Текст книги "Жемчужное сердце"

Автор книги: Ирина Дынина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

– Что же ты медлишь старик? – нетерпеливо воскликнул Ади-Басс, любуясь собственным костюмом, расшитым жемчугом и алмазами – Начинай церемонию. И хоть, по твоим уверениям, сегодня неблагоприятный день для бракосочетания, я желаю побыстрее заключить в объятия свою драгоценную супругу. Пока я только стоял на пороге опочивальни, но сегодня, клянусь Асурой, я потребую исполнения своего права!

Вайомидис развел руками, словно отказываясь выполнять требования кшатрия и тогда, капитан Копьеносцев выхватил из ножен саблю, рукоять которой была сплошь усыпана алмазами, и приставил острое лезвие к морщинистой шее жреца.

– У тебя не так много времени, старик! Поспеши, или в Вейнджане появится новый Верховный дайом!

– Брось оружие, Ади! – услышал он у себя за спиной хорошо знакомый, тихий голос – медленно, слышишь, кшатрий, медленно, положи меч на пол.

Жрец, неожиданно шустро для своего возраста, увернулся от смертоносного лезвия, лишь слегка оцарапавшего ему шею и, сильным ударом посоха, выбил оружие из рук опешевшего вельможи.

Рамасанти, укоризненно улыбаясь, тряхнула густыми волосами.

– Веселишься, Ади? Я же предупреждала тебя, что подобные штучки заканчиваются пеньковыми качелями на площади Звезды!

Затравленно озираясь по сторонам, кшатрий медленно пятился к выходу, не сводя глаз с изогнутой сабли в руках у кешанки, но уперся спиной на острия копий, выставленных девушками-воительницами.

– Гаремная шлюха, да, Ади? – Рамасанти продолжала зловеще улыбаться, но губы ее кривились от ненависти – На этот раз тебе точно не миновать виселицы!

Именно в этот момент, в зале появился Ченгир-хан в сопровождении своих телохранителей, гоня перед собой свору обезоруженных и перепуганных Копьеносцев.

Узрев вендийского принца, заживо похороненного в позабытой темнице подземелья, Ади-Басс побледнел, словно перед ним появился призрак из преисподней Катар.

– В темницу их! – распорядился Ченгир-хан и стражники в алых тюрбанах вывели изменников из Тронной залы.

– Я рад, что ты еще жив! – сверля глазами бледное лицо Ади-Басса, проговорил Ченгир-хан – Я буду лично пытать тебя, неблагодарный пес, до тех пор, пока ты не станешь лизать мне пятки и умолять о смерти, как о великой милости!

– Вы забываетесь, принц! – громко воскликнула Марджена, возмущенная бесцеремонностью знатного гостя – Карать и миловать в своем государстве могу только я, его законная правительница! Вы всего лишь гость при нашем дворе! Я бы советовала помнить об этом всегда! – темные глаза правительницы Вейнджана опасно блеснули, взгляд был острым, точно кинжал.

Принц, приятно удивленный решительной переменой в поведении раджассы, заглянул в прекрасные глаза женщины. Он не заметил в них и тени безумия.

– Госпожа! – с нежностью в голосе, произнес Ченгир-хан – Моя сестра Юасмина, Деви Вендии..

– Ваша сестра, несомненно, точно так же, как и вы, принц, была введена в заблуждение слухами о Нашем нездоровье и о смерти Нашей единственной дочери, княжны Гури – властно перебила высокого гостя раджасса – Но, наследница престола жива, мятеж подавлен и в нашем княжестве снова наступил мир. Вы сможете рассказать об этом нашей уважаемой сестре, Деви Юасмине, лично!

Ченгир-хан быстро справился с растерянностью, заподозрив неладное. Его, точно последнего глупца, норовят отправить домой, оставив ни счем! Так не пойдет, ведь именно благодаря ему, заговор Ади-Басса потерпел сокрушительное поражение. О том, что его спасла из заточения Рамасанти и вывела из подземелья, вендийский принц предпочел позабыть на некоторое время.

