Текст книги "Неразгаданная"

Автор книги: Ирина Потанина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Ну да, я там выросла.

– Какой кайф! А я был там с концертами, году этак в восемьдесят седьмом.

– С какими концертами?– как и всегда, при встрече с людьми, бывавшими в ее родном северном городке Рита оживилась.

– Ну как, КСП, авторская песня, я – бард.

Сердце девочки учащенно забилось, дед Олег очень часто брал гитару и начинал петь бардовские песни, Рите они тогда действительно нравились.

– А, если я сейчас принесу гитару? Слабо спеть?

Бородач открыто улыбнулся, и такая широта, такая радость была в этой улыбки, что грызущая Ритину душу тоска одиночества на секунду растворилась в ней.

– Ну, неси!

– Споете?

– Скажем так, здесь нет. А вот если во двор выйдем, то вполне даже спою…

– Я сейчас вернусь,– Рита вдруг поняла, что кричит. Она пулей выбежала на улицу и кинулась к одним знакомым рекламодателям, офис которых был неподалеку. Рита бывала пару раз у них в гостях, и знала, что гитара там есть.

– Рита, что с Вами?

Взъерошенная, запыхавшаяся, она была похожа на человека, за которым гонятся.

– Все хорошо, только у меня к вам огромная просьба. У вас можно на пару минут взять гитару? Я буквально через часик ее верну.

– Так на часик или на пару минут, а?

– Ну, пожалуйста…

– Да ладно, вот бери, может, хоть чай попьешь?

– Нет-нет, я спешу, спасибо.

И снова бегом она помчалась к офису с бородачом.

– Вот, играйте!

Окружающие смотрели удивленно.

– Вы думали это шутки?– бородач смотрел на остальных с пренебрежением,– я же говорил, что она вернется. Вот. Ну, мадам, пойдемте, покинем это заведение скептиков и отдадимся теплой романтике летних вечеров. И они пошли во двор.

– Вы уж извините, что я так. Просто у меня жуткая ностальгия по моему городу. А там любят бардов, там их слушают… Я сама не знаю, что со мной сейчас происходит.

– Т-ш, успокойтесь, я все понимаю. Давай попоем,– он взял ее холодную дрожащую ладонь в свои большие теплые руки и заглянул в ее прячущиеся глаза,– я все понимаю.

И он начал петь. Рита не знала некоторых песен, которые знала – подпевала. Было как-то спокойно, и почему-то хорошо. Рита не была одна, не была.

– Знаешь, что. Эта гитара очень паршивая.

– Другой нет.

– Ну почему же нет, есть. У меня неподалеку живут знакомые, у них есть гитара, моя гитара. Думаю, стоит эту унести на место, а ту пойти взять. Пойдем.

Рита на секунду задумалась.

– Или у тебя на сегодня какие-то другие планы?

Этот человек был ХОРОШИМ, Рита чувствовала это.

– Нет, никаких планов нет, пойдемте.

И они пошли, весело болтая.

– А почему на вы, неужели я такой старый?

– Нет, это из уважения,– Рита решила казаться интересной и загадочной, но потом все-таки любопытство победило,– а сколько вам лет?

– По паспорту тридцать. На самом деле двадцать восемь.

– Это как так?

– Так бывает. Перепутали, когда в паспорт вписывали.

– А,– разочарованно произнесла Рита, настроившаяся выслушать какую-нибудь полную приключений историю о подделке паспорта. Заметив ее разочарование, лжеподдельщик поспешил добавить.

– А вообще-то у меня в жизни было много и удивительных историй.

– Да? Расскажите.

– Кстати, меня зовут Леша,– он рассмеялся.

На секунду Рита осознала, как странно он может расценить ее поведение.

– Я Рита. Ради Бога не подумайте про меня чего-нибудь плохого. Я вовсе не хотела на Вас налетать. Мне просто очень нужно было, чтоб кто-нибудь интересный со мной поговорил,– Рита тут же поняла какую чепуху она несет, и, покраснев, что ее еще разозлило, замолчала.

“Боже,” – подумала она,– “Что они со мной сделали… После общения с ними я стала совершенно ненормальной. Я уже даже с людьми не умею общаться…” – в эту минуту Рита ненавидела и Морозовых, и отца, и всех, с кем ей пришлось встречаться в предыдущей жизни.

