Текст книги "Заложница мафии (СИ)"
Автор книги: Ирина Шайлина
Соавторы: Гузель Магдеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Глава 48.
Мирослава.
За эти дни я прожила множество жизней. И каждая была до упора полна нервами и ходьбой по краю на самом краю истерики. Держаться мне помогали мои мужчины. Серёжка, потому, что я должна была быть сильной для него. И Давид, благодаря которому я могла быть сильной. Иначе бы я сломалась.
Гонка на грани выживания, где шаг в сторону и смерть выморозила меня изнутри. Я даже не чувствую больше страха. Только голову Сережкину к себе прижимаю, чтобы не посекло, не задело. Главное, чтобы он выжил. А если мы с Давидом погибнем, что-то мне подсказывает – огромный, мрачный Шерхан и его жена куколка не бросят моего сына. Они любить его будут. У меня впервые в жизни настолько крепкий и надёжный тыл.
Автомобиль выжимая из себя все возможное подлетает на дороге, сзади грохочут выстрелы и даже взрывы. Серёжка вздрагивает всем телом.
– Мама, мы же выживем? – спрашивает он.
– Давид нас спасёт.
– А зачем он нас спасает?
Наклоняюсь к нему ниже, целую в лоб, после приступа его в жар бросило, волнистые прядки прилипли к влажной коже.
– Мы завтра поговорим.
И свято верю в то, что это завтра настанет. Иначе и быть не может. И жить мы будем долго и счастливо. Машина тормозит так резко, что нас бросает вперёд, благо спасают ремни безопасности. Машину тесно обступают толпа, я радуюсь, что теперь в нас не будут стрелять, и одновременно опасаюсь того, что там, среди других людей мог затаиться убийца.
Я смотрю на Давида, ловлю каждое его движение и слово. Он только вышел из ворованной и основательно уже битой машины. На нем одежда с чужого плеча. На щеке длинная царапина. Но он чувствует себя королём. Он руководит всей этой толпой, и она внемлет ему, прислушиваясь к каждому его слову.
А я…я ему не подхожу. Почему-то именно сейчас я вспомнила, как все началось. Я тогда идеалисткой глупой была. Годы в детдоме научили выживать, но дури из головы не выбили. Я помнила, что такое нормальное детство, помнила любовь матери. Я не верила в то, что абсолютно любой человек может быть дерьмом.
Я много читала. Очень много. Книги мне помогли пережить детский дом. Кто-то там влюблялся, кто-то строил интриги, дружил, а я – читала. Библиотекарша Галина Николаевна очень быстро стала для меня просто тетей Галей. Помогала ей, бежала после уроков в библиотеку сразу. Интернет тогда был доступен лишь элите, и когда я перечитала всю библиотеку, тетя Галя начала таскать мне свои книги. Удочерить меня хотела, да кто даст ребёнка одинокой женщине в возрасте с копеечным заработком…
В университет поступила. Быть может, все бы пошло иначе, но мой идеализм жёстко разбился о реалии современного мира. Я не могла сдать зачёт. Причём я готовилась, я знала предмет лучше всех в группе, но преподаватель упрямо меня валил, и я не понимала почему.
– Мирослава, – наконец покачал головой он. – Так дело не пойдёт. Приходите ко мне сегодня после шести, я натаскаю вас индивидуально.
Я такая наивная была, что обрадовалась. И визитку с адресом взяла. Мне, как сироте платили социальную стипендию, но денег не хватало, и я целилась на повышенную. Все зачёты нужно было сдать впрок. И вечером к нему пришла. Домой, дура. Нынешняя Слава вспоминает поступки прошлой с грустным недоумением – разве можно быть такой наивной? Но именно в тот вечер моя школа жизни и началась.
– Вина? – спросил он.
– Нет, что вы, – испугалась я. – я вообще не пью.
