Текст книги "Заложница мафии (СИ)"
Автор книги: Ирина Шайлина
Соавторы: Гузель Магдеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Глава 44
Инга
Я никогда не грезила о любви. Слишком нестабильное явление в этом чокнутом мире. Влюбилась один раз все же, было дело. Я была молодая и наивная. Он был молод, чертовски хорош собой и разумеется – нищ. Почему, если любовь, то непременно нищий? Закон подлости. В его объятиях я таяла, как мороженое на летнем солнце, впервые в жизни испытала оргазм. Ничего не видела, спасибо любви. И нищета не смущала. И детей рожать ему хотелось. Двоих, а лучше троих. Сколько бог даст… А потом он просто исчез, а долги остались.
Тогда я в первый раз легла в постель за деньги – задолжал моя любовь серьёзным людям, отдавать нужно было, требовали и угрожали. Лежала под чужим мужиком, не находя в себе сил даже изображать удовольствие и думала – никакой больше любви. Никогда. Себе лгала, я ждала его, долго ждала, из квартиры не съезжала, которая мне не по карману – вдруг вернётся. Не вернулся. Только потом я узнала, несколько лет спустя, что из него долги выбивали и перестарались. Он погиб. К тому моменту я так зачерствела, что даже не оплакала свою первую и последнюю любовь.
Нет, я не стала проституткой – так низко не пала. Спала с богатыми мужчинами, и была достаточно умна, чтобы не пойти по рукам. Моделью работала. Выиграла пару конкурсов красоты. А потом и в лотерее судьбы – встретила Гараева. Он тогда был красив, хотя и сейчас в форме себя держит. Властен, богат, с большими перспективами. В постели я позволила ему все, чего он хотел и даже больше. Утром оладьи сама пекла… Смеялась каждой его шутке. Он вернулся… Потом снова и снова. Потом замуж позвал и я пошла.
Может, если бы я родила ребёнка, все было бы иначе. Мне было бы кого любить. Муж ценил бы больше. Но все беременности заканчивались выкидышами. Муж давно ко мне охладел, и держал рядом только потому, что развод плохо скажется на карьере.
После последнего выкидыша, он на большом сроке был, я даже успела увидеть ребёнка, пока не унесли, я сорвалась. Деньги у меня были, денег он не жалел. Алкоголь, наркотики… упасть на дно мне не дали. Отвезли в тюрьму, что клиникой звалась, я переломалась.
Я сидела на террасе и пила кофе. В кофе – виски и мне нисколько не стыдно. Весеннее солнце ласково припекает, мягкий ветерок треплет волосы и кажется даже вдруг, что хочется жить, иначе, по-настоящему, но сил на это не находится. Окна на втором этаже открыты, я слышу, как поскрипывает ритмично кровать – на ней трудится мой муж и наша новая горничная.
Ворота вдалеке открылись и на территорию въехало три машины. Из той, что посередине, вышел крупный лысый мужчина. Я его почти не знала, но видела рядом с мужем, знакомство они не афишировали.
– Вы все так же прекрасны, мадам, – поцеловал он мою руку, проходя мимо.
– Спасибо, – улыбнулась я.
Ненавижу. Всех их ненавижу. Лучше бы мой муж погиб, чем Чабашев. Тот иной был. Может, честный? Да кто из них, власть имущих, был честен…никто. Но иногда в его глазах пробегала искра. Такая юношеская, озорная. Хулиганская. И вспоминались сразу глаза, в которых таяла много лет назад, и позабытой уже тоской скручивало внутренности…
Широкие двери в гостиную тоже распахнуты. По лестнице вниз сбегает, на ходу застёгивая форменную рубашку, горничная. Меня увидела, подбородок вздернула. Считает себя победительницей. Глупая дурочка, я бы сама девкам приплачивала за секс с мужем. Чем больше у него игрушек, тем реже он вспоминает про меня. Они трахаются за цацки – я спокойна. Чем старше становился мой муж, тем яростнее был в постели. Он не трахал, он самоутверждался, унижая партнершу. Я была бы рада, если бы он вообще про меня забыл, но регулярно приходится пудрить синяки… ненавижу.
– Два часа назад? – кричит Гараев. – Бля, два часа назад и ты молчал?
