Текст книги "Жемчужное сердце"

Автор книги: Ирина Дынина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

– Я должен остаться – просто проговорил он, убедившись, что Рахмат не дергается, а внимательно слушает – Меня никто не околдовывал, в отличае от некоторых. Могу сказать тебе только то, что и меня принесут в жертву вместе с ней, но после этого я постараюсь свернуть шею и жрице этой, ее богине и всему этому обезьяннику!

– Ты свихнулся – обреченно проговорил Рахмат, сплевывая солоноватые капли крови разбитых губ – Подобные шуточки могут раньше времени свести меня в могилу.

– Я не шучу.– серьезно ответил Конан, внимательно наблюдая за Рахматом. Тот казался вполне нормальным и не рвался спасать Гурии прямо сейчас – Мне казалось, что ты достаточно хорошо меня знаешь. И если я говорю, что так надо, то…

Конан не успел закончить свою мысль. Двери темницы распахнулись и в проеме возникла разъяренная колдунья.

Ее бледное лицо, казалось светилось в полутьме подземелья, роскошные темные волосы выбились из сложной прически и свисали неопрятными прядями. Жрица тяжело дышала, хватая воздух пересохшими губами.

Шанкара обвела темницу посветлевшими от злости глазами и остановила свой взгляд на свернувшейся калачиком девушке. Воздух со свистом вырвался из ее легких.

Шанкар-Шарма перевела взгляд на пленников и злорадно улыбнувшись приказала стражникам, толпящимся у нее за спиной:

– Взять их! Приковать к стене, а эта дурочка – она презрительно хмыкнула, брезгливо кивая на княжну, проснувшуюся от гневных выкриков растрепанной жрицы и жмущуюся от испуга в темный угол – пусть полюбуется на их мучения!

Вперед стражников, торопясь исполнить повеление госпожи, выскочил уже знакомый Конану по болотному поселку, Выродок.

Бывший магараджа, совершенно позабывший о своем высоком звании, схватил дочь за плечи и, больно дергая за волосы, потащил к выходу.

Лучники, смуглые и рослые, окружив плотной стеной Черную жрицу, держали Конана и Рахмата под прицелом.

Киммериец только сплюнул от злости. На мгновение взгляд его светлых от еле сдерживаемого бешенства глаз, встретился с темными глазами Джафай-ирра. Ни малейшего проблеска разума не заметил в них северянин.

Пары черного лотоса и колдовская сила Алмаза власти превратила первого кшатрия Вейнджана в безмозглую игрушку, марионетку темной колдуньи.

С пленников Шанкар-Шармы сорвали одежды и, заковав в тяжелые цепи, бросили в подземелье под залом с розовой статуей богини Сигтоны.

– Глупая сучка! – орала жрица, пугая Гури неестественной бледностью своего, искаженного злостью, лица. – Благодари богов за то, что ты нужна мне живой, жалкая дочь жалкого папаши! Если бы не это, я по капле сцедила бы твою кровь и выколола твои дерзкие глаза, несчастная!

Гури, вновь попавшую под власть Алмаза, Шанкар-Шарма приказала запереть в пустующую комнату, рядом со своими личными покоями, где бедная девушка должна была находиться до самого момента жертвоприношения.

То есть, очень недолго.

Ссадины на руках и лице Рахмата воспалились и сильно болели, сам же киммериец чувствовал себя, как ни странно, намного лучше приятеля.

Изолировав девушку, жрица вернулась к пленника-мужчинам. Стражники у ее покоев тыкали тупыми концами копий в обнаженные тела своих подопечных, стараясь попасть в гениталии и находя в жестокой забаве своеобразное удовольствие.

Конан, оскалив зубы, злобно рычал каждый раз, когда тупая деревяшка ударяла его по особо болезненному месту.

Рахмат лишь негромко постанывал сквозь стиснутые зубы – раны на теле реагировали на каждый удар.

Прислушавшись, Конану показалось, что он расслышал имя княжны, повторяемое туранцем, точно заклинание.

Варвар вновь сплюнул – видать оплеуха, поставившая на место мозги туранца, оказала не столь увесистой, чтобы изгнать из головы аграпурского воришки прелестный образ юной девицы.

