Текст книги "Неразгаданная"

Автор книги: Ирина Потанина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Ты голоден?– Рита сама пожалела об излишней пафосности этой фразы, но Славик явно не заметил наигрыша.

– Я закажу сам, что тебе взять?

– Не знаю, что-нибудь…

– Терпеть не могу женщин, которые долго не могут выбрать что-нибудь в меню,– Славка тонко улыбнулся, демонстрируя свою компетентность в правилах поведения в больших городах, и направился к официантке. Рита удивленно приподняв одну бровь, пристально смотрела ему в след. Это было что-то новенькое, и слова Славки, и то, что он хочет угостить ее чем-то, все это раньше никогда не имело места. Рита вдруг подумала, что первый раз за нее расплачиваются в кафе, не требуя при этом ничего взамен. Предстоял явно приятный вечер…

– Ты не скучаешь?– спросил подошедший Славка.

– С тобой уж соскучишься, как же. Откуда в тебе это?

– Что?

– Взрослость…

– Куда деваться, годы…

Ребята рассмеялись. Они были ровесниками. И в то время, как Ритину взрослость вполне можно было объяснить самостоятельной жизнью, то, живущий с матерью Славик несколько удивлял своей раскованностью, совсем не подросткового стиля. Он начал рассказывать все, что происходило с ним за эти три года. Рита вдруг поняла, что ошиблась. Не сила взрослого мужчины, а дерзкая самоуверенность мальчишки сквозила в каждом его слове. Но вечер это отнюдь не портило. Девочка потягивала через трубочку сок, и, наслаждаясь новым для нее статусом женщины, пользующейся вниманием и любимой, вполуха слушала о том, как развивалась и крепла, как терзала сомнениями и дарила надежды Славику, его любовь к ней. Утопая в ужасно приятных, пусть неловко сказанных, комплиментах Рита вдруг осознала, что ей очень нравится лесть. Не даром же она лев по гороскопу…

– Ну, а что у тебя? Где ты живешь, где учишься, где работаешь?

И тут Рита поняла, что понятия не имеет что же собственно у нее. Вкратце, до крайности формально описала она свою теперешнюю жизнь, тщательно избегая эмоциональных и чувственных аспектов. Не могла, не хотела девочка никому ничего о себе рассказывать… Пусть думают, что у нее все хорошо. Так будет лучше. Рите ужасно захотелось к Володе. Славик продолжал рассыпаться в уверениях о любви. И тут девочка осознала, что выслушивая все это, дает парню явный повод надеяться на взаимность. Он взял ее руку в свои. Рита мягко высвободилась. На ладони осталось ощущение жара чужой плоти. Это было неприятно.

– Слав,– Рита почему-то покраснела,– прости меня, давай пока будем просто друзьями, я как-то не могу вот так вот, сразу…

– Я готов ждать, сколько угодно, но ровно столько, чтобы твой ответ в конце концов был “да”.

Девочка почувствовала неловкость.

– Пойдем, наверное, к Вовке с Таней, они ждут нас.

– Слушая, только давай пройдемся пешочком, я устал от цивилизации.

– О'кей, я проведу тебя дворами, это старинная часть города, она жутко красивая. Только идти придется долго.

– Эй, ты что забыла, я люблю ходить пешком?

Разговор как-то не клеился. Славику хотелось поговорить о планах на будущее, Рита тщательно старалась не поднимать эту тему.

– Слушай, как ты решился приехать? Ты ведь не знал даже, здесь ли я… Я ведь не отвечала на письма. Может, я вообще уже умерла?

– Львенок, да ведь я же тебя чувствую, я даже знаю, о чем ты сейчас думаешь, ты хочешь, как раньше, чтобы я взял тебя за руку. Так ведь.

Рита кивнула и протянула ладонь.

– Тебе ведь по-прежнему хорошо, когда мы идем вот так вот, рядом, вместе.

– Да,– тихо солгала Рита.

– Я очень скучал без тебя, наверное, это плохо… Я, наверное, должен был стараться забыть о твоем существовании…

– Давай помолчим,– Рита попыталась сосредоточиться на собственных ощущениях. Она искала и не находила, не находила привязанности к этому человеку, не находила былой радости, обрушивавшейся на нее раньше, когда он брал ее за руку. Почему? Почему все проходит, все так необратимо меняется…

Заморосил легкий дождик.

