Текст книги "Error 404 (СИ)"
Автор книги: Ира Якимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)
– Я больше не могу тебе верить, – Кейла скрестила руки на груди. Не согласившись присесть, она возвышалась над чуждым красавцем, и это придавало дополнительную уверенность ее тону. – Месть... зло... справедливость... Какая справедливость?! Чем вы отличаетесь от джийан?! Вы также уничтожаете миры, вы также переводите жизни в цифры!
– Всё сказала? – очень холодно спросил он. – Теперь скажу я. Если б ты верила во все это, ты не смогла бы жить. Ты утопилась бы там, за лесом. Потому что если я злодей и предатель, то и ты тоже. А такие для Сенты – никто. Худшее оскорбление в вашем мире! Но ты вернулась, ты живая, дышишь и радуешься тому, что дышишь. И ты со мной, Кейла. Со мной. У нас один путь. Если согласна, оставайся, если нет – иди, топись.
Кейла потерла руку, все еще влажную от его пота. Если б не пузырьки защитных зелий, способности распознавательницы уже позволили бы ей сохранить эту часть чуждого и где-то там, в глубине ее тела, начала бы создаваться защита для родного мира от него… Отлично! Землянин доверяет ей, он еще не раз подпустит ее слишком близко, вот только защитных зелий она больше пить не будет. Она будет хранить и пестовать внутри себя, как зарождающегося ребёнка, оружие против Шелтона... Впрочем, наверное, следует называть его чуждым.
«Чуждый», – сказала Кейла про себя, и поняла, что свободна от чар этого образа. Не подозревающий о перевороте в душе союзницы, землянин поднялся.
– С тех пор, как я связывался со своими детьми в космосе, прошло почти две наших года, – сказал он. – И сейчас я получил их новое сообщение: они близко. Их корабль подходит к Сенте.
– Сюда прибудут еще твои соплеменники?
– Четверо. С ними мы завершим начатое. Сента быстро учится. Полагаю, против меня на темной стороне планету уже построена достаточная защита, но с моими детьми планете не совладать. Нам нужен океан ничто здесь, ты смирилась с этим, Кейла?
– Ты сам сказал, что я ближе к землянам, чем к сенторианам, – выдавила Кейла.
Она с улыбкой взглянула на землянина, по-прежнему не встречающегося с ней взглядом, и новая мудрость снизошла на сенторианку, ясную, избавленную от власти всех чар. Шелтон спас ее, потому что и сам жаждет конца. И знает, что смерть ему придет через нее, распознавательницу. Он говорил это, когда они только знакомились, сейчас забыл, его слишком поглотила месть, но тонкая линия этого пути никуда не исчезла с карт Эдо. Так все и будет.
Отныне она слушалась его во всем. И старалась чаще стоять рядом, вдыхать его запах. Один раз даже ухитрилась поймать языком каплю крови чуждого, когда он порезал руку... А потом в небе появилась искорка, сияние которой не могло приглушить даже солнце Эдо, и землянин сказал, что это прибыл их корабль.
Скоро в небе показалось три летательных аппарата. Они покружили над лесом и сели на давно подготовленную для них площадку. Шелтон пошел встречать своих детей, а Кейла осталась в стороне. Она смотрела на новых чуждых с печалью и неистребимой долей восхищения: все-таки они красивы! На Сенту прибыли стройная молодая женщина с растерянным мягким лицом, мрачная темнокожая девочка и бледный юноша с черными волосами, очень похожий на Шелтона. Они не оглядывались вокруг, а озирались, как бы признавая чуждость мира Кейлы. О, скоро они почувствуют на себе, как он может быть негостеприимен! Шелтон что-то говорил им про джийан, а Кейла только усмехалась про себя:
«Джийане! Я ничего не знаю об этих врагах. Они далеко. Мои враги, враги моего мира – все здесь».
Светлая сторона Сенты вся растворилась в ничто, исчезли города и селения, поля и леса – все стало единым морем. Вдоль Границы оно уже начало покрываться, как панцирем, высохшим под лучами Эдо слоем слизи. Под этой скорлупой дремал новый мир... Только в ушах всезнающих до сих пор звенел крик о помощи старого.
