Текст книги "Свиток дракона"

Автор книги: Ингрид Дж. Паркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

– Ну а теперь мыться! – вскричал Акитада, бросив палку, и помчался в сторону бани. Он чувствовал себя превосходно и был абсолютно счастлив, забыв обо всех треволнениях, – ведь он победил самого Тору! Тут было чему порадоваться – теперь он настоящий палочный боец. Кровь в жилах бурлила, радости не было предела.

Тора с улыбкой следовал за ним.

– Все-таки вы одолели меня, господин, – заметил он чуть позже, когда они уже сидели голышом в корытах. Два банщика драили им мочалками спины. – И этого следовало ожидать – ведь мне почти уже нечему вас учить. Надо понимать, скоро я и вовсе вам не понадоблюсь.

Акитада окатил себя ледяной водой, охнул и плюхнулся в огромную бочку, от которой шел густой пар. Тело блаженно размякло. Он опустился в воду по подбородок и закрыл глаза.

– Не говори глупостей. Куда я тебя отпущу? Ты мне нужен и для других дел.

– Я тоже так думаю, – самодовольно заметил Тора и тоже плюхнулся в бочку. – Уж больно ловко я разрешаю всякие трудности. До чего хочешь могу докопаться!

Акитада рассеянно хмыкнул. Он пребывал в блаженной неге. Пар конденсировался, и струйки стекали по лицу, но он не смахивал их.

Князь Татибана просил его прийти – просил настойчиво и втайне от всех, – и той же ночью кто-то его убил. Почему? Чтобы Татибана не встретился с Акитадой? Или он знал что-то, чего нельзя было передать императорскому инспектору? В таком случае это «что-то» могло быть связано только с пропавшими грузами. Ну что ж, допустим! Но есть и еще кое-что. Такое поспешное убийство мог совершить только тот, кто подслушал слова Татибаны. Акитада принялся перебирать всех стоявших тогда с ними рядом. Во-первых, там был Мотосукэ – этого требовали приличия и законы гостеприимства. Но кто еще? Юкинари? Икэда? Дзото? Нет, сейчас уже не вспомнить!

Он решил пока оставить это и подумать про дом Татибаны. Это было жилище человека состоятельного и культурного, главной чертой которого являлись изящество и простота. А как насчет владельца? Бывший губернатор, отправившись на покой, писал историю родного края, а значит, серьезно относился к своему долгу перед потомками. А еще он любил сады. Придерживаясь высоких моральных принципов, он тяготел к духовности и искал мира и покоя в сотворении прекрасного. Одним словом, человек благородный во всех отношениях. Такого ужаснуло бы преступление, совершенное против императора. И он явно что-то хотел сообщить Акитаде. Но обладал ли Татибана еще и мудростью? Возможно, нет. Иначе как он мог взять в жены то прелестное невинное создание, в чьих глазах Акитада видел слезы и чьи влажные губки были так нежны?..

Чья-то рука тряхнула его за плечо, и он открыл глаза.

– Не спите, а то захлебнетесь, – сказал Тора. – Пойдемте! Нам пора. Я хочу послушать про это убийство.

Вместе с Сэймэем они расселись вокруг горячей жаровни в комнате Акитады. Слуга принес обед, Тора разлил по чашкам вино.

Когда слуга ушел, Акитада поведал им обо всем, что произошло в доме Татибаны, и показал крохотный зеленый осколочек, найденный в волосах покойного.

– Его убили, – заключил Акитада. – Тело лежало явно напоказ, но убийца сделал ошибку, когда передвинул стол. Да и рана была на макушке, а не сбоку или на затылке, где ей полагалось находиться, если бы он при падении ударился об угол стола. Икэда пытался объяснить это, указав на ящики с документами. Якобы один из них ударил Татибану по голове и сбил с ног. Но в таком случае кровь должна была остаться на ящике, а не на столе. Кроме того, эти ящики не настолько тяжелы, чтобы нанести смертельную рану. А у Татибаны был раскроен череп. Икэда слишком настойчиво хотел объявить эту смерть несчастным случаем.

Тора презрительно фыркнул.

– Чиновнички! Что же вы от них хотите? Возможно, он и сам замешан в этом деле! Тогда понятно, почему этот ублюдок заявился туда собственной персоной. Может, сидел у себя в управе да ждал, когда его позовут. Ведь так он мог по-быстрому исправить все свои ошибки. Только, конечно, не ожидал встретить там вас.

