Текст книги "Дорогая кузина"
Автор книги: Ирина Лобановская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)
30
Брат встретил Симин голос радостно. У него пока было все хорошо: на вирусы в Интернете огромный спрос. И у него вдруг выросла одна ресница необыкновенной длины: уже сантиметра три. Он ее бережет и лелеет, мечтает подать заявку на ресницу в книгу рекордов Гиннеса.
– Играл в игру "Кармагеддон", где машиной давишь двигающиеся объекты, – рассказывал сестре Илья. – Сначала у меня был вариант, когда сбиваешь одних людей. Потом попробовал другой. Там, кроме людей, пасутся коровы, и надо их тоже давить. Попробовал – не могу. Я способен давить только людей, а коров жалко. Это, конечно, звучит цинично, но если вспомнить мировую историю и содеянное там двуногими, а потом посмотреть на тихих и мирных коровок на лугу… Ты меня понимаешь?
Сима отозвалась спокойно:
– Ну да. Ведь эту игру придумали люди, а не коровы.
Лидочка сидела на диване, поджав ножки, морщила губки и листала любимые глянцевые журналы. Их теперь давали соседи.
Иногда она замечала, как Илья вдруг замирает и тупо глядит в монитор, ничего не видя перед собой.
– Самолетик, ты что? – спрашивала с некоторой тревогой Лидочка.
– Нет, ничего… – всякий раз отзывался Илья. – Просто так…
И снова принимался за работу. Включал поисковую систему и ласково приказывал ей:
– Жучка, ищи!
…После Нового года он зачастил к Инге. Именно тогда нередко встречал его почтальон Роман. Заявлялся без повода, но всегда предварительно звонил на мобильник, чтобы не нарваться на очередного воздыхателя
– Ты? – удивлялась Инга, слыша его голос. – Ну, конечно, заходи. Всегда рада себя видеть.
Они обычно ужинали, а потом смотрели телевизор, развлекаясь рекламой.
– Какая простая и удачная жизнь! – посмеивался Илья. – Детям – "Ростишко", мужикам – "Импазу", бабам – "Красную линию"! На обед – бульонный кубик, на ужин – блинчики по-домашнему из другого пакета! А если что не так с пузом после останкинской проверенной колбаски или майонеза "Кальве", срочно купи "Активию" или прими незаменимый "Мезим", и можно петь "Конфетки, бараночки"! И старую машину и жену всегда легко поменять на новую! Это с одной стороны. С другой, телевизионный человечек жутко несчастен без помощи рекламы телевидения: на голове у него перхоть или лысина, на щеках – обязательно прыщи, во рту – непременно кариес!
Инга лениво посмеивалась, но чувствовала, что все эти невинные визиты неспроста. И, наконец, Илья сорвался. Он подошел к ней сзади и положил холодные легкие немужские руки ей на плечи. Инга усмехнулась:
– Что скажешь, Привидение?
– А то же самое! – отозвался он. – Мы с тобой никакие не брат с сестрой… И при встречах с парнями тебя бросает в пот… Что мешает нам трахнуться?
– Ничего, – задумчиво пробормотала Инга. – Раз уж тебе так хочется…
Илья радостно засмеялся и начал расстегивать свою маленькую, почти детскую рубашонку. Он был слаб и худ по-прежнему.
Таким же немощным и хилым, по-детски неумелым он оказался и в постели. Инга не захотела скрыть недоумение и разочарование. Жизнь отучила ее от всякой деликатности.
– Лидочку устраивает эта имитация любви?
Илья удивленно почесал нос:
– А что?
– Да ничего, – хмыкнула Инга. – У меня чуточку больше опыта… А "Импаза", насчет которой ты тут недавно проезжался, тебе бы не помешала!
Илья затаил обиду.
Потом он несколько раз порывался продолжать их едва начавшиеся отношения, но Инга холодно и равнодушно отстранялась. Когда Илья сделался чересчур настойчивым и стал проявлять нетерпение и раздражение, Инга объяснилась:
– Денег у тебя на меня нет, да я бы и не взяла их у такого бедолаги. А путаться с тобой ради удовольствия – так ведь нет удовольствия! Тогда зачем?
В тот злополучный вечер Илья тоже стоял под домом. И видел всех. Только его никто не заметил.
Когда убежала Сима, Инга с помощью поэта отбилась от костлявого и удалилась домой в сопровождении Охлынина. Тощий человечек – Илья с неприязнью обратил внимание, как они с ним похожи – убежал во тьму.
