Текст книги "Между строк"
Автор книги: Ирина Васильчикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Морозов, увидев меня, сразу ожил. Попытался подняться навстречу, но травма дала о себе знать.
– Ты пришла…
– Как я могла не прийти? Как же тебя угораздило?
– Да на ровном месте. Вышел из машины. Два шага до театра – и на тебе. Недели на две точно вылетаю. А если что-то серьезное – то и на месяц-полтора. Вот незадача!
– Господи! Да хоть сейчас ты можешь не думать о работе? Ты должен о себе думать! Кому нужен больной актер?
– У тебя новая прическа? Тебе идет, – неожиданно сменил тему Морозов и провел рукой по моим волосам.
– Спасибо.
О какой прическе в такой момент можно думать? Когда в свое время я попала в подобную ситуацию, боль блокировала все чувства и эмоции. Все мысли были только об одном: как ее утихомирить?
Потом я поняла: Морозов не хотел, чтобы я видела его слабым и беспомощным. Больным. Он хотел оставаться в моих глазах и в глазах окружающих Мужчиной. В любой ситуации.
Зная на собственном опыте, что значит подобная травма, я не переставала ему удивляться. Это ж какую надо иметь силу воли! Я бы давно всех построила в колонну по двое. Морозов, как всегда, был мудр, терпелив и тактичен.
И тут приехали врачи. Где они были это время? Ведь прошел уже почти час.
– Надо сделать рентген. Едем в Боткинскую.
– В Склиф.
– Почему в Склиф? Тут же ближе.
– У меня там свой врач. Я уже обо всем договорилась.
– Когда?
– Сегодня, блин! Ребята, давайте собираться и поехали. Еще нам не хватало на перебранки время терять. Больной человек ждет помощи. В чей проблема?
– А вы, собственно, кто, чтобы тут распоряжаться?
– Распорядитель, – почему-то брякнула я.
Морозов сориентировался быстрее. Он достал из бумажника «зеленую» купюру и протянул эскулапам:
– Будет так, как она говорит.
– Ну-ну…
Тем не менее деньги взяли. Через двадцать минут мы были на месте. Пока ехали, я еще раз набрала Сергеичу, чтобы в любом случае он нас дождался.
Всю дорогу ехали молча. Было как-то странно и неуютно. Морозов не отрываясь смотрел на меня умными грустными глазами. Он держал меня за руку, время от времени сжимая ее, словно сомневался в моей реальности. Я не могла совладать с мыслями и эмоциями. Казалось, что желудок съежился, а на его месте – петарда, которая вот-вот взорвется, стоит лишь резко притормозить у светофора. Я гладила руку Морозова, и, похоже, ему становилось легче. Говорить не было сил. Да и что тут скажешь?
Наконец мы доехали. Сергеич стоял на крыльце приемного покоя. Сам быстро заполнил какие-то бумаги, раздал указания персоналу. Вот уже Шумский со знанием дела осматривал пациента.
– Тут без рентгена видно: на запястье трещина как минимум, в подъеме – растяжение связок.
– Ты меня пугаешь.
– Тебя разве можно чем-то напугать? Вот не думал. Ладно, подождите, скоро все прояснится.
Как ни противился Морозов, Сергеич настоял, чтобы тот остался до утра.
– Езжай домой. Видишь, ничего серьезного. Я не маленький ребенок и не лежачий больной.
– Ты иногда думай, что говоришь. Как я тебя оставлю?
– Тебе же на работу завтра.
– Перебьются. За репортаж с такого происшествия мне все простят.
У Морозова округлились глаза.
– Шучу.
– Ну и шуточки у тебя!
– Ладно, пойду договорюсь с Сергеичем о ночлеге.
– В смысле?
– У тебя же палата одноместная. В крайнем случае притулюсь на диванчике в ординаторской.
Не вышло. Я сидела на краешке кровати. Морозов притянул меня к себе, поглощенные друг другом, мы забыли обо всем. Через какое-то время дежурная медсестра пришла посмотреть, откуда доносятся странные звуки. Она постучала, не дождавшись ответа, открыла дверь и залилась краской от увиденного. Тихо пискнув: «Ой, извините!» – она поспешила ретироваться.
