Текст книги "Изгнанница (СИ)"

Автор книги: Инна Левина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Глава 4

Тяжелая дверь подалась неохотно, словно не хотела впускать нас. Я думала – тут будет какой‑нибудь гардероб, как у нас в школе, когда только заходишь, и мы сразу увидим деревянные стойки, куда можно повесить плащ, и длинные скамьи, под которые полагается ставить ботинки или сапожки. Но мы шагнули в светлый вестибюль, полы тут – мраморные, вдоль стен – диванчики, обитые темно – синей материей. Около дверей сидела привратница. Она спросила, куда мы идем, и мама положила перед ней выданные Комиссией бумаги. Привратница показала на лестницу, ведущую на третий этаж – там находился кабинет начальницы училища. Мы поднялись по чисто вымытым ступенькам, гулко отзывающимся на прикосновение каблуков. Я старалась ступать осторожнее, чтобы получалось не слишком громко. Откуда‑то сбоку от лестницы, когда мы проходили мимо второго этажа, доносились звуки – гул голосов из‑за незакрытой двери какого‑то класса, музыка, которая неожиданно прервались и послышался размеренный и громкий учительский голос. Хлопнула в глубине коридора дверь, раздались легкие, поспешные шаги. Но вот мы поднялись на третий этаж – там было тихо.

Мы нашли нужную дверь. Мама постучала, из‑за двери донеслось: «Войдите». Сразу стало понятно, что это еще не кабинет начальницы училища – за столом сидела слишком молодая для такой должности дама, а за ее спиной темнела тяжелая дверь, обитая темно – коричневой материей. Мама кратко объяснила даме, зачем мы пришли. Та взяла наши бумаги и предложила нам присесть в кресла. Я придерживала узелок с моими вещами одной рукой, а другой держалась за мамину руку. Часы на стене издали тихий звук, как будто стукнули о железо легонькие молоточки, и нас вызвали в кабинет госпожи Фарриста.

За столом, наклонив голову над бумагами, сидела пожилая, полная женщина. Седые, собранные над головой волосы, очки в золотой оправе. Она пригласила нас сесть, потом посмотрела на меня и добродушно улыбнулась.

– Садитесь, дорогая моя. Итак, вы – Растанна Альрим? Очень хорошо… Я – госпожа Фарриста, начальница училища. Сегодня в вашей жизни произошло самое главное событие, которое, возможно, определит вашу судьбу на многие годы, или даже навсегда. Вы поступили в Театр! Пока всего лишь ученицей, но кто знает, что будет дальше? Многие знаменитые актеры, танцовщики и певцы когда‑то так же, как и вы, со страхом и неуверенностью, переступили порог Театра. А потом они достигли славы, почестей, сияли в блеске своего таланта… Их тени всегда будут витать над сценой нашего Театра…

Вы тоже можете достичь многого, если будете прилежны и трудолюбивы, дитя мое.

Не зная, что ответить, я встала и сделала книксен.

Госпожа Фарриста рассказала, очень кратко, о правилах, принятых в училище, распорядке учебы и днях посещений. Я узнала, что, кроме выходного (это седьмой лунный день, как и везде) и еще дня перед ним, приходить просто так, повидаться, нельзя, если только будет какой‑нибудь важный повод. Это было ужасно грустно, но я повторяла про себя: «Только до лета… надо выдержать…»

– Сейчас вам выдадут форменное платье, одежду для занятий. Желаю вам успехов, дорогая. Будьте любезны, пригласите мою помощницу, – обратилась она к маме.

Молодая дама вошла, и начальница приказала ей отправиться за кастеляншей.

Госпожа Фарриста снова улыбнулась, ее светлые голубые глаза смотрели рассеянно, мимо меня. Потом она опустила голову к бумагам, а я, еще раз поклонившись, вышла за мамой из кабинета. Мне подумалось, что добродушие госпожи Фарриста было каким‑то неискренним. Как будто на самом деле она думала не обо мне, а о чем‑то совсем другом.

Впрочем, если она всем говорит «дитя мое» и «дорогая», это ведь не значит, что она и правда всех любит. Разве может она вникать в дела всех учениц? И больше я не стала размышлять над этим.

Выйдя из кабинета, мы остановились у большого, широкого окна.

