Текст книги "Error 404 (СИ)"
Автор книги: Ира Якимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)
– Значит, вот как? – лицо Дэна потемнело. – Значит, пока мы с Алом обсуждали предателя, предатель был рядом! Я думал, это невинная ложь, ты просто лазаешь в виртуальные игры, устав от реальности, а тут...
– Дэн! – воскликнула Капа, начиная понимать, что только что разрушила их отношения.
– Я могу простить глупость, но презираю настоящую ложь, – он помолчал, только желваки так и играли. – А это настоящая ложь, Капа.
Он замолчал, молчала и она, отчаянно страдая, что нельзя вернуться в прошлое на полминуты и... снова солгать.
– Тогда положение осложняется: там, на 404-ой, нас ждет Шелтон, – выдохнул Дэн через минуту, кажется, придя в себя. Отвернулся от жены, открыл холодильник со свежими мясными культурами и, перенес пару штативов на разделочный стол. Долго, будто нарочно громыхая дверями шкафчиков, искал маленький переносной холодильник и, найдя, загрузил в него штативы. Все – с хмурой методичностью, все движения акцентированы и все – проекции его самых темных чувств. Но надо было подыгрывать и такому Дэну.
– Думаешь, это папа подложил мне ту игру? – фальшиво встрепенулась Капа.
– Уверен. Ваш с Алом отец – самый странный член команды, – Дэн опять помолчал и в этом молчании чувствовалась злость. – Нужно вести себя с ним осторожно. Он установил блокировку, зная, что подвергает опасности жизни экипажа. И он... один раз уже сделал тебя предателем!
«Предателем!» – ее даже качнуло.
– Дэн, прости меня, – торопливо и понимая, что уже напрасно и поздно.
– Ненавижу ложь, – он передернулся.
– Я молчала, потому что боялась твоего презрения!
– Ты его получила, – выдавил он, не захотев даже обернуться.
– Дэн, не будь жесток, – пролепетала Капа. – Ты слишком непримирим. Я твоя жена.
– Мне хватает постоянной лжи Джада! – он вздохнул, все же соглашаясь прекратить ссору. – Ладно.
Он опять открыл большой холодильник. Поразмышлял перед дверью и принялся быстро набирать новый штатив пробирок, теперь с полок овощных и хлебных культур.
– Я выбирала, что будем есть на ужин, и ничего не смогла выбрать, – преувеличенно грустно сказала Капа. Робко взглянула на мужа и встретилась с его взглядом. Дэн успокоился, только глаза были еще немного чужими.
– Хочешь, чтобы я выбрал? Доедим то, что осталось с обеда.
– Я думала, что-то праздничное?
– Разве это праздник? – он вздохнул. – Любая еда мне сейчас покажется безвкусной.
«Почему: из-за потери Таи или из-за моей лжи?» – конечно, Капа не стала это спрашивать. Она только подумала, что подобная дилемма перед ней теперь будет вставать каждый раз, когда муж снова станет хмурым и чужим.
За ужином они продолжили обсуждение дальнейших действий. Место Таи за столом пустовало, но никто уже не бросал в ту сторону мрачных и трагических взглядов. После слов Дэна у всех появилась уверенность, что Тая скоро сюда вернется. Даже Эля не казалась потерянной и несчастной. Она села на свое место рядом с Алом и то и дело подкалывала соседа, и не зло, по-всегдашнему, а весело. Ал размышлял, что стало причиной такой благосклонности старшей близняшки, но пришел лишь к одному выводу: о том, что пока она болтала с ураносом, он предлагал взорвать ее сестру вместе с джийанами, Эля не знает. В противном случае горячая соусница была бы уже у него на голове.
Ал не знал, что побудило его оставить тогда все дела на «Красавице» и ругаться с Элей, убеждая ее вернуться на корабль. Наверное, это был еще один поединок за звание самого упрямого, за власть… и, если так, то оба проиграли! Оба присмирели, опустили оружие. Ситуация с ураносом внезапно открыла им, что они могут быть не только врагами, но и союзниками.