Утром Сергеич, дождавшись коллег и сдав смену, повел их к новому больному. При повторном, более детальном, осмотре выяснилось, что чуть выше запястья не трещина, а перелом.
– В принципе ничего страшного нет. Голова цела. Сотрясения нет. В гипс – и домой.
– Как ты себе это представляешь? Его машина осталась у театра. Поймать машину сейчас проблематично – народ в основном на работу едет.
– Хорошо, я вас довезу. Куда?
– Ко мне, разумеется.
По дороге мы заехали к Морозову, чтобы забрать необходимые вещи. Он сначала хотел остаться, но я объяснила, что жить на два дома мне будет сложно. А в своей квартире я быстрее поставлю его на ноги. Он, подумав, согласился. Так Морозов поселился у меня.
По дороге Сергеич выговаривал нам за ночное происшествие. Морозов молчал, так что отбиваться пришлось мне.
– Медсестры все утро шептались, что Морозов полностью оправдывает свое почетное звание ловеласа – даже на больничной койке его застали с женщиной. Деревня у нас маленькая, все мигом становится известно. Конечно, ни для кого из персонала не было секретом, кого положили в одноместную. А потом и пациенты прознали. Пришлось бдить, чтобы не допустить их вторжения.
– Премного благодарны.
– Но вы тоже хороши, нашли время и место. Это называется нарушением дисциплины, за это без разговоров выписывают.
– Но мы же режим не нарушали.
– Какой режим?
– Постельный.
– Да уж.
Шумский уверенно вел машину. Может, молчание слишком тяготило, а может, на нервной почве, но меня прорвало – говорила не умолкая. Потом сама себе удивлялась. Морозов по-прежнему молчал. Он не привык быть слабым и тем более не хотел быть им в глазах других.
Сергеич припарковался у моего дома, взял из багажника баул Морозова, подождал, пока мы выйдем из машины, и, закрыв дверь, поставил автомобиль на сигнализацию.
Мы поднялись, я привычным движением открыла входную дверь.
– Проходите.
Сергеич разделся, поставил в прихожей баул и пошел на кухню. Я скинула дубленку, помогла Морозову. Он постоянно шикал на меня: «Я сам», но я на его выпады не поддавалась.
Прихрамывая, он пошел на кухню, я за ним. Сергеич листал вчерашнюю газету.
– А вот и мы. Чай, кофе или чего покрепче?
– Не суетись.
– Как же, такие люди в гостях. В кои-то веки.
Я достала вино. Изучив содержимое холодильника, выудила из его недр сыр, мясную нарезку и фрукты. На приготовление овощей и котлет-полуфабрикатов в микроволновке ушло еще десять минут.
– Хлеба, как всегда, нет? – спросил Морозов.
– Всегда про него забываю.
– Ничего, обойдемся, – успокоил Шумский. – За нашу встречу и ваше скорейшее выздоровление.
Подняли бокалы, чокнулись.
– Спасибо. Спасибо вам за все. – Морозов пристально посмотрел на Сергеича.
– Не за что.
Сергеич был в ударе. Количество баек и анекдотов превысило все нормы. Морозов потихоньку оттаял и тоже не отставал.
– Хватит! Иначе Сергеич скоро констатирует: «Умерли со смеху».
Через час Шумский уехал. С Морозовым они расстались друзьями.
Сначала было нелегко. Я моталась, как раненая рысь. В редакции ничего никому не говорила, ссылаясь на то, что свалились проблемы личного плана и их надо срочно решать. Из Агентства я со временем ушла, поскольку тащить еще и этот воз было просто не под силу. Лариса к этому моменту вернулась, и я спокойно сделала всем ручкой.
Правда, без приключений у меня, как всегда, не обошлось. Настал момент, когда я поняла, что если мне не взять двух-трех выходных, то с головой я распрощаюсь навсегда. И моральные, и физические нагрузки были почти за гранью моих возможностей. Я попыталась объяснить это Алине. Она пойти навстречу не захотела. Или мы с ней разминулись. Единственным спасением был больничный. Я уже плохо помнила, когда я последний раз была в поликлинике. Чтобы общаться с нашими врачами, надо иметь железное здоровье, поэтому дорогу в это заведение я давно забыла. Как выглядит больничный, я тем более не помнила. Но теперь мне предстояло все это восстановить в реальной жизни. Единственное, что еще сохранила моя память, – больничный дают сразу, без разговоров, при температуре и неполадках с давлением. Температура у меня практически никогда не поднималась, а что такое давление, я знала очень приблизительно. Пришлось проконсультироваться со знающими людьми, после чего я совершила отчаянный шаг. В «закромах родины» нашла банку с вареньем из черноплодной рябины. Через не могу съела полбанки. И, проигнорировав утренний кофе, пошла в поликлинику, слегка пошатываясь. Было ощущение, что я нахожусь в невесомости. Когда суровая тетка из-за кипы бумаг глянула на меня, вся затея мне показалась обреченной.
