355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ирина (Никтовенко). » Ведьма Чёрного озера. » Текст книги (страница 4)
Ведьма Чёрного озера.
  • Текст добавлен: 29 ноября 2019, 05:30

Текст книги "Ведьма Чёрного озера."


Автор книги: Ирина (Никтовенко).



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Одного опасалась Лика, бегая по тесной комнатке в доме родной тетки, что не одобрит ее самодеятельность, бабушка, Марь Ивановна.

То, что Марь Ивановна, бабка ей родная, Лика знала всегда, да только о том помалкивала, как велено было.

Тетка Зинка, женщина богобоязненная, да забитая, Марь Ивановну боялась до умопомрачения, но в дом пускала безропотно и с племянницей наедине оставляла без споров, хоть и любила девочку, точно дочь родную.

Но, плевать ей, Лике, на робкую тетку Зину. Бабушка, вот кто был для девочки кумиром. Именно бабушка рассказала маленькой Лике о том, что она особенная, не такая как все. И пусть потом, тетка, рыдая и хватая девочку за колени, пыталась образумить «непутевое чадо, введенное в искушение», творя молитвы и обливая ребенка святой водой, дар, присущий ей от рождения, никуда не делся, не пропал, а наоборот – усилился и развился.

И всем недругам своим, Анжелика давно бы показала, где раки зимуют, если бы не строгий запрет Марь Ивановны.

Крепко Лика старуху уважала, потому и ослушаться боялась, хотя и плыл, полз мерзкий шепоток у нее за спиной, да крест, сотворенный во след, непосвященными мирянами, жег спину, но, Анжелка крепилась и терпела, лишь изредка позволяя себе развлечься, как нынче с теткой Шуркой Затонской, да белобрысой Олеськой, вздумавшей, сдуру, увести у нее парня.

За Олеську Марь Ивановна сурово выговаривала своенравной и строптивой Лике, но кровь родная – не водица. Пожурила, да простила, продолжила учить Лику знахарству, да ведовству.

Именно так – странная женщина была Марь Ивановна, странная, зловещая и притягательная.

В церковь не ходила, богу не молилась, да и Сатану не жаловала. Говорила, что сила ей данная, природная, изначальная, а, что темная или светлая, злая или добрая, то без разницы…Силе ей все равно, кому служить и какие дела творить. Дар должен быть крепкий, чтобы совладать с ведовством, да к делу его приспособить.

Впрочем, за дела Марь Ивановна, бралась редко.

Одряхлела за последний год старушка совсем, вот и в больницу попала.

Теперь, она, Лика, может и посильней собственной бабки будет, сама себе хозяйка.

Много Анжела знает тайн всяческих, многое может, но, бабка, хоть и старая, да ум сохранившая, всегда пригодится.

Вот признает Лику внучкой родной перед всем хутором, сотрет позорное пятно незаконного рождения, впустит ее в дом и станет она, Анжелика Анохина, жить да поживать, а, добро или зло совершать, так, то, Лике решать, а не бабке старой или тетке богобоязненной.

Анжела, слегка угомонившись, перестала метаться по комнате и замерла подле зеркала, высокого, во весь рост, гладкого и ровного, способного показать всю девичью красу без изъяна.

Так и хотелось Лике, как в сказке, замереть у зеркала, да спросить честное стекло: «Кто на свете, всех милее, всех румяней и белее!»? И хотелось ответ услышать, искренний, естественно, в свою пользу.

Рассматривая высокую, стройную брюнетку, пышногрудую и длинноногую, Лика горделиво задирала подбородок, придирчиво оценивая и белизну собственной кожи, и яркость глаз, и красноту губ. Все нравилось Лике в собственной внешности, не чета, каким-то там, худосочным блондинкам, а вот, поди ж, ты – Женька Попов, вечный воздыхатель, бегающий за Ликой с самого первого класса, точно щенок покорный, взял, да и переметнулся во вражий лагерь, позабыл про Ликины прелести и выгуливает теперь, кралю городскую, у которой, прости Господи, ни кожи, ни рожи..

