Текст книги "Мужской роман"

Автор книги: Ирина Потанина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

После этих мысленных обрывков Игорь вдруг ощутил, насколько рад обществу хоть какого-то живого человека. Все-таки вчерашний вечер заставил опасаться одиночества. И даже хорошо, что встретился Игорю именно Стас. Не добрый весельчак Жэка, не кто-нибудь из дружественных соседей, а именно Стас. Скотина-Стас, который из-за этой своей скотинистости не заслуживал, чтобы его стеснялись или пытались перед ним рисоваться. Перед Стасом можно было не бояться выглядеть свиньёй. Лучшего собеседника Стас и не заслуживал.

Игорь даже приободрился. Что ж, заодно появилась возможность высказаться. Не век же за глаза думать о бывшем однокласснике гадости. Теперь, когда заботы о собственном моральном облике Игоря не волновали, он мог, наконец, дать волю чувствам. Опуститься до низких разборок, до грязной мышиной возни, но зато высказать Стасу всё, что думается.

Игорь пристально глянул в глаза бывшего одноклассника и вдруг ощутил, как окружающий мир куда-то поплыл. Пришлось приложить нимало усилий, чтобы плавание завершилось, а у Стаса снова стало четыре, включая очки, глаза, а не восемь. О подборе красивых слов праведного гнева в такой ситуации и речи быть не могло, поэтому Игорь просто скорчил презрительную мину и многозначительно бросил:

– Как ты мог!?

Стас вздрогнул и побледнел. Отчего-то складывалось впечатление, что он давно ждал этого вопроса. Ждал, и не знал, что будет отвечать. Ну, конечно. Одноклассничек не мог не предвидеть, что Марийка откроет Игорю имя предателя. Стас, видимо, сначала сообщил Марийке о Вере, а потом сам испугался содеянного, и принялся придумывать себе оправдание перед Игорем.

– Как ты мог, Стас?! – продолжил Игорь, заметив, что его слова оказывают должное воздействие, – И не делай вид, что ты не понимаешь, о чем я. Я всё прекрасно знаю. Как ты мог?! Ведь мы же с тобой и с Жэкой за одной партой…

Мир опять куда-то поплыл и Игорь сбился. Несмотря на то, что картина сидения втроем за одной партой истине никак не соответствовала, Стас сник на глазах.

– Не знал, что ты так быстро до всего докопаешься, – сквозь зубы произнес скотина-Стас, наконец, – Хотя, вру. Знал. Ты ведь всегда был ужасно догадостным.

Несколько минут царила тишина. Игорь пытался собраться с мыслями и сфокусировать зрение. Похоже, взгляд у него вышел уж слишком ужасным.

– Не смотри ты на меня так! – не выдержал Стас, – Понимаешь… Есть в человеке такая штука – амбиции. Слышал о таком? Тому, у кого они гипертрофированы, это приносит значительно больше неудобств, чем всему его окружению, вместе взятому… Понимаешь?

Игорь честно помотал головой в знак отрицания. Он действительно ничего не понимал.

– Это потому, что с тобой такого не происходило, – Стас сощурился и заговорил горячо, с видом невменяемого, – Амбиции – это значит, что любой намек на деградацию приносит тебе неимоверную боль. Агрессию, злобу, беспокойство… Как же так – я, такой великий, посланный, чтобы добиться всего, – и вдруг деградирую? Но это не самое страшное… Дальше – хуже. Сначала деградацией для тебя служит любой шаг назад, даже не назад, а в сторону. Ну, не к своей цели, в смысле… Потом пугало усовершенствуется. Оно кричит уже, что не просто шаг назад, а любая остановка в развитии – есть деградация. И тогда ты начинаешь лихорадочно двигаться. Но и тут пугало не упокаивается. Оно заявляет, что отсутствие ускорения в темпах продвижения к цели – есть деградация. И тогда ты начинаешь сходить с ума. Бежишь, задыхаясь, все увеличивая темп, но зная прекрасно, что еще чуть-чуть, и дальше будет уже некуда ускоряться… И тогда пугало настигнет тебя и собственные амбиции изобьют вусмерть, изотрут в порошок твою личность, превратив тебя в ничтожество. А это так болезненно. Ух, как болезненно. Понимаешь?