– На что жалуетесь?
– На здоровье.
– А конкретнее?
– На его отсутствие.
Я объяснила ситуацию. Как я и предполагала, она сначала протянула мне градусник.
– Ну и что вы мне голову морочите? Все у вас в порядке.
– Может, это давление?
– Милочка, какое в вашем возрасте может быть давление?
– В том-то и дело, что практически никакого. – Мои слова ее насторожили, она все-таки взяла тонометр. Еще чуть-чуть, и стрелка тонометра показывала бы отрицательные числа. Из-за рябины мое изначально низкое давление упало до предела. Врачиха не поверила своим глазам! Может, мне просто пару дней отлежаться? Погода устаканится, и все пройдет. Она без разговоров выписала больничный на неделю. Как еще в больницу не упекла. Придя домой, я выпила сразу три чашки крепчайшего кофе, и все встало на свои места. Зато теперь у меня была целая неделя, которую я посвятила себе!
Морозову тоже приходилось не сладко. Он не привык сидеть без дела. Я не смогла больше смотреть на его мучения и усадила за компьютер, показав все прелести Интернета. На свою голову.
Через неделю выяснилось, что Морозов написал сценарий и хочет сам снимать фильм. А на следующий день заявил, что нашел сайт, на котором можно сделать свою страничку, чем он в ближайшее время и займется. Во всяком случае, подготовит тексты. Я была только рада за него. Человек нашел себе дело.
А я поначалу пыталась вспомнить, как лечить подобного рода травмы. Нужен кальций. Это понятно. Но где его взять? Вспомнились школьный курс анатомии и какая-то популярная литература. Когда-то я собиралась поступать в медицинский. Но это было давно, слишком давно.
Сергеич рассказал, что помогут молочные продукты, сыр, мясо. Желательно холодец. Я представила себе эту картину. Я не то что никогда его не готовила – я просто смутно представляла, как он делается. В конце концов посмотрела кулинарные книги, имеющиеся дома. Пошарила в Интернете. Выбрав для первого раза рецепт попроще, я отправилась на кухню. Но вовремя сообразила, что у меня нет подходящей посуды. Заняла у соседки, сказав: так надо. И, пытаясь ничего не напутать со временем и пропорциями, приступила к делу.
Морозов потихоньку оживал. Первые дни вынужденного безделья давались непросто. Он постоянно прокручивал историю с Андреевым, пытаясь докопаться до сути, до первопричины. Потом, в самом расцвете карьеры, такой удар – сломанная рука и растяжение. Я как могла отвлекала его от невеселых мыслей. Хотя понимала, что он из тех людей, которые не успокоятся, пока не докопаются до причины своих неудач. Первое время просто не могла на него смотреть. Я привыкла видеть его уверенным в себе человеком с пластикой хищника. Как-то мы столкнулись с ним в коридоре. Он шел походкой раненого бронтозавра. В тот момент я поняла: надо что-то делать. Тогда-то и был найден спасительный ход – я посадила его за компьютер.
Впервые за долгое время Морозову наконец удалось выспаться по-человечески. Как-то он признался, что не привык спать больше пяти-шести часов. А тут – дорвался. Исчезли круги под глазами. Лицо стало нормального естественного цвета. Да и раздражительность исчезла. Меня эти перемены в нем, безусловно, радовали.
Однажды, вернувшись домой, я увидела Морозова, искрящего и светящегося. Его номинировали на одну из театральных премий. Как раз из тех немногочисленных, к которым Морозов относился с уважением.
– Я за тебя рада. Поздравляю!
– Рано еще.