Хотела Анжела, невзначай, порчу легкую на сестрицу, новоявленную навести, так, ничего особенного – пару бородавок на лицо посадить, да фурункул на причинное место. Не опасно, но болезненно, а, коль, бабка, Марь Ивановна, осерчает крепко, так, и снять недолго, да, собаке бездомной передать, чтобы заговор не пропал, да сила не иссякла.

Только, то ли, сама Лика перемудрила, толи, девка городская, береглась, но пропал заговор, зазря, не прилип к кому надо, а, растворился без пользы дела.

Значит, не так проста, сестрица сводная, глаз да глаз, за ней нужён, опасливой такой..

Может, бабка, Марь Ивановна, перестраховаться решила, да, вторую внучку, законную, к ведовству, шаманству своему приобщить?

Лика грозно нахмурилась, повертелась на носочках, выпятив подбородок вперед – не пройдет номер старой хрычовке, не позволит ей, Лика, по своему поступить..

А, нужно будет, так и изведет неугодную сестрицу, позволения не спросит… Заговор подберет самый черный, самый страшный, чтобы, даже, следа от соперницы не осталось на этом свете!

Переполненная мрачными мыслями и подозрениями, Лика скоренько нарядилась, как на гулянку, подкрасила губы ярко красной помадой, холодно кивнула тетке Зинке и была такова.

Тетка, сухонькая женщина, бледная и суетливая, расправила складки на длинной юбке, сняла плотный платок, распустив рано поседевшие, но все еще густые, волосы, закрыла двери за непутевой племянницей и, сложив руки на коленях, уселась около телевизора.

Зинаида Антипова, ярая поклонница телесериалов и мыльных опер, позабыв о долгом, наполненном разными событиями, дне, собиралась окунуться в прекрасную, яркую жизнь любимых киногероев.

Анжела шагала по центральной улице хутора и вертела головой – до чего ж, дышится легко! Воздух, напоенный ароматами цветов и листвы, наполнял легкие, не дышался, пился, точно дорогое вино.

Обутая в любимые босоножки на каблучке, в короткой джинсовой юбке и черном топике, украшенном стразами, Лика, распустив водопад густых, черных волос по плечам, сама себе казалась королевой.

Яркий макияж и самоуверенность, переполнявшая горящий взгляд темных глаз, точно магнит, притягивали внимание местной молодежи.

Парни провожали Лику жадными взглядами, а, девушки, уязвленные в самое сердце невниманием кавалеров, кислыми улыбками.

Всегдашнюю свою свиту, пяток девчонок, избравших Анжелу своим кумиром, девушка заметила издалека. Девчонки вертелись в парке, на танцах, ритмично двигая конечностями в такт музыке.

Лика усмехнулась – заметив ее, девушки разноцветной стайкой порхнули прочь от эстрады, перестав строить глазки безусому диджею и рванули прямиком к ней, к Анжеле, опасаясь навлечь на свои головы недовольство ее величества.

– Лика, привет, что-то ты задержалась сегодня! – льстиво улыбаясь, протараторила Светка Лисичкина, одноклассница Лики, ее, так сказать, правая рука, обожавшая и боявшаяся подругу до умопомрачения – А, мы тут, ждем тебя, ждем…. Со скуки едва не умерли…Хотели даже, новенькой, темную устроить, да не стали…Ты же не велела ее трогать.

Лика недобро прищурилась – вот так удача! Новенькая, это, никто иная, как сестричка непрошенная, сама, собственной персоной, заявилась на танцульки, шмотками городскими хвалиться, да их, девушек хуторских, с дерьмом мешать.

Как же, как же, у нее, крали приезжей – и каблуки выше, и тряпки – заграничные, и настоящее золото на шее, да в ушах!

Пришла на танцы, значит – сама нарвалась на неприятности!

– И, где же она? – прикуривая сигаретку от услужливо подожженной спички, поинтересовалась Лика – Около ваших парней трется, небось, а, вы, клуши, клювами щелкаете?

– Ничего мы не щелкаем! – обиделась Танька Разина, совсем еще малолетка, но, уж ранняя… О чем, Лика, знала не понаслышке – сама Таньку к разным разностям приучала, так, ради праздного интереса.

Глаза у малолетки, горели лихорадочным огнем, а, шмотки пропитались еле слышным, сладковатым запашком – конопля за околицей росла безнадзорно и никакие полицейские ее пропалывать не собирались. Вот девица и приспособилась использовать запретную травку для придания жизни остроты и пряности.

