Текст книги "Стиль модерн"

Автор книги: Ирэн Фрэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Мэй взмахнула ресницами, внимательно глядя на Стива:

– Браво! Но поскольку вы не придерживались намеченного нами плана, я не представляю, как вы до этого добрались. Могила ведь не открывается просто так, как банка с сардинами, не правда ли?

У нее появилось выражение забавляющегося котенка. Флакон с солью! Эта девушка – бесчувственный монстр, настоящая англичанка, дочь Альбиона в самых худших его проявлениях. И чтобы еще больше раззадорить ее, Стив заставил себя рассказать все, что с ним произошло. Она слушала, не выдавая своих чувств даже тогда, когда речь зашла о случае на Монмартре. Иногда только ее красивые пальцы дотрагивались до жемчужной цепочки, задумчиво перебирали складки со стразами, украшавшими платье. Наконец Стив подошел к главному событию этого дня и объявил ей о самоубийстве графа.

Она расстроилась, но заметила:

– Мне бы еще хотелось узнать, кто приезжал в черной «Вуазен», побывавшей в Шармале как раз после вас.

– Я не рассказываю сказки перед сном, мадам Лафитт.

– Извините, Стив, я вас задела. Этот день был для вас очень трудным. Выпейте некрепкий коктейль – это вам не повредит.

Он не успел разыграть отказ: она уже подозвала гарсона.

– Как вас отблагодарить? – снова заговорила она. – Как тяжело вам было вновь ворошить прошлое! Не думайте об этом теперь.

Они помолчали. Принесли коктейль. Но Стив, стараясь сдерживать свое раздражение, не в силах был даже его пригубить.

– Ну что ж, граф умер. Но и прошлое умерло, все прошлое.

Она положила руку ему на плечо и серьезно объявила:

– Вы знаете, существуют два типа людей: те, которые всегда смотрят назад, и те, что идут вперед. Вы из второй категории, Стив. Вы молоды, красивы, богаты, вам открыты все двери, все сердца… И вы – американец!

Он наконец поднял глаза и только сейчас заметил под ее веками большие голубые круги, которых не было еще месяц назад, маленькие складки вокруг рта. Его ярость сразу пропала.

– Что касается Макса… – Она вздохнула. – Я завтра же вернусь в клинику и поделюсь новостями с врачом. Макс, конечно, захочет с вами встретиться, но это не сразу. Новые виды терапии рассчитаны надолго… Вам необходимо отдохнуть, Стив. Вы помните о вилле, которую Макс снял для вас на Ривьере? Вам надо бы туда поехать. Конечно, там будет очень жарко, ведь сейчас лето. Лучше было бы отдохнуть в Довиле.

– Нет! Только не Довиль.

Мэй посмотрела на часы. Полночь.

– Как красива ночь, – сказала она, не обратив внимания на резкость Стива. – В ней больше синевы, чем черного.

И встала. Тут он заметил, что она поправилась, ее походка уже стала чуть покачивающейся.

– На этой вилле есть телефон?

– Конечно, – ответила Мэй. – Как вы и просили. И пара слуг. Я пришлю вам все бумаги завтра утром, если хотите.

– Да, – глухо сказал Стив. – Пожалуй, я поеду туда.

Они вышли и немного прошлись по саду, но снаружи едва ли было прохладнее, чем внутри.

– Лили… – медленно произнесла Мэй. – Лили может вновь появиться в любой момент. Вы уверены, что в могиле видели именно Файю?

– В конце концов, рядом с ней лежали ее волосы. Поверьте, второй такой шевелюры не существует на Земле!.. А потом, руки, ее руки!

– Знаете, Стив, я каждый день рассматриваю их фотографии.

– Их фотографии?

– Да, Файи и потом все фото Лили. И одна деталь, как мне кажется, ее выдаст.

– Деталь? Да нет, в Лили все вместе выглядит совершенно, абсолютно совершенно. В этом вся драма.