– Моя сестра, Деви, писала Вам о моем приезде, прекрасная госпожа – важно проговорил он – Вы дали на то ваше согласие. Я надеюсь, что княжна Гури, этот нежный цветок, взращенный в вашем саду, окажется достойна вендийского принца и ничто не сможет помешать нашему браку. Появление наследника, я думаю, только укрепит союз между Вейнджаном и, дружественной ему, Вендией!

Теперь настала очередь Марджены удивляться нахальству и настойчивости вендийца, но на помощь правительнице пришел Вайомидис.

– Раджасса, как и все мы, польщена Вашим предложением, принц, но решать данный вопрос может только княжна Гури. В нашем княжестве девица может сама позаботиться о выборе избранника. Разумном выборе, разумеется.

– Я хотел бы лично побеседовать с прекрасной княжной – продолжал настаивать принц – Я столько слышал о ее красоте и благонравии. К тому же, до меня донеслись и иные слухи – о похищении и прочих ужасах.

– Это не белее, чем слухи! – куда резче, чем следовало, ответила раджасса – В данный момент, княжны нет во дворце, но, мы обязательно ознакомим ее с вашим предложением, как только она вернется. А, теперь, принц – Марджена уже не скрывала своего неудовольствия – Аудиенция закончена. После перенесенных волнений я нуждаюсь в отдыхе. Да и вам, как я посмотрю – она изволила обратить внимание на неопрятное одеяние вендийца, измятое и залитое маслом – стоит позаботиться о себе. Рахабуи! – Марджена хлопнула в ладоши и толстый евнух, почтительно кланяясь, возник на пороге – Позаботьтесь о нашем драгоценном госте, выполняйте все его прихоти!

Ченгир-хан покорно кивнул и последовал за масляно улыбающимся евнухом. Теперь он знал точно, что слухи о похищении княжны – чистая правда, а не выдумка досужих сплетников. К тому же, Рахабуи показался ему неглупым и смышленым малым, даром, что евнух. Золото открывало рот и не таким хитрецам.

Вендийский принц низко поклонился раджассе и удалился в сопровождении своих телохранителей и Рахабуи, чье широкое лицо сияло от восторга.

Хитрому челядинцу не очень нравился Ади-Басс и он, оставаясь верным раджассе, претерпел немало неудобств от солдат узурпатора, наперегонки наровящих поглумиться над толстяком.

Теперь же, все вернулось на свои места и маленький человек Рахабуи, был очень рад, что где-то на небесах боги решили именно так, а не иначе.

**

Шарма почти выбилась из сил, но ей все же удалось добраться до нужного места.

Жрецы Шиншага, Короля Кобр, хорошо прятали свое убежище, в котором, как и Шанкара, приносили в жертву своему божеству, ни в чем не повинных людей.

Шиншаг Тысячеголовый мог считать себя младшим братом грозного Сета, Верховного божества Стигии. Только вот в Стигии, стране черных магов и черного колдовства, власть его никто не оспаривал, а вот в Вейнджане дела обстояли совсем иначе.

Крошечные фигурки змей, встречавшиеся как на перекрестках больших дорог, так и на проселочных тропах, грозно скалили длинные зубы, требуя жертвоприношения. И забитые, суеверные селяне тайком, дабы не злить служителей Всеблагого Асуры, приносили к этим зловещим фигуркам убитых зайцев и мышей, а кое-кто и домашний скот, опасаясь мести древнего бога.

Последователи Шиншага редко появлялись в городах и деревнях, предпочитая хранить свои тайны и селиться в местах далеких и труднодоступных. Однако, они были падки до золота и иных земных благ, а в тайниках заброшенного храма, оставленного Шармой, хранилось много богатств.

Торговля черным лотосом, порошком грез, приносила сестрам-жрицам большие деньги. Они снаряжали караваны с запретным зельем и отправляли их на Запад, где цена одной щепотки возврастала в тысячу раз.

Демоны-ракшасы, хранители плантаций лотоса, заботились о том, чтобы рабы Черных жриц не разбегались, а уносили тайну в могилу.

Теперь же, богатства, накопленные сестрами, должны были помочь Шарме отомстить за гибель единственной родственной души и крушение надежд.

Ее появления ждали.

Змеи, верные своему повелителю, донесли служителям Шиншага о приближении жрицы. Она, превозмогая усталость, выбралась на твердую землю, перейдя, по колено в воде, шумный ручей и наткнулась на три безмолвные фигуры.