– Мимо нас она прочапала! – это, третья подружака, Надька Затонская, дальняя родственница той самой вредной тетки Шурки, решила прояснить ситуацию – Пришла, вся такая загадочная – в черных джинсах, в черной майке, в кроссовках, наушники в ушах торчат… Лара Крофт, блин… Пришла, носом покрутила, задом повиляла, да и ушла, вниз по улице, через парк, наверное, к озеру.

– И, чего ей надо, на том озере! – насмешливо хмыкнула Лисичкина, торопливо подкрашивая губы помадой почти пепельного цвета. Лисичкина любила выделяться из толпы, потому и красила волосы фиолетовой «Аридой», а, губы – в пепельный, почти белый цвет.. И шмотки носила кислотных, ядовитых цветов, от которых, впоследствии, аж в глазах резало…

– Полнолуние нынче! – запрокинув голову вверх, заметила Танька – Луна сегодня, просто бешенная!

«Полнолуние! – спохватилась Лика – Как же, как же.. Сегодня, не грех и по лесу прогуляться!»

– Уходишь? – настырная Танька Разина, ухватила Лику за руку – А мы, как же? Ты обещала нас в лес сводить, на заветную поляну…Ты обещала!

– И, что теперь? – Анжела брезгливо стряхнула с руки Танькины пальцы, точно мерзкое насекомое – Обещала, значит свожу! Полнолуние, оно не один день длится, успеете! У меня дела сегодня, некогда мне вас по лесу водить, да поляны показывать! Завтра приходите, так и быть, поворожу! – и, отвязавшись от назойливых подружек, Лика быстро зашагала вниз по улице, через темный парк, похожий на самый настоящий лес.

– Видали? – бесшабашная Разина, которой, после травки, море было по колено, презрительно скривила губы – Некогда ей! А, в первый день полнолуния, чары завсегда сильней всего, это даже полный профан понимает! Захапает себе весь лунный свет, а, нам остаточки, как последним лохушкам!

– Много болтаешь! – опасливо оглянувшись на Лисичкину, прошептала Надя Затонская, уже слышавшая про утреннее происшествие с летающим пугалом – Смотри, Лика строптивых не жалует!

– Плевать! – Разина насмешливо взглянула на подружку – Меня предки в область отправляют, в колледж. Буду в городе жить, в квартире, у тетки, на всем готовом… Уеду и не вернусь, нужён мне энтот хутор, как корове седло…

Лисичкина, строившая глазки высокому парню в белой рубашке, ехидно усмехнулась.

Лика, действительно, была злопамятна – узнай она о словах Таньки и все, никуда дуреха не поедет, ни в какой колледж. Будет сидеть в Черно-Озеро до посинения, быкам хвосты окучивать, да, за свиньями подбирать…

– Новенький, что ли? – пробормотала Светка Лисичкина себе под нос – Красивенький какой! Не чета, нашим увальням!

Паренек понравился девушке, и она уже не сводила с него заинтересованного взгляда.

– А, этот.. – понимающе протянула Надька, чей кавалер мялся поодаль – Это к Крайковым, племянник приехал погостить, на наше озеро полюбоваться.. Говорят – военный!

– Я, люблю военных, красивых, здоровенных! – томно пропела Лисичкина, распушив длинный хвост – пойду, познакомлюсь с парнем! Может, подружимся! – и, лукаво подмигнув заскучавшим подружкам, поплыла к ничего, не подозревающей жертве собственного интереса.

– Везет же! – невольно позавидовала Разина, наблюдая за тем, как ловко Лисичкина потащила высокого паренька в белой рубашке на танцплощадку – Охмуреж, по высшему разряду! Одна я, бедная-несчастная, сегодня без кавалера!

– Зато ты в город уедешь! – тихо прошептала Надя Затонская и пошла к своему парню, уставшему от продолжительного ожидания – Я уже иду, Сергей, извини, что задержалась.. Заболталась с девчонками, о том, о, сем..

Сергей, широколицый, веснушчатый, простоватый, с готовностью ухватил девушку под локоток и увлек к ближайшему ларьку. Парню давно хотелось пива, но пить в одиночку он не стал, опасаясь, что разобиженная невниманием дама, бросит его в самом начале вечера.

