Текст книги "Когда Шива уснёт (СИ)"
Автор книги: Ирина Валерина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)
Вступив в ментальный контакт, он подозвал к себе ближайшего из рассекавших высоко в небе инмобов. Квазиживой механизм, с готовностью зависший перед ним невысоко над землей, выглядел странно: полностью прозрачный корпус открывал взгляду многочисленные сочленения, трубки, технические узлы и даже мозговой центр. Впрочем, в этом была какая-то извращённая эстетика. Наблюдение за внутренней жизнью разумного механизма могло бы увлечь, если бы Кир не был так вымотан. Внешне инмоб напоминал гигантское насекомое, состоящее из раздутого «брюшка» пассажирского корпуса, длинного сухого «туловища» агрегатной части и небольшой «головы», отведенной под собственно мозг. Уместно выглядели даже упоры-стабилизаторы, напоминавшие тонкие лапки с множеством сочленений. Возможно, они несли и другие функциональные нагрузки, но вдаваться в такие подробности желания не было – усталость наваливалась всё сильнее, да и голод заявил о себе так остро и внезапно, что даже руки и ноги стали как ватные. Кир коснулсяразума инмоба и спросил, согласен ли тот доставить его домой. Инмоб, выражая готовность, отреагировал так ярко и эмоционально, что это вызвало улыбку. Кир не успел подумать, что инмоб совсем новенький, поэтому так контактен, как в мозгу уже возник образ золотистого сияния: счастье, счастье, я полон сил, полезен и востребован! Одна из стенок «брюшка» мягко отъехала вверх, открывая удобное пассажирское кресло и «пульт комфорта» с набором различных опций, призванных скрасить время в пути. Кир с готовностью плюхнулся на мягкое сиденье, которое моментально приняло полулежачую форму. Инмоб чутко реагировал на физическое состояние пассажира. Из «пульта» полились негромкие «звуки природы» – расслабляющий шум морского прибоя. Кир зажмурился и блаженно вытянулся в кресле, сейчас уже напоминавшем скорее кушетку. Поданный через полминуты энергетический коктейль порадовал свежестью ингредиентов и вкусовой гаммой. Погружаясь в блаженную дремоту, юноша едва успел подумать об адресе доставки. Момента, когда прозрачная дверца вернулась на своё место, герметично запечатывая капсулу, после чего инмоб, сложив упоры, плавно взмыл вверх, быстро прошил облачный слой и вошёл в стратосферу, пассажир уже не зафиксировал.
Глава 10
«Чернэ очы йдетэ спаат… чернэ оч-чы…черне-е-э-э… о-о-очы… шкода хлопцу настократ… спат-спат-спа-а-ат…», – гортанные, твёрдые звуки, слагающиеся в непонятные, но чем-то необъяснимым очень близкие слова, тревожили, волновали тёмные воды сна.
«…Просыпайтесь, Кир, через пять минут мы подлетаем к Минакии. Прежде чем я начну снижение, предлагаю полюбоваться видом северного сияния, нередкого на этой высоте». Кир зевнул и поёжился. Предлагаемое зрелище не впечатлило. Возможно, и потому, что напомнило о Фаэре. Да и недавний сон, странный и тревожный, пока не отпустил, хотя почти рассеялся. «Чернэ очы…» – что это? Слова, но на каком языке? Очы. О-чы. Нет, никаких ассоциаций. Но почему так взбудоражил этот сон? Что там ещё было, кроме слов… Ведь что-то ещё было, определенно… Свет. Много-много света. Огромное окно. Да! Свет именно оттуда шёл, верно! Ощущение тепла. Спине мягко и уютно… живое тепло. Покачивание, приятное, убаюкивающее… Я что, лежал? На чём? И почему всё вокруг было таким огромным, потолок высоченный, окно… лицо… Лицо? Да, точно! Галма, красивая, шепчет что-то, улыбается, поёт… Поёт? Галма – поёт? Зачем? Ничего не понимаю… Но она пела, галма во сне пела… как это там?.. «Шкода… хлопцу… настократ…» Пела и покачивалась слегка, точно подкидывала что-то на коленях. «А-а-а! Всё! Понял! Я лежал на её коленях! Я малявкой там был! Она меня качала! И мне пела, мне! Галма пела мне… Красивая такая… И пахла вкусно… Хороший какой сон… Досмотреть бы…» Кир вздохнул и открыл глаза: досмотреть вспугнутый инмобом сон явно не светило – приближалась Минакия.