– Я надеялся, что мы найдём его своими силами…
Окна по прежнему открыты. Иногда мне кажется, что мой муж считает меня предметом интерьера. Он забыл, почему женился на мне. Потому что я была умной. Я могла беседовать о чем угодно. У меня было чувство юмора… Теперь я для него просто тупая пьянь, пропившая мозг. От меня не обязательно скрывать секреты.
– Мало того, что урод Чабашев жив, так ещё и внаглую спиздил наш единственный козырь?
– Никто не ожидал, что ему будет нужен сын шлюхи…
– Виктор, – выдыхает муж. – Я тебя сам…
Звуки ударов. Звон битой посуды. Лениво думаю о том, что самое время валить. По магазинам, бухать в пафосный ресторан, куда угодно. Сейчас они договорят, муж уже в бешенстве. Это бешенство ему надо выместить на ком-нибудь. И пусть я к этому времени буду далеко. У него есть новая игрушка, которая все ещё верит, что бьёт равняется любит.
Поднялась, сдернула со стула сумочку, набрала номер водителя, чтобы подогнал автомобиль. Обернулась, посмотрела на дом – высокий, красивый, занавески ветер полощет. Дом, в котором ни разу, ни единой минуты не была счастлива.
А ещё подумала – пусть ей повезёт, той наглой девчонке, что вокруг Чабаша вьется. Он когда на неё смотрит, у него те самые искры в глазах, а то, что она любит, как кошка, и так понятно. Мы же с ней одной крови, из одного дерьма вылезли. Пусть, хоть ей повезёт…
Глава 45.
Давид
Ночевать пришлось в лесу. Я рассчитывал, что мы управимся быстрее, но вышло как вышло. Весенний лес ночью был холоден и сыр, а разводить костер нельзя – его видно издали, и с земли, и с неба.
Чтобы избежать сырости, пришлось собирать валежник. Пока пацан стоял в стороне, я быстро двигался, готовя нам лежанку. Сверху накидал широкие еловые ветки, на двоих у нас была одна теплая куртка, которой и укрывались.
– Мы будем спать тут? – удивился Сережа, а я кивнул:
– Именно так.
– А если придут медведи? – в его широко распахнутых глазах мелькнул страх, а я подумал, что не медведей бояться надо.
– Будем лежать и притворяться неживыми. Спи.
На удивление, уснул он быстро, прислонив ко мне голову. Чуть посапывал, я для удобства обнял его. Худой, спина узкая, одной ладонью можно накрыть. Ничего, я в детстве тоже был как стручок худой и мелкий, а потом вытянулся, появились мыщцы.
Я еще долго вслушивался в несмолкающий даже ночью лес, где-то ухали совы. Казалось, что от вертолетов и преследователей нам удалось оторваться, но это было лишь призрачным спокойствием. Меня искали, и просто так мне не дадут уйти, это временная передышка, за которую мы должны были восстановить силы.
Иногда мерещилось, что к нам кто-то подбирается, я вслушивался в треск веток, сжимая в руке нож, а потом расслаблялся, понимая, что это не люди, кто-то из мелкий зверей шныряет поблизости.
Когда рассвело, я растолкал с трудом Сережку:
– Все, боец, подъем. Дома ждет мама, некогда рассиживаться.
Спросонья он был капризным, я понимал, что пацан чертовски устал и перенервничал, а потому, сверившись с картой, подхватил его на руки и понес. Мышцы гудели от усталости, мы были в укусах и порезах, в голове царила пустота. Я просто шел к своей цели, на автомате, ребенок дремал, прижавшись щекой к моему плечу.
Для шестилетки он держался мужественно, и я гордился им так, будто уже точно был уверен, что это мой сын.
Когда солнце поднялось достаточно высоко, Сережа спустился с рук на землю.
– У нас осталась ещё вода?
– Сейчас найдем, – пообещал я, вспоминая карту; нужно было пополнить запасы, в пластиковой бутылке плескалось пару капель на самом дне.
Подходящий родник нашелся не сразу. Сначала я услышал его шум, потом увидел овраг, на дне которого протекал ручей. Мы спустились вниз, скользя по мокрой глине берега, несколько раз я чуть не упал.
Вода была холодная до ломоты в зубах, но пить хотелось так, что спасу нет.