Надя Затонская нравилась своему кавалеру так сильно, что, он был готов, ради нее, вообще от пива отказаться, не смотря на то, что девушка дружила с неприятной и непонятной Ликой Анохиной, похожей на всех черных ведьм, когда либо, сожженных на костре.

Анжела, легко переступая ногами, двигалась привычным маршрутом по направлению к озеру.

Только она одна, благодаря своему чудесному дару, могла ходить по узкой, каменистой тропке, в босоножках на высоких каблуках.

Другая кто, давно бы уже себе ногу или сломала, или – вывихнула, а, она, Лика, ничего – идет, почти порхая и пританцовывая.

К Чёрно– Озеру или, как его еще называли знающие люди – Русалочьему озеру, вело много тропинок, но, она, Лика, предпочитала эту, тайную, неприметную, по которой ее водила Марь Ивановна.

Тропинка, другому кому, показалась бы неудобной и неприятной, даже страшной, так как пролегала через кладбище, на которое, ночной порой, не рисковали забредать даже, редкие в здешних краях, бомжи.

Кладбище спокойно спало, в свете полной, желтой луны, нависшей над горизонтом, точно огромный, непочатый круг дорогого сыра.

Лика легко скользила между могил, сама, невесомая и туманная, точно призрак, не обращая внимания на шебуршание и шорох в высокой траве.

Сейчас она шла по, так называемому, Старому кладбищу, отгороженному от Нового, более молодого, невысокой каменной оградой.

На Новом кладбище хоронили последние лет сорок-пятьдесят, а, вот, на Старом.. На Старом, попадались очень даже, любопытные захоронения, начала прошлого века.. Прекрасные надгробия, даже настоящий, фамильный склеп, каких-то знатных людей, толи князей, толи графьев .. Лика точно не знала, а, соваться к старым могилам, опять-таки, не велела бабка, Марь Ивановна.

Как подозревала сама Анжелика, имелся у старухи там собственный интерес.

Посещала Марь Ивановна Старое кладбище, посещала и не раз, а, любопытная внучка, непризнанная, не взирая, на запрет, пробовала за бабулей проследить.

Очень уж хотелось знать своенравной Лике, что именно манит бабку на кладбище, что разыскивает ведунья среди мертвых костей?

Впрочем, ведунья – это, почти что ведьма, колдунья, чернокнижница, в общем – недобрая женщина.

И, кралась за ней, Лика, осторожно, кутаясь во тьму и туман, как сама, Марь Ивановна, и учила, а, вот не получалась слежка и все тут! Хитрая старуха исчезала на меже, у самой каменной ограды, пропадала, словно растворялась в густом, ночном воздухе.

Напрасно Лика мнила себя хитроумной и опытной шпионкой – старая ведьма дурила ее раз за разом, смеясь, над молодой и неуклюжей ведьмочкой, за глаза и Лика, шипя от злости, была вынуждена возвращаться домой, не солоно хлебавши, под насмешливый, надменный хохот старого ворона, облюбовавшего под жилье высоченный дуб на Старом кладбище.

Неспокойные духи, живущие почти на каждом погосте, видимые и заметные наметанному взгляду молодой ведьмочки, не могли доставить Лике заметных неприятностей. Возможно, где-то, в старых могилах, дремало тревожным сном зловещее нечто, спало, до поры, до времени.

Мало ли, вдруг найдется неосторожный и неопытный любитель, разбудит лихо и пойдет кровавая потеха по округе..

Газеты запестрят сообщениями о маньяке, о серийном убийце, полиция поднатужится и поймает какого-либо бедолагу, навешает на него всех собак, а, убийства будут продолжаться и продолжаться, пока не найдется человек ведающий и не утихомирит кровососа или вурдалака, на время, а быть может, навсегда.

Лика подобного не ведала, а, вот бабка…кто знает?

Может, чуяла, что недобрая старуха, облюбовавшая эти места для проживания, может, знала, что, вот потому и рыскала ночной порой по кладбищу, точно призрак, носясь среди старых могил? Спросить, открыто, Лика опасалась, оставалось лишь подсматривать, да подслушивать…

Только бабка попалась ей дюже ушлая, знала все наперед, на сажень в землю видела, а может и мысли читать умела.. Бес ее знает..