Действие любовных чар продолжалось, а киммерийцу оставалось лишь злиться и проклинать то мгновение, когда своенравной девчонке вздумалось осчастливить нежданных избавителей, танцем.

Прикрикнув на стражу и отослав прочь дюжих вендийцев-громил, сопровождавших ее, жрица захлопнула тяжелую дверь и осталась с пленниками. Бесстрастный взгляд жрицы перебегал с одной обнаженной фигуры на другую. Нервно теребя краешек темного платья, она неторопливо прохаживалась перед растяпыми на стене пленниками, соблазнительно виляя бедрами и над чем-то усиленно размышляя. Лицо жрицы казалось хмурым и сосредоточенным, когда она остановилась прямо перед синеглазым варваром.

– Ты!– ткнув тонким хлыстом в упругий живот северянина, обратилась к Конану женщина – Шелудивый пес, сын пса, посмел прикоснуться своими грязными руками к моей рабыне! Мне следовало бы за это палец за пальцем отрубить с твоих шаловливых ручонок и выбросить их на корм гиенам и шакалам.

Пренебрежительно сплюнув прямо под ноги взбешенной женщине, Конан заставил ее позеленеть от злости.

– Нечестивец!– выдохнула колдунья, возвращая своему лицу нормальное выражение – Ты получишь сотню ударов. Это поумерит твою гордыню!

– Давай!– лениво процедил киммериец – Кожа у меня толстая и ей не повредит небольшой массаж.

– Наглец.– пробормотала Шанкар-Шарма, нервно передергивая обнаженными плечами и в тайне радуясь своей удаче.– Я сломаю твою волю, варвар с далекого Севера.

– Да что ты говоришь, ведьма!– насмехался киммериец – Ума не хватит. Не чета тебе, прислужница захудалой богини, пытались, да без зубов остались. Даже колдуны Черного круга не смогли со мной сладить, где уж тебе, отродье Нергала, плоть твоих бессильных родителей!

Шанкар-Шарма сузила свои черные глаза и в них запылали костерки гнева. Она подняла хлыст и принялась жестоко избивать, висевшего на цепях напротив киммерийца, Рахмата, не забывая осыпать проклятиями тупоголового варвара из проклятых Сетом дальних северных земель.

Спина и плечи туранца покрылись кровавыми полосами. Хлыст снова поднимался и снова опускался, нанося все новые и новые раны.

Жрица утерла пот с высокого лба и кликнула рабов. Что-то тихо шепнув на ухо одному из них, она обратилась к северянину, чей недобрый взгляд тяжело уперся в ее лицо.

– Тебе повезло, варвар, ты нужен мне живым, здоровым и сильным – от этого зависит слишком многое. Но ты посмел перечить мне и я хочу наказать тебя за твой опрометчивый поступок. Всякий раз, как только ты откроешь свой поганый рот без разрешения, слуги будут избивать по моему приказу твоего друга, ведь ты, как мне кажется, очень привязан к этому ничтожеству.

– Плевать я на него хотел, да и на тебя, кстати, тоже! – киммериец оттопырил нижнюю губу и напряг все мускулы, но напрасно – оковы были слишком прочными даже для его недюжинной силы.

– Что ж, посмотрим! – проговорила жрица.

Конан тряхнул головой и повнимательней всмотрелся в надменное женское лицо. Еще недавно оно казалось бледным и изнуренным, губы потрескались, а под глазами залегали глубокие тени. Теперь же женщина разительно изменилась – лицо сияло свежестью кожи, губы напоминали лепестки роз, а глаза полыхали адским блеском.

« Может она упыриха?– подумал Конан, украдкой дергая цепи и раз за разом убеждаясь в их крепости. – Крови насосалась и похорошела. Надо же, словно заново родилась, тварь проклятая!»

Вернулся раб и с глубоким поклоном подал своей госпоже две вместительные пиалы, работы туранских мастеров. Жрица злорадно улыбнулась.

