Текст книги "Между строк"
Автор книги: Ирина Васильчикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
– Мне почему-то так не кажется.
– Да ладно, все это твои фантазии.
– Женечка, попробуй узнать, что там к чему. А если ты ошибаешься?
– Вряд ли.
– Ты представляешь, что потом можно будет замутить, если я окажусь права?
– Ну хорошо.
– Ты просто прелесть!
– Ладно тебе, зазнаюсь еще.
– Завтра вечером созвонимся.
– Завтра?!
– А ты думал, я тебе дам рассусоливаться? Фигушки!
– Хорошо, я постараюсь что-нибудь узнать.
– Я на тебя надеюсь.
Женька-«жучок» – это, можно сказать, друг семьи. Однокурсник мужа моей подруги. Как потом выяснилось. Нас она представила друг другу на своем дне рождения, но мы к тому времени уже были знакомы.
В журналистику каждый приходит своим путем. Женька окончил МГЮА – Московскую государственную юридическую академию, ему прочили неплохую карьеру юриста, но он сделал крутой вираж и занялся рекламой и пиаром. У него оказались очень неплохие организаторские способности, он был коммуникабелен, дипломатичен и умел держать язык за зубами. Да и подкованность в юридических вопросах еще никому не мешала.
Естественно, он познакомился с журналистами, кое с кем сдружился. Дружить с ним было нелегко. В отличие от клиентов друзьям он говорил правду в глаза, не всегда выбирая выражения. Но никогда не критиковал необоснованно. Если уж Женька что-то хвалил, можно быть уверенной на двести процентов – оно того заслуживало. Многие не выдерживали пристального взгляда его темно-карих, почти черных глаз. Мне первое время тоже было немного не по себе. О нем, высоком, спортивном красавце, грезили многие женщины, но он, ограничившись флиртом или недолгим романом, не давал затащить себя в ЗАГС. Его считали ловеласом, но Женька всячески открещивался от этого почетного звания.
Меня с ним познакомила Рита, когда узнала, что мне нужно пристроить очередной «джинсовый» материал, причем в центральную прессу.
– Есть у меня один человечек на примете, – сказала Рита и продиктовала телефон, – передай, что от меня.
Мы созвонились, я объяснила Женьке задачу.
– Все будет в лучшем виде.
Он не обманул. А полученный гонорар мы прокутили в одной из моих любимых кофеен.
Алена как-то странно на меня смотрела.
– Ты чего?
– Неужели вот так, имея минимум информации, можно найти заказчика?
– Все можно. Было бы желание. Ладно, не бери в голову. Женька – профи. Он все сделает как надо. Тут главное – иметь обширные связи. Кто-то обязательно знает, где собака порылась. У него свои люди и на ТВ, и среди киношной братии, и среди продюсеров. Что-нибудь да нароет.
– Но ведь утечка информации – дело небезопасное.
– Не без этого. Но сегодня тебе помогли, а завтра ты что-то раскопаешь. И потом, есть универсальная формулировка: «Я свою агентуру не продаю». Тем и живем. Ну что, по пиву?
– И оформим сделку.
– Легко.
Мы просидели часов до трех. Обычный треп о друзьях, общих знакомых, работе… А «байки из склепа», как известно, бесконечны. Но и у меня, и у Алены был непростой день, что в итоге дало о себе знать.
– Ладно, время позднее. Пойдем спать. Тебе завтра вставать? – Я сдалась первой.
– Представь себе, нет!
– А я в десять уже убегаю.
– Оно тебе надо?
– Как ни странно, надо.
Все утро у меня не выходила из головы вчерашняя история со статьей. Что мне скажет Женька? Как действовать дальше? Но больше всего угнетало то, что Морозов не верит мне. О том, что за этим может последовать, я боялась представить. «Не буду думать об этом сегодня. Подумаю об этом завтра», – вспомнила я слова Скарлетт. К тому же и без этого голова от проблем раскалывалась. Работы было выше крыши. Да и компьютер стал дурить. С этим тоже надо что-то делать.