Инмоб, плавно снижавший скорость и высоту на протяжении пары минут, прошёл туманный слой облаков и вынырнул над Минакией. Остров, покрытый в долинах сочной зеленью, которую питали две полноводные реки, берущие начало в горах, уютно нежился в ладонях ласкового моря. Инмоб зашёл на круг, облетая Минакию, – похоже, уловил эмо-фон пассажира и решил дополнительно угодить. Действительно, Кир, не единожды видевший остров отца с высоты, всякий раз любовался его гармоничным устройством. После динамичного Эл-Малхута, в котором юноша ощущал себя незначимой частью огромного, работающего без сбоев механизма, Минакия представлялась оазисом уюта и свободы. Да и являлась таковым – разумеется, пока домой не возвращался отец. Мысль о неизбежном и скором его возвращении разом испортила настроение. Кир понимал, что отношения с отцом изменились – похоже, бесповоротно. Также понимал, что не имеет никакого желания исправлять ситуацию. Но тогда нужно что-то радикально менять, только что он мог, неинициированный элоим? Кстати, об инициации… Это что же, скоро придётся проходить ритуал, раз «минус-поле» играючи сделало из шестнадцатилетнего элоима девятнадцатилетнего выпускника, которого от инициации отделяет лишь несколько месяцев интенсивной подготовки? Но ведь добавились только три года, а не знания! О-о, ше-ед! И что теперь будет, а?
Разболелась голова. Думать о ближайших перспективах не хотелось. Ничего хорошего они, понятно, не сулили. Инмоб, безошибочно считывающий состояние пассажира, оставил попытки развлечь Кира и, облетев дом, приземлился на заднем дворе, неподалеку от импровизированного сада Шав. Дом, точнее, целый комплекс построек, выращенных домом, надёжно закрывались куполом защитного поля. Снять защиту дом мог только для носителей родового кода – то есть Кира и отца. Доступ для деда Шера отчего-то был закрыт. Признаться, Кир об этом ничуть не сожалел. Аш-Шер маниакально охранял своё имущество, хотя, на памяти Кира, никаких поползновений на него не было. Равно как и смысла в защитном поле: кому здесь покушаться на личную территорию демиурга – другим демиургам, что ли? Так у них свои острова есть, и дома, и Сферы творения. Хотя, как показал недавний опыт, за чужими Сферами охота всё-таки шла. Но здесь, на островах, немыслимо было представить, от кого стоит так старательно закрываться. Конечно, в Эл-Малхуте существовали районы, – в основном из заселённых ремесленниками и технарями, – где кишела какая-то своя, тёмная жизнь, время от времени прорывающаяся, словно нарыв – гноем, преступлениями на бытовой почве. Отец, иногда ещё подключавшийся к Айкон[6]6
Icon – Intelligence connecting – интерактивная сеть, подключение к которой позволяет испытать разнообразный спектр ощущений. В зависимости от установок пользователя возможны как простое и безопасное наблюдение, так и прямое участие в происходящем – правда, без возможности влиять на события. Погибнуть в Айкон невозможно, но испытать ощущения погибающего – вполне. Данное развлечение крайне популярно в среде трибов (неудачников) – и уже только поэтому презираемо элоимами-демиургами. Впрочем, демонстративно презирая, многие из них не отказывают себе в удовольствии побродить по трущобам унитполиса. Аш-Шер утверждает, что это прекрасно снимает напряжение, – нам же только остаётся поверить ему на слово.
[Закрыть], жаловал именно тот поток, где круглые сутки, смакуя подробности, излагались детали и схемы совершенных преступлений, – говорил, что его это хорошо расслабляет. Думать о странностях отца Киру не хотелось. Инмоб, ненавязчиво списавший с чипа пятую часть витэнера и по инициативе пассажира получивший также и чаевые, плавно поднял вверх купол пассажирского отсека и пропел короткую рекламную песенку:
Всем хорош я и удал,
Мастер Дар меня создал.