– Жаль, что ты не хочешь признать свое поражение, варвар и покориться неизбежному. От тебя не потребуют жизнь и кровь, как от девчонки. Возможно, я и помиловала бы тебя после того, как ты исполнишь свои обязанности, кстати, весьма приятные, ведь богиня, придя в наш мир примет образ самой прекрасной девушки, которую можно только себе вообразить. Иштар и Деркето померкнут перед ее красотой!

Уловив в сладком голосе Шанкар-Шармы фальш, Конан крепче стиснул зубы.

« Пой, птичка, пой!– думал киммериец – Недолго осталось!»

– В задницу к Нергалу тебя и твою шлюху из преисподней, бесноватая тварь! – прорычал варвар.– Пусть ей там демоны бока обламывают!

– Жаль!– притворно вздохнула жрица – Все было бы гораздо проще, если бы ты согласился добровольно, с охотой. Награду бы получил, золото, камушки, а так.. Я приготовила твоему юному другу неплохое развлеченин. Ты, правда, в нём участие не примешь, но, этому жалкому проходимцу понравится, это уж я тебе обещаю, особенно когда он поймет, что всеми радостями он обязан тебе.

Обвисший на цепях Рахмат, вскоре пришел в себя, кусая губы от дикой боли. Оставленные хлыстом рубцы припухли и жестоко ныли, причиняя юноше неимоверные страдания.

Жрица, своей легкой, танцующей походкой, приблизилась к постанывающему от боли туранцу и поочередно вылила на него содержимое обеих пиал.

– В одной из этих чаш вода, в другой душистый, цветочный мед – любезно объяснила женщина непонятливому киммерийцу – Твой приятель мучиться будет очень долго. На это стоит посмотреть. Вначале придет боль, а затем наступит безумие. Я уже приказала распахнуть настежь двери.

– Шлюха! – сплюнул варвар, грозно сверкая глазами – Грязная, бесстыжая потаскуха! – Конан содрогнулся, но уступать колдунье пока не собирался. То, что она намеревалась сотворить с его другом, было не менее страшно, чем любая доугая пытка, если, ещё не хуже.

В воздухе послышалось жужжание первого насекомого, привлеченного душистым медовым запахом.

– Прости друг! – еле слышно шепнул киммериец – Клянусь копытами Нергала и чешуей Сета, да провалиться им вместе взятым, эта скверная баба за все заплатит!

Жирная навозная муха, зеленая и гнусная, поползла по телу, исхлестанному до крови. Вслед за ней появилась еще одна, еще и еще. Вскоре Рахмат был покрыт темной массой, деловито снующих насекомых, терзающих его и без того измученную плоть.

– Хватит! – громко воскликнул варвар, не в силах вынести полный немого упрека, взгляд самого удачливого вора Аграпура – Я согласен, проклятая ведьма, но клянусь Кромом, ты еще пожалеешь об этом.

Жрица снисходительно взглянула на Конана.

В глазах ее разгорались огоньки страсти.

Женщина щелкнула пальцами и рослые стражники, лоснящиеся от пота, бритоголовые и крепкорукие, начали освобождать северянина от тяжести железных оков.

Глава 13 Гость из Вендии.

Наряженная в пурпурное с золотом сари, напудренная и благоухающая тонкими восточными духами, раджасса

Вайнджара Марджена, величаво восседала на троне в форме лотоса, ожидая торжественного прибытия Ченгир-хана, личного посла Деви Юасмины, ее двоюродного брата.

В длинных золотых серьгах с гранатами, оттягивающих мочки ушей раджассы играли солнечные лучи, маленькая ножка, в мягких бархатных туфельках кокетливо выглядывала из под платья, позволяя любоваться изящной ступней самой красивой женщины княжества. И если там, в Айодии, столице Вендии, признанной красавицей считалась правительница Юасмина, то здесь, в Вайнджаре ею была Марджена.

Верховный дайом и две, уже немолодые прислужницы, неотлучно находились подле своей госпожи.

Самые знатные люди княжества, разодетые в тонкие шелка и муслин, обступили трон раджассы плотной стеной, перешептываясь и с нетерпением дожидаясь появления человека, который возможно, в скором времени мог бы стать их правителем, взамен безвременно покинувшего их Джафай-ирра.