– Я не люблю повторяться, девушка. Я же сказал, я действительно все понимаю. И вообще мне в этот день, не меньше, чем тебе, нужен интересный собеседник. Мне очень надо пообщаться с кем-нибудь, или я сойду с ума.

– Э, да мы с Вами стоим друг друга,– Рита заметила, как ей вдруг полегчало.

– Говорите, хотите послушать истории?

– Давайте на ты, а то, я так не могу.

– О'кей тогда пойдем здесь в кафешке посидим, а то там, где лежит моя гитара куча ненужного народа. В смысле нужного, но не приспособленного для подобных бесед.

– Хорошо.

Они заказали две порции картошки с отбивными и кофе. Рита чувствовала себя королевой. Она действительно была прекрасна сейчас. Маленькое, трепетное очаровательное создание с блестящими глазенками и горящими щеками. Взрослость и все пережитое читалось сейчас только в ее взгляде, но взгляд был устремлен вдаль, поэтому никто не мог проникнуть в глубину Ритиных ощущений.

– Ты слушаешь?

– Ну да.

– Знаете ли Вы девушка, что беседуете сейчас с государственным преступником и работником правоохранительных органов России одновременно?

Рита ухмыльнулась про себя, подумав, что судьба и не могла засадить ее в кафе с каким-нибудь нормальным человеком.

– Теперь знаю,– Рита понимала, что он просто рисуется, но ничего не хотела менять, она слушала, и ей было приятно, что кто-то хочет казаться перед ней лучше, загадочнее и сильнее, чем есть на самом деле. Поверить в его небылицы Рита не хотела. Зная, что веруя, мы отдаем частичку себя – она оставалась настроенной скептически. Ведь она так боялась теперь отдаваться и открываться.

– И вас это не пугает?

– Нет, совсем. Наоборот, интересно. Вы рассказывайте. Все с самого начала и рассказывайте.

Он опять улыбнулся. В кафе играла какая-то тихая музыка. Пары за соседними столиками с завистью поглядывали на Риту с Лешей. Девочка читала в их взглядах, как красиво смотрится их разговор со стороны.

– Ну, началось все с того, что я родился, наверное. Родился я в Казахстане.

– Господи, как Вас туда занесло-то?

– Мама там работала, там познакомилась с моим отцом, появился я.

– А потом?

– А потом я с родителями отправился, будучи уже довольно взрослым, в Калугу.

– Ну и что же тут удивительного?– Рита решилась посмеяться.

– Тут?– он обвел глазами кафе, из-за чего его зрачки стали похожи на огромное зеркало, потом взгляд остановился на лице Риты и стал еще теплее,– тут интересная ты. А в истории, которую я рассказывал, пока ничего интересного.

– Ну, так не рассказывайте то, что не интересно,– Рита виновато улыбнулась, смягчив, таким образом резкость своих слов.

– О, да ты девочка с зубками!

– Я не девочка,– Рита блестяще выдержала его удивленный взгляд,– я друг, товарищ и брат!!!

На их смех посмотрели снисходительно, несмотря на его громкость.

– Извини, друг, товарищ и брат… Буду продолжать рассказ. Все мои приключения начались уже после школы. Ну, если не считать, конечно, что в школьные времена я активно занимался авторской песней, ездил по КСП фестивалям, побеждал…

– Да, поете и играете вы действительно блестяще.

– Спасибо,– он кокетливо откинул челку со лба, Риту это рассмешило,– а вот потом мне вздумалось поступить в Московский вуз на астрономию, ибо на ней я тоже был слегка помешан.

– Тоже вы или тоже на ней?

– Ну, если вдуматься, то и то и другое вместе. Ибо нас таких там было много, без протекции, да сразу на астрономию! Естественно по балу каждый не добрали. Был выбор или в Москве на физиков, или в Харьков без экзаменов на астрономию. Мы рванули в Харьков.

– Сумасшедшие!!!

– Это мы с тобой сейчас понимаем, а тогда мне казалось – я ведь зеленый, заводной, глупый – что я принимаю верное решение. И ты знаешь, я потом не пожалел… Харьков – чудный город.

