Текст книги "Между строк"
Автор книги: Ирина Васильчикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
– У тебя новая пассия? Уже? Почему рыжая? Ненавижу этот цвет.
Артур вышел, закрыл дверь и что-то негромко сказал сестре. Она ответила также на повышенных тонах, иначе просто не разговаривала. Через минуту она ушла, громко хлопнув входной дверью.
– Не обращай внимания.
– С какой стати? Я помню, что сама в этом возрасте была «ежиком» – выпускала колючки где надо и не надо. Она хочет казаться взрослой: говорю и делаю, что хочу. Но беда в том, что она говорит не думая.
Город спал, а мы сидели на кухне, пили пиво, как всегда, говорили обо всем и ни о чем.
– Время третий час. Пойдем спать.
– Да, пора уже.
«Почему он позвал меня? Неужели «дозрел»? Вряд ли…» – Размышления прервал шум воды, доносившийся из ванной. – «Дозрел».
Все произошло быстро и молча. Тело стало мягким и податливым, словно пластилиновое…
Потом мы молча сидели на кухне, глядя друг на друга. Артур курил. Если бы это случилось года два назад, я была бы счастлива. Тогда ты действительно был нужен мне. А сейчас… Мы перестали быть просто друзьями. Но ничего не изменилось! Ни-че-го.Ближе друг другу мы не стали. Да и не ждала я этого. Я уже давно ничего не ждала…
Он молча встал и пошел в комнату. Я выключила свет на кухне и спустя какое-то время последовала за ним.
Артур спал, прижавшись ко мне щекой. Слишком много противоречивых мыслей толпилось в моей голове. Сладить с ними не было никакой возможности.
Несмотря на открытое окно, было душно. Спать не хотелось. К тому же одолели комары. Потом случилась еще одна напасть. Утром, около четырех, за окном громко и надрывно заорала какая-то птица, перебудив всех ворон в округе. Вороны обрушились на нее дружным карканьем: дескать, совсем одурела орать в такую рань! Птица не унималась. И, как мне показалось, стала орать еще громче и еще противнее. Но и на этом мои ночные неприятности не закончились. Рассвет уже подкрашивал небосвод. Через час-другой народ начнет вставать на работу… Подъехала иномарка. Из раскрытых окон на всю округу раздавался какой-то уголовно-кабацкий мотив. Хриплый голос нудно твердил немудреный рефрен. Из машины высыпали пьяные «пацаны» и их нетрезвые подруги. И устроили под окнами… танцы. Кто-то уже проснулся. Из окон пару раз доносилось: «Хулиганье! Прекратите сейчас же! Милицию вызову!» Затейники заплетающимися языками вопрошали: «А фигли вы не спите?» Минут через десять мне все это надоело. Наверное, в воздухе витало что-то. Меня подмывало схулиганить. Вернее, отомстить.
Артур не раз упоминал в разговорах, что еще с незапамятных школьных времен у него в секретере осталось несколько флаконов чернил. Мы еще фантазировали, как их можно использовать. Например, заправить «заклятому другу» картридж принтера… Я осторожно встала, открыла шкаф. Флаконы я увидела сразу. План «мсти» созрел молниеносно. В то утро мне по душе пришелся фиолетовый цвет. Я открыла чернила, встала у окна. Главное – не опрокинуть чернила на себя. Промахнуться со второго этажа мог только слепой. Через несколько секунд чернильное пятно расплывалось по серебристому капоту, забрызгав тонированные стекла. Клякса была что надо. Получилось очень даже живописно, я порадовалась такому авангардно-модерновому решению. Немного отойдя от окна, чтобы меня не было видно, я любовалась своим «художеством», не обращая внимания на заполнивший утреннюю улицу мат. Компания сразу протрезвела и через пару минут ретировалась. Все стихло.
Я никому потом не рассказывала об этой ночной выходке.
Довольная результатом, я не спеша вернулась в постель, стараясь не разбудить Артура. Закрыла глаза, но поняла, что заснуть мне уже не удастся. В общем, в ту ночь я почти не спала.
– Привет, солнце!
– Привет!
– Все нормально?
– Да.
– Ты есть будешь?
– Нет.
– Почему?
– Не хочу.