Большинство представителей знати стремилось к союзу с могущественной Вендией, процветающей под властным правлением Юасмины, рассчитывая, что с признанием на княжеском троне Ченгир-хана, будет положен конец страшным ритуальным убийствам и таинственным исчезновениям людей, в основном, молодых, красивых девушек.

Некоторые, наименее прозорливые, считали, что не существует никаких файнагов, а просто шайка обнаглевших работорговцев похищает девиц и продает их далеко на север, пополняя гаремы туранских вельмож и иранистанских беев.

Ади-Басс и Рамасанти, каждый во главе своего собственного отряда, изредка перебрасывались короткими, отнюдь не дружелюбными взглядами.

Украшенный пышным плюмажем из роскошных страусиных перьев, головной убор кешанки возвышался над толпой тучных аристократов – мелких владетельных князьков, знатных кшатриев и самых высших представителей жречества, прибывших почтить своим вниманием знатного гостя из Северной Вендии.

Марджена заинтересованно наблюдала за пестрой, бурлящей толпой, наводнившей Тронную залу Лунного дворца. Вайомидис, скрывавший от прочих состояние здоровья прекрасной раджассы, постоянно находился подле нее.

Пока правительница вела себя благоразумно, не выказывая ни малейшего признака волнения. Ее ужасно забавляли золотые украшения, обсыпанные драгоценными камнями, а пурпур платья и затканная золотыми нитями накидка, прекрасно оттеняющая бледность ее атласной кожи, вызывали бурный восторг у этой, уже зрелой женщины.

С горечью в сердце, Верховный дайом наблюдал за тем, как самая знатная и благоразумная дама Вейнджана, словно малое дитя, бегает наперегонки со своими ручными гепардами и горстями запихивает сладости в карманы, а затем прячет их во всевозможные тайники, как это делают все дети в самом нежном возрасте. Все свои надежды Вайомидис возлагал на синеглазого наемника, варвара из далекой Киммерии. Только он мог вырвать юную княжну из рук безумных последователей Сигтоны и оградить княжество от чужеземной агрессии и гражданской войны.

Ради этого жрей Асуры был готов пожертвовать всеми драгоценностями княжеской сокровищницы.

Дворцовые трубы взвыли от восторга, громогласно извещая о прибытии долгожданного гостя.

Длинноногие скороходы, смуглые и бородатые, в темнозеленых одеяниях показались вдали и быстро пересекли площадь Звезды, поднялись по мраморным ступеням дворца, предупреждая появление посланника.

Вслед за ними показался отряд кшатриев, носящих цвета своего господина.

Воины в сиреневых камзолах и таких же шароварах, опоясанные алыми кушаками и в тюрбанах такого же цвета, мгновенно очистили дорогу от настырной и любопытной провинциальной знати. Обнажив кривые тувлары, они выстроились по всему пути следования своего господина, высокомерно поглядывая на угрюмых гвардейцев Ади-Басса, вооруженных прямыми, длинными копьями, на темнокожих наемниц Рамасанты и вероятно чувствовали себя, едва ли не хозяевами этого чудесного, похожего на дивный цветок, дворца.

Стайка миловидных девушек, в белоснежных газовых одеяниях, с большими корзинами в смуглых руках, впорхнула в толпу разодетой знати, разбрасывая вокруг сладости и гирлянды душистых цветов. Словно легкомысленные мотыльки с шелковыми крылышками, порхали они по обширной зале, принеся с собой во дворец ароматы роз и жасмина.

Низкорослые карлики в причудливых одеждах, не менее роскошных, чем наряды некоторых придворных раджассы, вбежали шутя и кувыркаясь, корча уморительные рожицы и громко смеясь. Они привели с собой массу разнообразных ручных животных на тонких серебряных цепочках и теперь, веселясь от всей души, сновали среди высокомерных кшатриев и их прекрасных жен, внося хаос и разброд в торжественную обстановку.