– Я приду к тебе через три дня, в выходной, – сказала мама, протягивая мне узелок. К нам уже направлялась кастелянша, которую вызвала госпожа Фарриста. Я последний раз оглянулась на маму и пошла за кастеляншей на склад школьной одежды.

С каждым шагом сильнее становилось одиночество и неуверенность, но я старалась, чтобы мои страхи и печали не были заметны. Флигель, в котором находилось наше училище, показался мне снаружи не таким уж большим. Но пока мы шли, коридоры бесконечно переходили из одного в другой, словно училище на самом деле было и выше, и шире, чем казалось. Может быть, это волшебство. Или расположение комнат и коридоров было не продумано архитекторами – все тут казалось сумбурным и бестолковым. Навстречу мне вышла группа девочек, они все были в форме училища – темно – синие платья с прямой юбкой а пелеринкой на спине. Девочки посмотрели на меня с любопытством. Сразу было видно, что я новенькая. Во – первых, в своем собственном платье, во – вторых, отличалась прическа – у них волосы аккуратно уложены и заколоты, а у меня – длинные, до середины спины, только две прядки забраны назад, на затылок. Я вежливо сделала книксен, кое‑кто из девочек ответил мне тем же, двое или трое просто кивнули. А еще некоторые зашушукались, переглядываясь. Ну и пусть…

На складе хранилась одежда на все случаи школьной жизни. И форма, и одежда для занятий танцами. В шкафах висели весенние и теплые плащи, стояли в углу ботинки, туфли, сапожки. Кастелянша пояснила, что это для учениц, вроде меня – или сирот, которых приняли на учебу, или очень талантливых, но бедных. Правда, в точности таких, как я, тут не было – ни одного изгнанника или изгнанницу пока сюда не определили.

Когда мне выдали вещи (форменное платье и «домашнее» – то есть не для занятий, а на смену, надевать утром или перед сном, еще плащ и капор), кастелянша проводила меня в спальню. Показала мне пустую полку в шкафу и мою кровать, велела надеть форму и ждать звонка на обед. В моей прежней школе формы не было, требовалось только носить темное длинное платье, и никаких ярких ленточек и поясков. Здесь же все одевались одинаково. Платья шили длинные, темно– синие. Я подумала, что форменное платье – это хорошо. Иначе, пожалуй, некоторые могли бы начать посмеиваться над моей одеждой – поношенной и заштопанной.

Комната, где жили ученицы моего класса, состояла из двух помещений. Когда кастелянша вышла, я заглянула в соседнее. Там стояли столы и стулья, шкафы с книгами. Видимо, здесь положено было делать уроки. В спальне были бледно – розовые стены, в комнате для занятий – салатовые, неяркого оттенка. Мне здесь понравилось, тем более, что я ожидала худшего. Почему‑то представлялось, что все тут выкрашено в серый цвет, а на стенах выведены надписи, какие‑нибудь, вроде таких: «Труд, труд и снова труд», «Терпение и трудолюбие – путь успеху» и тому подобное. Но ничего такого не оказалось, все было мирно и уютно. На подоконниках даже стояли цветочные горшки – в двух раскрылись красные цветы герани. Я успокоилась – по крайней мере, пока ничего ужасного я в училище не увидела.

На стене висели круглые часы. Половина двенадцатого, а кастелянша сказала, что обед начинается в двенадцать. Есть уже хотелось очень сильно. Я заметила, что около двери прикреплен лист бумаги, немного пожелтевший от времени. На нем было написано: «Распорядок». Я решила внимательно все прочитать. Начальница училища объясняла мне распорядок, но я почти ничего не запомнила от волнения.

За дверью послышались шаги и голоса. В спальню вошли девочки, человек десять.

– Привет, – удивленно сказала одна из них.

– Привет, – ответила я, но не сделал книксен, я не знала, как себя здесь положено вести, может, они общаются друг с другом без церемоний.

– Новенькая? Откуда? – деловито спросила высокая девочка с темными волосами необычного, шоколадного оттенка.

Я начала рассказывать, но только успела заговорить о том, как мы сидели в Комитете, как зазвенел звонок на обед. Пришла дежурная учительница (их называют тут воспитателями, тех, кто не учит, а только присматривает), ее звали госпожа Тереол, как мне сообщила одна из девочек. Дежурная построила нас парами, и мы направились в обеденный зал. Со мной вместе шла та девочка, которая первая обратилась ко мне, она приветливо кивнула:

– Меня зовут Стелла.