– Стас, – Игорь даже забыл на несколько секунд о том, с кем имеет дело и начал волноваться за бывшего одноклассника, – Ты в своем уме? Может, тебе нужно немного отдохнуть…

– Не могу!!! Не могу я отдыхать… Все что ни делаю – работа. Даже с женщинами встречаюсь не для удовольствия, а для того чтобы доказать этим сволочам-амбициям, что я еще что-то стою… Не докажу – они проглотят меня немедленно.

Игорь уже оправился от первого впечатления. Недоверчиво прищурясь, он прикидывал, из какого нового фильма или романа Стас передрал этот монолог и этот повод для страдания… Впрочем, даже если Стас сам искренне верил в произносимое, или даже если это происходило со Стасом на самом деле, какая разница?

– Все это как-то связано с совершенным тобой предательством? – безжалостно перебил Стаса Игорь.

– Да. Это не я совершил. Это – они. Амбиции. Хотел добиться положения в этой дурацкой конторе, не век же в обычных охранниках вахтерствовать. Я власти хотел… Отутюжить карьеру до безупречности… Начальником отдела безопасности можно было стать! Представляешь?

– У фирмы же не было такого отдела, – не понял Игорь.

– Я бы создал! Убедил Орликов, что нужно, и создал бы… Одно было необходимо – подступиться к начальству. А раз хотел, то отказаться, когда предложили такой прекрасный способ привлечь к себе внимание учредителей, уже не мог. Не мог я отказаться! Не имел ни малейшего права перед собой и своим пугалом… Но… Я ж не знал, что все так выйдет… Мне и в голову не приходило, что этот козел решит Жэке двинуть. Послушай, меня попросили – я выполнил. Не попросили даже, приказали! Я ж существо подневольное. Имитация ограбления, так имитация ограбления. Я еще тогда, сразу, тебе признаться хотел. Но как-то не вышло… А потом уже незачем было… А теперь вот ты, оказывается, сам все понял. Откуда я знал, что это исчезновение ВасьВася повлечет?! Откуда?!

Игорь моментально протрезвел.

– Что?! Да ты что, Стас?! И ты молчал?! Ну-ка пошли со мной немедленно. Ты мне сейчас всё подробно расскажешь.

Судя по выражению лица Стаса, ему от собственного признания сделалось существенно легче.

А ведь мог и раньше догадаться! Стас ведь единственный, кто умеет изменять собственный голос, в совершенстве подражая киногероям… Сейчас казалось, что одного взгляда на ряженого грабителя должно было бы хватить для того, что б распознать в нем Стаса… Как же можно было не догадаться?

– И расскажу! – твердо заявил тем временем Стас, – Знал бы, чем это все чревато, ни за что не согласился бы. А так… Начальство приказало, я послушался. А потом, вот так всё вышло. Я к Орлику вчера подходил. Или, говорю, объясните, где Палюрич, или я обо всем в милицию доложу. Так он орал на меня полчаса. Говорит, мол, про то, куда делся ВасьВась, он понятия не имеет. А про ограбление, мол, если я кому расскажу, так меня же первого и посадят. Я ведь – непосредственный участник. И оружие я держал. И бандой я командовал. Ох, Гошик! Влип я! – тут в глазах у разгоряченного Стаса мелькнула холодная трезвая мысль, – Помощь мне твоя позарез нужна. Не зря мы с тобой сейчас встретились. Ведь и правда, пистолетом-то я размахивал… Теперь, что с ВасьВасем случись – меня первого и поймают. А Орлики подставить кого – только рады будут. Это я точно знаю.

С каждым словом бывшего одноклассника Игорь становился все трезвее и трезвее.

* * *

«Ну, ничего себе! Сумасшедшие гипотезы оказываются верными?! Что-то делать! Что-то делать! Делать немедленно!» И понимая, вроде, что не время сейчас для суеты, Игорь никак не мог отделаться от навязчивой пульсации глупых мыслей. Сосредоточиться не получалось. Узнанное казалось ужасно значимым, но при этом было совершенно непонятно, куда его применить. Не в милицию же идти с этим Стасовым признанием? Бессмысленно. Да и совместное просиживание на школьных нарах к чему-то обязывало: Бестолочь-Стаса выдавать было нельзя.