Лереми слышала его и в далеком Деи, нетронутой ничто столице темной стороны. Этот вопль перекрывал шепот ярких звезд и спокойные колыбельные черного неба. Он носился высоко, меж облаков. В сотый раз огибая планету, он медленно замерзал, но утихал едва ли. Просто в нем появлялись новые колючие нотки, требующие от всезнающей действовать. А иногда он спускался ниже, проносился как комета по прямым белым улицам Деи, и, перекликаясь, переплетаясь с болью, тревогами и страхами жителей города, стократно усиленным ударял по ушам: «Спаси Сенту, спаси!»
И Лереми спасала. Со светлой стороны она привела с собой полторы тысячи спасенных, но то была капля – крохотная капля в студенистом море ничто, и первое время в Деи Лереми не спала ни единого аката, все рвалась помогать страже и всемогущим – устанавливать защитные укрепления своими слабыми ручками. Потом она обратилась к предвидению и десятикратно прошла все серебристое поле-море, покрывшее светлую сторону: вдруг, еще кто-то уцелел, и можно попробовать отправить ему помощь. Но на светлой стороне остался лишь один крохотный кусочек суши близ южной границы. Там оставались и Кейла, и Энжет с небольшим отрядом стражей, но там были владения землянина.
Ее лихорадочную и бессмысленную деятельность оборвал Осан. Среброликий объявил Лереми, что за отправление мысленных сообщений брату и родителям она должна понести наказание.
– А вы на моем месте не поступили бы также? – мрачно спросила Лереми.
– Нет! – Осан даже отступил, как бы отстраняясь от самой возможности подобного. – Мысленные сообщения – путь к тягчайщим преступлениям всезнающих. От мысленной просьбы лишь шаг до внушения. Многие совершают этот шаг, даже не замечая его, а он рвет сразу несколько нитей в переплетении путей. А тот, кто идет на внушение осознанно, рушит судьбу половины планеты! Вспомни Деалу!
Лереми слишком помнила Деалу, потому присмирела:
– Простите. Но ведь это были мои родные!
– Для среброликой вся Сента – родное, – назидательно проговорил Осан. – Прими свое наказание с достоинством.
За стражей Лереми проследовала в верхнюю комнату высочайшей в Деи башни-обсерватории, и ее заперли на сто акатов. И здесь, под неподвижным взглядом сотен звезд, Лереми многое узнала заново. Сента открылась ей как песчинка на морском пляже, как снежинка на бескрайнем снежном поле. Звезды вверху шептались, и у каждой был свой голос и язык. Там было множество миров, и все – населены многообразным чуждым, и все – несут угрозу Сенте... Когда понимание этого в первый раз пронзило Лереми, она даже упала в обморок.
Скоро Осан пришел навестить заключенную. Видимо, уже прочитав новые мысли всезнающей, он принес ей кинжал, которым была убита Деала, и прибор для связи с чуждыми вне Сенты.
– Изучай, – кратко сказал среброликий. И Лереми начала новый этап обучения всезнающей. Наверное, самый важный: получение знаний о Вселенной.
Даже, когда срок ее наказания истек, она не спустилась с башни-обсерватории. Она все летала среди звезд и слушала их песни. Скоро они перестали быть тарабарщиной на незнакомом языке. Каждое обрело смысл, а за этим смыслом стеной встали века и века чужой истории. И Лереми пробивала стену за стеной и впивала в себя миры, что прятались за ними. Теперь она знала все, что знала Деала, и смогла понять наставницу. Понять, но не простить... Она проникла еще дальше – из настоящего в прошлое и будущее чуждых рас и записала в памяти все вариации их мелодий. Настала пора брать в руки судьбу Сенты!
Тогда Лереми спустилась с башни. И, приподняв ее вуаль, заглянув юной среброликой в более не зрячие глаза, Кана, всемогущая, сказала:
– Ты встанешь вместе с нами в совете темной стороны.