Илья замерз в своем легком пальтишке (денег все равно хватало лишь на плату за квартиру и на еду) и позвонил Инге на мобильник.
– Да-а! – тягуче пропела она.
– Я поднимусь? – полуутвердительно бросил Илья.
– Ты будешь смеяться, но у меня твой папашка! – хохотнула Инга. – Крепко спит! Я его укачала до утра любовью и водкой.
Илью передернуло:
– Тогда выйди! На пять минут!
– Зачем? – лениво проворковала Инга. – Там холодно! Поднимайся.
Илья схватил ее и прижал к себе уже в передней. Он плохо понимал, что делает, кроме одного: ему нужна она! Именно она одна, и никто больше!
– Уймись! – вяло отбивалась Инга. – Ты мне надоел! Я тебе все популярно разъясняла…
Она вывернулась из цепких рук и пошла в комнату. В соседней похрапывал пьяный великий поэт Охлынин. Илья ворвался в комнату вслед за Ингой и снова в нее вцепился.
– Отстань! – лениво отодвинула его плечом Инга. – И не ори. А то, неровен час, проснется твой папахен и начнется выяснение семейных отношений. Вряд ли ему понравится твое присутствие здесь…
Замяукал мобильник.
– Да-а! – ласково прочирикала Инга. – Ты где?
Илья смотрел на нее с ненавистью. Инга спокойно достала свой дневник встреч, который завела довольно давно, и меланхолично его просматривала.
– Хочешь встретиться? – ворковала она. – Жаль… Я бы не возражала… Не имею ничего против. Хорошо… Давай… А ты где?.. Годится… Через десять минут.
Она отключила сотовый и неожиданно резво вскочила на ноги:
– Привидение, выметайся по-быстрому! Ко мне сейчас придут!
– Как у тебя сразу глазки загорелись! – проворчал Илья с неприязнью. – Долгожданного гостя ждешь?
– Твое не дело! – нежно отозвалась Инга. – Одевайся живенько и гуд бай! Передавай низкий поклон Лидочке. И звони! Всегда рада тебя слышать! Но не больше того!
Илья поплелся в переднюю и, злобно саданув на весь подъезд дверью, пошел вниз. По дороге он в бешенстве погнул несколько лестничных перил, вымещая на них бессильный гнев. Сил на это у него, как ни странно, хватило.
У подъезда он внимательно осмотрелся. Никого не заметил, ждать больше не стал и поехал домой. Скоро закрывалось метро.
После его ухода Григорий вышел из машины и поднялся наверх. Лица Ильи он в темноте не рассмотрел. Инга в черном вечернем платье, удивительно подходившем к ее глазам и волосам, распахнула дверь мгновенно.
– Вот не ждала! – пропела она. – Проходи… – Провела его в комнату и усадила за стол. – С чем пожаловал?
Малышев чувствовал себя абсолютно беспомощным. Слабым и раздавленным. Таким он быть не привык. Его всегда отличала сильная воля, сопровождала во всех поступках и решениях. Он четко ставил перед собой цель и ее добивался. Впервые в жизни ему это не удавалось… И Григорий бесился.
– Выходи за меня… – пробурчал он.
Инга расхохоталась и хитро прищурилась:
– А как же верная Любочка?
– Давай обойдемся без лишних вопросов! Или тебе мешает Алексей?
– Мне никто не мешает, – она покачала ножкой. – Ты будешь смеяться, но я сама мешаю себе. У меня ничего не получится. Разве ты не понимаешь? Вот Леха это понял давно…
– Выходи, я сказал… – беспомощно повторил он. – Или…
– Или что? – она закинула голову назад. Специально, чтобы его подразнить.
Ореховые волосы почти касались пола… Он ни у кого не видел таких волос…
Это проклятое понимание… И нетрудно понять всех несогласных с людьми. Но нельзя понять тех, кто не согласен с самим собой… Григорий не смел ее осуждать. Сам грешен, да еще как! Но ему очень хотелось, чтобы она покаялась
– Или я убью тебя! – неожиданно для себя закончил он. – Чтобы ты никому не мешала. И самой себе в том числе!
– Убей! – легко согласилась Инга. – Я возражать не буду! А лучше давай сначала трахнемся, Малышев. Я давно тебя не видела. Что не заходил? Дал обет чистоты?