Ал не жалел Таю и не жалел, что в отличие от остальных, не способен на жалость. Было даже странное слабое чувство – радости, что джийане забрали младшую, а не старшую. Тая была проста и понятна, хоть и считалась тонкой натурой; просчитывать ее эмоциональные реакции быстро надоедало. А вот Элю Ал так просчитать не мог, пусть она и демонстрировала ему пока только различные варианты своей ненависти – и более ничего. Старшая близняшка была так ярка в своих эмоциях, что ее легко и правильно считывал уранос – уникальное умение! С любым другим членом команды чудозверь безнадежно запутался бы. И теперь Ал опасался, что Дэн заберет его ненавистницу с собой в качестве переводчика, он впервые в жизни не мечтал оказаться на другом краю галактики от Эли. Изучение этой девушки обещало сильно раскрасить его серую жизнь.
– Уранос доставит нас к Джийе, но далее наши пути разойдутся, – сказал Дэн, словно в ответ на его мысли. – Молодому чудозверю нужны годы покоя, чтобы вырастить парус. Вспомнив об этом, я решил, что Эля, хоть и рвется за сестрой, со мной не полетит.
Эля нарочно грохнула ложкой о тарелку.
– Я не согласна! Может быть, мы встретим еще ураносов, взрослых. Я тебе бы их армию собрала! Они все будут против Джийи!
– Хорошо, что наши мысли сходятся, – Дэн довольно улыбнулся. – Именно армию! Но вряд ли в окрестностях Джийи встретишь множество ураносов. А вот в окрестностях 404-ой их много, там и соберешь. Соседствующие с ней звезды как раз формируют свои планетные системы, чудозвери слетаются туда размножаться.
– Значит, я остаюсь на «Красавице»?
– Да, с Капой и Алом, – Дэн взглянул на Ала в упор. – Со мной полетит Кас, а тебе, Альфард, я передаю управление нашим большим кораблем.
– О! – Ал встрепенулся. Он ожидал, что Дэн смилостивится и все-таки подарит ему возможность решить загадку 404-ой, но о посте капитана и не думал. – Я полагал, капитаном будет Кас. -
Он не упустил случая увидеть лицо Каса. Тот сидел мрачнее тучи.
– У тебя отличная реакция и интересные идеи. Ты справишься с этим постом.
Ал все следил за Касом: тот мрачнел и мрачнел.
– До заварушки с джийанами я скорей бы взял тебя, чем Каса, чтобы контролировать. Но теперь я тебе вполне доверяю, – продолжал Дэн, и Ал изобразил улыбку:
– И ключ от виртуальности?
– Его я передаю вам на троих. Три ваших кода активируют передачу блока памяти во владения виртуальности.
– Мог бы оставить часть и себе, – вмешалась Капа. Она и до этого выглядела расстроенной, а теперь и вовсе чуть на заплакала. – Зря ты даешь нам такую власть, Дэн! И так столько сложностей. Пусть Джад смиренно ждет твоего возвращения, чтобы получить память виртуалов!
– Ты же недавно хотела, чтобы я вернул им власть над их памятью просто так!
– Тогда я не знала, что тебя скоро не будет рядом! – мирная беседа за две реплики превратилась в ссору. Эля вздохнула:
– Не кричите, пожалуйста!
– Я, конечно, могу ввести обязательным условием для передачи памяти виртуалам и свой код, – тише сказал Дэн, остывая. – Но тогда, если я не вернусь, виртуалы навсегда останутся без какой-либо возможности возвращения власти над своей памятью. Это справедливо?
– Но ведь Джад молчит о многом, – вставил Ал, и Дэн опять взглянул ему прямо в глаза:
– Он молчит об одном: о Шелтоне. И с этим нам придется разбираться на 404-ой, Ал.
– Я... понял.
– Шелтон – ваш с Капой отец, но, думаю, тебе в твоих всегда безэмоциональных рассуждениях о катастрофе у 404-ой это не должно помешать. Тебе нужна истина, а не родственники.
– Для нас с Элей это скорее плохо, – вздохнула Капа.
– На 404-ой мы будем все вместе, – Дэн, закончив ужин, поднялся. – Ал, рубка теперь твоя, обустраивайся. Кас, наши вещи для похода почти собраны.
– Иду, кэп.
Ал бросил незаметный взгляд на Элю: довольна ли она тем, что их соседство на корабле продолжится? Но девушка печально смотрела в иллюминатор, за которым трепыхался край расправляющегося паруса ураноса. Прощалась. Ал поднялся.