И вступив в совет, она продолжала одинокие бдения на башне в часы идей. Никто не тревожил ее. Лереми могла слушать песни звезд и, прослеживая, как вплетается в мелодию Вселенной тихий голос умирающей Сенты, потихоньку начинала мысленно выправлять родной мотив. Когда она делала так, перед ней открывались новые линии путей Сенты, что еще лежат в тени, но скоро в них ударит луч Эдо. И тогда эти пути станут мечами в ее руках – красными мечами, которые повергнут в прах всех врагов родного мира!
Однажды, когда Лереми примеряла, как рукоять очередного будущего меча ляжет в ее руки, дверь обсерватории отворилась.
– Кто это? – недовольно спросила она.
– Ты провидица, ты мне и скажи, – утративший часть звонкости, но все такой же веселый голос Аки. – Затворница! Забыла старых друзей?
Она поняла, что он подходит, но звук его шагов вселил в нее ужас: неуверенные, заплетающиеся... Он же сейчас упадет!
– Аки! – воскликнула она, потянулась к нему, и их руки встретились. Оба опустились на колени. Лереми почувствовала, как серебристая вуаль спадает с лица, хотя Аки не коснулся ее.
– Значит, ты уже не видишь, – ровно сказал всемогущий. Лереми обрадовало, что в его голосе не было ни страха, ни жалости – простая констатация очевидного. – Я тоже уже плохо хожу. Такова плата каст.
Аки был вместе с ней в совете. Появился он там незаметно, во всегдашнем своем стиле, оставив ее в радостном изумлении. Впрочем, этот всемогущий был действительно силен: Лереми слышала, что на темной Границе он пробовал работать уже и с землей, и с водой.
– Я вижу звезды, Аки. Своим предвидением. Это лучше зрения!
– Ты совсем забыла о себе, – он грустно цокнул языком. – А ведь вы должны сначала учиться видеть и слышать окружающую реальность своим предвидением, а уже потом бросаться на штурм Вселенной! Я видел, как ты поднималась в башню... Отвратительное зрелище, недостойное среброликой. Где скользящая походка, где легкость жестов?
– Ты пришел меня ругать? – Лереми чуть отодвинулась от Аки... и попала прямо в его объятия. – Ты специально меня развернул?! Я тебе не игрушка! Пусти! -
Она дернулась... и освободилась – его ослабевшие руки не смогли удержать ее. И Лереми тут же стало обидно и горько, теперь за Аки: – Ох, прости! Я не хотела.
– Ничего страшного, – его тон будто чуть замерз. – Видишь, как мы меняемся? Очень быстро, сильно. Я поэтому к тебе пришел.
– Поговорить об этом?
Аки вздохнул:
– Об этом... и о нас. Не пора ли претворить то будущее, которое явилось тебе, в реальность? Наше с тобой будущее?
– Ой, Аки, – она почувствовала, как запылали щеки. – Я совсем забыла! Прости...
– «Забыла» – что это значит у всезнающих? Тебе больше не нравится тот вариант будущего, где ты – моя жена? – его голос напряженно зазвенел. Лереми улыбнулась: пожалуй, ей действительно совсем-совсем не нужно зрение. Все переливы эмоций собеседника отлично отображаются в его голосе.
– Я по-прежнему согласна, Аки. Забыла – значит, уже приняла это будущее и прожила его так глубоко, что кажется, будто свадьба, эньо были на самом деле. Сейчас ты говоришь со мной, а я ясно вижу наших детей. Их двое на ближнем отрезке нашего пути и еще четыре прозрачные фигуры дальше, на разных дорогах будущего.
Они сыграли свадьбу в этот же акат, и венчал их Осан, весь Деи собрался на церемонию. Черная, как небо, и как небо расписанная узорами фосфоресцирующих огоньков толпа заполнила главную площадь. Холодные звезды темной стороны спрятали колкие лучики, и светили ровно и мягко, тьма вечной ночи шелковым полотном расстелилась вокруг. «Вселенная благославляет этот брак», – подумала Лереми и потом больше уже не думала о Вселенной. Сияние звезд угасло, осталось сияние глаз любимого, которые она увидела вновь, теперь уже не глазами, а сердцем и предвидением. Ее шарик эньо впитал эти чувства и превратил их в сладость и свежесть, а когда они обменялись с Аки, у его эньо оказался точно такой же вкус.
