Текст книги "Неразгаданная"

Автор книги: Ирина Потанина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

– Не трогай меня.

– А кого же мне трогать. Он злой, ты злая.

– Отстань!!!

– Ну, ты хоть понимаешь, что тебя справедливо наказали?

– Нет. – Рите было тогда всего десять лет, она ещё не научилась жалеть близких, поэтому и не предполагала, что мать, возможно, чувствует себя сейчас ещё хуже…

– Ну, так пойми это, Валентин очень нас с тобой любит, он хочет вырастить из тебя настоящего человека. Он прав, я очень разбаловала тебя. И я, и театральный…

– Театральный-то тут причем… – девочка снова заплакала в голос.

– Ну, во-первых там все старше тебя, там у людей другие уже мысли. Во-вторых, вот скажи, кем ты хочешь стать в будущем?

– Ты же знаешь, актрисой!

– Вот то-то и оно. Надо бы в тебя начинать все с перспективой на будущее вкладывать, правильно Валик говорит. Актрисой – это плохо.

– Но мне это нравится.

– Актеры очень грязный народ, склочный и нищий. Ты такой стать не должна. Меня дочь актриса не устраивает.

– Что ж, значит я тебе больше не дочь.

Ирина крепко обняла девочку.

– Эй, но ведь я-то у тебя есть… Я важнее театрального, я тебя кормлю.

– Я что должна за это платить?

– Да, – мама, конечно, шутила, но выходило так, будто и не шутит, – Раз денег у тебя нет, значит ты должна платить послушанием.

Рита долго молчала и думала. Ни за что на свете она не хочет материально зависеть от кого-либо, в том числе и от родителей. Нельзя позволять людям делать что-либо для тебя, иначе они потом потребуют расплаты. А что касается Валентина… Так как Рита живет за его счет, она действительно должна внешне выглядеть послушной, но… «Но при этом никто не заставит меня мыслить так, как хотят родители. Все, что окружающие не могут видеть – мысли, чувства, мечты – это то, что принадлежит только мне, и в них я действительно свободна.» – вот новые выводы посетившие Ритину голову.

Следующие четыре года Рита изображала само послушание. В «театральный» она действительно больше не ходила. В школе вела себя очень прилежно. Дома слушалась и помогала маме по хозяйству. Но мать видела, что нечто коренным образом изменилось в девочке, дочь перестала откровенничать, мягко отклоняя всякие попытки матери наладить контакт. Рита стала редко улыбаться и все время о чем-то думала. Годами продолжался этот своеобразный бойкот.

– Что ты получила за контрольную по математике?– мама пыталась хоть как-то завязать разговор.

– Четыре.

– Почему не пять?– ну а что еще могла Ирина спрашивать у дочери?

– Потому что я дура, можете лишить меня за это ужина.

– Ты чего грубишь?– верный страж хорошего поведения Валентин не мог пропустить ни малейшего повода для замечаний.

– Извините меня, пожалуйста, я больше не буду,– монотонно проговаривала Рита, лишая кого-либо возможности придраться.

– Какая ты у меня прилежная все-таки… – произнесла однажды мама, почему-то горько вздыхая,– если б не Валентин, я никогда не смогла бы воспитать такую положительную девочку. Надо сказать ему спасибо.

В глазах Риты вдруг блеснул, так давно не появлявшийся огонек оживления, губы чуть изогнулись в насмешливой улыбке.

– Спасибо Вам, дядя Валентин,– на этот раз Рита говорила искренно, этот человек действительно заслуживал благодарности, он научил девочку жить внутри самой себя, не выдавая на поверхность никаких чувств и эмоций, не воспринимая реальность, как нечто существенное. У Риты был теперь свой мир, где она жила полноценной свободной и яркой жизнью. Мир, где Рита носила длинные белые платья, сражая наповал своей красотой и неприступностью, где она обмахивалась, томно закатив глаза, веером из денежных купюр, снимала длинную перчатку с тонкого запястья и брала перо, подписывая важные контракты. В реальной жизни Рита так и осталась угрюмым подростком, в школе ее считали, по меньшей мере, странной, во дворе она ни с кем не общалась… Девочка осознавала причины такого отношения, но ей было все равно, она ждала, ждала окончания школы… Именно тогда она уедет от родителей и будет жить так, как хочет. Она обязательно найдет отца, уж он-то наверняка сможет помочь Рите добиться всего желаемого. Правда чего точно желать, Рита пока не знала, но очень надеялась, что самостоятельная жизнь сама покажет ей необходимые рубежи. «Главное – независимо. Главное – от души, а не под диктовку», – шептала себе она.