– Нет. Вы – мужчины. Вы видите женщин только как единое целое, вы не замечаете у них, как бы сказать, их индивидуальность. Но женщины создают себя по мелочам – это тщательный труд, тайный, точный, хорошо продуманный: штрих карандашом здесь, более или менее нарочитый там, невидимая ретушь пудрой, помада, которая на волосок отступает от края губы, ногти, отполированные так или иначе. В течение всей жизни в основном они остаются верны своим маленьким хитростям. И у Лили есть какая-то деталь, я уверена, которая отличает ее от Файи. Только я пока не могу это уловить. Вот почему, Стив, если она когда-нибудь вновь появится, я сама разгадаю эту тайну. Ведь это, прежде всего, история двух женщин.

У Стива не было больше сил ей возражать.

– Посмотрим.

– Да, посмотрим! – кинула Мэй, как вызов. – А вы пока отдохните. Я вам позвоню, если будут какие-нибудь новости. Возьмите билет на «Голубую стрелу».

В первый раз за вечер Стив слегка улыбнулся:

– Нет, у меня своя стрела, и тоже голубая!

Глава двадцать третья

За долгие дни путешествия Стив бодро преодолел все трудности пути по расплющенной от жары дороге, часто переполненной толпой, которая следила за гонками «Тур де Франс». Вскоре он достиг Гольф-Жуан, где Макс присмотрел ему виллу «Силезия», построенную русским князем в начале 1900-х. Дом стоял на краю мыса, откуда был виден весь Каннский залив.

Целую неделю Стив жил только настоящим. Утром спускался к бухточке, вдыхая, перед тем как броситься в море, запахи мирта и базилика, долго плавал, потом поднимался по лестнице, ведущей на виллу, иногда останавливаясь, чтобы рассмотреть каменные своды грота, над которыми вырисовывались копии античных статуй: весталки, блуждающие среди эвкалипта, охотницы, сбившиеся с пути и отдыхающие у подножия кипариса. Наконец, по балюстраде крыльца он возвращайся на террасу, где лакомился поджаренной рыбой, птицей, фаршированной морскими водорослями, пил охлажденное вино со странным вкусом малины, а на все время сиесты застывал, развалясь на софе в ротонде. Вечером он мечтал на террасе, увитой тенистой листвой плюща и кирказона: здесь, наверное, давала балы великая княгиня. За Эстерелем среди восточной дымки садилось солнце. Канны, пальмы, позолоченные купола розовых дворцов издалека напоминали Египет. В горах одна за одной освещались виллы – итальянские, мавританские или готические Домики. Тем временем «Гиспано» начинали на берегу свои бурные гонки.

В один из таких вечеров, по пути в ванную комнату, где Стив намеревался смыть соль с загорелого тела, ему внезапно захотелось ощутить рядом со своей другую кожу – горячую, молодую, наполненную солнцем. Вот уже восемь дней, как он приехал на виллу «Силезия», и еще ни разу не был в городе. На следующий день он снова сел за руль своей «Бугатти» и отправился в Канны на поиски того, что стало бы окончательным завершением его счастья.

Стояла хорошая погода, было еще совсем рано, слишком рано для встречи на улице с красивой женщиной. Он устроился под большим зонтом от солнца на террасе единственного шикарного отеля со странным названием «Отель Гоннэ и королевы», в двух шагах от казино, закрытого до зимы. Мэй была права, жара прогнала из города большинство туристов. Тем не менее здесь было не совсем пустынно. Всюду сновали американцы, и им, казалось, было очень приятно открыть для себя Францию, брошенную парижанами, – некое подобие провинциального и морского рая, который принадлежал теперь только им и которым они обладали с удовольствием исследователей.

Что касается женщин, это было не то, чего хотел Стив. Он смутно представлял себе красивую загорелую француженку, но видел вокруг себя только строгую элегантность спортивных немок и нескольких старых англичанок, которые еще не сбежали от жары. «Нужно было дождаться вечера, – сказал он себе. – Все было бы гораздо быстрее и проще». Правда, к полудню, если быть оптимистом, на горизонте могут появиться несколько очаровательных особ. А потом – импровизация. Он прекрасно знал все тонкости дела, в течение многих лет сокрушая сердца Восточного побережья.

