Текст книги "Попаданка для дракона. Факультет гарпий (СИ)"

Автор книги: Ингрида Пюли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 6
После бала

– Чем ты её расстроила? – время от времени спрашивала Далида. – Соль так тебя волокла, будто застала за чем-то… неприличным.

Я упорно молчала или переводила тему. На всех переменах и занятиях девушки шептались о прошедшем бале, делились впечатлениями, такими свежими и яркими, будто он был только вчера, а не три дня назад.

Говорили все, но не я. Далида в отместку тоже не распространялась о том, как провела вечер.

Каждый день в институте приносил столько знаний, что я устала удивляться и молча записывала свои впечатления автоматической ручкой с вечными чернилами в толстую тетрадь, выделенную под дневник.

Далида первое время пыталась заглянуть через плечо, пока я писала, но получив пару раз отпор, отступила и стала уважать моё право на тайны.

Одной из тайн стало письмо того самого дракона, содержащее всего одну двусмысленную строчку, отдающую насмешкой: «Спасибо за доставленное удовольствие».

Подписи не было, но я не сомневалась, кто являлся отправителем.

Записку прислали на следующий день, с утренней почтой и отдали нераспечатанной. На конверте размашистым почерком было написано: Министерство образования. Гарпии первого уровня, Греховой.

Бумага была плотной и лаковой, почерк крупным, но небрежным, с вензелями и завитушками, более приличествовавшими какой-нибудь романтической девице, чем молодому человеку, представителю «золотой молодёжи».

Жилка много чего порассказала мне тем же вечером.

Я так и записала в дневнике: «Драконы высокомерны, заносчивы, жадны и ищут в спутницы равную себе: например, из волкодлаков или магов. Для них важно одобрение семьи, против которой никогда не пойдут. Держись-ка, Анна, от них подальше».

Но мне казалось, что, помимо прочего, я нарушила чьи-то планы, и от этого становилось тревожно.

– Пойдём, мечтательница! У нас растениеводство через двадцать минут.

– Иду! – отозвалась я и спрятала тетрадь в стол, предварительно скрепив её своей печатью.

Это правило мне особенно нравилось: подделать рисунок на руке было невозможно, он был сродни отпечаткам пальцев.

Занятие проходило в скромной теплице Флоринды Синкс, дамы в толстых очках, прятавших умные и добрые глаза преподавательницы.

Дриады всегда являлись на её уроки первыми и слушали, затаив дыхание, словно та открывала им смысл жизни.

Далида же, напротив, терпеть не могла эти поучения, высказанные неторопливым тоном:

– Растения как мы с вами, только лучше.

– Ритуал благодарности крайне важен в таком миротворческом деле, как выращивание садов.

– Среди растений главное то, какое вам нравится больше…

Я прошептала на ухо подруге:

– Просто мудрые вирши. Книга афоризмов, и только!

– Что это значит? Гадость сказала, да? – хихикнула Далида.

– Анна, – громко произнесла Флоринда, сняв очки и потерев глаза и переносицу. Все обернулись на меня, я же постаралась принять вид, мол, сама не понимаю, что случилось.

– Мы все смотрим на вас, как на подающую большие надежды. Не испортите свой высокий балл. Для любой дамы очень важен цветущий сад. Он отражает красоту вашей сущности, поэтому у некоторых растут лишь сорняки.

Дриады дружно засмеялись.

– А можно из растений делать зелья? – спросила я то, что её давно интересовало.

– Зелья – это мифы, сказки для доверчивых гарпий, – оскорбилась Флоринда и приподнялась во весь свой невысокий рост. – Но кое-какому ритуалу я вас научу. Калиста, поди сюда!

Дриада с мышиными волосами, в которые теперь были вплетены зелёные веточки, легко поднялась и подбежала к длинному столу Флоринды, заставленного горшочками с землёй.

Калиста протянула руки над одним из них, их накрыла маленькими ладонями Флоринда. Обе стали бормотать что-то неразборчивое, отчего у дриады зелёные веточки в волосах зашевелись и принялись извиваться, как змеи.

Через мгновенье из центра горшка вытянулся бутон, тут же превратившийся в чайную розу.