– Что получила в школе?– изо дня в день повторяющийся вопрос.

– Одну пятерку, по физике.

– Молодец,– мама, кажется, и впрямь радуется школьным успехам девочки, хотя для самой Риты это не имело никакого значения.

– А почему не двойка?– Валентин решает красиво пошутить,– эх, с этими твоими пятерками тебя пороть не за что, а так хочется.

“В каждой шутке, есть доля шутки” – думает Рита а вслух произносит:

– Ну, Вы мне прямо льстите дядя Валик, неужели совсем не за что пороть?

– Нет, ну есть, конечно,– мама с Валентином смеются, Рита вдруг понимает, что дяде Валику действительно очень не хватает плохого поведения дочери, он чувствует себя ненужным.

Вот так они и жили, на момент Ритиного четырнадцатилетия. И жили бы еще три года, до Ритиного выпускного. Но вдруг случилось одно событие, повлекшее за собой целую вереницу поступков, составивших в конечном итоге судьбу Риориты Морской.

* * *

Это случилось обычным зимним утром. Валентин уже ушел на работу, Ирина бегала по квартире и с криками:“Где же моя сумка, Рита ты не видела?” – переворачивала все вверх дном.

– Мама ты ее вчера оставила на работе, и просила меня напомнить, чтоб ты не искала ее утром.

– Так что ж ты не напомнила?– смеется мама.

– Я сейчас напоминаю.

Мама ушла, Рита облегченно вздохнула. Она очень любила оставаться дома одна. В такие минуты девочка залазила с ногами на широкий подоконник в своей комнате и пристально всматривалась в открывающиеся через лунку в замерзшем окне необъятные просторы тундры. Вдали, сливаясь с горизонтом, величаво возвышались Уральские горы. Однажды Рита схватила карандаш и вдруг принялась писать:

«Одиночество мною ношено

Через все лабиринты вечного,

Надоело. Хочу быть брошена

Я в объятия первого встречного.»

Девочка сама не знала откуда это взялось в ней. Стихи Рита писала и раньше, но тогда это была настоящая работа, приходилось оттачивать каждую строчку, по много раз заменять слова. А сейчас произошло нечто неподдающееся пониманию. Рита лишь записывала то, что ей диктовал мозг. Строки лились дальше и дальше… Откуда же в мозгу у девочки то, чего она туда не закладывала? Рита еще раз перечитала написанное и вдруг почувствовала себя счастливой оттого, что эти строфы были написаны ее рукой. Как, оказывается, приятно уметь что-то сформулировать, что-то выразить… Рита взглянула на часы и пулей кинулась к шифоньеру, надо было бежать в школу. Уже выбегая из подъезда, девочка вдруг почувствовала, что больше всего на свете не хочет сейчас видеть учителей и одноклассников. Рита замедлила шаг. “Вот когда вырасту большая-пребольшая, тогда и буду делать только то, что мне хочется” – урезонила она сама себя. И в школу все равно пошла. На первой перемене Рита вдруг обнаружила в кармане фартука записку:

“Приходи сегодня к двум под памятник Ленина, надо поговорить. Славик.”

Первой мыслью девочки было с презрительным выражением лица бросить записку в урну, чтобы тот, кто решил сыграть такую шутку, понял, что фокус не удался. Но Рита не сделала этого. Одноклассники могли, конечно, подбросить записку, чтобы повеселиться, наблюдая, как Рита простоит, замерзая, под памятником, но тогда написано было бы что-нибудь вроде: “Любимая, я так много хочу сказать тебе! Приходи…”

Старо, как мир, и очень похоже на прикол. Но настоящая записка-то гласила совсем о другом. Сначала Рита решила сходить проверить, кто это так развлекается. Но через несколько секунд размышлений пришла к выводу, что кто-то просто ошибся карманами фартуков, записка явно была адресована не ей, ибо никакого Славика Рита и близко не знала. Все равно придется сходить, чтоб объяснить, почему не пришел тот, кто должен был. Девочку обуяло любопытство.