– Только во рту держи, глотай не сразу, – сказал Серёже и он старательно грел родниковую воду, надувая щеки.
А я стоял, возвышаясь над ним и ловил его движения, повадки, пытаясь фильтровать каждое на «мое» или «не мое». Гены не шутка, пальцем не раздавишь, и если он и вправду – Чабашев-младший…
Это меняло многое. Я не знал точно, как, но одно было точно, если Серёжа мой ребенок, то в его жизни я буду присутствовать.
– Дядя, – обратился он, – а мы точно дойдем?
– А у нас есть выбор? – удивился я, – там мамка твоя ждёт. Мы ее подвести не можем.
– Не можем, – кивнул он. – Кушать только хочется…
Я отдал ему последнюю дольку шоколадки, скомкал обёртку, пряча в карман.
– Скоро поедим нормально. А пока пошли.
Шли долго.
Казалось, силы покинули нас ещё часа четыре назад, я то нес пацана на руках, то помогал ему идти самостоятельно. Потом открылось второе дыхание, хотя, правильно было бы сказать, третье или четвёртое.
Я ориентировался на местности условно и надеялся, что не заблужусь здесь, в густых леса, без провианта и теплых вещей. Несколько раз казалось, свернул не туда, но потом, глядя на карту, понимал – нет, движемся верно.
Последние километры были самые трудные. Уже начало темнеть, мы второй день без еды и в постоянном движении. Сережа спотыкался все чаще, буквально на каждом шагу, и это нас замедляло.
Когда заметил впереди нужную деревню, остановился, пряча пацана за спиной.
– Привал, будем наблюдать.
Он не отвечал, кивнул только. Я выбрал место поудобнее, залег, жалея, что под рукой нет бинокля. Минут сорок, может, больше, вглядывался в нужный дом. Там точно кто-то был, едва заметно, но дом жил, особенно, когда знать, что ищешь.
– Когда мы пойдем? – пацан сидел, оперевшись на меня всем весом, сонный, нахохлившийся, – мама там?
– Там, – кивнул я, хотя не был уверен на этом на сто процентов. Пока мне удалось заметить только мужчин, с большой вероятностью, людей Шерхана. Ему я верил, он бы сделал все, чтобы не засветить это место, – идем.
Сомнений в том, что это не засада, почти не осталось, но я был готов ко всему.
Только не к тому, что сейчас мне навстречу выбежит Славка. Поправочка – не ко мне, к сыну.
Как она на него смотрела, Господи … Я и раньше замечал, как меняется тембр ее голоса, теплеет взгляд, когда она рассказывает о сыне.
А сейчас она стала, наконец, живой. Я понял, что все это время, с нашей встречи в казино, она была лишь бледной копией самой себя. А тут – настоящая, с румянцем лихорадочным, покрывавшим бледные щеки, с пересохшими губами, с заплаканным лицом.
Но при всем при этом Слава была красивой, я смотрел, и не мог отвести от нее глаз. Хоть и испытывал неловкость оттого, что стал невольным свидетелем их воссоединения, в котором они не нуждались.
В глубине души мне нравилось быть сопричастным. Только времени на нежности не было совсем, рано или поздно добраться смогут и сюда.
А нам еще нужно вернуться домой. Чтобы, сука, каждой гниде было понятно, с Чабашем шутки плохи.
– Спасибо, – прошептала Славка, я понимал, что ей трудно сейчас говорить, эмоции зашкаливали.
Я обнял ее, вдыхая ставший уже привычным ее аромат, аромат женщины, к которой испытывал чувства. К матери моего ребенка.
– Нельзя задерживаться, идем.
Имран вышел навстречу, я пожал его протянутую руку, а потом обнял. Несмотря на то, что мы не были друзьями, я верил его преданности и сам знал, что не подведу, если Шерхан вдруг обратиться за помощью.
– Вас ищут, – сказал он тихо, – может, перекантуетесь у меня, пока не утихнет?
– Не хочу тебя втягивать, ты и так уже помог, – возразил я. У него дома Белоснежка, двое мелких, которыми нельзя рисковать, я не имел на это просто морального права.
– Куда сейчас?
– Вовчик ждет отмашки, он там следит за ситуацией.
– Удачи, – кивнул Имран и протянул мне пистолет, который я спрятал за пазухой.