Дриады захлопали в ладоши и заулыбались. Гарпии отреагировали сдержаннее, но по блеску глаз было заметно, что фокус им понравился.

– Это ремесло обожают маги. Они, как и мы, приветствуют красоту во всех её проявлениях, но их женщины намного холоднее любой из вас. Так что, пользуйтесь преимуществом.

– А драконы? – выкрикнула Далида, толкнув меня локтем в бок.

– А драконы – дело другое, – закончила урок Флоринда и показала девушкам, что они могут быть свободны.

– Подожди меня снаружи, – попросила я подругу и та, посмотрев долгим взглядом, кивнула.

Я решилась: пока представился удобный случай прояснить волновавший меня вопрос. Подошла к Флоринде, дающей указания суетящимся за уборкой големам, и спросила, глядя в глаза:

– Почему вы сказали, что я подаю большие надежды? В чём моя уникальность?

– Спросите вашу Соль, адептка Анна.

– Она не скажет правду, а Келисия посмотрит так, что больше и спрашивать не захочется.

– И для вашего ж блага. Выберите уже себе кавалера из Истинных, только не дракона, и успокойтесь. И мы все успокоимся, – добавила сероглазая дриада дрогнувшим голосом и поспешила удалиться так быстро, как будто за ней гнались стая валькирий.

Глава 7
Тайны моих подруг

Следующее письмо не заставило себя ждать, а потом было ещё одно, и ещё.

Они не содержали никаких предложений или попыток сблизиться, и тем ещё более вызывали интерес.

«Ты уже можешь пролететь хотя бы пару длин и не свалиться?»

«Мне понравилось твоё платье цвета кипящего серебра. Рассчитывала на оборотня?»

«Я до сих пор не могу спать, гадая, что такое скидка?»

Я, конечно, злилась на ироничный тон посланий, но с нетерпением ждала этих писем.

Они приносили оживление в мою размеренной жизнь. Разумеется, не отвечала, хотя могла бы: в одном из писем был указан адрес. «Если вдруг захочется излить на меня обиду и ответить тем же».

– А почему ты не ответишь? – спросила как-то Далида, так пристально глядя в лицо, что я покраснела.

– Но ведь это запрещено.

– Во-первых, всегда можно обойти запрет, если очень захотеть. Во-вторых, на это смотрят сквозь пальцы. Большинство ведут переписку, даже если поймают, строго не накажут.

– Откуда знаешь?

– Общаюсь со старшими курсами. И тебе не помешало бы. Узнаешь много интересного.

– Например?

– Да про мир вокруг. Про Истинные расы. – Далида улыбнулась и добавила: – Про драконов.

– С чего ты взяла, что он мне интересен, как мужчина?

Я не собиралась влюбляться в первого встречного.

– Конечно, интересен. Но ты права, на твоём ухажёре свет клином не сошёлся. Да, с драконами и впрямь всё сложно.

– А почему ты раньше мне этого не рассказывала? Не доверяешь?

– Так ты и не спрашивала. А я сама не лезу с поучениями. Мне просто было очень интересно узнать, почему так необходимо выйти замуж, и я выяснила, – Далида сделала театральную паузу и посмотрела в окно комнаты.

– Ну?

– Что ну? Я никогда…

– Ага, без просьбы. Выкладывай давай.

– Среди Истинных много мужчин, а вот с женщинами засада. Их рождается мало, и те слабые. Поэтому нужен приток свежей крови, девушек, способных рожать, помалкивать и благоволить перед величием Столпов общества, – Далида презрительно фыркнула. – Но со мной они промахнулись.

– Почему ты не хочешь замуж?

– Это что? Технология допроса в действии?

Я отлично понимала, что использовала последний изученный приём на «Магии виновных»: сначала вызови сильные эмоции, а потом спроси самое важное.

Если почувствуешь, что связь разорвалась, значит, подозреваемый лжёт.

Самым сложным было ухватить её, и не потерять, отвлёкшись на свои мысли. Не говоря уже о том, что противник может ставить блок.

– Прости, нечаянно вышло. Если не хочешь, можешь не говорить. Больше не спрошу, обещаю.

– Ладно, – проворчала подруга и улыбнулась. – Только дай Безвозвратное слово.