Я тоже кивнула ей и хотела было ответить, что рада знакомству, но воспитательница прикрикнула на нас. Пришлось идти молча.

На обед подали суп – недосоленный и переперченный, зато в нем было мясо. На второе – тушеные овощи. И сладкий чай с яблоком – на десерт.

Мне казалось, что все в зале меня разглядывают и обсуждают. Хотя говорить было нельзя, но все потихоньку перешептывались, когда воспитательницы не видели. Я заставила себя поднять глаза и стала рассматривать соседние столы. Почти сразу я забыла о своем смущении, потому что заметила одну вещь. Все ученики были одеты немного по – разному. Темно – синие платья, оказывается, носили только девочки моего возраста и чуть постарше. Следующие по старшинству одевались в форму шоколадно – коричневого цвета. Ну, а самые взрослые – в темно – зеленую. Кроме того, в обеденном зале были и мальчики. Им накрыли на другой половине зала. Подумав, я решила, что они живут на другом этаже училища. Вдруг около моей тарелки что‑то стукнуло. Я испугалась и дернула рукой, чуть не опрокинув овощи.

– Не вертите головой, Альрим, – сурово сказала госпожа Тереол. У нее в руке была ложка. Наверно, она ею и стукнула по столу. Я опустила глаза в тарелку. Неожиданно на мою руку что‑то упало. Мне показалось, что это был шарик из хлеба. Я сбросила его на пол и посмотрела в сторону, откуда его кинули. Одна из девочек ухмылялась, рядом некоторые смотрели на меня с любопытством. Видимо, ждали, что я сделаю.

– Ешь молча, не поворачивайся к ним, – тихо – тихо шепнула Стелла. Она сидела рядом со мной. Подумай, я решила пока сделать вид, что ничего не случилось.

Когда мы, так же парами, вышли из столовой, Стелла сказала, шепотом, поглядывая на воспитательницу:

– Если тебе в столовой два раза сделали замечание, ну или там ложкой стукнули – то после второго раза ставят на весь обед в угол. Даже если ты ничего не поела.

– Кто эта девчонка? Которая кинула хлебный шарик?

– Ирмина. Ужасная вредина. Она и хотела, чтобы тебя наказали. Хорошо, что она не в нашей комнате живет.

После обеда нас повели на прогулку, но меня это совсем не обрадовало. Скучно было ходить парами в садике за Театром. Правда, разрешали посидеть на скамейках и поговорить. Как рассказала Стелла, которую снова дали мне в пару, обычно учениц выводят гулять на бульвар или даже на набережную, но младших – только в хорошую погоду. А сегодня было ветрено, дождь вот – вот готов был закапать из блеклых туч. После примерно часа нудной прогулки нас повели обратно.

Мы вошли в спальню – на час был положен отдых. Непременно нужно было лечь в постель, посидеть и почитать не разрешали. Это правило касалось только младших, отчего было тем более досадно. Мне это все показалось очень глупым, хотя я и заметила, что некоторые девочки заснули. Я лежала и обдумывала, что делать с Ирминой. Едва ли она успокоится, если просто сделать вид, что ничего не происходит. Мне в голову пришли некоторые идеи, но надо было обдумать, как следует. И все же я решила подождать следующего раза, может быть, она увидит, что я не ябедничаю, но и не переживаю из‑за пустяков, и все‑таки отстанет.

После отдыха дежурная воспитательница, госпожа Тереол повела меня в библиотеку за учебниками. Библиотека оказалась похожа на главную библиотеку в Тальурге и намного, даже нельзя сравнить, больше, чем моя прежняя, школьная. Просторное помещение, где стояли широкие деревянные столы для работы, а около стен тянулись многочисленные шкафы с книгами. Сразу подумалось, что, если я смогу сюда приходить почаще, жизнь в училище будет не такой уж безотрадной. Здесь, наверно, множество интересных книг. Учебники мне достались уже старые, видно, дали то, что никто не хотел брать. Я мимолетно посмотрела на них, решив полистать потом повнимательнее. Непривычные обложки, шрифт…

Госпожа Тереол помогла мне донести учебники. В спальне она посмотрела на часы и сказала:

– После чая вы можете пойти осмотреть училище, – она поманила пальцем Стеллу. – Покажи Растанне все перед занятиями.