Облаченные в одеяния из перьев и змеиной кожи, жрецы Шиншага молча дожидались, пока женщина не подойдет к ним поближе.

Шарма, ничуть не стыдясь рваных остатков, некогда роскошного платья, цвета изумруда, остановилась перед ними, гордо подняв красивую голову.

– Зачем пришла ты к нам, служительница мертвой богини? – заговорил тот, кто стоял в центре. Остальные угрожающе зашевелились, заметив, что жрица кривит губы в усмешке.

– Я пришла за помощью – ответила Шарма, жалея о том, что не может приказать бросить нахального жреца в пруд с крокодилами.

– Ты просишь помощи у Шиншага? – жрец едва не рассмеялся, чувствуя свое превосходство – Ты, которая только берет и ничего не предлагает взамен.

И, тут Шарма поняла, что жрец еще молод. Она широко раздула ноздри красивого носа и громко расхохоталась – та сила, сила, которой наделила ее Темная госпожа, все еще была с ней. Сила суккуба, способная покорять и порабощать мужчин. Любых мужчин и жрецов тоже.

Служителями Шиншага могли быть только мужчины и то, только до определенного возраста. Становясь старше, они покидали храм, а куда отправлялись, Шарма не знала, да и не хотела знать.

Она пристально всмотрелась в глаза под жреческой маской, почти полностью прикрывавшей лицо последователя Шиншага, и поняла, что ей даже не нужно будет платить золотом за помошь. Любой из жрецов Тысячеголового бога будет безумно рад услужить ей просто даже ради того, чтобы коснуться хотя бы грязи под ее ногами.

Испуская волны желания, Шарма вплотную подошла к старшему из жрецов и приблизила свое лицо к его.

Через мгновение, он, покорившись неизбежному, уже ползал у ее ног, пачкая свое одеяние грязью и песком, а Шарма, с гордым видом победительницы, прошествовала мимо, надеясь немного отдохнуть и броситься в погоню за нечестивцами, осмелившимися поколебать ее веру в собственное превосходство.

**

….Киммерийцу смертельно надоело это животное. Он сопел, ворчал, оглядывался на Рахмата и Гури, не скрывая от них своего неудовольствия.

За свою долгую, богатую приключениями жизнь ему, Конану, на ком только не доводилось путешествовать – на лошадях, ослах, верблюдах и даже летать на джиннах (занятие, надо признаться опасное и малоприятное), но вот слоны…

Слонов киммериец не любил, а уж этого и подавно.

У разрушенного храма мертвых богов, там, где навеки упокоилась Шанкар-Шарма, северянину удалось заприметить парочку великолепных, редчайшего цвета – белоснежных!, слонов. И он, как распоследний болван, еще радовался своей немыслимой удаче.

Вскоре он пожалел и поумерил восторги.

Слоны, самец и самка, к сожалению, отнеслись к киммерийцу с высокомерным презрением.

Естественно, он, Конан, как опытный воин и победитель черного демона, избрал для себя животное, размерами побольше и, как вскоре понял, глупо ошибся.

Рахмат и Гури великолепно устроились на белой слонихе и она, ничуть не возмущаясь, шустро передвигалась по джунглям. А, вот гадкий слон…

Слон сопел, трубил и косился на киммерийца маленькими, недобрыми глазками, норовя окатить варвара мощной струей воды из каждой грязной лужи, встречавшейся по пути. Конану приходилось бдительно следить за своенравным животным и все время быть начеку, посылая проклятия всем известным богам и слоновьим, кстати тоже.

Единственным обстоятельством, хоть как то примирявшем северянина с характерным зверем было то, что слон, по видимому хорошо знал дорогу к разрушенному им же, киммерийцем, поселку и плантациям, на которых совсем недавно произрастал черный лотос, несомненно вредный и опасный для всех без исключения.

Конан твердо вознамерился отыскать Зиру, хотя Рахмат яростно возражал и всячески торопился в Вейнджан.