Его слова вызвали у Сэймэя бурю негодования.

– Служить своему повелителю – величайшая честь на земле, – изрек он напыщенно. – Так сказал великий мудрец. И те, кто служит на чиновничьих должностях, делают это потому, что получили образование. А низкие сословия проводят жизнь в труде, так и не сумев выучиться. Ты принадлежишь к этому сословию, поэтому ничего не знаешь, ни в чем не разбираешься, так и молчал бы, когда благородные люди разговаривают.

Тора покраснел от злости, но, к удивлению Акитады, всего лишь предложил:

– Тогда давай послушаем тебя – может, я поучусь уму-разуму да и стану благороднее.

Сэймэй снисходительно кивнул.

– Пожалуйста. Я вот что думаю, господин: префект скорее всего просто ни в чем не разбирается. Провинциальные чиновники, – принялся объяснять он Торе, – не научены расследовать преступления. А он всего лишь замешал отсутствующего судью. А что известно о времени смерти, господин?

– Хороший вопрос, – кивнул Акитада. – Время смерти здесь очень важно, и мне жаль, что я не располагаю достоверными данными. Думаю, Татибана умер часа за два или три до моего прихода. А это, разумеется, означает, что он пришел в кабинет далеко не сразу по возвращении с вечеринки. Татибана успел переодеться, и к тому же там не было ни свечи, ни жаровни Он не мог работать с бумагами, когда его убили.

– Но вы же говорите, что тело уже начало коченеть, – возразил Сэймэй. – Значит, оно пролежало там всю ночь.

– Мороз был сильный. Видимо, он способствовал окоченению. Только каково бы ни было время смерти, я не думаю, что Татибана умер у себя в кабинете. Убийство произошло в другом месте, а тело принесли в кабинет, чтобы инсценировать падение. Его гэта стояли за дверью, но были чистыми и сухими. Кроме того, и я понял это только перед уходом, кто-то тщательно вымел дорожку между домом и кабинетом. Слуги этого не делали – значит, сделал убийца, чтобы уничтожить следы на свежем снегу. Хорошо бы, конечно, знать, когда именно пошел снег. – Акитада посмотрел на Тору.

Поняв, что ему предложено выразить свое мнение, Тора сказал:

– Думаю, этот убийца был очень сильный, если размозжил старику голову, а потом еще протащил его тело через весь сад. Жаль, конечно, но говорят, префект настоящий слабак. А вот капитан мог это сделать. Он силен и к тому же военный.

На это Акитада ответил:

– Да. И я еще кое-что вспомнил. Юкинари ведь тоже туда заявился и пытался пройти в кабинет. Я обратил внимание, как странно он себя повел, когда я предложил ему утешить вдову. В общем, что бы там ни произошло, но, по-моему, кого-то мы все-таки прижали и это должно подвести нас к разгадке. Только у меня такое чувство, будто я блуждаю, пробираюсь в тумане. Знаю, что дорога здесь, и иду в правильном направлении, но самой дороги не вижу.

– А я вижу! – вскричал Тора. – Вспомните вдову! Она молода, так ведь?

Акитада нахмурился.

– Очень молода.

– И хороша собой?

Акитада заерзал.

– Да. Ее можно назвать настоящей красавицей.

– Ну вот вам и мотив! – воскликнул Тора, хлопнув в ладоши. – Красавчик капитан соблазняет чужую молодую жену. Старик обнаруживает, что капитан покушается на его сокровище, располагая, так сказать, более внушительным оружием; между ними возникает ссора, и капитан бьет его по башке.

– Бред! – Акитада вскочил, свирепо глядя на Тору. – Сэймэй прав. У тебя что на уме, то и на языке. А на уме у тебя одни глупости да пошлости!

Сэймзй внимательно смотрел на хозяина.

– Ну почему, – возразил он. – Парень, возможно, прав, хотя и выражает свои мысли грубовато. Не все замужние женщины являются женами, как вам известно. Такая большая разница в возрасте всегда создает дисгармонию. Впрочем, правду легко можно узнать от слуг. Не зря ведь говорят, что только муж не ведает происходящего. А женщины – это существа, начисто лишенные морали.

Акитада рассердился не на шутку.