– Мой львенок не боится простудиться?– Рита терпеть не могла, когда с ней сюсюкались. Она нервно нахмурилась, но, быстро взяв себя в руки, довольно вежливо ответила:

– Нет, я люблю дождь, очень люблю.

Они шли по тем загадочно-причудливым улочкам старого Харькова, которые всегда навевали на Риту романтичное состояние. Броские, но ненавязчивые узоры лепных арок, треугольные крыши со шпилями, аккуратные окошки со ставнями – все это переносило куда-то вдаль от всех насущных проблем, показывало, как ничтожны и мелочны все текущие переживания. Истинные ценности здесь, в вековой красоте этих улочек, в неимоверной синеве этого неба, в насыщенности оттенков зеленой листвы. От сознания этого, Рита всегда успокаивалась. Она мягко высвободила руку из ладоней Славика и спокойно улыбнулась. В этой улыбке парень прочел что-то материнское, ему стало не по себе, Рита всегда была младше и потребность в ее покровительстве, которую он сейчас испытал, показалась Славику унизительной. Они уже почти пришли, и Рита почувствовала захватывающую ее мысли волну азартного любопытства, интересно, как Вовка будет принимать Славика? О чем они будут разговаривать?

– Здравствуйте, наслышана о тебе, проходи,– дверь открыла Татьяна.

Они прошли на кухню. Володя сидел в комнате за компьютером, не отворачиваясь от монитора, он кинул короткое “привет” и пообещал через секунду прийти на кухню.

– О, гитара… Это вы приготовили, потому что меня ждали?– Славка начал что-то наигрывать.

– Да нет, она у нас всегда тут лежит,– в голосе Тани чувствовалась ирония,– не обижайся, но, пожалуйста, положи инструмент на место, она любит хозяина, мы не отдаем ее в чужие руки…

– Средневековое суеверие,– Славик отложил гитару и усмехнулся. Всем своим видом сейчас изображал дерзкое презрение к столь суровым нравам, но Рита, хорошо знавшая этого молодого человека, заметила промелькнувшую в его взгляде неуверенность. Девочке стало неловко за Танину агрессию. Появился Вовка, и Рита была безумно благодарна ему, когда он принялся с улыбкой рассказывать какие-то истории, втянув Славку в дружескую беседу.

– А давайте летом махнем на море, все вместе?– через полчаса знакомства уже предлагал буквально влюбившийся в Морозовых Славик.

– Зачем? У нас тут речка есть, если водных процедур очень захочется,– Вовка подмигнул глядящей на него во все глаза Рите. Девочка была до крайности удивлена гостеприимством Володи, она и не могла предположить в нем радушного хозяина.

– Он просто плавать не умеет,– пояснила Татьяна.

– Серьезно?

– Да, не умею, хотя служил во флоте, а еще в одном дом отдыхе спасателем работал.

– Это как? Спасатель, не умеющий плавать?!

– Плавал себе в лодке, а в воду не спускался.

– А если б кто тонуть начал?

– Не начал бы. Когда я работал, за буйки ни одна сволочь не заплывала.

– И как же тебе это удалось?

– У меня рупор был, и вот я в него всем честно и говорил: “Граждане, не заплывайте за буйки, предупреждаю, за спасение утопающего спасатель получает премию 25 рублей, а за вытаскивание утопленника – 200 рублей”. Это очень даже отбивало охоту тонуть.

Все опять расхохотались. Татьяна достала из духовки вкусно пахнущие бутерброды. Володя отправился в комнату за бокалами для пива. Пользуясь моментом, Рита выскользнула за ним.

– Ты зачем его охмуряешь?– набросилась девочка на Володю.

– А… Неприятно, когда видишь насколько слабы и глупы твои идолы?

Рите подобное высказывание очень не понравилось.

– Это ты про себя?– девочка невозмутимо взглянула в глаза Володи и, наткнувшись на издевку в глубине их синевы, обиженно надула губы.

– Думаю, ты знаешь про кого я. Твой Славик был бы бойцом, если б не был так падок на лесть. А так он наивен и самолюбив. Ты же сама прекрасно видишь, как легко я справился с его презрением.