Я была совершеннолетней уже, но алкоголь не понимала и не любила. Конспекты достала… Он сзади стоит, а я объясняю ему задачу, глупышка. Когда руку на талии почувствовала, вздрогнула. Насторожилась, но ещё не поняла. А он…юбку мне задрал наверх. Тогда я поняла. Закричала, дернулась, чуть не упала ударилась об стол.
– Самый лёгкий способ получить зачёт, – хмыкнул тот, после которого я научилась правилам игры под названием жизнь.
– Нет, не нужно, – попятилась я. – Я лучше ещё поучу, отпустите меня, пожалуйста.
Побежала. Добежала до дверей кабинета, выйти не успела. Схватил за волосы, потянул назад. Я вырвалась, но он был так силен…
– Сама пришла. Хватит ломаться…
Коленом мне ноги раздвинул. На меня накатывала паника. Страшно было, не передать как, думала, если коснется меня там, внизу, я умру. Прямо тут же, сразу. И тогда я увидела её – статуэтка. Мудак историю преподавал, его квартира была полна книг, картин, статуэток… Она упала в пылу моей борьбы и лежала на полу совсем рядом. Небольшая, но увесистая. Я схватила её и ударила мужчину по голове, не целясь даже. Но обмяк он мгновенно, упал на на меня всем весом. На мою щеку капнула кровь – поранила я его сильно. Закричала, выбралась из-под его тела. Нужно было пощупать пульс, вызвать скорую, что угодно, но я испугалась.
Склонилась сначала над ним, проверяя, жив или нет, вспомнила, что можно зеркальцем дыхание проверить, закружилась вокруг. Трогать его я боялась, казалось, склонюсь сейчас, чтобы увидеть, вздымается грудная клетка или нет, а он оживет. Схватит меня цепко за руку, и потащит за собой, как злой паук глупую муху, и второго шанса вырваться просто не будет.
Я просто убежала. По улицам ушла, даже особо не понимая куда иду, брела вслепую, страх ослеплял. Сколько я так бродила, не помню, дорога почти не отпечаталась в памяти. Когда добралась до общежития, меня уже ждали. Посадили в полицейский уазик под любопытными взглядами и увезли.
– Ну что, милая, – спросил следователь. – Сидеть будем?
Я думала убийство. А дело было в другом. Статуэтка. Я убегая, даже не заметила, как в карман толстовки её сунула. А стоила она, мама дорогая…
– А есть варианты? – устало спросила я.
– Варианты всегда есть. Но тут причинение вреда здоровью, кража в особо крупных… Не завидую.
– Я бы тоже себе не позавидовала.
Он смотрел на меня так же, как преподаватель. Но я не верила больше. Статуэтка семьсот тысяч стоит, ради моих прелестей он дело не замнет. Воспользуется просто… Тогда я уже начала постигать жизнь.
Дверь открылась и вошёл мужчина. Крупный, светлые волосы, взгляд, как у хозяина жизни. По мне мазнул взглядом, бросил папку с документами следователю на стол, сел, закурил. Я посмотрела на него устало, ничего хорошего уже не ждала и правильно сделала.
– Семьсот тысяч, – покачал следователь головой, поздоровавшись с вошедшим. – Ты бы и за пятьдесят лет не отработала.
– По тысяче сто шестьдесят рублей шестьдесят шесть копеек в месяц, – ответила я, терять было уже нечего. – Потянула бы даже с пособия по безработице.
– Слишком наглая, – вздохнул следователь.
Мне не до него было – предстояла встреча с раненым преподавателем, допросы, суд, а потом – тюрьма. Но именно тогда на меня посмотрел мужчина, вошедший гость.
– Левшу кто написал? – спросил он.
– Лесков.
– Корень из девяносто восьми?
– Девять целых восемь десятых. Наш допрос будет проходить в такой форме?
– Наглая, – снова повторил следователь.
Мужчины переглянулись.
– Зато умная.
– Была бы умная, тут не сидела бы.