– Можно и я пойду? – попросила одна из девочек.

Госпожа Тереол кивнула.

Когда мы попили чаю – к нему подали маленькие сладкие булочки – Стелла повела меня по коридорам. С нами пошла та девочка, которая отпросилась у госпожи Тереол. Ее звали Лилиана, и, как я поняла, она дружила со Стеллой. Коридоры казались мне бесконечными, а Стелла ориентировалась тут легко, не задумываясь. Как я поняла, когда строили училище, тут был один длинный коридор, разделявший помещения, комнаты и классы, а потом заворачивающий за угол. Но затем тут все начали перестаивать, самые большие залы разбили на мелкие – только два помещения, танцевальный класс и гимнастический оставили, перегородили, сделали дополнительные коридорчики… Теперь каждый этаж, судя по всему, скорее походил на небольшой лабиринт.

– Вот здесь наши классы, тут – для занятий танцами, эти – для музыки. Здесь история, естественные науки…. На третий не пойдем – в обеденном зале ты была, в библиотеке тоже, еще там коридорчик к лестнице на четвертый этаж, нам туда нельзя, ну, а больше мы там никуда не ходим. Разве что вызовет госпожа Фарриста, но уж это чаще всего за плохое поведение. А на четвертом этаже занимаются мальчики, там у них и спальни.

Стелла посмотрела на стенные часы.

– У нас еще десять минут. Пожалуй, успеем забежать в Театр. Покажу тебе зал и сцену.

– А можно?

– Почему нет. Нельзя туда приходить, когда уроки, ну, и когда спектакль, конечно, тоже. А так – можно. Если только дверь не закрыта, запирают ее часов в девять вечера, а когда дают спектакль – то после спектакля.

Но в Театр мы не попали – Лилиана зацепилась краем платья за какой‑то гвоздь («Где ты их только находишь?» – недовльно покачала головой Стелла) и мы побежали в спальню, чтобы она успела зашить.

После чая сегодня у нас должно быть три урока – естественные науки, литература и танцевальные занятия. Перед первым уроком я полистала учебник и заметила, что все это уже проходила. От этого почувствовала себя увереннее, хотя и не думала, что меня вызовут отвечать сразу же. Госпожа Тереол посадила меня за третью парту в ряду у окна и сказала, что это будет мое постоянное место. Со мной сидела маленькая рыжеволосая девочка, она поглядела на меня с любопытством и, когда госпожа Тереол вышла из класса, зашептала на ухо:

– Ты вот это проходила? – она ткнула пальцем в учебник. – А это?

Я кивнула.

– Подскажешь, если что?

– Конечно.

– Вот и хорошо, – кивнула девочка.

– Меня зовут Растанна, а тебя? – решила спросить я, немного удивившись, что соседка не пытается познакомиться. У нас в школе новенькие появлялись редко, зато уж и были новостью – от них не отходили неделю или две. Потом понемногу успокаивались, у новеньких появлялись подруги, но первое время…

– Я знаю, что ты Растанна, ну, а я Арнита.

– Арнита, ты что, с эльфийкой хочешь задружиться? – насмешливо зашептали откуда‑то сбоку.

– Просто спросила кое‑что, – пробормотала Арнита, чтобы учитель не услышал, и больше ко мне не обращалась.

Ну и ладно, Стелла и Лилиана, по крайней мере, со мной говорили дружелюбно, если есть две доброжелательницы, этого пока достаточно, а остальные – пусть как хотят, лишь бы не делали пакостей.

На литературе все тоже оказалось несложно, хотя изучали они, в основном, только тиереннских писателей. Может быть, к старшим классам – если я, конечно, доучусь здесь до старших классов – они дойдут и до анлардцев. Тогда и блесну своими знаниями – мы‑то как раз в школе изучали преимущественно анлардцев – если сама все к тому времени не перезабуду.