– Я в рубку, – предупредил он оставшихся в столовой грустных дам новым, исполненным важности тоном. Эта игра в капитанство обещала быть великолепной!
Кас нарочно отогнал роботов и взялся за самую тяжелую погрузочную работу. Напряжение и резь в мышцах немного отвлекали от злых мыслей. Но все равно, когда очередной контейнер занимал свое место в истребителе, главная из них иглой вонзалась в мозг: Все ясно!
Все ясно. Кас слишком тупой, чтобы справиться с «Красавицей». Он медленно принимает решения, он не умеет мыслить нестандартно, он не капитан!
Кас со злостью швырнул последний контейнер в истребитель и выпрямился через боль в спине. Оказалось, Дэн стоит в дверном проеме и с усмешкой смотрит на него.
– Кас, я думал, тебя обрадует возможность увидеть прародину джийан, – негромко заметил он. – А ты еще мрачнее Капы. Предпочтешь остаться на «Красавице», когда сестра в руках джийан?
Кас отвернулся, с ненавистью поглядел на ровный ряд одинаковых пластиковых контейнеров в истребителе. Зацепиться взгляду тут было абсолютно не за что, и его злоба на себя только концентрировалась.
– Не надо мне напоминать про Таю, кэп, – угрожающе тихо сказал он. – Я рвался за джийанами, с тех пор как понял, что ее увезли. Но я...
«...Был уверен, что ты не возьмешь меня с собой, оставишь здесь за капитана, и сердце рвалось и печалилось, что не мне отбивать у врагов Таю. Но я и мысли не допускал, что более не твой зам. Это был жестокий удар, Дэн!» – Кас не сказал это вслух – зачем? Тяжело вздохнул и дернулся к носу истребителя, проверять орудия.
– Я не слишком нагрузил истребитель, кэп? – деловито бросил он на ходу, но Дэн не отвлекся от темы:
– С этим я и пришел разбираться... А ты мрачен, потому что уже догадался, кто полетит с нами третьим?
– Что?
– Ты знаешь нужды «Красавицы» лучше Ала, конечно. Но не Ал, а ты близко успел узнать лидера виртуальных изоляционистов. Катерина, ее знания, нужны мне в этом путешествии, а ты станешь посредником между нами.
– И ты поэтому выбрал меня, а не Ала? – хмуро уточнил застывший на месте Кас.
– Еще потому, что ты – копия меня на непредвиденный случай, – сказал Дэн где-то за его спиной. – И, главное, потому что мы полетим не на истребителе, Кас, а на джийанском птерокаре, и мне нужен пилот от бога... Так что я сейчас займусь разгрузкой истребителя, а ты беги за предательницей в виртуальность. Загрузим Катерину в «коробку», пока не пришла в себя. Джад в курсе.
Джад встретил его широкой улыбкой со всех мониторов зала связи с виртуальностью.
– Ты летишь с Дэном, значит, я спокоен за Таю, – сказал он. – Вы ее вернете.
– Как Катерина? – хмуро спросил Кас, удивленный явно излишней, странной веселостью главы виртуальности. – Она уже пришла в себя?
– Очнулась, но я нейтрализовал ее вторично. Так ее легче будет загрузить. Подключай «коробку».
Кас вставил в пульт маленький чип – «коробку». Сюда виртуалке сейчас предстоит перейти из своего мира. Оторванная от собратьев, она будет пленницей реалов.
Джад исчез, появились строчки загружаемых данных виртуалки. Лживая сущность Катерины... Кас попробовал подумать это с ненавистью, но пока не вышло. Злиться он устал.
– Готово. В какую локацию поместить вашу пленницу?
– Тюремная камера, – мрачно сказал Кас. Тут же представил элегантную Катерину в цепях, в сыром темном застенке, но стало не радостно, а больно. Вопреки ее предательству.
– Ну, зачем ты так. Вы еще побеседуете и поймете друг друга. Я поставлю локацией девочке домик на морском побережье. Шелест моря дарит покой.
– Как хочешь, Джад.
Кас извлек из пульта готовую «коробку» и положил в карман комбинезона, тот, что ближе к сердцу. Катерина очнется, когда он включит свой планшет, очнется в уютном домике на морском побережье... А перед Касом к тому времени будет только бескрайний пустой космос, впрочем, уже не такой темный и мрачный, как еще пять минут назад. Злость улетучилась: пока он не показал себя с лучшей стороны – ничего еще не ясно.