Итак, в два часа, Рита стояла под памятником.

– Ты Ирина?– молодой человек лет пятнадцати, смешно раскланявшись, подошел к Рите. Девочка растерялась. Парень молча ждал ответа, нелепо переступая с ноги на ногу, пытаясь согреться.

– Нет, я Рита,– девочка достала записку, дабы еще раз посмотреть подпись,– а ты Славик?

– Да, а откуда у тебя моя записка?

– Ты перепутал, положил не в тот карман.

Разговор получался дурацким. Теперь уже оба синхронно переминались с ноги на ногу, чтоб не замерзнуть окончательно.

– Я не клал.

– А кто клал?

– Один знакомый, видимо перепутал…

– Ну, пока.

– Пока. А ты чего пришла, если знаешь, что карманы перепутали?

– А ты чего пришел, если даже не знаешь, как она выглядит?

– Ну, у людей вообще-то бывают всякие встречи. Ой,– он вдруг улыбнулся виновато, – а ты, наверно думала, что я тебе свидание назначил и в любви объясняться начну?

Рите стало смешно, тоже мне принц – сутулый, в очках с длинными кудрями черных волос, выбивающимися из-под огромной меховой шапке, большегубый…

– Я тебя не видела раньше никогда,– девочке казалось, что такой ответ вполне может быть исчерпывающим,– поэтому мысли о свидании мне в голову не приходили. А сейчас, когда вижу, тем более… Ты мало похож на героя-любовника. – Рита старалась говорить дерзко. Отчего-то ей казалось, что именно так нужно разговаривать с особями противоположного пола. А пришла я, чтоб ты здесь в ожидании ее,– Рита многозначительно потрясла запиской,– не замерз на смерть.

– Да,– он опять улыбнулся,– замерзать, беседуя с тобой куда приятней, чем одному.

Рита расценила его ответ по-своему.

– Правильно, ничуть не приятнее. Давай прощаться, я пошла.

И, не позволив новому знакомому вставить хоть слово, Рита отправилась домой. Взглянув на часы, девочка резко прибавила шаг. Черт, что за день такой, сплошные опоздания. Валик уже должен быть дома, что означает неизбежность допроса.

– Где шлялась?– привычный шутливый тон не предвещал ничего хорошего.

– Задержалась после уроков, дежурила по классу.

– Врешь?

– Ну что вы, дядя Валик, зачем мне вас обманывать, позвоните учительнице, спросите,– Рита больно впилась ногтями себе в ладошку, чтобы суметь отрапортовать достаточно бодро.

На следующий день в кармане школьного фартука Риты лежала записка следующего содержания: “Приходи сегодня в два к памятнику Ленина…” Рита мрачно улыбнулась. “По-моему он повторяется,” – пронеслось у нее в голове. Насколько Рита знала, вчерашнего парня интересовала Ирина. Ирина в классе была одна, поэтому девочка смело отдала ей эту записку, сказав, что ей просили передать. Ирина, которая была девушкой томной, загадочной и разбирающейся в сердечных делах, расспрашивать Риту ни о чем не стала, решив на собственном опыте убедиться в том, что соглашаться на встречу с незнакомцами крайне опрометчиво. На следующий день, едва войдя в класс, Рита ощутила исходящую от Ирины неприязнь. “Интересно,” – подумала Рита,– “что он такое с ней сделал, что она так меня возненавидела?”

– Ты зачем это подстроила?!– поспешила наброситься на Риту одноклассница.

– Меня просто просили передать,– Рита сочла бессмысленным, что-либо объяснять и отправилась за свою парту.

– Он же урод, да еще и нахал,– не унималась Ирина,– он…

Рита сочувственно посмотрела на одноклассницу. Слава Богу, прозвенел звонок. Рита полезла за тетрадкой в сумку и обнаружила там конверт. Еле сдерживая смех, уж слишком забавно выглядела вся эта история с записками, Рита распечатала и прочитала.

“Рита, Ирина это не то, что мне надо, приходи в два к памятнику Ленина, Славик.”