– Опыт дело наживное. Выйди, – сказал следователю и ко мне повернулся. – Меня Виктор зовут. Если на меня работать пойдёшь, я тебя отсюда заберу…
Забрал. И даже трахаться ни с кем не заставлял. Поначалу… Ему импонировали бабы, у которых кроме сисек мозги есть. Проституция – слишком мелко. Красивая и умная женщина может быть незаметным оружием, вкладывая нужные мысли, а порой и откровенно подставляя. Завязла я крепко.
А потом жизнь привела меня к Давиду. Теперь я сижу в битой машине, закрывая собой нашего ребёнка от журналистов, что почти лезут в окна. Думаю о том, что не достойна его. Слишком грязная была жизнь. Поздно отмывать. И Давид про меня словно забыл.
– Что вы теперь будете делать? – кричит одна из журналисток.
– Восстанавливать справедливость, – спокойно отвечает Давид. Он говорит негромко, но все замолкают прислушиваясь. – Боюсь, мне одному не справиться, но мой хороший друг и наш дражайший губернатор, Гараев Михаил Владимирович, мне в этом поможет. Когда-то он клялся искоренить преступность в этом городе и вместе, рука об руку, мы справимся, не так ли, господин губернатор?
Смотрит в камеру. А потом вдруг – на меня. Про меня он не забыл. Он все помнит, хорошо ли это, плохо ли… Кивнул. Сквозь толпу пробился Вова. Залез в автомобиль, сел, хрустя битыми стёклами, дал назад, вынуждая толпу расступиться.
– Увезу вас отсюда.
Сын, смотревший на выступление Давида, как завороженный, хоть я и пыталась его от чужих глаз скрыть, вдруг ко мне повернулся.
– Я знаю, кто такой Давид, – сказал он. – Президент!
Глава 49
Давид.
– Спасибо за людей.
Мы с Шерханом по телефону говорим, а сам я смотрю вглубь своей квартиры, где сидит с книжкой Сережа, а над ним, склонившись губами почти к самой макушке, шепчет что-то Слава.
Пацан и сам читать умеет, но она ему читает, а потом замирает подолгу, точно наобниматься не может.
– Должен будешь, – хмыкает Шерхан, но тут же переходит с веселого тона на деловой, – что дальше будешь делать?
Такие дела по телефону не обсуждают, потому мы все вскользь, по касательной.
– Найду, спрошу с него.
Теперь сомнений в том, что все это дело рук Гараева, не осталось. А он, сука, как только я рот открыл, сразу сбежал, якобы по срочным делам, в другую область. Я знал, что его вертолетом срочно эвакуировали, когда мое выступление начало крутиться в прямом эфире, он не ждал, что я сорву все планы и не дам себя прикончить по-тихому.
И теперь боялся.
Боялся, что я приду за ним, и правильно делал. Этот город стал слишком тесен для нас двоих, либо я его, либо он меня, и сейчас, когда я знал своего врага в открытую, а не сражался с невидимками, все будет по-другому.
Пусть он прячет свой трусливый зад, я все равно до него доберусь. Пока поиски были тщетны. Вовка землю носом рыл, я подключил все свои связи, Имран – свои. Но Гараев как сквозь землю провалился.
– Будь осторожен, – сказал напоследок Имран.
– Береги семью, – ответил ему я.
Бросил телефон на диван.
Сегодня будет готов ДНК-тест на отцовство. Не то, чтобы у меня остались сомнения, я верил Славке, зная, что она не станет врать в таких вещах. Но хотел быть уверенным на сто процентов. Я не знал еще, как сложится все дальше; сейчас были вопросы гораздо глобальнее.
Но и Слава, и Сережка были для меня не чужими.
Я подошел к ним, лег, устраивая голову на ее ногах, вытянулся. Она кинула на меня быстрый, нежный взгляд, и продолжила читать.
– Когда даешь себя приручить, – произнесла она, подняв на меня взгляд, – потом случается и плакать.
Слова царапнули. Нам было много о чем с ней поговорить, но не сейчас. А пока я протянул книгу, поднимая ее слегка вверх, чтобы увидеть обложку.
– «Маленький принц», – произнес название вслух, Сережа поднял голову, смотря на меня внимательно, не по-детски взросло.