– Конечно, – согласилась я, но в душе кольнула обида: подруга могла бы верить ей и просто так. К тому же секрет, наверное, и яйца выеденного не стоит.

Я встала напротив Далиды, протянув той руку знаком крыльев вверх. Темноволосая гарпия накрыла её своей так, чтобы наши знаки соприкасались.

– То, что сейчас будет сказано в этой комнате, я сохраню в тайне до конца моей жизни, – произнесла я торжественно, ожидая боли.

И та пришла: сначала в виде жжения в накрытой руке, потом покалывания, достигшего кончиков пальцев.

Оно стало таким сильным, что я сразу вспомнила, как в детстве дотронулась до огромной медузы, когда барахталась у берега Чёрного моря.

– Я принимаю твоё слово, – произнесла Далида и отдёрнула руку.

Я посмотрела, как с метки на предплечье сходит краснота, и она становится такой же, как и была.

– Первый опыт прошёл успешно, – сказала я, потирая переставшее болеть предплечье.

– И не говори! Ну, раз взяла слово, придётся сказать, – продолжила Далида. – Всё дело в том, что я не хочу быть игрушкой. Не хочу, чтобы кто-то хвастался моим расположением. И… я боюсь боли при родах, очень боюсь. И секса тоже. Сама мысль о нём мне неприятна. И о том, как мужчина поведёт себя после.

– Может, с тобой просто были грубы? Не все же такие…

– Никто мне не грубил! – огрызнулась Далида, став лицом к окну и притворив створки. – Никто.

– Тогда почему ты решила, что всё будет именно так?

– Потому что это было со всеми, кого я знала дома. Боль, унижение, самоуверенность от того, кто ещё недавно смотрел восхищённо, а потом он просто тебя избегает. Всегда одно и то же. Неужели, ты думаешь, что здесь будет иначе? Чувства не длятся долго.

– Ты хочешь независимости. Я понимаю это и где-то даже разделяю. Здесь необязательно выходить замуж, но зачем отказываться от секса?

– Нельзя отказаться от того, чего у тебя никогда не было, – сказала Далида и повернула ко мне своё бледное лицо.

– Ты девственница?

– Я не тронута и не собираюсь это менять, – ответила бывшая суккуб, поджав губы и опустив глаза. – Давай спать, я устала.

* * *

На следующий день я получила новое письмо на лощёной бумаге с замысловатым вензелем золотого дракона на шапке: «Приглашаю посмотреть мою коллекцию крошечных единорогов. Есть интересные экземпляры. Через два дня, после вечерних занятий, я пришлю экипаж. Отказа не приму, в противном случае принесу их к тебе в комнату».

* * *

Ещё никто так отчаянно не добивался моего внимания, поэтому, что скрывать, мне было приятна настойчивость этого дракона.

Но чувство самосохранения и здравый смысл подсказывали, что избалованный дракон вряд ли влюбился в меня с первого взгляда и без памяти, а также без оглядки на традиции и устои общества.

Значит, он преследовал свою, пока неясную для меня цель. И я собиралась выяснить, какую. Просто так, из любопытства.

Я спустилась в холл за полчаса до назначенного времени и с нетерпением прохаживалась по ковровым дорожкам, рассматривая висевшие на стенах картины. Преимущественно портреты покровителей Академии и ректоров с момента его основания почти полторы тысячи лет назад.

Чтобы не сорвать собственный план и не поддаться искушению, решила явиться к месту свидания в безликой форме института.

А там… Было несколько вариантов: либо я гордо откажусь, заявив, что «не доверяю вам и вообще не такая», либо намеренно опоздаю на полчаса и посмотрю, вскарабкавшись на ближайшее дерево, кто приедет и сколько прождёт.

Я подозревала, что всё это подстава или бледноликий дракон решил поразвлечься с первой попавшейся иномирянкой.

«Даже если бы и планировала поехать, а я совершенно не хочу, то мне и нечего надеть», – подумала, разглядывая коралловое ожерелье одной из ректоресс на портрете. «Ну, право слово, в одном и том же не пойдёшь же! Моей стипендии вряд ли хватит на хорошее платье».

– Анна, привет! Я шла мимо и подумала… Можно тебя попросить? – услышала за спиной хрустальный голосок Селены и обернулась.