Игорь метался между кухней, где уже закипал пунктуальный электрический чайник, и коридором, где полуразбитый бок телефона красноречиво провоцировал на недозволенное.

– Отставить буйняк! – сам себе скомандовал Игорь и замер, проверяя утренний бодун на гуманное отношение. Последствия сегодняшнего разговора не оставляли места для воздействия вчерашних самокопаний. Организм был, безусловно, трезв, но близок к помешательству. Хотелось перевернуть город, найти, высказать в глаза, набить морду… Скорее, ради того, чтоб хоть что-то предпринять, чем от злости. Хотелось изменить мир. Вера всегда говорила, что в таких состояниях главное ничего не предпринимать, а лучше так и подавно – наглотаться успокоительного и ждать, пока «буйняк» отпустит. Вместо этого Игорь решил наглотаться кофе.

Но сначала надлежало распахнуть окна и перемешать еще прохладный, но уже по-летнему насыщенный воздух с всеведающими стихами Моррисона.

Кофе полоснул озарением.

«Вась-Вась! Вот кому эта информация пригодится. Развяжет руки ему эта информация. Вот что!»

Не в силах больше бороться с собой, Игорь принялся накручивать на диске номер Вериного сотового.

– Да?

На миг заперло дыхание от звука любимого голоса. Все обиды, все ссоры показались такими глупыми. Она есть, она существует в этом лабиринте. Что еще может быть нужно?

– Я слушаю!

Вера хмурилась. Игорь отчетливо читал по интонациям, как сдвигаются к переносице её брови. Те самые, право на ухоженность которых Вера так горячо отстаивала неделю назад.

– Перезвони домой, – быстро проговорил Игорь и положил трубку.

Сердце сжалось вместе с кулаками.

«Домой?!» – отражение в зеркале скривило губы в презрительной ухмылке, и Игорь резко отвернулся, – «У неё теперь другой дом. Стол, парча и слоновая кость. Ей там хорошо. Зачем ворошить? Зачем?»

Игорь уже жалел о содеянном. Незачем было звонить. Любые слова будут расценены, как попытки начать все с начала. Любые попытки вернуть начало лишь продлят изощренные муки конца.

Чем дольше молчал телефон, тем менее уверенным в неуместности своего звонка становился Игорь.

«Может, что-то случилось? Может, и впрямь не дом ей тут? Может… В конце концов, я ж не просто так. Я ж по делу. Палюрич важнее всех личных драм вместе взятых»

Наконец, телефон зазвонил.

– Привет.

Игорь мгновенно успокоился. Все по-прежнему. Все в порядке. Она существует в этом лабиринте.

– Привет. Что?

Она не спрашивала «Что случилось?», не выражала удивления по поводу его звонка, не напоминала, мол «Договаривались же! Что такое ужасное могло произойти, чтобы нарушать договоренности?». Игорь понял, что благодарен за это. Очень благодарен.

– Привет. Тут такое! Надо срочно встретится, обсудить кое-что.

– Не надо. Обсудить можно и так. По телефону.

– Ты совсем не хочешь меня видеть? – Игорь ощетинился больше из-за её спокойно-делового тона, чем, обижаясь на смысл сказанного.

– Просто мне некогда. Встретится сегодня я не смогу.

– А что же ты делаешь?! – Игорь и сам испугался бесконтрольности этих язвительно-насмешливых интонаций. Они появлялись, как бы, вне зависимости от самого Игоря.

– Вадим попросил помочь, – все так же спокойно ответила Вера.

– Ладно, ладно, извини, – Игорь заставил себя подавить поднимающуюся волну негодования, – Я тебе верю. И потом, ты не обязана отчитываться… Тем более теперь. Теперь ты вообще можешь делать все, что хочешь.

Игорь подождал опровержения последнему предложению, не дождался, понял, что теряет Веру. Теряет совсем, навсегда.

– К черту, все это, Вера, – заговорил Игорь спустя целую вечность ощущений, – Я пытаюсь пробиться сквозь броню твоего отчуждения… Мне больно…

– Ей тоже.

– Кому?

– Броне. Ты слишком сильно об неё бьешься. Игорь, я тоже не железная. Оба мы очень тяжело переживаем этот разрыв. Может, не стоит усугублять положение? Звонить, видеться, делиться чем-то… Ворошить… Зачем?