С такими-то, невеселыми думками и шествовала Вика ночью, в полнолуние, через Старое кладбище.

Сводная сестра, конечно же, через кладбище, идти не рискнула. Ищите дураков в другом месте!

Обрядилась, точно террорист на диверсию – вся в черном, словно ниндзя, думает, что маскировка ей чем-то поможет.

От глаз Лики ничто не скроется, не затаится, не зря же, именно ее, Анжелку, приветила старая ведунья-ведьма, приветила и отметила, посвятила в тайны.

Альбинка, девушка городская, как и все обычные туристы, клюнула на приманку дешевую, на русалку сказочную, которая, якобы, обитала в Черно– Озеро.

Все местные жители, втихомолку посмеиваясь, над доверчивыми лохами, рассказывали одну и ту же сказочку, про несчастную любовь, коварную разлучницу, и несчастливый конец.

Смеялась над подобными рассказами и Лика, смеялась, но призадумывалась – люди, порой, пропадали. В ясный, солнечный день пропадали и ненастной осенней порой, утром и вечером, но регулярно. В, основном, мужчины – пловцы, аквалангисты, геологи всякие, но, ведь, тонули и женщины – красивые и молодые. Опасно это, не каждому знания тайные открывать нужно. Люди болтливы и любопытны, а, Черно-Озеру есть что скрывать.

«Ревнива русалка Черно Озерная! – говаривали старики, посиживая на завалинке – Не терпит красоты она, жизнь свою, загубленную, оплакивает, соперниц уничтожает.. В каждом парне молодом – жениха видит потерянного, в каждой девице красивой – соперницу злую!»

Лика смеялась над слухами, на озеро ходила безбоязненно, ныряла и купалась, но, где-то, где-то, в глубине души знала, что, не сказки тайные россказни, не выдумка досужих сплетниц, просиживающих вечера на лавочке, а правда, искусно скрытая ложью..

Однажды вечером, отжимая густые волосы от воды, почувствовала Лика чей-то недобрый, враждебный взгляд, тяжело, точно рука немилого, упавший на плечи.

Почувствовала, как каждый волосок на теле стал дыбом, забеспокоилась, заозиралась, в панике похватав вещи с мокрой травы.

Но, тут, из-за густых зарослей ивняка, шагнула старуха, мрачная, точно туча грозовая, шагнула, зыркнула, с, под, мохнатых бровей на темную гладь озерной воды и ушла, спала грусть-тревога, отступила паника позорная и стало стыдно Лике за абсолютно детские страхи, детские и беспочвенные.

Но озеро с той поры, Лика невзлюбила, хотя в полнолуние, как и положено истинной ведьме, выходила на берег, поросший травой, абсолютно нагая и каталась по росной траве, являя всю себя полной луне, дабы кожа светилась светом неземным, а, волосы дурманили ароматом пряных трав.

Тайну озера же, марь Ивановна Лике открыла гораздо позже и клятву с девушки стребовала страшную, кровью скреплённую.

Знали о волшебных свойствах полнолунья, подруги заклятые, сама ж Лика, по глупости, как-то им и проболталась, вот и просились на озеро в полнолуние, за красотой рвались, дурехи никчемные.

А, ведь Лика заговоров много знала, на полночной луне замешенных и не красоту она могла подружкам уготовить, а, кое что, похлеще…Счастье их, коров безмозглых, что бабуля, Марь Ивановна изводить их, надоед зловредных, запретила..

А, иногда, так хотелось…

Вот, например, Танька Разина… И, чего, спрашивается, с ней церемониться? Девица никчемная, годами малая, но, шустрая… Успела там, где торопиться бы и не след… Пристрастилась к дурман-траве, последний разум прокурила, честь пропила, а, тело белое предлагает каждому встречному-поперечному.

Уж она бы, Лика, девку эту, к делу приспособила. Обратила бы в зомбака или вурдалака. А, что? Она, Лика Анохина, не прочь бы завести прислужницу, совсем, безмозглую и безвольную, любые капризы исполняющую. Да, только бабка, Марь Ивановна, не велит. . Не желает, старушка дряхлая, внимание к своей особе привлекать, людей злить.