Окончательно ничего не понимая девочка сначала решила никуда не идти, во-первых, ей не было дела до этого Славика, во-вторых, ровно в два ей надо было быть дома, потому как, дядя Валик вряд ли опять поверит истории о дежурстве по классу. Но любопытство оказалось сильнее здравого смысла, и ровно в два часа Рита, глупо хлопая ресницами, ошарашено смотрела на Славика, заявившего только что, о том, что у Риориты в городе есть родной дедушка – отец ее папы, и что он очень хотел бы встретиться с единственной внучкой.

– А ты не врешь?– Рита никак не могла прийти в себя.

– Пойдем, убедишься, ты на него очень похожа, и как я сразу не догадался, что ты это ты.

– А почему ты думал, что я Ирина?

– Я перепутал, Ириной звали не тебя, а жену Сергея.

Теперь девочка окончательно поверила Славику. Легкое волнение заставило ее губы слегка затрястись.

– Ну почему же звали, ее и сейчас так зовут. Она – моя мама. Да, а ты-то кто?

– Да так, сосед его. Мы с твоим стариканом очень сдружились в последнее время, он у тебя очень интересный. Ну что, пойдем?

– Куда?

– Десять минут ходьбы, он будет ждать вестей о тебе. Ему очень хочется сдружиться с тобой.

Рита на секунду задумалась. Валентин наверняка устроит Рите воспитательное шоу, на тему не возвращения домой вовремя. Но и дедушки вдруг обнаруживаются, кажется, не каждый день. Рита приняла решение.

– Ну, пошли…

* * *

По дороге дети немного разговорились.

– Может, объяснишь, почему записки вдруг среди моих вещей оказывались?

– Ну,– Славик замялся,– я, понимаешь ли, хотел ошеломить тебя, произвести эффект мистики, но не вышло… Один знакомый моего знакомого учится в твоем классе. Я попросил нас свести и сказал, что эту записку надо куда-нибудь Морской подбросить. Не волнуйся, он ни кому не растреплет. Он свой.

“Интересно, как можно считать кого-то «своим», если видел его только один раз…”,– подумала Рита, а вслух спросила:

– А в первую встречу спросить фамилию ты у меня не мог?

– Ну, во-первых, ты с такой уверенностью заявила, что карманы перепутали, будто сама это и проделала, вот я и поверил, а во-вторых, спрашивать у дамы ее фамилию в первую же встречу неудобно. Почти как возраст…

Рита вдруг почувствовала расположение к этому парнишке. Говорил он довольно коряво, и оттого забавно. Стремление казаться взрослым делало его очень маленьким.

– И вообще, мне не слишком нравилось это стариковое поручение… Ты, чего доброго, еще решила бы, что я хочу с тобой познакомиться…

– А ты категорически против?

– Нет, но…

– Ох уж эти самовлюбленные молодые люди! – Рита засмеялась. Славик, между тем нажал кнопку звонка. Ожидаемое: “Кто?” не раздалось, и сквозь щель, вместе с ярким электрическим светом выглянуло Ритино лицо, изрезанное глубокими морщинами и имеющее выцветше-голубой цвет глаз.

– Дальтоники нас с ним не смогут отличить,– шепнула девочка сама себе, и еле сдерживая волнение, слегка наклонила голову в знак приветствия. Вместо ожидаемых объятий, слез и причитаний, типа “наконец-то нашлась моя внученька”, дедушка довольно открыто улыбнулся и запустил всех в квартиру.

– Я Рита Морская.

– А я Олег Сергеевич Морской.

– Очень приятно, Олег Сергеевич, вы хотели со мной поговорить? Если можно, недолго…Меня просто ждут мама с отчимом.

– Позвони им.

– Позвонить?– Рита задумчиво прищурила один глаз,– действительно, у вас ведь наверняка есть телефон… Сейчас позвоню.

Набирая номер, девочка слышала бешеное биение собственного сердца. Она знала, что сейчас ее ждет грубое требование немедленно идти домой, но она, впервые за много лет, решила поспорить с мнением Валентина. Девочка почувствовала, что сейчас уже нашлись вещи, ради которых стоит отстаивать свою независимость.