Мастерские три-семь-девять
Не такое могут сделать!
Мастер Дар, мастер Дар,
Славься, мастер Да-а-ар!
Кир усмехнулся – искренний энтузиазм инмоба позабавил. Чувствовалось, что тот действительно недавно создан, потому так восхищается даже пошленькой песенкой, вложенной в него неудачником Даром, оставшимся без второго имени и обречённого всю оставшуюся жизнь создавать вещи для комфорта демиургов. Кир не однажды летал с видавшими виды инмобами – вот те уже смотрели на жизнь куда как циничнее. Но огорчать молодого инмоба не хотелось, Кир отогнал пессимистичные мысли и пообещал, что непременно ещё полетает с ним. Инмоб вспыхнул искрами признательных образов. Поблагодарив за приятный перелёт, Кир выбрался из уютной капсулы и с напряжением, до сладкой дрожи, потянулся всем телом. Инмоб воспарил практически бесшумно и через несколько секунд растворился в небе.
Кир сделал глубокий вдох. В саду Шав расцвели яблони, ветер доносил одуряющий аромат. Поблизости гудели пчёлы, вокруг порхали пестрые бабочки, мелкие невзрачные птахи извлекали из себя невообразимые трели. Жизнь кипела, заполняла собой пространство, росла и ширилась – и от напора этой яростной силы кружилась голова. В дом не тянуло. Кир ступил на одну из благоустроенных Шав дорожек, выстеленную колкой сосновой корой. Дорожки в саду отличались своенравием: петляли, неожиданно поворачивали, а порой и закольцовывались – поэтому редко приводили дважды в одно и то же место. Сейчас это было Киру на руку. Определенности не хотелось. Он медленно шёл, слушая, как поскрипывает кора под пробковой подошвой сандалий. Размеренная ходьба немного отвлекала от навязчивых мыслей. Вскоре к хрусту коры, гудению пчёл и птичьим трелям добавилась мелодия – пока ещё отдалённая, плавно перетекающая из ритма в ритм, приятно волнующая и тревожащая одновременно. По мере приближения мелодия набирала силу, звала к себе, вела, увлекала. После очередного витка дорожки взгляду открылась зелёная лужайка, в середине которой, подобрав под себя ноги, сидела Шав. Возле её склонённой головы трепетал тремя парами неутомимых крылышек «колибри» – миниатюрный инмоб, чей крохотный мозг вмещал в себя миллионы мелодий: от древней классической музыки до современного андеграундного игленда, создаваемого в трущобах унитполиса. Кир считал, что не очень хорошо разбирается в музыке, хотя благодаря стараниям Шав имел развитый слух и даже узнавал многие композиции. Разумеется, музыкальные занятия приходилось проводить втайне, поскольку среди элоимов не поощрялась бесполезная трата времени. По мнению отца, только неинициированные неудачники могли позволить себе роскошь бездарно прожигать жизнь. Однако, несмотря на демонстрируемую Аш-Шером неприязнь к музыке, Кир чувствовал, что отец не вполне искренен. Свежи были в памяти несколько эпизодов. Он помнил, как однажды застал отца в компании «колибри», воспроизводившего странную мелодию, на первый взгляд, казалось бы, лишенную ритма. При появлении сына Аш-Шер хлопнул в ладоши, отключая инмоба, и сразу же отослал сына, запретив впредь входить без разрешения. Но Кир успел увидеть смятенное и взволнованное лицо отца. Это сильно поразило мальчика, и он хорошо запомнил происшествие, несмотря на то, что был тогда совсем мал.