Она давно постигла на собственном опыте, что карьера вечной любовницы – не подарок. Кроме призвания, требуются опыт и сообразительность. Предусмотрительность разумно подсказывала ей – если решение вопроса тормозится, его надо немного подтолкнуть.
И она потянулась к гостю податливым, готовым на все телом. Григорий тотчас перестал владеть собой и себя контролировать. Он с маху, одним резким движением, разорвал на ней платье, под которым, конечно, ничего не было. Он это знал по практике общения с Ингой.
Он проклинал себя за нелогичность. Но разве в любви бывает логика?.. Он пытался бороться с собой. Но человек, пытающийся сохранить моральные принципы и удержаться от соблазна – всего-навсего слабый человек, которому не стоит играть с ярко полыхающим огнем.
– Ого! – изумленно протянула Инга. – А ты ведь даже не подозреваешь, Малышев, сколько оно стоило…
– Я оплачу… – хрипло буркнул Григорий и швырнул на стол пачку "зеленых". – Этого хватит?
И поднял ее на руки.
Он не мог без нее – и ненавидел себя за это, презирал, бичевал разными словами… Только что в них толку, в словах?.. Все равно нельзя прожить жизнь, не делая ошибок. Ошибаться – значит познавать себя и мир. Это необходимо. И все-таки Григорию не хотелось ошибаться…
Через час задремавшая Инга автоматически, в полусне, включила мобильник.
– Не включай… – пробормотал Григорий, уткнувшийся носом в ее живот. – Кто тебе может звонить ночью?..
– Ну, мало ли, – лениво отозвалась Инга. – Вдруг у кого среди ночи встанет…
И Малышев сорвался снова.
– Выключи, я сказал! – заорал он, рванул из ее руки сотовый и с размаху шарахнул его об стенку.
– Тоже оплатишь? – флегматично осведомилась Инга.
Малышев молча вскочил с дивана и вывернул карманы брюк до самого дна, вытряхнув из них последние деньги:
– Не хватит, добавлю! Шлюха! Как была ею, так и осталась! И чего мы, два идиота с Лехой, в тебе нашли!
Инга красиво потянулась:
– А во мне, Малышев, можно много чего найти! Даже искать особенно не придется. В глаза бросается! Сам знаешь…
Все-таки она не учла, что мужчины слабы и не выносят правды. Им надо давать ее осторожно, прямо в рот, крохотными дозами. Для этого не подойдет даже чайная ложка.
Григорий плюнул, в бешенстве изорвал на клочки дневник встреч и стал одеваться.
Когда за ним захлопнулась дверь, Инга расхохоталась. А потом притихла, встала и подошла к окну. Вот Григорий сел в машину, захлопнул дверцу, включил двигатель… Машина рванулась с места.
– Ты кого это провожаешь? – в дверях стоял сонный полупьяный Вадим. – И почему голая?
Он подозрительно осматривал комнату, следы погрома и развороченную постель.
– Не могла дождаться моего ухода?
– Выметайся! – внезапно сорвалась и заорала Инга. – Катись вон, потаскун паршивый! Вы все мне надоели, все опостылели, все! И ты с твоим мерзким сыночком! Я всех вас ненавижу! Я хочу жить по-другому! И буду! Возьму и выйду замуж! И пошлю вас всех далеко и подальше!
Она схватила со стола тяжелую хрустальную пепельницу и запустила в поэта. Метила прямо в голову. Но он, видимо, мгновенно протрезвел, увернулся и, схватив упавший "снаряд", бросился к Инге. Она не подумала об опасности, вообще не принимала всерьез этого стареющего ловеласа. Его удар пришелся ей по затылку, когда она с презрением отвернулась, собираясь одеться.
"Что я наделал?" – в ужасе подумал Вадим, глядя на упавшую и застывшую Ингу. Черный взгляд передернулся страхом…
Дрожащими руками он ее кое-как одел, набросил шубку и выволок из квартиры. Бросил за гаражами и вернулся. Крови почти не было. Кое-какие пятна удалось замыть. Потом Вадим снова напился, уничтожив все запасы водки и коньяка. Пепельницу он взял с собой и выбросил в мусорный бак далеко от Ингиного дома, когда расплатился и вышел из такси.
Вадим хорошо понимал, что кроме него, в квартире был кто-то еще… И в случае беды, нужно все валить на того, другого… Здесь полно отпечатков пальцев… Так что волноваться не стоит…