– Дядя Валик, это Рита, – как можно спокойнее сказала девочка трубке, – Я сегодня приду вечером, часиков в шесть. Я тут зашла в одни гости, мне очень не хочется уходить, здесь хорошо.

Девочка сама понимала, что несет совершеннейшую чушь, но как иначе завести разговор Рита не знала.

– Чего?– после пятисекундного молчания, трубка таки заговорила,– я ничего не понял, повтори.

– Я в гостях, приду где-то в шесть.

– Это еще что такое? Ты меня спрашиваешь или ставишь перед фактом?

– Ну, конечно спрашиваю.

– А мне показалось… Ну ладно, раз спрашиваешь, то мне придется отвечать,– Валентин на секунду замолчал,– немедленно домой, а дома еще получишь! Вот такой ответ…

– Дядя Валик, я не могу сейчас уйти…

– Подожди, у тебя проблемы? Тебя не выпускают?– в голосе отчима послышались нотки беспокойства. Рита поняла, что он воспринимает ее слова совсем в другом ключе. Насмотревшись боевиков ,Валентин решил, что Рита попала в неприятности. Девочке стало неловко: за нее волнуются, переживают, а она…

– Нет, дядя Валик, вы не правильно поняли, все в порядке, просто я встретила своего дедушку.

– Какого дедушку, ты о чем, отец твоей матери давно умер, а мой в Полтаве…

– У меня еще есть отец,– Рите стало слегка смешно, Валентин, оказывается, и думать забыл, что у Риты есть родной отец. Пауза в разговоре затянулась. Валентин тяжело дышал, после чего шепотом, едва сдерживая ярость, проговорил.

– Чтоб через полчаса была дома, засранка…

Риту всегда передергивало от такого обращения.

– Хорошо, скоро приду,– подавленно произнесла девочка, едва сдерживая слезы.

Когда она зашла на кухню, где теперь ароматно попахивало крепким чаем, Славика уже не было.

– Неприятности?– дедушка спросил это отнюдь не сочувственно, но Рита залилась краской, осознав, что этот человек слышал весь разговор. Она как можно равнодушнее пожала плечами и села за стол.

– Нет, просто мне скоро нужно уходить.

Очень светлые голубые глаза насмешливо заблестели, Рите это не понравилось.

– А где этот?– девочка поспешила отвести разговор от болезненной темы.

– Славка что ль? Скоро придет, я его за печеньем послал. А что, понравился?

Рита предпочла не отвечать.

– Вот смотрю на тебя и думаю, странно все это… Я только неделю назад, из телефонного разговора,– дедушка говорил медленно, при упоминании о сыне в его тоне послышались нотки снисхождения,– узнал о твоем существовании. Теперь ты сидишь передо мной, моя единственная внучка,– он красиво растягивал слова,– а я даже не знаю с чего начать разговор…

– Называть-то вас как?– угрюмо произнесла Рита.

– Да, достойное начало разговора. Называй меня Олег.

– Я Рита,– девочка пожала протянутую ей руку. У дедушки были тонкие, небольшие кисти. Высокий, худощавый, с благородной осанкой и мальчишеским блеском в глазах, он совсем не был похож на того, старого беспомощного старика, каким представляла его Рита, до встречи.

– Ты мне уже говорила,– он улыбнулся.

Разговор явно не клеился, дедушка Олег изучающе смотрел на девочку, и от этого Рите жутко захотелось сказать что-нибудь необыкновенное. Но необыкновенного а голову ничего не приходило, а говорить банальности не хотелось. Почему-то Рите было важно непременно удивить дедушку. Рита вдруг осознала, что хочет, чтобы он ею гордился. С первого же взгляда девочка поняла, что перед ней родной человек, то ли сходство во внешности, то ли что-то еще, подсказало девочке, что дед Олег – свой. Теперь она понимала смысл этого определения.

– А откуда вы взялись?– Рита решила нарушить молчание.

– Наверно оттуда же, откуда и все люди… Я просто не думал, что ты уже такая большая, а то бы, конечно, не был для тебя столь ошеломляющей неожиданностью. Появился бы намного раньше. А так я считал тебя младенцем – а что с младенцем разговаривать. Мне недавно звонил твой отец…

При упоминании об отце у Риты странно защемило сердце. Ощущение, что вот сейчас девочка узнает хоть что-то об этом человеке, напоминало чувство трепетного волнения, охватывающее моряка, после многих месяцев вынужденных мытарств по суше, наконец, едущего к морю и ожидающего появления ослепительно-лазурного побережья в окне троллейбуса.

