Текст книги "Между строк"

Автор книги: Ирина Васильчикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Завтрак я проспала. Потом нас повезли на экскурсию по району, «чтобы не было скучно сидеть в гостинице до обеда». Невероятная забота о нашем досуге! Мы были сонные, так что местные достопримечательности особо не оценили. После экскурсии нас повезли на праздничный обед. Нас было человек десять, но накрыто было на тридцать.

Приехав в гостиницу, я наконец-то добрела до душа. Буквально через пять минут после того, как я из него вышла, отключили горячую воду. Приятная расслабленность почти парализовала организм. Я решила посмотреть телевизор. Интересно же, что у них тут «ловит». Почти все московские каналы показывали замечательно. Но. Сначала с экрана мне улыбался Валера Килеев. Я вспомнила, что мы собирались дописать один текст. Переключила программу. Там вовсю балагурил Лешка Сатаров. Он давно дал согласие на интервью, но у меня все руки не доходили. Я снова переключила канал. Теперь надо мной издевался Морозов. И стоило ради этого уезжать из Москвы?! Судьба…

От очередной поездки по району отвертеться не удалось. Впереди маячили пресс-конференция и концерт, о котором, собственно, надо было написать. На пресс-конференцию мы не успели. За нас отдувались местные журналисты. На самом концерте мы появились пораньше, чтобы народ, пришедший на шоу, нас не затоптал. Потихоньку люди подходили. Кто-то убивал время в буфете, кто-то изучал афишу, кто-то просто тусовался с друзьями. Интересно было наблюдать за людьми. Аборигены, глядя на нас, не могли поверить, что мы из Москвы – слишком невзрачные и замученные. Девчонки, пришедшие посмотреть на своих кумиров, наверное, надели самое лучшее и не один час провели перед зеркалом, подбирая макияж. Нам было не до этого. Мы считали время до самолета. Я во время командировки не расставалась с кожаными брюками и свитером, на моей новой подруге Кате – тот же наряд. Разница лишь в цветовой гамме. Макияж вообще был по минимуму. Мы-то были на работе, а на работу в вечернем платье не приходят.

С Катей мы познакомились еще в поезде, нас разместили в соседних купе. Потом оказались рядом в гостиничном ресторане на завтраке.

Катя старше меня на восемь лет, хотя я была уверена, что мы ровесницы. Ее сверстницы обычно или чопорные дамы, или неуклюжие тетки, замученные бытом. Возможно, меня сбили с толку внешность и характер моей новой знакомой: маленькая хрупкая блондинка, компанейская девчонка, свой человек в любой компании. Катя уже дважды разводилась, но отнюдь не отчаялась найти свое женское счастье. У нее в настоящее время в разгаре был роман, и Катя просто излучала оптимизм и всех заражала своим настроением.

Она поведала, что в рамках ознакомления с городом их группу возили на местный металлургический завод, где делают унитазы и… водку. По дороге дико замерзли, все-таки двадцатиградусный мороз давал о себе знать. Так что согревались той самой водкой. Вроде даже полегчало.

На концерте меня хватило на первые полчаса. Потом пошли в бар. Там мы обнаружили относительно сносный кофе. Через какое-то время к нам присоединились пиротехники. Каждый удачный эффект они отмечали коньяком. К концу концерта ребята были уже «волшебные». А предстоял еще концерт вечером и какой-то салют после него.

– Ну что, девчонки, как вам эта байда?

– Байда, она и есть байда.

– Миш, не приставай к девушкам. И потом, нам через десять минут опять взрывать.

– Ща, иду. Я к вам вчера не приставал? Все нормально? Я жениться не должен?

– Миш, перестань.

– Я хочу знать, все нормально?

– Все нормально.

Весь второй концерт мы просидели в баре. Не для того я уезжала из Москвы, чтобы слушать нашу попсу в Белгороде. За это время мы познакомились с барменшами. Они рассказали нам о своей жизни, спросили, как живут в Москве. Такой милый, не обязывающий диалог.

После концерта нас ждал прощальный банкет, после чего предстояло ехать в аэропорт. Через пять-шесть часов я буду в Москве, дома.