Мелодия, которую сейчас воспроизводил «колибри», напоминала ту, давнишнюю, отцовскую. Кир уже знал, что она называется «блюз», хотя не нашёл упоминания о ней ни в одном историческом справочнике «Эцадата». Впрочем, «Эцадат» не менее многозначительно молчал и по поводу других древних музыкальных течений, например, хард-рока, чьи мощные пробивные вибрации Кир распробовал не так давно. Задумавшись, юноша не сразу заметил, что Шав, до сих пор неподвижно сидевшая в странно знакомой позе, прерывисто вздохнула и закрыла лицо ладонями. Кир, встревоженный внезапной переменой, присел перед ней на корточки, прикоснулся к плечу и, повинуясь внезапно возникшему интуитивному ощущению, тихо позвал:
– Ша-ав… Я вернулся. Посмотри, на меня, пожалуйста. Только не пугайся – кажется, я немного изменился…
Однако прежде всегда отзывчивая Шав никак не отреагировала на его слова. Более того, у Кира создалось впечатление, что она его вообще не слышит. Недавнее интуитивное озарение, что обращаться с ней сейчас следует очень бережно, только усилилось, поэтому он осторожно коснулся её ладоней, накрыл своими и потянул в стороны, открывая лицо Шав. И, не сдержавшись, сдавленно охнул – Шав плакала! Совершенно беззвучно, и от этого ещё более горько. Веки её были закрыты, но слёзы, наливаясь во внутренних уголках глаз, стекали быстрыми ручейками по уже влажным щекам. Губы Шав слегка набухли. Кир внезапно ощутил острое возбуждение – но тут же устыдился своего порыва. Он поднёс её ладони к лицу и вжался горячим лбом в прохладные лодочки сведенных пальцев. Стало немного легче. Шав все так же не отзывалась, но Кир чувствовал, что поступает верно, сохраняя телесный контакт. Наконец, через несколько минут, он ощутил слабое движение пальцев и, разом отпрянув, жадно вгляделся в её лицо. Шав смотрела прямо на него – но с таким странным, мучительным и в то же время счастливым выражением, что он растерялся. А когда она протянула к нему руки и дрожащими пальцами провела по его лицу, словно бы знакомясь, открывая заново, он окончательно перестал понимать происходящее. Глаза Шав лучились нежностью, она шептала что-то еле слышно, не прекращая прикасаться к его лицу, волосам, рукам – оглаживая, лаская. Он не сразу расслышал, что она повторяет одну и ту же фразу: «…мальчик, мой мальчик маленький… как же ты вырос… какой красивый… вылитый отец…».
Понимая, что с ней происходит что-то особенное, он решился заговорить, в надежде успокоить. Сделал глубокий вдох и произнес, стараясь, чтобы голос звучал ровно и убедительно:
– Шав, всё хорошо, я с тобой, я дома. Смотри, живой-здоровый, разве что повзрослел немного, но это ерунда. Всё в порядке. – Обострившаяся интуиция подсказывала ему, что часто называть её по имени сейчас – верный ход, и он повторил: – Ша-ав… Всё будет хорошо, я с тобой, милая.
Но вопреки ожиданиям она не успокоилась, а, напротив, нахмурилась и сказала то, от чего Кира пробрал озноб:
– Что это значит – «шав»? Это имя? Чьё оно? Зачем ты обращаешься так ко мне, меня зовут Эви! Я… Я твоя…
Не закончив фразу, она вздрогнула всем телом, будто человек, грубо разбуженный в середине сновидения. Глаза её затуманились – но уже через секунду на Кира смотрела прежняя, хорошо знакомая ему Шав. Он незаметно выдохнул – отпустило! – но тут же снова напрягся.
Шав, встревоженная, пристально вглядывалась в него.
– Ох, нет… Это «минус-поле», так? Сколько: три, четыре?
Кир попытался улыбнуться, но получилось криво:
– Ну, разве важно это теперь? Три года, отец сказал. Ещё сказал, что могло быть и хуже.
– Три… Могло быть и хуже, да. Но… – Шав осеклась. – Всё. Всё хорошо. Ты здесь, ты есть, мы всё наверстаем. – Она говорила и успокаивающе поглаживала ладони Кира – собранная, знающая ответы на все вопросы, мудрая, самая лучшая на свете Шав. Контраст между её недавней потерянностью и теперешней уверенностью в себе был так велик, что Кир не удержался от вопроса:
– А что с тобой произошло? У тебя было такое лицо… Я испугался за тебя! Ты… ты плакала! Почему? Что случилось?
Шав вздохнула:
– Ничего не случилось, дорогой. У меня и тебя всё хорошо. Но одной… э-э…одному человеку сейчас очень плохо. Я была рядом с ней… с ним…в общем, я была рядом. Прости, больше пока не могу тебе объяснить.
