Текст книги "Все девушки — невесты"

Автор книги: Ирина Ульянина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Глава 10
Рита. «Невеста рада, пусть жених ликует»

…Стасик уехал на вокзал. Кто бы знал, как я боялась! Как перед приемом у зубного врача. Нет, хуже! Гораздо хуже. Описать не могу мой дикий страх перед встречей с его родителями… Вдруг я им не понравлюсь и они отменят свадьбу?.. А что? Все может быть… Да и кому может понравиться бледная спирохета с коротюсенькими двухсантиметровыми волосами?.. Уж если муж любит жену здоровую, то свекрови сам Бог велел желать от невестки красоты и расторопности…

А тут еще в нашу квартиру, как в загадке, набилась «полна горница людей». Я думала, что бабуля свое замужество проведет тихой сапой. В конце концов, ей же не двадцать и даже не тридцать лет… Какой там!.. Народу за столом собралось не меньше, чем на мамино сорокалетие. Когда мужчины вышли на балкон покурить, бабушка без ложной скромности начала исповедоваться:

– Пятнадцать лет, девчонки, прожила соломенной вдовой, с тех пор как Николай в Надым уехал. Думала, уж никогда мне Господь не пошлет отрады и утешения. И вот, надо же, встретила такого прекрасного человека!

– Рая, как я погляжу, он выпить не дурак, – оспорила ее выводы баба Тоня. – Своего Михаила я всю жизнь держу в ежовых рукавицах, а сегодня из-за твоего Ефима он совсем от рук отбился. Ты ему скажи как жена: к чему это все наливает да подливает? У нас тут что – пьянка или свадьба?!

– Мам, в самом деле, нам сейчас новых родственников принимать, а Ефим Петрович совсем разбушлатился, – заметила моя мамочка. – Может, вы уже поедете в гостиницу?

Бабушка, похоже, тоже хватила лишнего, потому как отреагировала слишком горячо и крайне неадекватно:

– Ага, выходит, мы тебе мешаем? Родную мать гонишь? Что, я уже не имею права на Риткиных сватов посмотреть? Рылом не вышла?! Забыла, как я внучку нянчила?

– Бабуленька, никто не забыт, ничто не забыто, – вякнула я.

– Мамочка, не сочиняй. Кто вас гонит?.. Просто я думаю, вам самим будет приятнее… э-э-э… отдохнуть наедине, – объяснилась моя родительница.

– Да я вообще не понимаю, к чему это Вадим придумал какую-то гостиницу… Обошлись бы без нее. Лучше бы выдал деньгами… Чай, не баре! В тесноте, да не в обиде, – разворчалась наша прижимистая новобрачная.

Мама окончательно зашилась, зарапортовалась – не знала, за что хвататься. Зачем-то принесла с кухни пустую селедочницу и принялась собирать в нее объедки и мятые салфетки со стола. Отобрала у всех тарелки, составила их стопочкой, и тут в прихожей прозвенел звонок. Матушка чуть не выронила посуду, но Окса сказала, что сама откроет. Мое сердце остановилось – и покатилось вниз…

Но оказалось, я рано волновалась – пожаловала Лилия Евгеньевна. Загорелая и сильно растолстевшая.

– Ой, у вас, как обычно, гости. – Ее физиономия с облупившимся, обгоревшим носом осуждающе вытянулась. – Сонь, ты забыла, что ли? Я ведь еще вчера вечером прилетела! Звоню, а тебя дома нет!

Тамара Васильевна, не позволив маме вклиниться, заверещала:

– Лилечка Евгеньевна, миленькая моя, что ж вы мне-то не позвонили?! Ой, до чего же вы похорошели – прямо любо-дорого поглядеть! Ну как там, в Турции? Я жду не дождусь, когда вы у нас в библиотеке снова выступите! Присаживайтесь, солнышко!

Лиля и без ее приглашения бы не растерялась, села… Причем она почему-то проигнорировала место рядом с обожавшей ее Тамарой Васильевной, а плюхнулась рядом со мной на диван и заявила, что я погано выгляжу. Спасибо на добром слове, как говорится!..

Мама поставила для нее чистую тарелку и рюмку. Выяснилось, что шампанское кончилось, осталась одна водка.