– Почему же? Если честно, я ни секунды не сомневаюсь в том, что ты ее получишь.
– Посмотрим.
– А куда ты денешься? Если говорить объективно, то роль, за которую тебя выдвигают, ты сыграл просто потрясающе. Я сейчас говорю как человек незаинтересованный. Ты знаешь, что тебе я могу сказать в лицо все, что думаю, и это будет воспринято адекватно.
– Ладно, давай отметим, что ли, это дело.
– Давай.
Мы давно так хорошо не сидели: глаза в глаза, рука в руке. Я совсем замоталась в последнее время, взвалив все на себя. Морозов как мог сопротивлялся. Он не хотел от меня такой жертвы, прекрасно понимая, что добром это не кончится.
Время в очередной раз «зависло», перестав существовать. Было слышно, как тикают часы, как водопроводные трубы исполняют понятную только им мелодию…
Но в итоге все опять свелось к самокопанию. Я поняла, что больше так не могу.
– Ты переживешь и это, а потом последует новая ступень.
– А если нет? Почему все так глупо сложилось? Я в чем-то виноват? Все рушится в самый ответственный момент, когда осталось чуть-чуть.
– Вот что, дорогой. Мой тебе совет: прости всех. Это нелегко. Но жить с таким грузом еще сложнее. А еще лучше – сходи в церковь. Завтра же. Это же через дорогу. Дойдешь?
Такого поворота событий Морозов не ожидал. Потом, придя в себя, прервал молчание:
– Ты думаешь?
– Да. В крайнем случае дома свечку поставь. – Тут я побоялась, что зря затеяла этот разговор, что это может нас увести в такие дебри, что не выбраться. Но этого не случилось.
Рита, как всегда, позвонила, когда этого меньше всего ожидаешь.
– Привет! Куда пропала?
– Привет. Долго рассказывать. Дела.
– Я у тебя вот что хотела спросить. Ты имя мое помнишь?
– В смысле?
– Спрашиваю в последний раз: имя?! Помнишь, мы с тобой регистрировались на одном прикольном сайте? Пароль помню, а имя забыла.
– То, что ты забыла, называется логин. Ты меня больше так не пугай. Мне, знаешь ли, острых ощущений хватает.
– Верю.
Мы проговорили минут десять. В конце разговора Рита подкинула мне адрес одного забавного сайта.
– Ладно, загляну при случае.
– Ну, счастливо!
– Пока!
Я положила трубку. Морозов вопросительно посмотрел на меня.
– Все нормально, Андрюш. У тебя ко мне вопросы есть?
– А что?
– Пойду куртку постираю. Давно собиралась, но все как-то не до этого было.
– Время – второй час.
– А когда мне это мешало?
– Я не перестаю тебе удивляться.
– Я сама себе иногда удивляюсь.
Со временем все встало на свои места. Морозов уже появлялся в театре, хотя еще прихрамывал и привлекал к себе внимание загипсованной рукой. Возвращение в коллектив, к привычной жизни, явно пошло ему на пользу. По вечерам, вернее, по ночам, он обрушивал на мою голову уйму информации и впечатлений. Но главное – он утвердился в желании снимать свой фильм. Однажды Морозов положил передо мной пухлую стопку исписанных листов. Это был сценарий. На мое возражение: «Не проще ли было напечатать?» – он отрезал: «Не могу работать за компьютером. Бумага должна помнить рукописный текст». Я не стала возражать.
– Я хочу, чтобы ты это прочитала, посмотрела свежим взглядом. Не хотелось бы, чтобы проскочили нестыковки…
– Хорошо, я почитаю. Это срочно? Как скоро ты приступишь к работе?
– Как ты понимаешь, кастинг можно объявить довольно скоро. Сначала надо найти деньги. И немалые. Вот тут-то все и начинается.
– Я подумаю.
– В случае удачи проценты твои.
– Не поняла. Еще раз для бестолковых.
– Если ты этим займешься, до двадцати процентов от спонсорских денег – твои.
– Договорились.
Я стала думать, кого можно было бы привлечь к этому проекту. Несмотря на достаточно широкий круг общения, знакомых толстосумов не было. Круг сужался до бизнесменов средней руки. Я просмотрела записную книжку. Мимо. Открыла визитницу. Разноцветные карточки с причудливыми логотипами и шрифтами составили приличную коллекцию. Так вот же он! Сережка Евсеев, Ганс! Хакер что-то говорил о том, что Ганс стал крутым бизнесменом. Надо будет попытаться к нему сунуться. Сегодня уже поздно. Попробую набрать завтра.