– А с кем мне еще делиться? – с искренним недоумением закоренелого эгоиста поинтересовался Игорь и тут же решил исправиться, – Речь ведь идет о нашем с тобой общем деле. О Вась-Васе есть новости.

– Говорят, время лечит. Давай лечиться, Игорь, – будто не расслышав, с прежними нотками отчужденного трагизма проговорила Вера, потом, видимо, осознав, оживилась, – О Вась-Васе? Что?

– Можно говорить?

– Быстро учишься. Можно говорить всё.

Вера, судя по интонациям, грустно улыбнулась. Кажется даже искренне. Искренне грустно и искренне улыбнулась. Игорь сидел на корточках возле телефонного аппарата и, закрыв глаза, пытался представлять лицо Веры. Уголки губ чуть приподняты, брови слегка приподняты. Загадочная недоулыбка.

– Я слушаю тебя!

– То ограбление действительно подстроили Орлики.

– Как мы и предполагали… Орлик он или Орлик она?

– Оба. В качестве исполнителей наняли Стаса и его знакомых. Стас признался. В подробностях все мне изложил…

– Наличие доказательств и живых свидетелей – это хорошо…Очень ценная информация, Игорь. Спасибо.

И снова Вера показалась невыносимо чужой.

– Это еще не все. Я знаю, зачем Орликам это было нужно.

– Ну? – как ни старалась, Вера не смогла скрыть своей крайней заинтересованности.

– Потому что они намерены выкупить у Громового его долю фирмы и хотят, чтобы стоила она как можно меньше…

– Откуда информация?

– От Стаса. Он, после того, как в подстроенном налете участвовал, так за свою шкуру испереживался, что решил прояснить ситуацию досконально …

– А чем думал, когда соглашался изображать грабителя?

– Ему Миленок золотые горы наобещал, идеями о патриотическом долге напичкал. Мол, «вы окажете фирме неоценимую услугу, суть которой настолько секретна, что я, увы, не могу вам её раскрыть». Кроме того, он гарантировал лже-грабителям полную безопасность. Обещано было полное отсутствие милиции и сопротивления жертв. Миленку и в голову не пришло, что кто-то из нас попробует оказать сопротивление вооруженным грабителям. За хорошие деньги лже-грабителям и патриотам родной компании необходимо было просто пошуметь, гордо похитив для г-жи Орлик её же технику. Стас, кстати, умник еще тот. Он сначала отказался, ответив Миленку что-то вроде: «Откуда я знаю, вдруг вы не хозяевам похищенное вернули, а на базар пошли продавать. А нас просто использовать собираетесь… Не, так не пойдет» И тогда Миленок пообещал, что хозяева будут присутствовать при сдаче-приемке оборудования. Поэтому машина Орликов и засветилась.

– А что там про Громового?

– Не перебивай! Стас, когда понял, что мероприятие не удалось, испугался, что Орлики решат каким-нибудь хитрым образом закрыть рот исполнителю… Ты ж знаешь мнительность Стаса? Он возомнил себя важным и опасным свидетелем, которого могут попросту прибить втихую… Тогда Стас решил написать о Орликах разоблачительное письмо и спрятать его в надежном месте. С тем, чтоб заявить, если начнут убивать, мол, «если со мной что-то случится, мои сообщники обнародуют письмо». Все, как в лучших детективах. Но, вообще говоря, Стас знал очень мало и это его письмо сплошь состояло бы из недоказуемых домыслов. В общем, пришлось Стасу поднапрячься. Там подслушал, тут документацию поднял… Это только в обыденной ситуации скотина-Стас наш – жуткий растяпа. А, когда речь заходит о его собственной шкуре, он горы своротить может. В общем, выяснил Стас, что Громовой недавно оповестил Орликов о своем намерении выйти из дела. Информация сама по себе не секретная, и, в общем, ничего еще не значащая… Но мы-то не дураки! Мы-то понимаем…