На банкете все было замечательно. Многие позволили себе расслабиться. Мы подошли к столу. Шоу-балет и один певец среднего эшелона уже были «плюшевыми». За пятнадцать минут они съели и выпили все, что было в зоне досягаемости. В разгар речи губернатора они дружно начали кричать: «Горько!» Мы с Катькой поняли, что нам здесь ловить нечего, и пошли путешествовать по залу.

– Слушай, там целый осетр лежит, а на него даже никто не смотрит.

– Это для губернатора со свитой. У него если не каждый день, то через день такая халява.

– А мы чем хуже? – Катька потащила меня к осетру. Можно? – спросила она у жены губернатора.

– Да, конечно. – Та отошла, пропустив нас к столу.

На ее фоне мы выглядели субтильными и бледными. Она, очевидно, решила накормить столичных журналистов, измученных работой и жизнью в шумном мегаполисе. Незаметно для самих себя мы разделали и съели почти всего осетра.

– Неудобно получилось.

– Да ладно, не каждый день такое случается.

Какой-то мужик из свиты губернатора с ужасом косился на нас. Нам было уже все равно. Мы томились в ожидании отъезда.

– Что-то еще написать надо. – Меня удручала перспектива предстоящей работы.

– Мне проще: «прогнусь» перед местными властями, и довольно.

– А мне-то надо в светскую хронику писать. Текст заказной в общем-то, но этого никто не должен понять.

– Что сложнее, – подытожила Катька.

– А что делать? Иначе Алина меня не то что в ссылку, на каторгу отправит.

– За что?

Я рассказала ей предысторию этой поездки. Катька задумалась.

– Это лечится. С трудом, но лечится.

– Оно мне надо?

– Но и терпеть не стоит.

– Мне, если честно, слегка не до этого. Я не собираюсь заниматься шапоклячеством и устраивать маленькую мстю. Ладно, пошли за вещами, дали отмашку.

Местный аэропорт представлял собой небольшой павильончик. Его работники, привыкшие к тихой, размеренной жизни, не без интереса смотрели на пеструю компанию москвичей. После банкета многие были навеселе, так что шума от нас тоже было много. Когда стали проходить контроль, одна певица догадалась сунуть довольно внушительный букет цветов в «рентген», предназначенный для просвечивания багажа. Букет застрял. Служащие махнули на нас рукой. Они лишь просили предъявить паспорт. Их интересовали страничка и штамп о московской прописке.

Долетели мы минут за сорок. Я даже вздремнула. В поездах высыпаться не получалось. Стук колес только раздражал. А в этот раз еще и спина заболела.

Вот самолет приземлился. Все облегченно вздохнули. Наша разношерстная толпа высыпала во Внукове. Было ощущение, что все вымерло. У лотков с сувенирами не наблюдалось продавцов. Куда-то разбежались и без того малочисленные пассажиры. Не было даже милиции. Как только мы подошли к дверям, зал снова заполнился людьми.

В аэропорту меня ждал Морозов. Почти всю дорогу мы молчали. Поддерживать разговор не было сил. Дома, едва я отдышалась, он положил передо мной Ритину статью.

– Что это?

– Ты же читал.

– Это твоя затея?

– Нет.

– Неужели?

– А зачем мне это надо? Самоутверждаться за твой счет – глупо.

– Почему же? Это такая реклама. Теперь все знают, кто любовница Андрея Морозова. Теперь ты почти все двери сможешь открыть.

– Морозов, ты не выспался. Во-первых, если мне что-то очень надо, я открою любые двери и без твоего имени. Ты это прекрасно знаешь. Во-вторых, твои поклонницы мне теперь прохода не дадут, а та чокнутая точно что-то придумает. Да и мои коллеги одолеют. Раньше знали, что у нас просто хорошие отношения, спрашивали о премьерах или курьезах. Теперь начнутся интимные вопросы. Я-то эту публику знаю.

– А Рите это зачем было надо?

– Это не объяснить. Так уж она устроена. Светский репортер – это диагноз. Она знала, на что шла, что наши отношения окажутся под угрозой, но все равно сделала это.

Морозов все еще раздумывал, не зная, верить мне или нет.

– Давай завтра решим все вопросы. Я устала и хочу спать. Время позднее.

– Скорее раннее.