– Конечно, перестань трястись! Сколько уже прошло, месяц, как мы здесь?

Ундина зарделась:

– Ты права. Я всё равно чувствую себя чужой. Словно занимаю чьё-то место. Каждый день просыпаюсь и жду, что сегодня мне об этом скажут. Вообще, не понимаю, по каким критериям выбрали именно меня.

– Им видней. Значит, ты не очень прижилась бы в том мире.

– Напротив. Я там была на своём месте. И никто не заставлял меня выходить замуж.

– Разве у вас не принято жениться?

– Нет. Мы вольны выбирать, с кем жить и как. От кого рожать тоже… Ты торопишься?

Я поняла, что слишком часто посматриваю на круглые настенные часы над входом.

И мне стало стыдно: Селена ей и впрямь мне очень нравилась. Своей ненавязчивостью и тактичностью.

Обидеть сирену я не хотела, но время, назначенное драконом, приближалось, так я и не успею занять удобный наблюдательный пункт, а прибежать с раскрасневшимся лицом равносильно признанию в симпатии. «Вот ещё! – подумала я. – Подруга важнее всяких драконов».

– Прости, я просто нервничаю. Пойдём к нам в комнату, Далида будет рада.

Сирена растерялась и принялась отнекиваться:

– А вдруг она спит? Нехорошо получится. Я тебя хотела попросить. Ты же собиралась в свой день проехаться по магазинам? Уже нашла с кем?

Честно говоря, я совсем забыла, что приближался первый день, когда первокурсницам будет позволено посетить торговые ряды столицы, но с условием, что девушки не должны разъезжать поодиночке.

Далида участвовать в этом отказалась, заявив, что её эти глупости с покорением Истинных не интересуют, моя соседка твёрдо вознамерилась делать карьеру, а для начала стать лучшей на курсе.

– Нет, пока не думала. А надо бы. Хочешь – поехали вместе! Далиду в них не затащишь!

– Я поеду, – замялась Селена и с надеждой посмотрела на меня, выпалив на одном дыхании: – Только и ты поедешь со мной.

– Куда же, если не секрет?

– Я хочу пройти прослушивание в театре «Аллюзион».

Я никогда не слышала о таком, но, впрочем, и не особо интересовалась культурой столицы. Однако такой шаг вряд ли одобрит Соль.

– Почему ты решила поступить в труппу? Кем? Актрисой?

В голове начал складываться пазл: сирены – признанные мастера искусств, с их факультета выходят артисты, художницы и свахи.

Может, будущая слава вскружила голову Селене, и та решила, что может стать артисткой уже сейчас, не дожидаясь окончания обучения? К тому же, это вполне законный способ избежать неугодного замужества.

– Если Соль или кто ещё узнает, вряд ли обрадуются.

– Я всё продумала, не бойся, – затараторила ундина. Её глаза неестественно блестели: – Напрямую подобное правилами не запрещено. Я просто попробую спеть на настоящей сцене. Вдруг им понравится, и я буду принята в театр статисткой? Выступления по вечерам, я сама всё объясню Соль. Считай это практикой.

– Я и не знала, что ты так любишь петь, – протянула я, напрочь забыв о свидании. – Почему ты не говорила?

– Я боюсь разочаровать знакомых. Не хочу фальшивой похвалы, по дружбе. Пусть меня прослушают те, кому я безразлична.

Я сдалась и кивнула. Такая воля к победе заслуживала уважения.

Я посмотрела на Селену и увидела её в другом свете. Из хрупкой и застенчивой девушки, готовой упасть в обморок от всякого двусмысленного слова, сказанного в её сторону, она вдруг стала для меня железной девой, с порога нового мира бросивший вызов судьбе.

– А знаешь, как мы поступим? – сказала я, почувствовав желание ехать на прослушивание немедленно. – Мы сразу туда и отправимся.

– Нет, Ада. Можем не успеть в магазины, вдруг там много желающих, и ждать придётся долго? Ты же так хотела новое платье!

– Плевать на платье! Сначала дело, потом – шопинг. Да и зачем оно мне? Прельщать некого.

