Текст книги "Immortality (СИ)"

Автор книги: Ирма Грушевицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Ты сам знаешь, что пока я не буду обращаться к тебе за помощью. – Я сознательно выделила слово «пока». – Что касается поддержки, она понадобиться всем твоим близким.

На моих последних словах Эдвард окончательно сник.

– Ты права.

Он покачал головой и закрыл глаза руками. Из его груди вырвался тяжёлый вздох.

Несколько раз с силой потерев лицо руками, Эдвард неожиданно резко поднялся.

– Идём. Я провожу тебя домой.

Он не протянул мне руку, не помог встать. Он вообще не прикасался ко мне больше. И не заговаривал. В абсолютной тишине мы шли по лесу. Именно шли, а не бежали. Слишком медленно даже для человека. По шагу в вечность. Но что стоила бы вечность без этих шагов?

Часть 21

Soundtrack – No Milk Today by Joshua James and The Forest Rangers

Это был один долгий день, в течение которого я, помимо прочего, заново училась существовать в социуме. Слишком долго длилось моё одиночество, чтобы без раздражения воспринимать отсутствие личного пространства.

Почти всё время я отдавала тренировкам. Растягивала щит, прислушивалась к ощущениям. Я рассказала Елеазару и доктору Калену, что произошло в хижине, когда Эдвард «вошёл» в меня. По мере объяснений, ожидание на их красивых лицах переросло в восхищение.

– Я знал, что у вас получится, Белла. – Елеазар произнёс это едва ли не с гордостью.

– Не уверена, что правильно запомнила свои действия. Это случилось всего один раз, и, честно говоря, порядком напугало.

– Ты не пыталась повторить эксперимент? – спросил Карлайл.

– Нет. В тот момент у меня не было желания этого делать, а сейчас, как видите, нет возможности.

Да, всё так и было: проводив меня к Калленам, Эдвард немедленно отправился на Аляску.

Он не сказал ни слова, только попрощался с родными, пообещав вернуться в ближайшее время. Я не была обижена ни молчанием Эдварда, ни отстранённостью. С его стороны – это защитная реакция, и в этом я точно не обманывалась. Эдвард принял для себя решение, в правильности или неправильности которого он должен убедиться сам.

Мы пара. Эти слова не выходили у меня из головы, поэтому я и оставила Эдварда самому себе. В отношении того, что ему нечего мне предложить, я была не согласна. Другое дело, что в этот раз я была готова сыграть по его правилам: оставив меня по собственной воле, по собственной воле он должен был и вернуться.

Но с его уходом та часть тренировок, что вызывала живейший интерес Елеазара, оказалась недоступной. Как бы пригодились сейчас Элис и Джаспер, но о них по-прежнему не было слышно. Однако, почему-то об их возвращении говорили, как о случившемся факте, и ждали со дня на день.

Часы, свободные от занятий, я старалась проводить вне дома, понимая, что доставлю меньше хлопот его обитателям, если меня будет видно хотя бы из одного окна.

Иногда я звонила Джейкобу. Казалось, старый друг был искренне рад меня слышать. От него я узнала, что в Ла-Пуш появился первый перекинувшийся. Что Эмили уже дома, но ещё не совсем оправилась. Известие о том, что девушка решила не возвращаться в Сиэтл, расстроило меня. Но, с другой стороны, сейчас для неё важнее любовь и безопасность, что могло дать только общение с близкими. Джейкоб в очередной раз заверил меня в своей искренней поддержке, в чём бы она ни выражалась. Я же просила его быть наготове. Держать нос по ветру на предмет непрошеных гостей. Последнее замечание его позабавило.

Мелкий дождь зарядил с самого утра, а к обеду превратился в настоящий тропический ливень. Декабрь в этом году выдался не в пример дождливым. Снега ещё не было, хотя холодный северо-восточный ветер нагонял тяжёлые серо-жёлтые облака.

Я стояла под разлапистой елью, стараясь дотянуться щитом до дома. К тому моменту его диаметр составлял порядка сорока футов. Он трещал и вибрировал, и капли дождя, попадая на него, преломлялись на тысячную долю секунды, прежде чем окончить свой путь на земле. Лишь зоркий глаз вампира мог заметить эту нано-остановку, никому из смертных это зрелище было недоступно.