Мимо прошел продавец газет, Стив купил несколько номеров и начал с финансового обзора. Для него новости были превосходными: его зятья успешно руководили бизнесом. Он подсчитал, сколько времени уже провел во Франции: скоро будет два месяца. В конце года он вернется в Америку и снова впряжется в дела, как сказал бы отец. Но нужно ли думать о будущем? Ему хорошо именно сейчас, когда он грезит о незнакомке, о том, как вечером пригласит ее на кожаные подушки своей «Голубой стрелы», приведет на свой берег… А что будет потом, увидим.

Стив снова уткнулся в газету, пробежал глазами политические новости. У Франции дела шли не так удачно, как у него. В Марокко опять начались волнения, в Сирии к власти пришли повстанцы, и Франция должна была послать туда войска. Журналистов, однако, не волновал заем, к которому Кайо, министр финансов, вынужден был прибегнуть, чтобы заполнить дефицит казны. Зато было много откликов на seasonв Довиле. В некоторых из них злорадно замечали, что все большее число иностранцев, особенно американцев, покидает пляж Флери в пользу очарований летней Ривьеры.

Стив отложил газеты и вернулся к наблюдениям за отдыхающими. Неподалеку молодая женщина в тени зонта перелистывала журналы. Ему не было видно ее лица, но она была высокой брюнеткой с очень грациозными манерами. Большего и не требовалось. Стив поднялся. Он был одет с иголочки – костюм из кремовой альпаки, туфли на веревочной подошве того же тона, свежая гвоздика, воткнутая в петлицу. Бросив взгляд в витрину отеля, он нашел себя неотразимым и решительно направился в сторону будущей пассии.

Его порыв остановил журнал, который она читала. Во всю страницу над статьей и великолепным портретом красовались написанные жирным шрифтом вещие слова:

СЕНСАЦИОННОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ЛИЛИ ШАРМИ.

Это был «Мон Синэ»: Стив сразу же забыл все свои донжуанские планы и бросился на Круазетт за продавцом газет. Когда, несколько минут спустя, весь в поту, он вернулся, чтобы сесть и погрузиться в текст, это был другой человек: счастье, обретенное на Гольф-Жуан, полностью испарилось.

Как и следовало ожидать, статья была иллюстрирована великолепным портретом и фотографиями, сделанными в порту Марселя и в парижских киностудиях. Лили была похожа сама на себя, то есть на Файю. Ее страж кот Нарцисс смотрел все таким же сфинксом, только немного потолстел.

Стиль «Мон Синэ» тоже не изменился:

«Несколько дней назад газеты сообщили, что нашей дорогой кинозвезде Лили Шарми удалось убежать из гарема в Каире, где принц Фатми-паша удерживал ее после того, как она решила разорвать помолвку. Ей удалось уплыть на яхте английского лорда, который весьма галантно доставил ее в Марсель. Рассказ о ее приключениях настолько взволновал ее старых продюсеров, что они только что предложили ей роль Черной Принцессы, от которой отказалась Нита Нальди по причинам личного характера. Много говорят и о возможном участии мадемуазель Шарми в будущем фильме о Мата Хари. Она лично в этом заинтересована. Наша стойкая и прекрасная Лили, нисколько не сломившаяся после своих египетских злоключений, начинает в настоящий момент съемки в парижских студиях. Судя по этим кадрам со съемочных площадок, роль героини ей подходит…»

На фотографии Лили была в черном платье с петлицами – некий компромисс между средневековыми костюмами и туалетами на современный манер. Ее обнаженные руки были в перчатках, доходящих чуть ли не до локтя, сверху были надеты браслеты в виде змей, которые украшали и ее диадему, – где странно смешались египетский и русский стиль, – прикрывающую светлые волосы.

Стив не смел думать о том, каким будет фильм, потому что одна эта немая картина уже настораживала. Резко выявленная освещением лепка лица говорила об опасности, недоверии, угрозе смерти. Он вспомнил фразу Мэй: «Если Лили Шарми появится вновь, я сама ею займусь!»

«Черт, – сказал себе Стив. – Только не это. Ни за что в жизни! Лили Шарми – это мое дело. Надо позвонить Мэй».

