Текст книги "Свиток дракона"

Автор книги: Ингрид Дж. Паркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 12
Крыса рассказывает небылицы

Веселый квартал располагался в юго-западной части города, неподалеку от рынка, но ближе к жилью бедноты. Грязные людные улочки кишели нищими и калеками, искавшими себе местечко на солнечной стороне. Там и сям орали чумазые полуголые дети, сплошь покрытые синяками и ссадинами. Здоровых и молодых попадалось мало, да и те пожирали Акитаду и Тору голодными глазами, что-то про себя соображая. Время от времени подбегал какой-нибудь «доброхот», предлагая проводить господ к «первосортным девочкам» или к «забавникам».

– К «забавникам»? – не понял Акитада.

Тора состроил мину и пояснил:

– Ну, к хорошеньким мальчикам.

Они спрашивали про Хидэсато и дважды даже заплатили, чтобы их отвели к нему, но каждый раз выяснялось, что проводник не так понял просьбу и привел их вместо Хидэсато в веселый дом.

А между тем начало темнеть и холодать, на улицах зажигались фонари. Отовсюду слышался разнузданный смех и пьяное пение. Из-за бамбуковых решеток женщины окликали клиентов, но смотреть без содрогания на эти размалеванные создания было невозможно. Любовь на любой вкус выставлялась здесь на продажу.

Акитаду тошнило при мысли, что он мог бы купить себе ласки такой вот чудовищной красавицы. Он подумал об Аяко, о том, какая она чистая и нежная и какой естественной была ее страсть. Его потянуло к ней снова. Остановившись посреди улицы, он сказал:

– А знаешь, Тора, по-моему, мы сегодня уже перетрудились. Может, перед сном заглянем к Хигэкуро?

Тот согласился не раздумывая.

Спокойная улочка, где жил Хигэкуро, была словно из иного мира. В сумерках люди выходили поболтать с соседями. Среди них была и Аяко – опершись на метлу, она о чем-то весело беседовала с пожилой женщиной, державшей на руках ребенка. На Аяко было простенькое кимоно, и волосы она гладко зачесала назад, перевязав их лентой, но при виде ее сердце у Акитады зашлось.

Заметив его, она просияла, неосознанно пригладила волосы и застенчиво улыбнулась.

Тора присвистнул.

– Ого! Да у нас перемены к лучшему. Как я понимаю, мужичок завелся, и вот перед нами уже обычная женщина.

Акитада свирепо зыркнул на слугу.

– Аяко рисковала вчера жизнью, – проговорил он сквозь зубы. – Если еще раз оскорбишь ее, это будут твои последние слова. Ты меня понял?

У Торы отвисла челюсть. Акитада подошел к Аяко и заглянул ей в глаза, надеясь увидеть там то, что испытывал сам. Соседка торопливо распрощалась и заспешила прочь.

– Ну как ты? – нежно спросил Акитада.

– Прекрасно. А ваши плечи?

– Гораздо лучше. Я… – он пытался найти слова, – очень тебе благодарен.

В глазах ее засветилась нежность. А он, набравшись смелости, предложил:

– Может, повторим лечение утром?

Она покраснела.

– Почему бы и нет? Если плечи еще болят.

– Значит, завтра? – И громко прибавил: – А мы вот зашли вас проведать.

Они поедали друг друга глазами, и только в последний момент Акитада вспомнил про Тору. Обернувшись, он увидел, что тот сосредоточенно изучает массивные ворота соседнего дома. И высоченная стена, и сами ворота, утыканные острыми железными гвоздями, имели внушительный и даже угрожающий вид.

– Должно быть, это и есть дом удачливого торговца шелком? – спросил Акитада у Аяко. – Ты хорошо знаешь эту семью?

– Почти совсем не знаю. Он очень неприятный человек, и слуги у него грубияны. Мы с ними не разговариваем. Никто с этой улицы с ними не разговаривает. И семью его никто никогда не видит, они не выходят из дома. Видать, богатство сделало его таким подозрительным.

– Может быть, – нахмурился Акитада.

Аяко застенчиво кашлянула.