Затем мы пошли в танцевальный класс. Это было занятие только для танцовщиц, поэтому из нашего класса тут было всего двенадцать девочек. Раздевалка, отделенная от зала ширмой, для двенадцати оказалась маловата. Форменные платья, которые снимали ученицы, то и дело соскальзывали со скамеек на пол, кто‑то успел повесить на вешалку – но вешалок на всех не хватало. Лил спешила и роняла свои вещи по нескольку раз. А Стелла, наоборот, равнодушно подождала, пока первые три – четыре девочки выйдут в зал, и тогда спокойно начала переодеваться. Я надела трико и юбку для занятий танцами. Одежда показалась мне немного смешной – облегающий верх наподобие кофточки с короткими рукавами и юбка до колен. Когда мы вошли в класс, я думала, что заиграет музыка, и ученицы начнут танцевать – и приготовилась подражать им, если танец окажется знакомым. Но ничего подобного. Девочки встали в ряд, около длинного деревянного поручня. Это называлось «заниматься у станка». Вела урок высокая, очень худая женщина, спокойная и доброжелательная. Она посмотрела на меня и спросила:

– Как тебя зовут?

– Растанна Альрим, сударыня, – и я сделала книксен.

– Хорошо. Ко мне ты будешь обращаться – госпожа Талария. Сейчас – встань с краю и наблюдай. Когда девочки начнут выполнять упражнение, смотри внимательно и старайся повторять. Не жди к себе исключительного внимания, хоть ты и новенькая. Но я буду подходить и поправлять тебя, когда ты станешь ошибаться – думаю, это вначале будет часто, – она дружелюбно улыбнулась.

Я снова сделала глубокий книксен, а потом встала в левом углу и приготовилась наблюдать и повторять. Урок длился целый час. Пожалуй, у меня получалось плохо, хотя госпожа Таларис несколько раз кивнула одобрительно, да и вообще ни разу за это занятие не поругала меня. Хотя поправляла часто. Я была гибкой, но непривычные и однообразные упражнения утомили. К середине занятия заболели ноги, потом плечи. Теперь я поняла, почему днем тут необходимо отдыхать – иначе просто долго не выдержишь.

За ужином я уже чувствовала себя свободнее. Мне больше не казалось, что все смотрят на меня – а, может быть, и в самом деле, никому уже не было любопытно, что появилась новенькая. За обедом мне было слишком неловко и непривычно, я мало что замечала, но сейчас отметила, что за столами, где сидят старшие, народу меньше, чем за нашими столами. Может быть, раньше набирали меньше народу в каждый класс? Когда мы шли в спальню, я спросила у Стеллы, почему так.

– Исключают, – ответила она.

– За что? – это меня напугало, я‑то думала, если взяли в училище при Театре, то уже все, надо стараться, и ничего больше.

– Ну, тут сложно сказать, у каждого свое – один оказался не такой уж талантливый, у кого‑то голос изменился, кто‑то не смог выступать, один вырос слишком высоким, другая растолстела… Мало ли причин.

– А разве имеет значение рост и вес? – удивилась я.

– Если танцовщик или танцовщица – еще бы.

Я перебирала про себя ее слова, что‑то еще меня удивило.

– Что значит – не смог выступать?

– Это когда в классе или на репетициях все хорошо получается, а на спектаклях – провал, ну, это вообще‑то, редкость, хотя бывает.

– А разве ученики выступают? – спросила я. Это была новость – и она напугала…

– А зачем мы тут тогда нужны? – пожала плечами Стелла. – Конечно, первый и второй класс нечасто в спектакли берут, а потом обязательно. Главных ролей не дают, а второстепенные – почему бы нет. Им же это выгодно – например, бывают спектакли, где требуется множество артистов, вот хотя бы «Великий поход», там нужно изображать целую армию. Не держать же в труппе лишние несколько десятков артистов для одного спектакля, который два раза в месяц идет. А ученикам и не платят, к тому же. Так вот – если к старшим классам становится ясно, что ученик выступать не может – сразу отчисляют. Зато тех, кто до шестого класса дошел – тех сразу, как сдадут выпускные испытания, зачисляют в труппу. Ну да, что тут удивляться, иначе для чего нас тут учат – не для нашего же удовольствия.

Это надо было обдумать… выступать, перед всеми – даже подумать страшно. А отказаться нельзя, иначе, и правда, зачем тут станут держать. Как выйти на сцену перед всеми… страшно… но и интересно, как это будет?