«Теперь точно», – сразу всплыла мысль, но я отмахнулась от неё, как от назойливой мухи.

Всё равно, у нас с мажором не могло быть ничего общего. И жалеть не стоит: ни его, ни себя!

Глава 8
Зов

Писем от поклонника больше не было.

Я не удивлялась, лишь иногда испытывала лёгкое разочарование, когда другие девушки получали послания симпатии.

Прижав их к груди, с раскрасневшимися лицами они шли наверх, в свои комнаты, чтобы остаться наедине с белой бумагой и начертанным на ней обещанием счастья.

Я успела неплохо узнать сокурсниц: почти все они уже привыкли к новому положению воспитанниц Академии и предполагаемых невест.

Первый бал заронил в наши сердца опасения, что выберут не всех. Конечно, оказаться в роли племенной кобылки никому не хотелось, но я понимала, что каждая считает себя лучше остальных и надеется на взаимное настоящее чувство.

Старшекурсницы смотрели на «молодняк» с ухмылками, снисхождением и иногда с жалостью.

Многие были помолвлены или дали обещание: правила допускали это при условии, что дата свадьбы будет назначена не раньше окончания третьего курса.

В противном случае, заключившая брак, немедленно исключалась. Далида считала того, кто написал правила для воспитанниц и конкретно это положение, недалёким:

– Так они же всё равно войдут в стан к мужу. Какой смысл в дипломе?

– Наверное, интеллигентная жена ценится больше. Интересно, а развестись здесь можно?

– Уйти из семьи? Сомневаюсь…

Я ещё больше укрепилась в подозрении, что обратной дороги для ступившей на алтарный камень, нет.

Но и одиночество пугало не меньше.

Даже заняв приличное место на кафедре, после работы придётся возвращаться в пустую остывшую комнату и ложиться спать, обнимая подушку.

В детстве я мечтала о большой, дружной семье, взаимной трепетной любви, такой огромной, чтоб как в стихе «любви-звездопада. Красивой-красивой! Большой-большой! А если я в жизни не встречу такой, тогда мне совсем никакой не надо».

Вот и ждала, отказываясь от выгодных с точки зрения общества и подруг кавалеров, стоило тем проявить неуважение или втихаря, мимоходом мне изменить.

Но как принято в этом мире, я пока не разобралась, надо ли мне под венец. Если быть замужем означает стать вещью, то покорно благодарю.

– Анна, я сама не понимаю. Но меня тема замужества вообще не волнует, – сказала Селена, когда обе уселись в небольшой экипаж.

Я решила отвлечь подругу от тревожных мыслей по поводу предстоящего прослушивания, вот и завела разговор о кавалерах.

– Ещё одна! ты тоже собралась остаться девственницей?

– Ты про Далиду? Я даже и подумать не могла, что она выберет карьеру.

– Никто из вас пока ничего не выбрал. Встретите благородного и всё позабудете.

– Жалко, что нельзя родить для себя. Я бы решилась.

– Почему нельзя? —спросила я, глядя в окно на проплывающие вниз луга и холмы.

– Так мне сказали. Надо провести какой-то обряд. Дриады этим занимаются и… наша Соль, представляешь?

– То есть просто забеременеть нельзя? Какой прекрасный мир! Мне он нравится всё больше!

– Хватит, Анна! Вечно ты иронизируешь.

– Эй, Селена, выше нос! У тебя глаза сейчас как у выброшенной собачки, подбегающей к прохожим, чтобы те её приютили. Ты ведь не милостыню идёшь просить, а работу. Вот увидишь, они сразу тебя возьмут!

– А ты будешь в зале? Пока меня будут слушать?

– Если надо, то да.

– Спасибо тебе! Это много для меня значит. Особенно за то, что ты, даже не слыша меня ни разу, уверена в результате.

– Как говорят у меня на Родине, «земля слухами полнится». Преподаватели вокала от тебя в восторге.

Селена замолчала и всю оставшуюся дорогу рассеянно смотрела в окно, руки ундины находились в постоянном движении, пальцы то сцеплялись в замок, то разглаживали несуществующие складки на голубой юбке.

Чтобы не смущать подругу, я прикрыла веки и попыталась представить себе платье, которое могла бы купить, будь у меня достаточно денег и времени.