Только люди не дураки, и так знают, что бабка Каламейцева – не от мира сего, с нечистой силой знается, и будущее наперед провидит.

Сказывали, что раньше, еще в прошлом веке, ведьм не жаловали, могли сжечь, в речке утопить или еще, каким хитрым способом извести.

Ныне ведь не те времена, стародавние – размышляла Лика, шустро передвигая ногами – Теперь, всяческие гадалки, провидицы и прочие шарлатанки – в почете! Их даже по «ящику» показывают, во всяких там «Колдовских поединках» и «Битвах экстрасенсориков». Только вот, по «ящику», все больше самозванцы мелькают, а, вот такие колдовки, как Марь Ивановна, афишироваться не любят – сидят себе, в лесной глуши на каком-нибудь хуторе и плетут свою паутину втихаря.. А, что? Зачем им лишняя шумиха? Колдовство – оно уединение любит, свободу…

Кривила душой Лика, даже самой себе признаться не желала в том, что мечтает о славе, признание и больших деньгах.

Хотелось Лике быть самой-самой: самой умелой, самой прозорливой и, что греха таить – самой страшной!

Чтобы чтили ее и боялись, уважали и любили, поклонялись, словно идолу или поп-звезде…

Мечты оставались мечтами на протяжении долгих лет, а она, Лика, продолжала жить, в постылом хуторе, мечтая о том дне, когда представится дражайшая бабуля Марь Ивановна, а внучке своей оставит дар колдовской и дом добрый, да хозяйство немалое.

Слава ведовская, добрая или недобрая, от Марьи Ивановны к ней, к Лике, перейдет, равно, как и таланты ее, неведомые иным непосвященным.

Приезд законной внучки грозил порушить все честолюбивые замыслы настырной Анжелки.

Нет, конечно, извести девчонку можно, делов – то, – с обрыва столкнуть или, подкормить чем, особо для здоровья вредоносным.

Только, бабка ушлая, мигом про козни Ликины прознает, да, задаст ведунье завистливой по первое число…Так что, больно надо, себе дороже выйдет…

Между тем, Лика доскакала до древнего, начала позапрошлого века, склепа, одного единственного на два кладбище – Старого и Нового.

Склеп – чудной красоты здание с куполом, расположенное в отдалении от прочих могилок, в каменистой низинке, годами, все больше ветшало, усыхало, крошилось, словно бы в размерах уменьшаясь.

Тропа к нему, никем не хоженая, поросла диким вишняком, терновником, да, прочими кустами и травами. Двери, массивные, словно дубовая колода, намертво запечатывали вход, каждому желающему. Да и не больно много было их, этих желающих. Склеп-то, сосем дикий, чего в нем смотреть? Даже имени владельца не сохранилось.

Толи дело, могила купца, то бишь, местного бизнесмена, Семенова? Вот где красота, где простор!

Прекрасное зрелище, дорогое – и скорбящий ангел, обнимающий крест, и цветы-травы подле могилки насаженные, и венки богатые, на каждый праздник новые.. Видный, по всему выходит, был купчина-бизнесмен, много золотого запасу детям-правнукам оставил. До сих пор проедают, на предка зла не таят.

Мельком взглянула Лика на могилу жучилы Семенова и далее пошла – недосуг ей сегодня ангелами любоваться, иные у ведьминой внучки заботы. Решила девушка приезжую сестричку, не любую, попугать порой ночной, авось и греха на душу брать не придется. Спужается блондинка глупая, закатит истерику, таблеточек успокоительных хряпнет и в город уедет, позабыв про бабку родную.

И, то правда – столько лет жила, не тужила, о родне не вспоминала, а, тут – на тебе, явилась – не запылилась, берите меня за рупь двадцать!

Запахло свежей озерной водой, и Лика слегка умерила шаг – девчонка-то, городская, сама к озеру сунулась, без провожатого. Наверное, на пляж пошла, куда ж еще? Пляж на Черно– Озеро дивный – золотой тонкий песок, лавочки-скамейки, соки-воды и прочие прелести жизни, но… В десять часов вечера отдыхающих, точно корова языком слизывает с берега. Даже самые глупые и упрямые после того, как утонули заезжие фотографы-аквалангисты, уразумели, что с местными порядками – шутки плохи! Нечего делать на озере ночной порой, русалка бдит, не дремлет! Любопытствующих и наглеющих мигом на дно уволакивает, тиной рот забивает, тешится…

Не выдержав, Лика хмыкнула. Бывают же, дурни, верят во всякую дребедень.