Залюбовавшись необычной картиной, я не заметила, что у меня появился ещё один зритель в лице Кармен Денали.

– Впечатляет.

Как и в первые дни в доме Калленов, присутствие Карлайла и Эсми почти не ощущалось. Как любящие «родители» они давали простор «детям», не навязывая своего общества, но всегда находясь рядом, чтобы помочь, поддержать. Не скажу, чтобы пребывание остальных тяготило или накладывало какие-то ограничения, но я практически никогда не оставалась одна. Да, вампирам не нужно отдыхать, мы не устаём, но я действительно утомлялась от того, что рядом со мной всегда кто-то находился: Эммет с нескончаемыми шуточками и подначиваниями, Розали с наигранной отстранённостью, Елеазар, с блеском в глазах следящий за всеми моими манипуляциями.

Кармен оказалась единственной, кто честно ответил, когда я спросила её об том напрямую:

– Вы тоже боитесь, что я сбегу и оставлю вас одних разбираться с Вольтури?

– Дело вовсе не в Вольтури. Вы важны для Калленов.

– Могла бы догадаться, – хмыкнула я. – Постараюсь, чтобы с ними ничего не случилось. А заодно и с вами.

Мы находились на приличном расстоянии, но потоки воды, обрушивающиеся на промозглую землю, не мешали нам слышать друг друга.

– До того, как стать родственными, наши семьи связывали долгие узы дружбы, – заговорила Кармен после долго паузы.

– Похоже, я ослабила и те, и другие.

– Вы же не станете отрицать, что своим появлением изменили всё для обоих кланов?

– Не стану. У меня входит в привычку нарушать спокойное течение жизни Калленов. Денали всего лишь попали под горячую руку.

– Я знаю вашу историю с Эдвардом. Как и все мы.

Ещё бы!

– Эдвард уверен, что мы пара. – Неужели в моём голосе прозвучало бахвальство?

– А вы, Белла?

Янтарные глаза, опушённые длинными тёмными ресницами, вперились в меня. Я передёрнула плечами под этим пристальным, испытующим взглядом. Стало очень неуютно, будто внутри меня – внутри того места, где у людей обычно спрятаны глубочайшие тайны, – кто-то начал с силой толкать дверь.

– Какой у вас дар, Кармен?

Она сморгнула. Давление прекратилось.

– Неужели, почувствовали? – Вампирша напряглась. – Обычно этого не происходит.

– И? Ваш вердикт.

– Не так уж вы и сильны, как хотите казаться.

– Вы способны увидеть слабости вампира?

– И человека тоже. Но я не афиширую свой дар.

– И каков прок от него?

– Никакого. – Кармен смущённо улыбнулась. – Если только кто-то не попросит меня лишить его их. Или кого-то другого.

Я задумалась: моя слабость – это любовь к Эдварду. Отказалась бы я от неё? Да ни за что! Умереть ради любви, отдав жизнь за любимого – не худшая смерть. Оставить его, чтобы он был счастлив – тоже. Даже отдать его другой, зная, что с ней он обретёт покой…

– И как часто вас просят об этом?

Острый взгляд, что Кармен метнула в меня, служил доказательством, что я задала правильный вопрос.

– Не думаю, что вправе обсуждать это с вами.

В следующее мгновение она скрылась в доме.

Я долго стояла под дождём, обдумывая полученную информацию.

Итак, мы оба – Эдвард и я – признаём, что мы пара. Он жив, несмотря на то, что до недавнего времени я вот уже век, как считалась умершей. Теория Розали относительно того, что вампир погибает без своей пары, трещит по швам, ведь она не знала о даре Кармен. Однажды Эдвард мог обратиться к ней. Или кто-то вместо него. Не моё существование спасло Эдварда, а маленькая темноволосая вампирша. Сделав это один раз, сделает и другой. В любом случае, один одарённый вампир находится в непосредственной близости – грех не воспользоваться случаем и не потренироваться.