– Слушай, ну издеваться-то зачем? Он вполне нормальный человек, у всех свои недостатки.

– А я что, я ж не спорю… Только чужими недостатками можно и воспользоваться… Впрочем, я просто обращаю на них твоё внимание…

– Слушая, какой ты все таки гад,– обречено произнесла Рита и грустно улыбнулась, огорчаясь за Славку и, в то же время, восхищаясь Володиной силой. Силой ли? Может обычным самомнением и хорошо подвешенным языком? Нет, силой.

– Гад,– повторила Рита, глядя ему прямо в глаза.

– Причем, прошу заметить, не просто гад, а май гад!

Тут Рита уже не смогла продолжать обижаться. Они вернулись к Татьяне со Славиком. Те, ожесточенно спорили о чем-то.

– Да послушай, что там может быть хорошего? Там маленький город, ни развлечений, ничего! Нет даже деревьев, в тени которых можно поцеловаться, никакой романтики…

– Да нет же… Ты не была там, как ты можешь судить! Там люди куда интеллигентней.

– Ой, не смеши меня, там ведь нет ни одного вуза!

– Да при чем же здесь вузы?

– Стоп, стоп, стоп,– Рита решила вмешаться,– может вы прекратите спорить ни о чем,– девочка догадалась, о чем они говорят,– какая разница, чей город лучше?

– Мы не о том говорим. Не знаешь, не вмешивайся,– Таня была уже через чур возбуждена.

– А в чем дело?– на этот раз вмешаться решил Володя.

– Мы спорим, где Рите лучше жить. Я считаю, что в Харькове, а он пытается внушить мне, что ей лучше вернуться в родной заполярный поселок.

– Конечно лучше,– тут же начал высказывать свое мнение Вовка,– там ей куда лучше! Здесь надо обдумывать каждый шаг, к чему-то стремиться, а там же философия совсем другая – после рабочей смены пришел, водки для обогрева принял, и на боковую.

Рита смотрела на Вовку широко открытыми глазами и сжав кулаки. Как он смеет так говорить? Это после того, как она столько рассказывала ему о Лобытнангах, о детстве, о вьюгах…

– Ты не прав, совсем не прав,– Рита попыталась вступиться за родной город как можно спокойнее,– Там очень теплые люди, они вовсе не…

– Конечно теплые, столько пить-то, а! Это же север, там же по-другому не выживают…

Рита почувствовала, как комок слез неумолимо приближается к выходу на люди. Уже не в силах сдерживаться, Рита выбежала из кухни и, бросив через плечо злое: “Там не пьют, там, в отличии от Харькова, люди стихи пишут и со стихией борются!” – схватила с вешалки свою куртку и выбежала из квартиры. Растерянный Славик рассеянно пожал плечами и, извинившись перед оторопевшими Морозовыми, последовал за девочкой. Рита стояла на балконе лестничной площадки. Ее трясло, слез уже не было, но состояние полной подавленности осталось.

– Там не все пьют, там некоторые стихи пишут… – повторила она в ответ на вопросительный взгляд Славика.

– Эй, львенок, конечно же, ты права, и мы с тобой это знаем. Не все ли нам равно, что думают какие-то харьковчане?

– Они не какие-то, они мои, родные, они самые близкие и родные мне люди, они единственные, кто у меня есть. Я живу у них, верю им, как они могут так говорить?

– Ну-ну, малыш мой, успокойся,– Славик трясущимися руками обнял ее за плечи,– теперь у тебя есть я. Теперь ты сможешь вернуться в любимый город, мы будем…

– Стоп, Славка, стоп… – Рита, наконец, решилась, – Понимаешь, у каждого человека есть своя жизнь… Свое прошлое понимаешь, свое настоящее, ты – мое прошлое, мое прекрасное прошлое, и чтобы не стать друг для друга тягостным настоящим нам лучше не видеться, ты слышишь меня?