– Перестань, тебе же опять весь день бегать.
– Ну и что? А сейчас я не хочу есть. Я вообще не ем по утрам.
– Как хочешь… О чем ты думаешь?
– Можно тебя попросить об одном одолжении? В следующий раз при общении со мной, когда тебе покажется, что глупая, нелепая пауза слишком затянулась, не задавай мне этого дурацкого вопроса! Просто так, для поддержания беседы. Ладно?
Ужаснее этого вопроса ничего нельзя придумать. Обычно его приписывают женщинам, но когда я его слышу, хочется взять что-нибудь потяжелее и ударить посильнее. Мой «прайд» тут же просыпается…
– Хорошо. И все-таки… Что-то случилось?
– Все нормально. Давай собираться. А то начальство опять будет мне мозги полоскать по поводу опозданий.
Мы вместе дошли до остановки. Артур посадил меня на автобус:
– Счастливо! Созвонимся. – И поцеловал в щеку.
– Пока! Удачи!
Ну вот и «сломался» «стойкий оловянный солдатик». Наверное, это должно было случиться. Говорят, в каждом новом романе женщина ищет лучшее, а мужчина новое. Может быть. Хотя вряд ли роман с Артуром всерьез и надолго.
После этой встречи мы еще созванивались пару раз. Он поздравил меня с днем рождения. А потом закрутили дела. Свободное время, правда, было, поскольку август – «мертвый сезон», период отпусков. Кого-то выловить в Москве – проблема. Зато появилась возможность потратить свободное время на себя, любимую. Артуру звонить не хотелось. Что-то треснуло в наших отношениях, сломалось. Словно и говорить было не о чем. Пустые, несодержательные разговоры выматывали еще больше, чем вечно галдящий телефон, нужная, но в невероятных объемах информация. Надо было остановиться, разобраться в себе и хоть что-то решить. Хотя все было ясно и так – «не срослось».
«Что ты мечешься? Замучила и себя, и других. В себе надо прежде всего разобраться. В том-то и дело: сама не знаешь, чего хочешь». Как же мне все это надоело! А может, просто устала. Оттого, что некогда вот так – сесть и подумать: куда ты бежишь? Зачем? Оттого, что не на кого опереться. «Хочешь, чтобы все было сделано хорошо, сделай сама». «Вот ты и тащишь все сама, хватаешься за все и сразу. И такое ощущение, что это не кончится никогда. Так и будешь всю жизнь бежать и спотыкаться. А может, это приближается пресловутый кризис среднего возраста? Хотя что-то рановато в двадцать восемь лет. Нет, просто устала».
– Здравствуйте, девушка!
– Привет, Рит!
– Куда же ты пропала?
– Долго рассказывать.
– Я звонила тебе вчера в час ночи – тебя дома нет. Звоню сегодня утром, около десяти, – опять нет. Ты дома-то ночуешь?
– Я всегда ночую дома. Правда, не всегда у себя.
– Не поняла.
– Не под забором же.
– Ты можешь нормально разговаривать?
– Не знаю, не пробовала.
– А ты попробуй, может, понравится. Короче. У меня для тебя дело есть.
– Другого я от тебя не ожидала.
– Значит, так. Ты ведь у нас среди киношно-театральной братии крутишься. Сваяй статью странички на две-три об актерах-бизнесменах. Они же сейчас все клубы-рестораны пооткрывали.
– Сроки?
– Неделя.
– Фигня дела.
– Ну, пока.
– Пока-пока!
Этот звонок вывел меня из желеобразного состояния. В конце концов, когда есть чем заняться, все неприятности воспринимаешь проще. Очевидно, потому, что некогда жалеть себя и сокрушаться по поводу того, что все не так, как хотелось бы.
В редакции – обычное летнее затишье. На планерке было даже скучно. Не было привычных запарок и нагоняев. Началось, правда, все, как всегда, – со взбучек за опоздание. Алина, выросшая на побережье Каспия, была женщиной вспыльчивой. Но отходчивой.
– Вот что, дорогие мои. Кто еще раз опоздает на планерку, увидит, как бушует кусочек Каспийского моря!
– Но оно мелеет, – послышалось откуда-то с «галерки».