В столице я почти не бывала, если не считать бала в Городской ратуше на севере, но о городской моде была наслышана.

Женщины здесь носили длинные платья без пышных юбок и корсетов, некоторые предпочитали брюки, особенно незамужние юные девы или молодящиеся карьеристки.

Я сгорала от нетерпения примерить всё, что могли предложить местные магазины, а после, определившись с фасоном, копить деньги на очередной праздник.

Но сначала нужно помочь Селене.

– Это здесь, адептки, – промолвил низкорослый гомункулус, открывая двери экипажа в переулок по соседству с площадью Искусств. – Только придётся немного пройтись.

– Пошли. Вперёд за мечтой!

Я за руку увлекла остолбеневшую ундину и вывела прямо на залитую солнцем и вымощенную крупным булыжником площадь. Сирена покраснела так сильно, что румянец на щеках вполне мог соперничать с фиолетовым отливом её волос.

Не дав ей опомниться, я отвела Селену в тень огромного круглого здания из белого камня, колонны которого напомнили ей о ДК в родном городе.

Если бы не причудливые статуи в два человеческих роста, изображающие морских дев, то сидящих на камне и играющих волнистыми волосами, то протягивающих руки навстречу ветру, откинувшему их локоны назад, я бы поверила, что один и тот же архитектор путешествовал по мирам и оставлял свой след в искусстве.

– Ты куда?

– Ищу боковой вход. Вряд ли для рядового прослушивания они откроют главный.

– У меня приглашение, там всё написано, – сказала Селена спокойным голосом.

– Так давай его сюда!

– Я и так знаю, куда идти, – вздохнула Селена и, поймав мой удивлённый взгляд, продолжила: – Мне всё подробно объяснили девочки со второго курса. Только вот стоит ли?

– Мы уже приехали. Сама мне говорила, что мечтаешь все дни петь на настоящей сцене!

Селена снова вздохнула и отвела взгляд, полный слёз:

– Всё равно не получится! Только опозорюсь! Поехали в магазины.

– Э, нет! Время уже упущено, и я очень хочу услышать тебя. Правда, – мягко сказала я, прижимая ундину к себе. – И если ты сейчас же не пойдёшь, я всё расскажу Рестрике, а она остальным ламиям. Уж они посмеются вдоволь.

Селена испуганно отстранилась.

– Да шучу! А ну пошли! Показывай дорогу.

Селена кивнула и юркнула за массивную деревянную дверь. Я шагнула следом в прохладную темень узкого и сырого коридора.

– Я здесь, иди на голос, —позвала меня хрустальным перезвоном ундина.

Вдалеке слышалось пение девушки, но слов было не разобрать. Шум походил на ласковый плеск волн на морском побережье.

Мысленно чертыхнувшись, я, вытянув руки, пошла вперёд, пока не наткнулась на подругу.

По мере продвижения коридор расширялся и светлел, а в очередной поворот привёл в полутёмный зал, на освещённой сцене которого пела почти обнажённая девушка с голубоватой кожей, посыпанной какой-то пудрой.

В небольшом зале, похожем на партер театра, где вместо красных мягких кресел стояли длинные диваны, соседствующие с низенькими столиками, сидели другие девушки.

Каждая в одиночестве, и, наклонив головы, слушали песню о шторме в северном Океане, где никогда не бывает тихо.

Мы с Селеной заняли кресла в заднем ряду.

– А когда тебе выступать?– шёпотом спросила я.

– Тсс! Какая она удивительная, – зачарованно произнесла ундина и уставилась на певунью, лицо которой скрывали длинные волосы. – А песня какая! Магическая, у меня мурашки по телу.

Я пожала плечами. На мой взгляд, певица излишне старалась и от того выглядела слегка карикатурно со своими заламываниями рук, запрокидыванием головы и высокими нотами, взятыми напоказ.

– Уверена, ты сможешь лучше, – произнесла я, когда пение незнакомки смолкло.

– Хорошо бы. Я следующая.

– Не бойся, я тебя поддержу.

По сигналу мужчины с носом, напоминающим клюв, который сидел в тени, справа от сцены, конкурсантка поклонилась и заняла своё место в зале.