– Да ну – водка… Нет, что вы, я к другому привыкла! Сухие вина, джин-тоник, ликеры разнообразные, – понтилась Лилия. – У нас в отеле Oasis Beach Vista бары почти что круглые сутки работали… Напитков – хоть залейся!

– Господи, живут же люди за границей! Не то что мы здесь, – всплеснула руками Тамара Васильевна.

– И кормили вкусно? – вытянула шею из-за ее плеча другая библиотечная мартышка.

– А то?.. Пять раз в день, – отчеканила зазнайка Лиля. – Один официант мне сказал: «Леди, будьте осторожны, турецкая пища очень калорийная, вы можете поправиться». А я ему в ответ: вот еще не хватало, стану я себя ограничивать, когда за все уплачено!.. Не волнуйся, говорю, дома похудею!.. В Новосибирске мне по двадцать блюд на ужин никто не подаст.

– Неужели целых двадцать блюд? – отвесила челюсть неизвестная мне бабуленция, кажется коллега Тамары Васильевны.

– Ха! Даже больше! Одних десертов двадцать, а кроме них и салаты, и гарниры. Курица, баранина, говядина! Только свинину не готовили. Турки – они же мусульмане, им религия запрещает. Это у нас, у русских, все картошка да картошка…

Лилия Евгеньевна осуждающе показала пальцем на блюдо с молодой картошкой, посыпанной укропом, однако начерпала себе полную тарелку, а сверху забросала селедкой, колбасой и прочими закусками. Бабушка налила ей водки, и юристка махнула стопку за милую душу, крякнула и захрустела малосольным огурцом.

– Лилечка, ну рассказывайте дальше. Что ваш Махмуд? – изнывала от нетерпения Тамара Васильевна.

– Не Махмуд, а Мехмет. Да что мне он? Нужен больно!.. Я его всего-то один разок видела – в день приезда… Меня там без него женихи одолевали!

Общество так и не успело узнать про многочисленных женихов юристки, потому что над входной дверью опять заливисто прозвенели колокольчики, и Окса бросилась отворять ворота. На сей раз явился мой жених – багровый от надсады. Он втащил в зал длинный, скатанный в рулон ковер, затем внес две картонные коробки. Мне стало страшно за него: куда так нагружаться, когда ему сняли гипс лишь позавчера? И то без разрешения медиков… В прихожей, заваленной обувью, образовался затор – родственники из Абакана оставались для меня невидимыми, зато я слышала, как Оксанка их приветствует:

– Добро пожаловать, с приездом вас! Как доехали?

– Хорошо доехали, спасибо, доченька, – ласково ответил ей женский голос.

Я пыталась выкарабкаться из-за стола, но путь мне преграждала толстуха Лилия Евгеньевна, которая непрерывно, как корова, жевала. Голова предательски закружилась.

– Пропустите Риту! – прикрикнул на юристку Стасик и пояснил своей матери, что она перепутала подружку Оксу с его невестой.

Лиля нехотя сдвинули ноги с прохода, а мама подала мне руку, помогая выбраться. Я очутилась перед невысокой, черноглазой женщиной со смуглым, монголоидным лицом и густыми черными волосами – она вовсе не походила на сына…

– Здравствуйте. – Мои коленки задрожали, стукаясь друг об друга. Если бы мама Стасика меня не обняла, я бы, наверное, рухнула на пол как подкошенная и забилась в конвульсиях.

– Здравствуй, деточка, здравствуй, моя дорогая!.. До чего же ты молоденькая да худенькая, просто былиночка!

– Зато на руках носить легко, – непринужденно вставил Рудницкий.

– Ничего, откормим, – заверил мужской голос. – Были бы кости, как говорится, мясо нарастет!.. Главное, невестка у нас красивая, как картинка.

На меня внимательно смотрели серо-зеленые, такие же, как у Стасика, глаза. Его отец ростом значительно превосходил супругу и, в отличие от нее, имел светлые волосы.

Он тоже притянул меня к себе, ободряюще похлопав по спине, и сумасшедшее биение моего сердца начало стихать. Из его рук я плавно перешла в объятия к Стасеньке, который не удержался и поцеловал меня. Над столом пронесся шумный коллективный вздох…

С балкона вывалили курильщики, стали поочередно пожимать руку Рудницкому-старшему.

– Марк Анатольевич, – представлялся он баском.

– Очень приятно, сват, – по-свойски тряхнул его ладонь Ефим Петрович.