Дальше все пошло своим путем. Все молча слушали монолог Алины о том, что надо собраться с мыслями и как-то оживить газету. Каждый раз приходилось ломать голову над тем, что ставить в номер, потому что большая часть, как теперь говорят, ньюсмейкеров нежилась под южным солнцем. Но одна фраза главного редактора потрясла всех. Редакция тут же проснулась, оживилась, а потом зашлась в дружном хохоте. В тот день у нашего начальника фотоотдела был двойной юбилей – день рождения и пятнадцать лет работы в редакции. Алина, конечно же, хотела сделать ему приятное, но получилось так, как получилось.
– Валерий Борисович – ветеран нашего коллектива. Он – один из старейшин, из тех, кто вбухивал здесь пятнадцать лет…
Дальше слушать никто не мог.
Очевидно, общий несерьезный настрой передался всем. Когда дошли до обсуждения номера, начали, как водится, с обложки, на которой красовался известный бразильский футболист по случаю его приезда в Москву. Но полголовы закрывал заголовок, отчего лица спортивной знаменитости почти не было видно.
– Да, надо было его немного опустить, – высказался завотделом спорта.
– И без тебя желающие найдутся, – парировал политический обозреватель.
То ли речи Алины так подействовали, то ли погода собиралась меняться, но завотделом новостей пришла в голову гениальная, на его взгляд, идея – сделать репортаж из «Кащенко» [3]3
«Кащенко» – легендарная психиатрическая больница. В настоящее время – Клиническая психиатрическая больница № 1 им. Н.А. Алексеева.
[Закрыть]. Причем его интересовали врачи, проработавшие там лет двадцать, которые могли поведать что-нибудь этакое. Маша Геллер, с которой мы часто бегали обедать и за этим нужным и приятным занятием делились новостями и впечатлениями, без особого энтузиазма встретила новость о том, какой материал ей придется писать.
– Если получится, поедем вместе? – спросила она меня, забежав после планерки.
– Почему бы и нет? – Мне, честно говоря, было все равно.
– Тогда через полчаса выходим.
– А фотограф будет? – машинально спросила я. Просто за эти годы я привыкла к тому, что, если мне не предоставляют материалы, я должна взять с собой фотографа.
– Да, Мишка Софиев.
Надо сказать, что Мишка не из тех фотографов, которых называют папарацци. Они с Максом чем-то похожи. Правда, для Мишки единственным желанием было, чтобы его не трогали. Не мешали есть и предаваться каким-то только ему ведомым размышлениям. Но ему мешали постоянно. Именно его, по невероятному стечению обстоятельств, отправляли то на место аварии, то на криминальный материал, то в лепрозорий, а теперь вот в «Кащенко». Похоже, он давно смирился со своей нелегкой судьбой, потому что менять что-либо было не в его характере.
Неунывающая хохотушка Машка опять рассказывала какую-то историю. Мужчины невольно оборачивались ей вслед – классическая восточная красавица: бездонные карие глаза с длиннющими ресницами, шикарные длинные вьющиеся темно-каштановые волосы и осиная талия.
Мы с Машкой пришли в редакцию в один день и познакомились в приемной Алины перед планеркой. Тогда, буквально за пять минут, Маша рассказала о себе почти все. Она окончила филфак МГУ, но еще на третьем курсе устроилась корректором в молодежный журнал. Потом стала писать сама и потихоньку переквалифицировалась в журналистку.
Как-то незаметно мы сдружились. Сначала просто вместе бегали обедать, потом по выходным выбирались куда-нибудь погулять, у нас появилась общая компания, а потом мы и вовсе не могли себе представить, что когда-то даже не были знакомы.
Мы ехали по утренним, залитым солнцем улицам. Настроение отчего-то у всех было приподнятое. Всю дорогу хохотали над пустяками и чем ближе подъезжали, тем больше окружающие, очевидно, принимали нас за «клиентов» знаменитого «желтого дома». Но вот массивные ворота остались позади, мы были уже на территории больницы и искали административное здание, чтобы главврач направил нас к нужным людям.
Сначала ничто вроде бы не говорило о специализации заведения. Ухоженная территория, дорожка, убегающая куда-то вдаль. Но не прошли мы и пятидесяти метров, как – началось. Мы встретили ничем не примечательную старушку.