Гури подобной настойчивости не проявляла. Как тайно подозревал северянин, девушка наслаждалась обществом юного туранца точно так же, как и он ее. Девушка, по всей видимости, твердо уверила в то, что именно Рахмат сыграл самую важную роль в ее спасении, а вовсе не Конан. И поэтому юная наследница престола целого княжества во всю кокетничала с туранским воришкой, поступая вопреки воспитанию и сословной чванливости.

Сам же киммериец, не будучи ни в чем уверен, думал, что все дело в том, что чары Гури, может быть и не сильные, полудетские, ударили рикошетом, поразив не только туранца ( тот по мнению Конана, совсем мозгов лишился в обществе такой красотки, как Гурии), но и саму княжну.

Голубки ворковали, слон ерепенился и трубил, киммериец дулся и страстно желал набить кому-нибудь морду, а джунгли казались бесконечными. Лига за лигой, путешественники преодолели то самое пространство, по которому им приходилось ползать, зачастую по пояс в тухлой, болотной воде.

Вдалеке завиднелись развалины поселка и показались ровные глади болот, поросших проклятым черным лотосом.

Рахмат, увлекшись, завел занимательный рассказ про то, как Конан, несгибаемый герой Хайбории, попал в гнусную ловушку, а он, Рахмат, спас его, избавив от смертельной опасности.

И вот когда Конан, расслабившись, восседал на спине слона, уже почти не обращая внимания на водопады грязной воды, которые упрямая скотина обрушивала ему на голову, а Гури, склонив черноволосую головку на плечо туранца, пребывала в приятной полудреме, убаюканная очередным рассказом, случилось непредвиденное.

Слон на котором ехал киммериец, пребывавший в твердой уверенности в том, что ему досталась самая тупая и ленивая тварь во всей Вендии, неожиданно точно взбесился.

Хорошо тряхнув северянина, чудом удержавшегося на его спине, слон поднялся на задние ноги и яростно затрубил.

Киммериец, прикусивший язык и от того особо злой, огрел вредное животное тяжелой дубиной, припасенной им как раз для такого вот случая. Но, мерзкая тварь, не обращая внимания на вопли и проклятия, а так же, на чуствительные тумаки, рванулась вперед, ломясь прямо через густые заросли и распугивая всю живность в округе.

Удивительная метаморфоза произошла и со слонихой, на которой медленно и чинно путешествовали юные спутники северянина.

Она, совершенно позабыл о своем меланхоличном характере, неслась за своим повелителем-слоном, громко трубя и задрав хвост. Бледное личико Гури и вытянутая физиономия Рахмата изредка мелькали перед глазами киммерийца, которого болтало и трясло на спине властелина джунглей, точно во время хорошей качки на океанских просторах.

Гури что-то кричала ему, но Конан не слышал. Соревноваться в громкости со слонами юная княжна не могла.

Наконец слониха, поднапрягшись, догнала слона северянина и Конан, хоть и с большим трудом, но разобрал слова Гури, донесшиеся до его ушей.

– Зов! – кричал девушка, которую прижимал к своей груди туранец – Это зов, Конан! Кто-то овладел нашими слонами и теперь ведет их! Опасно! Очень опасно!

Киммериец и сам чуствовал, что неведомая опасность приближается с каждым мгновением.

Волосы на его голове шевелились и по спине прокрался неприятный холодок.

– Сейчас..– бормотал северянин, вертя головой из стороны в сторону – Сейчас вот…. За тем поворотом!

Наконец ощущение опасности стало особенно сильным и Конан, не выдержав напряжения, рискнул, кубарем свалясь с широкой спины неуправляемого животного.

Упругие ветви смягчили жесткий удар и северянин отделался лишь длинной царапиной на спине и кровоточившей ссадиной на лице, где шрамов итак имелось предостаточно.

Как только северянин покинул спину слона, животное тут же остановилось, замерло на месте, тяжело дыша и с недоумением озираясь по сторонам. Оно никак не могло понять, что за неведомая сила заставила его нестись сумашедшим бегом через все джунгли, подвергая опасности жизнь седока, которого, как его учили, он должен всячески оберегать.

Мокрые от пота и ужаса, Рахмат и Гури подбежали к северянину, вскочившему на ноги и осматривающемуся по сторонам с напряжением голодной пантеры.