– По поводу этого сейчас мы с Вами понимаем, мне, между прочим, сейчас почти столько же, сколько тебе было тогда. Восемнадцать.

– Да?– он явно удивился,– интеллектуально ты гораздо старше.

– Вот спасибо,– Рита про себя выругалась, ей так не хотелось, чтобы ее сейчас считали ребенком.

– Так вот, в Универе мы провели довольно классные деньки. Харьков, а особенно Университет,– это место талантов. Все мы были талантливы, горячи, ярки и счастливы. А потом случилось нечто ужасное – я женился.

– Ужасное?

– Я женился на женщине, которую не любил. Просто у меня тогда были совсем другие понятия чести. Так получилось – она моя первая женщина, я ее первый мужчина, значит надо под венец. Прожили вместе три месяца, понял что к ней я абсолютно равнодушен, а мамочку ее, деспотичную истеричку, просто ненавижу… Хотел уйти, но оказалось, что мы ждём ребёнка. Пришлось остаться. До сих пор, вспоминая те дни, думаю, что я ужасен. Мне внушили там это: «мы тебя, общажного, приютили, мы тебя кормим, ты дерьмо, а мы вот белые люди!» Два года так прожил. Потом не выдержал – взял гитару и ушел.

– Куда?

– А никуда, слонялся по городу, иногда ночевал в общаге, иногда на улице. Прятался от знакомых, на парах старался как можно меньше привлекать внимание друзей… Собственной матери год не писал и не отвечал на письма.

– Почему?

– Мне казалось, что я подлец – бросил жену с ребенком. Но я действительно не мог там больше находиться… Не хочу рассказывать всю эту грязь… С ребенком мне видеться до сих пор не дают.

– Мальчик, девочка?

– Сынишка, Санечка. Он очень классный, он явно в меня. Я его люблю, а вот не видел уже бог знает сколько времени. Так на чем я остановился?– он перешел к кофе,– да, даже с матерью не общался. Ты знаешь как ужасно, когда приходит такое жалостливое письмо, мол «родной мой, где ты, что с тобой, почему пропал»? А я не пишу ответ. Молча, со слезами на глазах читаю, и знаю, что отвечать не буду, потому что я сволочь и не достоин такой матери. – Леша нервно передернул плечами, Рита не заметила наигранность этого жеста. – Знаешь, как ужасно?

Рита знала, знала больше даже чем простое слово “ужасно”, она знала, как разговаривать каждый вечер с фотографией матери, как делиться с нею ощущениями и выкидывать письма, едва прочтя, выкидывать, чтоб не перечитать, и не решиться вдруг ответить. Потому, что врать не хочется, а правду о первой работе Риты мама не пережила бы.

“Слава Богу, что теперь я выбралась из всей этой грязи и могу, не стыдясь, писать маме о себе…” – подумала Рита, с сожалением вспомнив, что забыла ответить на последнее письмо из Лобытнанг.

– Потом я встретил Ленку, это моя вторая жена, она вытащила меня из всего этого дерьма. По паспорту мы с ней оба тогда были осупруженными. Ее муж мотался где-то в Питере, она жили вместе, пока учились там, а потом чего-то не сложилось у них. Ленка методом тыканья пальцем в карту с закрытыми глазами, выбрала Харьков, и решила в нём поселиться. Она тоже играет и поет, а мы – люди с гитарами – в любом городе тогда были желанны. С Ленкой познакомились случайно, в парке разговорились, просто, вот как с тобой сейчас, без каких либо намерений. Оказалось, что оба иногородние, обоим сейчас негде ночевать… Ну и тут меня осенило. Когда я еще жил у первой жены, в жуткой коммуналке – правда, в центре, что очень здорово, – тогда каждые выходные, все это семейство ездило на Салтовку купаться. Там была трехкомнатная изолированная квартира, без мебели правда…

– Так чего ж они жили в коммуналке?

– Мамочка обожала центр, а моя первая жена без мамы не могла сделать ни шагу, поэтому ну никак не могла она жить со мной отдельно от родителей.

– Как такое вообще может быть?