– Ты читал такую? – спросил он, а я покачал головой:
– Не-а. Я по книжкам не очень. Я все больше по стрелялкам.
– А мне можно пострелять из автомата? – я мельком глянул на Славку, у которой вытянулось лицо и улыбнулся. Ну вот же, нормальный пацан. Стрелялки любит. Не только над книжками сидит.
– Если мама разрешит, пойдем по бутылкам палить. Обещаю. Мы и маме пострелять дадим, если она захочет.
Славка фыркнула, закатив глаза, но пацан уже загорелся, начал выспрашивать у меня что-то про оружие, а я отвечать.
Я бы мог лежать так вечность. Чтобы слышать Славкин голос, рядом – играл бы сын.
Сын.
Мне хотелось сказать это слово вслух, попробовать его звучание на языке, но пока я не бежал вперед паровоза. Рано еще.
В заднем кармане завибрировал мобильный, я с сожалением сел, доставая его. На экране – незнакомый номер. Встал, отходя, ответил грубовато:
– Кто это?
– Привет, Давид.
Не сразу узнал, а когда понял, удивился. Инга, жена Гараева. Я вышел из комнаты, оставив там Славку, закрыл за собой дверь плотно.
– Я быстро, – прошептала она, – пока не понял, что тебе звоню. Я телефон украла. Ты же его ищешь, да? Он на даче Виктора прячется, никто не знает. Запоминай адрес, – я не записывал, но запомнил сразу, с памятью у меня все в порядке было. Она торопливо продиктовала, голос в какой-то момент стал еще тише.
– А тебе зачем? – это могла быть ловушка. Выманить меня подальше, чтобы там грохнуть втихую. Мы вышли на финишную прямую, и до конца мог дойти только кто-то один, поэтому в ход шли все средства.
– На свободу хочу, Давид. Освободи меня от него, пожалуйста. Ты можешь, я – нет. Все, он идет, не могу больше говорить.
И сбросила. А я остался стоять, сжимая в руке мобильный. План нарисовался быстро, я набрал номер Вовы:
– Газуй сюда, есть разговор.
С операцией тянуть не стали.
Дом был большой, охрана по периметру. Собак не было, это плюс. Они могли бы поднять лишний шум.
Ребята рассредоточились по территории, я махнул рукой Вовке, показывая на вышку, он кивнул, и мы пошли в наступление.
Нас было шестеро, маленькая, вооружённая до зубов армия, в защитных костюмах и масках, и я шел со всеми на равных, держа в руках ствол. Знакомая с детства тяжесть, я знал как им пользоваться и знал, какая у меня цель.
Охрану сняли тихо, никто не успел даже рыпнуться. Мы пробрались на территорию, преодолев ворота.
В доме Виктора были шесть человек, не считая охраны: губернатор с женой, сам Виктор и обслуга. Я зашел через черный вход на кухню, сзади прикрывал Вовка. Повар лет пятидесяти при виде меня попятился и выронил из рук половник. Тот упал на пол, расплескивая красное содержимое по светлому мраморному полу и поварской форме.
Повар перевел глаза на пятно, потом на меня, я сделал ему жест молчать и покачал головой. Он кивнул, Вовка вывел его.
Выставив пистолет, я шел вперед, на голоса, раздававшиеся из гостинной.
Виктор смотрел в телефон, Гараев сидел рядом с ним на вольтеровском кресле, щелкая пультом огромного, во всю стену телевизора. На одном из каналов мелькнуло мое лицо, он остановился, прибавляя звук.
– Чтоб ты сдох, скотина, – сплюнул он, я скользнул к нему ближе и прижал пистолет к лысеющему седому затылку.
– Только после тебя, сука, – и ударил рукояткой пистолета, не давая ему закричать. Виктор рыпнулся, но Вовка скрутил его, утыкая лицом в пол и выворачивая руки. Пару минут понадобилось на то, чтобы вывести обслугу за территорию, я не собирался убивать невинных людей.