– Демоны! – было первое, что мы от нее услышали. Она следовала за нами по пятам и все говорила о каких-то «сущностях, завладевших миром», о том, что спасутся немногие, и что… Впрочем, мы не особенно вникали. Она поняла, что мы не принадлежим к ее благодарным слушателям, и пошла искать новую жертву.
Не успели мы отдышаться, как возникла картина, которую я забыть не смогу никогда. Наверное, это одно из самых ярких впечатлений из всей моей журналистской практики, а у любого журналиста в его «коллекции» всевозможных сюжетов – немерено. Так вот, по залитой солнцем территории «Кащенко», по той самой дорожке, нам навстречу шел человек. Он был лысый как коленка, в больничной одежде, а на плече зловеще сверкала… коса! Жизнь, как об этом и пишут в романах, промелькнула перед глазами как кинолента. Мысли были разные и, большей частью, невеселые. А когда странный человек поравнялся с нами, мы застыли, как Бандар-Логи, парализованные гипнотическим взглядом удава Каа. Он поздоровался и прошел мимо, но мы еще стояли какое-то время, не в силах сдвинуться с места.
– Что это было? – Первым, как ни странно, пришел в себя Мишка.
Мы потихоньку дошли до нужного корпуса, уже осознавая, что этот визит запомнится надолго. Главврач принял нас без особой радости, но все-таки предупредил своих подчиненных о нашем визите, написал на бумажке номера нужных корпусов и объяснил, как дойти. Также он предупредил, что фотографировать больных без их согласия и разрешения врачей запрещено.
– Ох, журналисты, везде-то вы свои носы суете. Хорошо еще, что в труповозку не проситесь.
Мы попрощались и пошли разыскивать нужные корпуса. И надо же такому случиться – заблудились! А спросить было не у кого. Минут десять плутали по территории и за это время насмотрелись всякого.
Фотоаппарат висел у Мишки на шее, как всегда. Вдруг откуда-то появились две женщины. На буйных они похожи не были, на совсем «сдвинутых» тоже. Одна из них, вежливо поздоровавшись, стрельнула у Мишки сигарету. Потом, чтобы как-то поддержать беседу, стала расспрашивать о достоинствах его аппаратуры. Мишка охотно отвечал.
– Вы его так спокойно открытым носите. А шторки на солнце не сгорят?
– Не сгорят, – придя в себя, ответил Мишка.
Женщины попрощались и пошли куда-то по своим делам.
Мы наконец нашли нужный корпус и отделение, оказавшись у надежной и прочной двери. Позвонили, представились. Нас нехотя, пустили. Это было отделение, как его охарактеризовал главврач, «мужское буйное». Нас встретил завотделением. Опасаясь за наше здоровье и безопасность, показывать свои владения он не стал. Зато прочел часовую лекцию о психиатрии, весьма интересную. Именно в его кабинете мы избавились от многих стереотипов и ложных представлений об этой области медицины.
Потом наше воображение поразили санитары. Я думала, такие богатыри бывают только в сказках. Пресловутые «шкафы с антресолями», встречающиеся почти на каждой вечеринке, не шли с ними ни в какое сравнение. Но когда мы уже уходили, нам повстречался человек, забыть которого тоже трудно. Он не был высок и широк в плечах, не был «качком». Обычный мужчина среднего роста, нормального телосложения. Но на его руках выступал и был отчетливо виден каждый мускул, очевидно, санитар здесь трудился не один десяток лет.
Следующим пунктом нашего назначения было «пограничное отделение», где восстанавливают подорванное стрессами здоровье люди с психозами, неврозами, депрессиями и так далее. И тут тоже на входе была массивная дверь, но то, что мы увидели за ней, поразило наше воображение. Нас встретила приветливая улыбчивая женщина, завотделением. Она с удовольствием рассказывала о новых методах лечения, показывала свое хозяйство. Там были кабинеты иглоукалывания, ароматерапии – прямо как в санатории. Да и интерьер никак не «монтировался» с профилем заведения. В комнате отдыха были резные деревянные панно, на окнах – симпатичные занавески. Все интерьеры – мягких пастельных тонов. Лепота! Именно от Натальи Анатольевны мы узнали, что пациенты ее отделения часто возвращаются к нормальной жизни благодаря трудотерапии.
