Текст книги "Ведьма Чёрного озера."

Автор книги: Ирина (Никтовенко).

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

К магазину Анжела подошла уже не очень весёлая – мысли об отце и сестре ввели её в скверное расположение духа, а, тут, ещё, тётки языкатые – та самая, Шурка Затонская с продавщицей лясы точила и её, Анжелку, пока не приметили.

Расслышав знакомые имена. Лика навострила уши и не прогадала – речь очень скоро зашла о её семейных делах.

– Кажись, сынок нашей Марь Ивановны, объявился – сгребая с широкого прилавка, закупленные продукты, делилась новостями с дородной продавщицей, тётка Шурка – вчера, к вечеру, Акимыч видел его – Игорёк-то, мимо пасеки проходил, незаметно, меж кустов шастал, точно тать ночной, таился.. Но, ты же сама знаешь – у Акимыча, глаз-алмаз, иигом, младшего Каломейцева срисовал.

– Надо же? – Галина Ивековна положила на прилавок пухлые белые руки и принялась любоваться свежим маникюром – гель сверкал в лучах электролампы и, так же, сверкало лицо довольной продавщицы – Гляди, как красиво, мне ногти сделали – похвалилась она приятельнице – Цвет называется – спелая клубника. И, не дорого – пятьсот рубликов всего-то..

– Оно, конечно – тетка Шурка, не одобрявшая этих новомодных маникюров, искоса взглянула на яркие ногти товарки – только, вот, я так тебе скажу – с такими когтями в огороде не покопаешь и навоз не разберешь. Эти фигли-мигли, больше городским барынькам подходит, кто с жиру бесится, а, мы, люди рабочие, трудом живущие. Не до маникюров нам!

– Ой, да ладно, тебе причитать! – вяло отмахнулась от критики Галина Ивековна и, чуть понизив голос, поинтересовалась – Про Игорька, точно, аль, брешут, собаки? Может, обознался, Акимыч-то?

– Нее – протянула Затонская, сгрузившая в сумку все свои покупки и собравшаяся уже уходить – Точно-точно.. Прослышал, наверное, что мать плоха совсем, вот и вернулся.. А, может за дочкой приехал, за Анжелкой?

– Скажешь мне, тоже! – продавщица презрительно хмыкнула – Кому она нужна такая, дочь – одна ночь.. Он за стольку лет, интересу не проявил, что ж, теперь-то? Нет, вряд ли..

– Родная кровь, всё же – не унималась, настроенная более романтично, приятельница – Марь Ивановна её привечает..

– Ой, да, ладно! – продавщица презрительно хмыкнула, заедая своё собственное пренебрежение к безотцовщине, куском халвы – привечает! – Галина скривилась, будто бы, не халву, а, лимон надкусила – Приветила, вона, внученьку родную, у себя определила, а, Анжелку-приблуду .. Голь перекатная, дрянь девчонка, с гнильцой в душе.. Тётка гнётся, с последних сил её тянет, а, она, неблагодарная, слова ей доброго никогда не скажет. Нет, не нужно было Зинке девчонку к себе брать, пусть бы ехала, после смерти матери, куда положено – в детдом. Дурная она и глаз у неё недобрый – всем зла желает.. сразу видно – ведьма!

И, тут, Анжела не выдержала – влетела в магазин с пылающими от злости щеками, да, как зыркнула на обеих глазищами, да так, что обе разом, языки прикусили!

Тётка Шурка, в чьей памяти навеки было запечатлено летающее огородное пугало, бочком-бочком, да и была такова, обогнув растрёпанную девицу по широкой дуге, а, вот, Галине Ивековне, деваться было некуда.

– Желаешь чего, Анжелочка? – приторно пропела противная тётка – Хлебушка? Иль, вон, конфетки вкусные завезли, шоколадные..

Желала, ох, желала Анжела вцепиться болтливой гадине в патлы, но, сдержалась, лишь кивнула хмуро – Молока пару пакетов подай, да хлеба белого, булку.

Галина шустро отпустила неприятную покупательницу, отсчитала деньги на сдачу, чувствуя, как обмирает сердце от неприятных предчувствий – уж, очень недобрый взгляд был у безотцовщины.