Виктора вывели. Я занял кресло, закинув ногу на ногу. Гараев сидел со связанными перед собой руками, и медленно приходил в сознание. Поморщился, застонал от боли, а потом поднял на меня глаза, полные ненависти.
Но голос его, напротив, звучал ровно.
– Давид, не глупи, – заговорил он, – отпусти меня и мы договоримся с тобой, как взрослые люди.
– Как взрослые надо было договариваться раньше, – спокойно произнес я. Достал пистолет и начал чистить его, с оружием я умел и любил обращаться. Гараев смотрел на мои руки как завороженный, сглотнул, дернув большим кадыком, и снова произнес:
– Моей смертью ты ничего не изменишь. Это не мой заказ. Я через пару месяцев уйду в Совет федерации, а перед этим нужно зачистить регион. Придет новый человек, если не я, то он сольет тебя в любом случае. На тебя указали большие люди, я лишь исполнитель.
– А мне похуй, – отрезал, – считай это вендеттой. Око за око, зуб за зуб. С большими людьми я сам разберусь. Отвечай, это ты тогда Славку ко мне отправил, семь лет назад?
Гараев пожал плечами, сейчас он почти собрался и говорил по-деловому:
– Обыкновенная практика, ты слишком высоко поднимался, мне нужны были на тебя рычаги давления. Ты зажрался, Чабашев, решил, что сам черт тебе не брат.
Я захохотал: это говорил мне человек, который делил со мной почти все теневые деньги региона, умудряясь засунуть лапу во все чужие кошельки.
– Значит, я бандит и оружейный барон, которого надо слить, а ты, гнида, баб насилуешь до инвалидности – и будешь сидеть в Совете? – покачал головой, Гараев распрямил плечи, ощущая, что я сдаюсь:
– Такова жизнь, Давид, не будь глупым мальчишкой. Развяжи меня, и мы попробуем о чем-нибудь договориться, заплатишь отступные, отдашь свой бизнес, в конце концов, зато останешься жив. Без меня ты ничего не сможешь сам.
– Ошибаешься, – помотал я головой, – я сам по себе.
Он почти поднялся с колен, опираясь связанными руками на колено, я слышал, как он бубнит себе что-то под нос, пытаясь убедить меня, что поможет. Но я точно знал, от начала и до конца, что все его слова ложь и он никогда не простит мне то, что я сейчас угрожал ему.
Я подошел, прислонил пистолет ко лбу и нажал на спусковой крючок. Жалости не было, эти люди чуть не убили моего сына.
Выстрел прозвучал как тихий хлопок, я услышал такой же второй, в другой комнате. Убрал оружие, вышел в коридор, оглядываясь, где-то здесь была Инга.
– Инга, – позвал я, – выходи.
Она вышла на мой голос, непривычно бледная, трезвая и очень серьезная. Заглянула через плечо в комнату.
– Не надо, – сказал я ей, – там не на что смотреть, но она мотнула упрямо головой, отодвинула меня и прошла туда. Я обернулся.
Она стояла над телом своего мужа, на красивом лице появилось брезгливое выражение.
– Вот теперь ты и сам – мясо, – сказала она зло и плюнула под ноги.
Глава 50
Мирослава.
Я думала, я свое отволновалась. Не буду больше, просто не смогу, перегорело во мне все, после этих безумных дней, после тревог за жизнь сына. И теперь, когда он сопит в соседней комнате, ничто больше не способно меня тронуть. Но… Давид ушёл и все мои тревоги вернулись. Не сказал ничего, он взрослый и сильный мужчина, его мнение – женщине не стоит видеть эту грязь. Только эта грязь много лет была моей жизнью. Когда год за годом работала на Виктора. Я не одна такая была, но я держалась дольше всех. Кто-то подсаживался на алкоголь, кто-то на наркотики, кто-то умудрялся находить богатых покровителей и они выкупали их.
– Но ты не такая, – гладил меня по волосам Виктор. – Ты жемчужина моего гарема.