Славик вздрогнул, ослабил хватку. Ватные руки упали на перила балкона. Пустым взглядом он смотрел куда-то вдаль, его тускло-карие глаза выражали полное отсутствие мыслей. Рите стало страшно. Этот чужой человек был совершенно безумен. Откуда-то в хлипких на вид руках Славика появилась сила. Он вдруг резко схватил девочку за подбородок, гневно взглянул ей в глаза, Рита зажмурилась, не в силах предпринять что-либо, ей показалось, что Славик сейчас ударит ее. Но вместо этого бездна безумия в глазах молодого человека сменилась каким-то странным выражением осмысленной решимости. Он дернул Ритино лицо на себя, больно надавив при этом на виски девочки, и жадно прильнул ртом к ее губам. На миг девочка застыла. Чужой язык скользил по ее деснам, чужая слюна проникала в ее гортань, Рите стало противно, она с силой оттолкнула обидчика.

– Что ты делаешь? Ты, ты…

Девочка красноречиво вытерла рукавом куртки губы. Славик тяжело дышал, пытаясь успокоиться.

– Между прочим, это был мой первый поцелуй… – захрипел Славик.

Рита почувствовала что-то вроде угрызений совести.

– Главное, чтоб не последний,– Рита никак не могла запретить себе покровительственного тона этой фразы, и на этот раз от Славика не ускользнул скрытый смысл сказанного.

– Что, взрослая, да? Да не взрослая ты,– грязная. Неужели же ты думаешь, что я не вижу происходящее здесь безумие… Ты ведь по уши влюблена в него, да? А он, небось, совсем не прочь поживиться юной девочкой, так?

Что ж, вот и настал момент откровенности.

– Неправда, наши отношения куда чище! – спокойно произнесла Рита, – Если тебя волнует этот аспект, уверю – между нами не было секса!

– Причем здесь постель?– Славик продолжал свою проповедь,– Ты даже мыслить стала как-то узконаправленно на эту тему. Неужели ты не понимаешь, что измена моральная страшнее и гаже физической? Нравственное соблазнение куда строже должно караться, потому как последствия его куда страшнее, чем плотское. Неужели ты не видишь предательства по отношению ко всем существующим чувствам в этой твоей связи?

От подобной чепухи Рите стало легче. Обвинять ее в подделке чувств было нелепо, и девочка даже рассмеялась.

– Не лезь в это, Слав. Ты всё равно ничего не поймёшь. Никто ничего не поймёт.

Бледная, прямая, , она смотрела прямо в глаза эмоционально произносящему свою речь парню. Гордо поднятый подбородок оттенял сейчас, как нельзя более выгодно, изящество Ритиной шеи, плотно сжатые губи и слегка выпирающие скулы свидетельствовали о довольно удивительной для столь хрупкой девушки внутренней силе.

– По поводу поцелуя – первый блин всегда комом,– Славик поправил очки и попытался вновь приблизиться…

Рита резко отстранилась.

– По поводу моей жизни – аккуратно, молодой человек, смотрите не запачкайтесь. По поводу чувств,– девочка вдруг сняла неудачную маску иронии, теперь она говорила серьезно, пытаясь вложить в эти слова всю себя, нежно, осторожно и, в то же время твердо она произнесла, пытаясь скрыть дрожь в голосе,– уезжай, уходи, не надо тебе со мной видеться.

– Львенок,– Славик будто звал кого-то из глубины ее темных глаз,– львено-ок, вернись! Пусть нынешняя взрослая Рита вернет мне, хоть на миг, хоть на секунду, моего родного, доброго, светлого человечка, моего львенка.

Рита вдруг почувствовала, как сильно она устала, две бессонные ночи, насыщенность событий последних дней, глубокие переживания все это больше не могло продолжаться…

– Уходи… – снова повторила Рита, присаживаясь на корточки опершись спиной о холодную стену лестничной площадки.

– Прямо сейчас? Куда? Я в чужом городе, у меня нет здесь знакомых…

– Вот, возьми деньги, таксисту скажешь, чтоб отвез на вокзал. Поезда на Москву ходят каждые двадцать минут, там сориентируешься. Господи, но ведь сюда ты как-то попал?

– У меня есть деньги,– резко произнес Славик и спустился на половину лестничного пролета, потом он на секунду остановился, и на его поднятом к Рите лице девочка заметила слезы.

– Никогда не думал, что все так закончится,– тихо произнес он.