– Конан! – вопил туранец так, что его, должно быть слышали даже в Аргосе – ты жив, Конан?

– Жив я, жив..– без всякого удовольствия подтвердил киммериец – Что мне поделается? Но, прах меня побери, хотел бы я знать, что здесь происходит?

Ни Рахмат, ни Гурии ничего не понимали. Девушка, правда пыталась что-то толковать о Зове, который, по ее уверениям, сводит с ума животных и заставляет их мчаться навтречу гибели, но..

Джунгли были пусты и дружелюбны, полны обычной жизнью и даже Конан, готовый подозревать всех и ожидавший любой гадости, решил, что опасаться нечего, разве что обычных диких животных, голодных и желающих кушать.

– А слон…что ж, на то он и слон – заявил он, потрепав Гури по бледной щечке – Может ему колючка под хвост попала, а может кто мозоль любимый отдавил..

Но, слон вывел путников на тропу. Она, широкая и утоптанная вела, скорей всего прочь из джунглей, может даже к той самой деревне, где Конан надеялся отыскать малышку Зиру.

Решив все же повременить и понаблюдать за странными слонами, Конан, упрятав за спину тяжелый меч, вознамерился пройтись пешим шагом и слегка нагулять аппетит, прозрачно намекая на то, что вкоре его не смогут утолить даже парочка глупых слонов, безразлично в каком виде, жареном или вареном.

Гури, в своем серебряном платье невесты, с кровавым пятном на груди и Рахмат, вызывающий своим видом жалость и желание подать пару медяков, медленно, но верно, шли вслед за северянином, не спеша его догонять и шепчась о чем-то тайном, дотупном только им двоим.

Конан, весело вышагивающий по твердой тропке, мечтал о горячей похлебке и пышных лепешках, остром козьем сыре и жареной рыбе, а так же об араке, крепком и бодрящем белом вине, известном только в Вендии, свернул на очередном повороте и замер, мигом растеряв свою мечтательность и выхватив из-за спины верный меч.

Рахмат и Гури застыли за его спиной, точно статуи из камня.

…..Два десятка людей, одежды и лица которых были выкрашены в черную краску, тонкой цепочкой перекрыли такую удобную для путешествия тропу. Позади них, врастая каменными стенами в глинистый холм, виднелись такие же живописные руины, как и те, что им удалось благополучно покинуть.

Только этот храм, в отличае от прежнего, по видимому все еще жил и отчасти процветал.

Вглядевшись, северянин своими зоркими глазами узрел четкое изображение змеи, вернее кобры, раздувшей капюшон и готовящейся к прыжку. Кобра казалась огромной и даже, будучи каменной, внушала ужас и отвращение.

– Что это? – ахнул Рахмат, на мгновение становясь прежним, жадным и трусоватым воришкой – Очередное логово файнагов? Разве они не все передохли?

– Рахмат, Рахмат! – северянин стоял твердо, точно врастая в землю ногами – Какая разница? Сейчас вот мы им зубы посчитаем и кишки намотаем на …

– Это не файнаги – пискнула Гури, выглядывая из-за спины северянина, такой широкой и надежной – Храм, что перед нами, жилище змея!

– Змея?– с недоумением в голосе спросил Рахмат и шмыгнул носом – А разве Сета почитают в Вендии, Конан? Мы ведь все-таки не в Стигии!

– Не Сета, нет! – с суеверным ужасом ответила Гури – Шиншаг – младший брат Сета, правит сердцами этих людей, живет в их душах и повелевает телами!

– Младший братишка, говоришь? – недобро прищурился Конан – Да мы, и старшего, не очень-то опасались! Бивали его и не раз! Между тем, ровные ряды змеепоклонников дрогнули.

Северянин, с яростью взиравший на опасное препятствие, содрогнулся, отметив странные глаза жрецов, холодные и немигающие, с отвратительными, вертикальными зрачками.

– Это что, змеелюди? – безразличным голосом поинтересовался северянин, в свое время немало слышавший о разумных рептилиях, повелителях древней Валузии.