Баба Рая тем временем подскочила к матери моего жениха:

– Ну, давайте знакомиться!.. Меня зовут Раиса Семеновна.

– А меня Альфия Абдуловна, – с милой, застенчивой улыбкой, тоже ужасно знакомой, похожей на Стасову, сказала та. – Можно просто Аля.

– Вот как вышло-то – наши ребятишки сами, без нас, все решили. А я уж перечить не стала. А что? Сын у вас справный, мне сразу понравился, – стрекотала моя бабушка.

И опять вышла путаница. Бабу Раю приняли за мою маму, Стасику вновь пришлось вносить ясность. Но бухой Ефим Петрович отодвинул его, вырвавшись на передний план:

– Да и правильно, что Раису считают матерью, а меня – отцом!.. Она Ритку вынянчила, а я ей, почитай, заменил отца!

– Как это заменил?! Чего ты такое мелешь, тукан? – громко возмутилась баба Тоня. – Можно подумать, наша Риточка – сирота. Ничего подобного, Алечка и Марк Анатольевич. Завтра во Дворец бракосочетаний придет ее настоящий, родной отец, там и познакомитесь… Случилось у нас так, что Соня с Ленечкой немножко повздорили. Подумаешь, с кем не бывает?.. Помирятся…

Бабушки сцепились, выясняя, кто тукан, а кто замечательный человек, и это было даже не смешно, это было за гранью… Но я не слушала их воплей, думала только о том, что завтра увижу папу… Может, он на самом деле помирится с мамочкой? Вот бы было здорово… Коротко глянула на свою Софью Николаевну – лицо у нее было красное, возбужденное, но, к счастью, она ни во что не вмешивалась, не возражала. Крутилась вокруг стола как юла, наводя порядок, расчищая полигон для новых гостей… Все же терпения моей маме не занимать!

– Софья Николаевна, чуть не забыл! Водитель Вадима Георгиевича передал коробки с провизией, – спохватился Стас, указывая ей на принесенную поклажу.

– Фимочка, бедненький, сладенький мой, – причитала над законным супругом баба Рая, поглаживая его плешивую башку. – Пойдем отсюда, мое сокровище!.. Видишь, что получается? Из кожи вон рвешься, а они ничего не ценят!.. Один ты, мое золотко, понимаешь мою тонкую, нежную душу!..

Ефим Петрович шмыгнул носом и собрался было податься на выход, но, увидев, что мама достает из коробки новые бутылки, снова уселся во главе стола на свое жениховское место.

– Позвольте, Сонечка, помочь вам, – вызвалась моя будущая свекровь. – Только руки бы нам с Мареком помыть с дороги не мешало…

Стас проводил родителей в ванную комнату. Мама выложила на большое блюдо, освободившееся из-под колбасы, жареных цыплят – от них потянуло аппетитным чесночным духом.

– Уф-ф, – отдувалась расстроенная Лиля. – Опрометчиво я поступила: наперлась картошки с котлетами, а тут такая прелесть!

– Ой, и салатики новые! – возрадовались чужие тетки. Одна тетя Оля Костикова вела себя прилично, проявила понимание. Встала из-за стола и сказала:

– Так, женщины, пора и честь знать! Вам не кажется, что мы засиделись?

Лилии Евгеньевне не казалось: она пожирала глазами вынутую из коробки копченую красную рыбину, стеклянные баночки с икрой и упаковки с соком. И все равно тетя Оля волевым жестом выдернула ее и заставила подняться всех остальных кумушек. Как они достали!..

Сергей предложил бабушке подбросить их до гостиницы на машине, но Ефим Петрович уперся, как баран рогом. Сошлись на том, что продолжат отмечать у соседей. Бабушка прихватила из коробки пластиковые тары с говядиной и паштетом, ее муж сцапал за ножку цыпленка и схватил за горлышко бутылку марочного коньяка. Губа не дура…

Баба Тоня, поджав губы, пробормотала им вслед:

– Сомневаюсь я, однако, что из этого брака выйдет толк!

– Нам-то что за дело, Тосенька? Наше дело – маленькое, – притулился к ее боку пьяненький деда Миша. – Лишь бы дети сошлись, об остальном и мечтать не приходится!.. А то на Леньку-то уже жалко глядеть!..