– То есть Орлики, столкнувшись с необходимостью выкупить долю компаньона, решили сделать все, чтобы снизить стоимость… А что? Очень красивая идея. Устроить собственной фирме какие-нибудь грандиозные неприятности, и, считай, дело в шляпе. Отдать какие-то копейки Громовому, который только рад будет из состава учредителей загибающейся конторы выйти, а потом последствия неприятностей быстренько ликвидировать и нормальный ход процветания фирмы восстановить. Немудрено, что эксперименты все эти ставить решили не на центральном офисе или магазине. Там малейшее приостановление работы было чревато реальными убытками. А вот на начинающем «Пробеле», который еще не закостенел и может безболезненно претерпевать любые внутренние перемены, экспериментировать можно. Красиво придумано… Жаль, что не я до этого догадалась. Если б знала раньше, что Громовой Орликам свою долю продавать собирается, давно б уже сама это дело раскрутила… А ведь могла и догадаться, покопаться, задуматься…

– Ты неисправима! – наигранно возмутился Игорь, – Я ей про судьбу «Пробела», а она только о собственном тщеславии думает… «Жаль, что я до этого не додумалась…» В авторстве ли открытия дело? Кстати, идея эта оказалась не только красивой, но и существующей в реальности. Позже Стас случайно подслушал разговор, в котором Александра Орлик жаловалась Громовому на общее состояние дел и утверждала, что, если так пойдет и дальше, за долю в прибыли этой умирающей фирмы ни один уважающий себя человек ни даст не копейки. «Сначала ограбить пытались, потом налоговая напала» – томно вздыхая, описывала Орлик ужас положения фирмы, – «Ощущение, что нашу фирму кто-то сглазил. Я уже начинаю подумывать над тем, чтоб и нам самим тоже продать свою часть. Пока она не обесценилась совсем… Впрочем, капитан до последнего не должен покидать тонущее судно. Только это меня и держит здесь». Стас слышал это, и поражался актерскому мастерству Александры. Тогда он даже одобрял хозяев, так ловко решающих свои проблемы. Но, когда стало известно о выдвинутых против Палюрича обвинениях и о том, что бедный ВасьВась оказался вынужден уйти в подполье… Тогда Стас понял серьезность ситуации. Понял, что Орлики не остановятся не перед чем, ради выгоды. Понял, что сам чуть не помог «подставить» уважаемого им Палюрича. Мучаясь совестью, Стас решил во всем признаться. Признался почему-то мне.

– Но, какая лично нам выгода с его признания? – ничуть не страшась собственной официальности, напряженно рассуждала Вера, – Не в милицию же с этим идти…

– Да. Стаса жалко. Но Вась-Вась! Узнай Палюрич об этом, уверен, он все же решил бы воевать против них… Его положение от наличия живого свидетеля существенно улучшится… Он сможет вернуть себе «Пробел». Пойти к Громовому, объясниться… С таким козырем, как признание Стаса, у Вась-Вася есть реальные шансы, что ему поверят.

– Палюричу не нужен «Пробел», – словно приговор, Вера огласила то, что давно мучило Игоря, – Его собственностью центр никогда не будет, а работать «на дядю» ВасьВасю, я думаю, уже надоело. Не важно – на подлеца Орлика, или на некомпетентного Громового.

– А может…

– Не может, – Вера говорила с ним, как с маленьким ребенком, – О том, что ограбление – дело рук Орликов, Палюрич знал с самого начала. Еще с тех пор, как узнал про машину Александры. Почему же он тогда не пошел к Громовому?

– Возможно, Вась-Вась не был уверен… Или боялся, что Громовой не поверит ему.

– Игорь, скажи, а ты пошел бы?

Игорь задумался. На этот раз Вера была права. Игорь снова поразился, как отрезвило Веру прошедшее время. Какой логично-циничной стала она сейчас.

– Ты права. Не стал бы. Только я ушел бы сразу. Как только узнал, чьих рук дело – ограбление. Не дожидался бы дальнейших гадостей.

– Возможно, Палюрич все же не был точно уверен. Позже понял окончательно и предпочел исчезнуть.

Все верно. Вась-Вась не захочет встревать во всю эту грязь снова. Не захочет участвовать в гнусных разборках. Если хозяева «Пробела» оказались сволочами, то работать у них незачем. Любыми путями Вась-Васю нужно было вырваться из этой шайки. И он вырвался. Пусть даже ценой собственного детища – ценой порожденного им «Пробела».

– Возможно, – согласился Игорь.