Мы расселись по разным машинам, я знал, что все необходимое уже подготовлено здесь, главным оставалось въехать в город незамеченным. С этим были сложности, наверняка, на подступах уже стоят посты, и проверять будут каждую машину.
На трассе мы разъехались по разные стороны, я гнал, лавируя в потоке. Нужно было выгадать хоть несколько часов на сон, но их просто не было.
Мы ехали часа три, сделав крюк, чтобы заехать позже в родной город с противоположной стороны, не там, где нас ждали.
Остановку делали всего раз, чтобы закупиться едой и питьем. Сережа спал, сложив голову на коленях у Славки, она без конца гладила его по светлым, спутанным волосам. Я поглядывал на нее в зеркало заднего вида, и может, поэтому хвост заметил почти сразу.
Повилял, пытаясь убедиться, за нами едут или нет, но здесь, на прямой, как палка, дороге, сложно было не понять, что преследователи ехали за нами, они и не скрывали особо.
– Что-то случилось? – Славка быстро уловила перемену в моем настроении, тревога поселилась на ее лице и она сильнее прижала к себе сына.
– За нами хвост, – ответил я, – сейчас будем отрываться.
Глава 45.
Мирослава.
Слишком мало было покоя. Я не успела им насладиться. Не успела надышаться своим сыном. В тревоге посмотрела назад, совершенно не понимая, кто за нами едет, кого Давид увидел. Моя тревога передалась сыну, он заворочался во сне. Опустила ладонь ему на плечо – пусть чувствует, что мама рядом.
– Позвони Вове, – умоляюще попросила я.
Плевать теперь, что Вова мне не нравится, что я ему не нравилась, что он под меня копал. Не до разногласий, он может спасти моего сына.
– Не успеет, – сквозь зубы сказал Давид.
В город мы пробраться не успели – вокруг тянутся промзоны. С ужасом понимаю, что это просто идеальное место для убийства, на выстрелы даже не выйдет никто.
– Что ты задумал?
Накаркала, черт! Стоило только подумать про выстрелы, как прозвучал первый. Это когда машину нашу с Чабашем расстреливали я даже испугаться не успела. А сейчас с нами сын. Мой сын. Наш…
– Пригнись.
Серёжка проснулся, вскинул на меня круглые испуганные глаза. Ещё выстрел. Тяну его вниз, в тёмный промежуток между сидениями.
– В нас стреляют, да? – шепчет он.
– Да, – не нахожу сил и смысла во лжи сейчас. – Но мы будем спасаться. Давид умный.
– Он убил человека. Из пистолета, – тихо сказал сын.
Господи, все это не для глаз и ушей шестилетнего ребёнка. Я сильно рисковала тогда, семь лет назад, приняв осознанное решение рожать. Я хотела ребёнка, не какого-то, а именно этого, что рос в моем животе. Думала, сумею спрятаться, убежать от всех. А теперь моё прошлое за нами гонится…
Следующий выстрел более меткий. Он бьёт по машине, заставляя меня вздрогнуть, а сына закричать. Прижимаю его к себе, закрываю собой, глажу по волосам, шепчу что-то, не отдавая себе отчёта, что говорю. Главное, пусть слышит мой голос. Я не знаю, на какой скорости мы едем, я не вижу ни спидометр, ни дорогу, но чувствую вибрацию автомобиля, как он подлетает на неровностях дороги. Я молюсь, хотя не особо верила в бога. Сейчас я готова поверить во что угодно, только бы мой сын жил.
Стекло автомобиля сдаётся и сыпется колкой крошкой на сиденья и наши спины. Не острое, но сечет больно кожу. Стреляют все чаще, за звуками выстрелов я с трудом слышу свои мысли и хриплое дыхание сына. Но я слышу гудок. Длинный протяжный гудок поезда. Осознание приходит немедленно. Прижимаю Серёжку рукой ниже к полу, а сама приподнимаюсь. Я смотрю не назад. Вперёд. Там – грузовой поезд. Длинный, лента груженых вагонов уходит куда-то за тёмный горизонт. Он летит вперёд, а мы летим ему навстречу.
– Мы не успеем, – шепчу я в самое ухо Давида, прижавшись грудью к его креслу.
– Это наш единственный шанс, – жёстко отрезает он.