Анжела неторопливо сложила покупки в сумку, сгребла мелочь в ладонь и, развернувшись, направилась к выходу, прочь из магазина.

Галина Ивековна, нервным движением поправила локон, выбившийся из пышной причёски и вздохнула с облегчением.

– Обошлось – прошептала женщина, еле сдерживая желание перекрестить лоб крестным знамением и сплюнуть через левое плечо.

– Маникюр, говоришь, красивый? – обернувшись у самой двери, проговорила Анжела, злорадно наблюдая за тем, как стремительно бледнеет противная сплетница – Клубника спелая? Ну-ну! – и ушла, а, потрясённая Галина Ивековна, ещё некоторое время тупо пялилась ей вслед, зажимая рот холёной ладонью.

И, совсем не удивилась тому, что, к вечеру, руки начало крутить и ломать, как на непогоду, маникюр, так ей понравившийся и за который были уплачены не маленькие деньги, облез от соприкосновения с обычным моющим средством, а, ногти, после этого, покрылись каким-то белёсым налётом.

«Ведьма, как есть, ведьма! – кляла себя за болтливый язык Галина Ивековна, торопливо пересчитывая, имеющуюся в доме наличность и тягостно размышляя о том, как поступить – купить в аптеке дорогущее средство от грибка ногтей или же, пасть в ноги страшненькой племяннице добродушной Зинаиды, попросить прощенья за злые слова и оплатить собственное исцеление весёленькими шуршащими бумажками.

Не имела она веры в чудодейственные лекарственные препараты и от того маялась – идти, снимать порчу к малолетней ведьмочке, жуть, как не хотелось и Марь Ивановне, её предполагаемой бабке, тоже, особо не попеняешь – не жаловала строгая бабка сплетниц, как бы ещё чего недоброго не приключилось!

Обмазав, на всякий случай, неприглядные пальцы вонючей мазью Вишневского, расстроенная Галина легла спать, отложив решение вопроса до утра.

Авось, пронесёт и за ночь само пройдет..

Распалённая злостью, Анжела, влетела в дом, точно ведьма на помеле – сердитая, раздражённая, едва лишь, кипятком не писала… Тут, тётка надоедливая, ещё под ногами крутится – лицо постное, уголки губ поджаты скорбно..

Не нужно жалеть её, Лику, она, вскорости, всем покажет где раки зимуют, пусть другую жалеют, кралю городскую – ей с жизнью прощаться, бабулю родную от гибели спасать, добровольно-принудительно..

Злорадно усмехнувшись, Анжелка, слегка оттаяла и, поставив на стол сумку с покупками, улыбнулась тётке.

«Как бы, молоко не скисло – обеспокоилась девушка, косясь на тётку, разливавшую по кружкам белую жидкость – будет причитать весь вечер, нервы трепать и мне, и себе!»

Бывало уже подобное с Анжелой – стоило ей сильно обозлиться на кого-нибудь, как всё молоко в соседних дворах, сразу же, скисало. Кажется, скисшим оно случалось уже даже в коровьем вымени.

Данная неприятность бурно обсуждалась соседками, которые, проявляя редкостное единодушие, все, как одна, сразу же, назначали виновной Анжелку – мол, и глаз у неё плохой, и слова – поганые, и, вообще, как есть, не девка, а ведьма!

Тётка Зинаида очень огорчалась в такие моменты, но, за родную племянницу-сироту, заступалась всегда, от того, Анжела сдерживалась и не отравляла пожилой родственнице жизнь.

Разве что, самую малость и то от скуки.

Вот и сейчас, видать, скрутил болезную, радикулит, после огорода-то – ходит, чуть сгорбившись, на один бок перекошенная, пуховым платком в сорокоградусную жару, перевязанная, самый верный признак того, что болеет.

Воспользовавшись тем, что Зинаида отвлеклась на очередное телешоу, Анжела щедро сыпанула в её стакан молока давнишнего средства – вылечить – не вылечит, а, боль, слегка притупит, да сном крепким надолго укроет. Нечего тётке бодрствовать, да за племянницей приглядывать. У Анжелки на сегодняшнюю ночь, планы – наполеоновские!