– Кроме того, не совсем понятно, как сообщить всё это ВасьВасю. Ни он, ни Галина так нигде и не появлялись… Если бы Галина так не настаивала накануне, что «все в порядке», я бы даже встревожилась. А так, все ясно. Никаких поисков проводить не следует…

Надолго замолчали. Энтузиазм Игоря угас совсем. Кончено, признание Стаса ничего не меняло. Игорь знал это изначально. Просто…

– Просто хотел поделиться с тобой новостями, – как всегда, честно признался он.

– Спасибо, – холодно поблагодарила она, – Только это дурная привычка. Нам надо отвыкать друг от друга.

– Мы уже отвыкали. Целый день. Помогло?

– Пусть без сдачи, но чтоб вне очереди, – процитировала Вера одно из стихотворений Игоря, – Так не бывает. Помочь может только полный курс лечения.

– Как долго?

– Всегда. Нам вообще не нужно больше видеться. Возможно, это поможет.

Игорь вспомнил, в который раз кто-то из них произносит эти слова, и рассмеялся. Вера внезапно поддержала его.

– Должен же кто-то быть умней! – проговорила она, сквозь смех, – Прекрати! Это не смешно!

– Совершенно, – Игорь не мог остановиться, – Совершенно не смешно… Мы больше никогда не увидимся. Как обычно. Только скажи где и когда.

– Что «где и когда»?

– Где и когда мы больше не увидимся?

Вера выждала долгую паузу. Похоже, взвешивая.

– Нет, – уже серьезно сказала, наконец, она, – Все это ужасно глупо. Пора завязывать.

– Я ж не возражаю, – продолжал Игорь, для которого теперь стало абсолютно ясно, что ни при каких условиях он не сможет порвать с этой женщиной. Вера была ЕГО женщиной. И в смысле собственности, и в смысле родства, и в смысле ответственности за неё. – Давай завязывать. Только делать это нужно вместе. Вместе у нас четыре ноги. Помнишь?

– Да. И многое другое тоже. Про эгоизм, про то, «кто я, собственно, такая, чтоб требовать».

– Это в прошлом.

– Как и четыре ноги.

Опыт показывал, что подобная словесная дуэль может длиться очень долго. Бессмысленный спор снова затягивал их в свою бесперспективную пучину.

– Вера, – Игорь решил вырываться из всей этой глупости, – Сейчас не нужно шутить, упрямиться, спорить. Сейчас все очень серьезно. Я больше не позвоню, если ты настаиваешь.

– Не звони.

– Я действительно больше не позвоню.

– Не звони.

– Пожалуйста, ответь со всей ответственностью. Ты хочешь, чтобы мы жили вместе?

«Это шанс. Это тот самый последний шанс. Будет так, как она скажет сейчас. Невозможно больше тянуть эту резину».

Вера молчала.

– Нет, – холодными нотками полного отчуждения отозвалась, наконец, трубка, – Ты не сможешь. Ты никогда не сможешь быть со мной счастливым. Моё прошлое – из тех, что не отпускает. Причем, не отпускает тебя. Я бессильна что-либо изменить.

– Потрудись ответить ясно. Без оправданий. Без сомнительных «и хотела бы, но не могу». Будет так, как ты скажешь. Мы больше не вместе?

– Нет. Мы больше не вместе. Послушай, в этом нет ничего настолько трагичного. Миллион людей живут без этой твоей треклятой настоящей любви и чувствуют себя великолепно. Нельзя требовать от жизни слишком много. Лучше ожидать малого, и получать больше обещанного. Чем надеяться получить сразу все, и задыхаться под трупами собственных идеалов.

Глупый Игорь. Зачем все-таки он звонил? Зачем дергал, призывал к чему-то? Никакой «резины» давно уже не было. Вера все решила. Жестоко и бесповоротно. Вера самостоятельно сделала то, на что у Игоря не поднималась рука. Наивный Игорь. Оптимист, которому настоящее расставание казалось всего лишь затянувшейся ссорой. Который верил, что все еще наладится. Что все не может закончиться. Ведь настоящее – оно не проходит. Настоящее не обрывается на полуслове. Настоящее – оно навсегда. Увы, в жизни всякого «навсегда» рано или поздно наступало «ничто».