Мама пропустила его реплику мимо ушей, углубившись в соблюдение протокола гостеприимства: раскладывала в вазе фрукты – желтые груши, красные яблоки, румяные персики и гроздья винограда. Паперный расстарался… Неужели он затмил для нее папочку?!

Бабушка с дедушкой заспешили домой, и Окса засобиралась, сказав, что на семь утра договорилась с парикмахершей – решила соорудить себе потрясную прическу.

– Везет тебе, а мне теперь нечего укладывать, – взъерошила я свои короткие волосы. – Голова как у солдата-новобранца… Придется завернуться в фату, как в паранджу…

– Ну и нормально. Ты будешь в парандже, а я весь в джинсе, – начал фантазировать Стас.

После ухода престарелых теток и бабушки с мужем атмосфера в квартире сразу сгладилась, стала спокойнее. Мама закурила, устроившись с пепельницей у распахнутой балконной двери. А Стас обернул мою уставшую, ноющую шею эластичным ортопедическим воротником.

– Бедная наша девочка, – сочувственно проронила Альфия Абдуловна и погрозила сыну пальцем. – Смотри у меня!.. Чтоб не вздумал больше гонять на мотоцикле! У тебя теперь семья, Стасенька, и жену надо беречь как зеницу ока. Отныне в ней одной – все твое счастье.

Хорошо сказала, задушевно…

– Сам знаю, мам, – обнял меня Стас. – Я свою Маргаритку ни на кого не променяю!

– Дети так скоропалительно надумали жениться, что я совершенно не подготовилась, денег не скопила… – пожаловалась мама. – Придется праздновать здесь, у нас, узким кругом…

– Да и ладно, Софья Николаевна, – успокоил ее Марк Анатольевич. – К чему устраивать показуху?.. Сами знаете, как бывает: родители закатывают пышные свадьбы, а молодые живут всего ничего… Пусть у наших лучше все наоборот будет!.. Как у нас с Альфушкой. Мы ведь в прошлом году серебряную свадьбу справили, а начинали совместную жизнь в строительном вагончике, лишней кастрюли не имели…

– Так вы строитель? – почему-то обрадовалась мама.

– Инженер-строитель. Марек трестом руководит, – вместо мужа ответила Альфия Абдуловна. – А я в музыкальном училище работаю, английский язык преподаю.

– Надо же, какое совпадение!.. Я по образованию тоже лингвист! – Мама затушила сигарету и подалась поближе к столу.

Марк Анатольевич наполнил рюмки коньяком и предложил ей перейти на «ты»:

– Я гляжу, вы помладше нас будете, Сонечка. Чего нам чиниться, раз дети сделали нас ближайшими родственниками?

– Конечно. – Мама взялась за рюмочку. – Я считаю, мне очень повезло с вами… Мне вообще на добрых людей везет!

– Потому что ты сама добрая, Софья, – заверила ее Альфия Абдуловна.

…Стасика отправили ночевать в общежитие.

– Вы тут пьянствуете, а я должен кантоваться в одиночестве, – нарочито укорил он.

– Не вздумай, сынок, мальчишник затевать! Завтра ты должен быть таким же красивым, как твоя невеста, – напутствовала его мать.

– Как же без мальчишника? Чтоб последние часы холостяцкой жизни впустую прошли?.. А вдруг меня потом жена зажмет? Как прижмет под каблуком!

– И прижму, – пригрозила я.

– Да я и сам прижмусь, – прижался он ко мне щекой и шепнул на ухо: – Ритка, ты волнуешься?

– Безумно! – также шепотом призналась я.

Отец вышел проводить его на лестницу. А мама бросилась к зазвеневшему телефону. Спряталась с трубкой на кухне, но все равно было прекрасно слышно, как она рассыпается в благодарностях. Значит, звонит Паперный… Я испытывала к нему жгучую ревность – почти как к той продюсерше, с которой целовался Стасик…

Кстати, подарок Вадима Георгиевича пропал даром – баба Рая с Ефимом Петровичем в отель так и не поехали, заночевали у соседей. Мама постелила гостям в моей комнате, а меня уложила на свой диван. Я-то легла, а они еще долго шуршали – сначала мылись, потом гоняли чаи на кухне, обсуждая детали завтрашнего торжества и нашей дальнейшей жизни. До меня доносился басовитый голос Марка Анатольевича:

– Если бы дети согласились переехать в Абакан, я бы запросто помог им с квартирой.