Потом они удалились в шатер: зачатие детей было частью ритуала, и невидимая толпа начала первый из радостных свадебных гимнов. Аки опять не прикасаясь снял ее вуаль, и, не торопясь, расстегнул ленту за лентой. А потом будто прохладный приятный ветер погладил тело Лереми. За ветром пришло ощущение ласковых теплых ладоней на груди и бедрах.
– Эй, а тебе самому это нравится? – тихо спросила зардевшаяся Лереми. – Ты сам... чувствуешь что-нибудь?
– А ты меня видишь?
Она повернулась так, чтобы ее незрячие холодные глаза согрелись в сиянии его глаз:
– Вижу. Иначе, чем раньше, но так же ясно.
– И я чувствую иначе, но так же сильно. Просто, – он грустно помолчал, но договорил. – просто я САМ уже очень неловок.
Второй из череды свадебных гимнов, самый откровенный по содержанию, разнесся над площадью и придал девушке смелости. Лереми ласково засмеялась, и уселась к Аки на колени, легко перехватила его ладони, положила себе на талию:
– Я лишила тебя возможности посмотреть в мои зрячие глаза на свадьбе. Прости, – тихо сказала она. – Но ты, пока это возможно, не лишай меня своих объятий.
Теперь в темном мире вечной ночи, в разрушенном и наполовину ушедшем в Ничто мире у неё появилась надежда. Она была как огонёк в руках: подними над головой и осветится путь для всей Сенты на много акатов вперед. И даже весть о прибытии огромного корабля чуждых не поколебала белое пламя надежды Лереми.
В этот же акат прибытия новых землян на Сенту Осан созвал совет. Лереми появилась там одной из последних, и пока шла коридорами дворца по старой, зрячей еще привычке прищуривалась – кажется, она вся по рукам и ногам опутана нитями лжи присутствующих... Несомненно, здесь от Лереми что-то скрывали!
Осан встретил ее у дверей зала.
– Надеюсь, ты правильно меня поймешь, среброликая, – сказал он. – Ты ученица Деалы, поэтому значительную часть сведений о планах темной стороны совет скрывал от тебя. Нам нужно было убедиться, что наставница не передала с тобой какие-либо сюрпризы. Но мы убедились, что ты чиста от чужого внушения. Теперь ты можешь узнать то, что знаем все мы.
Он повел Лереми в зал. Группа среброликих, собравшаяся у окна, при виде их расступилась, открыв высокую, очень прямую и широкую в плечах фигуру в знакомом красном костюме и маске на лице, оставляющей открытыми только глаза. Землянин! Лереми вскрикнула:
– Шелтон?! Нет, это не он... Кто это?
– Успокойся, среброликая. Я пришел сюда, чтобы помочь вам, – сказал землянин. Знакомо монотонный, но ни разу не слышанный голос. Не Шелтон.
– Как давно он здесь? – спросила Лереми Осана. Ответил опять землянин:
– Я видел гибель светлой стороны Сенты. И искренне хочу вам помочь.
– Земляне одержимы местью джийанам… – начала было Лереми, и осеклась. Вспомнилось пророчество Деалы:
«Землянин погубил Сенту, землянин и возродит ее!»
– Что ж, я рада, что наконец-то увидела тебя, новый чуждый, – мелодично пропела Лереми. – Твое присутствие распутывает многие сложные переплетения путей в прошлом и будущем. Но что ты скажешь о своих соплеменниках на светлой стороне Сенты? О тех, кто поддерживает первого чуждого? Друзья они тебе или враги?
– Враги, – коротко сказал землянин, и Лереми улыбнулась под вуалью:
– Тогда мы сработаемся, – сказала она.
Джийя
Дин, определенно, не хотел больше слышать реплик о голоде и прочих потребностях пленницы, и проблему решил оперативно и в джийанском стиле. В космопорт Мегре он явился с большой белой коробкой в руках, а в корабле нажал на ней какую-то кнопку, и коробка увеличилась вчетверо. Получилась комнатка, вроде чулана. Как объяснил Дин, эта капсула предназначалась для перевозки артеанцев – разумных существ из далекой звездной системы. Джийане увлекались их искусствами – пением и танцем, поскольку собственных у киборгов не было... Капсула представляла собой автоматизированый, с минимумом удобств, но все же домик, с регенератором воздуха, душем, монитором и даже аптечкой. Поэтому Тая быстро сменила первый гнев при виде этого «гроба» на милость, и, обмазавшись гелем от ожогов, объевшись очень густой и несоленой артеанской кашей, завалилась спать.