В фильмах я подобные сцены видела десятки раз. Всего-то успеть проскочить перед летящим на скорости поездом. Но это – не фильм. Мы не успеем. Машину раздавит всмятку.
– Остановись! – кричу я.
– Пригнись, блять! – кричит Давид, потому что пуля врезается в подголовник соседнего сиденья.
Я не нахожу в себе сил пригнуться. Я смотрю на это. До переезда остаются считанные метры, я вижу испуганное лицо машиниста, мой крик растворяется в оглушительном реве гудка.
А потом автомобиль немного подбрасывает на рельсах и все заканчивается. Яростно гудящий поезд мерно стучит колёсами позади за нашими спинами, а я просто пытаюсь вдохнуть воздух, и понимаю вдруг, каково Серёже во время приступов.
Тащу его снизу, с пола к себе на колени, осматриваю, ощупываю, он так испуган, что даже не сопротивляется.
– Ты цел? – спрашиваю сына. А он не отвечает, хрипит, пытаясь вдохнуть воздух, как я недавно. Только моя паника улеглась, а у ребёнка приступ. – Давид, останови, Серёже плохо!
– Не могу, – жёстко отвечает он. – Поезд не будет ехать вечно.
Давит на газ, мы петляем между каких-то гаражей и бараков, погасив фары на приличной скорости, но меня уже ничто не способно испугать.
– У него ингалятор в кармане, – бросает Давид.
А меня затапливает волна нежности – он и об этом успел подумать. Обшариваю карманы, не нахожу, с ужасом понимаю – потеряли. Серёжа вдыхает воздух все реже, и со все большим усилием, у меня трясутся руки. Давид тормозит в одном из переулков, выходит, молча ищет ингалятор с нами, обшаривает пол. Слышит жёсткое дыхание ребёнка и мрачнеет на глазах.
– Дыши, – говорю сыну. – Мы умеем купировать приступы. Это непросто, но мы сможем.
У него в глазах – паника. Он слишком напуган и преследованием, и стрельбой, а теперь и приступом.
– Пристегнись, – командует Давид. – И ребёнка пристегни, в аптеку поедем.
Послушно выполняю команду, хотя понимаю – нет в этом захолустье круглосуточной аптеки. А навигатор тоже показывает – одна только аптека, и та закрылась вечером. Но я верю в Давида.
До аптеки мы долетаем быстро. Давид и не думает тормозить, напротив, набирает скорость. Я снова кричу, я голос сорву снова. Потому что мы летим прямо в тёмное витринное окно аптеки. Оно с гулким грохотом разбивается, стекло автомобиля давно разбилось, все падает в салон, а мы, корежа стеллажи со всякой ерундой и бадами въезжаем прямо в аптеку. Завывание сигнализации бьёт по ушам.
– Быстро ищи, мы шумим на всю округу, у нас несколько минут.
Я бегу за прилавок. Тут стеллажи пронумерованные в алфавитном порядке. Быстро нахожу нужный, торопливо ищу лекарство, хватаю сразу три пачки. Прямо у кассы целая коробка шприцов. Беру тоже. Оборачиваюсь – Серёжка на руках Давида уже.
– Машине хана. Быстрее, бежим.
И мы бежим. Прямо за зданием аптеки, на земле я делаю Серёже укол. Так – приступ снимется быстрее, у нас нет времени совсем. Аптека продолжает орать сигнализацией, Давид подбирает с земли камень и разбивает окно припаркованной рядом машины. Шум её сигнализации тонет в общем шуме, а потом замолкает. Давид быстро заводит её без ключей и заносит Серёжку внутрь.
Отъезжаем. По дороге Давид загоняет машину в подворотню и гасит фары. Понимаю почему – к аптеке летит три автомобиля, и что-то мне подсказывает, что это не полиция. Потом мы едем снова. Серёжка дышит все легче, а меня только сейчас накрывает, и я плачу, размазывая слезы по лицу руками, поскуливая, не в силах остановиться.
– Мама, – шепчет Серёжка. – Ну ты чего, мы же спаслись.
В зеркале встречаюсь взглядом с Давидом. Этот сумасшедший мужчина улыбается.
Глава 47
То, что я был мертв официально, развязало руки моим врагам.