Она опять помрачнела и задумалась.
«Колибри», притихший на время разговора, выпорхнул из травы и завис чуть выше головы Шав. Пропел вопросительно несколько нот. Кир взмахнул рукой, отсылая его, но инмоб внезапно заупрямился, не подчинился и продолжил парить на прежнем месте, издавая едва слышное низкое гудение. Кир повелительно хлопнул в ладоши, желая его отключить, но обнаглевшая «птичка», перепорхнув за спину Шав, прочирикала что-то, явно оскорбительное, прозрачно давая понять, что исполнять его указания не станет.
– Оставь. Он перевозбудился из-за моего… из-за недавнего срыва. Пусть покапризничает, он же маленький, ему можно.
Голос Шав звучал глухо и устало. Кир передёрнул плечами: ладно, как скажешь. Повисла пауза – неудобная, непривычная. Нежелание Шав объяснить своё состояние остро его задело. Раньше она никогда не вела себя так и тем более не таилась. Кир растянулся на траве, боком ощущая тепло, исходящее от её тела. Но она не протянула руку и не коснулась его, как делала всегда. Сердце стучало гулко, ток крови отдавался в ушах лёгким шумом. Он сделал вдох, ощущая в горле невесть откуда взявшийся комок. Может, и к лучшему, что так… Всё равно рассказывать об очистке Фаэра Кир сейчас был не в состоянии – если честно, больше всего хотелось бы забыть о произошедшем. Он поймал себя на мысли, что действительно изменился: на смену былой легкости и беззаботности пришла тяготящая ответственность.
Из тягостных раздумий его вывели внезапные громкие звуков. Утративший эмоциональную стабильность инмоб, видимо, решил разрядить обстановку и не нашёл ничего лучше, как запустить начало кантаты «Кармина Бурана». Кир невесело усмехнулся, вспомнив, с каким упоением совсем недавно слушал её вместе с Шав. Мысли неожиданно ушли в сторону. А что, если и с Шав теперь начнутся совсем другие отношения? Как всё запуталось! Проклятье!
Инмоб, руководствуясь какой-то своей, похоже, уже испорченной логикой, усилил громкость, и музыка теперь буквально гремела над поляной, но даже это не отвлекало Шав от погружённости в себя. Кир ощутил, как его заполняет раздражение. «Да что с ней такое?! Словно чужая, как будто не видит меня, совсем не чувствует, можно подумать, что я ей никто, посторонний, пустое место!!». Кровь бросилась в голову, он вскочил на ноги, сжимая кулаки. В правой ладони вместе с вырванной травой оказался невесть откуда взявшийся мелкий камешек. Злополучный инмоб, заходя на новый круг и вибрируя от собственной наглости, беспечно снизился, рука сжала камень – и острая ярость обрела зримую цель. Камешек звонко дзангнул, отскочив от радужного корпуса «колибри», не причинив тому никакого вреда, но сам факт произведенного насилия окончательно закоротил и без того уже нестабильные нейронные цепи в мозге капризной «музыкальной шкатулки». Инмоб взвыл почти на ультразвуке, потом устрашающе загудел, закружился вокруг Кира, будто собираясь атаковать, но потом передумал и резво рванул в сторону дома. Напрасно уже очнувшаяся Шав хлопала вслед ему и даже кричала – инмоб вышел из подчинения. Кир чертыхнулся и припустил вдогонку, путаясь в подоле опостылевшей рубахи. Уже почти добежав до дома, в резком прыжке едва не схватил взбесившегося инмоба, но не дотянулся совсем немного – неудобные тряпки помешали. «Колибри», возбуждённо вереща, ворвался в дом, Кир, на ходу сдирающий рубаху, влетел следом за ним, и наконец, запыхавшаяся Шав замкнула триумфальный забег.