Она проснулась, когда кораблик вновь покидал гипер, от гула проплывавшего мимо по своим делам огромного крейсера. Убрала выдвижную, из мягкого пластика постель в стену, умылась и позавтракала – все почти, как на «Красавице», только родных тут не было... И все еще не верилось, что она теперь долго, возможно, никогда не увидит ни Дэна, ни Капу, ни Каса, ни даже Ала. А Эля... Эля словно бы незримая была рядом, Тая чувствовала поддержку сестры. Хотя чего тут удивительного? Ведь они всегда будут вместе, всегда – двое, сколько бы парсеков их не разделило. И даже жуткий джийанский киборг не сумеет их разделить, не сумеет сделать так, чтобы Тая перестала ощущать нить к Эле...
Вспомнив о жутком киборге, Тая надела ужасно давящую на лоб и щеки «сенторианскую» маску и вышла из капсулы. Обзорное стекло ремонтника целиком заняла еще одна серо-желтая планета, близнец Мегре. «Интересно, в империи Джийи есть зеленые миры?» – подумала Тая, и, почувствовав отрицательный ответ на этот вопрос, вздохнула.
Ее вздох услышал киборг за штурвалом, обернулся. Тая судорожно сглотнула и пожалела, что вышла из капсулы. Жуткий спутник вызывал у нее приступ паники каждым своим движением. Она крепилась, как могла, но каждый раз, глядя на эту движующуюся гору и по отдельности смертоносных деталей, у нее язык приклеивался к гортани от ужаса и мелко тряслись руки и ноги.
Если б он не менял так часто костюмы! На первом, белом костюме космолетчика, лицо Дина выглядело совсем иначе, чем на синем, уже третьем по счету. Видимо, биоматерия в капсуле привыкала к новому телу постепенно и поначалу воспроизводила совершенно деревянную мимику. Увидев Дина в белом костюме на крейсере, Тая согласилась поверить киборгу, его лицо было странно живым, можно сказать, земным. А сейчас истукан истуканом. Жуть берет смотреть.
– Куда мы прилетели? – тихо спросила Тая.
– Джийя, – кратко сказал Дин. Взгляд киборга скользнул по девичьей фигурке – равнодушный и холодный, совершенно машинный. Будто рентген-аппарат, – подумала Тая. – Твоя одежда выглядит целее, чем на Мегре.
– Материал самовосстанавливающийся, с памятью формы, – Тая любовно похлопала комбинезон по карманам.
Начало новому диалогу было положено. Она подошла ближе к пульту. Второго кресла в ремонтнике не предполагалось, поэтому пришлось просто встать, уцепившись руками за пульт.
– Значит, вот она какая, ваша Джийя, – протянула она, оглядывая серо-желтое поле, расстелившееся под кораблем. – Какая-то она... провинциальная.
– Что? – на джийанском спросил киборг. Пришлось перейти на язык врага:
– Вы оставили Джийю? Это более не центр?
– Давно не центр.
– А где сейчас центр?
Киборг пожал плечами – удивительно человеческое движение, но Таю опять пробрала дрожь при взгляде на его руки. И опять невидимым обручем сдавило шею...
«Так, успокоиться. Я могла умереть уже десять раз, но все еще жива».
Киборг почувствовал ее страх. Он вдруг оставил штурвал, резко развернулся к ней в кресле. Тая чуть отступила и закрыла от ужаса глаза. Сердце опять билось где-то в горле. От воспоминания о его сильных холодных пальцах слабели ноги.
– Ты меня боишься, – утвердительно сказал Дин. – Почему? Я уже говорил, мы в одной связке. Я не причиню тебе вреда.
– Мне теперь запрещено бояться?
– Нет. Но почему ты боишься? – опять взгляд-рентген. Тая оставила пульт, прислонилась к стене.