Конечно, ожидание – утомительная штука, особенно в моем случае, когда такое понятие, как «терпение», не известно в принципе. Да и ситуация не из простых: Андреев подставил Морозова, а Рита – меня. Рита из тех людей, для которых работа важнее личных отношений. Почуяв тему, которую можно хорошо продать, она не задумывалась о чувствах других, о том, в какой ситуации я окажусь. Но все уверены, что она действовала по моей просьбе, значит, я тоже в «стане врага». Андреев, конечно, хорош! Не зря меня терзали сомнения и мучили предчувствия, ох не зря! Но кто же мог представить, что он может предать лучшего друга, вот так, не моргнув глазом? Интересно было бы знать, что или кто за этим стоит? Оттого, что завтра скажет Женька, будут зависеть дальнейшие действия, да и реноме надо восстановить. Хотя это не очень-то приятное занятие – доказывать, что ты не верблюд. Получается какая-то невероятная, непонятно кем придуманная проверка на прочность: то мы чуть вдрызг не поругались с Димкой, теперь вот взбрыкнул Морозов. И вроде получается, что и в том, и в другом случае виновата я. Как всегда – вали на рыжего!..
Все, хватит себя изводить. Дождусь, что скажет Женька, и тогда уже буду действовать. Господи, как я не люблю ждать!
Влетев в редакцию, я первым делом позвонила своему «железячнику».
– Привет, Хакер!
– Здорово! Что случилось?
– Машина умничает.
– Это не есть гут.
– Ты можешь завтра приехать?
– Могу.
– А еще я хочу пару программок подгрузить – английский и немецкий словари и факс.
– Сделаем. Завтра после восьми жди.
– Договорились.
Одной проблемой меньше. Хотя, зная Хакера, я не могла быть уверена, что он приедет, как обещал. Когда мы только познакомились, на одну из встреч он опоздал почти на час. В ответ на мои претензии он обиженно ответил: «Я же приехал!»
Следующий день практически не отличался от предыдущего. Правда, не надо было вскакивать с утра и нестись в редакцию. Уже приятно. Мы с Аленой не спеша пили на кухне кофе.
– У тебя сегодня много дел? – спросила Алена.
– Вроде нет. Пресс-показ фильма, потом по дороге в театр заскочу, номер отдам. Ну и куплю продукты. А вечером Хакер должен приехать.
– В магазин я сама схожу.
– Ладно. Спасибо. Если что, звони. Я часам к пяти буду.
– Хорошо.
Полдня пролетели незаметно. Еще чуть-чуть, и начнет темнеть. В театре, оставив на вахте тексты, я решила просмотреть репертуар. Мимо прошла девушка, молодая актриса. Она бросила на меня оценивающий, удивленно-испепеляющий взгляд. Видимо, несмотря на все потрясения и передряги, я выглядела хорошо.
Мысли сплетались в причудливый узор и разбегались, не в силах остановиться, как человек, перемещающийся на высоких каблуках по гололеду.
Я появилась дома около пяти. Алена уже успела что-то соорудить поесть. В квартире утвердился забытый запах домашней свежеприготовленной еды. Я заглянула на кухню. От сковородки еще шел ароматный пар. Мне было неудобно перед подругой. Вечно у меня то дела, то случаи. Она-то меня совсем по-другому принимала. Я заговорила с ней на эту тему.
– Перестань. Просто мы с тобой разные. И фокус в том, что ты уже не сможешь по-другому. Да и не нужно это тебе. – Она говорила спокойно и уверенно. – Даже если ты пожертвуешь собой, укротив деловую активность, ни ты, ни окружающие не будут от этого в выигрыше. Ты через неделю такой жизни разрушишь все вокруг себя…
Да. Наверное, она права.
– Ален, извини, если что не так.
– Перестань. Разя это делаю, значит, мне нравится.
Мы перекусили, и каждая занялась своими делами. Незаметно подкрался вечер. Неспешное течение времени было нарушено появлением Хакера.
– Привет! Что у нас плохого? – начал он с порога.
– Привет, проходи. Машина работать не хочет. Никак не могу с ней договориться.
– Посмотрим. – Он включил компьютер и залез в какие-то недра, о существовании которых я даже не подозревала. – «Червячок» у тебя завелся.
– Чего?
– Обычный «почтовый червяк», через электронную почту засылается. Дело дрянь. Да не напрягайся, это лечится. – Дальше он заговорил на тарабарщине, понятной лишь людям, вплотную занимающимся техникой.