Очень медленно, стараясь не расплескать накопившийся внутри жидкий азот окончательного решения, Игорь положил трубку. Лабиринт был пуст. Вера исчезла, слившись с безликой толпой тех, кто живет «как все». Она больше не искала выход. Вместе с Вериным отречением, Игорь чувствовал это сейчас совершенно точно. Для него, Игоря, поиски выхода тоже теряли всякий смысл. Вера была билетом. Флаером, без которого Игорю не вырваться. Даже найдя, наконец, выход – не вырваться из объятий фальши и лицемерия. Потому что по-настоящему жить вместе человек может только с той самой СВОЕЙ женщиной. А жить одному, зная о ЕЁ существовании в твоем времени и пространстве – есть высшая степень лицемерия: лицемерие перед самим собой.

– Ну и черт с ним, с выходом! – намеренно громко крикнул Игорь в кровоточащее эхом пространство навсегда опустевшего дома.

И не думая проявлять надлежащую моменту скорбную торжественность, телефон отчаянно зазвонил. Раньше, чем отдал себе отчет, от кого именно ждет звонка, Игорь с торжествующим блеском в глазах схватил трубку.

«Ну, конечно. По-другому и быть не могло. Она поняла. Она возвращается. Как я только мог подумать, что это финал. Конечно, мы не можем расстаться так глупо. Не для того мы нашли друг друга, не для того нас друг другу показали… Она возвращается…»

– Слухай сюды, Гошик!

На этот раз Скотина-Стас появился вовремя. Игорь вернулся к реальности, устыдился собственной слабости, мысленно высмеял пафосные тирады о лабиринтах… Оглянулся, самокритично заметил, что с человеком, который за два дня превратил дом в такое страшилище, он бы и сам жить не стал. И поделом. На месте Веры Игорь давно бы уже все решил. И хорошо, что её нет! Лишние свидетели его, Игоря, упадка только утяжеляли процесс разложения. Как-нибудь без сочувствующих обойдемся!

– Гошик, ты на проводе?

– Угу. Как синий-синий иней.

– Ну, это ты брось. Чего ж синий, раз мы всего по литру пива шибанули?

– Шучу. Что там у тебя?

– Я совершил самый, что ни на есть, беззаконный акт беззакония. Подслушал под начальственным кабинетом. Кто ж им виноват, что они по субботам на работе ошиваются и дверь не закрывают?

– Ты что, еще на работу поперся? Смена ж вроде не твоя сегодня…

– А что делать? В общем, знаю я такое: сегодня решающий этап переговоров. Громовой только в присутствии доверенных лиц его проводить собирается. Причем на нейтральной территории. Эти доверенные лица Александре поперек горла стоят, она их терпеть не может. Кричит: «чего вмешиваются, козлы»! Это всё Александра в состоянии крайней истерии орала в свою Нокию. С мужем разговаривала.

– Экспрессивная барышня, – сам себе сообщил Игорь.

– Да не перебивай ты! Я тут, можно сказать, преступление против родной фирмы совершаю, такую тайну тебе сообщая.

– Преступление против дружбы и человечности ты уже совершил. Теперь тебе ничего не страшно.

– Да, да… Я знал, что ты мне всю жизнь теперь это будешь вспоминать.

– Да, – Игорь и не скрывал, – Буду.

«Впрочем, действительно, зря это я. Нечего травить человека. Может, он и впрямь раскаялся».

– Я тебе это все не просто так докладаю, а с корыстным умыслом, – развеял очередные иллюзии Игоря Стас.

Ну, конечно, стал бы приятель просто так делиться информацией. О своей шкуре печется Скотина-Стас, о решении своих проблем.

– Ну, колись, – спросил Игорь, – Я тебе теперь, за это инфо, душу должен?

– Нет. Мне такие слабосуществующие ценности ни к чему. Я вот что хочу. Если меня подставят. Если загребут… Ты – пару дней выжди, и не молчи дальше. Ты сразу бучу поднимай. Вся информация у тебя есть. Я еще вещ. доков, каких добуду, подгоню. Я Орликам, если что, так и скажу, мол, сам не сяду, всех с собой заберу. Скажу, у надежного человека все доказательства есть. Если со мной что случится, он вас в бараний рог скрутит. Хорошо?

Все понятно, Стас насмотрелся очередных фильмов, и теперь чувствует себя опальным гангстером, преданным собственной организацией.

– Хорошего, конечно, мало. Надеюсь, никто тебя никому подставлять не будет. Зачем? Ты свою роль уже выполнил.