– Да вы проходите! Я… мы не ждали вас, но очень рады. – И повернувшись, чтобы открыть дверь, сообщила: – Только у нас уже есть один гость. Крыса зашел на огонек.

– Крыса здесь? – оживился Тора. – Этот старый проныра вытянул из меня половину жалованья себе на вино да на новую одежку!

Аяко, похоже, удивилась.

– Вот видишь, какой ты добрый, Тора, – улыбнулась она, касаясь его плеча.

Тот только растерянно заморгал.

Они прошли в дом. Хигэкуро сидел на своем обычном месте. Рядом рисовала Отоми. Увидев Тору, она засветилась радостью.

На жаровне, согревавшей комнату, что-то аппетитно булькало в горшке. Хлопотавший возле нее шустрый старикашка, завидев гостей, воскликнул:

– Ну вот, Хигэкуро, я же говорил! Оглянуться не успеешь, как твои девчонки наградят тебя сыновьями, которых у тебя отродясь не было.

Аяко резко повернулась и убежала наверх.

Не обращая внимания на слова Крысы, Хигэкуро пригласил Акитаду сесть. Отоми собрала свои краски.

– Вы вовремя. Мы как раз ужинать собирались, – весело сообщил Хигэкуро, наливая вина. – Нам сосед отличных устриц принес, Отоми нарезала овощей и сварила похлебку. Так что у нас, считай, просто праздник! В кои-то веки рис подаем к столу вместо проса. – Он улыбнулся, довольно потирая руки, и прибавил: – Хотя просо я тоже люблю.

Акитада восхищался этим человеком и его умением радоваться самым скромным дарам, преподносимым жизнью. Он испытывал неловкость, беспокоился, не догадался ли Хигэкуро, что было между ним и его дочерью.

– Вот и Крыса тут как тут, – рассмеялся хозяин. – Он у нас большой мастер травить страшные байки, когда подвыпьет. Уже битый час его спаиваем.

– Эй, Крыса! – окликнул Тора старикашку. – Как же это ты скрывал такие таланты. И где новая одежда, за которую я заплатил?

Старик поперхнулся вином и зашелся в приступе кашля.

– Ну ладно, ладно! Я люблю слушать байки, – сказал Тора, заботливо хлопая его по спине.

Крыса ссутулил костлявые плечи.

– Никогда не насмехайся над духами! – хрипло изрек он.

Акитада не удержался от смеха, чувствуя себя необъяснимо счастливым.

– За это не переживай, старик, – успокоил он. – Тора у нас перед духами просто трепещет.

– Вот любопытная вещь, – заметил Хигэкуро. – Чем суевернее человек, тем больше ею тянет слушать про нечто подобное.

– Аяко рассказала вам, что мы видели в монастыре? – тихонько спросил Акитада.

– Да, – помрачнел Хигэкуро. – И это, как я понимаю, никакие не духи. Вы доложили губернатору?

– Пока нет. Он уехал из города.

Аяко спустилась с чердака. Она переоделась в коричневое кимоно и подвязалась узорчатым коричнево-белым поясом. Ее распущенные волосы, пусть и не такие длинные, как у знатных дам – всего лишь до пояса, – были густые, блестящие и чуть завивались колечками на концах. Акитада любовался ею, пока она накрывала на стол; из глубокой задумчивости его вывела случайно выхваченная из общего разговора фраза.

Он изумленно уставился на Крысу.

– Ты видел духов в доме Татибаны? Когда? Давай-ка рассказывай! – Голос его прервался от волнения.

Столь суровый и властный тон напугал Крысу, и тот весь съежился.

– Нет, не в доме, ваша честь. Упаси Бог, не в доме! Крыса никогда не сунется, куда ему не положено. Просто на дорожке. Я рылся там в мусоре.

– Боже мой! – воскликнул Акитада. – Неужто есть люди, вынужденные питаться тухлятиной и отбросами, которые богач не скормит даже собакам?

– Я никогда не питаюсь тухлятиной! – обиделся Крыса. – Просто богачи выбрасывают много добра. Вот, к примеру, в прошлом месяце на задворках у рисового торговца я откопал на помойной куче целого леща да еще полную горсть аваби[6]6
  Аваби – морское ушко, съедобный моллюск.