– О нет, северянин! – сладким, страшно знакомым голосом, ответили Конану, но голос этот принадлежал отнюдь не Гури.– Змеелюди Валузии здесь совсем не причем. Знакомьтесь, друзья мои, с моими новыми подданными, жрецами могущественного Шиншага! Они узрели мою силу и согласились признать меня своей главой, хотя прежде Шиншагу могли служить только мужчины! Но, я пообещала ему кровь девственницы из правящей династии и он благославил меня, отметив своей силой!

И вперед, тесня черных служителей Шиншага, выступила Шанкар-Шарма, живая и невредимая.

Конан глазам своим не поверил.

– Ущипни меня, Рахмат! – попросил он туранца, недовольно взревев после того, как тот выполнил его невинную просьбу– Сам вижу, не слепой! Живая, зараза!! Ничто ее, паскуду не берет, ни сталь, ни огонь!

Одетая в великолепное платье из змеиной кожи, по-прежнему прекрасная и высокомерная, Шанкар-Шарма стояла, гордо подняв голову и глаза ее сверкали.

– Что, варвар, язык проглотил? – голос Черной жрицы сочился ядом – Не ожидал, не ожидал! Думаешь, убил сестру мою, спалил храм и лишил меня преданных слуг? Не вышло! Не могут твои далекие северные боги тягаться с Древними, царствующими в нашей стране с начала начал! И пусть Темная госпожа ушла в иные миры, сила моя велика, хоть я и черпаю ее, из иного источника! Трепещите же! – Шарма возвысила голос – Покоритесь власти моей!

– Сестры! Близняшки! – пробормотал варвар и, тут его внезапно осенило. Теперь он знал почему Черная жрица все время менялась, превращаясь то в знойную красавицу, то в женщину, хоть и красивую, но изнуренную и истощенную служением злу. – Так, значит, сестры! – голос северянина окреп – Ну что ж, сука! Я убил одну, убью и другую, и буду убивать до тех пор, пока вы все не будете мертвы и не отправитесь в гости к Нергалу!

–Хорошо – голос жрицы был холоден и жрецы за ее спиной обнажили оружие – ты сам решил свою судьбу, северянин! Ты и твой друг могли умереть легкой смертью на алтаре. Стоило только отдать мне девчонку, а теперь… Вам прийдется молить меня о смерти, как о величайшем благе, бродяги, а девчонку получит Шиншаг! Тебя ведет несчастливая звезда, варвар! Моя Темная Госпожа вернется, рано или поздно, варвар, в отличае от тебя!

– Свои звезды я зажигаю сам, ведьма! – холодно ответил Конан и резко взмахнул мечом – А твоим богам лучше поискать другую служанку, ибо ты мертва, хотя и сама не знаешь об этом!

Жрица взмахнула рукой и, рядом с ней появился высокий, худощавый мужчина, в черных одеждах, с лицом, скрытым под маской змеи.

– Убейте их, убейте их сейчас и ты, Айнджибуи, можешь быть уверен в моей любви и благосклонности Шиншага!– жрица отступила в сторону и цепочка жрецов медленно двинулась навстречу будущим жертвам змеиного бога.

– Кажется, нам снова придется драться! – варвар даже не изменил своей слегка расслабленной позы -

Пожалуй, стоит дать в зубы этому Айнджи…тьфу ты, ну и имечко.., а остальные разбегутся сами!

– Жрицу прирезать и все дела! – мрачный взгляд Рахмата не обещал Шарме ничего хорошего – От одной тошно было. А, тут еще и сестрица объявилась, будь она неладна!

– Объявилась, не запылилась! – голос киммерийца звучал глухо – Нет бы бегала себе по джунглям, зверье пугала, может быть, жива б осталась! А, так, придется прикончить, ведьму. Посторонись, девочка!– и, оттеснив Гури в сторону, чуть ли не под ноги мощным, серым от грязи, исполинам, хозяевам джунглей, северянин выступил вперед, демонстративно крутя над головой тяжелый, западный меч, вращая его легко, точно пушинку.

Змеепоклонники, правильно оценив неимоверную мощь и силу варвара, слегка поумерили прыть, но визгливый голос Шармы и понукание Айнджибуи Змеелицего, заставили их поспешить.

Схватка становилась неизбежной.

Опасностью и смертью веяло от жреческой рати, но никто из бывших пленников Шанкары и Шармы, не дрогнул.