У меня почти не осталось сил. Даже для того чтобы раздеться и умыться, привести себя в порядок после дороги, пришлось приложить максимум усилий. Я еле дошла до кровати, упала и тут же заснула.

Морозов уехал с утра по делам. Полдня я пыталась отоспаться. Ближе к вечеру засела за текст. Написала пару строчек. Дальше дело не двигалось. Решила, что любимая музыка поможет одолеть муки творчества. Поставила Фицджеральд. Дописала абзац. Перебрала всю фонотеку. Дело не клеилось. И тут я нашла кассету группы, у которой пять лет назад была администратором. Под взрывные ритмы рок-н-ролла мозги зашевелились, слова стали складываться в предложения. Последняя фраза. Изящный финал. Все.

Ехать в редакцию не хотелось. Я отправила текст по почте. Место для него было оставлено, и материал пошел в номер. Можно было расслабиться. Но почувствовать себя абсолютно счастливым человеком мне не дал телефон.

– Привет, это Игорь Андреев.

– Привет.

– Как дела?

– Ничего. Кручусь, как могу. Ночью из командировки вернулась.

– Морозов, говорят, свой проект задумал.

– А что?

– Но он же у меня должен играть.

– Стоп. Ты его кинул, ввел Антонова, никому ничего не сказав. Да еще наплел что-то про финансовую несостоятельность спонсоров. Я, конечно, понимаю: против Михалыча не попрешь.

– Откуда ты знаешь про Михалыча?

– От верблюда. У нас длинные руки. Но должна тебе сказать: так не делают. Мы расставили все точки над i. Теперь каждый занимается своим делом.

– Ты тоже принимаешь участие в проекте Морозова?

– Я обязана давать тебе отчет? Я не понимаю смысла нашего разговора. Ты хочешь у меня выведать подробности?

– Я хочу, чтобы ты уговорила Морозова вернуться в мой проект.

– Это тебе с ним надо разговаривать, а не со мной.

– Ты же понимаешь, что разговора не получится. А ты ненавязчиво за ужином…

– С чего ты взял?

– Прессу читаю.

– С каких это пор ты веришь прессе? Просто чудеса в решете.

– Этой прессе я верю.

– Неужели? Уж не твой ли это заказ?

Ответа не последовало.

– Ты меня слышишь?

– Мой.

– С этого места поподробнее.

– Я тоже не обязан перед тобой отчитываться. Или он возвращается в мой проект, или я не дам ему снимать фильм.

– Даже так? А что с Антоновым?

– Он в Штатах. Надолго. Проект встал, а время идет. Ты же понимаешь, что все упирается в деньги.

– Значит, так, я скажу Морозову о нашем разговоре, но окончательное слово за ним. Я давить на него не буду. Он сам в состоянии принять решение.

Я положила трубку. Надо сказать Морозову, чтобы срочно вызванивал Ганса и запускался. А то будет нам всем опаньки. Если уж Андреев открыто говорит о тех подлянках, которые он затеял, что он выкинет за спиной? А может, он хочет заставить нас занервничать и выйти из игры? С него станется.

Разговор с Андреевым выбил из равновесия, это естественно. Я никак не могла собраться с мыслями, понять, что же делать дальше.

В раздумьях подошла к окну. На улице бушевал снегопад. Прохожие спешили укрыться от разгулявшейся непогоды. Ветра вроде бы не было, уже хорошо.

На дорожке у подъезда сидели кошка и кот – любовь. Им было наплевать на обезумевшую погоду. Она, маленькая, черная как уголек, выделявшаяся на снегу, льнула к огромному ярко-рыжему котяре. Я засмотрелась на них. Очевидно, почувствовав себя незаслуженно брошенным, откуда-то пришел мой Рыжий и стал тереться о ноги. Пришлось вслед за ним идти на кухню и кормить животное. Обеденное время – ничего не поделаешь.

В редакции царило оживление. В нашей комнате был накрыт стол. Кто-то прибегал, кто-то убегал.

– Что случилось? По какому поводу праздник?

– У меня сын родился! – сообщил Димка.

– Да ты что! Я же тебе говорила, что у тебя будет сын. Поздравляю!

– Спасибо. Проходи, садись.

– Как Светка?

– Хорошо. Все прошло удачно.

– Как наследника назовете?

– Андрей.

– Ну и славно.