Ченгир-хан появился как-то неожиданно, просочившись на площадь Звезды незаметно, что было не свойственно персоне такого ранга. Двоюродный брат Деви Вендии, он считался весьма нежелательным гостем в ее пышной резиденции в Айодии, ибо Юасмина правила твердой рукой, не оставляя ему ни малейшей надежды получить трон в ближайшем будущем.

Однако, честолюбию знатного вендийца не было пределов. Своими бесконечными интригами он истощил терпение молодой правительницы и она, после того, как расстроился брак между Ченгир-ханом и иранистанской принцессой, желая навсегда отделаться от назойливого и опасного родственничка, отправила его послом в далекое и богатое княжество, рассчитывая, что княжеский венец, который при удачном стечении обстоятельств, принесет ему брак с раджассой Мардженой, возможно утолит неумеренный аппетит ее братца. Деви недвусмысленно дала понять Ченгир-хану, что его возвращение в Айодию будет расценено как открытое неповиновение ее воле и ослушник подвергнется жесточайшей опале.

Рассматривая свой приезд в Вейнджан, как унизительную ссылку, Ченгир-хан, тем не менее, остался доволен слухами о красоте и благонравии раджассы Марджены, вдовствующей правительницы княжества. Да и само княжество, точно созревший персик, было готово упасть в его алчные руки.

« Рано ли поздно – рассуждал этот высокомерный вельможа, покачиваясь на широкой спине огромного белоснежного слона, покрытого пушистой попоной и рассматривая цветущие земли княжества, через которые пролегал его путь и владетелем которых он рассчитывал стать – столкновение с Юасминой и ее сторонниками

будет неизбежным, а пока он затаится в провинциальной глуши далекого южного города и, накапливая силы для будущей войны, приятно проведет время с умной и образованной женщиной, радостно исполняющей любые его прихоти.»

Некоторые из знатных кшатриев, глаза и уши Ченгир-хана, доносили ему о тайном клане файнагов, о кровавых жертвах в неведомых храмах и об изуродованных телах на улицах городов и селений, но иноземный вельможа считал эти рассказы глупой выдумкой невежественной черни. С тех пор, как Юасмина заподозрила его в причастности к смерти своего отца и заговоре против нее самой, оставаться в Айодии Ченгир-хану стало

просто опасно и он, скрепя сердце, был вынужден отправиться в далекий город на берегу Уттарийского моря.

Цветущие сады вокруг Лунного дворца, возвышающегося посреди искусственного озера, хрупкие алебастровые башни, золотые купола величественного храма Асуры, зеленые лужайки с разбросанными повсюду ажурными беседками из розового аргосского мрамора и цветные стекла в высоких, вытянутых дворцовых окнах – все это льстило высокому гостю. А ступив на яркий иранистанский ковер, сопровождаемый отрядом гвардейцев– копьеносцев с саблями наголо, Ченгир-хан окончательно убедился в том, что дворец магараджи Вейнджана если и уступает замку его двоюродной сестры, правительницы, правительницы Вендии, то только размерами, а не роскошью и богатством.

Завидя женщину в пурпурном платье, восседающую на изящном золотом кресле, изготовленном в форме цветущего лотоса и притом с большим искусством, Ченгир-хан, важно приосанившись, медленно пошел к чудесному видению, поразившему его в самое сердце. А в том, что женщина очень красива, не оставалось никаких сомнений.

Ченгир-хану никогда еще не доводилось видеть столь прекрасных, чуть удлиненных глаз, подведенных синей краской, столь нежной и прозрачной кожи, таких чувственных губ и манящих своим совершенством, выпуклых округлостей пышной груди, томно вздымающейся под тонким дорогим шелком.

Вслед за вендийским вельможей, быстро передвигая коротенькие толстенькие ножки, семенили два уродливых забавных карлика, неся в кукольных ручках два простых черных ларца из лакированного черного дерева.

Богато одетый посланник остановился у подножия трона и легким кивком головы поприветствовал раджассу Марджену, мазнув алчным взглядом по огромным рубинам, украшающим княжеский трон.

Вайомидис внутренне содрогнулся, заметив циничный, оценивающий взгляд мужчины, направленный на прекрасную повелительницу Вейнджана.