Подойдя как можно ближе к дому, я выпустила щит. Он куполом накрыл дом, и в то же мгновение я почувствовала каждого, кто находится внутри. Карлайл и Елеазар в библиотеке. Эммет в гостиной на сверхзвуковой скорости переключает каналы. Женщины – в спальне Розали. Я начала прощупывать каждого, ища в головах то сокрытое место, на которое пыталась воздействовать Кармен.

Легче лёгкого. Можно было и не стараться: и так понятно, что является слабостью шестерых присутствующих в доме вампиров. Вернее, кто. Для истинной пары её слабостью является вторая половинка. И даже в случае Розали – с гипертрофированной любовью к себе – слабостью белокурой красавицы является Эммет. Она действительно боится его потерять. Боится, что он ввяжется в какую-нибудь авантюру, проявит сокрытый глубоко взрывной характер. А вот страх Эммета заключался в другом: могучий вампир не боялся, что не сможет защитить свою Рози. Он боялся пропустить момент, когда она больше всего будет в нём нуждаться. Иррациональный страх, принимая во внимание, что за свою долгую жизнь они почти не расставались. Интересно, получится ли у меня лишить его?

Легче лёгкого. Ластиком я прошлась по чувствам Эмма и словно наяву увидела, как распрямились его плечи. О, Эммет Каллен и раньше представлял собой несокрушимую силу, а лишённый главного страха теперь являлся грозным оружием.

Легче лёгкого. Именно потому, что сделать это было легче лёгкого, я поняла, что в любой момент могу воспользоваться этим даром. Умение, навык – словно зарубка не щите – отложилось в памяти. Я знала, куда нажимать. Может, с даром Эдварда так же? Может, однажды попробовав, «отпечатав» на щите, я смогу…

– … как всегда, ничего интересного. Хоть старые матчи в записи пересматривай.

– … розовый полнит? Да не смешите меня!

– … должно получиться, она девочка талантливая.

– … как же я скучала по тебе, малышка. Не хочу больше оставаться одной.

– … без Элис будет сложно.

Я едва не закричала, когда сонм голосов одновременно ворвался в мой мозг. Они звучали все сразу, каждый со своей интонацией, своим настроением, с разными эмоциями: нежность Эсми, раздражённость Эммета, снисходительность Кармен, надежда Елеазара...

Я сняла щит – голоса исчезли. Снова натянула. Тишина.

Как же это работает? Где та самая «зарубка»? С даром Кармен всё прошло легче. Может, потому, что воспоминания о нём свежее? Система ещё не выстроилась.

Нужна была практика, и я снова и снова тренировалась, выпуская щупальца щита как можно дальше. Соединяя, оплетая ими пространство. Ближе. Ещё ближе. Выше. Глубже. Шире. Купол был пока не цельный – с дырами, выпадающими фрагментами, но он был. Тот день, когда я аккумулировала его вокруг себя, залатав все прорехи, стал финальным.

Именно его выбрала Элис, чтобы вернуться.

Часть 22

Soundtrack – Worth The Pain by Digital Summer 

Они не вышли из леса, похожими на отшельников. Не были босыми, с сосновыми иголками в волосах, в порванной грязной одежде, красноречиво говорящей о скитании и диком образе жизни.

Эмпат и провидица подъехали к дому на последней модели «ягуара» – благовоспитанные дети, навещающие родителей.

И будто не было долгой разлуки, будто всё так, как и должно быть – ни расспросов, ни порицаний. Понимание, любовь и облегчение на лицах всех высыпавших на крыльцо Калленов; дружеское участие присутствующих при этом Денали.

Это не должно было меня задевать, но задевало.

Я наблюдала за ними из-под своей ели. Переходя из объятий в объятия, Элис кидала на меня настороженные взгляды. Наконец, высвободившись от рук Эсми, она двинулась ко мне. Джаспер – ожидаемо следом.

Маленькая вампирша выглядела крайне утомлённой. Это было видно по глазам, по тёмным кругам под ними. Если бы речь шла о человеческой девушке, я бы сказала, что дело не в одной бессонной ночи.

– Здравствуй, Белла.

– Здравствуй, Элис.