– Меня напугал в детстве робот, – призналась она. Десять лет хранила свою слабость втайне от всех, а сейчас вдруг призналась. Киборгу. – Я забрела в запрещенный отсек и едва не выкинула сама себя в открытый космос. Меня робот спас, большой, как ты. Но когда он рванулся на помощь, было очень страшно. Руки у него... жуткие, как у тебя. И глаза. Зачем вам делают глаза, как у людей? С ними еще страшнее.
По бесстрастному неживому лицу скользнула волна – предвестник пробуждающейся настоящей мимики. «А у подруги Дина было совсем живое лицо, – вспомнила Тая. – Живое, но безумное, и непонятно, что страшней».
– Джийане не роботы, – сказал Дин и опять развернул в кресло. – Взгляни сюда, – он кивком указал на пульт. Там, уголком зацепившаяся за приборную панель, лежала знакомая фотография Земли, Алом выуженная из памяти Бома. Небо, пустошь и Дэра.
– Что здесь изображено? – тихо, как показалось Тае, с небольшой угрозой спросил киборг.
– Земля.
– Как вы поняли, что изображена именно Земля?
– По рисунку звезд, по планетам, – осторожно начала объяснять Тая. Пока не стало ясно, что за угроза в голосе Дина, лучше всего вести себя совсем тихо! – Вот Марс, он четвертый от Солнца, вот Юпитер, он пятый, планета-гигант... А человек – это Дэра. Она сумасшедшая. Первая команда «Красавицы» забрала ее с Земли.
– Понятно, – отрывисто бросил Ардин, и до самой посадки больше ничего не говорил. Тая ждала, что он прогонит ее в капсулу, но киборг даже не смотрел в ее сторону.
Уже в атмосфере они долго носились меж серых туч, то ли запутывая роботов-разведчиков, то ли ища выход. Наконец киборг посадил корабль на серой как небо пустоши, и вышел, оставив дверь открытой. Что ж, Тая тоже осторожно спустилась по покореженному плазмой оплавленному трапу и встала рядом.
– Что дальше? – тихо спросила она, решившись. – Тебе удалось узнать, где «Красавица», Дин?
– Нет. Я отключен от каталога.
– А-а... – но он вдруг двинулся вперед, и Тая, забыв о детском страхе, схватила его за большую тяжелую руку:
– Ты куда? Бросаешь меня?
– Я скоро вернусь.
– А я?!
– Погуляй тут. Можешь снять маску.
Киборг пошел к далекому серому длинному четырехугольному зданию, занявшему пол-горизонта. Медленно, склонив большую тяжелую голову. «Он будто переживает, – подумала Тая и почувствовала что-то вроде сострадания чужой печали, – но о чем? Или... о ком? Он хмур и равнодушен, циничен и язвителен, но не так, как все джийане. Для всех это данность, программа поведения, а для него – только броня. И у него было такое странное лицо в том первом, белом костюме! Будто что-то пыталось пробиться наружу из-под пластин. Будто там, под силиконовым лицом, есть какое-то другое, настоящее...»
Скоро Дин совсем скрылся из виду. Тая осталась одна на пустоши. Тогда она обратилась к изучению неба и земли – двух половинок мира, куда ее угораздило попасть. Джийя... Какая она, прародина джийан?
Тая нерешительно приподняла маску, осторожно втянула воздух. Много маслянистых, железных примесей, но легкие исправно вдыхали и выдыхали его, сердце билось ровно, мерно. Будто этот воздух был идеальным топливом для ее машины-организма… И, осмелев, Тая сняла маску совсем.
Солнце: его не было видно из-за туч, но его тепло ощущалось. Живое, смутно знакомое тепло, тело радовалсь его тихим ласкам. Даже холодный ветер, то и дело забирающийся в прорехи не до конца восстановившегося комбинезона, не обжигал чуждостью. Наоборот, от него все радостно дрожало внутри. А когда он играл с ее волосами, Тае казалось, она слышит его песню, и не просто слышит, а понимает. Это была знакомая мелодия ее первой колыбельной, колыбельной, которую близняшкам пела мама, а потом Капа.