– Эти панно сделаны нашими пациентами. Да-да, не удивляйтесь. Мы сначала тоже сомневались. Ведь давать острые, колюще-режущие предметы человеку в таком состоянии… небезопасно. Но потом решили попробовать. Результаты превзошли ожидания. Ведь когда человек занят делом, интересным любимым делом, он не зацикливается на болезни, и она либо отступает, либо принимает более мягкие формы течения. А еще у нас есть своя теплица, участок, где больные разводят цветы, в общем, работают с землей.
Так вот оно что! Вот откуда был утренний «человек с косой»! Трудотерапия в «Кащенко». Кто бы мог подумать… Мы еще несколько минут поговорили и попрощались с Натальей Анатольевной, поскольку нам предстояло посетить «женское буйное».
Там была совершенно другая атмосфера, атмосфера «дома скорби». Было как-то неуютно, не по себе. Первая встреченная нами пациентка поздравила нас с Новым годом. Потом нас приняли за инопланетян, даже высказали предположение, из какой галактики. Все это было не смешно, не так, как показывают в кино, где человек «не в себе» становится объектом насмешек, где над его репликами полагается смеяться, потому что это комедия. Это была жизнь, одно из ее проявлений. Было жалко этих женщин, потому что «не дай мне, Бог, сойти с ума, уж лучше посох и тюрьма». И рассказ завотделением был не таким оптимистичным, как у Натальи Анатольевны, потому что ее пациентки не вышивали крестиком и не разводили цветы. Из их поля зрения лучше было убирать предметы. Любые. На всякий случай. Потому что во время обеда во врача могла быть запущена кружка из-за того, что он «пособник темных сил». Или еще по какой причине, невероятной для нормального человека. Мадина Донатовна неохотно рассказывала о таких случаях.
Но вот дорожка выводит нас к воротам, и пряничные домики из темного кирпича остаются позади. Хочется поскорее уйти отсюда, сесть в метро, раствориться в толпе и зажить своей привычной жизнью, своими проблемами. И настроение уже не такое радостное, как утром. Вот уж правда – знания множат печали.
Потом, когда я делала интервью с Николаем Бокашевским, я не могла не вспомнить спектакль «Придурок», действие которого происходит в психушке.
– Декораций минимум, но все очень реалистично. Такое ощущение, что попадаешь туда.
– Извини, а что, есть с чем сравнивать?
– Есть. С «Кащенко». Летом, когда нечего было в номер ставить, мы делали оттуда репортаж. Впечатления, скажу я тебе, те еще.
– Да, угораздило тебя. У нас, правда, недавно на спектакле случай был. Если помнишь, герой в финале вешается. Так с одной зрительницей случилась истерика: она решила, что повесился актер, причем по-настоящему. Еле ее успокоили…
Но это будет потом. А пока мы, ненадолго забежав в редакцию, пошли с Машкой обедать в наше любимое кафе «Блинчики», где можно было вкусно и недорого пообедать, а интерьер в веселых желто-красных тонах возвращал к жизни после любой депрессии и неприятностей.
Когда мы вернулись в редакцию, нас ждал очередной сюрприз: на возникшую «дырку» почти на полосу опять нечего было ставить. Поломав мозги так и эдак, начальство решило сделать репортаж из ЗАГСа. Вся соль в том, что надо было описать в красках, как однополая пара просит ее зарегистрировать. Добровольцев не нашлось. Кроме того, пришлось помучиться, чтобы найти в редакции людей без штампа о браке. Так что нам с Машкой снова пришлось прикрывать амбразуру.
– Давай оставим это на завтра. С утра и пойдем. Сегодня уже сил ни на что нет, ни моральных, ни физических, – взмолилась Машка.
– Давай. Я только с подругой переговорю, и по домам.
– Хорошо.
Я позвонила Марине, с которой дружила с первого класса. Марина была юристом и частенько меня выручала, а я в качестве благодарности водила ее в театры. К тому же от моей редакции до ее офиса было пять минут пешком. Надо лишь перейти дорогу.