– Ну хватит! – рявкнул он. – Так мы никогда не найдем пропавший груз. Тора, ты целую неделю был предоставлен сам себе. Пока мы с Сэймэем проверяли губернаторские счета, ты должен был пообщаться с местными жителями. Можешь что-нибудь доложить?

Тора смутился.

– Я много времени провел у Хигэкуро, господин. Пытался вникнуть в картину местной жизни.

Сэймэй презрительно фыркнул.

– И какова же картина местной жизни? – холодно поинтересовался Акитада.

– Ну… это богатая провинция. Хороший климат, хорошая почва, хорошие урожаи риса. А еще здесь начали производить шелк.

– А это вообще-то не новость, – нетерпеливо заметил Акитада. – Шелковичные деревья мы видели на всем пути от гавани. И шелк входил в состав пропавших грузов.

– Как бы гам ни было, а сосед Хигэкуро разжился на шелке. Отоми говорит, он начинал с крошечной лавки – продавал дешевое полотно. А потом занялся шелком. Никто и оглянуться не успел, как он стал владельцем многочисленных складов в гавани и здесь, в городе. Обнес свои владения высоченной стеной, а на соседей больше и не смотрит.

Сэймэй кивнул.

– Да уж, подозрительно. Мудрец сказал так: «Добродетель не бывает отшельником, у нее всегда есть соседи». Этот торговец шелком лишен добродетели, иначе он поделился бы своей радостью с соседями.

– Может, он просто боится, что его ограбят, – сухо предположил Акитада. – Скажи, Тора, а преступность в городе большая?

– Не больше, чем в любом месте, где гуляют деньги. Хигэкуро считает, преступность бы выросла, если бы не здешний военный гарнизон.

– Капитан Юкинари, помнится, говорил, что гарнизон стали укреплять с тех пор, как начали пропадать эти грузы. – Акитада задумчиво подергал себя за мочку уха. – У меня есть подозрение, что эти новобранцы вместе с ученичками Дзото как раз и создают проблемы в городе.

Тора мотнул головой.

– А у меня сложилось впечатление, что здешние люди любят военных и с монахами дружат, потому что живут за счет монастырских паломников. Даже Хигэкуро и его дочкам теперь живется куда как легче. Солдаты приходят к ним брать уроки, а Отоми продает свои картины паломникам.

– Картины? – удивился Акитада.

– Да. А разве я не говорил? Эта девушка – прекрасная художница. Она рисует буддийских святых, и паломники хорошо платят ей за это – ни много ни мало по серебряному слитку за каждый большой свиток. Вот бы вам посмотреть ее работы! Так натурально получается, будто сам там побывал.

– Где побывал-то? – придрался Сэймэй, как всегда воспринимавший все буквально. – Все эти святые и буддийские мандалы – они же не настоящие. Это тебе не люди и не земные места, так как же она может рисовать их натурально?

Тора защищался как мог.

– Ну… не их, так другие вещи хорошо рисует. Вот, например, горы и море у нее очень красиво получаются.

Акитада улыбнулся.

– Я хотел бы как-нибудь познакомиться с твоими друзьями. Отоми, должно быть, и впрямь замечательная художница, если ты так превозносишь ее работу.

Тора сиял от удовольствия. Бросив осторожный взгляд на Сэймэя, он спросил:

– А как выдумаете, господин, мог бы человек вроде меня научиться писать? – Увидев, как огорошил обоих этот вопрос, Тора покраснел. – Ну, я имею б виду, хотя бы несколько иероглифов. Просто несколько приятных слов, которые могли бы понравиться девушке.

Сэймэй опять фыркнул.

– Я научу тебя держать кисть, – сказал он. – Только это мастерство достойно гораздо большего, нежели кропать любовные записочки для женщин. Женщины все равно не умеют ни читать, ни писать. Их головы не приспособлены для таких дел.

– Обещаю тебе, Сэймэй, что буду усердно учиться всему, чему ты меня научишь, – ответил Тора. – Только насчет Отоми ты не прав. Она читает и пишет все время.

– А ее сестра? – спросил Акитада.

Тора поморщился.

– Аяко? Она больше на мужчину похожа. Помогает отцу обучать желающих боевым искусствам. Вам, господин, она точно не понравится.