Чтобы не терять времени, я засела за сценарий. Прочитанное меня приятно удивило. Динамичный сюжет, хорошее чувство юмора, трогательная, но не слезливая лирическая линия. И все это, как ни странно, из жизни геологов. Причем достаточно достоверно. Морозов, как выяснилось, взял за основу историю своего одноклассника. Когда-то они вместе хотели поступать на биофак, но Морозов стал актером, а его друг окончил геофак с красным дипломом и практически не вылезал из экспедиций. Я, как человек пишущий, в первую очередь оценила легкую, интересную манеру изложения. О проделанной работе свидетельствовала сама рукопись. Количество правок и исправлений не поддавалось исчислению. Если все сделать, как задумано, получится красивая, стильная, зрелищная картина.
Я сидела на кухне, пила чай и пыталась осмыслить прочитанное. Телефон звонил долго и настойчиво. Я не сразу на него среагировала, погрузившись в свои размышления.
– Здравствуйте, могу я услышать Андрея? – Незнакомый томный женский голос звучал уверенно. Мало ли кто может звонить. Я не придала этому значения, позвав Морозова.
– Да, я слушаю. – Морозов сначала говорил заинтересованно, потом настороженно-вежливо, потом напряженно. Сухо попрощавшись, он повесил трубку. – Придется тебе круглосуточно включать автоответчик. Своих предупреди, чтобы «подавали голос».
– А что случилось?
– Ничего страшного. Наиболее шустрая и наименее вменяемая поклонница откуда-то узнала, что я живу здесь, и раздобыла твой телефон. Учитесь, папарацци! Ведь еще и месяца не прошло.
– Это не самое страшное.
– Как знать. Среди этих фанаток иногда встречаются просто одержимые люди с неустойчивой психикой. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
– Ты целыми днями пропадаешь в театре, я – в редакции. Чего нам бояться?
– Всякое бывает. Будем надеяться, что все обойдется.
Утро началось с того, что я стала разыскивать Ганса. Скороговоркой выпалила его фамилию-имя-отчество, что само по себе было непривычно.
– Как вас представить? – привычно любезно спросила секретарша.
– Ырка. – Я подумала, что, если представлюсь официально, он может не сообразить. А подругу «боевой юности» вспомнит быстро. – Так и передайте: Ырка. Он знает.
– Хорошо… – рассеянно ответила она.
– Ырка?! Ты?!!! Как ты меня нашла? Как ты? Где ты? – Через пару секунд я услышала Ганса.
– Не слишком ли много вопросов сразу? Найти тебя было несложно. Потом, знаешь ли, профессиональные навыки помогают.
– Ах да.
– Об остальном по телефону не поговоришь. Нам надо встретиться. Как можно быстрее.
– Сегодня, как назло, весь день расписан. Завтра – под вопросом. Давай послезавтра.
– В три в кофейне на Лесной.
– Хорошо. Как мне тебя найти?
– Звони домой. Там автоответчик. Оставь информацию. Если я дома – подойду. Если нет – перезвоню.
– Автоответчик круглосуточно, что ли?
– Да. Возникла ситуация, когда приходится шифроваться.
– Ты не меняешься.
– Если будет что-то экстренное, звони на мобильник. Пиши номер.
– Хорошо.
– До встречи.
– Пока.
Что ж, одной проблемой меньше. Теперь нужно ехать в редакцию. Начальствовать, конечно, приятно, но нельзя, чтобы подчиненные совсем забыли, как я выгляжу.
Приближался юбилей газеты, который было решено отметить незадолго до нового года. Хорошо бы выдать на-гора какую-то идею. Но со своими проблемами я совершенно забыла об этом. На сегодняшний день был назначен «военный совет», чтобы наконец поразить всех какой-нибудь идеей фикс. Ведь от отдела светской хроники, как всегда, ждали каскада, шквала идей, необычных ходов и прочей мишуры. Мотивировалось это просто: вы больше всех с этим знакомы, вам и карты в руки. Кроме того, на нашей совести было приглашение звезд, создание тусовки. Но известные и непафосные персонажи – это из области фантастики. А требовались именно такие.