Я уже стояла у лифта, но смутное ощущение того, что я что-то забыла, не покидало. Изучив содержимое сумки, вдруг поняла, что забыла самую главную, жизненно необходимую вещь – «склерозник». Пришлось возвращаться. Говорят, это плохая примета, так что я, шагая по коридору, была готова ко всему. Дверь в нашу комнату оказалась открытой, и я слышала голоса Макса, фоторедактора Лауры и фотографа Влада.
– Как уже ушла? – не поверила Лаура. – Она же обещала узнать про фотографии с гастролей своего любимого академического театра.
– Улетела наша Шаровая Молния, – констатировал Макс.
– И что мне теперь делать?
– Записаться в охотники за привидениями. Ты же знаешь, она у нас девушка неуловимая и непредсказуемая.
– Что непредсказуемая – это точно, – отозвался Влад, – никогда не знаешь, что выкинет.
Это становилось интересно. Я старалась перемещаться как можно тише. Конечно, нехорошо подслушивать, но не каждый день выпадает возможность узнать, что же о тебе думают коллеги на самом деле.
– Да, была бы чуть пособраннее и поспокойнее – цены бы ей не было, – продолжала Лаура.
– Твоя правда. А то просто огонь-баба, – не унимался Влад, – я иногда вам с Димкой сочувствую. Правда, работу она свою знает, этого не отнять.
– Она зря шуметь не будет. А с Димкой они всегда, сколько помню, цапаются. Это у них стиль общения такой, – встал на мою защиту Макс.
– Тебе судить. Но по ней видно: чуть копни – стерва порядочная. Таких лучше по-настоящему не злить, ноги не унесешь. Типичная рыжая стерва. И мужиков, видать, привыкла под себя подминать.
– А ты пробовал?
Влад замолчал. Правильно, Макс, так его! Стерва-то я стерва, это в любой женщине есть. Вопрос лишь в том, насколько глубоко это в ней сидит. В комнате повисла тишина. Через какое-то время в коридоре показался Влад, мы с ним чуть не столкнулись. Но он пошел в другую сторону, и я осталась незамеченной. Димки не было. В комнате остались Макс и Лаура.
– Ты надолго вернулась? – спросила она.
– Уже убегаю. «Склерозник» вот забыла.
– А что с гастрольными фотками?
– Просили завтра позвонить. Терпит?
– Вполне.
– Ну, всем пока, я побежала. – Я взяла «склерозник», лежавший на столе, и вышла из комнаты.
Услышанный разговор никак не шел из головы. И чего это Влад на меня ополчился? Дорогу я ему не переходила, под горячую руку он мне не попадал. Если он имел на меня какие-то виды, то ему однозначно ничего не светило. Не люблю я «шоколадных зайцев» – слащавых, самоуверенных мужчин. К тому же Влад отличался редкостным занудством. Он хороший фотограф, профи. Этого не отнять. К тому же – обязателен. Можно сказать, педант. Он умеет договариваться с людьми, налаживать связи, заводить знакомства. Но не дипломат. Его знают и коллеги, и артисты. Если Влад делает фотосессию, то с выдумкой, чтобы получились нестандартные кадры. Но профессиональные качества перечеркивает характер, вернее, портит надвигающийся кризис среднего возраста. С женой Влад развелся два года назад, сыну десять лет. С женой отношения натянутые, с сыном видятся нечасто. Жена мудро решила не лишать ребенка отца. Она растит его одна, загнанная жизнью, замученная женщина, которая уже ничего хорошего не ждет. Влад за эти два года стал еще более занудлив и раздражителен. Он любит показать свою значимость, покрасоваться среди молодых коллег, поговорить о профессиональных успехах. Молодым авторам он помогает советом, иногда знакомит их с редакторами. Влад любит, когда его считают великодушным.
Следит за собой, видно, что не юн: намечается пивной живот, голос погрубел от табака, морщины обозначили переживания и характер. Уже стала пробиваться седина. Но он по-прежнему привлекателен. Есть в нем что-то, притягивающее взгляд. Влад неравнодушен к женщинам, но бизнес-вумен сторонится, потому что любит доминировать. Он сторонник простых, традиционных отношений: муж – охотник, жена – хранительница очага. Так же просты его вкусы и увлечения: рыбалка с друзьями по выходным, баня, футбол.