C Джаспером мы ограничились кивками. Отчего-то я почувствовала себя из-за этого виноватой. А не должна была бы.

– Прекрати, – сказала я, глядя в цитриновые глаза белокурого вампира.

Чувство вины исчезло. Словно покров стянули.

Интересная способность. Возникло непреодолимое желание впитать её, попробовать, как она действует, но в присутствии Элис щит я натягивать не собиралась.

– Правильно, – будто угадывая мысли, произнесла она. – Для тебя это оказалось бы слишком.

– Не льсти себе. Быть тобой – то ещё удовольствие.

– Рада, что ты это понимаешь.

– А ещё я понимаю, что тебе снова не удалось сдержать обещание. – Не удержалась я от едкого замечания. – Просила же не следить за мной.

Слегка раскосые желтые глаза, не мигая, смотрели в мои. Элис не могла не видеть в них рубиновые всполохи. Сейчас они уже были не так заметны, но я не на шутку опасалась, что кровавый пигмент навсегда засел в моей радужке.

– Спасибо, что привела меня сюда, – сказала я, и, чуть помедлив, добавила: – Спасибо, что привела Карлайла и Эсми. Они помогли.

Да, я уже благодарила вампиршу во время последнего телефонного разговора, но посчитала, что правильнее будет сделать это ещё раз. Может, мне просто захотелось снова её задеть?

Элис задетой не выглядела.

– Это – малость. Я бы хотела сделать больше, но не думаю, что ты приняла бы от меня помощь.

– А мне нужна твоя помощь?

– Помощь нужна всем. Не всегда и не всякая, но всем.

Пока мы вели этот диалог в стиле старых ковбойских фильмов, Джаспер держался чуть поодаль. Он изучал меня, без эмоционально, бездвижно. Как памятник. Но я была уверена – Джасс наготове и, поведи я себя неожиданно, в любой момент окажется между мной и Элис.

– Я не собираюсь делать глупостей. Расслабься.

Кому я это сказала – ему или ей? Может, себе?

– В этот раз ты хорошо пряталась. Однажды мы почти догнали тебя в Бразилии.

Я знала. Вернее, я помнила. Именно ощущение близости посторонних выгнало меня из лесов Южной Америки.

– Значит, не показалось, – усмехнулась я. – Зачем вы меня преследовали?

– Чтобы ты больше не была одна.

– Чего? – Мой рот принял форму буквы «о». Меньше всего я ожидала услышать эти слова. Тем более, от Элис. – Думаешь, мне была нужна компания? Тем более…

– Не произноси это вслух, – перебил Джаспер. – Не надо ей это слышать.

Моё «о» стало заглавным, однако, я послушалась. Зачем мне оскорблять Элис, выяснять с ней отношения, тем более, на глазах у всех? Тем более, если мы их уже выяснили восемь лет назад. Пытаться понять провидицу, пытаться подстроиться под её видения нельзя. Их хаотичность не зависит ни от Элис, ни от тех, о ком они. Это Элис от них зависит. Её дар – действие, проклятие – результат его. Поэтому, мой щит оставался при мне: я не хотела впитать то, что не смогу переварить.

– Те решения, которых ты ждала, уже приняты?

– Не все. Но большинство. Они, как бусины – нанизываются на ниточку, и мы близки к завершению. Войны не избежать. Но теперь у нас есть оружие.

От страшной догадки я едва не покачнулась.

– Эмили Клируотер – одна из таких бусин?

– Кто? – Глаза Элис заметались, лишь изредка останавливаясь на моём лице. – Кто это – Эмили Клируотер?

– Внучка Джейкоба.

– Джейкоба?

– Да. Помнишь Джейкоба Блэка? Моего друга.

– Он квилетт, – вмешался Джаспер. – Оборотень из резервации.

– Верно, – кивнула я. – Эмили – его внучка. События в Сиэтле связаны с ней.

– Значит, да. Она – бусина.

Трудно было сдержаться и не кинуться на Элис. Я зашипела. Клыки оскалились, тело самопроизвольно приготовилось к прыжку.