Рахмат, вооруженный длинным кинжалом, ни на шаг не отставал от северянина. На этот раз туранец, крепко стиснув зубы, решил стоять до последнего, ведь позади, прячась за его неширокими плечами, тоненькой тростинкой, трогательно застыла Гури.

Туранц поклялся, что скорее сам убьет девушку, чем позволит Шанкаре вторично взять в плен княжну.

Змеепоклонники, потрясая длинными копьями и кривыми, изогнутыми саблями, быстро приближались. Вскоре, северянин, которому надоело ждать, громко крикнув « Кром!», ринулся в самую гущу, раскрашенных черной краской жреческих прихвостней, а туранец, не желая отставать от друга, вертелся, точно уж на сковороде, разя своим оружием костистые тела врагов.

Слоны трубили. Где-то у самых ног, толстых и огромных, точно каменные тумбы Лунного дворца, жалась, насмерть перепуганная Гури. Она, равно как и Шарма, и жрец Айнджибуи, участие в столкновении не принимала. Длинные хоботы слонов всячески оберегали девушку, а маленькие глазки разъяренных животных, яростно сверкали.

Меч северянина, серебристой молнией мелькал над самой головой Рахмата. Тяжелые алые капли падали на лицо туранца недобрым дождем. И вот тогда, когда жрица осознала, что не слабосильным жрецам сражаться с воинами, подобными киммерийцу, Шанкара дрогнула и ринулась отступать назад к храму, увлекая за собой мужчину в змеиной маске и бросая на произвол судьбы все свое, значительно поредевшее, воинство.

– Бегут, гады! – громко завопил Рахмат, протыкая кинжалом очередное, страхолюдное тело и топча его ногами.– Удирают, Конан!

На киммерийца бросилось сразу двое, с виду так и покрепче и посмелее, чем остальные. Бились они ладно, закрывая друг друга от тяжелого меча северянина.

– Братья! – подумал Конан, падая одному под ноги и дотягиваясь кончиком меча до колен другого – были…

Меч северянина, не зная жалости, перерубил хрупкую, человеческую плоть и избавил северянина от одного из противников. Второй, оставшись в одиночестве, взвыл по – звериному и, очертя голову, ринулся на варвара, не задумываясь о последствиях.

Северянину только того и надо было. Не задерживаясь над окровавленным трупом и не останавливаясь, чтобы взглянуть на то, как там туранец, Конан гигантским прыжком настиг второго противнка и воткнул меч ему в грудь, мгновенно сломав слабое сопротивление.

Где-то сзади, удовленворенно хекнул Рахмат и северянин понял, что драться, оказывается и не с кем.

Поляна перед храмом змеепоклонников была устлана черными телами, причудливо разбросавшими свои руки-ноги посреди изумрудной зелени трав.

– Нда! – задумчиво протянул северянин – Вояки из них никудышние. И чего на рожон лезли?

Киммериец оглянулся и заметил вдалеке, у гигантской статуи змея, Шанкару и ее сообщника, жреца змеепоклоннико, Анджибуи Змеелицего.

– Пойдем, что ли поздороваемя – недобрым голосом предложил Конан и Рахмат согласно кивнул, обтирая кинжал о штаны ближайшего из мертвых вендийцев.

– Неееет! – истошно завопила Гури, вырываясь из под опеки умных животных – Не смейте! Ты что, варвар, ослеп совсем, не видишь, что она взывает к самому Шиншагу?

Конан презрительно сплюнул. По его мнению, каменный истукан мало чем мог помочь жрице, которая даже никогда не приносила ему жертв, а спутник Шармы, худой страшила в змеиной маске, защитить ее от гнева киммерийца просто не имел возможности. Уж он-то, Конан, жреца от воина сумеет отличить даже на расстоянии.

Между тем, жрица, усомнившись в способностях слуг Шиншага сражаться и защищать ее, Шарму, упала на колени перед огромной каменной коброй и, едва лишь не зарываясь носом в землю, завопила:

– О Шиншаг, Король Кобр! Приди на помощь рабе своей, повелитель всех гадов земных! О, Величайший из Великих, внемли молитве моей, покарай врагов моих! Обещаю тебе, Я, Шанкара кровь царскую, алую и горячую! Убей врагов моих, о Шиншаг, порази их в самое сердце! За это три раза по сотне девственниц пожертвую я тебе, о бог, могущественный и непобедимый! Силой своей взываю, заклинаю кровью горячей!