Несмотря на свой опыт и знания, настороженно относится к новым технологиям: да, быстро, но старая проверенная техника не подведет. Пленка лучше, надежнее «цифры», хотя с ней не так оперативно. Он не раз говорил о своей любви к черно-белому фото, потому что оно более выразительно. Может часами говорить об эстетике фотографии, композиции, неожиданном ракурсе, игре со светом… В общем, о профессии.
– Мариш, привет. Ты мне не поможешь?
– Что у тебя опять случилось?
– Нужен Семейный кодекс. Срочно.
– Что так?
– Завтра в ЗАГС идем.
– Поздравляю.
– Пока не с чем. Это с работой связано. Мне нужно посмотреть, что там сказано о регистрации однополых браков. Ты мне минут десять уделишь?
– Заходи.
Марина принесла кофе, зефир и вручила мне брошюрку:
– Изучай.
– Спасибо.
Текст был небольшой. Я выписала основные пункты – в каких случаях брак регистрируют, а в каких нет, – зная, что ссылаться будут именно на них. Потом задала Марине несколько вопросов, на которые она добросовестно ответила. Мы еще немного поболтали, и я стала собираться:
– Спасибо за консультацию.
– Не за что.
– Надо бы нам как-нибудь просто увидеться, без всякого повода.
– Надо бы. Да ты об этом только говоришь.
– Мариш, ты же все понимаешь.
– Я все понимаю.
– Ладно, лапуль, я тебя обнимаю. Побежала. Завтра утром мне предстоит проверить полученные знания на практике. Потом расскажу, как получилось.
– Хорошо.
– Ну, пока.
– Пока.
Утром снова было тепло и солнечно. О работе думать не хотелось. Мы встретились недалеко от редакции и решили начать с какого-нибудь ЗАГСа, расположенного в центре города, а потом снова пойти в одно из любимых кафе. Сопровождал нас в этой авантюре опять Мишка Софиев.
Утром в холле ЗАГСа почти не было народа. Лишь две счастливые пары пришли подать заявление. Мы решили их пропустить, чтобы потом никто не мешал.
– Твой звездный час настал, – подтрунивала Машка.
– А ты что, думаешь декорацией работать? Не выйдет. Мы вошли в маленькую светлую комнату. Женщина, сидевшая за столом, даже не подняла на нас глаз.
– Добрый день, – начала я, – мы хотели бы расписаться, но у нас нестандартная ситуация. Мы, собственно, и являемся мужем и женой. – Я взяла Машку за руку.
– С паспортами в соседнюю комнату, – совершенно не удивившись, ответила женщина.
– Спасибо. До свидания.
Мы, ошарашенные, вышли из кабинета. Такого поворота событий никто из нас не ожидал.
– Если сейчас все так просто – с паспортом в соседний кабинет, – как потом выкручиваться будем?
– В смысле?
– В смысле если правда распишут?
– Да брось ты.
Собравшись с духом, мы вошли, как нам и было сказано, в соседний кабинет. Сели на предложенные стулья. Мишка остался стоять у нас за спиной. Молодая женщина, хозяйка кабинета, приветливо улыбнулась:
– Я вас слушаю.
– Мы хотели бы расписаться.
– Замечательно. – Тут она помрачнела. – А где же ваши женихи?
– Мы, собственно, и являемся мужем и женой.
– Бросьте ваши репортерские штучки! Не мешайте работать.
– Почему же сразу «репортерские штучки»? Да, молодой человек – профессиональный фотограф, наш друг. Но мы просто попросили его запечатлеть столь важное для нас событие. – Меня «понесло».
– Боюсь, я ничем не смогу вам помочь. В Семейном кодексе в статье двенадцатой написано черным по белому, что для заключения брака необходимы взаимное добровольное согласие мужчины и женщины, вступающих в брак, и достижение ими брачного возраста. Про ваш случай нет ни строчки. – Она протянула мне брошюру, накануне тщательно изученную мной у Марины.