– Для тебя все только начинается,– прошептала Рита, глядя в след понуро бредущей вниз фигуре друга. Девочке очень хотелось кричать, но сейчас она должна была казаться сильной. Во имя будущего счастья Славика, Рита должна была избавить его от своего влияния, как бы больно сейчас ему не было. И девочка, несмотря на острую потребность в дружбе этого необычного мальчишки, сделала это.

* * *

Когда Рита вернулась, Морозовы облегченно вздохнули: оба были не на шутку испуганы обидой подопечной. Рита рассеянно посмотрела вокруг. Высокие, обклеенные причудливыми узорами обоев потолки, темно-красные, плотно задвинутые шторы, нож, нелепо торчащий из пустой хлебницы. “Что я делаю здесь?” – пронеслось у нее в мыслях. Сквозь шум, царивший в ее собственной голове, девочка расслышала осторожный вопрос Татьяны.

– А где Славик?

– Я выгнала его,– Рита сама удивилась, что еще способна говорить, голова буквально раскалывалась, глаза горели от удерживаемых слез, сердце бешено колотилось.

– Выгнала? Откуда?

– Из Харькова, из себя, из пребывания в радужных красках,– голос девочки, похоже, объявил независимость и теперь сам отвечал на вопросы из вне. Володя подошел к Рите и провел рукой по ее лбу.

– Э, да у нее температура. Надо поспать, ребенок.

– Я сейчас принесу таблетку,– Таня почему-то засмеялась,– Знаешь, ты ведь правильно поступила… Его надо было гнать. Он – вампир, присосавшийся червячок, питающийся чужой энергией и собственными чувствами к ее источник. Таких надо гнать…

Рите показалось, что под ее ногами разверзлась земля, и ад открыл ей свои объятия.

– Я сволочь. Я его выставила. Он хороший, он очень хороший,– прошептала она, одними губами и опустилась на табуретку. – Но он со мной пропадёт… Все со мной пропадут. Я правильно его прогнала, но мне так плохо…

Таня пошла искать лекарства.

– Эй,– Володя заглянул в лицо девочке,– ты правильно поступила, ему так будет лучше, ты вывела его на другую ступень, он стал мудрее.

– Я сделала ему больно…

– Мы растем только через боль. А ты как думала?

– Я не думала,– Рита грустно улыбнулась, вспомнив слова Славки о моральном соблазнении,– мне кажется, что за ближайший год я вообще ни разу не думала. Я только чувствовала, фантазировала, надеялась, но не думала не действовала…

– Что с тобой?

– Мир покачнулся… Как ты мог так говорить о Лобытнангах? Ведь там мой дом…

– Твой дом здесь…

– Нет. У меня пока нет дома. И это не плохо, так просто есть… А здесь твой дом. И пусть он здесь и останется.

– Разве мы не вместе?– в глазах Володи появились, так давно забытые огоньки азарта, и Рита поняла, как хочет услышать ее “нет”, чтоб потом снова играть, сражаться за нее, добиваться ее.

Рита вдруг почувствовала, что такое любовь для этого человека – любовь это вечный поиск взаимодействия, это извечный поединок с судьбой, и она, Рита, здесь совершенно ни при чем. Будь на ее месте кто угодно другой, сумевший принять данные условия игры, все было бы точно так же. От сознания этого девочке стало легко, она знала, что ей не придется причинить ему боль, предать его, шептать себе, что он сильный, а значит выживет. Поняла, что он даже не заметит ее исчезновения, приписав Ритиному долгому отсутствию лейбу “ушла в загул” и успокоившись на этом.

– Мы вместе? – Володя требовательно повторил свой вопрос. Рита подмигнула ему.

– Все говорят, что мы вместе, но не многие знают в каком…

– Ребенок, остановись, ты сейчас летишь, пережди пока эмоции улягутся, не лети…

“Точнее было бы сказать”не улетай””,– подумала Рита, а вслух, как можно задорней пропела:

– А все кончается, кончается, кончается, едва качаются перрон и фонари…

– Ты бредишь,– Володя почувствовал какое-то раздражение при виде невменяемого состояния своей ученицы. Вошла Таня, Володя ушел в комнату. Рита тупо смотрела прямо перед собой. “Оказывается, у меня действительно есть душа, она находится где-то чуть ниже горла, я чувствую, как она болит”,– почему-то подумалось девочке. Татьяна испуганно посмотрела на нее.