– Ну, вот так. Когда-то они мне поручили сделать еще одни ключи от той квартиры, уж не знаю зачем, но я тогда и себе копию сделал тоже. Когда я был сам, мне абсолютно не нужна была крыша над головой. А вот Ленка явно нуждалась сейчас в кружке горячего чая, в душе и нормальной ночевке. Я ей естественно не объяснил, чья это квартира, а то она бы не поехала. Пришли туда. Ну и началось!!! Не то чтоб я ее любил, но мне тогда так хреново было, так нужен был теплый человечек рядом. А она была у меня очень сильная, мудрая. Уравновешивала меня, от глупостей берегла, заставила матери написать, уговорила пойти к жене, чтоб развестись. Закончив институт мы переехали в Калугу, к моим.

– Родителям?

– Нет. Мамочка и дед живут там. Еще Сережка, мой младший братик. А где отец, я не знаю. Отец у меня очень классный, он дирижер, профессиональный, отсюда и все наши с Сережкой способности. Братец у меня тоже не плохо поет. Отец пропал куда-то после развода.

– А сколько тебе было лет, когда они развелись?

– Восемнадцать, рос я с отцом. Они тогда из-за меня и не разводились. А Сережку завели, потому что думали, тем самым спасти свои отношения, но, увы, не спасли.

– А мама второй раз замуж вышла?

– Нет. Встречается с одним человеком, но из-за Сережки – он, кстати, тебе ровесник – из-за Сережки не расписываются они, потому как Сережка маминого кавалера терпеть не может.

– Как глупо…

– Да уж, мне тоже так кажется,– Алексей ловким жестом отобрал у Риты зажигалку, которую та уже подносила к сигарете,– позволь за тобой ухаживать буду я, а?

– Позволяю,– Рите было приятно.

– А в Калуге началась серьезная работа. Я, между прочим, полковник в отставке.

– Военный?

– Нет, милицейский.

Риту передернуло.

– Не похожи Вы совсем на мента.

– Ну, во-первых я бывший мент, а во вторых, я работал в компьютерном отделе. Я ведь астроном-физик. Ну и Ленку с собой устроил работать. Зарплаты были бешеные, да и в политику приходилось влазить. Тогда еще тайно партию анархистов организовывали.

– Зачем?– Рите честно казалось, что никакая политика денег принести не может, посему абсолютно не понимала, зачем ею можно заниматься.

– Ну как, верили мы тогда в это. Идею всеобщей полной свободы проповедовали… Вот, между прочим, в Харькове и сейчас существует наша ячейка. Если будет нужна любая помощь – обращайся. Мы все, как братство. Мы друг другу поможем в любой ситуации.

– Потом у меня начались неприятности. Как раз тогда помимо своей работы, я помогал еще и одному довольно высокопоставленному товарищу с его делами. Жил уже в Москве. Ну и накопал на этого товарища дикое количество материала, случайно попав не в те файлы компьютера в какие должен был. В общем, стал я опасен. Для устрашения меня подержали в камере. Правда, без пыток.

– В тюрьме?

– Нет. Предварительное расследование. Причем, суки, ничего не объясняя, пришли. Говорят, товарищ такой-то хочет с Вами побеседовать. Мне произнесенная фамилия тогда не о чем не говорила. Ну, я любезно сказал, что приглашаю этого товарища к себе в кабинет. Они мне популярно объяснили, что тот товарищ принимает только у себя в кабинете. Показали удостоверения и забрали. Я никому даже оставить информацию, где нахожусь не смог.

– А за что?

– Я понятия не имел. Мне и говорят, ну как расскажите, что вы знаете о своем начальнике, так выпустим. А я понять не могу, толи это и в правду его оппоненты – то ли проверка, мол разболтаю я в случае чего информацию или нет. В общем, просидел у них двое суток. Голодный, грязный, ничего не сказал, кроме чепухи всякой. Потом оказалось, что это свои так шутят, проверяют просто. За выдержку присвоили мне капитана. Все вроде бы хорошо. Приезжаю домой, у нас с Ленкой отношения тогда были куда больше дружеские, чем любовные. У меня любовница была, так, просто, чтоб переспать. У нее любовник – мой очень хороший друг, мы с ним вместе Губермана издавали, и еще кучу всяких книжечек. Кстати теперь он ее муж. Вот так и так, говорю, Лен, такая ситуация. А на ней лица нет. Оказывается мне только что звонили, друзья одни и говорят, мол приказ о моем аресте на самом деле уже подписан, и что, если в течении суток не сбегу куда-нибудь, то все. Ленка сразу же заявила, что она не декабристка, что ехать она никуда со мной не собирается. Позвали мы Леху, это ее любовник-теперешниймуж. Обсудили все, и состоялась передача из рук в руки.