Джаспер отреагировал моментально. Его рука оказалась на моём предплечье ещё до того, как я увидела его перемещение. Через прикосновение вампира меня омыло спокойствие. Представляю, каких трудов ему стоило не растерзать меня на месте: я угрожала его паре. Мудрость, нажитая годами, родственные связи, чёрт знает, что ещё, но вместо того, чтобы убить, Джаспер меня успокаивал.

Я обратила на него горящий ненавистью взгляд.

– Как ты выносишь её? Не Вольтури бояться надо, а…

– Ей не надо это слышать.

Джаспера явно заклинило на этой фразе. Я уже собралась было это сказать, как меня внезапно осенило: в стоящей передо мной паре главный – он. С ним мне придётся договариваться, если я захочу чего-то от Элис. Не адвокат – прокурор дьявола.

Джасс настолько её любит, что каждое чувство Элис резонирует в нём – подспудно ли, сознательно ли. А может никто из них уже не разбирается, кто и что чувствует. Ограждая свою пару от переживаний, Джаспер, соответственно, ограждает себя. Невозможно быть провидицей и не страдать: ежедневно, ежечасно. Найти того, кто пусть на недолгое время способен примирить тебя с собой, в данном случае равносильно личному аутодафе. Элис использует Джасса, и, похоже, тому нравится быть использованным.

Я по-другому посмотрела на белокурого блондина: с уважением и пониманием. И на этот раз чувства были моими личными.

Как однажды сказал Эдвард, Элис предвидела, что мы станем подругами. Мы и стали – на короткий срок моей человеческой жизни. Сейчас же мы держали нейтралитет. Хотя, нейтралитет – не совсем то слово, которым можно охарактеризовать наши теперешние отношения. Мы были словно две планеты, по дальней орбите обходя друг друга, если пересекались в оной комнате. Никто из нас при этом не прятал взгляд и из этой самой комнаты не выходил. Разговоры затихали – это было, но, чувствуя идущее от нас напряжение, ни один из живущих в доме не пытался выяснить его природу. Может, они уже знали? Может, тоже задавались вопросом, как Элис допустила всё это. Может, они её уже об этом спрашивали. Может, она им даже что-то отвечала. А, может, и нет.

Эсми металась между нами, как мама между двумя повздорившими безмозглыми малышами. На самом деле, я себя именно так и чувствовала – капризным, размазывающим кашу по столу ребёнком, и все взрослые столпились вокруг в ожидании, что же ещё он выкинет.

По словам Элис, не все решения были приняты. Что же побудило её вернуться? Этот вопрос не давал мне покоя, правда, задать его я не могла: нейтралитет не подразумевал задушевных бесед. Никаких бесед не было вообще. Все замерли.

Кататония – привычное состояние для вампиров. Нам необязательно двигаться, необязательно моргать. Мы не шмыгаем носом, не сглатываем слюну. Не чешемся. Не чихаем. Не прочищаем горло. Нас было девятеро. Девять мертвецов, запертых в одном доме, и только постоянно включённый телевизор Эммета делал его живым.

В присутствии Элис тренировки со щитом я не проводила. Не хотела, чтобы она ненароком оказалась под ним. Не хотела переманивать на себя её проклятие. А вот с Джаспером я с удовольствием упражнялась. Вернее, с его даром. Ощутить эмоции других, стереть их, заменить на другие – иногда это бывало весело. Моим любимцем стал Эммет. С перепадами настроения он, по словам Розали, был похож на даму в климаксе. Однажды Розали не выдержала и напала на Элис, требуя, чтобы она заглянула в будущее: не грозит ли Эммету скорая смерть от руки любящей жены. Не знаю, догадались ли Элис и Джаспер, кто был виновником этого скандала, но никто из них меня не выдал.

Всё изменилось, когда Элис мне улыбнулась. То есть, наоборот: Элис улыбнулась, и я поняла, что что-то изменилось.

– Ещё одно решение принято?

– Да.

Мы столкнулись на крыльце, когда она выходила, а я входила в дом.

Это был третий день пребывания Джаспера и Элис в родительском доме. Третий и последний, когда всё ещё можно было изменить. Не поддаться изменениям – это тоже изменение, и я видела, что все мы стараемся оставить всё как есть.