– Может, и не понравится. Во всяком случае, в том смысле, о котором ты толкуешь. – Акитада подумал о хрупкой красавице, живущей в доме Татибаны, и встал, расправляя шелковое кимоно. – Думаю, мне следует выразить соболезнования госпоже Татибана. Она очень молода и неопытна, и, возможно, ей требуется помощь в управлении имуществом покойного мужа. Сэймэй, ты пиши окончательный отчет для губернатора. А ты, Тора, возьмись за дело и поговори с людьми в городе.

Сэймэй смерил молодого хозяина испытующим взглядом и изрек:

– Алый шелк женских нижних юбок опаснее даже самого страшного тигра.

ГЛАВА 7
Жизнь трущоб

Тора решил удостовериться, что Хигэкуро и девушки в безопасности. День снова выдался пасмурный и промозглый, но снег больше не шел. Думая об Отоми, он шагал так быстро, что вовсе не чувствовал холода.

Проходя мимо храма в начале улицы, на которой жил Хигэкуро, он заметил вдалеке две шафраново-желтые фигуры и торопливо спрятался за угол, чтобы понаблюдать за ними.

Два монаха, как оказалось, побирались выпрашивая еду. Они постучались в одну из дверей, подождали, когда им откроют, что-то сказали и протянули свои миски. Хозяин дома дал им какой-то еды, и они двинулись дальше. Тора вдруг понял, что и сам голоден. Обед был не слишком сытным по его меркам. Он с завистью думал об этих двух полных мисках, когда, к его величайшему удивлению, монахи вывалили в жухлую траву их содержимое и снова постучали в чьи-то двери. Неужто эти занюханые монахи так избалованы, что предпочитают только особые лакомства?

Наконец они добрались до дома напротив школы Хигэкуро, и тут Тора догадался об их истинной цели. Вышедшая к ним старая служанка указала дом напротив. Монахи что-то спрашивали, и женщина кивала, жестами показывая на свои уши и губы. Когда она ушла к себе в дом, монахи еще немного постояли на улице, глядя на школу, потом повернулись и заспешили в ту сторону, откуда пришли.

Значит, эти ублюдки все-таки выследили Отоми?!

Когда Тора влетел в учебный зал, Хигэкуро сидел один. Он так был занят стрельбой, что даже не повернул головы. С низенькой табуреточки он посылал стрелы в мишени на стенах и ни разу не промахнулся. Только полностью опустошив колчан, он опустил тяжелый лук и обернулся через плечо.

Тора захлопал в ладоши.

– Я-то думал, что умею обращаться с луком, но куда мне до вас! – восхитился он. – А почему стрелы такие длинные и сколько вы берете за свои уроки?

Хигэкуро добродушно улыбнулся.

– Это спортивные стрелы. Ваши боевые армейские гораздо короче. А для друзей у меня уроки бесплатные.

– Теперь я при работе, поэтому могу и заплатить. Не начать ли нам прямо сейчас?

– Никогда не отказывайся взять то, что человек предлагает тебе из благодарности. Этим ты его унижаешь. Твои уроки будут бесплатными, но сегодня я жду учеников. Ты не против заглянуть в другой раз?

– Нет, но мне нужно повидаться с Отоми. Те монахи опять здесь что-то вынюхивали.

Хигэкуро удивленно вскинул брови.

– Вот как? Ну что ж, она скоро вернется.

– Тогда я подожду ее, – нахмурился Тора.

– Как хочешь. – Хигэкуро опять улыбнулся и вернулся к своему занятию.

Тора вышагивал взад-вперед, волнуясь все больше и больше и воображая самое худшее, пока наконец в дверях не появились Огоми и Аяко с полными покупок корзинами.

– Где вы, к чертям собачьим, ходите?! – напустился на них Тора. – Разве вы не знаете, как опасно двум женщинам выбираться из дома?

Его сердитое лицо напугало Отоми, а сестра ее тут же нахмурилась:

– А тебе-то какое дело?

Деликатно кашлянув, в перепалку вмешался Хигэкуро:

– Хочешь с нами пообедать, Тора, раз уж девчонки пришли?

– Спасибо, но у меня нет времени. – Тора сердито зыркнул на Аяко. – Эти проклятые монахи разнюхали, где вы живете. Я волновался за твою сестру.

– С чего это вдруг? – огрызнулась Аяко.

Ее отец, снова деликатно кашлянув, сказал:

– Спасибо тебе за заботу, мой друг, но Аяко вполне может справиться с парочкой монахов.