В городе меня шлепнут – это факт. По-тихому, а потом заметут следы, и никто концы с концами не соединит.
Несмотря на все мои деньги и связи, сейчас я был в невыигрышной позиции, и как выйти из положения с наименьшими потерями – большой вопрос. А на то, чтобы подумать, времени нет.
Я не мог рисковать Славкой и Сережей. Когда он задыхаться начал, казалось, у самого воздуха нет. Славка паникует, а мне нельзя, хоть и самому страшно было за детскую жизнь. Оказывается, это пиздец.
Оказывается, это так страшно, когда от тебя зависит жизнь маленького беспомощного существа. И ты не можешь облажать, здесь нельзя сохраниться и начать все заново, как в игре.
Останавливаюсь, глушу машину. Напротив заброшенное здание заводов, промзоны, где-то здесь есть и мои угодья, но и там не спрятаться надолго. Надо решать что-то.
Телефон звонит, в бардачке запрятанный, номер есть только у одного человека. Я трубку беру, отвечаю:
– Успел соскучиться, родной?
А Шерхан на том конце хмыкает:
– Не проживу без тебя и пяти минут, – а потом с серьзеным тоном добавляет, – один ты против Гарая не пробьешься, у вас в городе весь личный состав полиции подтянули плюс всех, кто давно на тебя зуб точил.
– Какая честь, – ухмыляюсь, нам обоим не до шуток, но что еще остается? – ничего, сдюжу.
– Мои люди уже подъезжают, я выслал лучших ребят.
– Зря, – башкой мотаю, точно он меня может увидеть, – не хочу, чтобы твоих бойцов положили.
– Ты главное не сдохни раньше времени, – отрезает он, – теперь ты мне будешь должен.
– Сочтемся, – обрываю разговор.
Оборачиваюсь, Славка смотрит на меня, пытается понять по выражению лица, что ждать дальше.
– Хорошие новости есть?
– Одна, – улыбаюсь я, – Шерхан выслал свою маленькую армию горцев, чтобы спасти наши шкуры.
– Будем брать город штурмом? – с серьезным выражением лица спрашивает она. Я подхожу ближе, прижимаю ее к себе, заглядывая в глаза:
– А это хорошая идея, – и думаю о своем.
Пока я для всех мертв, я без защиты. Но стоит мне объявиться… Шестеренки в голове крутятся, складываясь в идею, осталось только реализовать ее.
– Что ты задумал, Давид? – Слава высвобождается из объятий, чтобы заглянуть мне в лицо, – я боюсь.
– Я позабочусь о вас, – целую ее в висок, смотрю на Сережку, что лежит в машине, укрытый моей курткой. После того, как лекарства купировали приступ, он слаб, и я толкаю Мирославу в спину, отправляя назад, к сыну.
Следующий звонок – уже от Анвара, помощника Имрана. Они въезжают в город на разных машинах, чтобы не привлечь к себе лишнее внимание, я понятия не имею, как они собираются провезти с собой оружие, но им это удается.
Час требуется на то, чтобы собраться вместе. С учетом того, что меня ищут повсюду, это невероятное везение, что никого из армии Шерхана не поймали.
Мы стоим в круг, десять человек, вооруженных до зубов, готовых пойти на все, чтобы прорваться и защитить меня и мою семью. План, что созрел в моей голове, похож на самоубийство, но другого нет и не предвидится. Главное – продержаться хотя бы еще один час, а дальше, если все выгорит, Гараю меня не достать.
Кишка тонка, он только втихаря способен действовать, чужими руками.
– Все все поняли? – обвожу взглядом мужчин, на суровых лицах решительное выражение.
– Да, – раздается многоголосый ответ, ребята говорят почти хором.
Расходимся по разным машинам, я возвращаюсь в свою, ту, где меня ждет испуганная Слава и Сережка. Набираю на ходу номер Вовчика. Я знаю, что его пасут и наверняка слушают телефоны, поэтому до последнего не звоню ему. Но сейчас – настало время, пора.
– Это я, – говорю коротко, включая двигатель.
– Вы в городе? – в голосе ни капли удивления, он собран и готов ко всему. Но одному ему не справиться, даже с учетом всех моих телохранителей, просто потому, что Гарай – официальная власть, а я власть подпольная.
– Пытаюсь прорваться.