Эти дни, проведённые в ожидании незнамо чего, тяжело дались всем. Хотя, почему незнамо чего? Сначала все ждали, когда я разовью свой дар. Потом – появления Элис. Теперь, я думаю, все ждут возвращения Эдварда; с каким решением он здесь появится. Но подспудно – и я в этом более чем уверена – мы все ждём следующего шага Вольтури. За этим мы здесь, и именно поэтому никто никуда не уезжает. Кланы объединились. И пусть не в полном составе, но я уверена, теперь нам есть, чем ответить. Всё будет зависеть от вопросов.

Часть 23

Soundtrack – Roads Untraveled by Linkin Park 

Война в природе человека. С самим собой, с кем бы или с чем бы то ни было. За что-либо или кого-либо – люди сражаются ежедневно. Не обязательно умирать при этом, но цель одна – расширение сферы влияния. Пусть даже это распространяется на тебя самого. Перебороть страх, перебороть лень или предубеждение – это сражение, где есть победитель и побеждённый. Мы – вампиры – когда-то были людьми, а старую привычку, как известно, изжить трудно. Правило двадцати одного дня в нашем случае может растянуться на годы, возможно, даже столетия, но так долго пока ещё никто не жил. Да и возможно ли это? Мы – камни, а камни, говорят, и вода точит. Может, когда-нибудь и мы исчезнем под воздействием воды и ветра или солнечного света, радиации, давления, нового ледникового периода, но сейчас мы существуем, а значит – сражаемся. В случае вампиров-вегетарианцев – меня или Калленов – со своей природой, в случае Вольтури – за господство над миром. И пусть вампирский мир ограничен сотней-другой особей, он всё равно не может жить не по правилам. Вольтури ли их установили или же кто-то другой до них, но они – наши Моисеевы скрижали. Правда, в Моисеевы времена адвокатов ещё не придумали, так что здесь всё не так однозначно.

Карлайл пообещал Аро разобраться в ситуации. Элис видела, что Вольтури предпочтут сделать это самолично. Значит, что-то должно побудить их приехать в Северную Америку, и первая причина – отсутствие результата расследования Калленов. Предполагаемый кочевник после бойни мог затаиться, навсегда покинув штат Вашингтон, континент, да и Западное полушарие в целом. Найти того, в чьём распоряжении весь мир, довольно проблематично – по себе знаю, но наверняка это объяснение Аро не удовлетворит. Он точно захочет во всём убедиться самолично, и здесь без дипломатии Карлайла не обойтись. От его рассудительности и умения убеждать зависит, как долго королевский клан будет держаться на расстоянии. Удастся ли направить Вольтури по ложному следу, и чем это обернётся в будущем – пока не известно. Способно ли то решение, что вызвало улыбку Элис, облегчить всем жизнь, или…

Или же что-то побудит Аро явиться раньше. И здесь мы все зависим от дара провидицы: сможет ли она вовремя предугадать опасность, предвидеть; сможем ли мы так же вовремя её отвести.

Итак, Элис улыбнулась. Позже, я часто вспоминала этот момент – он действительно стал преамбулой дальнейших событий. Её улыбку я видела много раз. За короткое время нашей дружбы Элис делала это часто – маленький эльф, ожидающий похвалы за свои шутки, получающий удовольствие от нарядов и составления планов. Но эта была другая улыбка – ни задорная, ни проказливая: на этот раз Элис улыбнулась с облегчением.

«Ещё одно решение принято? Да».

И почему я не заметила, как на выдохе этого «да» у неё расслабились плечи. Как в жёлтых глазах настороженность сменилась спокойствием. Через мгновение после этого «да» появился Джаспер, обнял Элис со спины и быстро чмокнул в бледную щёку. Последнее удивило: редко, когда данная парочка позволяла себе проявление чувств в присутствии посторонних. Элис тогда откинулась на грудь любимого и сплела руки с руками Джасса. Умиротворение – вот чего не хватало в этом доме все эти недели. А всего-то и надо было, чтобы кто-то где-то что-то для себя решил.