– Понятно, что ничего непонятно. Ты не очень-то умничай. Я знаю три сочетания клавиш: включить, выключить, пробел.
– Не прибедняйся.
– Первое. Это надолго? Второе. Сколько я тебе должна?
– Если бы ты была обычным клиентом, я бы не глядя «снял» некую сумму. Но ты – человек Штурмана. Так что, если накормишь ужином, считай, что мы в расчете. Пару часов уж точно провожусь. – Он снова нырнул в компьютерные недра. – Слушай, откуда у тебя столько спама [8]8
Спам – реклама, рассылаемая по электронной почте.
[Закрыть]?
– Ты меня спрашиваешь?
– Кстати, тут на днях ржачка была. Мне прислали рекламу личного гинеколога. Хоть бы смотрели, кому что рассылают.
– А мне вчера прислали рекламу одной клиники, которая предлагает решение всех мужских проблем, в том числе и увеличение того, чего у меня не может быть по факту.
– Вот чума! Хоть обменивайся спамом.
– Если хочешь, завтра же и перешлю.
– А я – тебе.
– Договорились. Ну ладно, не буду мешать.
– И это правильно. – Хакер, оторвавшись от работы, посмотрел на меня. – Привлекательная женщина отвлекает. – И опять уткнулся в компьютер.
Мы с Аленой непринужденно болтали на кухне. Время от времени звонил телефон, но общаться не было никакого желания. Я оставила автоответчик включенным. Алена сотворила салатик, я разогрела макароны и подливку.
– Хакер, иди есть! «Червяк» за это время не уползет.
– Куда он денется!
Алена молчала. Она вообще предпочитала молчать и слушать. Разговорить ее, вызвать на откровенность было делом достаточно сложным. Зато Хакер балагурил вовсю:
– Помнишь Ганса?
– Конечно.
– Он теперь крутой банкир, прикинь. Я сначала не поверил. Но мы как-то пересеклись, он визитку оставил. Теперь он вице-президент растакого-то банка. Обхохочешься. Как вспомню его в тертой косухе и поношенных джинсах… А теперь – иди ты – цивильный костюм, мобила, тачка. Кто бы мог подумать!
– Можешь мне оставить его координаты? Мы давно не виделись. Боюсь, я потеряла его телефон. Если не хочешь, я не буду на тебя ссылаться.
– Какие проблемы?
Перед тем как вновь сесть за компьютер, Хакер, порывшись в необъятном рюкзаке, выудил визитку Ганса. Только теперь я узнала, что его зовут Сергей Львович Евсеев. И что теперь он действительно вице-президент одного крупного коммерческого банка. Ну дела! Наш заводила Ганс, над шутками-прибаутками которого умирала вся тусовка, Ганс, от розыгрышей которого не один человек хватался за сердце, а придя в себя, вспоминал всю возможную и невозможную ненормативную лексику, – и этот человек теперь вице-президент банка!
– Забирай! – махнул куда-то в сторону Хакер, погрязнув в компьютерных потрохах. – Я телефоны переписал, а визитки у меня вечно теряются.
Алена варила кофе, я просматривала «досье» очередной своей «жертвы». В это время позвонил Женька:
– Ты права. Андреев под вас копает.
– Что значит «под вас»?
– Под тебя с Морозовым, очевидно. Там такая ситуёвина. Михалыч, ну ты понимаешь, о ком я, надавил на Андреева, и тот от услуг Морозова отказался. Главную роль будет играть ставленник Михалыча. Чего он его пиарит – понять не могу. Бездарь редкостная. Хотя, как ты понимаешь, не это сейчас главное. Смазливая рожица есть – уже хорошо.
– Морозов об этом не знает. Он думает, что тот материал – моих рук дело. Они же меня подрядили писаниной заниматься.
– Ты говорила. Но Андреев просто смалодушничал. Это все равно что Димке Николаеву сверху предложат отказаться от твоих услуг. Хотя я не представляю, как он найдет тебе замену. Ну, это так, к слову.
Я вздрогнула. В памяти всплыла история с Димкой. Конечно, Женька о ней не знает, просто у него вырвалось…
– Короче, «гаси» Михалыча, и все будет о’кей.
– Ты уверен?
– Оп-па! Я тебя хоть раз подвел? Я тебе хоть раз гнилую информацию скинул? Обижаешь.