Он побежал в отель и дал телефонистке номер телефона. Этим утром, чтобы поговорить с Парижем, надо было ждать пять часов. Он чуть не обругал бедную женщину. Но, смирившись, вернулся на террасу. Именно в этот момент он услышал около себя:

– Идем, конечно, это он…

Перед ним стояли братья Ашкенази.

– Стив, Американец… Можно присесть?

Двое худых и стеснительных подростков, которых он знал когда-то, стали очень элегантными молодыми людьми. Правда, их сходство несколько стушевалось. Симон носил очки и был немного толще Эммануэля. Стив вспомнил, что в 1917 году они ждали отправления на фронт. Какая таинственная защита, как и у других участников ночи в Шармале, позволила им избежать слепых ударов судьбы?

– Вы совсем не изменились, – сказал Симон. – Мы, конечно, немного набрались опыта, как здесь говорят. Год в окопах, потом входили в дело… Но какая блестящая у вас карьера! Однажды мы прочли о вас в американской газете и с тех пор следим за вами… Замечательный успех! Вы – король олова, не правда ли, или жести? Я уж не говорю о ваших европейских предприятиях. Вы приехали, чтобы их проинспектировать?

– Не совсем так. Просто решил отдохнуть.

«Мон Синэ» лежал открытым на столе. Страницы развевались, упорно возвращаясь к портрету Лили. Неожиданно Эммануэль положил на него руку:

– Вас заинтересовала эта женщина, не так ли? Сначала мы не были уверены, что именно с вами встречались в 1917 году в Довиле. В Каннах, в разгаре лета много американцев. Но когда увидели вас бледнеющим над этой страницей, как вы кинулись к телефону…

– А чем вы заняты? – оборвал Стив раздраженно. – Вы, наверное, не все время проводите, рассматривая посетителей на террасах кафе?

– Мы работаем в банке, – ответил Симон, – в банке отца. В нашей профессии два правила: осведомленность и сдержанность. Особенно сдержанность.

Эммануэль подхватил:

– Симон имеет в виду, что мы евреи. Наша жизнь не всегда была легкой, как вы знаете. Помните дело Дрейфуса? Отец считает, что мы и сейчас должны готовиться к худшему. Во Франции уже выходят такие газеты…

– Что вы делаете в Каннах? – перебил его Стив.

– Ищем участки для строительства отелей. В будущем здесь будут проводить лето все, кто диктует моду. Сейчас круглый год здесь живут только художники, но европейцы начнут скоро ценить жару вслед за американцами. В погоне за загаром женщины будут требовать от своих мужей и любовников проводить лето на Ривьере. Мы хотим первыми вложить деньги в Канны.

Разговор оборвался. Наконец Симон указал на портрет Лили:

– Она один раз появилась у нас, пытаясь шантажировать.

Стив изобразил удивление:

– Шантаж? Правда? Когда?

– Уже прошло больше года, где-то в марте. Как раз перед тем, как стала кинозвездой. Она назвалась чужим именем, уверяла, что ей необходимо разместить капитал в нашем банке, и попросила позвать Эммануэля.

– Да, – подхватил брат. – У нее был немного больной вид. Она пыталась меня разжалобить. Я был непоколебим. Тогда она вспомнила о Шармале. Я рассмеялся ей в лицо. Мы знаем некоторые тайны гораздо серьезнее этой. Шармаль – это совсем не секрет. Пустяки!

– Ну это вы слишком! Внезапная, необъяснимая смерть! – возмутился Стив.

– Это не единственная странная история, которая случилась во время войны. Оргии в замках, например, где жили авиаторы…

– Но вы давали клятву.

– Такие клятвы всегда нарушаются, – сказал Симон. – Это все глупости. Эммануэль прав. Лили действительно странная. Но ее цели весьма банальны. Вы же знаете, это бывшая кокотка. Таких женщин интересует только одно: выгодное замужество. Ей необходимы деньги, чтобы снова щеголять. Она все перепробовала, прежде чем прийти к нам: модель на Монпарнасе, танцовщица кабаре, мисс красоты.

Стив удивился:

– Как много вы о ней знаете!