– Эй, тебе, кажется, совсем плохо, выпей это. – Рита послушно выпила, Таня положила девочку, и заботливо укрыла пледом,– ты знаешь, ребенок, я поняла одну вещь… Я очень люблю Вовку. Но не того, какой он сейчас, а того, каким он был раньше, до ухода в армию. Тогда он был нежный, заботливый, добрый… Пришел замкнутым и жестоким. А когда он с тобой, то тот, прежний, белый и пушистый, просыпается в нем… Он прощает тебе такое, за что любого другого убил бы уже. Когда ты где-то на учебе, он сам не свой, в слух не говорит, но я-то знаю – скучает. А я-то думала он меня любит… Знаешь, всю жизнь прожила, считая розовый цвет самым, что ни на есть, красным, а как настоящий красный увидела, так все и поняла… Никогда он меня не любил, тепло ему со мной, да и только… Грустно…

Рите на миг показалось, что натянутая тетива ее нервов сейчас не выдержит, лопнет. “Как все нелепо… Женщина жалуется на горькую, невзаимную любовь, той, с кем изменяет ей возлюбленный. Зная всю правду, Таня, смиряется с этим… Почему?” – Рита никак не могла понять это. Девочка закрыла глаза, притворившись спящей.

– Спишь?– Таня оторвала взгляд от окна,– ну спи, может, полегчает… Мне вот явно уже не полегчает. Может, лучше было бы, если б ты ушла? Нет, он бы мне этого никогда не простил. Лучше было бы и для тебя, и для него, да и для меня, что скрывать, если б тебя вообще не было… Никогда не было, бедная ты моя девочка…

Таня провела пальцами по нежной, почти детской щеке соперницы, Рита почувствовала, как ее сердце сжалось, в комочек. Таня ушла, погасив свет. Рита не спала, тысяча мыслей крутились в ее бедной, уставшей и изболевшейся до невменяемости голове. Девочка осознала одновременно и всю порочность сложившейся ситуации, и глубину своей привязанности к Володе, и силу связывающей всю троицу дружбы, и острую потребность всех троих в прекращении этой трагикомедии. “Кто же, если не я…” – грустно подумала девочка, и стала медленно собираться. Свитер, оставшиеся еще с зимы здесь, сапоги, пачка детских фотографий – все это она медленно и аккуратно сложила в кулек. Рита направилась к двери. На секунду она почувствовала, что безумно хочет, чтоб Володя вышел сейчас на кухню и остановил ее. Но Володя спал. Рита нервно усмехнулась и, взяв карандаш, нацарапала на пачке сигарет “Ши из гон”, вспомнив, как они вместе переводили “Битлов”. Девочка тихо прокралась к входной двери, осторожно открыла замок, медленно затворила за собой дверь и побрела во двор. В окне Володиной комнаты чуть заметно теплился свет: Морозовы всегда спали при свете ночника.

– Дело сделано, шоу маст гоу он, но без меня,– проговорила она в пустоту и вдруг бросилась бежать. Она бежала с бешеной скоростью, выбиваясь из сил. Она уходила. Уходила прочь от самой себя, от вечной боли, от грязи, бросая, вместе с этим все идеи, мысли, мимолетное блаженство, тепло семьи, значимость безграничных философий. Девочка уже не сдерживала слезы, воротник ее куртки моментально стал мокрым насквозь. Окончательно лишившись сил, Рита остановилась, тяжело дыша. Она обхватила обеими руками огромное дерево. Крича, воя, рыдая, Рита билась об него головой. Истерика еще несколько минут терзала девочку, после чего Рита лишилась чувств и упала на мокрую, рыхлую землю.

* * *

Впервые прочитав рассказ о странном любовном треугольнике, Володи, Татьяны и Риты, Дмитрий решил проверить достоверность описанного. Неизвестно какой бес вселился в него, но нашему авантюристу стало ужасно интересно, правду ли пишет автор. Первый телефон Морозовых был указан в дневниках.

– Алло?– низкий женский голос звучал устало и расстроено.

– Простите, а Володю или Татьяну можно?

– Издеваетесь? Они здесь не живут уже бог знает сколько времени.