– А откуда информация? И как я отмажусь, если Михалыч доберется до меня? Ты поможешь?
– Дело, конечно, серьезное. Оно и понятно. Там миллионов пять-десять вгрохали. У нас с тобой таких денег нет. А то бы такое кино показали! Ладно. А информацию мне Илья Матвеев слил, если это тебе интересно. Но он никаким боком фигурировать не должен. Надеюсь, это понятно.
– Конечно. Не первый год замужем. Спасибо за звонок.
– Мелочи. Ну, звони, если что. Пока!
– Пока.
Да, ничего себе расклад! Ну, Андреев, хорош! Как-то не укладывалось в голове. Утвердить на главную роль лучшего друга, а потом за его спиной выкинуть такое… И я же в итоге виноватой оказалась! То-то он уже тогда, на встрече у Морозова, вилял!
– Кофе готов! – Алена сняла с плиты джезву. – Что-то не так?
– Все. Хакер, кофе будешь?
– Ты же знаешь, я кофе не пью. А водки у тебя, как всегда, нет.
– Обижаешь. Есть.
– С каких это пор? А, понимаю. В этом доме появился мужчина. Никогда не поверю, что ты стала пить водку. Не твой стиль.
– Иди сюда, философ.
– Ща, чуть-чуть осталось.
Мы с Аленой пили кофе, говорили о наших общих знакомых, вспоминали, как с Юлькой и Славкой приезжали в Питер…
– Ну, наливай! – Хакер появился на кухне как-то тихо и незаметно. Я поставила на стол початую бутылку. – Ни фига себе! Хорошо живете.
– Что я, мало кому должна?
– И это правильно. А кто он?
– В смысле?
– Он, – Хакер многозначительно посмотрел на меня, – кто эту бутылку открыл. Как у Довлатова: «Эти интеллигентные дома. Вечно там водки на донышке. Кто пришел? Кто не допил?»
– Он? Хороший человек.
– Ясный перец! Но это же не профессия. И очевидно, у него имя есть.
– А тебе зачем?
– Да так, интересно. Хотелось бы узнать, кто приручил нашу Дикую Кошку.
– Пусть это будет моя маленькая тайна.
– Загадочная ты наша! Ну, вздрогнули! Ох, ладно, мадамы. С вами хорошо, но я, пожалуй, пойду. Пора, – вдруг сорвался он, – и не уговаривай. Пора.
Еще через минуту за ним захлопнулась дверь.
– А кто он, Хакер? – спросила Алена, когда мы вернулись на кухню.
– Приятель буйной юности. Не скажу, что мы были друзьями. Просто у нас была одна компания. Сейчас практически не видимся. У кого-то семья, кто-то с головой ушел в работу. Да и интересы разные. Повзрослели. Смотрю иногда на старые фотографии и не верю, что все это было.
– Ну, тебя, конечно, работа засосала.
– Отчего же? Надо уметь все совмещать.
– Но, извини, не похоже, чтобы ты стала семейным человеком.
– Я, честно говоря, запуталась. Конфетно-букетный период закончился, и началось нечто такое… Я даже не знаю, как сказать. Да, все равно наши интересы так или иначе сходятся на работе, но есть и помимо нее что-то. Мы видимся не так часто, поскольку он тоже трудоголик. Иногда думаю, что это к лучшему. Я – не ангел, он – не подарок. Но я боюсь его потерять, понимаешь? Когда я его долго не вижу, то не нахожу себе места. Если он задерживается или обещал позвонить, но не позвонил, думаю: не случилось ли чего? Хотя понимаю, что он мог просто заработаться. По запарке и не такое бывает, не то что не вспомнишь позвонить – забываешь, как тебя зовут. А у меня душа не на месте. Это, наверное, и есть любовь – когда ты за другого человека переживаешь больше, чем за себя, когда дороже, роднее у тебя никого нет. Он изменил меня. Я стала другой. Я поняла наконец, что значит быть женщиной.