И жрица, не вставая с колен, лишь слегка развернувшись, ловко полоснула острым лезвием по шее, ничего не подозревающего жреца Аджибуи, чья алая кровь, струей ударила в камень у подножия камня.

Не теряя времени, Шанкара вскочила с колен, отпихнув изящной ножкой бездыханное, вмиг истекшее кровью тело, бывшего верховного жреца Шиншага и, нанеся тонкий разрез тем же ножом, пролила собственную кровь, начертив три символа на самом камне змеиного бога.

Конану показалось, что камень дрогнул и голова огромной, в четыре человеческих роста, змеи шевельнулась.

А жрица там, вдалеке, продолжала выкрикивать слова, подпрыгивая и приплясывая в страшном, лишенном всякого смысла танце.

Камень слетал с каменной же головы целыми пластами, обнажая опять же камень, только гладкий и блестящий, точно живой.

Голова гигантской рептилии раскачивалась и теперь это ясно увидели не только северянин, но и Рахмат, и Гури.

– Храни нас Эрлик! – туранец оказался рядом с северянином быстрее, чем тот подумал о нем – Каменная змея. Да еще такая мерзкая. Конан. Ты только посмотри, какие у нее клыки! Каждый, что твой меч!

Киммериец, не отрывая глаз, взирал на исполинского монстра с опаской. Но без испуга. Как сражаться с подобной тварью, северянин не знал, но верил, что Кром поможет совладать с грозной гадиной, которую науськивала на них, пылавшая жаждой мести, Шанкара.

Жрица, понявшая, что терять ей нечего, вызвала грозного монстра, пообещав грандиозные жертвы и заложив собственную душу.

Гигантская змея качнула головой, словно отмахиваясь от навязчивых заклинаний, слетавших с побелевших от ярости, губ жрицы, но глаза-рубины уже нашли искомую цель, уставившись на бесстрашную троицу и их животных.

Монстр резко взмыл вверх, становясь на каменный хвост и широко раздувая жуткий капюшон.

Гурии пронзительно завизжала и в ответ, громко и издевательски, захохотала Шанкара.

– Правильно, Гурии! Ты и должна бояться! Полюбуйся на Шиншага ты, избегшая смерти на алтаре Сигтоны! Вот твой избранник, дочь магараджи! В его сладких объятьях ты найдешь свою смерть, жестокую и мучительную!

Каменный гад, повинуясь движению руки Шанкары, развернул свое массивное тело и легко заскользил к путникам, замершим и оцепеневшим.

– О боги! – Гури легкой ланью рванулась к северянину и, вид у нее был, как у человека, вспомнившего о чем-то очень важном

– Алмаз, Конан! – кричала девушка, размахивая руками – Алмаз власти, он у тебя, я знаю!

Киммериец махнул рукой. Ему было все равно, как умирать, с камнем или без оного, так пусть девочка порадуется напоследок, жаль только, что недолго.

Вытащив из запазухи цепочку с алым алмазом, он, не глядя, бросил его Гури и твердым шагом направился навстречу ожившему монстру.

Умирать северянин собирался в бою, хоть противник его и был из камня, пусть даже и живого. Погибнуть без борьбы, было глупо.

Гури, ухватив алмаз, метнулась назад, туда, где, волнуясь и трубя от ужаса, метались слоны.

Рахмат, разрываясь между любовью и долгом, выбрал долг и, проклиная все на свете, помчался за Конаном, надеясь, что смерть его и северянина не будет напрасной и, позволит Гури скрыться.

Но, гордая наследница магараджи бежать не собиралась.

Она подбежала к большому слону, слону-вожаку и ласково погладила его по хоботу.

Слон слегка подрагивал и вырывался, но Гури торопливо упала на колени и, рванув платье у ворота, вскоре оказалась обнаженной.

– Никак опять танцевать собралась! – удивился киммериец, чьи глаза округлились при виде голой девушки – Совсем от страха рехнулась, девка!