После ужина дежурная воспитательница отвела нас в спальню и сказала:

– Я зайду через час. Все должны быть в постели к этому времени.

Я сложила свои учебники, которые оставила на столе в комнате для занятий и вернулась в спальню. Лилиана сидела на подоконнике и играла с куклой. Я посмотрела на нее – она ни на что не обращала внимания – и начала переодеваться ко сну.

Остальные девочки занимались своими делами, кто чем. Стелла сидела на кровати с книгой и, закручивая прядь волос вокруг пальца, что‑то читала, проглатывая страницу за страницей. Несколько девочек ушли в комнату для занятий и шушукались там. Остальные, как и я, переодевались в ночные рубашки или расчесывали волосы перед сном. Лилиана болтала ногами, чуть не задевая туфельками мою подушку – окно с ее подоконником было около моей кровати. Я спокойно взяла ее за туфли и немного отодвинула. Она посмотрела на меня изумленно, потом вздохнула и слезла с подоконника. Прижала к себе куклу и пошла к своей кровати. Все это она сделала беззлобно, значит, болтала ногами не нарочно. Я подумала: любопытно было бы узнать, почему ее взяли учиться на танцовщицу, а не на актрису. Роста она была не очень высокого, немножко полновата – для танцовщицы, но необычной внешности – вьющиеся и пышные светлые волосы с золотистым оттенком, глаза орехового цвета. Наверно, ей все же лучше было бы стать актрисой.

Этот день был переполнен новыми знакомствами, впечатлениями… Я только и думала, чтобы отдохнуть. И вот, наконец, все угомонилось. Кто‑то уже завернулся в одеяло с головой, а некоторые, как, видно всегда перед сном, секретничал, сидя вдвоем – втроем на чьей‑нибудь кровати. Тийна, бледная светловолосая девочка, рассказывала что‑то нескольких девочкам, взмахивая руками и делая страшные глаза. Обычно так рассказывают истории, которые считают интригующими и таинственными. Стелла оторвалась от чтения и пересела на кровать Лил.

– Хорошо, что тролль ушел, – сказала Стелла. – Поговорим на свободе.

– Кто это?

– Тролль? Да Тереол, – сказала она и презрительно дернула плечом, будто отмахиваясь.

– Неужели такая злая? – я не могла поверить в это, хотя мне она и не понравилась.

– Хуже прочих, кто из наших. А так‑то… Нилль – это у нас каепи. Суетится, да и приврать начальству может, хотя и невредная. Ну, а госпожа Ширх – это фея.

– Фея? – засомневалась я. – Она, значит, очень добрая?

– Получше прочих двух, – непререкаемо заявила Стелла.

– А каепи…По – моему, они должны быть красивые и загадочные… тут не очень удачно придумано… хотя я не знаю, конечно…

– Да не мы это придумали, это уж так положено. У каждого класса по три воспитателя. Каждый имеет свое прозвище – одно из трех. Вот, допустим, в пятом классе тролль – госпожа Даэллия. Она‑то, в общем, не такая уж злая, им повезло, но она хуже прочих, и поэтому – тролль. Это все идет с давних времен, традиция, а традиции нельзя нарушать.

– Понятно, – кивнула я, хотя такая классификация показалась мне сомнительной.

К положенному времени все лежали в своих постелях. Кто‑то уже заснул, а мне не спалось. Когда дежурная воспитательница убрала свет в светильниках, она оставила только один газовый рожок, пригасив свет так, что язычок огня мерцал еле – еле. Первый раз я ночевала без мамы, в незнакомом месте, было очень тоскливо. Но зато в эту первую ночь, проведенную в училище, приснился яркий, необычный сон.

Вокруг меня – низкие деревья, усеянные весенними цветами. Я качаюсь на деревянных качелях. Качели привешены к двум деревьями. Позади – холод и тень. Впереди – солнце. Качели ходят и ходят – из тени в свет, из холода в жаркий золотой круг. Я раскачиваюсь все сильнее, чтобы взлететь повыше и увидеть, что же там, впереди. Там только что‑то синее и белое. Может быть, небо и облака? И мне вдруг кажется, что там ничего нет, совсем ничего, только синяя пропасть неба. И страшно, что отпущу веревки, и упаду. Но и хочется – отпустить, упасть, полететь!