Алена слушала внимательно, не перебивая. Возможно, она все понимала и была полностью на моей стороне. А может, находила в моих словах противоречия и пыталась их как-то осмыслить, сопоставить одно с другим. Но меня это не особо волновало. Я ведь говорила искренне. Мало ли кто что подумает или скажет? Ведь это мой багаж, мне с этим жить. Это моя судьба. Другой-то не будет. А что слова? Говорить и делать – не одно и то же. Мало людей, искренне заинтересованных в благополучии другого. Кто-то посочувствует, кто-то промолчит, кто-то съязвит. Но искренне порадуется с тобой – редко. Возможно, завтра Алена уже не вспомнит об этом разговоре. Я не обижусь. Просто мне сейчас надо высказаться. Иначе эти мысли затянут меня в пучину беспросветной тоски, и выхода не найти – пойду, как камень, на дно.
– Странная ты, – подытожила мой рассказ Алена.
– Возможно.
На следующий день Алена уехала. Проводив ее, я вернулась домой. Пустая квартира, пустая голова. Мыслей не было вообще. Ни одной. И, выйдя из оцепенения, я стала метаться по квартире, как кошка, которой прищемили хвост. Меня охватило какое-то странное чувство – не то беспокойство, не то тоска, не то неуверенность. Я была готова прибить любого, кто попадется на моем пути. Но никто не попадался.
Спустя какое-то время я поняла, что лучшее, что можно предпринять в этой ситуации, – действовать. Еще через минуту закрыла дверь и вышла на улицу.
В городе уже несколько дней лежал снег. Растает он или останется до весны – зависело от капризов природы, а их предсказывать – занятие неблагодарное.
Повеяло зимой, Новым годом, сразу поднялось настроение. Да и город стал светлее и чище, он не казался уже угрюмым монстром, готовым раздавить в любой момент.
Пока доехала, поняла, что ужасно замерзла. С утра было намного теплее, а сейчас мороз ударил – будь уверен. Не крещенские морозы, но вполне ощутимо. И дороги, успевшие покрыться снежным настом, превратились в самый настоящий каток – ни проехать, ни пройти.
Мороз отчаянно щипал щеки, и я невольно прибавила шаг в надежде скорее нырнуть в тепло. Я была слишком легко одета для неспешного моциона.
Конечно, явиться без приглашения – не всегда удобно, прилично, не все тебя правильно поймут, не всюду тебе будут рады. Но в этом доме поймут правильно, в этом доме рады всегда. Всем. Эту пару, Толика и Анюту, я знала, наверное, столько, сколько знала себя. Я знала первого мужа Анюты, а она вышла замуж первый раз в восемнадцать лет. Первая любовь Анюты явилась, как часто бывает, нежданно-негаданно. С Сергеем они познакомились в походе. Анюта в отличие от меня, любительницы комфорта, с восторгом принимала приглашения на подобные вылазки в лес. Худенькая, миниатюрная, с огромными голубыми глазами и располагающей улыбкой – просто лесная фея. У Анюты тогда были длинные волосы, закрывающие пятую точку, которые она часто забирала в пучок, потому что эта красота все-таки здорово мешала. И вот, при встрече с будущим мужем, когда компания сидела у костра и пела песни, у Анюты расстегнулась заколка, и волосы упали тяжелой белой пеленой, как в кино. Сергей увидел это и влюбился. Ей восемнадцать, ему за тридцать. Тем не менее они были счастливы. После свадьбы молодые стали жить у Сергея. Но со временем разница в возрасте, интересах, сексуальном темпераменте привела к разводу. А еще через два года, также в походе, Анюта познакомилась с Толиком. Любовь настигла их вдруг, в один момент, как приступ стенокардии. Когда они сидели вместе, не заметить их было нельзя. Толик тоже не обладал излишним весом. У него было скорее теловычитание. Ребята очень смеялись, когда им в почтовый ящик бросили рекламную листовку магазина «Три толстяка». Но у Толика в отличие от Анюты был восточный, скорее даже азиатский, тип лица. Черное и белое, как домино.
Пообщавшись с ними поближе, можно было с уверенностью сказать, что это семья. Они стали одним целым, единым организмом. Уважать интересы и слабости другого дано не всем. Как правило, это дано по-настоящему любящим друг друга людям. Любимого человека не будешь менять и перевоспитывать, потому что хочешь, чтобы ему было хорошо. При этом ни Анюта, ни Толик не пытались что-то переделать в других. Они просто принимали человека таким, как он есть. У них всегда было уютно, комфортно, при случае всегда можно было рассчитывать на помощь, на совет. Они оба обладали талантом понимать других людей и сопереживать, поэтому к ним многие тянулись. Сейчас редко встретишь человека, не зацикленного на своих проблемах, а Анюта с Толиком обладали ценной способностью разрулить практически любую ситуацию.