Чувствуя себя уязвленным, Тора обиженно выпалил:

– Да вам почем знать? Вы же не видели их в действии! Что вы будете делать, если они и впрямь нападут за вас? Всего-то две молоденькие девчушки да… – Он осекся на полуслове.

– Да калека. Это ты хотел сказать? – Раскатистый смех Хигэкуро сотряс воздух. – Знаешь, друг мой, я бы мог обидеться. Почему ты не веришь в мои силы и в силы Аяко? Мы обучаем других самообороне. И замки у нас в доме крепкие. Так что не беспокойся. И Отоми одну мы больше никуда не отпустим. Я не думаю, что эти парни вернутся. Охота им нарываться на тумаки ради какой-то смазливой девчонки? – И он снова рассмеялся.

Ачко тоже засмеялась, а через мгновение к ним присоединилась и Отоми.

Тора понял, что Аяко смеется над ним, и обиделся. Он сердито посмотрел на нее и с укором на Отоми:

– Я вас предостерег. Эти монахи – злобные гады. – Его слова вызвали лишь новый взрыв смеха. – Ну что ж, тогда забудьте об этом, – отрезал Тора и повернулся, чтобы уйти.

В дверях он столкнулся с двумя учениками Хигэкуро – бравыми офицерами из гарнизона, которые смерили презрительным взглядом его простенькую одежку и вразвалочку прошли мимо. Тора хотел было затеять драку, но сдержался.

На улице он заметил еще одного монаха. Тот не прикидывался попрошайкой, а уверенно шагал к большим, тяжелым воротам разбогатевшего соседа Хигэкуро. Ему открыли очень быстро, и он скрылся внутри.

Самолюбие Торы было слишком уязвлено, чтобы вернуться с новым предостережением и получить еще одну порцию насмешек. Вспомнив про пустое брюхо, он отправился на базар в надежде раздобыть чего-нибудь съестного, а заодно и каких-нибудь полезных сведений.

Понаблюдав за рыночной толпой, он за медяк купил у лоточника горстку жареных каштанов. Дымящиеся плоды обожгли кожу, и Тора взревел.

– Да чтоб тебе пусто было! – заорал он, подпрыгивая на месте и торопливо перекатывая каштаны из одной ладони в другую.

Торговец смотрел на него, невинно вытаращив глаза.

– Вы бы положили их в рукав, господин, иначе пальцы обожжете, – посоветовал он.

– Спасибо за заботу! – огрызнулся Гора и побрел прочь.

– Все-таки туповатый народ эти чиновники, – громко заметил торговец, обращаясь к другому покупателю.

Это было не очень хорошее начало, но каштаны оказались вкусными и приятно согревали Тору, пока он выискивал в толпе чье-нибудь дружелюбное лицо – кого-то, кто охотно поболтал бы с незнакомцем. Он обошел весь рынок, прежде чем окончательно понял, что торговый люд в Кацузе не отличается особой любезностью. По-прежнему испытывая голод, он купил себе миску гречневой лапши и, расплачиваясь за нее, спросил у торговца:

– А что, монахи не доставляют вам тут неприятностей?

Торговец насторожился и смерил Тору недобрым взглядом.

– Монахи? Да нет. Святые люди, и деньги свои тратят с легким сердцем. – Он пересчитал полученные монеты. – Не то что некоторые, кто норовит лишить трудягу его последних грошей, – прибавил он, подозрительно оглядывая Торину синюю одежку.

– Надеюсь, жена лупит тебя хорошенько, – заметил тот и зашагал прочь.

Но нелюбезное обхождение лоточника заставило его задуматься, и он остановился за прилавком поправить на себе одежду. Длинное кимоно он напустил на пояс, чтобы оно больше походило на рубаху, а штаны заправил в сапоги. Шапку вовсе убрал и немного ослабил узел волос. Теперь, перестав походить на чиновника, он вернулся к своему заданию.

Уловив издали разговор рыночной торговки с покупательницей, обсуждавших бывшего губернатора, он подошел поближе. Вот бы помочь хозяину раскрыть это загадочное преступление – тот был бы доволен!

– А что случилось-то, бабушка? – спросил он у торговки.

– Губернатор наш бывший умер этой ночью, – пояснила та, изучая высокого незнакомца блестящими черными глазками. – Большой был человек. Да только все мы там будем – и богатые и бедные, и губернатор и побирушка. Конец у всех один. Сам Будда сначала был принцем да подался в нищие, когда узнал о смерти.