Гарем – шутка, но горькая. С Виктором я никогда не спала, у нас было некое подобие дружбы. Но не раз и не два мне приходилось ложиться под мужчин из-за него. Ведь путь к сердцу мужчины лежит отнюдь не через желудок… Тогда я думала – наивная я была дура. Пугливая. Лучше бы в тюрьме отсидела… Может, уже бы на волю вышла. А это – рабство. Сытое рабство, красивое, только хрен сорвешься. С каждым заданием от Виктора я вязла в этом болоте все больше.
А потом меня отправили к Давиду. Все было просто, как всегда. Очаровать. Обольстить. Быть рядом. Говорить нужные вещи в нужный момент. Всё это я умела делать в совершенстве. Только все пошло не по плану. Бабочки! В моем животе самые настоящие бабочки, каждый раз стоило ему только на меня посмотреть. Он стал мужчиной, с которым я спала, потому что хотела его, а не потому что меня заставляют. Мне его было мало. Я всего его хотела, полностью. Чтобы спал по ночам рядом, а я просыпалась и любовалась бы им спящим. Чтобы завтрак ему готовить и повязывать галстук. Всегда, всю жизнь, каждый божий день. Нелепые желания обезоруживали и пугали меня.
А потом – тест. Давид сам был осторожен, секс без презерватива у нас был лишь раз. Случилась задержка, я пописала на этот чёртов тест, держу его, руки трясутся, на нем – две полоски. И в тот же день Виктор позвонил.
– Чабашева надо слить. Тебя курьер встретит вечером, кое что передаст, а ты подложишь. И будь умничкой.
Умничка сбежала. Виктор меня нашёл, я уже с животом была. Орал сначала. Я объясняла, что из-за ребёнка, что хочу ему спокойной жизни, и что все равно становлюсь слишком стара для работы – двадцать семь лет, а по ощущениям сотня. Пора уступать дорогу молодёжи.
– Прости, – говорила, а в голосе упрямство и страх, что по животу ударит. – Я отдала тебе девять лет. Я расплатилась сполна. Просто дай жить спокойно.
Виктор легко поверил, что ребенок от другого, похоже, знал, что Давид бесплоден. Помог с документами, я боялась что моё прошлое ударит по сыну и как могла его обезопасила, огородив опекой от матери-шлюхи.
А прошлое меня настигло. И теперь мне снова Давида мало, всегда будет мало… Ушел. Звонить ему не решаюсь, не стоит отвлекать, я много всего видела, не нужны звонки в такое время…
– Мама, – спросил Серёжка, хотя я думала, что спит. – Всё хорошо?
– Хорошо, милый.
Дверь открылась перед рассветом. Я вниз побежала, черёд три ступени прыгая, едва не упала. Он. Вернулся. На лице щетина снова, и ни тени улыбки. Но главное – жив. Ночь неожиданно холодная, на нем пальто, оно топорщится спереди, словно беременный живот.
– Живой, – выдыхаю я.
Пусть не мой. Сегодня все можно. Если не буду обнимать и целовать его сейчас, потом буду всю жизнь жалеть. Бросаюсь к нему, прижимаюсь крепко, "беременный живот" сердито фырчит и воет, прижатый моим телом.
– Сюрприз, – улыбается Давид.
Расстегивает пальто, вынимает Матильду и даёт мне в руки. Она привычно толстая, тёплая и тяжёлая. Целую её хаотично, она брыкается, требуя воли, я реву. Снова плачу, остановиться не возможно.
– Спасибо…
– Не залюби старушку до смерти.
Теперь – улыбнулся. Отпустила кошку, та потерлась о мои ноги, показывая, что рада меня видеть, и ушла обследовать квартиру. Серёжка утром будет счастлив, он спрашивал про нашу любимицу, а я не знала, что ответить.
– Ты был там, – констатирую я факт.
– Не забивай голову.
Смотрю ему в глаза. Шагаю ближе.
– Я имею право знать. Я не кукла, не ванильная пироженка. Я сильная. Скажи мне правду.