В их маленькой уютной однокомнатной квартирке всегда был народ. Зачастую именно у них находили пристанище те, кто испытывал временные трудности с жильем. К ним шли за советом, с печальными и добрыми вестями. И всегда они помогали и находили для каждого нужные слова. Когда я понимала, что клин «Клинским» не вышибается, ехала к ним. И все становилось на свои места. Они учили меня общаться с компьютером, лечили мою голову от «перегруза», лечили мои дискеты от вирусов. Однажды, проведя в Интернете энное количество часов, оторвавшись от монитора, я то ли пожаловалась, то ли констатировала: болять мои крылья!
– Какие проблемы? Сейчас поправим. Раздевайся, ложись, – выдал Толик.
– То есть? И это при живой жене!
– Ты хочешь, чтобы я ее убил? Давай без разговоров. Гляну твои «крылья».
Оказалось, он в свое время изучал мануальную терапию и был всегда не прочь помочь друзьям.
Я растянулась на видавшем виды кухонном диванчике. Сначала Толик сделал массаж, а потом, после каких-то его манипуляций, в спине что-то хрустнуло.
– Если меня будут спрашивать по телефону, я занят. Я не могу сейчас отвлекаться, – обратился он к Анюте.
И именно в этот момент кто-то позвонил. Анюта сняла трубку:
– Он не может сейчас подойти. Занят. Как тебе сказать? Занят с женщиной. Почему сразу с машиной? С обычной женщиной. Живой и теплой. Ты сейчас дома? Он минут через десять кончит и перезвонит. Я что делаю? С тобой разговариваю…
Позвонивший потом, очевидно, долго переваривал ситуацию.
Когда я приехала к ним в этот раз, застолье было в самом разгаре.
– Кого мы видим! А чего не позвонила?
– Так сложилось.
– Ну, проходи. Куда ты пропала? Мы же месяца три, наверное, не виделись.
– Долго рассказывать.
Через полчаса я уже и не помнила о том, что у меня вообще есть какие-то проблемы.
На этот раз все было, как всегда, с той лишь разницей, что среди присутствующих была моя коллега Инна с «Радио Для Вас». В общем, мы сцепились языками, благо у каждой из нас «в запасниках» историй было – вагон и маленькая тележка.
– Я тут с Глебом Ореховым интервью делала. Ты себе не представляешь, что это за урод! – начала Инна.
– Отчего же? Очень даже представляю. Он мне в свое время много крови попортил, собака страшная.
– И тебе тоже?
– Разве есть человек, который избежал этой печальной участи? Я с ним неделю об интервью договаривалась.
– Это еще цветочки.
– На большее меня бы не хватило. Хотя накануне этого интервью был день рождения моей подруги, я приехала в театр вовремя, как порядочная.
– А он опоздал на полчаса?
– Примерно. Потом выяснилось, что мы должны с ним беседовать во время спектакля.
– Это как?
– Я тоже сначала не поняла. Но потом все оказалось просто: у него между выходами – уйма времени. Почти полтора часа. В общем, я даже успела подружиться с головой и начать задавать какие-то вопросы.
– А он, крокозяба такая, к нам чуть на прямой эфир не опоздал. Я уже приготовилась нести всякую ахинею, и тут в последний момент он влетел. Как я его не прибила – ума не приложу.
– Тебе хоть текст не надо было визировать, а я еще и с этим намучилась. Шесть страниц править две недели. Это как? В итоге меня все достало, и я сказала, что, если вечером не будет текста с правкой, ставлю как есть. Крику было! Потом он мне назначил встречу в кабаке, где вел какую-то вечеринку.
– Хоть поужинала на халяву, и то ладно.
– И не говори. Правда, кофе там оказался паршивый. И за что люди такие деньги платят?
– Чуть не забыла. Ты наверняка меня выручишь. У тебя знакомый дизайнер есть?
– Как грязи. Например, Владимир Долгий. Он еще костюмы к спектаклю Велесова делал. – Минут пять я распиналась о достоинствах Долгина.