– Ой нет, я не представляю, как расстанусь с Ритой! Я всегда жила для семьи, и… – возражала мамочка.

– Так вот теперь и настал подходящий момент начать жить для себя. Ты такая молоденькая, Сонечка, сама еще как девушка, – уговаривала ее Альфия Абдуловна. – А мне бы подошло заботиться о молодых, с внуками возиться. Мы сына слишком рано выпустили из-под крыла, хоть бы внукам дать то, что ему недодали.

– Я тоже хочу внуков! – заверила мама.

Внуки… Неужели у нас со Стасиком когда-нибудь будут дети?.. С этой мыслью я и заснула. И мне приснились маленькие ребятишки, ползающие в манеже, – их было много, как в детских яслях. Девочки, мальчики, беленькие, черненькие, кареглазые и зеленоглазые. Никто из них не плакал. Напротив. Они, нарядные, как куколки, улыбались мне беззубыми ртами, и мое сердце распирало умиление… Но откуда у меня столько ребятишек? Когда успела их нарожать?..

– Риточка, доченька, вставай, – сквозь сон услышала я мамин голос. – Просыпайся, невеста, а то свою свадьбу проспишь!

Я села на диване. Прямо перед глазами на ручке серванта висели плечики с белым кружевным подвенечным платьем и полупрозрачной фатой, прицепленной за венок из живых маргариток.

– Ой, мамочка!.. Какая прелесть!

– Доброе утро, моя ненаглядная!.. Тебе нравится?.. Это одна девушка, цветочница из салона «Сибирская орхидея» придумала сделать для тебя венок из разноцветных маргариток и такой же букетик вместо флердоранжа.

– Здорово как!.. Мамуль, а мне такой сон странный приснился: будто у меня много-много хорошеньких ребятишек…

– Это к добру, к богатой и счастливой жизни, – с улыбкой сообщила Альфия Абдуловна, выглядывая из открытой двери в кухню.

Она была в фартуке, с выпачканными мукой руками. Спросила, люблю ли я беляши.

– Я сильно уважаю, – опередил меня ее муж.

– Да, – кивнула я. И подумала, что гораздо больше беляшей люблю своего Стасеньку… Господи, скорей бы!..

Утренние часы, словно повинуясь моим желаниям, промчались со скоростью трех минут. Пока я была в ванной, Марк Анатольевич разложил в зале большой стол и приставил к нему кухонный. Наши мамаши накрыли его скатертями, расставили разномастную посуду и нетронутое с вечера фруктовое изобилие.

– Вот ведь ни скатертей одинаковых у меня нет, ни большого сервиза, – сокрушалась мама. – Совсем не подготовилась!

– Э-эх, да разве в этом дело? Зато всего вдоволь – и овощи, и фрукты поспели, все свеженькое. Молодцы ребятишки, что к августу подгадали! – не переставал ободрять ее мой будущий свекор.

Я краем уха слушала их и красилась. Потому что красота – страшная сила. Благодаря тональному крему цвет лица у меня сделался такой, будто не в больнице полтора месяца мариновалась, а в санатории колбасилась. Оксанка презентовала мне стойкую губную помаду, чтобы не стиралась от поцелуев, и новую тушь взамен моей пересохшей.

– Ты – настоящий товарищ. – Я чмокнула ее и вопреки обещаниям производителей оставила на щеке подружки яркий след. Приуныла: ну вот…

– Ничего. Подумаешь, помада подкачала! Главное – настроение. Красота определяется состоянием души, – заверила Окса, застегивая на моей спине «молнию» платья.

Мама покупала его на глазок и не промахнулась ни с размером, ни с фасоном. Я считаю полным отстоем пышные юбки на кринолине и жесткие корсеты, напоминающие о травматологическом отделении. И она выбрала элегантное платье прилегающего естественного силуэта с мягко струящимся подолом, достигавшим щиколоток.

– Что делать с грудью? Груди-то нет, – пыхтела я, рассматривая себя в зеркале.

– Где же Стас? Чего он не едет? Времени уже половина первого, – волновалась Альфия Абдуловна.

– Может, передумал? – подзуживала Петренко.

– Дамы и барышни, прошу не беспокоиться! Все уже подъехали, – возвестил Марк Анатольевич, карауливший сына на балконе.