Странно! Родина врагов должна была вселять ужас и неприятие, как нечто совсем чуждое, а вместо этого все внутри тянется к этому небу и этой земле! Слушаясь неведомого зова, Тая опустилась на колени, потом вовсе легла на теплую сухую землю.
Мягко. Приятно пахнет сухой зеленью. Ветер поет все ту же колыбельную земле, ласково перебирая ее травы, как волосы. Тая перевернулась на спину, сорвала травинку, пожевала жесткий кончик. Потом долго, нахмурясь, изучала строение метелки злака, который ее угораздило сорвать.
«Ни на одной планете не видела подобного! И все же видела. Знаю. Давно знаю...»
Сердце уже приняло правду, но разум не принимал. И Тая лежала в траве в странном забытье, то подремывая, то вновь глядя на серые клочья туч. Потом небо потемнело и будто растворило в себе облака. На небесную сцену вышли искорки-звезды, и уж тут, прочитав знакомые письмена Вселенной, поверил и разум.
– Я на Земле, – прошептала Тая и, проговорив, осознав это полностью, задрожала. Эта дрожь будто передалась миру, ветер подул порывами, застонали и затряслись сухие травинки... Над пустошью разлился новый свет, покрыл серебром головки былинок, и Тая подняла голову, ища его источник. Из-за длинного здания на горизонте выплывала Луна – тонкий, знакомый серпик-улыбка: добро пожаловать домой, сестра!
– Я на Земле, – опять прошептала Тая. А ветер снова мягко погладил щеки, подхватил единственную слезинку девушки и унес прочь – туда, в другие свои владения на новой Земле. Земле, более не принадлежащей землянам. Земле, для всей Вселенной надевшей гладкую и холодную, силиконовую маску Джийи...
Ардину опять казалось, что он спит, и этот сон не кончался. Все вокруг обрело исскуственный пластиковый вид. Знакомый мир Джийи стал миром муляжей. И Ардин порой с надеждой глядел по сторонам, ожидая, когда этот пластик начнет плавиться, обожжет его, и кошмар кончится. И он проснется от собственного крика... Но сон не кончался.
Пока Тая спала в капсуле, он загрузил фотографию в сканер своего последнего костюма, увеличил контрастность неба. «Дальше, – думал он, – придется как-то вспоминать без каталога все возможные варианты расположения звезд...» Но открывшееся на земной фотографии небо не требовало объяснений.
Небо Джийи!
Ардин больше не строил версий и гипотез, не пробовал выводить из них теории. Он повторял одно имя: Флос! Флос! Флос! Длинное строение, к которому он направился, оставив Таю, было главным заводом утилизации костюмов и капсул.
Здесь работали роботы и те неполноценные-слуги, которым можно было поручить выполнение столь важной задачи. Джийане сюда не заглядывали: из всех, последовавших за смертью Роумы встреч Ардина, эта должна была быть самой безопасной.
Завидев первого неполноценного в воротах, Ардин поманил его пальцем.
– Мне нужен Флос. Я от Роумы, – коротко сказал он. Слуга кивнул и умчался. Ардин подождал, поглядывая во внезапно ставшее чужим родное небо Джийи. Он ждал, когда этот серый пластик растает, закапает горячими слезами на костюм, и он проснется... Но небо оставалось на месте. Дул ветер, дудел в полые стебли травинок, выросших на родной и вдруг в мгновение ока ставшей чужой земле.
Появился другой неполноценный. Повыше первого ростом и не такой скособоченный. Умный, живой взгляд исподлобья, сильные ловкие руки.
– Вы Ардин? – спросил он, подойдя к воротам. Ардин кивнул.
– Я Флос. Входите.
Они прошли в главное здание. Ардин шагал широко, четко и все же едва поспевал за живо двигающимся Флосом.
– Где Роума? В общем каталоге появились противоречивые сведения о некоей катастрофе у Родны.
Ардин согласно кивнул.
– Мы были там. Роуму убили, – он кратко рассказал, что произошло. Флос не перебивал, не стал он и задавать вопросы по окончанию рассказа. Только когда они вошли в первый из цехов утилизации, обронил:
– Жаль ее. Но, признаться, я давно подозревал, что ее ждет такая судьба. Когда она встретилась с вами на Мегре и узнала, что земной корабль является вашим заданием, то совсем сошла с ума. Я говорил ей: оставь затею с телом землянки, сосредоточься на Ардине, но она не послушала. Сказала: я добуду и то, и другое.