– Так ведь я теперь опасный свидетель, – не без обиды за собственную значимость, пробурчал Стас.

– Ты себе, как свидетель, опаснее, чем им. Значит, будешь молчать.

– А может, не буду?

Все ясно. Стасу скучно. Стасу хочется приключений. Стасу нужно, чтоб за него переживали, чтоб его спасали и нянчили.

– Ты извини, мужик, что я тебя в это впутываю. Но, раз уж ты и сам обо всем догадался… Не мог же я тебе ситуэйшин не разъяснить. А, разъяснив, сразу тебя во все это и втянул.

И даже хрипотцы немного в голосе Стаса появилось. Ну, чисто бывалый вояка. Игорь решил провести эксперимент.

– А Марийка что про все это думает?

– Говорит, если что, поможет. У одного её ученика отец в СБУ работает. А ученик двоечник.

Игорь усмехнулся.

– А Марийку ты в это почему впутал?

Стас, поняв, что сам себе противоречит, немного растерялся.

– Ну, так это… Марийка, она ж и есть Марийка. Как же ей не рассказать-то?

Ну конечно, имея шанс произвести впечатление, Скотина-Стас не мог им не воспользоваться.

– И про то, что Жэка из-за тебя в больнице столько провалялся, ты ей рассказал?

– Да провались ты! – огрызнулся Стас, – Не из-за меня это, понимаешь? Не из-за меня! Я Марийке так и объяснил.

«Странно все-таки устроены женщины» – мелькнуло в голове у Игоря, – «Неужели я бы, если б узнал, что Стас руководил налетчиками, ворвавшимися, скажем, в её школу, не рассказал бы Марийке об этом? Неужели позволил бы предателю и дальше считаться приятелем… Неужели не предупредил бы? Выходит, какой-то Стас теперь дороже Марийке. Дороже Игоря, с которым вон сколько прожито. А может, потому и дороже, что «прожито», а не «проживается». Как легко обида меняет у них, у женщин, все ценности и приоритеты», – Игорь вспомнил о Вере и мысленно поправился, – «У некоторых женщин, разумеется».

– Так вот, что я досказать-то хотел. Нейтральная территория эта, по требованию Громового, не где-нибудь будет, а под носом у твоей Верки. А доверенным лицом – Вадим Сан выступает. Представляешь?

Игорь вздрогнул. Выходит, Вера оказалась в «Пробеле» не спроста. Отчего же молчала? Отчего же не говорила правду?

– Да, – теперь Игорю все стало ясно, – Сейчас, как никогда. Все представляю, – Игорь замялся, потом все же выдавил из себя, – Спасибо, Стас.

И даже от соответствующих добавок, вроде «Ты, Стас, хоть и скотина, но все же…», воздержался.

– Я вот что думаю: если Громовой им «Пробел» продать согласится – плохи мои дела. Ни я, ни моё молчание Орликам уже нужно не будет. Сдадут, чуть что, в ментовку, как пить дать… Ты уж тогда не молчи, бучу поднимай…

– Стас, прекрати. Если тебя до сих пор не тронули, то и не тронут уже, – особо не прислушиваясь, успокаивал собеседника Игорь.

«Все-таки, странно устроены женщины. Все женщины. Без исключений. «Одной жизнью живем!», «Полностью друг другу доверяем!» – глупые лозунги для наивных романтиков. Выходит, Вера делала вид, что Игорь сообщает ей новости, излагая историю об участии Орликов. Выходит, Вера знала, что Орлики хотят выкупить у Громового «Пробел». Знала, что Громовой, почуяв неладное, привлек Сана для разбирательства. Знала, что именно за этим Вадим Сан послал её работать в «Пробел». Знала, но делала вид, что и не догадывается Грош цена такому доверию. Грош цена такой любви…»

В голове Игоря такое просто не помещалось.

Стас все шептал, с придыханием загнанного зверя. Что-то о значимости собственной фигуры во всей этой истории, о подозрительности Орликов, о бесценности узнанной информации. Мистифицировал и подводил итоги своей не слишком-то успешной, но зато наполненной невероятными приключениями, судьбы. Игорь слушал в пол-уха и думал о том, как можно требовать порядочности от этого, в сущности, чужого, человека, когда Вера, собственная Вера, все это время лгала и темнила.