Ожидаемого шквала идей не последовало. Все получалось вяло, по давно заезженной схеме.
– Хорошо, может, с гостями определимся и от этого будем отталкиваться?
– Давайте попробуем.
В итоге в список вошли все те же тусовщики, не пропустившие ни одной светской вечеринки и успевшие из-за этого всем изрядно надоесть.
– Надо вытащить кого-то узнаваемого, известного, но не примелькавшегося на раутах. Слушай, попробуй поговорить с Морозовым, – предложила мне Алина.
– Это бесполезно.
– Но ведь вы такие друзья.
– Он и слышать не хочет ни о чем подобном.
– Уж тебя-то послушает. – Она продолжала настаивать.
Спорить с Алиной было бесполезно. Я представила себе наш вечерний разговор с Андреем на эту тему и его бурю эмоций по этому поводу.
– Даже если я уговорю его, какая роль ему предназначена? Согласитесь, малоприятно быть свадебным генералом.
– Это второй вопрос.
– Как скажешь. Тогда я тебя очень прошу, не приглашай Феликса и Игоря Андреева. Во избежание недоразумений.
– Они же друзья. Или это устаревшая информация?
– Похоже, уже не друзья.
– И насколько это серьезно?
– Не берусь судить, но давай не будем рисковать.
– Морозов у Феликса бабу увел? – хохотнул Колька из отдела информации.
– Ты все на баб сводишь. Нет, были другие причины.
– Да ладно тебе. У него же на лбу написано…
– Кто бы говорил. Ладно, смени тему. – Тут я заметила, как заерзал Димка, заиграв желваками. Как бы опять чего не вышло. Хватит с меня драм.
После планерки мы с Димкой поднялись в буфет. На этот раз ограничились кофе.
– Как дела? – Димка закурил и посмотрел на меня в упор.
– Спасибо, ничего.
– Ничего – пустое место.
– Ну, как всегда.
– Я думаю, от меня ты можешь не отделываться общими фразами.
– Знаешь, я иногда уже плохо соображаю, что вокруг происходит. То, что я буду вечно крутиться как белка в колесе, я давно поняла. Но чтобы так…
– Что, семейная жизнь утомила?
– Не язви. Мало кому без проблем удавалось преодолеть бытовые трудности. Просто у меня был достаточно сложный период.
– А почему все проблемы всегда решаешь ты? Или Морозов настойчив лишь в охмуреже?
– Не заводись. Я тебя прекрасно понимаю, но так уж сложилось, что Морозов прочно и надолго вошел в мою жизнь. У него начались проблемы с работой, с его кинопроектом. Подставил лучший друг. Потом, чуть больше, чем на две недели, он вылетел из привычного ритма жизни из-за травмы. А на меня, ко всему прочему, обрушились свои проблемы. Правда, эпопея с Агентством закончена. Иначе это был бы полный финиш.
– Значит, он сидел дома, а ты крутилась на работе и тянула быт?
– Что ты из меня все время пытаешься сделать жертву? Ты же нянчился со мной, когда я болела. Извини, что сравниваю. Но как, по-твоему, я должна была вести себя, когда любимый человек попал в беду? Знаешь, на мой взгляд, этот вынужденный простой пошел ему на пользу. Кроме того, что он привел здоровье в порядок, как ни странно это звучит, учитывая обстоятельства, он стал просто генерировать идеи, сценарий написал. Освоил компьютер. Теперь его из Инета не вытащишь. Вот буквально на днях в театр вернулся, репетирует. Так что жизнь налаживается.
– А ты?
– У меня есть кое-какие задумки, но пока я об этом промолчу. Из суеверия. Ты-то как?
– Нормально.
– Это все, что ты можешь мне сказать?
– Светка ждет ребенка. К Новому году, наверное, родит.
– И это ты называешь нормально?! А где буря эмоций по поводу ожидаемого наследника?
– Знаешь, я, наверное, устал от бурь. А может, это возраст…
– Ты еще скажи «старость»! Дим, ты меня иногда просто поражаешь!
– Как и ты меня.
– Как наследника назовете?
– Мы хотим дочь.