Тут послышалось знакомое покашливание, и хриплый голос спросил:

– А наоборот-то бывает? Я бы вот с удовольствием поменялся местами с губернатором.

Толстуха насмешливо фыркнула.

– Ну уж нет, ты если и переродишься, то в какую-нибудь паршивую собаку.

– А-а… Ну тогда я обязательно задеру на тебя заднюю ножку, старая черепаха, – крикнул Крыса и зашелся в хриплом смехе.

Бабка только охнула да схватилась за огромную редьку.

Крыса поспешил увернуться, утягивая за собой Тору.

– Так-так… Это не наш ли галантный ухажер из судейской гостиницы? Ну и чем там у тебя кончилось с той юбкой?

– Тсс! – Тора огляделся по сторонам, чтобы убедиться: их не подслушивают. – Пошли уж, старый проныра. Расскажешь мне чего-нибудь, а я за это угощу тебя винцом.

Крыса оживился, глазки его радостно заблестели.

– От такого угощеньица не откажусь. Я знаю тут одно подходящее местечко поблизости.

Даже с костылем Крыса передвигался так проворно, что Тора едва поспевал за ним. Мысленно чертыхаясь на старого жулика, он все же прибавил шагу, надеясь раздобыть какие-нибудь ценные сведения.

Крыса изображал одноногого, пока они не добрались до крохотного погребка, втиснутого между двумя другими заведениями. Здесь обычно сидели четыре-пять посетителей, но сейчас было пусто. На деревянном помосте стояло несколько огромных глиняных кувшинов с вином, там же сидела круглолицая молодуха со спящим малышом, привязанным к спине. Крыса опустил свою тощую задницу на край помоста и сказал:

– Эй, сестричка, налей-ка нам винца что получше! Вот, мой друг платит. – Потом отвязал свой фальшивый обрубок, положил его рядом с костылем и, вытянув ногу, облегченно вздохнул.

– Продолжаешь дурить людей, как я посмотрю? – усмехнулся Тора.

Женщина выставила кувшинчик вина и две чашки, потом, оглядев Тору с головы до ног, спросила:

– Интересно, что общего у такого красивого молодого парня с этим опустившимся прощелыгой? – При этом она любовно хлопнула Крысу по спине.

Тора разлил вино по чашкам и смиренно ответствовал:

– Я забочусь о спасении своей души, любовь моя! Раз в месяц обязательно заставляю себя тратить тяжким трудом заработанные деньги на какого-нибудь бесстыжего лодыря. Так я напоминаю себе, что со мной будет, если я перестану гнуть спину ради честного заработка.

Она рассмеялась и вернулась на свое место. Крыса поднял чашку.

– Ну, давай выпьем за твои труды! – хрипло предложил он.

Тора посмотрел, как вино исчезает в этом длиннющем бездонном хрипатом горле, и сделал осторожный глоток. Напиток оказался превосходным. Крыса со стуком хлопнул о помост пустой чашкой и смачно облизнулся. Тора снова наполнил ее.

– А теперь давай за спасение твоей души! – предложил Крыса, заглатывая новую порцию.

– Позаботившись о тебе, я теперь могу долго не искать себе нового бездельника.

– Всегда к твоим услугам, – прохрипел Крыса и зашелся в таком изнурительном приступе кашля, что Торе пришлось постучать его по спине. Вновь обретя голос, тот спросил: – Ну? Так что ты хочешь знать?

– Я волнуюсь за ту девушку.

– Ты подумай, какой сострадательный! – вскричал Крыса. – А о чем-нибудь, кроме женщин, ты думать умеешь?

– Да ладно тебе!.. Я недавно опять заходил к Хигэкуро и видел, как еще две лысые башки ошивались с расспросами по соседям, и одна старая грымза указала им на школу.

Крыса подставил свою чашку, и Тора ее наполнил. Тот осушил ее и снова выставил.

– Да брось ты волноваться, – сказал он. – С ними все будет в порядке.

Тора возмутился – похоже его здесь дурачат.

Послушай-ка, что я тебе скажу!.. – рявкнул он и схватил Крысу за грудки. Ветхая одежонка затрещала и расползлась. Увидев на тощем теле нищего чудовищные синяки. Тора отпустил его, поняв, что кто-то сильно избил старика.