Немного помаявшись, тётка, благополучно испившая сонное зелье, растворённое в, купленном у болтливой Галины Ивековны, молоке, заснула, прикорнув на диванчике, прямо перед телевизором, а, Лика, презрительно фыркнув, юркнула в свою комнату.

Быстро переодевшись во всё тёмное и убрав волосы под чёрную бейсболку, девушка выскользнула из дома, захлопнув двери.

Воровать у них, конечно, нечего, но, как говорится, бережёного – Бог бережёт!

За тётку девушка не беспокоилась – она же, не мать Тереза, заботиться о хворых и немощных? Спит себе и пусть спит, а, коль заболит у неё что, так на этот случай больница имеется, с персоналом, каталками и капельницами. Вон, даже Марь Ивановна, на что уж, ведьма могучая и та к докторам обращаться не брезгует, а, Анжелкина сила, она, только для собственных нужд потребна и на иных-прочих, пусть и родню единственную, девушка её растрачивать не собиралась.

Скользнув неясной тенью по аккуратному огороду и, не обратив внимания на, потоптанные собственными ногами, грядки, Лика поспешила к тайному бабкиному убежищу.

Стоило прийти на место раньше старушки и затаиться в укромном уголке, а, затем, выждав удобный момент, вмешаться в ритуал, присвоить себе, любимой, все силы – и старой ведьмы и ее внучки.

Лишь после этого, у Лики, всё будет в шоколаде – власть, могущество и сила!

И, все местные чуды станут ей служить истово – вёрткие домовые, прыткие банники, зловредные мавки, леший, что прячется в соседнем лесу и не желает подчиняться молодой ведьмочке, а, самое главное – русалка, рыбья морда противная, которую так мечталось увидеть самой Лике.

Только теперь, молодая ведьмочка догадалась о том, кто помог городской девке выплыть из омута под Белой скалой.. Русалка, кто ж, ещё! Лишь у неё, хвостатой нахалки, хватило бы сил на подобное!

Лика зло оскалилась, от чего её миловидное личико приобрело слегка диковатый вид – ничего, недолго осталось терпеть! Всем воздастся по заслугам! А, там и с папулей разберёмся, вызнаем, что понадобилось ему в родных местах. Не просто так заявился сынок Марь Ивановны и, вовсе, не к дочке, им брошенной, спешил!

Пусть не рассчитывает на любовь и понимание – как аукнется, так и откликнется! Будет ему сюрприз, да, ещё какой!

Анжела, неслышно, едва касаясь земли, бежала по укромной тропинке к бабкиному схрону и, знать не знала о том, что глаза, закабалённой старой ведьмой, нечисти, пристально наблюдают за каждым её шагом.

**

Альбина проснулась вечером, почти на закате – небо уже заволокло сизыми облаками, а солнечные лучи приобрели насыщенный цвет алого и золотого.

За окнами шумело – поднимался ветер.. он и стучал по крыше длинными ветвями деревьев, словно предупреждая о том, что вот-вот грянет буря..

Говорят, что нельзя спать на закате дня, когда солнце стремится к линии горизонта – голова заболит, но, у Альбинки ничего не болело, только, очень страшно было.

Жить девушке хотелось ужасно, и Альбина шмыгала носом, торопливо жуя сдобную булочку, кем-то заботливым, оставленную на столе.

Наверное, домовой, оторвал от собственного сердца и желудка. От любящей бабули, вряд ли дождёшься подобной доброты – смертницу можно и вовсе не кормить.

После, второпях, проглоченной булочки, слегка полегчало и Альбина принялась осматриваться в пустой комнате, превращенной престарелой родственницей в узилище – домовой где-то прятался, на глаза не показывался, но, его присутствие все равно ощущалось – по голове Альбину, словно кто-то погладил мягкой, тёплой лапкой.

За оконцем уютного флигеля, прямо во дворе, послышались чьи-то приглушенные голоса, и девушка вмиг насторожилась – пожаловала сила нечистая, виде бабули её, Марь Ивановны и предателя Женьки Попова, он же, ЖеПе. Куда ж, без него?

Голоса приближались и Альбинка, смахнув с краешка губ хлебную крошку, свернулась на мягкой постели в позе эмбриона – мол, спит она, сном праведным и знать ничего не знает о планах коварных, недругами удуманными.