– У вас будет сын. Это я тебе говорю.
– Посмотрим. Значит, хочешь притащить Морозова на нашу тусу?
– Если получится. Он ведь на такие мероприятия «не ездюк». Не захочет, уламывать не буду. Как знает.
– Ладно, давай разбегаться. Мне на прессушку собираться надо.
– Ну, счастливо!
– Увидимся. Пока!
Мы вместе вышли из редакции.
Димка стал другим. Будто что-то в нем сломалось. От того Димки, которого я знала, почти ничего не осталось. Передо мной был другой, словно прибитый жизнью, человек. Я прекрасно понимала, в чем дело. Но что я могла в этой ситуации? В конце концов, голова у меня одна и маленькая, болит она сильно. Как говорила одна наша «звездулька»: «Мне приходится много думать, а от этого устаешь». Надо заниматься текущими проблемами. Я поехала домой, чтобы решать все без посторонних ушей.
Морозова дома не было. Не пришел он и вечером. Что опять могло случиться? Я позвонила ему домой.
– Я решил сегодня поехать к себе. Соскучился по родным стенам. Да и сколько можно тебя обременять?
– Ты соображаешь, что ты говоришь? Хотя бы иногда.
– Вполне.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что нам пора разбежаться?
– Ты, как всегда, все чересчур драматизируешь. Ты когда-нибудь пробовала жить в гостях почти месяц?
– Но ты не гость! Андрей, я тебя иногда не понимаю.
– Я просто хочу дать тебе отдохнуть. Ты же все это время и на работе крутилась, и со мной нянчилась, а теперь я вполне могу сам о себе позаботиться. Устрой себе сегодня праздник. А завтра я приеду. Если хочешь.
– Хочу. Но ты мог бы и позвонить, что не приедешь.
– Извини.
– И еще. У нас намечается юбилей газеты. Как ты смотришь на то, чтобы прийти в качестве почетного гостя? Я сейчас говорю о твоем согласии в принципе. О деталях – потом.
– Я даже не знаю.
– Ну, хотя бы скажешь: «Спасибо газете «Столичная жизнь» за то, что за время своего существования она так и не влезла в мою жизнь».
– Знаешь, я приду только ради этого тоста.
– Я тебя обожаю!
– А я тебя просто люблю. Целую. До завтра.
– До завтра.
Вот и поговорили.
Я иногда поражалась терпению Морозова, тому, как он переносил мои «извержения». Наверное, он понимал, что все это временно, надо лишь переждать, как природный катаклизм. Конечно, мне после было неловко из-за того, что именно ему доставались все «пряники», лишь потому, что он был рядом. Я не всегда могла сдержать эмоции и, конечно, ругала себя за это.
Следуя совету Морозова, я засела с книжкой. Праздник так праздник. Сколько можно писать, в конце концов. Надо иногда приобщаться к умным мыслям других. Бывает полезно. Книжку я отложила, когда поняла, что перечитываю предложение в пятый раз. Часы показывали начало четвертого. Все, спать!
Утро началось с взаимных извинений по телефону и уверений в том, что в дальнейшем все будет хорошо. Кто бы сомневался!
Впереди предстояла встреча с фотографом в редакции. Радовало, что это ненадолго. Потом надо было ехать к Гансу. Я абсолютно не дергалась по этому поводу, потому что знала, что он будет рад меня видеть. Всегда. Любой.
Фотограф оказался на редкость пафосным. Стал торговаться, с завидным упорством и настырностью заламывал цену, предлагая учитывать стаж и заслуги перед отечественной журналистикой. Плюс ко всему он оказался редкостным занудой, которого сразу же хотелось послать. До горизонта и направо. Я взяла у него две фотографии, поскольку искать другие картинки уже не было времени. Он пытался меня убедить, что нужно взять минимум пять фотографий. Спорить с ним оказалось довольно сложно, да и не было на это сил после «дня лентяя». Меня отмазал Макс, сказав, что, если у господина фотографа такие амбиции, пусть устраивает фотовыставку. Тот ушел, что-то ворча, но картинки оставил.
Просмотрев полосу и дав необходимые указания, я побежала на встречу с Гансом. Хоть она была недалеко, времени оставалось впритык. А он никогда не упускал момента что-нибудь съязвить по поводу моих опозданий.