– Вы страдали?

– Да нет. Радовался за них очень… Самое обидное было, что когда я обзвонил всех знакомых, которые раньше друзьями считались, никто не решился мне помогать. Опальный я стал, значит опасно со мной даже просто разговаривать. За дикие деньги за день оформил все документы и слинял в Германию. Там полгода прожил и понял, что не могу. Не та страна. Скучно там очень.

Это напомнило Рите о Володе, и девочка слегка помрачнела. Господи вот сидит она здесь, слушает всякие небылицы и улыбается. А Морозовы где-то далеко-далеко, и им может даже тоскливо в этот вечер…

– Вернулся в Калугу, меня уже особо никто не искал. Ударился в серьезный бизнес. Сначала получалось, торговали оптом всякими товарами из Молдавии, Белоруссии, Украины. А потом прогорела очень крупная сделка, из-за таможенников, которые недосмотрели. Таможенникам было уплачено за безопасность товара, а они следующую смену не предупредили. Никакие разбирательства потом не помогли. В общем, тоскливо всё было. И, как назло, мы обычно все сделки за свои деньги прокручивали, а под эту конкретную занимали на стороне. Как возвращать – непонятно. А компаньон мой перепугался, и в кусты, мол, ты директор – ты и разбирайся. И мне пришлось занимать деньги у довольно крутых ребят, отшибания головы можно вполне даже было ожидать. Потом я уехал в Харьков, чтоб подзаработать на кое-каких аферах денег. Почти получилось. За год, восемь штук отдал. Чинно являлся в Калугу, возвращал часть долга и сматывался обратно. А пока отдавал такой дурдом творился. Домой ко мне являлись, что-то требовали. Дед ружье достал, мать пистолет купила. Все были в панике и на нервах. Жуть!!!

– Ну, все закончилось благополучно?

– Это как посмотреть. Скажем так, бояться мне в Харькове совершенно нечего, а вот в Калуге или в Москве мне появляться категорически нельзя.

– Но ведь ты же все вернул, ты расплатился?– Рита представила, что было бы, если б расплатившись с Гариком, она все еще не чувствовала себя в безопасности и ей стало жутко.

– Да, но тут приехали в Харьков несколько другие личности. Мой компаньон был женат на дамочке по имени Жанна. Она это нечто похожее на атаманшу из “снежной королевы” она и ее дружки зарабатывают на жизнь тем, что отбивают чьи-нибудь долги. Вот, скажем, кто-то должен мне сто долларов,– после его рассказов о восьми штуках, такая сумма уже не впечатляла,– ты показываешь им должника, предъявляешь доказательства его вины, и они отдают тебе сразу же пятьдесят процентов суммы. А с должником, если аргуметны его виновности веские, уже сами разбираются. И ты идешь, гуляешь себе, и как они возвращают себе эти деньги – их дело. Главное, что это очень выгодный бизнес. Ты можешь брать с должника сколько захочешь. Грубо говоря, тебе отдают его на растерзание. И вот эти ребята вдруг решили, что Мишке, как звали моего компаньона, я очень много денег должен, мол с той, последней сделки, он не заработал ни копейки. Я говорю им, что я тоже не заработал. А они мне пытаются объяснить, что раз я по документам директор, то значит должен компаньону зарплату в размере пятидесяти процентов от предполагавшейся прибыли.

– Ну, ни фига ж себе!!! Не от реальной, а от предполагавшейся?

– И как бы ты на моем месте поступила?

Рите становилась интересной эта игра. Она думала было сказать, что позвала бы своих ребят из “клуба”, но тут же вспомнила, что не хочет, чтоб этот человек хоть что-нибудь знал о ее прошлом.

– Я бы объяснила им, что если человек претендует на пятьдесят процентов, то есть он работает «в доле», значит он должен мне четыре штуки, так как все убытки мы должны нести с ним пятьдесят на пятьдесят.