– Посмотри, что ты наделал! – запричитал Крыса. – Совсем без одежды меня оставил, и это в такую-то погоду! Да с моей-то слабой грудью! – И он закашлялся.

– Прости. – Тора вынул из пояса связку оставшихся монет – свой заработок за будущий месяц – и отсчитал половину денег. – Вот возьми. Купи себе что-нибудь теплое, а то в этих лохмотьях совсем околеешь.

Крыса сгреб деньги я снова закашлялся, да так сильно, что лицо его посинело, а из глаз побежали слезы. Тора в ужасе вскочил и крикнул женщине:

– Воды! Скорее воды! Он задыхается!

– Вина! – прохрипел Крыса. Он отхаркивался, кряхтел и сквозь кашель приговаривал: – Горячее вино всегда мне помогает… – Дождавшись, когда женщина нальет ему саке, он выдохнул. – Да благословит вас Бог! Обоих.

– Вон его благодари, – сказала женщина, на которую случившееся не произвело никакого впечатления. Она отвязала со спины ребенка и принялась его укачивать.

Крыса выпил, и Тора наполнил его чашку, подождал, потом наполнил снова. Постепенно кашель стих: Поглядывая на Тору, Крыса прохрипел:

– Хороший ты парень. Не волнуйся, у девчонок все будет в порядке. Аяко кому хочешь башку разнесет. Так что за них не тревожься, сиди себе здесь да пей спокойно. – Он икнул и затянул ужасным фальцетом песню; потом, дико мотнув головой, пробормотал: – Черт бы побрал всех этих солдат!..

– Солдат?! – насторожился Тора. – Каких солдат?

Женщина оторвала взгляд от спящего малыша.

– По-моему, его солдаты избили.

Крыса пробурчал что-то невнятное, прилег на помост и захрапел. Тора бросил женщине несколько монет за вино и вышел.

На улице уже стемнело, и он мрачно подумал о том, что потратил все свое время и почти все деньги на двух неблагодарных женщин и бестолкового прощелыгу, так и не продвинувшись в своем расследовании.

А между тем жизнь на базаре продолжала кипеть, только при фонарях и масляных лампах. Особенно бойко шла к вечеру торговля у продавцов еды. Вокруг витали запахи жареной рыбы, душистой похлебки, выпечки всех сортов, каштанов, и, вдыхая весь этот букет ароматов, Тора снова почувствовал голод. И зачем только он бражничал с Крысой? Лучше бы потратил деньги на добрую порцию чего-нибудь сытного. А то много ли дел расследуешь на пустое-то брюхо?

Когда он учуял запах своих любимых рисовых лепешек, у него даже слюнки потекли. Нащупав на связке оставшиеся монеты, он отправился на поиски.

Лепешками торговал бедно одетый парень, разложивший свой товар на двух подносах, подвязанных словно весы к шесту на плече.

Тора выхватил его из толпы, преградив дорогу.

– Вот я и поймал тебя!

Тощий парень испуганно вытаращился на него и попятился. Тора поспешно схватил его за рукав.

– Погоди, друг! – сказал он, заглядывая в подносы с толстенькими хрустящими лепешками. – Ой, да как много! Дела у тебя, видать, идут хорошо.

– Да какой там хорошо! Еще ничего не продал. Пожалуйста, отпусти меня.

Тора, еще сильнее вожделея румяных лепешек, только крепче схватил парня.

– Это с какой стати? – сурово возразил он. – Мы с тобой еще не закончили. Что у тебя за манеры? Совсем не умеешь обращаться с покупателями.

Продавец съежился от страха и жалобно пробормотал:

– Простите, господин. Я не сразу признал вас. Вчера вечером было так темно! Но вы уж поверьте, я обязательно заплачу свой долг! Вы же хорошо объяснили мне, что я и сам в этом заинтересован. Я собирался на пути домой заглянуть в «Небесную обитель». – Он сунул руку за пазуху. – Вот, пожалуйста, возьмите! Только передайте там, что Матахиро расплатился!

Тору так поразили эти речи, что он разжал пальцы и выпустил парня. В руку ему легло что-то тяжелое, а между тем испуганный торговец в мгновение ока растворился в толпе.