Неожиданно быстро настало время прощания. Дэн стоял в начале мира виртуальности и понимал, что это, возможно, последний раз, когда он видит Эрнатон. Даже если экспедиция удастся, через два года, когда он вернется сюда, это будет другой, чужой город, которой будет надо заново узнавать. Пусть фон виртуальности меняется мало: через два года тут будет то же солнце, тот же ветер и тот же песок... – но жители Эрнатона меняются, порой, мгновенно. И годы пути до 404-ой несомненно, преобразят их, а вместе с ними и весь призрачный мир. Призрачный мир – жестокое определение джийан, с которым соглашаешься в глубине задавленной терпимостью к виртуалам души.
Лицо Джада непрерывно менялось, волны других лиц проходили по нему, оставалась неизменной только одна деталь – радостная и без капли искренности улыбка:
– Уже отправляетесь в путь, Дэн?
– Джийане говорят, их время дорого стоит. Значит, и нам медлить нельзя, – Дэн буравил главу виртуальности взглядом, но улыбка того не поколебалась. – Ключ от памяти виртуальности теперь на Капе с Алом. А я устраняюсь, Джад.
– Но поражения не признаешь.
– Я ни разу не говорил о нашем конфликте, как о войне, и сейчас не скажу, – Дэн помолчал. – Это ты сказал: война.
– Я сказал в сердцах. Прости старика, Дэн, – велеречивость Джада вкупе с неискренней улыбкой производила отвратительное впечатление.
– Перед моим путешествием... ты более ничего не хочешь рассказать мне, Джад?
– Нет, Дэн. Я сказал все. – Дэн ждал, что, вопреки спокойным словам, улыбка виртуала дрогнет, хоть на миг, но глава виртуальности был непоколебим. Похоже, он все для себя окончательно решил. Как это решение отразиться на реалах бывший капитан «Красавицы» пока не знал. Но он найдет ответы на все загадки... вне корабля.
– Прощай, Джад, – и ответное «прощай» виртуала эхом отозвалось в ушах... Дэн вернулся в реальность.
Капа ждала его возвращения, присев на подлокотник его кресла и сцепив руки на плечах мужа. Она не плакала, держалась. Огонек былой безрассудной приязни шевельнулся было в сердце, но быстро погас, когда они встретились глазами. Он помнил о ее многолетней лжи, и она знала, что он помнит о ее многолетней лжи.
– С Джадом мы попрощались, – сказал Дэн, пока не поднимаясь из кресла, все же наслаждаясь общим теплом их тел, которое скоро будет потеряно на долгие месяцы. – Он молчит.
– Может, расскажет нам с Алом?
– Возможно. И тут я надеюсь на... – он не договорил. «На что? Какие еще тайны хранит виртуал? Дрогнет от них Вселенная или рухнет?» – в общем, надеюсь на вас с Алом, – все-таки закончил Дэн. – Надеюсь, что вы сумеете распознать, где вам говорят правду, а где манипулируют.
– Манипулировать можно и правдой.
Он улыбнулся, искренне:
– Да, козочка. Поэтому меньше плачь, от слез слепнут и глазами, и сердцем.
– Ох! – вряд ли она дослушала его внезапную философию. Румянец разлился по щекам, и радостная улыбка уже растягивала губы.
– Что тебя так обрадовало в моих словах? – озадаченно спросил Дэн.
– Ты все-таки назвал меня козочкой, – призналась Капа, зарывшись лицом в его волосы. – Я боялась, что уже не назовешь.
Он обнял ее, закрыл глаза и на целую минуту забыл о грядущем расставании. Но браслет пиликнул. Ал подтверждал, что все готово к их с Касом отправке. Капа, услышав сигнал, не вздрогнула, и не прильнула крепче напоследок, как ждал Дэн. Только прижалась губами к его губам, ласково накрыв его руки своими. Они целовались, забыв о времени, в темноте и тишине, лишившись всех чувств, кроме ощущения общего тепла и единства. Как в первый раз – узнавая другого, задавая поцелуем вопросы и получая ответы, и как в последний – прощая, прощаясь, запоминая навсегда.