Селена прошла на сцену, её шаги гулко отдавались эхом в почти пустом зале.

Вот она встала и, закрыв глаза, запела на незнакомом языке. Вначале голос дрожал, но постепенно набирал силу, как ручеёк, превратившийся в горную реку.

Мне вдруг тоже захотелось закрыть глаза и превратиться вслух, слиться с голосом ундины, тёплым и ласковым, как ванна с пеной. Я поймала себя на мысли, что так хорошо мне давно не было.

На глаза навернулись слёзы, не понимая слов, я была уверена, что поют о маме, той самой, которая впервые видит своего ребёнка и любуется им, беспомощным, но крепким.

И вдруг всё разбилось. Тёмная рука непонятного страха сдавила горло, мешая дышать и думать. Паника сменила радость, тоска и серость – наслаждение пением подруги.

И вот пришёл зов. Мне мысленно велели оглянуться.

* * *

Приказ отличался от того, что я слышала на инициации, когда взмыла вверх на собственных широких крыльях.

Там был ласковый оклик, приглашение спуститься на землю, а сейчас – приказ, ослушаться которого не было сил и воли.

Я поняла, что сделаю всё что угодно, только бы он прекратил стучать в голове, отдавая в виски и вызывая тошноту.

Открыла глаза, и боль немного стихла. «Посмотри, – шипел зов. – Взгляни на меня и замри».

Я поняла, что не подчиниться – значит вернуть страх, который сродни смерти.

Посмотрела туда, где на диване ещё недавно сидел мужчина, слушавший сирен, но он уже был не один. За спинкой дивана чёрной тенью стоял источник моей боли и хозяин зова.

Лицо высокого господина оставалось в тени, да и он сам казался порождением темноты, обитающей в углах нежилого дома. Мужчина, годившийся мне в отцы, стоял и спокойно рассматривал меня, не пряча свой интерес.

Так приглядывают антикварную вещь на барахолке, прикидывая, можно ли будет после выручить за неё сумму, покрывающую расходы.

Я встала и пошла на зов, спокойно наблюдая за происходящим со стороны. В глубине души чувствовала неловкость оттого, что привлеку к себе внимание и после придётся выдумывать причину, по которой подошла к незнакомцу.

Сейчас я бы с радостью посмотрела на Селену, начавшую сбиваться и вскоре замолчавшую, но не могла отвести взгляд от синих глаз темноволосого незнакомца в чёрном костюме. Он походил на ворона, который с одинаковой лёгкостью может давать как мудрые наставления, так и выклевать глаза.

– Как тебя зовут? – спросил мужчина, когда я приблизилась.

– Анна, – прошелестел чужой голос, оказавшийся моим собственным.

– Как странно! Ты оставила себе зеркальное имя! – гаркнул ворон. Желваки заиграли, квадратный подбородок обозначился ещё резче. Зов сдавил грудь, словно тисками.

Кто-то вскрикнул, на пару секунд паутина морока ослабла, и я смогла сделать шаг в сторону. А потом, не разбирая дороги, побежать на онемевших ногах в спасительную темноту коридора, где можно обмануть нить, привязавшую её к ворону. Голова была пустой и тяжёлой.

Руки нащупали дверь и потянули на себя засов.

– Эй, поаккуратнее! – услышала я иронический окрик и тут же, щурясь от света, столкнулась с кем-то.

– Извините, – пробормотала, сглатывая вязкую слюну.

– Да полно, это вы меня простите. А разве гарпии поют? – Голос был знаком. Слишком знаком, чтобы ошибиться. Я знала только один приятный баритон, превращающий каждую фразу в насмешку. – Ну и как ваши пробы, алептка? Успешно?

И не дожидаясь ответа, дракон галантно поцеловал мне руку. Зов исчез, уступив место усталости и приятной расслабленности.

– Я тоже рад вас видеть, фурия. Признайтесь, вы ведь знали, что я приду сюда сегодня? – полуутвердительно продолжил мажор, пряча усмешку превосходства. – Хотели попросить прощения или выразить сожаления, что не пришли тогда в сад? Полно, так и быть, за небольшую услугу я вас прощу.

Я уже почти пришла в себя, и случившееся стало казаться не более, чем игрой воображения.