По весу он сразу понял, что это металлические монеты. Продавец его с кем-то перепутал. Тора развернул бумагу – десять серебряных монет. Очень большие деньги для бедного торговца лепешками. Может, задолжал за игру?

Тора потратил впустую немало времени, намереваясь вернуть серебро, но торговец исчез. И он вынужден был убрать сверток к себе в пояс. Вот еще одна невеселая встреча, заключил про себя Тора. Нос щекотал аромат румяных лепешек, и желудок казался пустым, как никогда.

Название, упомянутое торговцем – «Небесная обитель», – должно быть, принадлежало какому-то питейному заведению. Значит, надо сходить туда – оставить деньги да заодно чего-нибудь поесть. После того как Крыса опустошил его связку, он надеялся найти заведение подешевле и спросил у какой-то женщины дорогу. Та посмотрела на него с любопытством, но указала в сторону темного проулка, где мерцал одинокий фонарь.

Чертовой дырой, а не небесной обителью показалось Торе это место, когда, нырнув за дверную занавеску, он спускался по ступенькам. Кто-то похабно заржал. Комната, куда попал Тора, походила на мрачную пещеру, провонявшую тухлым жиром и немытыми телами. К общей вони прибавлялась удушливая копоть масляных ламп, почти не дававших света.

Глаза заслезились, но когда привыкли, Тора увидел, что в комнате имеется подобие стойки, возле которой на грязнющем полу сидели несколько оборванцев – кто-то из них ел, а кто-то просто тупо напивался. Появление Торы почему-то всех позабавило.

Должно быть, здесь недорого и сносно кормят, решил Тора, иначе бы заведение пустовало. К тому же раздобыть полезные сведения можно скорее в такой вот противной дыре, нежели в приличном месте.

Хозяин харчевни, лысый толстяк, облокотившись о стойку, внимательно разглядывал Тору из-под кустистых бровей.

– Соленых овощей да кувшинчик твоего лучшего вина, вот чего бы я хотел, дорогой мой друг, – крикнул ему Тора и сел рядышком с одним из посетителей. Сосед его поставил миску и отер рукавом усы. – А что это ты ел сейчас, братец? Вкусно? – спросил у него Тора. – А то я, кажется, с голоду помираю.

Тот усмехнулся.

– Лучшая бобовая похлебка в городе. Если, конечно, можешь терпеть эту вонь. А если нет, иди на улицу, там посвежей будет. А то здесь старый Дэнзо весь воздух испортил.

Остальные присутствующие дружно расхохотались, а старый Дэнзо встал, чтобы продемонстрировать свою мощь.

Тора похлопал в ладоши и увидел нависший над ним круглый живот хозяина.

– Может, господин предпочел бы откушать в «Золотом драконе»? – прогремел толстяк. – Это большая харчевня на углу возле базара.

– Зачем? – отозвался Тора, глядя на него в упор. – Если б я хотел поесть там, так и пошел бы туда. А у тебя, видать, все в брюхо ушло, а не в мозги, если ты предлагаешь посетителю поесть в другом месте. Принеси-ка мне бобовой похлебки да еще вина для моих приятелей.

Вмиг Тора сделался всеобщим другом. Толстяк хозяин что-то буркнул и отправился восвояси. Тора надеялся, что винцо развяжет людям язык.

– А скажите-ка, братцы… – начал он, но тут дверная занавеска отдернулась и в помещение вошли трое незнакомцев. Они подождали, когда остальные подвинутся, и сели рядом с Торой. В комнате стало тихо.

Тора оглядел их – страшила головорез с уродливым шрамом, толстяк великан и длинноносый коротышка – и напусти на себя свирепый вид.

– Какого черта вы сюда плюхнулись? – процедил он. – Сядьте где-нибудь еще. Не видите, я разговариваю с друзьями?

– А мы хотим здесь, – возразил страшила со шрамом. Из-под рубашки у него виднелись и другие отметины. Следы от поножовщины, решил Тора и пожалел, что не имеет при себе оружия. Глубоко запавшими черными глазами исполосованный страшила оглядел Тору, оскалившись при этом обломками зубов. Два его спутника смотрели молча. У великана на удивление маленькая бритая голова торчала из непомерно огромных плеч. Взгляд его казался бессмысленным как у младенца. «Слаб на голову, – подумал Тора, – и тем опаснее». У последнего из троицы были острые черты лица и хищные глазки хорька. Все трое жадно пожирали Тору глазами.