Потом, в доке, Капа уже не подошла к нему так близко. Дэн тепло попрощался с Алом, обнял совсем загрустившую Элю, а жена в ответ на его прощальный взгляд только протянула руку, и он сжал ее холодную мягкую ладошку между своих грубых и на долю секунды согрел. И все. Люк птерокара был завинчен, домашний уютный мир «Красавицы» отрезан, и Вселенная распахивала свою черно-звездную пасть, принимая новых путешественников. Кас неторопливо, привыкая к новому кораблю, развернул птерокар к глыбе тела ураноса, окруженной золотыми огоньками паруса, а Дэн поглядел на оставляемую «Красавицу», перевел взгляд на черную бездну звезд над головой, и ему показалось, будто кто-то перелистнул страницу. И то, что осталось на предыдущих – все счастливые спокойные беззаботные годы слишком долгого детства – безвозвратно стерлось.
Уранос опять вытянул голову на длинной шее, игла задергалась, процарапывая черную небесную твердь, ища выход в гипер. Белый, изящный как статуэтка птерокар с Дэном и Касом видно не было, его закрыл широкий парус чудозверя. Скоро проход был найден. Перламутровый свет охватил тело ураноса, чудозверь быстро растворялся в нем. Эля моргнула, пропустила мгновение перехода, и чернота пустого бездушного космоса ударила по глазам хуже жестокого сияния бескрайних ледников холодных планет. Уранос и птерокар исчезли – и будто не существовали никогда. Но Эля встряхнулась, сбрасывая мягкую, но душную шаль меланхолии.
Звезды постепенно проступали сквозь бескрайнюю черноту, зажигались маячки надежды. Сначала крупные, как камни в короне короля, потом мелкие – алмазная крошка. Космос понемногу оживал, будто душа после долгого беспамятного сна возвращалась в тело. Вот, он задышал, сонно вздохнул... И Эля обернулась к Капе и Алу.
– Они найдут Таю, – сказала Капа. – Мы очень скоро увидим их.
– Я знаю, – тихо уверила Эля. – Мама Капа...
– Что? – с чрезвычайной предупредительностью сказала Капа. Она явно решила дозу любви, предназначенную Тае, пока передать ее сестре. Но вот вынесет ли та эту двойную тяжесть? Эля вздохнула, опять отвернулась к стеклу.
Где-то там сейчас ее сестра, ее половинка. И от этого звезды кажутся и ближе, и дальше. Огромность расстояния, разделившего их, внушает страх, но конечность прежде бесконечной Вселенной вселяет надежду. Они с Таей так стремились отделиться, отдалиться друг от друга в последнее время, доказать свою уникальность, но и сейчас, разлученные, кружатся возле общего центра масс, как сестры-звезды.
– Мама Капа, давай обойдемся без криосна? – попросила она, наконец оформив свою мысль. Капа удивилась молча, Ал не удержался:
– Не получится, Электра, ты же знаешь, – терпеливо разъяснил он. – До скорости света с такими повреждениями обшивки разгоняться мы, конечно, не будем, но наши тела не выдержат и четверти перегрузки. Нужно перейти в защищенный блок.
– Но можно сделать просто сон, без приставки крио, – прошептала Эля. – Чтобы мы здесь старели, как и они там. Как Дэн, Кас и Тая. Чтобы мы с Таей остались одного возраста.
– Хочешь остаться старшей сестрой? – отражение Ала в стекле незнакомо, без привычного яда, улыбалось, хотя в тоне юноши еще оставалась его горькая крупинка.
– Хочу, чтобы мы все остались в одном времени.
– Согласна, – лицо Капы посветлело. – Расстояние нас разделило, но ни к чему, чтобы разделило еще и время. -
Однако, представив долгие одинокие бессмыссленные два года в неподвижности, она опять помрачнела. А Эля обратилась мыслями к предстоящему сну. О, она изучит джийанский до уровня профи, она узнает все, что можно узнать об этих врагах! А если она не будет учить язык, она будет учиться драться!
«И ураносов. Полгода, не меньше, отвести им».
– Хорошо, значит, просто сон, – пожал плечами Ал, всерьез решивший быть вежливым. – Начинаю подготовку.