– Простите, а не скажете ли вы мне их новый адрес? Я знаю, что это где-то на окраине, а где точно – не знаю.

– А вы кто?

– Я друг Риты Морской,– врать так врать,– она просила кое-что передать Володе, а адрес я потерял, только этот телефон и остался.

– Ну, слушайте… – голос слегка оживился и продиктовал новый адрес Морозовых.

Дмитрий был одержим идеей узнать все подробности. Почему ему было так важно это, он и сам не знал. На всякий случай, пытаясь избавиться от ощущения, что совершает что-то роковое, Дмитрий убедил себе, что сейчас в нём говорит страсть к психологии. Мол, как психологу, ему очень интересно разобраться в том, почему у Морозовых с Ритой сложились такие странные отношения…

Ничего он не узнал. Дверь долго не открывали. Через громоздкую железяку двери долго пытали Дмитрия “Кто там?” Пока Дима не назвал имя Риориты, его не впустили. А как назвал, так дверь отворилась сразу и резко. Щуплый голубоглазый блондин, в котором сразу же узнавался Володя, провел гостя на кухню.

“Мистика твоей кухни”,– вспомнилась Дмитрию фраза из Ритиного стихотворения, одного из посвященных Володе.

– Как она?– этот человек совсем не производил впечатления сильного и оригинального. Может, годы сломили его? Может, Рита видела в нем кого-то совсем другого? В кухню вошла заспанная женщина.

– Вы Татьяна? – Дмитрий галантно поклонился.

– Ну да. – не слишком-то приветливо буркнула хозяйка, – А вы кто?

– Он друг ребенка.

В глазах женщины отразился испуг.

– С ней что-то случилось?

– Да нет, она просто уехала в другой город, просила не говорить Вам куда…

– Так зачем же Вы пришли? Сказать нам, что не скажете, где она находится?– в глазах Владимира проскользнула ирония. Это не сняло напряжения. Все трое чувствовали, насколько важен их разговор. Дмитрию вдруг стало неловко. А вдруг это чертовка Рита уже померла где-нибудь? А он вот так дезинформирует людей, для которых она важна…

– Нет, нет, я очень давно видел ее. Она оставила мне ваш адрес и просила, зная, что я часто бываю в Харькове в командировках передать, что очень-очень благодарна вам и любит вас…

– Не передавала, по-прежнему обоих, или теперь уже кого-то конкретного? – хмыкнул Володя.

– Вовка, прекрати! Только пробуждения твоей ревности нам еще и не хватало. Конечно, она любит нас обоих, мы ведь ее вырастили. А, кроме того, она еще и любит тебя в отдельности. На правах бывшей любовницы…

Дмитрий смотрел и не верил своим глазам. Такого не бывает в нормальной человеческой жизни? просто не должно такого быть!!! Отчего они так откровенны при посторонних.

– Вы уж извините,– Таня обратилась к Дмитрию,– просто Рита очень обидела моего мужа, может, даже сама того не понимая. Он болезненно пережил ее уход и их последующую встречу…

– Ребят, – Дмитрий решил играть в открытую,– а почему вы, хоть при постороннем человеке, не сделаете вид, будто у вас в семье всё благополучно? Почему так открыто говорите о тех отношениях, которые были между вашей троицей?

– Ну, во-первых,– Володя с Таней обрадовались любимой теме,– нам глубоко плевать, что вы о нас будете знать, а что нет. – Володя, ухмыляясь, склонил голову. – Вы не знакомый и чуждый моей среде человек. Вы не можете мне причинить вред своей компетентностью. А во-вторых, у нас с Татьяной действительно всё благополучно… Мы ведь семья.

Дима почувствовал себя совсем неуютно. И из-за глупости собственного вопроса, и из-за резкости ответа… Теперь Дима понимал ощущения бывавшего здесь когда-то Славика. Дмитрий посидел еще чуть-чуть, поговорив совсем не о чем, после чего собрался уходить.

– Любовь, она разная бывает,– шепотом проговорила Татьяна на прощание и весело подмигнула.

Дмитрий, поклонившись, поцеловал хозяйке ручку и ушел. Да, с этими людьми действительно можно было сходить с ума.