– Ох и горазда же ты спать, внученька! – добрый голос дорогой бабули, заструился по комнате, наполняя её, словно патока пустой стакан – Вставай-вставай, соня, так всё царствие небесное проспишь!

«Как же, царствие – мрачно подумалось предполагаемой жертве – Морана твоя душу мою сожрёт, вот и всё царствие! Ну, ничего, фиг вам, а, не Володька Шарапов!»

– Ааа – широко зевнув, сладко потянулась Альбина, будто бы, только что, глазоньки после крепкого сна, разлепив – Ой! Извините! Уже вечер? Сама не знаю, что на меня нашло – дома никогда себе подобного не позволяла.. Мама моя говорит, что вредно спать вечером – голова болеть станет.

– Так, то – дома, в городе вашем суматошном – понятливо закивала головой милейшая бабуля, Марь Ивановна – Шум, гам, вонь от машин – не продохнуть. Толи дело у нас, в Чёрно-Озеро! Благодать – и, воздух свежий, и, продукты– натуральные, и, вода – колодезная, чистая, прозрачная и холодная, так, что зубы ломит..

«Угу – опять подумалось Альбине, чей решительный настрой, слегка поколебался под пристальным взглядом пожилой родственницы – Ведьма, опять же, зловредная, жизнь мою отнять, мечтающая, сестричка коварная, добрейшей души человек – столкнула меня в омут со скалы, исключительно, по доброте душевной.. Милые люди, родственнички по линии отца-беглеца.. Такую родню иметь и врагов не надобно!»

Но, виду, что, что-то недоброе подозревает, Альбина не показывала – приветливо улыбнулась бабке, кивнула ЖеПе, который, высунув свою лохматую голову из-за её плеча, тут же, вновь, ушёл во двор и принялась скоро одеваться, потому, как, бабуля, пылая родственными чувствами, намеревалась прогуляться с городской внучкой по окрестностям, показать, так сказать, достопримечательности местные.

– Вот, Женёк, нас и проводит – щебетала Марь Ивановна, умильно поглядывая на будущую жертву своего колдовства – Слаба я ещё, после больницы-то, устану, Женёк и подмогнёт, под руку меня, старую, поддержит. Есть у нас здесь, неподалёку, местечко живописное – старые развалины усадьбы графской, с садом и усыпальницей мраморной.. Красиво там, благостно. Памятник старины глубокой. Ты, Альбина, в своём городе, подобного никогда не увидишь. Прогуляемся перед сном, а, затем, поужинаем. Блины-то, любишь, со сметаной?

– Люблю – ответила Альбина, ничуть не соврав. Блины она, действительно, любила, хоть и вредно для фигуры, особенно, со сметаной-то.. Только, понимала девушка, что, блины, скорей всего, не ей предназначены. Надеется бабулька коварная, сама полакомиться пищей вредной, но, вкусной, а, от Альбинки, к тому времени, лишь ножки да рожки останутся.

– Я, готова – девушка, облачённая в джинсы и тёмную водолазку с длинными рукавами, торопливо обувала удобные кроссовки – от ведьмы, конечно, по уверению Насти, не сбежишь, но, всё же, не в модельных босоножках ей по кочкам скакать? – Можно идти. Говорят – она решила играть в городскую дурёху до самого конца, каким бы он не случился – у вас здесь озеро имеется прекрасное, жутко таинственное, с собственной историей?

– Имеется – степенно кивнула головой Марь Ивановна, посматривая на девушку быстрыми, совсем не старческими, глазами – Дивное озеро, замечательное, живности в нём много всякой водится. Рыбалка отличная, к тому же. Вот, отец твой, Игорь Михайлович, любил, на бережку крутом, с удочкой посидеть, карасей жирных ловил, да потом жарил.

« Ага – опять, таки, язвительно подумалось Альбине – с русалкой хвостатой, о жизни поболтать. А, потом, сбежал сынуля от мамашки страшной. Тоже, видать, за жизнь свою опасался. Остались здесь, в Черно-Озеро, ты, бабуля, да. сестрица моя зловредная – два сапога пара!»