– Мы навели справки после ее посещения! Единственное, что не смогли выяснить, это откуда она появилась, когда познакомилась с д’Эспрэ. Но то, как она действует, – это очень хитро. Великолепная комбинация.

– Для чего?

– Чтобы стать звездой. Уверен, она точно знала, чего хотела, еще в те годы. У нее все было просчитано.

– И кто же ей нужен, по-вашему?

– Вентру.

– Вентру? Но он был мужем…

– Это так. Но в то же время он и Лили были любовниками. После смерти Файи он не женился на ней, и она ему этого не простила.

– Откуда вам все это известно? – удивился Стив.

Симон улыбнулся:

– Когда мы были, я и Эммануэль, юнцами из компании графа д’Эспрэ, как нас называли, никто не обращал на нас внимания. Но мы многое видели и, что скрывать, тоже выведывали кое-что. Мальчишки, в общем. Файя и все те, кто ее окружал, нас интересовали больше, чем война. И потом, Вентру – светило банковского дела! Сейчас его дела очень плохи.

– Но мне говорили, что он близок к власти, обладает скрытым могуществом, консультирует Национальный банк франции…

– Совершенно верно. Однако около года назад он начал совершать ошибки. Он, финансовый гений, был замечен в мошенничестве на юге Франции, где заставил мелких вкладчиков разместить фальшивые векселя. Подлог раскрылся. Все недоумевали: это же Вентру, не правда ли, Вентру, чьи советы незаменимы! Никто так и не понял, почему он ввязался в эту историю. Он был также один из тех, кто поддерживал финансовые маневры Картеля левых прошлой осенью. Его не простили после этого грандиозного скандала. Поползли слухи. Говорили, что он спекулировал в свою пользу на курсах иностранных валют. Некоторые даже считали, что он тайком работал на немецких банкиров, но ничего не смогли доказать. Вентру слишком много знает, чтобы его могли официально предать суду. Таким образом, в декабре его отстранили от всех дел. Он потерял очень много денег. Кроме того, он болен.

– Чем?

– Никто этого не знает.

– Тогда чего хочет Лили от Вентру, если ей необходимо выйти замуж? Она красива, ее окружают восточные принцы, английские герцоги, богатые продюсеры. Она могла бы найти себе лучшую партию!

– Она хочет завоевать Вентру, месье О’Нил, – ответил Симон. – Этими фотографиями она мучает его на расстоянии. Приняв образ Файи, заставляет его бояться. Он, в конце концов, будет у ее ног и попросит ее руки. Но это все чисто женские истории… И закрыл журнал.

Стив сдержал вздох. Женская история.Симон Ашкенази повторил слова Мэй.

Эммануэль отвлек его от грустных мыслей:

– У вас здесь назначена встреча?

– Нет, – пробормотал он.

– Тогда, может быть, вы не откажетесь пообедать с нами?

По пути в ресторан Симон отошел, чтобы купить сигары, и Эммануэль сказал Стиву:

– Вы слишком интересуетесь Лили.

– Она красива, нет?

– Вы много думаете о прошлом. По моему мнению, тот тип неписаного соглашения, который мы заключили в Шармале, соблюдается только в отношении таких персон, как Лили, непредсказуемых и изворотливых. А теперь давайте сменим тему. Как крупный бизнесмен скажите, что вы думаете о наших планах с недвижимостью?

С точки зрения делового человека обед закончился для Стива полным провалом. Братья Ашкенази не умолкая задавали вопросы о размерах его империи, о планах ее расширения в Европе, о современном состоянии американской индустрии. Но вместо того чтобы ухватиться за скрытые в их вопросах предложения, – годом раньше он бы именно так и поступил, – Стив отвечал очень уклончиво и запутался в объяснениях.

Презирая все условности, он начал курить еще в середине обеда. Но был так возбужден, что после второй затяжки сигарета выскользнула из пальцев, упала на брюки и прожгла их, перед тем как потухнуть на толстом ковре ресторана, отчего сразу запахло паленым. Стив запутался в извинениях, но братья Ашкенази повели себя очень деликатно: объяснили его нервозность какими-то любовными неприятностями, вспомнив о странном поведении на террасе. Однако они тут же прекратили свои расспросы и после обеда стали прощаться, приглашая навестить их в банке, как только он вернется в Париж. Наполовину стыдливо, наполовину успокоенно Стив горячо попрощался с ними и, пока они садились в автомобиль, возобновил свое лихорадочное ожидание разговора с Парижем.