Дмитрий тогда вернулся в снимаемую в Харькове квартиру и стал читать дневниковые записи дальше. Итак, он остановился на том, как Рита ушла от Морозовых. Получив, благодаря Владу, квартиру, Рита переехала жить в свой собственный дом. По-видимому, тот самый, в котором сейчас обитает Дмитрий.

* * *

Рита была одна. Совсем одна. Господи, нет тех слов, которыми можно было бы передать это безумное и беспросветное состояние одиночества. Почему-то утопить боль в работе не получалось. Может быть, от того, что выходные – суббота и воскресенье – наступали слишком часто. И идти ни к кому из нынешних знакомых не хотелось, потому что они – не Морозовы. А к Морозовым звонить или ехать Рита не могла, потому что нельзя… Категорически нельзя. Это «нельзя» било по нервам, как режет лезвие по открытой ране. Она сидела дома целыми выходными… Работала над заданными в институте упражнениями, пыталась уйти в это полностью, с головой, без остатка, но не могла. Когда делалось совсем невыносимо, когда мозг отказывался думать о чем-либо, кроме отсутствия Володи в ее жизни, Рита бегом мчалась на кухню и одну за одной курила гадкие сигареты. Она сидела на табуретке с ногами, обняв коленки, и выглядела такой маленькой, такой беззащитной среди этих высоких стен. Она слушала веселые голоса соседей, сквозь легко пропускающие звуки стены, и пыталась плакать. Но слез уже не было. Вообще ничего не было, кроме тупой, ноющей боли в душе… Любовь отмирала болезненно и долго.

Однажды, собираясь к очередным рекламодателям, девочка сказала себе: “Если сегодня что-нибудь не произойдет, я сойду с ума. Немедленно и безоговорочно.” Прошло всего две недели с момента ее расставания с Морозовыми, но Рите они показались десятилетием. Переговорив о делах и назначив съемочный день, Рита отправилась рассматривать выставочный зал, как всегда перед съемками ей надо было осмотреть территорию. В зале было полно народу, все смеялись, вспоминали о чем-то. Рита решила зайти чуть позже, когда все уляжется, и вышла в коридор покурить.

“Господи, за что же мне все это?” – носились мысли в ее бедной голове, в тот момент, когда она с милой улыбочкой подкуривала, благодаря высокого блондина Митьку за вовремя протянутую зажигалку,– “А, я знаю за что. За то, что я так сильно обидела Славика, за то, что я не отвечаю на мамины письма, за то, что умерли дед Олег и Димка… О, если эта боль дана мне для того, чтобы я искупила свою вину перед ними, то представляю, как долго она будет длиться. Я ведь действительно не вынесу этого. Я ведь разорвусь. Получу разрыв сердца? Да нет, сама разорвусь на много-много маленьких кусочечков. Боже, как же все-таки больно!!!”

Она вернулась в зал, оживленный разговор продолжался.

– Так,– Рита казалась абсолютно нормальным человеком,– снимать будем вот эти штуки, те не столь актуальны, да и, честно говоря, совсем некрасивы…

– Придется вздрючить своих дизайнеров.

– Нет, нет, Валентин Анатольевич,– Рита улыбнулась директору этой фирмы очень мягко, виновато,– не надо этого делать, интерьеры прекрасны. Просто я мыслю с операторской точки зрения.

– Надо же, столь юная особа мыслит?– самый шумный из беседующих высокий крепкий брюнет с черной бородой и огромными карими глазами смеялся. Он был очень похож на Ритиного отца, совершенно непонятно почему, девочка сразу же почувствовала какое-то расположение к этому человеку.

– Что вы, только учусь это делать,– Рита съязвила,– Могу и вас поучить, явно не мешает. Извините. Кстати, телевизионная реклама не нужна случайно?

– Нет, реклама нет.

– А жаль,– И Рита ушла в другой конец зала.

– И откуда такие самостоятельные дамы берутся?– тепло спросил еще один находящийся в зале мужчина.

– Из Лобытнанг,– честно ответила Рита, ожидая, по привычке, брезгливого “фе” собеседника. Харьковчане терпеть не могли другие города.

– Что, правда? – ошарашено спросил высокий бородач.

– ЧтО правда?

– Ну, про Лобытнанги.