Инна мужественно выслушала мою тираду, а потом не моргнув глазом выдала:
– Мне дизайнер-верстальщик нужен, со знанием «Кварка».
– Так бы сразу и сказала. Тоже есть.
– Это радует.
– Пиши телефоны. Скажешь, что от меня.
Вся компания молча слушала наш диалог. Тут в разговор вступил Толик:
– Мы тебя в передаче у Левина видели, – обратился он ко мне. – Что это было?
– Я и сама до конца не поняла. Мне позвонила знакомая редактор Эмма. Попросила выручить. Дело в том, что это игра на деньги, и если ты в течение последних двух лет принимал участие в подобных проектах, тебя забракуют. Но один мужик скрыл, что он играл. В последний момент служба проверки это выяснила. Эмма долго меня уговаривала. Я согласилась, но с условием, что съемки будут днем, не раньше двух. Через неделю она позвонила и сказала, что я в первой пятерке вторая. Значит, приехать надо к десяти утра. Я опоздала минут на пятнадцать. Кто-то из девочек-администраторов попытался прочитать мне на эту тему нотацию. Пришлось объяснить, что опоздать на съемку невозможно.
– Как же ты играла?
– Не помню. У меня была единственная мысль во время игры – не начать зевать в кадре.
– И ведь срезалась на какой-то ерунде.
– Не говори. Уже после того как я отстрелялась, мы пошли с девчонками выпить кофе, потом потрепались в курилке. Я только через полчаса проснулась. Сама себе удивляюсь.
– А как Левин? – оживилась Анюта.
– Он, прочитав досье, стал ехидничать: «Папарацци, не буду вам помогать!» Я была невыспавшаяся, а потому злобная и циничная: «Встретимся на тусовке, я же вас подловлю жующим, с перекошенным лицом, и еще фотографа натравлю. Комментарии будут мои». Он сразу ехидничать перестал.
– Жаль, это вырезали.
Так беседа шла своим чередом. Было много шуток и приколов, особенно о журналюгах. Иначе Толик нас не называл. С чего такая ненависть – оставалось загадкой.
В разгар разговора раздался звонок в дверь. Пришла еще одна гостья. Как потом выяснилось, по профессии парикмахер. Приехала, чтобы Толик решил ее проблемы со спиной, после чего она собиралась его «окультурить», как она выразилась. Он пытался язвить: «Я не грядка, чтобы меня окультуривать».
И тут я решила в очередной раз поменять прическу. Как знать, может, после этого в моей жизни наступят перемены? Хотелось верить, что к лучшему. Я обрисовала, что я хочу, и работа началась. Но наверное, просто так ничего не бывает. И мое утреннее беспокойство было небеспочвенно. В самый ответственный момент зазвонил мобильник.
– Привет! Это Валера Килеев. Я из театра звоню. Морозов около театра оступился. Жуткий гололед. То ли растяжение, то ли перелом, то ли вывих – непонятно. Спектакль, наверное, отменят. Ждем врача. Если можешь, приезжай. Сама будь осторожней. Пока. – И он отключился.
Валерий Килеев – коллега Морозова по театру и его близкий друг. В отличие от Морозова, который держит переживания и эмоции в себе, Килеев – рубаха-парень. Он не умеет скрывать мысли и чувства, чем иногда осложняет жизнь себе и окружающим. В любой компании он свой человек, за что любим друзьями. Высокий, плечистый, темноволосый красавец с пронзительными черными глазами, он пользуется успехом у женщин, но верен своей жене Ладе, однолюб. С Ладой они познакомились на телевидении. Килеев пришел на эфир, а Лада работала редактором на программе. Любовь с первого взгляда обернулась бурным романом, который закончился свадьбой. Сейчас Валеру и Ладу радует плод их любви – семилетняя дочь Ася, шустрая, сообразительная не по годам девочка.
– Света, давай быстрей. Мне надо ехать.
– Минут пятнадцать я тебя еще помучаю.
– Но не больше.
Только теперь я поняла, что мы с Морозовым не общались четыре дня. Я закрутилась, он тоже не звонил. Что же это происходит? Господи, не может же на одного человека обрушиться сразу столько неприятностей! Когда же кончится этот ужасный год?!