– Не рассказывал-то, отец тебе, про озеро наше особенное? – словно невзначай, поинтересовалась Марь Ивановна у своей внучки, опасаясь, что взбалмошная девчонка может заподозрить чего недоброе и попытаться сбежать. А, ей, как раз, таки, проблемы сейчас совсем некстати – ночь нынче стояла особая, на небе знак Мораны горел, жертву требовал, вот и торопилась ведьма, дабы госпоже своей тёмной угодить и себя порадовать.

– Да, не – словно раздумывая, ответила Альбинка, приметив некоторую нервозность в ведьмином голосе – я отца плохо помню – совсем крохой была, когда он нас с матерью оставил. Если он и рассказывал, что интересное о родных местах, то, забылось всё. Мама про папу, вообще вспоминать не любит – ушёл и ушёл, с глаз долой, из сердца вон..

Альбинку так и тянуло стряхнуть с себя сонное оцепенение – остатки ведьминых чар, всё еще туманили разум, но, девушка сдерживала собственные порывы и за ведьмой шла степенно, не особо торопясь к месту казни.

Так и шли – впереди, Альбина с бабулей, Марь Ивановной, позади – Женька Попов, и улицы Черно-Озеро радовали их маленькую компанию крепко закрытыми ставнями и дверями, а, так же, полным отсутствием людей на дороге, словно вымерли все к вечерней поре.

Все жители немалого хутора, от взрослых мужиков, до малых деток, сидели дома, прилипнув к экранам телевизоров, даже собаки не гавкали, забившись по конуркам – ведьма закляла всю округу, дабы никто не мог помешать её коварным планам.

К тому же, закатное небо пылало алым, точно кровью залитое – верный признак того, что грядёт буря, которую, лучше всего пережидать дома, под надёжной крышей, в уютном кресле, с кружкой чего-нибудь горячительного в руках.

Вот уже и край хутора показался – вроде и шли медленно, а, дорога, словно сама под ноги ложилась, там и до графских развалин недалече, до мавзолея-усыпальницы, пылью веков припорошенного.

Жить Альбине оставалось совсем малый срок – лишь уверения русалки Насти, запавшие в память, удерживали девушку от панического ужаса.

Альбина послушно крутила головой, едва поспевая за пояснениями говорливой старушки, решившей, под конец, развлечь внучку прекрасными видами – скромной березовой рощицей, полем, сплошь поросшим алыми цветами мака или же, живописной группой странных, голубоватого цвета камней, имеющих форму правильных шаров.

Девушка кивала головой, удачно попадая в такт старушкиному бормотанию, бодро переставляла ноги в удобных кроссовках и избегала встречаться взглядом с Женькой – верный бодигард ведьмы, мог что-то заподозрить.

**

Игорь Михайлович Коломейцев проводил странную троицу долгим, задумчивым взглядом.

Он таился от зорких, материнских глаз, удобно устроившись в большой копне сена, стоявшей у самого края поля, мимо которого и прошли молодые люди и одна старушка.

Он был так близко к ним, что сумел расслышать даже голос своей дочери, которая, по всей видимости, одурманенная коварным зельем, покорно шествовала к месту своей гибели.

Ведьма, занятая собственными мыслями, не учуяла близкого присутствия родного сына-ведьмака. Хотя, в иную, менее значимую ночь, она, возможно и насторожилась бы, ощутив чужой, полный неприязни и опаски, взгляд.

А, теперь, она и помыслить не могла о том, что, кто-то может притаиться здесь, в окрестностях Черно-Озеро, под самым её носом, слишком давно властвовала в родных местах Марь Ивановна, слишком большую власть имела над здешним людом и не подозревающим о том, кто ими правит, вот и ослабила бдительность, не ожидая подвоха, особенно от глупенькой, как ей думалось, городской девчонки.

Сына же, своего, Марь Ивановна и вовсе, держала за труса, лишённого чести и любых талантов. Гонимый беглец, опасающийся собственной тени – вот, как думала Марь Ивановна о собственном сыне, позорящим, по её мнению, старинный род графов К*.

Его бы она зарезала на алтаре Мораны с большим удовольствием!

По её мнению, трусливый сыночек, забился в какой-нибудь медвежий угол далёкой сибирской тайги и там, таясь от всего мира, прячется от неё, трясясь от страха.