Марджена с нескрываемым восторгом рассматривала расшитый жемчугами сиреневый муслиновый камзол Ченгир-хана, его алый кушак, жесткий от украшающей его серебряной нити, любовалась завитками темных волос под белым парадным тюрбаном, огромной брошью с сапфиром, голубым и прозрачным, а так же оружием, украшенным такими же крупными и дорогими камнями.

Большая розовая жемчужина, грушевидной формы покачивалась в левом ухе вендийского принца, а ногти ухоженных рук, покрывал тонкий слой розового лака, словно у заправской кокетки.

Вельможа мгновенно заметил заинтересованность раджассы и поспешил воспользоваться благоприятным моментом. Он щелкнул пальцами и карлики, согнув спины, поспешно поставили свои ларцы у самых ног раджассы.

– Это подарки, присланные моей сестрой, Деви Юасминой, своей сестре, повелительнице Вейнджана, в знак своего дружеского расположения и покровительства.

Марджена чуть приподнялась, но наткнувшись на властный взгляд Верховного дайома, вновь опустила свое тело в золоченое кресло.

– Вейнджан – не сатрапия просвещенной Вендии, посланник Деви! – оскорблено проговорил жрец. Умышленно опуская остальные титулы знатного гостя – наша раджасса не нуждается в покровительстве. Вы можете говорить лишь о дружеском участии.

Ответом Вайомидису послужил лишь недобрый взгляд Ченгир-хана, сразу почувствовавшего острую неприязнь к остроглазому старцу и еще один небрежный поклон. Сделав пару шагов вперед, дерзкий вельможа попытался приблизиться к раджассе, но Рамасанти и ее Черные стражи были наготове.

Пожав плечами, Ченгир-хан легким движением рук открыл ларцы, отбросив тяжелые крышки для того, чтобы продемонстрировать присутствующим их содержимое и заставить раджассу оценить подарки.

Вайомидис лишь вскользь взглянул на драгоценности в одном ларце и на тонкую посуду из редкостного кхитайского фарфора в другом. Для него богатые дары имели значение лишь как выражение дружбы и уважения одной государыни к другой.

Марджена же, наоборот, с жадным любопытством рассматривала длинные золотые серьги с лазуритом и точно такое же роскошное ожерелье, изящные и легкие подвески с янтарем, бусы из нефрита и розового жемчуга,высокий черепаховый гребень зингарской работы с искусными золотыми инкрустациями, а так же легкие браслеты из слоновой кости и все того же нефрита.

Во втором ларце находился красивый сервиз из синего кхитайского фарфора с изумительным рисунком и серебряными бабочками на прозрачных чашечках, аккуратно упакованный в тонкий шелк, благоухающий сандалом.

Дары были действительно богатыми, но посланник, прибывший вместе с ними не внушал жрецу ни малейшего доверия. Тем более дайом не хотел видеть заносчивого и непочтительного вендийца на тоне в Лунном дворце рядом с раджассой.

Марджена посматривала на красивого посланника доброжелательно, с плохо скрываемым любопытством, что обнадежило лукавого интригана гораздо больше, чем все приветливые слова, слышанные им за целый день.

Ченгир-хан слыл искусным обманщиком и опытным обольстителем и ничем не выдал своего разочарования, когда Вайомидис объявил о том, что раджасса устала и желает отдохнуть.

Прекрасная женщина не произнесла ни одного слова, приветствуя своего гостя, что слегка озадачило высокородного брата Деви Юасмины, и лишь смотрела на него восхищенными глазами, как ребенок из бедной семьи на богатого родственника.

« У меня еще будет время познакомиться с ней поближе – думал вендиец, пожирая глазами точеную фигурку женщины в пурпурном платье – Этот спелый персик сам кпадет мне в руки, вместе со всем княжеством, не смотря на все ухищрения этого пройдохи в грязном балахоне.»

Охранники Ченгир-хана, прибывшие вместе с ним, многочисленная свита, карлики и девицы-танцовщицы, заняли пустующие комнаты в правом крыле Лунного дворца, как можно дальше от личных покоев раджассы.

Так распорядился Вайомидис.