Сначала в трубке было молчание, потом что-то захрустело, и он разобрал еле слышный, далекий голос Мэй.

– Стив, наконец…

– Какая удача! – воскликнул он. – Не знаю, что бы я делал, если бы не смог дозвониться вам!

– Я ждала вашего звонка четыре дня, шутка ли! Есть новости! Я много раз пыталась позвонить на виллу, даже послала вам телеграмму. Где вы, Стив? Что случилось? Вы читали журналы?

Он предпочел увильнуть:

– Немного.

– Значит, вы в курсе?

– Нет.

– Тем лучше! Вам так необходим отдых! Начнем с самого приятного для меня, о чем, впрочем, нельзя прочитать в газетах. Макс чувствует себя гораздо лучше. После того как я рассказала доктору о вашем открытии в Шармале, его здоровье начало необыкновенно быстро восстанавливаться. Мне даже разрешили с ним встречу на пять минут. Вторая новость: Лили вновь появилась. Я прочла об этом в «Мон Синэ» и узнала адреса студий, где она снимается. Я встречусь с ней, поговорю!

– Ни в коем случае, ни за что на свете! Это очень опасно.

– Нет, Стив. Это вы опасный человек. Всюду, где вы появляетесь, за вами подбирают трупы! Я соглашусь закрыть глаза на смерть графа д’Эспрэ, но поговорим о вашем первом выборе для встречи – о Пелликуло. Он исчез. Не знаю, умер ли он, но больше не ведет рубрику в «Мон Синэ». За вами след из трупов, Стив!

И она мелодично рассмеялась.

– Ничего не предпринимайте! – раздельно выговорил Стив в телефонную трубку. – Я возвращаюсь!

Последовало такое долгое молчание, что он испугался, не повесила ли Мэй трубку, но вдруг услышал ее хладнокровное, типично британское заявление:

– Я не стану вас дожидаться. Нельзя терять ни минуты. Я должна как можно скорее увидеть Лили, может быть, сегодня вечером. Мои родители приедут через неделю – они хотят отвезти нас в Швейцарию, Макса и меня. У меня всего восемь дней на то, чтобы вытащить Макса из клиники. Поймите же: вы меня не остановите.

– У меня новости о Лили, – перебил он, – я знаю, в кого она метит.

– Стив, не надо блефовать. Вы не заставите меня поверить, что раскрыли все тайны, сидя в Каннах в разгар мертвого сезона.

Он решил удвоить ставку:

– Мэй, слово авиатора!

В телефоне снова захрустело, и опять послышался ее голос:

– Ах, ваше слово авиатора…

Она растерялась. Стив воспользовался этим и продолжал:

– Лили метит в Вентру. Они были любовниками во время войны. Я случайно встретил здесь братьев Ашкенази. Она и их шантажировала. Это опасная женщина, Мэй, опасная история. Дождитесь меня! Ждите…

Он использовал свои самые обаятельные интонации, те, перед которыми не могла устоять ни одна женщина между Бостоном и Филадельфией:

– …Через два дня, у вас, до полудня.

– Да, – ответила она коротко.

– Через сорок восемь часов! Не правда ли, вы будете меня ждать? Решено?

И она опять повторила свое краткое да.

* * *

Стив ураганом ворвался на виллу и сразу же увидел послание Мэй на столике у входа. Вместе с ее телеграммой лежала какая-то записка: там был указан только номер телефона, куда он должен был срочно позвонить. Он не придал ей значения и положил в карман вместе с остальным, после чего объявил слугам о своем немедленном отъезде.

Наслаждаясь хорошей погодой, он легко вел машину, не думая ни о чем, кроме дороги. Но ночью, после того как расправился посреди полей со своим ужином и устремился дальше по каменным горным дорогам, ему уже не удавалось скрыться от собственных фантомов.