Я сделала вид, что не заметила того, как это было сказано. Уже потом, когда все разошлись, Димка признался, что благодарен Морозову за то, что он появился на его пути. Наши отношения прошли проверку на прочность, но, несмотря ни на что, мы остались друзьями. То же произошло и со Светкой. После всех передряг он понял, как дорога ему эта женщина. Что ж, наверное, все это должно было случиться, чтобы мы узнали цену дружбе, любви, чтобы научились беречь свое счастье.

– С приездом, – Алина вошла незаметно, – как съездила?

– Спасибо, хорошо.

– Честно говоря, я от тебя другого ожидала. Это же записки путешественника, а мы на светскую хронику поставили.

– Как ни странно, скандалов не было, все вели себя прилично. Такая уж подобралась компания.

– Конечно, как рекламу себе делать – повод нашелся, да и герой подходящий.

– Ты о чем?

– А то ты не знаешь.

– И ты туда же. Я не собираюсь перед тобой оправдываться. Тем более ты не первая, кто об этом спрашивает. Язык уже болит.

– Но ведь ты же не станешь отрицать, что живешь с Морозовым?

– Не стану. Но это касается только нас.

– Это я к тому, что ты могла бы что-нибудь сочинить о поездке в Белгород.

– Это не ко мне. Я не Андерсен, чтобы сказки писать. Да и неприятности мне не нужны. И так забот хватает.

– Честная журналистка? Можно подумать… – Алина ухмыльнулась.

К чему она затеяла этот разговор, ни я, ни Димка не поняли. Ясно было одно: в дальнейшем надо быть аккуратнее, чтобы не попасться под горячую руку или, того хуже, под «репрессию». Я думала, как в этой ситуации пропихнуть «джинсовый» материал. То, что Алина будет пристально следить за деятельностью нашего отдела и особенно за моей – сомнений не вызывало. Но и деньги к Новому году не помешали бы. Вечный вопрос: что делать?

Вечером позвонил Морозов:

– Что нового?

– Звонил Андреев. Зовет тебя снова в свой проект.

– А почему об этом он говорит с тобой?

– Видишь ли, он заранее знает, что у вас разговора не получится, а я ненавязчиво за ужином смогу тебя уболтать.

– И откуда же у него сведения о наших отношениях?

– Из прессы, дорогой.

– Видишь, как все повернулось. Раньше надо было думать. Теперь разгребай все это.

– Повторяю еще раз, четко и внятно: я к этой публикации никакого отношения не имею. Более того, ее заказал Андреев.

– Зачем?!

– Чтобы ты занервничал, отвлекся от своего фильма на эту лабуду.

– Но ведь писала твоя подруга.

– Бывшая подруга. Не думаю, что нам теперь удастся сохранить прежние отношения. Более того, Андреев сказал, что в случае отказа он не даст тебе снимать кино.

– Вот поганец! А откуда он узнал, что я снимаю кино?

– Я об этом говорила только Гансу.

– Понятно. А что с Антоновым? Ведь из-за него я остался не у дел.

– Он в Штатах, по словам Андреева, надолго.

– А что же Игорь так суетится?

– Очевидно, надо запускаться, время идет. А Антонов вильнул хвостом, и делай что хочешь. А Михалыч церемониться не станет, ты знаешь.

– И что ты предлагаешь?

– Прищучим Андреева.

– Как?

– Его же методом.

– Заказной текст в прессе?

– Надо будет доступно объяснить, что они с Михалычем не святые. Иногда случается, что в номер ставить нечего. Пусть они теперь нервничают.

– Не связывайся с Михалычем. В лучшем случае будешь опровержение писать.

– Может, еще и не придется ничего писать. Главное – намекнуть, что тебе кое-что известно.

– Как знаешь. Кстати, у прессы есть еще один повод порезвиться. В конце недели вручение премии. Приглашение на два лица.

– Пойдем вместе?

– Конечно. Теперь-то чего?

– Теперь, наверное, будут смаковать развитие отношений и наряды.

– Разве вас, журналюг, поймешь.

– И не пытайся. Ты Гансу по поводу своего проекта звонил?

– Завтра собирался. Он как раз приезжает.

– Хорошо, созвонимся.

– Целую, пока.

– Пока.