После прощания с неприветливым старцем с западной наружностью и размещением в отдаленных от жреца покоях, высокородный гость почувствовал себя в некоторой безопасности.

…Рамасанти, обмотанная куском оранжевого полотна, растрепав свои жесткие курчавые волосы, ярко накрасив губы и вихляя бедрами, словно заправская шлюха из борделя, с радостным визгом повисла на широких плечах приземистого, носатого воина, в сиреневом с алым, мундире.

– Ах, ты мой ненаглядный красавчик! – верещала она невероятно тонким голоском, обнимая польщенного служаку, с удовольствием вдыхающего аромат дешевеньких духов, мгновенно пропитавших своим запахом всю его одежду – Я еле смогла дождаться тебя, мой могучий повелитель. Твой господин заставляет тебя работать с утра до темной ночи, проклятый самовлюбленный осел! Пусть Сет поглотит его темную душу за это! Грешно разлучать любящие сердца!

Алятоватые бусы, опутавшие шею кешанки и шарокие латунные браслеты, скрыли от глаз, польщенного ее вниманием воина крепкие мускулы девушки-воина. Ему одному посчастливилось так быстро обзавестись подружкой и поэтому он, заслыша последние слова красотки, ничуть не рассердился, а весело расхохотался в ответ.

– Когда Ченгир-хан будет прижимать вашу раджассу так же крепко, как я тебя, моя жгучая баловница, Деви Юасмина жестоко пожалеет о том, что так непочтительно обошлась со своим единственным братом. Ваша раджасса, необъезженная кобылка, быстро почувствует, что значит рука настоящего мужчины! Мой господин любит ласковых и покладистых женщин. Через пару дней любая, даже самая строптивая, в его руках становится мягкой, как воск и ласковой, точно домашний котенок.

–Да что ты, дорогой, все о делах, да о своем господине! – мурлыкала кешанка, прижимаясь нежными губами к заросшей жесткой щетиной щеке старого служаки, затаскивая того в ближайшую таверну. Ее большие глаза обещали много ласки и, поглаживая соблазнительные бедра Рамасанты, солдат не умолкая разглагольствовал о том, какая чудная жизнь наступит после того, как его господин возьмет в жены Марджену, укрепит свое влияние и свергнет с трона в Айодии свою сестру Юасмину.

Через некоторое время, покинув утомленного крепким вином и жаркими объятиями любовника, командир Черных стражей, смыв краску с лица и скинув ненавистное тряпье потаскухи, пересказывала Верховному дайому хвастливые речи солдата из личной гвардии Ченгир-хана.

Вайомидис, поблагодарив девушку, запечатал своими именным перстнем послание жрецам Асуры в Айодии, для передачи лично Деви Юасмине, предупреждая правительницу могущественной северной державы об амбициозных замыслах ее сумасбродного братца. После этого он расставил девушек из Черных стражей у покоев раджассы, обидев и разозлив этим поступком Ади-Басса и приказал не допускать к ней никого, кроме него, Верховного Дайома, Рамасанты, капитана Копьеносцев и пары личных служанок правительницы, преданных и неподкупных.

Сам же жрец уединился у алтаря в комнате для молитв, проведя бессонную ночь в невеселых размышлениях и покаянии.

Ченгир-хан скучал в своих роскошных покоях. Ему уже успели надоесть и ласковые, услужливые девушки-рабыни, готовые выполнить любые его желания и искусные певцы и музыканты, призванные, дабы ублажить и развлечь высокого гостя и нежные юноши с томными глазами, прекрасные и горячие и борцы, чьи мускулы внушали уважение и трепет.

Все попытки вендийского принца получить аудиенцию у раджассы или, хотя бы у Вайомидиса, наталкивались на непреклонное сопротивление охранников. Его собственные воины в сиренево-алой форме ничем не могли помочь своему господину, ведь их было слишком мало даже для того, чтобы с боем пробить путь к отступлению и покинуть дворец, ставший для Ченгир-хана комфортабельной, но все же тюрьмой.