– Они мертвы, – устало говорит он.
Ночью мы любим друг друга так, словно эта ночь – последняя. Я стараюсь не думать о том, что так и правда может быть. Утром новости взрываются сообщениями о смерти губернатора. Безутешная Инга даёт интервью, в котором говорит о том, что нападавшие были в масках, и ни одного из них она не знала. Классическое заказное убийство.
– Я буду скорбеть по Мише вечно, – тихо говорит она. – Он был и останется лучшим и для меня, и для этого города…
А потом смотрит прямо в камеру. Она умная, и актриса хорошая, так что моральное удовлетворение в её взгляде вижу только я. И тем же утром к нам приносят конверт. В нем – результаты анализов.
– Это мой сын? – спрашивает Давид и крутит запечатанный конверт в руках.
– Да, – спокойно отвечаю я.
– Я тебе верю.
И, не открывая, бросает конверт в урну. Глаза закатываю, иду и достаю его обратно, надрываю, вынимаю результаты, разворачиваю сложенный лист.
– Я не позволю тебе иметь и доли сомнения. Поэтому ты сначала посмотришь, потом выбросишь.
Посмотрел. Улыбнулся, в губы меня поцеловал крепко. Судьба подарила нам ещё один день вместе. А потом ещё и ещё. Я считала часы до расставания, это все омрачало, моё счастье горчило на вкус. Только Сергей и Давид были счастливы. Ездили стрелять по банкам, устанавливали для Матильды домик, словно она тут навсегда останется. Из очередного похода на стрельбы сын вернулся задумчивым.
– Давид сказал, что он мой папа. Это правда?
– Правда, – с трудом выговорила я.
– Круто, – обрадовался он. – Надо всем сказать, что у меня папа бандит!
Обнял меня крепко. Хорошо быть шестилетним мальчиком – все легко и просто. А я все никак не решаюсь поговорить с Давидом о том, как нам быть дальше. Мы уедем. Будет ли он общаться с сыном дальше? Наверное, да…
Так прошла неделя. Тем вечером мы ужинали в ресторане. Отдельная ложа, предупредительные официанты, негромкая приятная музыка. Уже подали десерт, когда, словно из ниоткуда появился незаметный, невысокий мужчина и присел за наш столик.
– Добрый вечер, – любезно сказал он. – Приятного аппетита.
Давид кивнул, откинулся на спинку стула, ожидая продолжения, а я замерла. Я знала его голос. Это тот самый мужчина, с которым говорил губернатор в ту ночь. Теперь я видела его лицо, и понимала, что видела его раньше. С Виктором. Это были конфиденциальные встречи, и именно после них поступали самые сложные задания. То, с Давидом семь лет назад, как раз тот случай.
– Вы поесть или поговорить? – не очень любезно спросил Давид.
– Поговорить. Наш город остался без губернатора, и я скорблю вместе со всем народом. Но впереди новые выборы.
– И?
– Мы нуждаемся в сильном руководителе. Таком, как вы. Так почему бы вам не попробовать себя на этом поприще?
Мужчины смотрят друг на друга, и кажется, что взглядами было сказано куда больше, чем вслух. Наконец Давид расставляет точки над i.
– То есть сначала вы заказали меня Гараеву, а теперь, когда он благополучно почил, предлагаете мне его должность?
– Свято место пусто не бывает, – пожал плечами тот, кто стоя за чужими спинами, руководил всеми. – Он не справился, может, справитесь вы. Думайте.
Встал, уйдя так незаметно, словно и не было. У меня в горле пересохло, потянулась к стакану с водой, пальцы снова чуть дрожат. А Давид, как ни в чем не бывало, ложкой разлолил пироженное пополам – война войной, обед по расписанию.
– Ты ничего не скажешь? – не выдержала я.
– Скажу. Мне кажется, губернатору нужна жена.
Сердце пропустило несколько ударов, потом забилось с новой силой, ещё сильнее.
– Шлюха?
– По – моему, шлюха и бандит лучшее, что могло случиться с этим городом…