Мысли бегали, мелькали, не желая фиксироваться. Словно кто-то открыл спичечную коробочку, откуда в разные стороны разлетелись майские жуки. Тут как бы сам собой всплыл из глубин памяти телефон. Упс! Сергеич!.. Еще через секунду я поставила на уши все травматологическое отделение Склифа.
– Сергеич! У меня проблема. Там то ли растяжение, то ли вывих, пока не ясно. Скоро будем у тебя.
– Что случилось? Ты толком объяснить можешь? У кого растяжение?
– У Морозова.
– Андрея?
– Да.
– И где он сейчас?
– В театре. Должен был играть спектакль. Я сейчас туда еду. Потом мы – к тебе.
– У кого вывих – это у тебя. Причем мозгов. Я, конечно, понимаю: если с женщиной нет проблем, это не женщина, но…
– Ты ничего не понимаешь!!!
– Так ты же ничего не объясняешь.
– Я сама ничего не знаю. Мне только что позвонил его друг.
– А ты-то какое отношение имеешь к Морозову?
– Прямое. Ладно. Я убегаю. Жди.
Сергеич был другом семьи. В свое время к нему попала сначала мама, потом папа, потом я. Человек он был, как говорится, свой в стельку. Общаться с ним я могла абсолютно спокойно, не ловя себя на том, что скажу что-то не то. Никто не оттаптывал мне ногу под столом с намеком: поручик, молчать! Профессиональный цинизм давал о себе знать.
Юрий Сергеевич Шумский соответствовал своей фамилии на двести процентов. Его всегда было слышно, но уследить за его перемещениями было невозможно. Он, как фантом, иногда оказывался сразу в нескольких местах. Казалось, только что он говорил по телефону, а его уже видели на другом этаже. Когда он успевал спуститься – не замечал никто. У него всегда наготове было несчетное количество баек, анекдотов и афоризмов, и всегда они были в тему. Но это касалось лишь общения вне работы или когда он хотел поддержать кого-то из пациентов. Сергеич, как никто другой, умел сочувствовать людям. Когда же речь заходила о работе, он становился необычайно серьезным и собранным. Даже не верилось, что этот крепыш только что балагурил, только что все вокруг сотрясалось от смеха. И кроме всего прочего, Сергеич был суперпрофессионалом. Он отдавал больным себя – свои знания, умения, душу, время – и сокрушался, что молодых коллег интересуют только деньги, что они не готовы сострадать, а больной для них – источник благосостояния. Шумский был слишком предан работе.
К сорока семи годам у него была любимая жена Люда и красавица-дочь Тамара, которая уже в двенадцать лет знала, чего хочет от жизни. В пятнадцать она экстерном окончила школу, затем поступила в МГУ на юридический факультет. Необычайно целеустремленная девочка.
А совсем недавно Шумский сделал себе подарок – защитил кандидатскую диссертацию, которую писал пятнадцать лет. Все некогда было. О докторской он и не заикался, представив, сколько времени это займет.
Я на ходу распрощалась с гостеприимными хозяевами, так и не успев толком с ними пообщаться. И выбежала в промозглые сумерки московских улиц.
Через двадцать минут я была в театре. Просто мировой рекорд. По-хорошему, ехать до него было не меньше получаса, а то и побольше. Это как повезет с транспортом, но меня словно несла какая-то сила.
Влетев на служебный вход, я чуть не снесла бабушку-вахтершу, воинственно преградившую мне дорогу.
– Где он?!!
– Кто?
– Морозов.
– А вы кто?
Я так посмотрела на нее, что она поняла все без лишних слов и подробно объяснила, как пройти в гримерку. Врачей еще не было.
– Вы куда? Сюда нельзя, – попытались меня не пустить какие-то люди из администрации.
– Мне можно. Где он? Что с ним?
Маленькая комнатка была битком набита. Такое ощущение, что в гримерке собралась вся труппа. Морозов сидел за гримерным столиком. Из мебели там еще помещалась кушетка и встроенный шкаф для одежды. Было нестерпимо душно, но после того как открыли окно, потянуло сквозняком. На стенах развешены афиши, фотографии, словно каждый хотел оставить память о себе, пестрели наклейки с логотипами различных теле– и радиокомпаний. Было видно, где артисты подрабатывают.