– Ой, а я еще даже фату не примерила!

– Не боись, Ритка! Никто его в дом без выкупа не пустит, – заверила Окса.

Ей на подмогу подоспели Светка Пономарева с Эдиком, который вызвался выступить свидетелем жениха. Подбежали еще и девчонки из моей университетской группы, бабушка с дедушкой и соседи. Не знаю уж, как они там изгалялись над Стасиком и его друзьями, я только слышала, что лестничная площадка взрывается от хохота. Сто раз успела занавеситься фатой и столько же раз прогарцевала перед трюмо в новых маминых туфлях от Кардена – благо размер ноги у нас одинаковый. Мне было так кайфово, что пол уплывал из-под ног…

Первой в прихожую ввалилась баба Рая:

– Ой, Ритулька-то у нас какая раскрасавица!

– Ри-и-иточка, – раскинул передо мной руки радостный Стасик, прикинутый в непривычно элегантный бежевый костюм и светлую сорочку с шелковым шейным платком.

Кажется, он в процессе выкупа хапнул шампанского или чего-то покрепче… Но точно удостовериться в том, пьян он или трезв, мне не удалось, потому что бабуля запротестовала:

– Нет-нет-нет, никаких поцелуев до ЗАГСа! Молодым и ехать полагается в разных машинах.

– Поехали! – торопил Стас.

– Доченька, ты ничего не забыла? – с тревогой спросила мама, крутившая в руках симпатичный круглый, как шар, букетик из желто-оранжево-белых маргариток, похожих на маленькие солнышки.

Я на секунду задумалась. Забыла!.. Схватила с полки томик Сафо и с книжкой под мышкой направилась на выход. В последний девичий путь… У подъезда стояли желтое такси, серебристый BMW Паперного и его же белая служебная «Волга». Ну куда бы мы делись без Вадима Георгиевича?..

Мы со Стасиком и свидетелями сели в самый прикинутый BMW. Мама с Паперным и Светой в «Волгу», а вчерашние молодожены и соседи в такси. Друзья жениха и мои однокурсницы пошли на трассу ловить частную машину. Проезжая мимо, мы помахали им рукой.

В салоне я раскрыла книгу и прочитала: «Невеста рада, пусть жених ликует!..» Спросила суженого:

– Стасик, ты ликуешь?

И он ответил, точно по писаному:

– А как не ликовать? Везу во Дворец девушку, о которой всю жизнь мечтал…

– Что это у тебя? – потянулась ко мне Петренко.

– Гадальная книга. Раскрываешь наугад и узнаешь судьбу.

– Дай-ка мне! – Оксанка выхватила томик, ненадолго прикрыла глаза, будто ожидала чуда, и распахнула его: «Что колечком своим так гордишься ты, дурочка?»

Она разочаровалась совсем как я, когда впервые читала Сафо. Сказала, что предсказание скорее подходит мне, а не ей.

– Оксаночка, кто знает, может, скоро и тебя будем замуж выдавать?

– Что это вообще за книга? – скептически покосился Эдуард, известный не как лирик, а как физик. Или, может, математик, – точно не знаю, гранит каких наук он грызет. Но призналась ему, что накануне свадьбы читаю стихотворения Сафо, которые моей маме очень нравятся…

Мы подъехали ко Дворцу бракосочетаний. На ступеньках и в холле обнаружилось столько знакомых людей, что можно было бы целый час только здороваться. Собрались все мамины подружки-болтушки, пришел хирург Валерий Степанович, оперировавший меня, и тетя Таня Пушко, обеспечивавшая неусыпный медицинский контроль. Привалил коллектив ночного клуба, где работает Станислав, и еще масса его поклонников. Вернее, поклонниц. За спинами бабы Тони и деда Миши я разглядела папу.

– Зарубина и Рудницкий? Пожалуйста, проходите поскорее. Чего же вы опаздываете? – пожурила нас сотрудница заведения.

…Я даже не успела поговорить с папочкой, пока еще носила его фамилию. А через десять или пятнадцать минут меня уже звали Маргаритой Леонидовной Рудницкой. Гости оттеснили нас со Стасенькой друг от друга, целуя и обнимая. Маленькие солнышки маргариток в моих руках завалили другими букетами, и я уже почти никого не видела из-за вороха роз, обернутых в целлофан. Скосила глаза вправо, где во время регистрации стояла побледневшая мама рядом со своим Паперным. Он и теперь находился поблизости и что-то вещал ей…

– Доченька, – приблизился ко мне папа.