Как же я устала от этих нудных, утомительных разговоров с редакторами, бестолковыми заказчиками! Вроде бы все так просто и понятно, дальше некуда. Но почему-то люди предпочитают усложнять жизнь и себе, и, что самое неприятное, – окружающим. Как иногда хотелось бросить все! Но потом я понимала, что больше ничем я заниматься не хочу. А главное – не могу. Да и не умею.

В один из таких дней, рискуя остаться «без крыши», я поехала к Толику и Анюте, моим давним «кровельщикам». Другого варианта вернуться к нормальному существованию в нашей несуразной действительности у меня просто не было.

– Ырка! Проходи. У нас тут небольшая туса. Это Вовка, это Маша, – представила гостей Анюта, – а это – та самая Ырка-журналюга, чьи записные книжки мы вам иногда цитируем, – щебетала она. Я как-то сразу ощутила свою значимость, стала на сантиметр выше. Меня цитируют! Живой классик, блин!..

– Не люблю я журналистов. Вечно суют свой нос, куда их не просят, – отозвался Вовка.

– А куда надо?

Он пробурчал что-то невнятное. Но больше меня не цеплял.

– Что у тебя нового? – поинтересовался Толик.

– На днях приехала из командировки. Шефиня отправила в ссылку. Приехала – получила по шапке. На этой почве была устроена масштабная «строительная компания».

– Дачу строишь?

– Если бы я строила дачу, всем бы жилось гораздо проще. Подчиненных и редакторов других изданий, с которыми сотрудничаю. В колонну по двое.

– Глядя на тебя, не скажешь.

– Многие «ведутся». Но внешность часто бывает обманчива.

– Ты мне народ не пугай, – вступилась Анюта.

– Не собираюсь ни разу.

– Ладно, давайте по пиву, – прервал ее Толик, – все перемелется, не переживай. Они еще пожалеют, что с тобой связались.

Три часа пролетели незаметно. Я хотела уехать пораньше, но еще ни разу у меня не получалось приехать от них до полуночи. Иногда «зависали» так, что приходилось оставаться у них, бессовестно пользуясь гостеприимством. В этот раз я тоже осталась.

Утро наполнило комнату слишком ярким светом. Я пыталась сориентироваться во времени и пространстве. Потянулась за часами. Рядом с ними я увидела крокодила. Синего. С желтыми пузом и пятками. Вот где кошмар и ужас!

– Ребята, там крокодил, – сказала я вместо приветствия, зайдя на кухню.

– Зеленый?

– Желто-синий.

Вся компания дружно отправилась смотреть на невиданную рептилию, по пути отпуская шутки типа: «Это не мой, это алкашей с пятого этажа». Крокодилом невиданной окраски оказалась мягкая игрушка, упавшая с полки. История до сих пор гуляет в нашей компании как анекдот.

– Ладно, буду собираться.

– Посиди еще.

– Гости, не надоели ли вам хозяева? Ты хочешь, чтобы до этого дошло?

– Ты так редко у нас бываешь.

– Приезжайте сами ко мне.

– Тебя еще дома застать надо!

– Это верно. А что делать?

– Были рады тебя видеть.

– Взаимно.

В просторном театральном холле негде было повернуться. Такого количества звезд на квадратный метр я не видела давно. Встретила знакомых, которых не видела чуть ли не полгода. Каждая встреча сопровождалась восклицаниями: «Привет! Какие люди! Ну и куда же ты пропала?» Я с удовольствием общалась с Килеевым и Велесовым, примкнувшим к нашей компании. Там же я встретила Романа Медникова, который, конечно же, помнил, как я его «не узнала» и как Морозов объяснял мне, что это за «знакомое лицо». Медников смотрел, как я общаюсь с Морозовым, оценил, что за люди собрались в нашей компании, кто подходит к нам поздороваться… Смотрел и не понимал, почему я их всех знаю, меня знают многие, а его я и в тот раз не узнала, и сейчас не обращаю на его персону внимания, несмотря на звания и регалии. Он прошел со своей спутницей мимо нашей компании, как мне показалось, нарочито медленно. Но я не стала на этом зацикливаться. Наш разговор потек своим чередом. Морозов вспомнил очередной анекдот. У него было хорошее настроение. Он блистал. Но было едва заметно, что он нервничает.