– Да, ты смышленая девочка. Ой, прости, смышленый товарищ и брат… Я где-то так и сказал, но меня продолжали уверять, что сделка была прибыльной, мол, они это точно знают.

– И как же ты выкрутился?

– А никак, послал их просто, да и все, а еще и попросил одного знакомого Харьковского бандита убрать этот мусор со своей территории.

– Это какого еще знакомого?

– Ну, имен произносить не буду, но времена харьковского хипизма очень со многими сталкивают.

Рита на секунду испугалась, что у них с Лешей могут быть общие знакомые из ее прошлого, но тут же вспомнила, о своей линии неверия в рассказы этого человека и успокоилась.

– В общем, этих товарищей выставили из Харькова с позором. Так что на территории этого города я в безопасности.

– А мама с Сережкой?

– Мы заключили паритет о не нападении через родственников. У Жанны ведь тоже есть родители и, причем не из Калуги или Москвы.

– А сейчас ты где живешь?

– До вчерашнего дня жил в коммуналке в центре. Теперь живу на окраине в изолированной квартире, снял наконец-таки.

– За сколько?

– Тридцатка в месяц. Большего та квартира не стоит она довольно жуткая. А ты про себя собираешься что-нибудь рассказывать, или так и будешь молча думать о чём-то своем?

– Ну, у меня проблемы куда меньшего масштаба. Просто несчастная любовь,– Рита грустно усмехнулась, и в глазах ее появилось безумие. Она чувствовала себя убийцей, расстреливающей в упор автоматной очередью собственную душу. Такой формулировкой, как “несчастная любовь”, она действительно убивала свои отношения с Морозовыми.

– Знаешь,– задумчиво произнес Алексей,– наверное, это куда серьезней любых долгов. Чувства они в любом случае первичны.

– Я пытаюсь убедить себя в обратном.

– Не смей. Не смей убивать из-за чего бы то ни было собственную душу. Слышишь?

– Но мне так будет легче, когда…

И Рита выложила ему все о Морозовых. Легче от этого не стало. Не правда, что, выговорившись, выплакавшись в чью-нибудь жилеточку, становишься спокойнее. Нет, напротив: рана открывается, ты ковыряешься в ней и позволяешь кому-то рассмотреть свои внутренности. Выговариваясь – это значительно больнее…

– Я не буду ничего говорить на эту тему. Давай просто забудем, что все это было, а?– мягко сказал Леша и, взяв Риту за руку, повел туда, где должна лежать его гитара. Идти было недалеко. Теплый летний вечер покровительствовал им, разогнав с их улочки всех прохожих. Они шли и громко в голос читали друг другу стихи. Обрывки фраз долго мячиками эха прыгали по мостовой. В этой беседе Рита растворилась, она нашла в ней кусочек себя, так давно растоптанный и забытый.

– Ну, вот мы и пришли, звони,– Леша отошел на пару шагов назад.

– Боже, Рита, привет!!!– дверь открыла Мишанина жена,– как ты нашла нас?

– Наталья? Я даже не знала, что вы здесь живете!!! Я вот с ним,– из-за двери появилась улыбающаяся Лешина физиономия.

– Вы знакомы?

– Да мой муж работал раньше вместе с Ритой.

– Мишка?

– Другого мужа у меня нет и не надо. Ну, заходите.

В коммуналке жили три семьи, Мишаня с Наташей, Лёшка с гитарой и еще кто-то, кого сейчас не было дома. Рита зашла в комнату и остолбенела. Перед ней стоял Алик, один из заходивших когда-то к Морозовым, еще на Салтовку, ребят.

– Ритуля? Какими судьбами? Леха, где ты ее взял?

– Так вышло,– Рита засмеялась, она всех здесь знала, это было здорово.

– Предлагаю задержаться здесь. Думаю, раз все настолько хорошо знакомы – нет смысла уходить,– шепнула Рита на ухо Алексею, и они удобно устроились на ковре в комнате.

– А Мишка где?– Наталья принесла чай.

– А нету. В командировке в Белгороде.

– А чем он сейчас занимается?

– Так, купи-продай. Ну, в любом случае, это больше чем заработки в вашей передаче. Тот непростительный мизер, что Миша там зарабатывал, и зарплатой-то назвать нельзя…

– Ну, это просто оттого, что Миша не приспособлен к агентской работе.