Ужас от сцены в часовне улетучился, чтобы уступить место приятию смерти. Все было необратимо, и он согласился с этим. Хватит перетряхивать воспоминания юности: он думал и о той слепой эпохе его жизни в Америке, когда сколачивал себе состояние, но это было время забытья, пустые дни – когда, навеки лишившись Файи, но не признаваясь себе в этом, он еще в некотором роде был с ней.

Теперь никакой возврат в прошлое не был возможен. В тот день, едва отойдя от ее могилы, он чувствовал в тишине только красоту деревьев да запахи леса. Путешествие на юг завершило траур: Файя умерла, прошлое разрушилось, ее заклятия навсегда развеяны. Но появилась Лили, и теперь злых духов надо было изгонять из нее.

Он никак не мог выкинуть из головы фотографии в «Мон Синэ». На одной из них Лили в дезабилье из белой ткани полулежала на кровати, и кот, охраняющий ее, был рядом. Ее руки были скрыты под потоками кружев, смешавшихся с лентами, ноги выступали из оборок ткани в позе, одновременно и целомудренной и непристойной, позволяющей полет воображения. Доступная и одновременно запретная, Файя была опасной женщиной, но ее двойник во всеоружии новейших достижений колдовства был еще ужаснее. Казалось, читателю открывали фрагмент личной жизни, но на самом деле пропасть отделяла его от созданного ею образа. Стив хотел преодолеть эту пропасть как можно быстрее. Будто речь шла о его жизни. Ему необходимы была плотская Лили и знание всех обстоятельств ее жизни, о которых никто не хотел говорить, но которые вынудили Лиану де Шармаль начать эту жестокую игру.

В крайнем волнении он вдруг представил связь последних событий. Все логично соединялось: черная «Вуазен» – это могла быть Лили. Лили или один из ее сбиров, появившийся для устрашения графа, чтобы вытянуть из него деньги. Случай с его машиной, и снова это могла быть только она, распоряжавшаяся людьми, так же как и Файя: она была предупреждена о его приходе Лобановым и велела Пепе, чтобы он его убрал. Лили пряталась где-то, исчезала, но выходила из укрытия только для того, чтобы настигнуть своего врага – сверкающая, безжалостная, как в Венеции.

Наконец, Стив вспомнил о болезни Вентру Да, Лили была воплощением зла. Все, кто остался равнодушен к ее ужасному очарованию – Симон, Эммануэль, Минко, жили безмятежно, как будто им сделали прививку от ее ядовитого изображения. Другие, как Вентру или Стеллио, были обречены на гибель. Двойник Файи, она сеяла вокруг себя разрушение и в конечном счете смерть. В то же время Стивом все больше овладевало странное желание: пусть Лили преступна и опасна, но он хочет прикоснуться к ней. И покончить с оптической иллюзией. Почувствовать ее кожу сквозь макияж, ощутить ее тело, услышать, наконец, ее голос.

«Бугатти» бойко штурмовала плохо размеченные дороги, фары высвечивали в темноте овраги и трудные виражи. Стив почти не нажимал на тормоз. У него была одна цель: как можно быстрее приехать в Париж, рискнуть всем ради всего. К чему и дальше скрывать желание обладать вполне реальной женщиной, которое заставило его покинуть этим утром спокойствие виллы «Силезия». Он был уверен в том, что она его не отвергнет, уверен, что коснется атласного дезабилье, в котором мечтал потеряться. Он будет единственным, кому не страшно колдовство кинодивы.

Через день, утром, когда над городом в грозовых облаках занималась заря, Стив приехал в Париж. Он чувствовал себя безумно уставшим, нога, натруженная после многих миль автопробега, давала о себе знать. Ему грустно было вновь видеть Париж, окутанный цветами устричной раковины, вместо синевы и золота Средиземноморья.

У Стива оставалось мало времени на отдых. Он передал свою машину швейцару «Ритца», взял у портье ключи вместе с конвертом посланий: счета от портного, уведомления из банка, множество документов, присланных зятьями, огромный конверт из «American Club» – узнав, что он в Париже, его засыпали приглашениями. Он вздохнул. Казалось, что мир вспомнил о нем. У него больше не оставалось времени на раздумья, вот что было теперь очевидно.