– Почему Вы так об этом говорите? Он редко звонит?

– Ой, девочка, а ты ведь, наверное, вообще ничего не знаешь. Мы с твоей бабушкой никогда не были женаты. Отец твой появился на свет, никого об этом не спросив. Жил с матерью, по достижению более ли менее зрелого возраста нашел в себе нотки здравого смысла и перебрался ко мне. Потом уехал в Харьков, добиваться самостоятельности. Вернулся с семьей, с истощенными нервами и разбитым мировоззрением, ко мне он в тот период жизни проникся великой ненавистью, посему мы не общались. Недавно написал письмо… Рассказал о себе всякие небылицы… Он думает, я ничего не знаю о его жизни!!! Ха, да я за каждым его шагом слежу. Я о каждой минуте его наслышан… А он мне представляется, как чужому человеку…

Дедушка явно разнервничался.

– Эй,– Рита поспешила вернуть старика из своих эмоциональных миров,– но ведь он написал вам, значит, хочет начать общение… Может, одумался, решил не держать зла…

– Как бы не так. Он просто собирается сваливать за бугор, и ему из этого чертового города нужна справка из жека, о том, что выписан. Новых координат твоей матери он не знает, вот и решил ко мне обратиться, еще позвонил, проверил, дошло ли письмо…

– Он хочет уехать?!

– Ну да. Впрочем, это не важно.

В глазах Риты появились слезы. О том, что отъезды заграницу равносильны отходам в мир иной, Рита была наслышана от мамы, множество подруг юности которой давно поуезжали в разные страны, и тем мгновенно разорвали все старые связи. «Оттуда не возвращаются, и там быстро забывают тех, кто здесь», – рассказывала мама. Рита поняла, что больше никогда не увидит своего родного папика и неожиданно громко шмыгнула носом.

– Слушай, я уж думал ты наша по духу, а оказалось плакса какая-то. Что реветь-то? Не было у тебя отца никогда, и не будет впредь. Как и у него не было, как и у меня не было. Как и у твоих детей не будет. Наследственность у тебя в этом смысле дурная. Все мы по натуре одиночки, а родных своих предпочитаем любить на расстоянии.

В этой тираде девочка почувствовала какие-то отблески собственных ощущений. Она улыбнулась и примирительно произнесла.

– Вы злой какой-то, можно подумать, что Вы себя терпеть не можете.

– Станешь тут злым, когда всякие взрослые пигалицы, моим кружковцам ровесницы, вдруг внучками оказываются, а какие-то козлы по телефону им общаться со мной не дают..– Рита вдруг с ужасом подумала о Валентине,– а себя я терпеть могу, еще как могу,– смеясь продолжал дед Олег,– просто я думал, что закономерность рода на твоем отце и прекратится, а н-нет, вижу, что природа еще одного избранного сотворить умудрилась.

Рита его не слушала, она кинулась к телефону.

– А ты знаешь, что твой отец на самом деле выдающийся поэт?

Рита застыла с гудящей трубкой в руках.

– Секундочку,– спокойно произнесла она.

– Алло? Валентин? Я все-таки задерживаюсь, ибо разговор у меня тут очень важный.

– Ты издеваешься?!

– Алло? Алло? Дядя Валик мне ничего не слышно, приду в шесть часов, алло?

Рита положила трубку и вернулась за стол.

– Выдающийся поэт?

– А чего тебя это так интересует? Пишешь?

Рита кивнула.

– Так я и знал… А читаешь что?

Девочка на секунду задумалась.

– В основном мама снабжает литературой. Вот Жоржа Оруэлла недавно прочла.

– Почитай что-нибудь, из своих текстов.

Дедушка Олег испытывающе взглянул на внучку и принялся слушать. Рита неожиданно для себя вспомнила написанное утром стихотворение.