Ченгир-хан совсем не думал сдаваться и отказываться от своих честолюбивых планов на счет брака с раджассой и трона в Вейнджане. Будучи безмерно настойчивым и притязательным, он писал Марджене длинные любовные послания, разбавляя прозу изящными четверостишьями. Молчаливые девушки из Черных стражей с глубокими поклонами принимали надушенные листки пергамента из холеных рук вендийского гостя и клятвенно заверяли того в том, что его нежные письма будут переданы раджассе лично в руки.

Уже целая стопка листков с любовными излияниями лежала на столе у Верховного дайома и он, все еще надеясь на чудо, не спешил открывать Ченгир-хану то, что рассудок Марджены помутился от горя и колдовских чар.

Лениво покусывая плитку медовой пастилы, Рамасанти насмешливо поприветствовала своего бывшего любовника. Тело девушки, цвета эбенового дерева, возлежащее на мягком диванчике, почти не прикрытое одеждой, заставило сердце вероломного кшатрия биться куда чаще, чем ему хотелось бы, ведь не смотря на всю свою порочность, он испытывал к воинственной кешанке куда более глубокие чувства, чем могло показаться.

Опасаясь, что сообразительная и наблюдательная командир Черных стражей может заподозрить что-то неладное, Ади-Басс поспешил показать недоверчивой девушке перстень с печатью Верховного жреца Асуры.

Несколько мгновений Рамасанти внимательно рассматривала драгоценность, а затем вернула перстень капитану и взяла новую пастилку, на этот раз мятную.

– Чего же ты хочешь, Ади? – томно проговорила кешанка, убедившись в подлинности печати. Ее интимное обращение и пронзительный взгляд, прожигающий чуть ли не насквозь, едва не смутили капитана. Он сдержанно кашлянул, прежде чем ответить. Знатного кшатрия едва не корежило от мысли, что ему, потомку древнего рода, приходится унижаться перед бывшей рабыней, обскакавшей его по карьерной лестнице.

– Мне хочется всего-навсего развлечь нашего гостя – ответил он, поглаживая свои тонкие, щеголеватые усики – Мне разрешено устроить для принца прогулку по городу, показать ему сады и храмы Вейнджана, а так же озеро.

– Всего лишь? – вежливо удивилась кешанка, высоко подняв изогнутые полумесяцем брови, не переставая жевать и лежать, в то время, как Ади-Басс стоял рядом, не дождавшись от нее приглашения присесть.

Это было не просто неудобно, а унизительно.

Капитан неопределенно пожал плечами, показывая, что он в любом случае ни при чем.

– Его высочество постоянно жалуется на угнетающую его скуку, ведь таинственное недомогание раджассы лишило его возможности поухаживать за самой, по его мнению, красивой женщиной в мире.

Рамасанти сладко потянулась и изменила позу. Теперь ее ноги были полностью открыты и еще больше смущали Ади-Басса.

– Принцу не понравились девушки, посланные специально для того, чтобы скрасить его одиночество? – Рамасанти была невозмутима и бесстрастна – Тогда просто найди других. Чего-чего, а красоток в Вейнджане полно. Да и смазливые служанки во дворце не отличаются целомудрием.

Капитан присел на кресло рядом с диванчиком Рамасанты, чем явно вызвал неудовольствие девушки.

Кешанка чопорно поджала губы, но промолчала.

– Принц желает посетить город и осмотреть достопримечательности. Это поможет прогнать его хандру.

– Ченгир-хан желает ознакомиться с нашими публичными домами и кабаками в порту? – низким, страстным голосом рассмеялась Рамасанти – Тогда он подобрал себе идеального проводника, Ади! Ты же у нас знаток!

Капитан вскочил с кресла, как ошпаренный и оскорблено вздернул подбородок.

– Боюсь ты ошиблась во мне, дорогая Рамасанти. Вайомидис разрешил принцу эту прогулку, но сопровождать его будешь ты и твой отряд наемников. Копьеносцы останутся во дворце. Как видишь – кшатрий презрительно усмехнулся – Чужакам у нас доверяют куда больше чем нам, коренным вейнджанцам.

Рамасанти задумчиво взглянула на красивое лицо капитана. На лице мужчины не дрогнул ни единый мускул, глаза его сердито и с упреком смотрели на девушку.