Она намеревалась заняться плотными поисками нахального мальчишки, но, потом, после своего очередного, удачного омоложения и, последующего за ним продолжительного отдыха в каком-нибудь тёплом, экзотическом месте.

Сын же, наблюдал за добрейшей мамашей, глазами, полными ненависти и затаенного страха.

Он уже успел полюбоваться на свою старшую дочь, Анжелику и особого удовольствия не получил.

С первого же взгляда на дочь, он понял, что, в скором времени Анжела, превратится в точную копию своей дорогой бабули, настоящую чёрную ведьму, принесёт клятву верности могущественной Моране и научится убивать невинных..

И, чем безгрешней и чище будут, принесённые в жертву, тем больше сил и могущества заимеет юная ведьмочка.

К сожалению, как понял Игорь Михайлович, Лику уже не спасти – зло слишком крепко укоренилось в её юной душе.

Мужчина устало потёр слегка запотевшие стёкла очков и вылез из копны, убедившись, что троица живых достаточно удалилась от места его убежища.

Был он высок, широкоплеч и худощав, лицо имел привлекательное, во всяком случае, женщинам оно нравилось, глазами на мир смотрел синими, острыми и колючими.

Огладив острый подбородок, он тихонько свистнул и из-за ближайшего дерева, росшего метрах в двадцати от поля, опасливо высунулась чья-то мохнатая рожа.

– Иди сюда! – ведьмак поманил к себе лешего – не трясись ты так, не бойся, уйду я скоро!

Леший весь высунулся из-за толстого, бугристого ствола старого дуба – было странное существо ростом высокое, крепко сбитое и слегка кривоного, по всему туловищу густо росла бурая шерсть, от чего лесную нечисть зачастую принимали за медведя. На хмуром, совсем непохожем на человечье, лице, сверкали умные, тёмные глаза, во рту блестели острые, белые зубы, которыми лешак, одинаково легко грыз орехи и крепкие кости…

– Ушла ведьма – Игорь терпеливо ждал, пока леший придёт в себя от пережитого страха – Про меня она не ведает.. пока, о том, что ты мне помог – не знает. Я к развалинам отправлюсь, через ход, затопленный пройду, Настя помочь обещалась, а, ты, Лёхва, уходи. Спасибо за то, что, через черту охранную перейти помог. Спрячься где-нибудь, а, то, мало ли что..

Леший грузно повёл широкими плечами, добродушно потерся носом о короткие длинные волосы ведьмака, заплетённые в толстую, наполовину седую, косу и медленно заковылял прочь, к дальнему леску, по пути, ловко выудив из-за куста вёрткую мавку, любопытство которой было опасно для странного существа. Все мавки отличались болтливостью и злопамятностью – эта, мелкая и светловолосая, могла с лёгкостью оповестить ведьму о том, что её сын-ведьмак, вовсе не такой уж и трус, как ожидалось и что, нечисть, столетиями подчинявшаяся её воле, решила слегка взбунтоваться и поддержать смену власти.

Игорь Михайлович стряхнул с одежды налипшую к ней солому и бегом направился к озеру – у него была назначена встреча с русалкой.

Только Настя могла обеспечить ему тайное проникновение в пещеру Марь Ивановны, туда, где был спрятан чёрный алтарь Мораны, древней богини, для которой самым вкусным лакомством была свежая, горячая кровь невинных жертв.

Если бы не тайные умения Марь Ивановны, местные ребятишки, сующие свои любопытные носы во все щели, давно бы обнаружили тайное убежище чёрной ведьмы.

А, так, бывшая графиня, хозяйка всех этих мест, надёжно укрыла алтарь от нескромных глаз – за столетия, прошедшие с того самого дня, когда графиня Мария лишилась семьи, дома и любви к людям, местность разительно изменилась… Чёрный вихрь и могущественные проявления колдовской силы, трясли землю, как медведь грушу. Целые пласты земли и камня перемещались с места на место, образовался бездонный провал в земле, наполнившийся водой и превратившийся в местную достопримечательность – Чёрно-Озеро, обитель русалки, а широкий, графский двор, с тем самым колодцем, едва не ставшим ледяной могилой для графини, засыпало землёй, образовавшей целый холм..