Глава 11
Дом едва слышно щёлкнул, переходя в активный режим, но на требование Кира немедленно отключить свихнувшегося инмоба ответил неодобрительным молчанием. Будучи искусственным интеллектом высшего порядка, он находил негуманными подобные меры и предпочёл сделать вид, что требование младшего хозяина было озвучено недостаточно убедительно, чтобы считать его приказом. «Колибри», гудя на басах и осмотрительно барражируя вне зоны досягаемости, время от времени с демонстративной яростью камикадзе врезался в стены, которые, впрочем, вовремя реагировали и легко отпружинивали бесшабашную «птичку». Кир несколько раз попытался сбить его снятой с себя рубахой, но это привело лишь к тому, что инмоб ещё больше возбудился, принялся хаотично метаться, после чего, словно вспомнив о чём-то архиважном, с неожиданной прытью рванул на отцовскую половину дома. Шав, наблюдавшая за манёврами «колибри» и дикарскими прыжками Кира, одетого лишь в символические шортики из поллака, хохотала, утирая накатившиеся на глаза слёзы. Кир, воодушевившись её смехом, побежал следом за инмобом, осыпая ругательствами и сбрендившего «колибри», и чересчур умный дом, и заодно тех далеких предков, которые додумались до создания ИИ. Инмоб, носившийся над его головой взбесившейся пичугой, то и дело разражался обрывками композиций, мешая в кучу все древние мёртвые языки и музыкальные стили. Когда он ещё больше ускорился и врубил на полную громкость «No Leaf Clover», Кир подумал, что дело плохо. И действительно, зубодробительный гитарный проигрыш едва успел смениться обманчиво-лиричным
как инмоб на полном ходу врезался в защитное поле, закрывающее вход в отцовские апартаменты. Бедная «птичка», чирикнув нечто невразумительное, закружилась волчком, опускаясь по расширяющейся спирали. Кир с готовностью подставил раскрытые ладони, готовясь сграбастать нарушителя спокойствия. Кто знает, чем завершилась бы эта сцена, если бы не появление Шав. Опознав её, система защиты вышла из режима невидимости, по экрану побежали радужные всполохи, и с едва слышным шорохом (Аш-Шер тяготел к спецэффектам) охранное поле отключилось. Инмоб, секунду назад трагически планировавший навстречу неотвратимому наказанию, неожиданно резко встрепенулся и взмыл вверх из почти закрывшихся ладоней Кира. Вероятно, так удачно подвернувшееся «окно возможностей» придало бунтарю новые силы. Он демонстративно сделал круг над головой, сохраняя, впрочем, безопасную дистанцию, после чего врубил на полную «Hello, hello, hello, how low? Hello, hello, hello, how low?Hello, hello, hello, how low?»[8]8
«Привет, привет, привет, насколько низко?». Песня «Smells Like Teen Spirit» от «Nirvana».
[Закрыть] и влетел в просторные комнаты Аш-Шера, восторженно попискивая от осознания собственной наглости. Шав уже не смеялась – прислонясь спиной к стене, тихо охала, держась за живот.
– Веришь, аж мышцы свело, сто лет так не…Уф-ф… И ведь как тонко стебётся, негодник! Это ж надо: подлетел к тебе и выдал… Ты последнюю-то песню узнал, нет? «Smells Like Teen Spirit»! Ой, не могу-у-у! – Её накрыл новый приступ хохота.
Раздосадованный Кир повернулся к ней и проговорил, с трудом удерживаясь, чтобы не повысить голос:
– Ну и вот что смешного, я не понимаю! Что смешного он сделал, чтоб аж до истерики доходить, а?
Шав помотала головой: сейчас, погоди секунду, всё объясню. Потом не без труда взяла себя в руки и заговорила спокойно, хотя голос её подозрительно подрагивал:
– Милый, если бы ты не только загрузил в память лингво-пакеты «Мёртвые языки Зимара», но и активно развивал тот же, положим, английский, ты бы понял, что наш милейший «птенчик» сделал тебе весьма прозрачный намек. «Smells Like Teen Spirit» в буквальном переводе означает «ты пахнешь как подросток». И про свет фар товарняка в конце тоннеля тоже очень… очень уместно получилось. – Губы Шав предательски дрогнули, но она смогла сдержаться.
Кир, несмотря на не прошедшую до конца злость, ухмыльнулся:
– Ну да, и вправду смешно! Не думал даже, что «колибри» настолько развит, что и юморить научился. Только вот скажи мне, что мы с ним будем делать, с таким продвинутым?