– Землянка здесь.
– А Роумы нет. Жаль, – Флос вздохнул. – Только я обрадовался, что нашлась первая пара настоящих землян!
– Настоящие земляне – это вы о нас с Роумой? – глухо спросил Ардин. Флос кивнул:
– Когда Роума поняла, кто вы, и сообщила мне, я сразу попросил привести вас сюда, показать. Но ей понравилось играть в тайны с вами. Она слишком увлеклась этим! Ее можно понять. Наша цивилизация создана, как бесполая, но все же ближе к мужскому полу, чем к среднему, поэтому более естественна для мужчин, чем для женщин. Прожив полжизни в теле, ощущаемом как чужое, Роума стала совершенно неуправляемой! Ей так хотелось чувствовать себя женщиной, но это было возможно только в игре с вами... В каталоге есть информация о подобном психическом расстройстве, только вот нет информации, что делают с безумными. А мы много таких уничтожили здесь.
– Что-о?!
– Идемте.
Они прошли первый цех утилизации, где на бесконечной конвейерной ленте плыли неподвижные костюмы умерших джийан. Ловкие роботы на ходу снимали с них лица, отсоединяли от корпуса, рук, ног верхние кремниевые детали, идущие на переработку, отрезали проводки, и, наконец, нажатием на грудной сегмент тела раскрывали металлическую коробку с капсулой. Потом спустились ниже, во второй цех. Здесь все металлические части костюма сгружались в плавильню, а белые капсулы с обрезанной толстой пуповиной проводов плыли дальше.
– Какова биоматерия, которую используют для отпечатка вселенского Света – вы когда-либо задумывались об этом, Ардин? Искали информацию?
– Биоматерия имеет своим прототипом нервную систему высших существ типа два, но повторяет ее на несравнимо более высоком уровне, – без запинки отбарабанил Ардин информацию из общего каталога.
– Разумеется! – кривая ухмылка будто разрезала лицо Флоса надвое – мимика этого неполноценного была чрезмерна. – Только «несравнимо более высокий уровень». Потому что если цивилизация Джийи признает правду, она погибнет! – говоря это, он резко толкнул сильной рукой дверь в следующий цех. – Смотрите!
Третий цех. Здесь роботы вскрывали капсулы, сливали из них густой как клей питательный раствор, отсоединяли устройство аэрации и питательный блок, снимали датчики состояния с биоматерии и, наконец, тащили, подцепив, отработавшую биоматерию вверх. Узел плоти разматывался, вытягиваясь в толстый серо-белый шнур, перехваченный металическими пластинами с отходящими от них проводами. Другие проводки шли от самого шнура, будто выходили из него.
– Сращивание человеческой нервной системы с машинной частью производится еще на полном теле, – сообщил Флос, проследив взгляд Ардина.
– Что значит: человеческой нервной системы? – спросил тот. И ответ тут же явился: на конце шнура, последним появившись из капсулы, заболтался большой неправильной формы шар, опутанный сетью проводков с присосками. Машина-конвейер одним быстрым движением отсоединила все проводки и присоски, и взгляд Ардина встретился с остекленевшим взглядом мертвой головы старого истощенного землянина.
– Мы берем биоматерию у землян. Спинной и головной мозг плюс лицо для точного отображения мимики. Только с землянами получаются отпечатки наилучшего качества. Конечно, плохо быть зависимым от одного поставщика. Поэтому мы пробовали нервные системы других рас, пробовали искусственно синтезировать нервную ткань, но результат один – неполноценные... – Флос говорил что-то еще, но Ардин уже не слышал. Он коснулся своей грудной пластины. Значит, там такая же биоматерия? Там такое же... лицо без тела со шнуром спинного мозга?!
Он почувствовал дурноту – разбалансированность костюма и капсулы, и повалился на пол на колени. В последний момент жестко уперся ладонями в пол и не рухнул совсем. Еще не умер совсем.