Я начала «отбиваться»:
– Вот случаи, при которых брак не может быть зарегистрирован: статья четырнадцать. Обстоятельства, препятствующие заключению брака. Не допускается заключение брака между лицами, из которых хотя бы одно лицо уже состоит в другом зарегистрированном браке; близкими родственниками: родственниками по прямой восходящей и нисходящей линии (родителями и детьми, дедушкой, бабушкой и внуками), полнородными и неполнородными (имеющими общих отца или мать; братьями и сестрами); усыновителями и усыновленными; лицами, из которых хотя бы одно лицо признано судом недееспособным вследствие психического расстройства. Нашего случая здесь также нет. А что не запрещено, как известно, – разрешено. Так что мы вполне можем зарегистрировать наш брак. Кроме того, как гласит статья одиннадцатая, пункт один, «отказ органа записи актов гражданского состояния в регистрации брака может быть обжалован в суде лицами, желающими вступить в брак». Что мы, видимо, и сделаем.
– Перестаньте морочить мне голову!
– Даже в мыслях такого не было.
– Все равно я ваше заявление не приму. У нас, в отличие от Голландии, подобных законов нет.
– А если бы кто-то из нас был гражданином славной Голландии?
– Возможно, там бы вас расписали, и брак был бы признан. Но только на территории Голландии.
– И здесь буржуи нас обошли.
– Послушайте, зачем вам все это надо? Если вы действительно друг друга любите, живите так. Сейчас ведь с этим проблем нет.
– А брачный контракт? А совместно нажитое имущество? Чем мы хуже традиционных пар? – Я посмотрела мельком на Машку. Она была на грани «раскола». Я, собственно, тоже. Мишка хоть и понимал всю нелепость ситуации и тоже был готов рассмеяться, все-таки про работу не забывал и время от времени что-то фотографировал.
Через десять минут мы ни с чем вышли из ЗАГСа. На память сфотографировались на крыльце.
– Да, душа моя, тебе бы на сцену.
– Перестань.
– Нет, честно. Сыграно гениально.
– Просто какой-то кураж появился.
– И я о том же, – не унималась Машка, – как тебя «понесло»!
– Что, убедительно?
– Не то слово. А откуда ты все эти тонкости знаешь?
– Вчера к Маринке заходила. Прочитала кодекс, потом кое-что у нее поспрашивала. Так что шла на задание, прямо скажем, подготовившись.
– Да, девушка…
Мишка молча курил рядом. Он, очевидно, еще не до конца осмыслил происшедшее.
– Ну что, может, в «Zen» пойдем, отметим мой актерский дебют?
– Пошли.
В кофейне почти не было народа. За окнами жил своей жизнью Камергерский.
– Предлагаю восстановить моральные и физические силы небольшой дозой каберне, – пробежав меню, резюмировала Машка.
– Всегда «за», – с энтузиазмом поддержала ее я.
Мы уединились в дальнем зальчике. За неспешной беседой время шло незаметно. Джаз, льющийся откуда-то сверху, расслаблял и отбивал напрочь желание даже думать о работе. Вино приятной теплой волной разливалось по организму. Мы говорили о последних событиях, вспоминая наиболее интересные эпизоды. Мишка через какое-то время нас покинул, сославшись на предстоящую съемку. Мы с Машкой, пожелав ему «счастливой охоты», продолжили наш неспешный разговор.
– Я всегда думала, что, когда мне надоест заниматься социалкой и бомжами, я буду писать про «великих», – разоткровенничалась она, – но я посмотрела на тебя, послушала… Лучше уж про бомжей.
– А ты думала, «великие» – это так просто?
Потом Машка рассказала, как писала материал «с колес». Такое в редакционной практике не редкость, но каждый раз – что-то особенное.
– У меня накануне была встреча в Орехово-Кокосово в десять. Когда отстрелялась, думала, что на следующий день буду отсыпаться. Но потом выяснилось, что на полполосы дыра. Я договорилась с одной дамой из Комитета по охране природы, но она мне назначила встречу на десять! И ехать пришлось не к ней на работу, а пересекаться в городе. Ехать с «Войковской» в Перово – то еще удовольствие. Пока искала дорогу, поплутать пришлось. Вдобавок – два одинаковых дома рядом. Я звоню с мобильника: куда дальше идти? Она спрашивает: «А куда вы идете?» – «Прямо». Потом разобрались, что к чему.