Я узнала его сразу. Ганс сидел у окна, пил кофе и просматривал какие-то бумаги. Он выделялся на общем фоне посетителей: добротный итальянский костюм, стильная, явно не дешевая стрижка, часы, купленные не в переходе и не в ларьке. Основные посетители кофейни в это время – студенты, служащие среднего звена близлежащих офисов, туристы… Ганс просто излучал благополучие. Просто не верилось, что совсем недавно этот парень ходил в потертых джинсах и видавшей виды «косухе». Сейчас он держал в руке «Паркер», а на столе лежал мобильный телефон последней модели. Было понятно, что это не рядовой клерк, не начальник отдела и даже не финансовый директор. Обычно птицы такого полета обедают в элитных ресторанах при отелях и казино – там, где круто и пафосно, где обед стоит столько, что на эти деньги можно жить месяц. А вот ему, похоже, пришлось помучиться. Мы не виделись лет пять. Какое-то время он молчал. Но когда наконец узнал, радости его не было предела.
– Ырка! Ты?! Привет!
– Привет. Ну, рассказывай.
– О чем?
– Как ты дошел до жизни такой. Подумать только, был своим в стельку, а теперь – банкир. Без доклада секретарши не соединят.
– Поязви, поязви. У нас вчера по твоей милости полдня никто работать не мог, все гадали: кто же такая эта таинственная Ырка.
– Заняться вам больше нечем.
– А по поводу того, как я стал банкиром, история такая. В то время, когда все торговали всем, банки и финансовые пирамиды появлялись и исчезали, как миражи, один мой знакомый устроил меня в малоизвестный банк. Я уже и сам не вспомню, как называлась моя должность. Что-то вроде помощника системного администратора. Однажды я от нечего делать подкорректировал одну бухгалтерскую программку. Начальство одобрило. Потихоньку я стал в финансовые дела вникать. После очередного рацпредложения я стал уже не мальчиком на побегушках, а полноправным членом коллектива. После кризиса банк чуть не закрылся. Мы с человеком, который меня туда устроил, подняли документы, придумали пару ходов, и дела пошли лучше, чем были до того. Сначала я стал управляющим, теперь – сама знаешь.
– И как же ты дорос до такой должности?
– Мой шеф совершил одну грубую ошибку. Вроде неглупый человек. Он ввязался в предвыборную кампанию. Не как кандидат, конечно. Даром ему это не прошло. И, как ни странно, на собрании акционеров выдвинули и поддержали меня.
– Тебе всегда везло.
– Грех жаловаться. А ты как? Все пишешь?
– Пишу.
– Читал твои тексты в сводках Агентства. Ты сейчас там?
– Уже нет. Я теперь руковожу светской хроникой в «Столичной жизни».
– Ничего себе! Как же тебя угораздило?
– Так получилось. Это длинная история. Я тебе потом как-нибудь расскажу.
– Хорошо. Ну а теперь рассказывай, зачем ты меня выдернула? Я же понимаю, что это не просто встреча двух старых друзей.
– В общем-то ты прав. У меня к тебе дело.
– У тебя иначе не бывает. Я слушаю.
– Ты Андрея Морозова знаешь?
– Конечно, классный актер.
– Он хочет снимать фильм. Я читала сценарий. Как человек пишущий, могу сказать, что история очень хорошая. Кастинг еще не объявлен, но это хоть завтра. Тебя я хочу попросить о финансовой поддержке этого проекта. Вот экземпляр сценария. Почитай, подумай…
– А почему ты этим занимаешься?
– А почему бы этим не заняться мне?
– Как всегда, хочешь попробовать себя в новой области? На месте не сидится? Узнаю.
– Ты берешься за этот проект?
– Да, я согласен на девяносто девять процентов.
– А оставшийся процент?
– Завтра. После того как прочитаю сценарий. Но я изначально верю в эту историю. Я верю тебе. Насколько я помню, тебя чутье редко подводило. Вспомни хотя бы наши тусовочные будни. Через пару минут после твоего ухода обязательно появлялись менты и забирали тех, кто уже дошел до кондиции. Потом, между прочим, многие это подметили и после твоего ухода разбегались по переулкам. Ведь там особо не шерстили. Так что, надеюсь, все будет о’кей.