– Не переживай. Премия будет твоей. – Я попыталась его отвлечь.

– Неужели?

– Спорим на десять долларов?

– Легко!

Тут к нему кто-то подошел, Морозов поздоровался с новым собеседником, и разговор снова вернулся в прежнее русло – Морозов стал развлекать компанию шутками-прибаутками.

Через какое-то время народ потянулся в зал. Церемония награждения, как правило, – зрелище долгое и утомительное. Редко кому удавалось придумать неожиданный сценарный ход, чтобы как-то разбавить официоз. Все было, как всегда: вскрывали конверт, объявляли сначала претендентов на награду, потом – имена победителей. Двухметровые манекенщицы выносили цветы и статуэтки. Когда объявили «нашу» номинацию, Морозов вытянулся как струна. Вскрыли конверт. Мне показалось, прошла вечность. Я смотрела то на сцену, то на Морозова.

– Премия вручается… Андрею Морозову!

Он шел на негнущихся ногах, и казалось, сам не верил в происходящее. Как будто это было для него полнейшей неожиданностью.

Он не поднялся на сцену – он влетел. Подошел к микрофону, принял подарки, поцеловал дарительнице руки.

– Спасибо всем! Это было ожидаемо, но в то же время неожиданно. Спасибо…

Его, как и всех, одарили цветами и фигуркой девушки-птицы. Окрыленный, он вернулся на место.

– Ну, что я тебе говорила?

– Да, ты оказалась права.

– С тебя десять баксов.

– Какая ты, однако.

– Долг платежом страшен.

– Потом.

– Что значит «потом»?

– Ты хочешь, чтобы появилась фотография, где я даю тебе деньги, и статья о том, что это благодарность за премию?

– Морозов, это паранойя!

– С кем поведешься. Смотри, сколько фотографов вокруг вьется.

– Ладно, уговорил.

После церемонии все поехали на банкет в ресторан, находившийся недалеко от дома Морозова. В принципе можно потом даже не тратиться на машину. Все было как-то на удивление легко и радостно. После праздничного банкета мы, поплутав дворами, за пятнадцать минут дошли до дома Морозова.

Утро началось с того, что заверещал мобильник. Было пол-одиннадцатого.

– Извини, что на мобильный. Я никак не могу тебя застать. – Звонила Алина.

– Ничего.

– Можешь к часу подъехать в редакцию?

– Да, а что?

– Надо утрясти кое-какие формальности по продлению договора.

– Хорошо, я часа через два буду.

Я положила трубку и стала собираться.

– Ты куда? – спросил Морозов.

– В редакцию. Договор надо продлить. Теперь же везде договорная система.

– Слушай, я хотел у тебя спросить, да все забывал: можешь поработать писателем? – Морозов курил, стоя спиной к окну.

– В смысле?

– Мои друзья открывают ресторан. Как ты понимаешь, надо грамотно организовать презентацию, рекламную кампанию, – уточнил Морозов, видя мое замешательство. – Ты согласна? Мне завтра им звонить?

– Хорошо. Мне надо будет с ними поговорить, понять, что они хотят, какими деньгами располагают и что «светит» мне.

– Не вопрос.

Нашу беседу прервал звонок в дверь.

– Ты кого-то ждешь?

– Нет.

Мы оба были в замешательстве. Во-первых, немного расслабленные с утра, во-вторых, мы были в домашней одежде. А точнее, по большей части без нее. Пришлось срочно облачаться хотя бы в халат.

Морозов пошел открывать. Сначала было слышно, как он переговаривается через дверь. Потом клацнул замок. Женский визгливый голос заполнил прихожую. Мне показалось, я где-то его слышала.

– Я хотел бы получить внятные объяснения.

– Нет, это ты мне объясни! Объясни, почему ты до сих пор живешь с этой козой?!

Морозова надо было выручать. Да и женское любопытство не давало усидеть на месте: что же там происходит и кто эта незваная гостья?

– А, вот и ты! Я же тебя предупреждала, чтобы ты оставила его в покое. Он мой, слышишь, мой!

– Во-первых, кто вы? А во-вторых, на каких основаниях…

– Кто я?! Да я тебе сейчас покажу, коза брянская, кто я! Думаешь, я тебе позволю его у меня забрать?