«Продвинутый» беспечно пилотировал, нарезая круги под сводами прозрачного купола, и как будто не подозревал, что над ним сгущаются тучи, но Кир на всякий случай понизил голос – чтобы через секунду посмеяться над собственной глупостью: инмоб-эмпат реагировал на эмоциональный фон хозяев.
Будто прочитав его мысли, Шав лукаво улыбнулась:
– Вот-вот. Нам нужно всего лишь успокоиться и немного подождать. Бедолаге и так сегодня досталось – настоящий шквал эмоций пережил. Он уже приходит в себя: слышишь, что мурлычет?
Да, инмоб действительно перешёл на лиричные песни. Кир согласно кивнул и уселся на пол, вытянув ноги во всю длину. Покои отца соответствовали характеру Аш-Шера – минимализм во всём, если не сказать аскеза, но посидеть на полу Киру захотелось вовсе не из-за нехватки удобной мебели. Хотелось простоты и основательности. Волна возбуждения, вызванная яркими эмоциями, схлынула, и он ощущал сейчас странное умиротворение. Возможно, именно водевильное происшествие с инмобом поставило точку в череде драм и личностных перемен двух последних дней. Анализировать произошедшее не было желания, кроме того, Кир именно сейчас чётко ощутил, что в этом, ещё неделю назад непредставимом событийном водовороте он является не случайной щепкой, а одной из значимых частей, посредством которых этот самый водоворот собирал что-то большое и небывалое прежде. Оценив собственную формулировку, он покачал головой: вот это выдал, а? Бред, кому скажи только, полный бред!
– Вот и не говори. Всё ты правильно чувствуешь, слушай себя, время пришло с собой знакомиться… – Шав легко присела на корточки и заключила его лицо в кольцо ласковых ладоней. – Хороший мой, натерпелся… Совсем взрослый стал, возмужал…
Он сидел с закрытыми глазами, расслабленный, спокойный. Близость Шав на этот раз не будоражила, но согревала и наполняла силой. Это было как нельзя более уместно сейчас – более того, нужно. Он благодарно вздохнул и обнял Шав. И когда его губы коснулись её мягких губ, в кратком поцелуе не было страсти, а одна только нежность.
Почувствовав дуновение ветерка, Кир открыл глаза. Шав улыбалась, во взгляде не было ни осуждения, ни насмешки. За её правым плечом парил, мерно трепеща крылышками, «колибри», уже вернувшийся в разум. Шав лёгким кивком головы указала на него, как бы спрашивая: проверим? Кир кивнул утвердительно, не скрывая счастливой улыбки. Она звонко щелкнула пальцами, «птичка» радужно засветилась, подтверждая готовность к работе, и уже через секунду бархатный голос певца, давно ставшего частью одного из древних мифов, запел:
На этот раз Кир без перевода уловил все нюансы и, не отрывая глаз от лица Шав, кивнул: да. Никогда прежде… Слова не шли с языка, да и подбирать их не хотелось – он ощущал, что этот момент куда важнее чувствовать. Какая-то новая, особенная связь зарождалась сейчас между ними.
А чувственный голос не отпускал, вёл дальше, не давал закончиться мгновению.
Вслед за этими словами на стене напротив проявилось объёмное изображение странного, невозможного для Зимара города – высокие острые шпили, выгнувшие спину мосты, маленькие дома, бегущие неширокими улочками к реке, – и тут же пошло рябью. Изображение поплыло, точно акварельный рисунок, смываемый с холста мощным ливнем, и взгляду открылась небольшая комната, вмещавшая в себя рабочий стол, удобное кресло и мягкую бордовую кушетку, стоящую у стены. На столе лежало несколько незнакомых Киру предметов, о которых он мог бы сказать только одно: они прямоугольны. Комнатушка в целом, несмотря на некоторую заброшенность, производила впечатление уютной. В сравнении с основными комнатами Аш-Шера, несущими на себе очевидное клеймо ничейности, её обжитость интриговала ещё сильнее.
Кир шумно выдохнул. Вот ещё новости, прежних будто бы мало было. В голове не укладывалось – это что же, тайник? У отца есть тайник?