Его лицо тоже было белее мела, и губы кривились. Отец ужасно похудел – щеки ввалились и прежний «пивной» живот пропал. Он сдавленно промолвил:

– Поздравляю.

Протянул мне цветы.

– Папочка, – склонилась я к нему, чувствуя, как на ресницы, густо намазанные тушью, наворачиваются слезы. – Миленький мой, я так по тебе соскучилась!.. Я тебя очень люблю!

Он неловко поцеловал меня возле уха и отвернулся. И растаял за пеленой моих слез.

– Ритка, чего ты ревешь? – дернула меня сзади за подол Окса.

– От радости…

– Ты давай гордись своим колечком, дурочка! – хихикнула она. – А то скоро у тебя тушь потечет!..

– Не могу, – всхлипнула я и покосилась на свое новенькое колечко, украшавшее правую руку. Церемония прошла так стремительно, что я и не запомнила, как Стасик мне его надел…

Конечно, за столом было тесно. Даже не то слово – хоть вообще под стол полезай!.. И я на своем свадебном опыте просекла смысл поговорки, что самое приятное зрелище для хозяев – это спина уходящего гостя. Мало кто из наших гостей торопился ее показать – только баба Тоня с дедом Мишей ушли рано. А папа и вовсе не приехал к нам домой. Я осталась довольна тем, что и Паперный не приперся – незачем ему будоражить своим присутствием и без того взволнованную мамочку!.. Еще во Дворце бракосочетаний он вручил Стасу конвертик с нашими загранпаспортами и авиабилетами до Ларнаки и обратно. Как кстати, что мы с мамой и папой еще три года назад оформили загранпаспорта. Надеялись, что когда-нибудь поедем в отпуск всей семьей… и обломались.

Лилия Евгеньевна доканывала всех, кто очутился рядом с ней за столом, рассказами о Турции и предложениями выпить.

– Лиль, я что-то не поняла: турок-то оплатил тебе путевку или нет? – задала конкретный вопрос тетя Оля Костикова. Ей, как и остальным, наскучило слушать про конкурсы, которые затевали аниматоры в бассейне и на дискотеке отеля.

– Ольга, разве это важно? Мехмет мне совсем не понравился – наглый какой-то…

– Значит, ты съездила за свой счет?

– Ну и что? Главное, было весело!..

Юристка все подставляла свою рюмку Ефиму Петровичу, чтобы не забывал наливать, но тот был явно не в ударе – наверное, мучился с похмелья после вчерашнего перебора. Пришлось Лилии обслуживать себя самостоятельно, а мой суррогатный дедушка наконец отправился с бабой Раей в отель «Сибирь», предварительно выдав нам со Стасом длинные и нудные напутствия.

Остальные гости зависли в квартире допоздна. Мамины кумушки оккупировали кухню, поскольку судачить о своем, о девичьем им мешали музыка и смех. В зале Рудницкий со своими друзьями лабал на гитарах, и все им громко подпевали, в том числе орали непотребные, нецензурные песни Сереги Шнурова – лидера группы «Ленинград». Меня они вставляют, а Тамара Васильевна была просто в шоке!.. Окса пристроилась возле Макса – самого смазливого парня из друзей Стасика. Эдик что-то доказывал родителям Рудницкого на балконе. А у меня вскоре разболелась шея, да и голова трещала. Я потихоньку отползла в детскую комнату и прилегла на свою кровать. Вскоре ко мне присоединилась трезвая как стеклышко Света. Она улеглась на вторую кровать и выложила, что ждет ребенка.

– Когда вы успели?

– В больнице, когда еще?.. Мы же там не предохранялись… – краснея, поделилась она подробностями. – Придется теперь тоже регистрироваться… Зато в походы больше не пойду. Сплав на катамаранах теперь не для меня!

– Классно…

Мы с ней с полчасика полежали, а потом я сменила свадебное платье на джинсы и водолазку с глухим воротом-стойкой, маскировавшим ортопедический корсет на шее. Ближе к полуночи гости устали зажигать – напелись, наплясались и оставили нас в покое. Молодые окончательно разобрались по парам – парни пошли провожать девчонок. Оксанка, прощаясь, пискнула:

– Ритка, как тебе Макс? Просто супер, да?