Все согласно загомонили.

– Знаете что?– Наталья выглядела до крайности возбужденной,– я так рада всех Вас видеть. А давайте напьемся, а?

– Чем?

– Есть самогон. Кто будет?

– Я!!– громко закричала Рита, вспомнив, что избавляться от навязчивого образа Володи путем алкогольного ухода в другие миры она еще не пробовала.

Верхний свет погасили, принесли свечи, взяли гитары. Алик с Лешей великолепно пели на два голоса. Рита усердно напивалась. Наталья, которую здесь называли исключительно Хомочка, подпевала и весело смеялась. Рите не становилось легче. Она чувствовала, что ей хорошо здесь, но понимала, что все это пройдет, и она снова вернется в свою пустую квартиру. И может даже никогда не увидит больше этих классных людей.

И тут Леша сел прямо напротив нее и тихо-тихо, явно только для нее одной, начал петь ее любимые, давно не слышанные песни, которые когда-то все вместе они пели под гитару еще в Лобытнангах, вместе со Славкой и дедом Олегом. «Надо же, как он угадал», – подумала Рита об Алексее.

Рита, сквозь туман в голове, ощущала себя опять той маленькой, доброй девочкой, той Ритулей из маленького северного городка. Прямо перед ней освещаемое колышущемся пламенем свечи мерцало серьезное лицо Алексея. Его глаза горели теплом и явно покровительствовали. Не тем безнадежно отчаянным, которым согревал Риту Володя, а открытым, плещущим горячим огнем преданности. Рита плакала. Голос Алексея звучал как бы отдельно от него самого, сильно громко, он призывал: “Возьмемся за руки друзья, утроим праздники из буден, своих мучителей забудем”.

И Рита забывала Володю с Татьяной. Забывала навсегда и переносилась в дивный мир музыки.

Алексей с Ритой сидели напротив друг друга, смотрели в глубину души собеседника, и объединялись. Между их соприкасающимися коленями, казалось, сейчас вспыхнет пламя. Это был разговор на двоих, они понимали собеседника, вот так без слов, из песни. Они были вне этой комнаты, вне этого мира. Бескрайние просторы тундры вместе с песней забирали их в свои объятия. Леша передал гитару куда-то в сторону, не отрывая взгляда от так много говорящих сейчас глаз этой загадочной, сильной и вместе с тем хрупкой северной девочки. Их руки порывисто соединились, его губы нашли ее лицо и страстно, отчаянно ласкали Ритины щеки, веки. Потом, спустя вечность, ее губы ответили. Как-то неосознанно Рита приняла этот поцелуй, не обращая внимания на непривычное ощущение колючести от Лешкиной бороды.

– Пойдем, покурим на балкон, а?– предложила она, ей так важно было избавиться от всех этих наблюдателей. Сейчас ей действительно нужно было выплакаться этому теплому, большому человеку, на груди которого вполне можно было спрятаться. Его руки хватались за ее холодные пальцы, как за последнюю надежду, как за спасительную веточку, с помощью которой вполне можно выбраться из болота. Кажется, Рит аи Алексей взаимно и необратимо нуждались друг в друге.

– Я нашел тебя, ты моя Ассоль,– страстно шептал он, сильно, по-мужски уверенно, прижимая ее, дрожащую и плачущую, к своей груди,– я всю жизнь ждал тебя, только тебя, и вот, мы вместе, теперь нам ничего не страшно,– нашептывал Алексей нежно целуя каждую слезинку на ее нежных, детских щеках.

– Ты ведь спасешь меня, да?– Рита вопросительно наклонила на бок головку.

– Да, я спасу тебя,– и такая сила, такая уверенность слышалась девочке в этих словах, такая преданность и восхищение сквозили в каждом его движении, что Рита ощутила себя счастливой. “Спасибо тебе, Господи!” – подумалось девочке. Они стояли перед этим небом, перед этой луной и звезды восхищались гармоничностью их пары. Алексей, уже спокойный, обнимал Риту за плечи, крепко прижимая её гибкую спину к себе. Освещенный луной профиль девочки призывал его писать стихи, петь, рисовать… Любыми способами запечатлять эту дикую, нежную красоту.