Шав поднялась, медленно пересекла огромную гостиную Аш-Шера и подошла вплотную к тайной комнате. Однако переступать через условный порог столь очевидно разных миров одного и того же человека не спешила. Провела ладонью сверху вниз, чтобы убедиться, что защитное поле отсутствует. Кир не торопясь подошёл к ней.
– Ты уверена, что стоит заходить сюда? Это как-то…не очень порядочно, что ли…
– Я зайду ради тебя. Ничего не собираюсь брать отсюда, но раз уж тайна открылась, хочу показать тебе кое-что… Это настоящий раритет, ты такого больше нигде не увидишь. Конечно, выволочку бы твоему отцу устроить за то, как он к таким редким вещам относится – но, с другой стороны, если бы он их хранил в климатическом сейфе, мы с тобой точно «пролетели» бы.
Кир представил себе Шав, таскающую за волосы Аш-Шера, и не удержался от глупого гыгыканья. Она посмотрела на него, удивлённо приподняв правую бровь. Потом улыбнулась – уловила эмоцию. И так, с улыбкой, и шагнула внутрь тайника. Кир мгновенно напрягся, готовый ринуться следом, но внутри её не поджидали ни полчища разумных пауков, ни ещё какие-либо плоды коллективного бессознательного – и он перевел дух.
– Иди сюда. Здесь хорошо, – позвала его Шав, взяв в руки один из прямоугольников тёмно-вишневого цвета. Потом каким-то особенным движением переломила прямоугольник на две части. Тот покорно раскрыл беззащитное белое нутро, испещрённое тёмными значками. Кир, хотя и пользовался при обучении в «Эцадат» в основном режимами «посмотреть-послушать», а также «записать в кратковременную память», всё же был обучен и письму, и чтению. Он знал, что значки эти называются буквами, но впервые видел, чтобы их прятали от глаз, да ещё таким странным образом.
– Ты что, сломала эту штуку, да? И что теперь отцу скажем? Мда-а… Представляю, что будет…
– Ох, варвар мой дорогой, дитя новейших технологий! Книгу невозможно сломать, просто раскрыв её. Она для того и создавалась когда-то – чтобы её раскрывали и читали. Подойди ко мне. Посмотри, какое сокровище…
Он с готовностью сделал шаг и едва успел войти, как за спиной проявилась «завеса» с панорамой города-призрака. Вид с «изнанки» оказался мало того, что трёхмерным, так ещё и движущимся: по дорогам забегали смешные, неудобные с виду инмобы, вдоль домов пошли странно одетые люди: мужчины с галмами и без, галмы в компании себе подобных – среди них были молодые, но встречались и старые, некрасивые, с усталыми телами. Кир озадаченно хмыкнул. Кому и для чего понадобились испорченные куклы? Кроме того, были галмы с детьми разных возрастов – с мальчиками и с… маленькими галмами. У Кира закружилась голова. Он никогда не видел галм-детей. Их сразу создавали зрелыми. В недоумении он оглянулся на Шав. Она, не отрываясь, смотрела на «волшебный экран».
– Как красиво… Как хорошо у неё… Ох. Молчу. – Шав тряхнула головой. – Кир, это голограмма, запись. Не спрашивай меня, что к чему, я сама пока не разобралась. Видимо, система защиты из-за генетического родства определяет тебя как Аш-Шера и включает установленные им настройки.
– Но как мы теперь выйдем отсюда? Представь только, что будет, когда он нас здесь найдёт? – Кир уже представил и понял, что малой кровью дело вряд ли обойдётся.
Однако Шав вовсе не казалась обеспокоенной.
– Не переживай. Раз система признала тебя своим, то и выпустит по первому твоему требованию. Вот попробуй: прикажи голограмме отключиться.
Конечно, Кир попробовал. Не успел подумать, как «завеса» рассеялась. Жаль, красивая была…
Сидящая на кушетке Шав кашлянула:
– Пить хочется… «Картинка» в любой момент вернётся, я уверена. Достаточно только захотеть. Но с этим и позже поиграть можно. Давай-ка сюда садись, – похлопала она по кушетке, – будем книгу читать.