– Пф-ф, тебе крупно повезло! – заверила я подругу.

…Наш рейс в Ларнаку утром. В семь часов начиналась регистрация. Никакой первой брачной ночи у нас с Рудницким, разумеется, не получилось. Покемарили немножко на диване, пока предки убирали посуду и собирали нам в дорогу один чемодан на двоих. Оглянуться не успели, как пора было завтракать.

– Я всегда хотела иметь дочку, да Аллах не посылал, – бережно приобняла меня Альфия Абдуловна. – Теперь ты, Риточка, стала моей доченькой!

– А я хотела иметь сына, – созналась мама, – но муж не желал второго ребенка.

– И мне нужен сын, – неожиданно заявил Стасик.

– Нет, лучше девочка, – заспорила я.

– Рожайте уж сразу двойню, всем угодите! – засмеялся Марк Анатольевич.

На том и попрощались. Мы со Стасом погрузились в такси, а две мамы и один отец помахали нам рукой.

…Я думала, что буду весь полет смотреть в иллюминатор – все-таки первый раз летела за границу. Но только села в кресло и пристегнулась ремнями, как заснула. И до самой посадки дрыхла, что называется, без задних ног. Даже не сразу поняла, где очутилась. Муж тряс меня за плечо, и салон трясся и вибрировал до тех пор, пока лайнер не остановился.

– Любимая, поздравляю с прибытием к месту проведения медового месяца!

– И тебя с тем же самым, – пожелала я, вслепую нашаривая его губы.

На трапе нас жарко, пламенно, как родных, обнял душистый ветер. Площадку летного поля окружали невысокие гряды гор, и воздух между ними висел совершенно неземной, ни на что не похожий. Предполагаю, в нем смешались ароматы пряных трав и морская свежесть. И точно помню, что небо было особенным – преувеличенно голубым и глубоким.

Мы со Стасиком коротко обменялись впечатлениями:

– Правда, здорово?

– Вообще атас!

Миновав паспортный и таможенный контроль, наша маленькая новорожденная семейка попала в оцепление таксистов. Стас не стал ни прицениваться, ни торговаться. Назвал место, услышал цену и согласно махнул рукой. Денег нам надарили прилично, так что мы чувствовали себя вполне состоятельными людьми. А когда приехали в коттедж, и вовсе ощутили себя богачами!

К дому, украшенному колоннадой, вела кипарисовая аллея. А сам он стоял на горе, каменистые склоны которой стекали непосредственно в море. Дверь нам отворил пожилой грек, назвавшийся Христосом и прекрасно – всего лишь с небольшим акцентом – говоривший по-русски. Он показал нам спальню, превышающую общую площадь нашей новосибирской квартиры. Над широкой кроватью спускался тяжелый гобеленовый балдахин. Выложенный плитами пол с двух сторон от нее устилали толстые ковры. И остальная мебель с гнутыми ножками и спинками была обита той же гобеленовой тканью. Вторая дверь вела на просторную террасу, украшенную большими глиняными амфорами, белыми статуями и горшками с живыми зелеными растениями.

– Муж мой, может, мы уже в раю? – спросила я Стаса, охватывая взглядом с высоты морской простор.

– Нет, любимая, так выглядит наша с тобой земная жизнь! Представляешь, что будет дальше, дорогая моя госпожа Рудницкая!..

Мы засмеялись, поцеловались, взялись за руки и побежали купаться.

Первый день нашей со Стасом супружеской жизни получился длинным – мы многое успели. Обошли окрестности, разведали, где находится рынок, и славно поужинали в маленькой, уютной таверне.

– Вот она – частная собственность! И готовят сказочно, и обслуживают по высшему разряду, – заключил Стасик, подливая мне в бокал вина из кувшина.

– Обратно, в гору, тебе придется нести меня на руках, – пригрозила я.

– Я готов. Я готов тебя, Ритка, постоянно носить на руках, но с тем условием, что ты не растолстеешь! – шутила со мной моя любовь.

…Ночью, сладко засыпая на его груди, я призналась:

– Знаешь, Стасенька, раньше мне казалось, что это нереально – выйти за тебя замуж.

– Почему?