– Похвально… – пробурчал он, после того, как Рита наскоро проговорила последнее четверостишье, – Придется слегка заняться твоим образованием, раз задатки видны…

– Вы обещали рассказать. Мой отец… – напомнила Рита.

– Мой сын… – подражая тону девочки, произнес дед Олег,– тут рассказывать нечего. Печататься – не печатался, а вот пишет великолепно. На, дома почитаешь.

Рита дрожащими пальцами взяла из рук старика тетрадку истрепанную до безобразия.

– Расскажите о нем.

– Родился он в Харькове, был зачат в одну из жарких летних ночей, во время безумного любовного приключения молодого студента, то бишь меня, и взрослой медсестры из до жути интеллигентной семьи. В брак это приключение, слава богу, не переросло, хотя я честно хотел жениться. Её родители, мудрые люди, были категорически против. Когда твоему отцу стукнуло тринадцать Лариса, твоя бабушка, привезла его мне сюда, дабы посвятить хоть какой-то отрезок жизни самой себе. Но не успела, ибо за три дня, что провела в Лобытнангах, умудрилась влюбиться в моего друга и остаться в этом городе очень на долго. Так рос твой отец. Он был парнем вполне разумным, чтобы не мешать матери и отчиму, но навязчивым ровно настолько, чтоб превратить мою жизнь в ад: ни одна из приводимых мною в дом женщин не уходила без каких-либо подначек со стороны Сереженьки, возомнившего, что мы с ним будем до скончания века жить наедине. Когда я мягко, ну, как мне показалось мягко, объяснил парнишке, что вообще-то нам не мешало бы завести новую маму, он ужасно обиделся и сбежал из дому. Я его нашел через две недели. В Москве. Выяснилось, что он вот уже две недели живёт с бомжами на вокзале. Мальчишка был уже взрослым, посему его отказ возвращаться ко мне я не мог не принять во внимание. Пришлось за уши поступать его в один из Харьковских вузов и селить в общагу. Из института его регулярно выгоняли, я прилетал, платил деньги и заставлял его вернуться к учебе. В результате через одиннадцать, вместо положенных пяти лет он таки, получил диплом, который в будущей жизни ему абсолютно не пригодился. Параллельно с учебой, твой отец связался с какими-то хиппи и, проповедуя благие вести о правильности нищеты, слонялся звукорежиссером какой-то неизвестной группы. Помимо этого он тогда в первый раз задумал жениться. Не вышло. Точнее, прожил он вместе со своей женой всего лишь две недели. Его выгнали ее родители за то, что молодожены заперлись в своей комнате и не выходили оттуда ни на час, забросив все дела и учебы. Расставался он со своей супругой явно без скорби. А вот потом начались настоящие проблемы. Он встретил твою мамочку – в результате очередная женитьба. Я его отговаривал, я ему объяснял, что ему еще рано жениться, а он твердил о какой-то великой любви. Как видишь, я оказался прав – любовь эта прошла бесследно.

– Вы не правы,– Рита позволила себе вмешаться,– во-первых, любовь эта закончилась спустя очень много лет, во-вторых, вовсе не бесследно, ибо вот перед вами сижу я. И о чувствах моих родителей попрошу отзываться с должным уважением.

– Тьфу ты, узнаю в тебе породу. Это, конечно, хорошо, но, девочка моя, принадлежность к роду Морских, кроме дерзости и бесстрашия, ещё очень ко многому обязывает.

– Что там было дальше с отцом? – не слушала Рита.

– Тебе виднее, с момента его второй женитьбы, мы с ним больше не общались.

– Вы же говорили, что следили за каждым его шагом.

– Я такое говорил?– дед Олег рассмеялся..– Запомни, девочка, склонность к преувеличениям – отличительная черта нашего рода. И это не плохо, так просто есть. Ну, если честно, я иногда наводил справки через общих знакомых. О тебе мне эти справки ничего не докладывали…

Рита подумала, что он почти прав.

– Неужели вы без него совсем не скучали?

– Подумай, если бы ты уехала от матери, ты бы скучала без нее?

Девочка задумалась.

– Да.

– А почему при мысли об этом глаза загорелись? Хочется уехать?

– Ну, судя по всему у меня это наследственно,– кухня деда Олега наполнилась смехом.