Эля улыбнулась его отражению в черном стекле и отодвинулась чуть дальше, чтобы увидеть отражения всех троих. Три призрачные фигуры – юноши, девушки и молодой женщины накладывались на фон далеких звезд. Растерянные, но храбрящиеся, потерявшие с беспечностью кусочек счастья, но обретшие цель, они не казались чуждыми или маленькими во Вселенной. И дыхание космоса было их дыханием.
…Люди уснули, и она опять стала хозяйкой корабля. Она бродила по коридорам, качалась на ветвях в главной оранжерее, ухала и хохотала. Огоньки за окном подтверждали: большой корабль наконец-то летит туда, куда должен. Она следила за тем, как маленький красный огонек, растет и будто теплеет. Протягивала к нему руки, прикладывала ладони к стеклу иллюминатора и действительно чувствовала это тепло – тепло жизни.
Она вспоминала, печальный человек ждет ее на том теплом красном огоньке, который сейчас маленький, но, когда вырастет, потушит свет всех остальных, и иногда даже кричала от ярости, что до этой встречи еще так долго. Она – верное оружие печального человека, когда они будут вместе, месть за Землю совершится.
Потом настало самое опасное время полета. Они подлетели к черно-белому шару нового дома, и вокруг «Красавицы» засновали корабли разведчики железных-мертвых. Тогда Дэра, как и в прошлый раз, подключилась к миру призраков и гасила и путала вражеских шпионов оттуда. Железные-мертвые не должны узнать о плане печального человека, пока он не будет приведен действие!
Скоро глава призраков дал большому кораблю команду на снижение. А Дэра вернулась из мира призраков в реальность, и скорчившись в углу белого зала, плакала и плакала. Она радовалась, что месть совершится, но предстоящая ей огромная боль заставляла слезы литься снова и снова. Она никогда не давала людям прикоснуться к ней, слишком ценна и хрупка была сокровищница этого слабого тела, но сама осторожно гладила острые плечи и колени, прослеживала ход страшных уродливых шрамов. Они покрыли ее спину и живот после «первой пробы». Удивительно, как она тогда осталась жива, как тело смогло восстановиться настолько, что даже снова знает, чувствует и боится боли! Но сейчас Дэра старая, «вторая проба» ее совсем убьет.
Глава призраков разбудил людей, все опять засуетилось, заскакало, как в прошлый раз, и Дэра ушла вглубь оранжереи, чтобы никому не мешать. В прошлый раз не получилось, потому что нашелся призрак-предатель, но сейчас люди увезли его далеко. Значит, теперь все получится. От большого красного солнца было тепло, от мыслей о мести становилось жарко. Печальный человек скоро придет за ней. Хорошо…
Сента
Когда в слизистом море ничто утонула площадь Наао и серебристая субстанция лизнула камни помоста, сердце Кейлы дрогнуло. Только что, повторяя старинный гимн вместе со всеми, она готовилась к смерти, но при взгляде на свое неясное отражение в подступающих волнах поняла, что не готова. Нет, только не она! Такой яркий, такой разноцветный мир легко, как сладкое желе под солнцем, таял и становился единым прозрачным, серебристо поблескивающим морем. Неужели и Кейла сейчас растворится в нем, станет ничем? Глаза вытекут с потоком прозрачных слез, волны слизи подхватят тело и протекут сквозь него, ничего не оставив несчастной. Ни надежды, ни мечты, ее путь, как и путь всей Сенты, прервется.
Тонущие в слизи тянули к ней руки, зовя, приглашая разделить судьбу всей Сенты, а Кейла отступала и отступала, не желая растворяться вместе со всеми. Необычайно усилившееся ощущение себя – отдельной, себя – свободной, себя – яркой и живой в самом центре безликого серебристого зеркала, поглотило ее. Она не могла думать ни о чем кроме: Выжить! Выжить! Выжить!
Лишь крик ярости последних живых, ударив по ушам, вернул Кейлу в чувство. Это к помосту спустился летательный аппарат чуждого, и умирающие застонали и завыли, проклиная убийцу. Повинуясь их крику, эхом загудевшему и в ее тонком слабом теле, Кейла замерла на месте, больше не пятясь от края помоста. Шелтон махнул рукой.
– Поднимайся ко мне! – крикнул он... и трусливое тело, пьяное от ощущения себя живым, сделало шаг вперед, к землянину. К убийце Сенты. Тот подхватил Кейлу и втащил на свой летательный аппарат.
Аппарат взлетел над серебристым морем ничто и взял курс на юг, к Границе. И сколько не вглядывалась Кейла в его круглое обзорное окно, внизу было лишь жидкое серебро с пляшущими красными искорками Эдо. Шелтон молчал. Едва они поднялись над площадью, он дал Кейле пять пузырьков сильнейших защитных зелий и строго приказал выпить немедленно. Больше Шелтон к ней не обращался и не оборачивался, но Кейла и сама не хотела на него смотреть, опустила голову. Она боялась, что глянув в это красивое и жестокое лицо, сорвется в крик – и он вышвырнет ее в море.
Пятно яркой зелени, неожиданно раскрасившее однообразный серебряный горизонт, она сначала приняла за мираж. Но пятно разрасталось и обретало структуру. Лес! Живой, нетронутый ничто зеленый лес! Раньше он шапкой покрывал высокий обрывистый берег реки, а сейчас волны ничто касались края обрыва. Касались, но не превращали траву на нем в себя. Кейла радостно вскрикнула, прильнула к стеклу.
– Как это возможно?! Хоть бы там спасся кто-нибудь!
– Я окружил часть северной границы мощными защитными барьерами. Лес и часть гор. Мне нужно место для экспериментов, – отозвался Шелтон.
«Эксперименты!» – Кейлу затрясло. Она глубоко вдохнула, выдохнула и, убедившись, что голос не дрожит, заметила:
– Люди на площади, многие, не верили, что ты мог нарочно снять барьеры на Границе. А я хочу им поверить, очень хочу, потому что это хоть немного оправдает меня. Хочу, но не могу! Ты сделал это специально. Ты с самого начала хотел уничтожить нас.
– Не уничтожить, а преобразить. Ваша среброликая сделала тот же выбор.
– Вы оба предатели! – Кейла громко крикнула это, но легче не стало. Шелтон молчал, заметно было, что он крепко стискивает зубы от злости. Землянин посадил аппарат на расчищенной вездеходом большой четырехугольной площадке в лесу, подальше от границы моря Ничто, и первым покинул корабль. Кейла выскочила следом.
Срезанные на половину высоты травинки то гладили, то кололи кожу щиколоток, все еще покрытую чешуйками засохшей слизи Наао. Кейла вспомнила бескрайнюю однородную серебристую гладь, в которую превратился такой многоцветный мир и опять задрожала. «Живая! Живая!» – ликовало тело, но какая-то тяжесть нарастала в груди. Она цела, но ее народа больше нет. Погибли родители и друзья, сметенные волной ничто. Погибли все, кого она знала, все, кого не знала. Её одну пощадил убийца.
– Почему ты спустился ко мне? – глухо спросила Кейла. – Пожалел? Или я тебе еще зачем-то нужна?
Шелтон отошел к краю поляны. Землянин разминал затекшие ноги, но, услышав вопрос, выпрямился. Задумался.
– Пожалел, – наконец, также глухо согласился он. – Увидел в твоих глазах испуг и пожалел. Ты не хотела умирать вместе со своим миром.
– Там все не хотели. –
Комок подступил к горлу: то тяжесть уже переполнила грудь и медленно, порциями переливалась в горло. Как серебристая субстанция ничто, она неуклонно превращала в себя все, чего касалась. Эта тяжесть – вина. Эта тяжесть – вечное ожидание слова «прощаю» от замолчавшей Сенты. Эта тяжесть – протянутые к ее помосту руки, к ней, предательнице, к ней, распознавательнице…
– Ты всегда ставила себя выше своего мира, прежде своего мира. И до сих пор ставишь, никогда не перестанешь. Просто потому, что ты такая. Качество, стандартное для землян, но необычное для сенториан. Я чуждый здесь, но и ты чужая. Поэтому, я думаю, мы друг другу еще поможем, – неестественно спокойно втолковывал Шелтон. На что он надеялся? Этим успокоить ее? Слова землянина молотом били в тяжелую, звонкую от боли грудь и Кейла бросилась бежать. «Нет! Нет!» – кричала она, но не признать правоту землянина – правоту конца света, не могла. Она долго, тяжело дыша, продиралась сквозь чащу, рвала решетки листьев папоротника. Наконец лес кончился. Тонкая полоска земли с пожухлой травой, а за ней море ничто. Кейла, ровно, тихо ступая, подошла и без страха окунула в него руки.
Руки сразу похолодели, онемели, будто мгновенно стали частью ничто, а не частью Кейлы. В этом ничто остался весь мир, там и мама, и папа, и Энжет, и Аки, и Лереми. Они все там, а Кейла выжила, и, вопреки печальным мыслям, сердце радостно бьется в пустом как медная статуя, полном звонкой боли теле. Что же ей делать дальше одной – смешному пестрому кусочку канувшего в вечность мира в краю ничто? Вина – гулкий молот, уже подсказывает: убить убийцу! Убить Шелтона! Это не уменьшит ее боль, но этого от последней сенторианки Наао ждет лишившаяся языка Сента.
Кейла поднялась, обтерла руки о траву за пределами силового поля, и трава мгновенно стала той же слизью. Кейла охнула, отыскала на поясе чудом сохранившийся пузырек с защитным зельем и вылила его весь в траву.
«А что станет с миром, когда она убьет Шелтона? Если капля его крови потопила в ничто весь Наао, то лужа его крови покроет серебристым океаном всю Сенту, – вовремя вспомнила Кейла. – Как же его убить?» -
…Он стоял спиной к ней. Высокий, горделиво выпрямленный, широкоплечий. Вроде бы, беззаботный. Вроде бы, беззащитный. Кейла тихо скользнула к аппарату, ловко вытащила разряженный бластер из-под сидения.
«Оглушить – да! Оглушить, потом сжечь. Может, тогда второй волны ничто не будет? Отомстить, отомстить. За ложь Сенте. За предательство всех каст. За муки и смерть родителей и друзей, всех знакомых и незнакомых, исчезнувших с карты путей Эдо в самом начале своего или жестоко сбитых с ног на последних шагах. За весь мир и за эту боль и тяжесть своей вины в груди!» -
Кипение ярости отражалось только в глазах Кейлы, а тело казалось спокойным, даже расслабленным. Она неслышно скользнула за спину Шелтону. Размахнулась – какой же он высокий! – но ударить не успела. Землянин повернулся, мгновенно перехватил ее руку в замахе, сжал тонкое запястье, чуть не ломая кости. -
– Хочешь убить? – странно, ломко, как-то болезненно сказал он. – Я думал, ты вернулась, чтобы поговорить. Но… правильно! Я тоже иногда хочу... часто хочу умереть. Хочу забвения! Хочу забыть все, что пришлось увидеть в этой зверской Вселенной! Нет, нельзя, нельзя пока. Ты ведь понимаешь меня, Кейла? Это тело должно жить, чтобы отомстить – так ты думала сейчас там, на берегу? И я думаю также о себе.
– Ты врал мне... всем! – заорала Кейла. – Ты убил Сенту! Убил, как перед этим Землю! Серые, заселение Ламоса... – ты врал нам! Верно говорил распознаватель темных: тебе просто нужно было разбалансировать систему защиты светлой стороны, чтобы ничто беспрепятственно поглотило наши земли!
– Да, – он отобрал бластер и отпустил ее запястье, ставшее влажным от его потной ладони. – Врал. Я же не мог прийти и сказать: привет, мне нужно пятьсот тысяч ваших трупов! Да, мне нужен океан ничто на Сенте. Нужен, чтобы отомстить. Я тоже потерял все. После, если угодно, Сента может отомстить мне!
– О, она отомстит... Я отомщу!
Шелтон неожиданно успокоился. Он сел на траву, жестом приглашая присоединиться.
– Я не злодей, – очень спокойно сказал он. – Я даже не джийанин. Я просто хочу справедливости. Я понял, как этого добиться, еще когда прилетел сюда со старой командорй. На Эмму напала какая–то тварь, стащила перчатку, и жена оттолкнула ее голой рукой. Тварь растеклась слизью. Жена лишилась чувств от потрясения, а я уже тогда понял: Сента может дать нам океан ничто. Это единственное, что во Вселенной способно довести расу джийан до гибели. И ваша Деала согласилась с тем, что они величайшее во Вселенной, истинное зло, и должны быть уничтожены. Для выполнения этой цели среброликая не пожалела жертвы своего мира, как мы в свое время не пожалели своего. А ваш мир еще расцветет, как поется в вашем гимне конца и начала, все мечты и пути вернутся.