[Закрыть] набрал.

– Ну а что там насчет дома Татибаны? – мягко напомнил Акитада.

– Да не успел я ничего толком разглядеть. – Крыса хрипло вздохнул и перешел на шепот: – Дзикоку-тэн поразил меня своим мечом!

– Дзикоку-тэн? Страж-повелитель Востока?[7]7
  Дзикоку-тэн – один из четырех богов хранителей сторон света.


[Закрыть]

– Он самый. Это просто чудо, что я остался жив и сижу тут перед вами, – мрачно кивнул Крыса и для пущей убедительности хрипло задышал. – Он забрал к себе душу старого губернатора.

– Ты это всерьез? – Потрясенный Тора уставился на старика. – И он тебя видел?

Крыса поскреб затылок.

– «Видел» – не то слово. Я столкнулся с ним возле задней калитки. Вместо глаз у него, как и полагается, были горящие угли, ион поразил меня своим мечом… Прямо сюда… Ну, из меня, конечно, дух вон. Очнулся я, полузамерзший, в снегу под окошком кухни и услышал, как служанки внутри оплакивали смерть старого князя. С тех пор я будто сам не свой. – Он выставил вперед пустую чашку.

Акитада вскочил и, подбежав к Крысе, крепко схватил его за руку, опрокинув чашку.

– А ну тихо! – рявкнул он. – Когда это было?

Старик заверещал то ли от боли, то ли от страха, и рука Аяко легла на плечо Акитады.

– Вы же напугали его, – проговорила девушка.

Акитада разжал пальцы, и Крыса, метнув на него укоризненный взгляд, потер запястье.

– Сплю я, знаете ли, в старой часовенке, что за владениями Татибаны, Потому как там спокойно. И вот позапрошлой ночью что-то меня разбудило, я и выбрался на дорожку помочиться. Снег прямо-таки валил, да только меня все равно потянуло к мусорному бочонку, что у них за калиткой. Брюхо подвело, вот я и пошел поискать чего-нибудь съестного. И тут заметил этот скачущий огонек. – Крыса передернулся, а Тора даже, дыхание затаил. – И вдруг что-то затрещало да зашипело, будто огонь. Только дыма не было.

– Ну давай же, продолжай! – подгонял Тора, тараща глаза.

– Пристроился я, значит, к калитке, чтобы поглядеть в щелочку, что там происходит, а она возьми да и распахнись. Поначалу-то я увидел одни только сапоги да краешек синего платья, а уж как голову задран, эти огненные глазищи и просверлили меня насквозь. Помню только, что рухнул я на колени, моля Будду о спасении, тогда-то он меня и ударил. До сих пор голова раскалывается от боли и даже кусочка махонького в рот взять не могу. – Крыса глянул в сторону жаровни, шумно потянув носом. – Хотя теперь-то, кажись, полегчало.

Акитада хмуро вернулся на свое место.

– Какая странная история про духа…

Хигэкуро рассмеялся.

– Винцо-то делает свое дело! Посмотрим – может, расскажет нам еще что-нибудь. Аяко! Отоми! Как там похлебка? Готова?

Похлебка получилась превосходная, и Аяко скромненько сидела рядом с Акитадой, подливая ему в чашку вина и подкладывая кусочки повкуснее. Крыса, набив брюхо, дождался, когда женщины соберут посуду, и пустился рассказывать новую историю.

– Вот есть у меня друг, так он своими глазами видел шествие чертей. И представьте, живет пока на свете! – начал он, почесывая живот и рыгая. – А было это в городе, где живет сам император. Дружок мой говорит, что крыши там из чистого золота, а знатные дамы такие красавицы, что можно принять их за фей. Говорит, остался бы там навсегда, если б не демоны.

Тора поежился.

– Вот небось перепугался-то – что твоя мышь в лапах у кошки!

Озорно подмигнув, Хигэкуро шепнул Акитаде:

– Не иначе этот Крысин приятель тоже как следует приложился к крепенькому винцу.

Услышав это, Крыса кивнул.