– Вот видишь, ты сама все понимаешь. Скучать – скучаем, видеться не можем. Потому что любая привязанность лишает свободы. А мы устроены так, что без неё прожить не можем…

В двери завозился ключ и в квартиру вошел промерзший Славик с печеньем.

– Ты чего так долго?

– Я друзей встретил. Разговаривали. Они как прицепились, когда у тебя концерт, когда концерт? А я ничего ответить не могу. Вы ж молчите.

– Когда придет время, я вам скажу.

– Ну, когда оно уже придет?

– Увидишь, почувствуешь. Когда поймешь, будто то, что ты делаешь – это первостепенно, тогда и настанет время.

Рита удивленно следила за этим диалогом, подсознательно ощущая, что сейчас речь идет о чем-то очень важном для нее. Вдруг большие кухонные часы пробили шесть раз. Рита испуганно вскочила и направилась к выходу.

– Чего ты так дергаешься?– дед Олег прошел за ней,– посиди еще.

– Я в шесть обещала быть дома!!!

По серьезному испугу внучки дед Олег понял очень многое о ее семье.

– Дай-ка мне свой домашний телефон, хочу поговорить с твоими родителями.

Девочка на секунду задумалась, но потом, отрицательно помотав головой, тихо произнесла:

– Не надо, пока не надо, когда будет надо, я сама скажу.

Морские поняли друг друга и Рита ушла. Славка важно отправился провожать свою новую знакомую.

– А о каком таком концерте шла речь, а?– Рита безуспешно пыталась скрыть волнение.

– Когда я одной своей знакомой сказал, что скоро у меня выступление, она, покраснев, спросила, в каком фильме я снимался. Причём с такой же интонацией, как ты сейчас спрашиваешь о концерте…

Рита даже слегка обиделась. Но Славик тут же решил отвечать, не дав ей время вспылить.

– Твой дед, хоть и малость «того», чокнутый, но все же великолепный руководитель.

– Во-первых, он не чокнутый, он просто,– Рита на секунду замолчала, пытаясь сформулировать ощущения, испытанные ею при общении с дедушкой,– он просто видит все несколько глубже.

– Ага, глубже, чем оно есть на самом деле.

Рита подумала, что хотела сказать совсем другое.

– А концерт – это наша очередная идея-фикс. Твой дед руководитель нашего школьного духового оркестра. Он многому научил нас, сумел организовать настоящие, почти профессиональные условия для работы. Если мы выйдем на должный уровень, он обещал организовать концерт в большом зале Дворца Пионеров. Это очень классно…

“Ах вот значит какой у меня дедушка,” – пронеслось в мыслях у Риты.

– Так значит он руководитель коллектива?

Славик поморщился.

– Мерзкое слово… Мы не коллектив, мы целая империя, со своими законами, своими праздниками. Даже язык у нас отличается от обычного русского.

В словах парня сквозила такая гордость, такая одержимость, что Рита почувствовала острую зависть.

– Хочешь стать одной из нас?

Это было очень приятно.

– Я не могу… Мои родители будут против… И потом, я ведь не умею ни на чем играть.

– Ну, мы тоже ничего не умели раньше… А родители, думаю, не проблема, пусть старик поговорит с ними. Он ведь тебе, как никак родственник.

Рита рассмеялась.

– Разберемся.

– Вот и здорово.

– А вы только играете или и песни у вас тоже есть.

– У нас две солистки, шикарные вокалистки…

– А песни чьи?– Рита твердо клонила свою линию.

– Где чьи, чаще всего на старикова сына стихи и стариковскую музыку, иногда берем чужое…

– А я чуть-чуть стихи пишу…

– Ну-ка, почитай что-нибудь свое,– в словах парня промелькнули нотки иронии.

Я вижу лунный свет, сквозь щели в твоем сердце.

Мне кажется порой, что негде отогреться… – начала было Рита взахлёб, читая нечто давнее, написанное ещё прошлой зимой….

– Стоп, стоп, стоп… Это прям как: “Опять, покуда шел я на работу, меня землетрясеньем укачало!” Как-то уж слишком пафосно… А другого ничего нет?

Рита сделала для себя вывод, что в жизни больше никому не будет читать свои стихи, по крайнем мере, пока не будет уверена в их гениальности.