Только тут я заметила стоявший у двери огромный баул. Ни мне, ни Морозову он не принадлежал. Так она еще и с вещами явилась! Только этого не хватало.

– Это ваше? – придя в себя, спросила я.

– Да.

– И что это значит?

– Я решила переехать к нему. А ты сейчас отсюда быстренько уберешься и раз и навсегда забудешь сюда дорогу. – В ее глазах блеснул нехороший огонек. Я видела его у пациентов Кащенко, когда делала репортаж оттуда. Мне стало не по себе. Если она их «клиентка» – дело труба. Любое слово, любое движение могут спровоцировать неадекватную реакцию.

Морозов не знал, как разрулить эту ситуацию. Он явно не был готов к такому вторжению.

– Кофе хотите? – неожиданно спросил он, чем в общем-то спас ситуацию.

– Хочу, – кокетливо ответила она.

– Проходите на кухню.

Она пошла, сверкая глазами и озираясь по сторонам.

– Я сейчас заговорю ей зубы, а потом мы ее выкурим. В крайнем случае вызовем милицию.

Мы с Морозовым остались в коридоре и на ходу обсуждали, как избавиться от неожиданной визитерши.

– Во-первых, это надолго. Во-вторых, боюсь, в этом случае надо «скорую» вызывать.

– Да хоть Службу спасения! На фига мне такой подарок?

– Андрюша, солнышко, ты идешь? – послышалось из кухни.

– Иду.

– Слушай, а может, ты от меня что-то скрываешь? Может, она не сумасшедшая поклонница? Может, я чего-то не знаю?

– И кому из вас надо вызывать «скорую»? Тебя иногда невозможно несет. Ты хоть сама понимаешь, что говоришь?

– Ладно, иди очаровывай.

– А ты?

– Вообще-то, по-хорошему, мне надо собираться в редакцию. Подписание договора – вещь ответственная. Да и не стоит мне сейчас портить отношения с Алиной.

Ситуацию спас очень вовремя позвонивший Валера Килеев. Поговорив с ним, Морозов обратился к странной визитерше:

– Видите ли, выяснилось, что послезавтра мы уезжаем на месяц на гастроли. Думаю, нам стоит отложить этот разговор и, разумеется, ваш переезд. А пока возвращайтесь домой.

Он чувствовал себя неуютно, постоянно запахивая халат все глубже и пряча ноги под стол. Он не привык показываться перед посторонним в «разобранном виде» и оттого не мог сосредоточиться. Морозов старался не смотреть на гостью, отводил от нее взгляд и рассматривал кухонную плитку.

– Ты лжешь! Это неправда! Ты играешь в спектаклях в Москве и не можешь уехать. Меня не обманешь! Думаешь, я ничего не знаю?!

– Но существуют два состава. В таком случае один уезжает на гастроли, другой остается в Москве.

– Я вам… тебе позвоню. – Кажется, она поверила.

Морозов еле выпроводил ее. Мы облегченно вздохнули.

– Но как ты теперь будешь ездить в театр? Не ровён час – столкнетесь. Она же тебя просто «пасет». Ее способностям может позавидовать любой агент «наружки».

– Что-нибудь придумаю. Ты не опаздываешь?

– Вроде бы нет.

Мы быстро что-то перекусили, собрались, и каждый поехал по своим делам. Морозов довез меня до метро. Морозный декабрьский воздух щипал лицо. Уже ощущалось преддверие Нового года. Праздничная атмосфера окутала город и действовала расслабляюще, не давая сосредоточиться на делах, хотя оставалось еще две недели до тридцать первого. Наиболее практичные люди уже погрузились в предпраздничные хлопоты.

В редакцию я забежала буквально на полчаса, подписала все бумаги, перекинулась рабочими фразами с коллегами и понеслась дальше. Должна же я оправдывать свое прозвище Шаровая Молния.