На охоту я отправилась вместе с Эмметом и Розали. Не то чтобы я проголодалась, но тело определённо нуждалось в дозаправке. Эммет был нужен в качестве тяговой силы, если неожиданно мы нападём на след человека. Вряд ли я когда-нибудь снова заставлю себя питаться от людей, но с инстинктами необходимо считаться. До этого момента единственным не мёртвым, встретившимся мне после событий в Сиэтле, был Джейкоб, но его крови мне хотелось даже меньше, чем крови животных. В любом случае, рисковать я не собиралась

Розали бежала рядом и была подозрительно молчалива. Если бы речь шла о ком-то другом, можно было бы подумать, что это от смущения. Розали Хейл и смущение – оксюморон, но, тем не менее, белокурая вампирша выглядела подавленной. Причину этого я поняла, когда мы наткнулись на стаю оленей, и Розали погналась за самым проворным, устремившись в чащу, прочь от наших глаз. После нашего разговора, после признания, что она до сих пор отрицает свою природу, вряд ли ей хотелось, чтобы я видела её в момент, когда звериная натура берёт верх. Уверена, будь у неё возможность выбирать, Розали воспользовалась бы ножом и вилкой.

Я осталась с Эмметом. При мне он едва ли ни на фрагменты разодрал двух больших оленей и, залитый кровью, являл собой ужасное зрелище. Белозубая улыбка, окровавленный рот и горящие глаза – не дай бог встретить такого в ночном переулке.

– Представляю, как ты выглядишь с добычей побольше, – заметила я.

– Не люблю оленей. Никакого удовольствия. Будто сами в рот лезут.

– А тебе что, надо побегать за едой?

– Побегать, побороться. Гризли – другое дело.

– Не милосерднее ли просто убивать? Под воздействием смертельного ужаса кровь меняет вкус.

– А ты у нас, оказывается, гурман? – Губы Эммета скривились в саркастичной усмешке. – Что, после превращения немного побуянила?

– Было дело.

– Посмотрел бы я на это.

Хохотнув, Эммет обернулся в лесу:

– Рози, выходи. Я закончил.

– Вы всегда так питаетесь?

– Как, так?

– Раздельно.

Эммет внезапно заинтересовался своими армейскими ботинками, а когда поднял на меня глаза, выглядел крайне уязвлённым.

– Она не хочет, чтобы я смотрел, как она убивает. Никогда не хотела.

– Может, просто не хочет оказаться испачканной?

Значит, кое-что в этом воплощении Розали оставила только себе. Я и сама не знала, захотелось бы мне разделить с кем-то момент кормления – ничего более интимного в жизни вампира быть не может. Я никогда не делала это прилюдно, вернее, привампирно. Интересно, как бы это было с…

Едва подумав об Эдварде, я тут же отогнала от себя эту мысль. Не за чем думать о том, что возможно никогда не случится. То, что я употребила наречие «возможно», ещё не значит, что я эту возможность допускаю. Последнее умозаключение было сделано для собственного успокоения.

Появившаяся на зов мужа Розали, выглядела так, будто вышла из ресторана в центре города. Чуть замедленная походка, ленивый сытый взгляд и ни одного пятнышка на идеально сидящем спортивном свитерке. С Эмметом они являли собой довольно занятную пару. Красавица и чудовище вселенной Джейсона Вурхиса.

– Он всегда разбирает еду на атомы? – Я кивнула на окровавленного монстра о двух ногах.

Обнажившиеся в улыбке белоснежные клыки Розали слегка отливали розовым. Ну, хоть какой-то изъян на этом ангельском личике.

– В этом весь Эммет. Больше времени уходит на уборку за ним, чем на саму охоту. Но, как говорится, чем бы дитя ни тешилось. Надеюсь, он не громко чавкал? Не отбил у тебя аппетит?

Только после этого вопроса я поняла, что, наблюдая за Эмметом, забыла поесть сама и, честно говоря, Розали была недалека от истины: я и так не была голодна, а после столования Эмма…

Парочка принялась наводить порядок, закапывая в мёрзлую землю то, что осталось от несчастных оленей, я же решила прогуляться в окрестностях, без особой надежды встретить кого-либо крупнее сурка.