– Нужна помощь? – он сдержан, тоже чувствует, что его слушают и боиться сказать лишнего. Я знаю, что меня могут отследить по мобильному, поэтому собираюсь выкинуть его, едва закончится разговор.
– Да, – говорю я ему, – собери пресс-конференцию в моем офисе. Как можно быстрее.
– Что сказать?
– Что Чабаш жив.
Это рискованный шаг, но единственно верный. Стоит мне явиться под прицелом видеокамер и заявить всему свет, что я жив и здоров, несмотря на то, что меня пытались убить, и Гарай вынужден будет отступить.
Он не попрет напрямую, слишком палевно.
Остается только дожить до этого момента.
Мы едем в окружении джипом с номерами чужого региона, ребята плотно обступили мой автомобиль. Держимся на одинаковом расстоянии, но уже на первом светофоре появляются гайцы. В брониках, в руках калаши, выходят на дорогу, машут палкой.
– Не останавливаемся, – рычу вслух, будто Анвар, сидящий в головной тачке, может услышать меня.
Он не слышит, но и не думает тормозить, лихо проносимся мимо. Последний автомобиль из кортежа прикроет, я знаю, а мы, уже не скрываясь мчим дальше, в центр.
Кажется, что город не такой большой, и до центра рукой подать, только не тогда, когда на тебя охотятся буквально все.
Первые выстрелы раздаются тут же, как только мы оставляем позади пост, и я уверен, это не менты.
Наши бойцы отбиваются, стреляя в ответ, не останавливаясь, летим на огромных скоростях. А потом – громкий взрыв, и автомобиль сзади нас взрывается, я успеваю увидеть в зеркало заднего вида, как прямо находу выпрыгивают на дорогу шерхановские пацаны.
Ни один мускул не дрогает на лице, я просто не имею права, даже не думаю о том, что следующий выстрел может быть в нашу машину, а у меня на пассажирском сидит бледная до невозможности Славка и пацан, мой сын.
И я не могу подставляться.
Потому сворачиваю резко вправо, покрышки чертят следы по асфальту, пахнет сцеплением и горящей резиной. Несусь вперед, к офису, там наверняка будут ждать, но Вовка должен организовать «зеленый» коридор. Иначе пиздец, иначе несдобровать.
Обстрел не прекращается, на хвосте висят два незнакомых автомобиля, и когда я пролетаю один из переулков, откуда-то сбоку вылетает Анвар. Его мощный черный джип несестся на таран, вонзаясь тупым носом в бок автомобиля преследователей.
Скрежет металла, дикий визг тормозов – и минус один хвост.
До офиса еще немного.
От моего звонка Вовке прошло двадцать две минуты, я не уверен, что за это время журналисты успеют добраться, но хоть один, непременно будет.
Высотное здание уже виднеется впереди, когда выстрелом разбивает лобовое стекло. Я вижу несущуюся мне навстречу махину, и давлю по газам.
– Спрячься, – бросаю Славке, и она тут же ныряет, прикрывая голову сына. Надо было бы их высадить, да некогда, времени нет.
Расстояние между двумя автомобиля стремительно сокращается, я вижу лицо водителя, достаю пистолет и стреляю прямо в него, сквозь разбитое стекло.
Пуля попадает точно в цель, автомобиль, потеряв управление, виляет, а потом, натыкаясь на бордюр, летит боком прямо на нас. Выжимаю сцепление, кручу руль, тачка идет юзом, кренясь так, что еще немного и опрокинется. Блядство.
Кое-как, выравниваю корпус авто, снова давлю по газам. Я вижу машины телевидения возле офиса, а значит, почти в безопасности. Жму на гудок, привлекая к себе внимания, пусть все видят, что Чабаш явился, восстал из мертвых.
Здесь уже никого нет, только свои, дорогу позади меня блокируют автомобили из службы охраны. Я не знаю, что там с Анваром и остальными пацанами, об этом думать просто некогда.
Торможу лихо перед самым входом в здание, репортеры обступают краденный, разбитый автомобиль, чей корпус изрешечен картечью выстрелов. Выхожу, выпрямляюсь, поворачиваюсь к ним лицом и говорю:
– Дамы и господа. Я выжил. Но убийца, который охотится за мной, все еще на свободе