Под этим холмом, поросшим густым кустарником и купами деревьев и была тайная пещера, вход в которую охранялся заклятьями.

Одна лишь пронырливая Лика смогла пробраться в святая-святых бывшей аристократки, да, русалка Настя знала об ещё одной тропинке к этому зловещему тайнику – через затопленный ход к колодцу, к самой пещере.

Именно так они туда и попали – русалка Настя и её старинный приятель, Игорь.

Ведьмака русалка не опасалась – она знала его совсем малым ребёнком и уже тогда понимала, как сильно мальчик отличается от своей безжалостной матери.

Игорёк, которого местная нечисть, ласково называла «Горька», никогда и никого не мучил – не отрывал крылья бабочкам, не топил котят и не издевался над бесправной нечистью6 домовыми, банниками и мавками. За это его и любили, хотя, по поверьям, нечисть никого не любит и никому не сохраняет верности.

Бежать Игорю помогли русалка Настя и леший Лёхва.. Настя жестоко поплатилась за самоуправство и до сих пор иногда вздрагивала, вспоминая перенесённые муки, но, желание отомстить собственной убийце, иногда было сильнее страха.

Кроме того, романтичная русалка, когда-то питала нежные чувства к молодому ведьмаку. Что поделать – погибла она молодой, впечатлительной девушкой, которая выросла на рыцарских романах и мечтала о большой и чистой любви. Любовь случилась, но, между Игорем и русалкой не было ничего. Он – человек, а, она, так, рыба хвостатая, нежить, с холодной кровью.

Настя молчала о своих чувствах, сам, Игорь в то время, больше думал о горячих хуторских девчонках, с крепкими бёдрами и упругими грудями, чем о бледнотелой, грустной девушке, всю жизнь прожившей в озере.

….. Игорь отлично помнил эту пещеру – мать приводила сюда мальчика, в надежде на то, что из него выйдет что-то путёвое.

Не оправдалось. Игорь наотрез отказался следовать наставлениям матери, едва лишь понял о чём, собственно, идёт речь.

Не то, что человека, он курицу зарезать не мог, панически боясь одного лишь вида крови.

Ему исполнилось шесть лет, когда, рассвирипев, мать бросила в него нож.

Почти попала – над ключицей до сих пор остался уродливый шрам.

После нескольких неудачных попыток приспособить сына хоть к какому-нибудь делу, ведьма махнула рукой на строптивого отпрыска, решение, относительно его дальнейшей судьбы, было принято и оставалось лишь дождаться знака от тёмной покровительницы.

Любая жертва во славу Мораны – благо.

Игорь догадывался, что часы его жизни тикают всё быстрее и быстрее, грозя, в скором времени, остановиться, поэтому всячески старался выведать способ избавиться от матери и её планов относительно собственной персоны.

Кто бы мог подумать, что ему поможет нечисть, обычная, злокозненная нечисть, способная лишь на вредительство и пакости.

И, Анастасия.

Русалка и ныне злилась на него за то, что парень сбежал в одиночку, воспользовавшись приязнью лешего, на редкость добродушного и общительного.

Лёхва вывел подростка за границы ведьминого круга, понаблюдал за тем, как парень сел в автобус и вновь скрылся в лесу.

Теперь же, очутившись в зловещем месте силы и тёмного колдовства, Игорь Михайлович, слегка состарившийся и облысеыший, утратил значительную часть решительности – он вновь почувствовал себя шестилетним мальчуганом, в которого летит острый нож, брошенный недрогнувшей рукой родной матери.

От побега, теперь уже из пещеры, его удерживало лишь присутствие русалки и тревога за судьбу дочери. Вернее, дочерей. Он, всё ещё надеялся на то, что Анжела просто запуталась, слегка заигралась в могущественную ведьму и, что, всё еще можно исправить, спасти не только Альбинку, но и её старшую сестру.

Он прятался в тёмном, грязном углу, среди всяческого хлама, прикидываясь таким же ненужным и бесполезным, как все вещи, что его сейчас окружали. За годы жизни он развил в себе эту способность – казаться незаметным и безобидным и сейчас воспользовался своим умением.