У Морозова вечером были съемки. Так что если он приедет, то не раньше двенадцати. Потом перезвонил и сказал, что будет на площадке до упора, так что приедет не раньше двух. Я набрала Анютин номер. В последнее время мы как-то особо сдружились, хотя и раньше были не чужими. Так бывает: наступает период, когда именно с этим человеком ты общаешься больше, чем с кем-либо, именно теперь у вас находятся общие темы для разговоров, общие интересы, именно сейчас вы помогаете друг другу и доверяете больше, чем кому-либо. Хотя круг близких друзей и так невелик, кажется, что именно теперь этот человек поймет тебя лучше, чем кто-либо, поможет и подскажет, как жить дальше, примет тебя такой, какая ты есть.

– Я хотела бы заехать к вам на неделе. Как ты на это смотришь?

– Да приезжай хоть завтра, – радостно заявила Анюта.

– Ладно. Но я предварительно позвоню. Ты же понимаешь.

– Я все понимаю.

– Я вас обнимаю. Привет Толику.

– Обязательно.

Мы поговорили еще какое-то время и договорились, что я завтра приеду, если не случится каких-нибудь непредвиденных авралов. Положив трубку, я занялась домашними делами, которых за эти дни накопилось невпроворот.

Вечером Морозов приехал уставший и раздраженный.

– У тебя все нормально?

– Все, – непривычно резко ответил он.

– Есть хочешь?

– Уже нет.

– Ты можешь разговаривать со мной иначе?

– Я нормально разговариваю.

– Послушай, у меня тоже бывают сложные времена и загруз по самое не могу. Но мне тогда…

– Лучше не попадаться под руку. Знаю. Так что не задавай мне, пожалуйста, глупых вопросов из серии «Что случилось?» и «О чем ты сейчас думаешь?».

Я вздрогнула. Вот оно, началось.

– Захочешь есть, дорогу на кухню знаешь. Я пошла спать.

Мне надоел этот тупой, бессмысленный диалог. Любой вопрос воспринимался в штыки. Пусть уж лучше побудет наедине с собой. Может, что-нибудь умное придумает.

– Тебе завтра вставать? – спросила я, когда Морозов через какое-то время пришел ко мне и юркнул под одеяло.

– Да, в восемь. Кстати, мне еще попадались публикации о юбилее вашей газеты.

– Что пишут?

– Светская хроника почти всегда ссылалась на твою подругу. Правда, в конце оговаривалось, что до Андрея Морозова не дозвонились, поэтому оставляют этот факт без комментариев.

– И что ты на это скажешь?

– Хорошая реклама. Кстати, завтра надо будет встретиться с Вадимом.

– По поводу?

– Ресторанной кампании. Помнишь, я тебе говорил?

– Обязательно завтра?

– Да. В пять в театре.

– Почему в театре?

– Потому что завтра у меня спектакль и на разъезды времени особо нет. А сроки уже поджимают.

– Хорошо. – Я закрыла глаза и мгновенно заснула.

Утром я пыталась восстановить хронологию происшедшего. Пыталась сложить все в одну картинку, но не всегда получалось. День прошел в общем-то бестолково. То ли от вчерашнего «вторжения», то ли от ворчалок Морозова, до сих пор ощущалась какая-то подавленность и усталость. А может, просто погода менялась. Надо было собираться. Предстояла встреча с Вадимом, и я наконец должна была для себя решить: соглашаться мне с ним работать или нет. И чего я согласилась на эту кампанию с друзьями Морозова? С другой стороны, чего я психую? Можно подумать, первый раз такими вещами занимаюсь.

Весь день я слонялась по квартире, не находя сил заняться чем-либо. А если за что-то и бралась, все валилось из рук, так что я решила бросить эту затею и продолжала балбесничать.

Приложив невероятные усилия, я заставила себя собраться и выйти на улицу, где безумствовал снегопад и уже разливались сумерки.

Морозов был в театре. Как всегда, точен и собран. Было видно, что он устал. Хотя люди непосвященные принимали эту «заторможенность» за вальяжность.

– Сейчас подойдет Вадим. Он предупредил, что может задержаться. А вот и он.

Морозов представил нас друг другу, после чего повел какими-то неведомыми закоулками в театральный буфет. Мужчины решили пообедать. Мне есть не хотелось. Я ограничилась кофе, как меня ни уговаривали.

Вадим не был глянцевым красавцем, он обладал совершенно непримечательной внешностью. Есть такие люди – вроде нет ничего особенного, а общее сочетание черт лица, мимики, выражения глаз делают их неотразимыми, запоминающимися.