Это были мои места – девственные озёра, альпийские луга, ледники и горы заповедника Олимпик. Больше всего я любила ту часть, что лежала к западу – с мшистыми тропами, деревьями в неизведанном, нехоженом дождевом лесу Хок, чьи корни заросли болиголовом. Они благоденствовали в тени Каскадных гор: покрыты эпифитным мхом, пропитаны питательной влагой океанского тумана – большинство из этих исполинов были старше меня и возможно меня переживут – кто знает! Но пока я бегу по ковру из покрытых изморозью кленовых листьев и нефролеписа, я чувствую себя живой. Юной. Восемнадцатилетней…

Инстинкт безошибочно вёл меня вверх в горы. Я не была здесь восемь лет и никогда – зимой. Неоднозначность моего отношения к этому месту как никогда подчёркивалась именно сейчас. Для декабря снега выпало на удивление мало и, окруженная вечнозелёными елями Дугласа, тсугами и складчатыми туями, моя поляна бурым пятном темнела на фоне белоснежных горных шапок. Лишённая света и цвета, она отталкивала и красноречиво иллюстрировала бренность всего живого. Только выйдя на её середину, я поняла, что пришла попрощаться. Что бы ни случилось со мной в дальнейшем, сюда я больше не вернусь. У меня нет приятных воспоминаний об этом месте, а те, что есть, окрашены болью – душевной и физической. И пусть весной здесь снова растелится фиолетовый ковёр из люпинов и колокольчиков с бело-желтыми вкраплениями эритрониума, в теперешнем своём воплощением поляна более всего походила на то, чем в действительности была – кенотафом, местом, где нет моих останков, но навсегда останется мой дух.

Не для того, чтобы почтить меня, она оказалась здесь. Не скорбью и не сожалением был наполнен её взгляд. Не в смиренном поклоне опущена голова. Наоборот, стоя на противоположном конце кромки леса, Таня Денали смотрела на меня со вызовом.

– Что ты здесь делаешь?

Мой вопрос остался без ответа. Немного раскосые янтарные глаза сканировали меня с головы до ног. Подмечая несовершенства – видавшие виды кроссовки, обтрепанные края джинсов, пятно на толстовке, волосы, выбившиеся из низкого хвоста – идеальные губы презрительно кривились. Мы были не просто разными, – противоположными друг друга. Блондинка и брюнетка. День и ночь. Солнечный свет и лунная полночь. В моём случае, не слишком приветливая, ветреная и дождливая.

– Что это за место?

– Почему ты спрашиваешь?

– Что это за место? – повторила она. – Что оно значит?

– Ничего особенного. Обычная лесная поляна.

– Нет. Ты лжёшь. Он всегда приходит сюда, когда оказывается поблизости. – Мелодичный голос Тани на этот раз звучал резко и обвинительно. – Теперь здесь ты. Это не может быть совпадением. Расскажи мне. Я хочу знать.

– Мы приходили сюда однажды, когда я была человеком. Вот и всё.

– Всё? – Жёлтые глаза подозрительно прищурились.

– Всё.

Надеюсь, Таня не обладает талантом чувствовать ложь, хотя, с другой стороны, я и не лгу: это поляна, и мы здесь были. То, что именно здесь Эдвард впервые открылся мне, впервые я увидела кто он на самом деле, впервые прикоснулась к нему и впервые почувствовала его поцелуй, ей знать не обязательно. Нет, стоп – впервые он поцеловал меня не здесь, а у грузовика, когда мы вернулись с прогулки. Хотя, какое там вернулись: Эдвард посадил меня на спину и за пять минут преодолел путь, который человеческим шагом занял несколько часов. Ох, как же меня тогда мутило! Я ещё сказала, что в первый и последний раз позволила ему сделать это, а Эдвард засмеялся и…

– Прекрати!

Визг Тани вырвал меня из плена воспоминаний, и я поняла, что выдала себя с головой, позволив в них окунуться.

– Это место ничего не значит, – злясь на себя, процедила я сквозь зубы. – Не о чем говорить.

– Я тебе не верю.

– Твоё дело.

– Всякий раз, возвращаясь в Форкс, он приходит сюда. Я следила за ним.

– У всех свои странности, не находишь?