Впрочем, как сказать.

Вот, взять, к примеру, сказ про Белую скалу, что нависла над самым озером.

Высокая скала, крутая, а, под ней обрыв – голова кругом идет!

С того обрыва, в прошлом веке и сиганула дивчина молодая, узнав о том, что милый друг бросил ее, женился на другой, да уехал с молодой женой в дальние края.

Знала Лика, что звали девицу ту Аленой, годков той самоубийце натикало шестнадцать-семнадцать, а, ума – того и вовсе не наблюдалось!

Вот она, Лика, ни за что, не стала бы прыгать вниз, в темную, холодную воду из-за какого-то урода, неблагодарного. Женился на другой – так флаг ему в руки, транспарант под мышку, перо в зад для легкости и лесом его, лесом…Неизвестно еще, кому повезло больше!

Вынырнув из-за густого кустарника, Анжела резко остановилась, прячась, за густыми ветвями терновника – берег оказался пуст.

Пустынен, как и положено в полночь.

Луна светила, точно спятивший прожектор, освещая округу – и темный, негостеприимный лес, и золотой днем, а ночью серый, песок и темные, точно свинцовые, воды Черно– озера.

«Обалдеть, можно! – обозлилась Лика – куда же, курица городская, забрести могла? Ищи ее теперь, по всему берегу!»

Искать пришлось бы до самого утра – озеро простирало свою водную гладь далеко, на много километров, образуя круг, пугающе ровный и от того, еще более загадочный.

Бегать по берегу в поисках нелюбимой сестрицы, Лике совсем не улыбалось. Гораздо охотней, девушка отправилась бы в лес, на заветную полянку с высокой травой у самой воды и, раздевшись, упала бы в траву, чтобы напитать молодое тело свежестью и красотой.

Может, от тех купаний и живут ведуньи долго, гораздо дольше, чем все прочие смертные? Сохраняют красоту и молодость, свежесть и привлекательность, не чета, другим?

Во всяком случае, бабка, Марь Ивановна, выглядела, от силы, лет на пятьдесят, а, по паспорту было ей …Страшно сказать, сколько было! В наш век, век космических кораблей, атомных электростанций и медицины, люди столько не живут, а, если и живут, то единицы, да и то в старческом слабоумии.

Удивительно, что с бабулей злосчастный аппендицит приключился, ведь она ни разу в жизни даже банальный насморк не подхватывала!

Может, прозвенел звоночек для неуемной бабки – мол, Ивановна, зажилась ты, старая перечница, на свете белом? Не пора ли тебе, милая, домовину готовить, в церкве свечку запалить, да, о грехах тяжких задуматься?

Грешна, бабка старая, ой, грешна! Много людям добрым зла принесла, ой, много!

Лика хмыкнула, продолжая осматривать окрестности внимательно, словно шпиона выискивая – как же, как же! Так и кинулась, Марь Ивановна каяться, да грехи замаливать! Как бы, не так! Не даром батюшка Павел бабкин дом тремя дорогами обходит, а, на саму бабку, при встрече, зыркает недобро, как на язычницу… Или, даже, еще хуже.. Язычники, вона, кругом церкви бегают, ногами босыми траву-мураву, топчут, а, веруют в Аллаха, а, не во Христа…Нехристи голозадые!

«Где ж, могла подеваться сестрица? – крепко задумалась Лика – Неужто, сама пошла и утопилась? Вот радость была бы великая! Найти, отыскать, пока Женька не спохватился, и на розыск городской недотепы, не отправился! Женька тот, ушлый, он сразу к озеру бросится – сам ведь, с бугра, Озеро гостье показывал, да сказочки завлекательные рассказывал, лапшу на уши городской фифе, вешал!»

Выйдя на берег, Лика прошла к самой воде, сбросила с красивых ног босоножки и, с наслаждением, окунула ноги в теплую водичку.