Зов исчез, будто я никогда и не слышала мысленных приказов, а стоявший напротив и ухмыляющийся дракон был реальностью, с которой надо что-то делать, например, стереть чувство превосходства с его лица.

При свете дня полутёмный театр казался иллюзией усталого разума или игрой расстроенных нервов. Что, если просто померещилось?

Но мужчина в чёрном вёл себя так, будто знал меня или слышал обо мне. Однако беспокоило другое: я просто сбежала, бросив в ответственный момент подругу.

– Мне надо вернуться! – бросила я и, развернувшись, потянула ручку двери, всё ещё дрожа от пережитого.

– Подождите, – мягко произнёс дракон и накрыл своей холодной ладонью мою руку. – Как только я вас повстречаю, вы сразу ускользаете. Это нечестно. Так что вы здесь делали?

– Я пришла поддержать подругу, она как раз проходит прослушивание. А вы?

Я посмотрела прямо в тёмные глаза дракона. С вызовом и дерзостью, словно хотела отыграться за досаду, грызущую изнутри.

– Дракона не спрашивают о его целях и намерениях, – отстранившись, произнёс темногривый так, будто указывал прислуге на её место. Но тут же спохватился и виновато улыбнулся.

Захотелось щёлкнуть его по носу.

– Ну что же. Значит, я только что сломала систему. Аллилуйя!

– Что это такое?

– Забудьте! – Я снова развернулась к двери, но решила бросить на прощанье ядовитую стрелу: – Вы, разумеется, вольны оскорбиться и гордо уйти в закат.

– Не получится! Сейчас день.

И тут я поняла, что не могу сдвинуться с места, тело предательски слушалось приказов темногривого. Да что за день такой сегодня⁈ То одни приказы, то другие.

Я чувствовала, что при желании могу сломать чары, но на это уйдут все силы, да и покидать наглеца вдруг расхотелось.

Всего пять минут. Я выскажу дракону всё, что думаю о сильных мира сего и отправлюсь утешать Селену, а заодно и просить прощенье за свой нелепый побег.

– Как вас зовут, темноликая?

– А вы до сих пор этого не узнали? Верится с трудом.

Дракон засмеялся, как захваченный врасплох на месте преступления мальчишка, таскающий конфеты из буфета:

– Вы правы. У вас странное имя для Пришлой. Особенное, я бы сказал.

– Зато у вас, Карл, слишком обычное для дракона.

– Итак, Анна, я хочу получить ответ на вопрос: что вы здесь делаете? Почему вы не хотите мне ответить?

Я посмотрела на него пристально, желая сказать очередную колкость, и с ужасом поймала себя на мысли, что мне хочется дотронуться до его щеки, клеймённой знаком Истинного. Аккуратно, еле заметно провести кончиками пальцев по фарфоровой коже и…

– Идите своей дорогой. Вы заслоняете мне солнце, – произнесла я, чуть прищурившись и стараясь больше не поддаваться иллюзиям и непонятным чувствам.

– Какая прекрасная фраза! Я её запомню.

– Она не моя, увы. Но сейчас она точно выражает мои чувства. Я вам не по зубам, вы меня не получите.

– Вы занятная! – с нежностью проговорил дракон и вновь улыбнулся. Сейчас он походил на довольного лиса, который получил удовольствие от мышиной охоты.

– Просто раньше вам никто не говорил правду, высокомерный Карл. Все только млели, угадала?

– Я слышал, что все гарпии – фурии, но вам больше бы подошёл факультет ламий. Змеиного яда у вас в избытке, – холодно ответил дракон, вновь завернувшись в панцирь.

– Я последнее время часто с ними общаюсь. И раз разговор не клеится…

– Хотите, я скажу вам, зачем пришёл сюда? – в глазах Карла что-то блеснуло. Я подумала, что раздутая гордость.

Но вообще, он был ужасно привлекателен.

– Я жду дядю, чтобы вместе отправиться в Совет. Довольны? Вы первая, кому я дал отчёт.

– А взамен я должна пасть низ и целовать вам ноги⁈

Я начала злиться на свою беспомощность и на расфуфыренного мажора, который, словно кукловод, из прихоти распоряжался моей волей.