Он вызвал лифт и еще раз пролистал почту. Между двух писем затерялось стандартное уведомление. Как и на вилле, в записке был указан только номер телефона с подписью: Срочно позвоните.Он вбежал в свою комнату, схватил телефон и набрал номер. Телефонистка попросила его подождать. Стив затаил дыхание. Через минуту дрожащим беззвучным голосом в трубке заговорила женщина. По ее стареющим надтреснутым интонациям он без труда вспомнил все декорации сцены: это был дом Кардиналки.

– Я долго ждала вашего звонка, – взволнованно произнесла она.

Стив услышал прерывистое дыхание.

– Хотите, чтобы я сейчас приехал? – спросил он.

– Нет. Я все могу сказать вам по телефону. Д’Эспрэ умер, и мне больше нечего терять.

Кардиналка сделала паузу, и ее голос зазвучал необычно четко:

– Здесь разыскивали Файю. Ее семья, по крайней мере, те люди, которые претендуют на то, чтобы так называться. Нувориши. Отец, фармацевт из Сомюра. Он недавно сколотил себе состояние. «Splendid Protect» – предохранение солдат от постыдных болезней. Он снабжает всю французскую армию. У него дочь, которую он собирается выдать замуж за наследника «Латексного производства Индокитая». Семья жениха навела справки и узнала о младшей дочери, как полагают, незаконнорожденном ребенке, которая будто бы сбежала накануне войны, чтобы стать актрисой или танцовщицей. В городе пошли пересуды, будущие родственники попросили объяснений. В Париж с тайным дознанием послали каноника из Сомюра. Как и следовало ожидать, он в конце концов вышел на меня. Это… это случилось как раз накануне вашего визита.

Она снова выждала паузу, потом быстро добавила:

– Он хотел выйти на след прекрасной блондинки, даже произнес имя Файи, показав мне старую почтовую открытку. Возможно, вам покажется это смешным, но я испугалась за свой бизнес. Я назвала имя графа д’Эспрэ, полагая, что он ничего ему не скажет. Каноник снова появился здесь где-то неделю назад. Он побывал в Шармале и встретился с Эдмоном. Тот совсем обезумел и вскоре после его посещения… покончил с собой. В остальном расследование каноника мало что добавило, но он был вполне удовлетворен, так как семья на самом деле и не рассчитывала получить подробную информацию о блондинке. Мне надо было понять это раньше. Как видите, Кардиналка теперь немногого стоит. Я стала причиной смерти нашего дорогого Эдмона.

Она внезапно замолкла. Стив представил долгую дрожь в ее теле, костистую спину, сгорбившуюся над секретером с изогнутыми лампами, скрюченные пальцы, тянувшиеся к маленькой пудренице.

– Теперь остановитесь, Американец. Главное, не надо ездить в Шармаль. Мне неизвестно, что вам удалось узнать за это время, но больше ничего не ворошите. Некоторые из наших друзей еще живы, понимаете?

Ее голос понемногу слабел.

– Подождите, – сказал он, – я еду…

У него не хватило времени закончить фразу – Кардиналка уже повесила трубку.

Довольно долго Стив ждал у телефона, надеясь, что она ему перезвонит.

Теперь ему было понятно самоубийство д’Эспрэ в день странного визита черной «Вуазен». Но, с другой стороны, он не понимал, почему старая куртизанка так хотела посвятить его в это дело. Возможно, она чувствовала себя виновной в смерти графа и ей нужно было кому-нибудь открыться. Только почему именно ему? Ничто в ее речи не напоминало исповедь, лишь в новом повороте фразы, в краткой паузе он смутно ощущал тень сожаления. Ему хотелось продолжить разговор. Но ехать к ней в семь часов утра в таком виде: плохо выбритый, усталый, хромающий, с неприглаженными волосами…

Он дал себе поспать три часа и, прекрасно отдохнув, снова выглядел на тридцать. Но перед тем как посетить Мэй, – и только для того, чтобы доказать ей, что его посещения не вызывают таких ужасных последствий, какие она им приписывала, – он сделал небольшой круг и поехал к Кардиналке.