Над озером завис туман.. туманище… Завис, обволок, затянул низины и теперь, медленно, поднимался вверх, прижимаясь к скалам, грозясь дотянуться до самой белой скалы и разлечься на ее вершине, подобно огромному, неповоротливому чудовищу.

И только теперь, двигая взгляд вверх, вслед за туманом, Лика сумела заметить крохотную фигурку на скале.

Аежела в первого раза угадала, кто это!

«Сама виновата, дуреха! – неожиданно озлобилась девушка – А, неча, по ночам шастать, да парней наших смущать! Сейчас я тебе устрою прогулку при полной луне! Во век не забудешь!!»

Наскоро обтерев ноги носовым платком, Лика вновь обула босоножки и поспешила к подножию Белой скалы, старательно прячась за длинными, точно размытыми тенями и густыми ветвями деревьев.

Подниматься по тропинке на вершину Белой скалы, было долго и утомительно, но, Лика предпочла иной путь, пусть, более трудный, зато короткий.

Глава 3 Русалка.

**

До озера, оказалось, еще шагать и шагать!

Проклиная, собственные, глупость и любопытство, Альбина, собравшись нынешним вечером погулять и развлечься, неожиданно переменила решение.

Она быстро сняла с себя все одежды, оставшись в трусах и в лифчике, натянула на голое тело темную водолазку, да чёрные джинсы и, прикрыв двери на замок, для верности подперев дверь тяжелым ломиком.

Во всем черном она, сама себе, казалась ужасно таинственной и загадочной.

Девушка, впрочем, и собиралась свершить нечто таинственное и загадочное.

Завороженная легендой о мстительной русалке, Альбина, вооружившись фотоаппаратом, решила, во чтобы, то ни стало, поймать хитрую бестию и явить запуганной общественности.

В русалок, леших, домовых и банников, девушке слабо верилось, но пугало …Пугало же, действительно, летало, вопреки всем законам физики.

Над тем следовало призадуматься.

К озеру пройти оказалось, проще пареной репы.

Вначале, Альбина шла по хорошей, асфальтированной дороге, пролегающей через парк Культуры и отдыха, в котором, во всю, гремела музыка, и веселился народ.

Она шла, бодро постукивая массивной подошвой кроссовок, прихваченных из дома, так, на всякий случай и губы ее сами по себе напевали песенку, прилипчивую и незамысловатую: «Мы в город Изумрудный, идем дорогой трудной…»

Почему именно эту песенку, ей приспичило напевать по дороге на Озеро, Альбина ответить затруднялась. Но, не петь, же ей, набившие оскомину шлягеры про «чумачедшую весну» и прочие перлы российской эстрады, громко звучавшие с недалекой танцплощадки.

Альбина презрительно скривилась – как и большинство ее знакомых, девушка не жаловала танцульки и прочую самодеятельность. Ее прежний кавалер, Евгений, водил девушку или в кафе, где звучала тихая, ненавязчивая музыка, или, в клуб, где музыка гремела, сотрясая стены и радуя своих почитателей современностью и популярностью. Только крутили в них, молодежный «клубняк», а, не примитивную «попсу».

К тому же, в хуторе, у Альбины совершенно не было знакомых, даже Женька, верный рыцарь-хранитель, приставленный к ней заботливой бабушкой, куда-то, запропал, оставив ее скучать в гордом одиночестве. Может быть, поэтому, в голову Альбине забрела безумная мысль о поисках неуловимой русалки? От скуки и не такое придумать можно!

На мгновение, Альбина представила себе приятную и завлекательную картину: газетное фото, на фото она – умница и красавица, в обнимку с русалкой. Сама русалка представлялась плохо, наверное, потому что, в жизни своей Альбина, девиц, обитающих под водой, не встречала. Но у русалки обязательно присутствовал хвост, толстый и гладкий, как у дельфина.

Предаваясь приятным мечтам, Альбина сама не заметила, как пробежала мимо кладбища и оказалась на берегу Русалочьего озера.

Кстати, именно необходимость, топать ночной порой мимо погоста, больше всего напрягала Альбину. Согласитесь – мало приятного, прогуливаться среди могил, половина из которых поросла колючим кустарником и сорной травой. Да и вообще, само кладбище не располагало к прогулкам – мало ли кто или что, может вылезти из темных зарослей?!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю