Текст книги "Error 404 (СИ)"
Автор книги: Ира Якимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)
– Хорошо, – Энжет скованно улыбнулся, просто чтобы подбодрить. – Попробуй посмотреть, можно ли еще исправить хоть что-то. Только не кричи больше про пророчество на улицах.
– Да, – Лереми передернулась, вспомнив, как почувствовала себя частицей чуждого в одурманенной толпе. – Я попробую обратиться к старшим всезнающим. Их предвидение сильнее моего, не может быть, чтобы они хоть на лепесток юлсинты не почувствовали на площади того же, что и я!
– А я отправлюсь на темную сторону Сенты. Хочу пройти путем землянина. Думаю, найду много такого, что способно разрушить чары над Наао, – хмуро пообещал брат, и Лереми обрадованно стиснула его руку:
– Темная сторона? Точно!
– Что?
– Посольство! Их всезнаюший Осан выступал против Деалы. И он силен! Я обращусь к нему... – она закрыла глаза, мысленно уже всматриваясь в пустую площадь в поисках следа, оставленного темными.
– Молодец, сестренка, – искренее одобрил Энжет. – До встречи. Ясного пути тебе.
– И тебе, – она не смогла сказать это радостно: слишком тяжело было от плохого предчувствия на сердце, едва дышишь.
– А ты видишь мой путь, хоть немного? – непривычная неуверенность послышалась в голосе сильного, большого брата. И теперь Лереми смогла улыбнуться.
– Да. Я увидела его сегодня на площади Наао. Яснее, чем прежде. Это хороший путь. И перо сенрито сияет у тебя за ухом.
Они тепло попрощались, и Лереми кинулась обратно на площадь. След посольства не покидал пределов дворца, темные еще были здесь. Запыхавшаяся, она встретилась с ними на ступенях у главных дверей. Посольство собиралось домой, Деала провожала их. Даже сквозь плотную серебристую вуаль Лереми почувствовала жгучий пронзительный взгляд среброликой, но не ответила на него, опустила голову, мысленно ставя плохонький, но барьер на чувства. Но вот скрыть отвращение к самой себе не удалось. Лереми вспомнила, сколько времени была под чарами Деалы, как восторженно поддерживала все ее планы, и ей стало тошно от себя.
Она отступила в тень колонн, послала отчаянный мысленный сигнал Осану. Повезло: среброликий откликнулся сразу же, голова темного повернулась к Лереми.
– Ваша ученица, Деала? – раздался ехидно-скрипучий голос темного всезнающего.
– Да. Одна из самых талантливых моих учениц, – неподдельная теплота была в голосе Деалы, и Лереми на лепесток юлсинты стало стыдно. «Нет, ласка и доброта Деалы не могут искупить вину среброликой перед Сентой», – напомнила она себе.
– Что ж, юная леди, – Осан почтительно поклонился. – Если Наао отпустит вас, жду вас в Деи. Любопытно будет посмотреть, чего вы достигнете к тому времени.
Более ничего не добавив, он первым сошел по ступеням, прижимая к груди знакомый Лереми черный прибор для связи с мирами вне Сенты – подарок светлой среброликой. Темная всемогущая, неподвижная как статуя в кресле на колесиках, окинула Лереми долгим взглядом, ее губы шевельнулись, но она ничего не сказала. И всё же по её взгляду было понятно – несказанными были слова поддержки. Скоро посольство темных навсегда покинуло площадь Наао. Недоумевающая и разочарованная, Лереми присела на ступени дворца, отдыхая: от бешеного бега и волнения до сих пор болели ноги и распирало грудь. Все, что Осан счел нужным ответить на ее отчаяный вопль, было «жду в гости»?! Что за игры ведут среброликие?! Или... или он хочет ее спасти, намекает: беги отсюда, хоть в Деи… и пора бежать?
Лереми подняла голову от колен, поглядела вокруг. В чаше площади еще плавала приторно-сладкая смесь праздничных запахов. Растоптанные цветки эстерры на камнях казались ранами. Ранами, что были нанесены в самое сердце Наао... Но и с этими ранами город продолжал жить. Шумно перекликивались торговцы с покупателями на рынке, стража скучала по углам площади, изредка переговариваясь на кратком жестовом языке своей касты. Стайка молодых творцов красоты, сбежавших от наставника, расселась у стелы в кружок и, воскурив запрещенное зелье, белым столбом поднявшееся в небо, с упоением отдалась сказке совместных видений. Все были веселы, многие еще держали сложенные руки у груди лодочкой, неосознанно храня заветное желание. Только красноватое сияние неба над Наао не давало забыть о грядущем бедствии. Оставить здесь все, забыть этих одурманенных и побыстрее убраться в безопасный Дэи? Нет! Лереми было до слез жаль Наао и всех его жителей. Хотелось брать каждого одурманенного, не знающего, что его глаза уже обратились в каменные глыбы, за нагрудные ленты, и до хрипоты кричать в лицо о том, что пророчество исполнится. Наао не отпускал... Значит, пора пить зелья и вступать в игру среброликих!
Энжет ушел на темную сторону. Сманил двоих товарищей, таких же юных стражей, и бежал. В разгар обучения это могло повлечь строгое наказание, вплоть до исключения из касты, но Лереми была спокойна за брата. Как ни слабо было ее предвидение, Энжет всегда являлся ей стражем, значит, исключения не будет. Аки вместе с большим отрядом всемогущих отправили к Границе. Помогать экспериментам землянина – такова была официальная версия, но Лереми, прозревавшая дальше тумана лжи, видела: глыба конца мира пойдет оттуда. Эксперименты могли обернуться чем угодно, даже одурманенные немного осознавали это, потому решили поставить на Границе заслон из всемогущих.
Лереми не сказала Аки, куда его отправляют, только попросила вернуться к ней, в Наао, поскорей. Хоть он и отправлялся туда, откуда покатится глыба конца мира, Лереми не волновалась за него, как и за брата. Ей уже явилось видение ее грядущей свадьбы с Аки, она узнала сладкий вкус его шарика эньо на языке. Беспокоилась всезнающая только о Кейле. Темен был путь распознавательницы чуждого, ее будущее принадлежало не ей – ее озлобленной гордыне. А Кейла, не подозревающая о своей мрачной судьбе, царила на площади Наао. Ритуал сменялся ритуалом, в небо взлетали струи разноцветного дыма, спутываясь и застилая последние остатки реальности. Нечего и думать было рассказать распознавательнице о каменных глыбах в глазах всех, внимающих ее ритуалам. Кейла была очарована Шелтоном... и своей фигурой, выточенной на колонне дворца. Никого из друзей не осталось рядом с Лереми. Она была одна. Наедине с чужой ложью, наедине со своими сомнениями.
Никому не сказав, она купила на рынке пятое зелье касты всезнающих и выпила его. Если узнают старшие, наказание будет жестоким, а они узнают скоро: от приема зелья кончики пальцев рук начали слабо серебриться в прямых солнечных лучах. Но неотвратимость наказания не страшила Лереми. Кто вспомнит эти правила, когда море ничто заплещется у ступеней дворца Наао? Вот только молчать в изменившемся мире оказалось очень сложным. Все главные касты были оглушены воздействием одной среброликой, все на разные голоса повторяли ее слова, но мотив был общим. Новая каста посредников, заселение Ламоса… Никого не пугали грядущие эксперименты землянина на Границе, никто не связывал это с видением волны ничто, и Лереми ужасно хотелось вступить с ними в спор. Сначала было тошно слушать явную и ужасную ложь, потом юная всезнающая стала опасаться, что эта ложь вновь затуманит ее разум и острое зрение. Ведь землянин так красиво рассказывал об иных мирах, о душе-путешественнице, о том, что для Вселенной все родное и нет чуждого! И Лереми чувствовала: в этом Шелтон не лжет, он действительно верит и в душу, и в ее свободу от пути одного мира. Где же ложь?
Однажды на ступенях дворца Наао ее нашла Деала.
– Что ты плачешь, провидица? Твой взор должен быть ясен. Всегда.
Лереми уже привычным движением подогнула пальцы к ладоням, ногтями впилась в мягкую плоть.
– Я опять сомневаюсь, среброликая, – прошептала она.
– Сомнение – худший порок для всезнающей. Сила любит сильных духом. От слабых она уходит.
Лереми вскинула голову, посмотрела Деале в занавешенное лицо. Деала не может не знать, что Лереми думает о ней как о лгунье и предательнице. Но опять не считает нужным ни разубедить ее, ни объясниться, ни оправдаться!
– Ты не сердишься на меня, среброликая? – наконец спросила она. – Должна сердиться...
– За что? За твою искренность? За твою доброту ко всему живущему?
– Объясни мне...
– Иногда, чтобы понять, нужно прервать бег, иногда – продолжить.
– К чему ты толкаешь меня?!
– Я обозначила твой главный недостаток: сомнение.
Лереми опять опустила голову, скрывая разочарование, выразившееся в кривой усмешке.
– После какого по счету зелья к нам приходит способность говорить красивыми и бессмысленными загадками? – прошептала она, не найдя иных слов. – Вот интересно...
– После семнадцатого, – по голосу Лереми поняла, что Деала улыбается под вуалью. – Вместе с отказом от слуха. Пусть солнце Эдо осветит твой путь, Лереми, и истают тени сомнений.
Она легонько коснулась макушки девушки прохладной гладкой ладонью и ушла. Тогда Лереми подняла голову, всмотрелась в расплывшийся мутным блином опустевший круг площади.
Сомнение... Как избавиться от него? Осан обозначил границу: когда тебя отпустит Наао, Деала тихонько толкает в спину: беги! Но это не путь среброликой. Только безкастовых приходится вести за руку по их пути. Все касты, и, особенно, главные касты, выбирают свою дорогу и идут по ней сами. Одни. И Лереми не нужна ни поддержка, ни чужие планы, которым так просто и нетревожно следовать! Но какое знамя поднять над головой, чтобы легче было бежать одной? Шелтон говорит, есть много миров и все они равны – и это правильно и красиво. Но Сента создала свой разумный народ таким, каков он есть... и это тоже правильно и красиво! Что еще говорит Шелтон?: «Сента доверила своим разумным самое дорогое – свою жизнь, но, вместе с этим, лишила свободы... Тюремщица!»
Лереми нахмурилась: «А ведь Земля также доверилась своим разумным детям – и те погубили ее. Наверное, она дала им слишком много свободы. Или поторопилась открыть им двери в иные миры, не дождавшись, пока дети повзрослеют».
Она резко вскинула голову: «Так может, и Сента – не тюремщица? Придет час, и она откроет своим детям двери в иные миры. Но сделает это сама, а не по принуждению чуждого, землянина! О, он не лжет о чужих мирах! Он лжет тогда, когда ставит условием отречение от своего!»
Она вскочила, ринулась бежать и остановилась лишь у шатра знакомого торговца.
– Шестое... зелье! – тяжело отдыхиваясь, потребовала всезнающая. – Я ЗНАЮ, что ты его уже привез!
– А цену тоже знаешь? – хитро прищурился тот. – Покопаешься в прошлом моей супруги. Но так, чтобы никто не узнал.
– Годится.
Торговец кинул Лереми пузырек со светло-голубым содержимым, и она стиснула его в руке, как путеводную нить.
– Ну что ж, веди к жене, – Лереми холодно усмехнулась, про себя удивляясь непривычному ощущению в мышцах лица от маски равнодушия. В глазах торговца были те же холодные камни, что у всех. Если он и узнает нечто, компрометирующее супругу, это знание уже не успеет повредить никому в Наао. Все страхи, сомнения, обиды скоро растворятся, исчезнут в общем море ничто...
Если, конечно, Лереми не узнает, как предотвратить катастрофу.
Энжет
В дальний путь они отправились вчетвером. Трое стражей-дезертиров и молодой преумножитель знания. Энжет предпочел дорогу через водные просторы, рассудив, что это и более безопасно, и менее приметно. Южный морской путь издревле бороздили не деревянные корабли. Здесь пролегал путь миграции меанов – огромных древних животных, служащих сенторианам перевозчиками. И Энжет купил четыре места на живом корабле.
Меан достигал размеров дворца Наао к своему десятому восходу Кана, самые крупные известные особи были еще вдвое больше. Это были миролюбивые травоядные твари, питающиеся широко распространенной водорослью – анат. Обтекаемой каплевидной формы тело, четыре конечности, превращенные в широкие ласты, и мощный хвост. Особый интерес для сенториан представляла кожная складка на спине зверя. Изначально она была предназначена для потомства, появляющегося на свет беспомощным и неспособным к жизни в открытой воде, но уже многие сотни восходов Кана сенториане использовали огромных животных в качестве перевозчиков, обманом занимая место их выводка, а юные меаны выращивались отдельно от родителей, в специальных инкубаторах. Была выведена порода меана с увеличенной кожной складкой, укрепленной осевыми отростками позвоночника. Такого выбрал сейчас Энжет.
Как и все пятьдесят пассажиров рейса, он натерся пахучей смесью, чтобы живой корабль принял его за беспомощное потомство и выпил снотворное зелье. Затем быстро, пока зелье не начало действовать, поднялся к водному вольеру, где дожидался пассажиров молодой меан. Меланхолично покачиваясь на водной глади залива он задумчиво дожевывал последние длинные пряди водорослей. Кожная складка, подпираемая отростками позвоночника, возвышалась на его спине прозрачным, на вид хрупким стеклянным шатром. Тварь, подобно большинству животных Сенты, имела непигментированную кожу и мышцы. Был виден пульсирующий шар сердца, коричневая глыба печени, сизые петли длинного кишечника, и в большой голове сквозь студневидные швы черепа просвечивала желтоватая масса небольшого мозга.
– Не очень-то он умен, – хохотнув, заметил спутник Энжета, Енел. Тот усмехнулся:
– Сердце здоровое, нам этого довольно.
– Я предпочитаю северный морской путь, на деревянных кораблях, – вмешалась Нэита, девушка-страж.
– Решаю здесь я, – напомнил Энжет. – Нам нужно как можно скорее добраться до базы землянина на темной стороне. На меане быстрее.
Тут спорить не стал никто, даже преумножитель, желчный, язвительный, будто вобравший все худшие качества своей касты. По деревяному мостику они перешли в прозрачный шатер на спине меана и улеглись в камеры для сна, образованные складками кожи поменьше. Энжет слышал, как с громким хлопком закрылись створки шатра, и затем огромное сильное тело повлекло его куда-то в глубину. В животе возникла и исчезла неприятная пустота, но снотворное зелье уже брало власть над телом. Скорость движения переставала ощущаться. Под мерный рокот крови меана, текущей по гигантским трубам сосудов, Энжет засыпал.
Сон, вопреки заверениям торговца зельями, оказался тревожным. Снилась погоня за дезертирами, снилась шепчущая на земном языке тарабарщину среброликая под серебристым покрывалом. Снилась Кейла с чужими белыми глазами, дирижирующая безумной толпой на площади Наао, снилась поблескивающая в лучах Эдо стена ничто, постепенно заслоняющая горизонт... И похожие сны, видимо, терзали спутников. Они ворочались в соседних камерах, порой вскрикивали что-то. А меан послушно и бездумно, повинуясь зову древнего инстинкта своего вида, уносил их все дальше и дальше от Наао.
Что Энжет искал на темной стороне, он и сам не знал. Одно он знал точно: землянину есть, что скрывать. Это чувствовалось в его взгляде и жестах. О, стражу отлично натаскивают на поиск врага, чуждого в мире родного! И все новые знание, умения Энжета подтверждали: землянин – враг и землянин замыслил нечто опасное для Сенты. Не потому ли среброликие загружают его касту нелепыми, но утомительными заданиями, что боятся, как бы опасность землянина не почувствовала вся стража?
Он увлек своими сомнениями многих в родной касте, но для дальнего путешествия придирчиво выбрал двоих – Енела и Нэиту. Ненавидели землянина многие стражи, но только эти двое оказались столь же упрямы, рассудочны, и последовательны в своей ненависти, как Энжет. Вот преумножители знания все как один поддерживали планы Шелтона, и несогласного с мнением большинства пришлось долго искать. Наконец, Енел вывел Энжета на одного молодого преумножителя, обиженного на землянина за то, что тот выгнал его из какой-то там третьей вспомогательной группы исследователей. Выгнали преумножителя, надо понимать, за слабые знания... но тут Энжету пришлось довольствоваться тем, что есть.
Он проснулся, почувствовав телом замедление и прекращение движения. Прозрачные стены камеры качнулись и встали. Голова еще кружилась, ядовитая слабость от принятого недавно зелья застоялась в членах, но Энжет приподнялся, отогнул один лепесток.
– Полсо! – объявил старший по рейсу, отодвинув створку шатра. – Остановка на один акат.
Энжет вместе с остальными пассажирами вышел на спину меана. Зверь уже вошел в свой загон в заливе и невозмутимо и обстоятельно уничтожал огромную гору водорослей. К шатру с берега протягивали мостки, и торговцы снедью надрывались в отдалении.
Страж с любопытством огляделся: на Полсо он был впервые. Чистый красивый старинный город – гроздья ажурных пузырьков – утопал в растениях. Похоже на Наао, но вокруг было темно, как в грозу, хотя небо было чистым. Даже в краски листвы на деревьях будто подмешали сажу. Архипелаг Полсо находился на самой середине света и тьмы. Здесь стояли вечные сумерки. Небо было налито незнакомой глубокой синевой, на восточном горизонте, где остался Наао, синева чуть светлела, зато на западном – направлении на Деи – царила непроглядная тьма, будто на воде разлеглась тяжелая туча.
– Наилучшее для глаз освещение, наслаждайся, – бросила Нэита и первой ступила на мостик. Но на берег не пошла, тут же легко вскочила на перила и бросилась в воду. Наверное, она чувствовала ту же мерзкую слабость в руках и ногах и хотела поскорее прогнать ее. Энжет проводил девушку задумчиво-благожелательным взглядом. Девушки были редкостью среди стражи. Сильная и ловкая, независимая и боевая – так похожа на Кейлу, и при этом без приводящей его в ярость упрямой гордыни... – Нэита очень нравилась Энжету.
– Идите сюда! – позвала девушка-страж, и Энжет согласился разгладить хмурую задумчивую складку на лбу. Об интригах землянина можно не думать еще целый акат. Енел уже вскочил на перила, но на лепесток юлсинты замер, балансируя, и Энжет успел опередить его. Он не разумывая перебросил вялое тело через низкие перила ограждения мостика и первым влетел в теплую прозрачную воду залива. Фонтан брызг, поднятый им, драгоценными каменьями осыпал голову и плечи смеющейся Нэиты.
– Что, ты думаешь, мы найдем там? – спросил Енел, когда меан вышел из залива и заскользил по водной глади к черной полосе на горизонте.
– Ответы на все вопросы.
– Ты говоришь, как среброликий, – Нэита подошла к стражам. Стройное тело, покрытое красно-черными узорами, соблазнительно четко очертило неяркое на Полсо солнце Эдо. – Не Деала ли посоветовала тебе отправиться в это путешествие?
Энжет улыбкой ответил на ее замечание, но тут же помрачнел:
– Нет. И самому несложно догадаться, что начинать поиски следует с первой базы землянина.
– Тихо! Насладимся последними лучами солнца, друзья, – прошептал Енел. Старше Энжета на восход Кана, он и несмотря на прием больших порций зелий казался меньше и легче, но жилистое худое тело украшали все полагающиеся третьему году обучения честные боевые шрамы. – Впереди нас ждет... только тьма.
Они невольно взглянули на темную линию горизонта. Один преумножитель знания по-прежнему игнорировал компанию. Его тело покрывали модные в столице прозрачные узоры, прослеживающие ход подкожных артерий и вен, расширившиеся от приема зелий касты швы между костями черепа также были прозрачными. Интересная иллюзия, казалось, голова преумножителя вот-вот расколется на части... И Энжет в очередной раз, глядя на него, вздохнул: оправдает ли этот модник высокое звание ученого там, на темной стороне?
Когда меан стал готовиться к погружению, стражи прошли в шатер и приняли новую порцию снотворного зелья. Вторая половина плавания прошла в таких же тревожных снах. Даже меан шумно вздыхал порой, недовольный поведением беспокойных «детей». Иногда Энжет открывал глаза и сквозь прозрачные стены камеры и шатра видел, как постепенно темнеет, отдаляется небо. Скоро солнце Эдо убрало последние лучи за горизонт, и тогда на путешественников льдисто поглядели чужие звезды с белыми презрительными лицами.
«С одной из них пришел Шелтон», – думал Энжет, а вскипающая в сердце ненависть разливалась по артериям до сильных рук, заставляла сжиматься большие кулаки. Как бы он хотел всадить кинжал в сердце опасного чуждого! Но нельзя, хитрый землянин объявил, что может поддерживать барьер для чуждого на своем костюме и базе в Наао только пока жив. Убить его, и волна ничто пойдет по Сенте с того места, куда упадет капля крови землянина, от того ветерка, который подхватит его последний вздох. И даже если удастся изолировать тело чуждого, что делать с его базой? С этими его металлическими помощниками, которые в любой момент готовы разнести частицы чуждого по всей Сенте?
Энжет прежде был на темной стороне только один раз и в раннем детстве, и не запомнил ничего, кроме постоянной темноты. Помнится, тогда он пожалел здешних жителей, их будто в наказание заперли на всю жизнь в огромном темном чулане. И сейчас ощущения были похожими. Все тут было незнакомым и оттого странным. И низкорослые деревья, чьи ветви вместо листьев топорщились иглами черного цвета, они росли, концентрируясь вокруг светящихся кристаллов, излучением которых питались в отсутствие солнца... И белые, покрытые густым мехом твари со светящимися в темноте огромными глазами – лишь по очертаниям можно было догадаться, что они родственны антилопам, волкам, обезьянам и кабанам светлой стороны... Архитектура темных собратьев-сенториан также отличалась. Светящиеся шары, в Наао лишь отмечающие направление движения по улицам, здесь были подняты на высокие деревянные столбы на три роста стража, чтобы отгонять вечную тьму половины планеты за пределы светлого круга. Ажурных пузырьковидных домов было немного: грибки, даже морозостойкие, росли здесь слишком медленно. Селения темной стороны щетинились острыми углами, прямыми гранями треугольных и четырехугольных деревянных строений. Бледные низкорослые их обитатели, закутанные в белые меха, казались еще одним видом лесных тварей. Благодаря большим глазам и некоторой пухлости тел они были похожи на детей, что вызывало у стража светлой стороны и желание заботиться, и презрение одновременно. На головах темных росли тонкие светлые волосы, а тела под мехами были покрыты теми же узорами, что у светлых, только вместо прозрачных линий модно было наносить светящиеся. Благодаря этому в акаты праздников главная площадь Деи по яркости красок могла посоперничать даже с пестрым Наао.
Впрочем, скоро всякое общение с местными у группы прекратилось. Они покинули последнее селение и углубились в опасные дремучие леса темной стороны. Скоро их встретила охрана Границы. Пятеро темных стражей верхом на длинноногих белых лосях окружили группу Энжета. Трое направили на пришельцев копья, двое держали Энжета и преумножителя на прицеле луков.
– Назовите ваше имя и цель визита на темную Границу, – потребовал предводитель темной стражи у Энжета.
– Энжет из Наао. Пошел мой второй восход Кана в качестве стража светлой стороны. Цель визита – исследование первой базы землянина. Я полагаю, она может хранить секреты, опасные для всей Сенты.
– Осан, среброликий, полагает также, – заметил темный страж. Их копья и луки опустились. – Он дал нам указание дождаться вас и вместе наведаться на базу чуждого.
Теперь Энжет разглядел среди стражи одного темного преумножителя, точнее, преумножительницу. Большеголовая, хрупкого сложения, она, казалось, совсем не страдала от холода и непосильных нагрузок, в отличие от своего светлого коллеги.
– Хорошо, – с облегчением согласился Энжет. Он скосил взгляд на Нэиту, и увидел, что она недовольно морщится. Да, не очень приятно сильным стражам ощущать себя игрушками воли среброликих! Но иного варианта для Сенты не существует, что бы ни вещал высокий землянин.
Граница темной стороны не шла резкой четкой линией, как на светлой, она была как бы расплавлена, размазана по довольно широкому пространству в пять акатов пути. Вначале просто небольшие пятна слизи на деревьях, потом искривлялись ветви, стволы приобретали причудливо-искаженный вид. Далее потянулась пустошь: ровное снежное поле, кое-где вспучивающееся пологими холмами. И Энжет догадывался, что под снегом не трава – замерзшие лужи ничто. На темной стороне чуждое проявило большую изобретательность в захвате территорий.
Через пустошь по снегу была проложена каменная дорожка. По ней путники перебрались к новой полосе искаженного леса. Здесь деревья были высоки, почти как на светлой стороне, образовавшие лес кристаллы яркими алыми пиками вздымались в небо.
– Мы полагаем, на пустоши сел его летательный аппарат, – нарушил долгое молчание предводитель темной стражи.
– А где его база?
– Там, в лесу. К концу этого аката дойдем.
За изогнутыми будто в танце остовами деревьев базу нелегко было заметить. Это оказалась прямоугольная металлическая коробка, величиной немногим менее простого деревянного домика жителей темной стороны. Вокруг идеально ровная круглая пустошь по размерам давно убранного силового поля.
Что вы тут ищете? Наметки есть? – спросила темная преумножительница знания.
– Нечто... – Энжет не договорил, огляделся. Увы, он сам не знал, чего ищет. Конечно, лучше всего было бы найти тут зверски замученных в злодейских экспериментах сенториан и, желательно, еще живых и могущих свидетельствовать против Шелтона. Но логика подсказывала, что землянин не может быть так прост.
Энжет отыскал дверь в коробку-лабораторию, зашел внутрь, и его лицо потемнело от ненависти. Наконец, удалось выразить словами, что терзало его с того момента, как он увидел на полянке эту глупую металлическую коробку.
«Темная сторона кажется ему, светлому жителю, незнакомой и странной, но, все же, все здесь родное. Даже страшно искаженное, оно не вызывает ненависти, лишь чувство глубокой скорби и тревоги за судьбу Сенты. А металлическая коробка и все ее искусно сделанное, но искусственное содержимое пахнет чуждым и есть чуждое. Опасное для их хрупкого мира. И его, стража, Сента создала, чтобы бороться с ним!» – Энжет подошел к столу. Не зная, чем занять дрожащие от вскипевшей злости руки, стиснул пальцами края стола и искусственный материал хрустнул, пошел трещинами.
«Если б можно было также сжать шею ненавистного землянина!»
– Эй, Энжет! – позвала Нэита. Он вздрогнул, придя в себя.
– Что? – крикнул он, выйдя за порог лаборатории. Полянка опустела. Все зачем-то форсировали лес за кабинкой, замерший в танце вокруг огромного кристалла. Вел группу светлый преумножитель. Он вдохновенно вещал что-то.
– Землянин сказал, что я недостаточно умен для его группы... а на самом деле я был для нее слишком умен! Это не просто лес, выросший на поврежденной чуждым территории... – излишне торопливо говорил он. Быстрая манера речи преумножителя знания прежде вызывала у Энжета отвращение из-за ассоциации с бессвязной заумной речью старших из касты ученых, но сейчас он внимательно и совсем без раздражения прислушался. – Видите, здесь деревья начинают растекать слизью изнутри, а не снаружи? Такое возможно, только если под поверхностью земли находится резервуар с неуничтоженной субстанцией ничто!
– М-м, землянин ничего не упоминал о подземном бассейне, – довольно заметил Енел.
У темных были с собой инструменты. Энжет и Нэита зажгли факелы, остальные разгребли снег и принялись долбить промерзшую землю. Скоро орудия наткнулись на силовое поле. Оно мягко, но настойчиво отталкивало все удары.
– Там еще одна лаборатория? – с сомнением спросила преумножительница. – Тогда к ней должен быть ход из наземной.
Воодушевленный скоростью, с которой начали разворачиваться события, Энжет хотел было отправить двоих на поиски хода, но преумножитель хитро прищурился:
– Вряд ли. Деревья, растущие тут, соприкасаются с субстанцией ничто. Это резервуар. Можно проверить.
Он извлек из своей сумки деревянные тростинки и стеклянный пузырек. Соединил тростинки в длинную трубку.
– Надеюсь, длины хватит, – оптимистически предположил он в напряженной тишине, присел и начал тихонечко проталкивать трубочку сквозь силовое поле. Оно легко пропускало тростинку.
– Коллега, приготовьте пузырек, – потребовал преумножитель и резко вдохнул и выдохнул, готовя себя к следующему действию. – Ну, вперед!
Он взял трубочку в губы, втянул содержимое резервуара, но прежде чем оно достигло его рта, быстро извлек тростинку из почвы и выдул субстанцию в пузырек, поднесенный преумножительницей. Она закупорила его и подняла к свету факела Энжета. Ничто из подземного резервуара оказалось удивительно прозрачным, чистым, как родниковая вода. Энжет прежде не видел такого. Первый раз за время путешествия он с признательностью посмотрел на преумножителя.
– Какая чистая! – восхитилась и преумножительница. – Нам такую только на уроках показывали. Капельку. В маленькой пробирке. А тут огромная ванна!
– Знаете, чем достигается такая чистота субстанции ничто, коллега? – лицо более старшего и опытного преумножителя перекосилось: знакомая Энжету маска отвращения и ненависти к чуждому. – Добавлением в общий суп нас, сенториан. Это ничто образовали не только деревья, травы, звери и птицы, как обычно бывает на Границе. Здесь, – он осторожно топнул ногой, – растворено и несколько наших тел!
Пораженные, негодующие возгласы... Факел в напряженной руке Энжета качнулся, капля горящей смолы попала на лодыжку, но он не заметил этого. Его худшее подозрение оправдалось! Землянин убивал тут его сородичей и скрыл потом их гибель. А сейчас он там, на светлой стороне... Что еще он готовит Сенте?
– Этого пузырька более чем достаточно. Уходим, – вымолвил он. В это же время представил Шелтона и доверчиво внимающих его речи Лереми и Кейлу, и кровь зашумела в голове. – Теперь нельзя сомневаться, останавливаться ни на лепесток юлсинты! Темные, вы к Осану, а нас самым коротким путем отправьте в Наао. Сента в великой опасности!
Аки
– Не может быть того, что ты говоришь. Землянин хочет уничтожить Сенту? Хм... – Яно, всевидящий, дернул плечами, и от этого движения дрогнули прозрачные, будто слюдяные крылья за его спиной. – А как же заселение Ламоса? Меня записали в число первых поселенцев, у меня и номер уже есть. Скажешь, это тоже ложь?
На это Аки не стал ничего говорить, он искренне рассмеялся. Шел уже десятый акат их стражи на Границе, а напарник все не уставал удивлять своей потрясающей наивностью.
– Ну, если у тебя уже есть номер в экспедиции, тогда, конечно, землянин не лжет! – отсмеявшись, сказал он. Яно сарказма не заметил.
– Деала приняла его, и темные согласились в итоге, ушли, забыв угрозы, – продолжил всевидящий. – Его приняли оба совета!
– Советы устранились, а Деала тоже, может быть, лжет, – Аки швырнул сухой холодный уголек на жаровню под маленькой курительницей и поднялся. Прохладный ветерок коснулся нагретых костром лица и живота, и он довольно закрыл глаза, решив немного подремать.