– Ой, мамочки,– на кухне Хомочка мыла чашки,– Аличек, я не знаю, что делать, они там целуются…

– Ох, не к добру это,– мрачно отвечал Алик, помнящий, как яро кричал на пристающих к этому ребенку мужчин Владимир Морозов.

– Ты переедешь ко мне жить, любимая?– слышалось тем временем на балконе.

– Ой…

– Мы ведь не сможем теперь друг без друга.

– Прости, завтра я не смогу, у меня работа, послезавтра надо зайти в одни гости… А вот послепослезавтра перееду. Дай адрес, в двенадцать дня буду с вещами.

И они оба, как ненормальные, обливались слезами счастья…

– Ну, мы пошли?– Рита с Лешей уже собрались уходить.

– Оставайтесь у нас, а?– Хома хитро улыбнулась, прищурив глаза.

– Нет, нет,– Рита широко улыбалась,– меня дома ждут,– это была чистая ложь, но Рита, прекрасно понимающая, что ее отношения с Лешей зайдут слишком далеко, останься она сейчас, решила, что это ложь во спасение. Вообще настроение у девочки вдруг резко упало. Свежий вечерний вечер слегка отрезвил ее, и теперь происходящее не казалось ей столь романтичным. Мысленно она била себя по щекам за доступность и легкомыслие.

– Ты далеко живешь?

– На Алексеевке. Только провожать меня не нужно.

– Но ведь ночь уже… – Леша прижал руку девушки к своей груди и, слегка наклонившись к ней, пытался вновь найти ее губы. Рита, улыбнувшись, чмокнула его в колючую щеку.

– Я разберусь. Не обижайся, не люблю, когда меня провожают. Мне нужно одной пройтись по моему Харькову, мне о многом надо с ним поговорить.

– Посоветоваться?

– И это тоже.

– А вдруг он скажет “нет”?

В глазах Алексея появился жалобный испуг. Рите стало стыдно за собственную бесчувственность. Как она может так играть на чьих-то чувствах, ведь сама прекрасно знает, как может быть больно от неосторожного слова.

– Не скажет,– детская улыбка придала ее лицу еще больше нежности,– Он ведь знает, что ты у меня хороший.

Леша вздрогнул от этих слов и почувствовал, как его сердце восторженно забилось. Он глубоко вздохнул и еще крепче сжал Ритину ладошку.

– Я буду ждать тебя, ты ведь точно приедешь?

– Ну, обещала же.

– Я встречу тебя на остановке. Если ты не придешь, я… я умру, стоя там. Потому, что не дождавшись тебя, я с места не тронусь.

– Я приду… Ну, пока…

– Ну, хоть до метро можно тебя проводить? – Рита вовсе не собиралась ехать на метро, но решила согласиться.

– Как думаешь, мы так и будем пока снимать квартиру, или стоит купить свою?

– У тебя что, есть деньги на покупку квартиры?– Рита почему-то наслаждалась беседой такого плана, как будто она идет куда-то с собственным мужем, и они решают бытовые вопросы. Девушка почувствовала себя очень важной и значимой. О том, чтобы приглаист Алексея жить к себе, естественно, Рита даже не задумывалась. Если уж переезжать, то к нему. Это было как-то сразу ясно.

– Ну, деньги мы заработаем. – продолжал, тем временем, Лёша, – Это когда я был один, мне ничего не надо было. А теперь, для тебя… Я весь мир переверну, я все, что угодно для тебя сделаю,– торжественно и отчаянно звучали эти слова, но Рите было приятно,– ведь мы с тобой вместе – сила, настоящая, неудержимая, я сейчас чувствую мощнейшую энергию, я хочу переворачивать этот мир!!!

– Думаю, не стоит, он и так не очень плох, как выясняется,– Рита сама поражалась кардинальности перемены собственной точки зрения. Странно вот так, из-за одного вечера, из-за элементарного ощущения, что ты кому-то нужна, менять всё, начиная от самооценки и заканчивая красками окружающего мира.

– А деньги на квартиру я могу попросить у своего деда в Калуге. Он у меня пчеловод, а в сентябре как раз период, когда продают мед. Просто так он ничего бы мне не дал, а вот зная, что у меня появилась семья…