Следовало сидеть тише воды, ниже травы, дабы ведьма не обнаружила его присутствия, иначе, не трудно было догадаться о том, что на алтарь могут лечь две жертвы вместо одной.

Игоря слегка мутило – он, в точности представлял себе течение обряда, видел и не один раз, как мать, на алтаре, убивает людей во славу Мораны.

Удивительно то, что долгие годы, что там годы – столетия, все исчезновения и убийства людей, происходящие в округе, списывали на несчастные случаи и нападения диких зверей.

Неудивительно – тел почти никогда не находили. Подвластная ведьме нечисть отлично справлялась с их утилизацией.

Игорь догадывался о том, что мать, заранее побывав у нотариуса в Филлиповке, переписала всё своё имущество, немалое, надо заметить, на юную наследницу, в которую она и рассчитывала, в, конце-концов, преобразиться.

Нотариус у неё был верный, хорошо прикормленный и проблем у молодки, явившейся за наследством, возникнуть не должно было бы.

А, уж, документы, какие хочешь, для Марь Ивановны состряпать была и вовсе не проблема. С её-то, могуществом!

Русалка затаилась в колодце – сильная и гибкая, она, в любой момент могла прийти на помощь к Игорю. Жаль, что находиться вне своей стихии и принимать человеческий облик, Настя могла лишь на очень короткое время.

Но, много времени и не потребуется – если им не удастся застигнуть ведьму врасплох, то, они все обречены на смерть.

В этот раз ведьма не пощадит никого – ни сына, ни, очень полезную ей, русалку.

Они, затаившись во тьме, наблюдали за тем, как в пещеру, тихо и незаметно проник ещё один незваный гость – Анжелика.

Девушка, лёгкой тенью, скользила в полумраке, на её губах змеилась коварная улыбка, в глазах застыло жестокое предвкушение.

И только теперь Игорь Михайлович понял, что Настя права – эта его дочь навсегда потеряна для него.

Молоденькую девушку не интересовало ничего, кроме могущества и силы. Она жаждала обладать знаниями и тайнами старой ведьмы и была готова шагать по трупам. Было понятно, что Лика, не задумываясь, убьёт и старуху, и отца, и сестру ради достижения поставленной цели, а Морана лишь возрадуется появлению в рядах своих последователей молодой, жестокой служанки.

Глава 10. Ритуал.

В самой пещере царили полумрак, сухость и прохлада. Это там, снаружи, всё ещё царствовал мирный, летний вечер, постепенно теряющий своё очарование и безмятежность – закат горел кроваво-алым, небеса быстро затягивала тёмная осенняя муть, поначалу, лёгкий ветерок, посвежел, окреп и усилился и уже завывал дурным голосом, грозя перерасти в настоящий шторм и обрушиться на землю со всей своей яростью.

Погода изменилась чуть ли не за несколько мгновений, и Альбинка, даже не успевшая толком встревожиться, растерянно вцепилась в локоть, спокойного, как удав, ЖеПе, который, в этот момент уже удерживал, качнувшуюся на ветру, Марь Ивановну.

Пригнувшись под шквальными порывами ветра и надеясь устоять на ногах, Альбина продолжала крепко удерживать рослого парня.

Какие уж тут достопримечательности – уцелеть бы!

– Ого! –весело воскликнула Альбина, второй рукой ловя волосы, норовящие облепить ей лицо – вот это буря! Здорово! У вас часто погода меняется так сразу? Нас в Канзас не унесёт этим ураганом, а, Жень? Ты, знаешь ли, не очень похож на Тотошку!

Женька, в отличие от Альбины, на ногах стоял вполне уверенно и ещё удерживал Марь Ивановну, которая, в том не особо нуждалась – милейшая бабушка, что удивительно для хрупкой старушки, бодренько трусила впереди, выпустив руку парня, шустро перебирала ногами, напрочь губя свою легенду. Ветхие старушки, по твёрдому разумению Альбины, не могут похвастаться крепостью организма и столь спокойно сопротивляться стихии. Вон, её вторая бабуля, мамина мама, Зоя Александровна, всё время на что-то жаловалась – то на боль в суставах, то на повышенный сахар, то, на зрение, на давление и прочее…