– Что верно, то верно. Он тогда, как и все, отмечал праздник Хризантем, да только был трезвехонек, когда то самое увидел! В тот вечер потратил он последние медяки и нечем ему было заплатить за ночевку, вот и забрался он в старый заколоченный храм. Положил узелок себе под голову, устроился поудобнее и уснул. Не знал он только, что в таких вот заброшенных храмах злые духи устраивают сборища. Разбудили его пение и смех, ну и решил он, что это народ гуляет. Поднялся посмотреть. – Крыса приумолк, разглядывая пустую чашку, потом, озираясь, прошептал: – Но не люди то гуляли! Совсем даже не люди! – И притих.

Тора, сгорая от нетерпения, принялся трясти Крысу за плечо, чем вызвал у того новый приступ кашля. Отоми наполнила чашку. Крыса выпил, вытер рот тыльной стороной ладони и продолжил:

– Ох и жуткое это было зрелище! Целая толпа чертей набежала туда. Не меньше сотни, и все злющие да страшные! Одноглазые, рогатые, длинноносые и длинноухие и шерстью рыжей заросшие. И тощие как палки, и толстые как колобки, а впереди выступал самый здоровенный черт с огненной рожей и когтистыми лапами вместо рук. Все они сгрудились вокруг старого колодца, что был вырыт посреди двора.

Акитада с Аяко лукаво переглянулись, улыбаясь друг другу. Акитаде нравилось слушать сказки, и Крыса тоже начинал ему нравиться.

А тот между тем продолжал:

– Благодаря луне да их факелам было там светло как днем, и дружок мой хорошо их разглядел. А еще видел он среди них молодую женщину. Прекрасная она была, как фея, и плакала. Но злобные черти только потешались над ней, толкали, пихали и щипали ее. Они разодрали на ней платье, сорвали с головы украшения, и лежала она, бедняжка, в грязи… – Крыса умолк и посмотрел на Аяко. – Вы не представляете, как тяжело рассказывать истории – силы уходят да голод мучает. Не осталось ли там похлебки?

Аяко принесла ему миску супа. Он поднес ее к губам, шумно зачавкал, потом спросил:

– Так на чем я остановился?

– На том, что красивая дама лежала там вся голая… – с готовностью напомнил Тора.

– Никакая не голая! – обиженно вскричал Крыса. – Я не говорил, что она была голая. Это все твое испорченное воображение, Тора. А она была в исподнем. Правда, недолго…

– Ну вот, так я и знал! – пробормотал Тора.

– Не мог бы ты помолчать? Если будешь меня перебивать, я никогда не закончу рассказ. Я сказал «недолго», потому что красноглазый великан с огненной рожей подрался с остальными чертями из-за украшений. Он ревел как настоящий дьявол, коим в общем-то и был, но остальные черти оказались проворнее и попросту удрали. Он ревел еще какое-то время, потом увидел даму, лежащую на земле в одном исподнем, и бросился к ней, чтобы содрать с нее последнее. Дама кричала, а он рвал одежду, но она боролась. Вот тогда он вынул свой нож, вонзил в нее и упал, накрыв собой ее тело…

Аяко тихонько вскрикнула, а Крыса благочестиво произнес:

– В присутствии дам я не могу рассказывать, что было дальше. Скажу только, что демоны – это ужасные существа. В общем, закончив свое черное дело, он бросил ее в колодец и ушел. А дружок мой перепугался до смерти, поэтому убрался из столицы в ту же ночь.

Тора выдохнул в восторженном ужасе, но Аяко сверлила старика сердитым взглядом.

– Я так и знала, что твой рассказ закончится какой-нибудь гадостью. – Она в сердцах сплюнула. – Не верю ни одному слову об этих так называемых приключениях твоего дружка. Ты все это сам выдумал. Ты и твой больной мозг.

– Ага! Как же! Я видел, как ты слушала – ушки аж оттопырились. – Он закашлялся. – Знаю я вас, женщин: с виду вроде стыдливые паиньки, а как соберетесь в кругу подружек, так несете такое, впору уши затыкать.

– Ах ты!.. – Аяко вскочила под дружный хохот.

Акитада взял ее за руку и усадил рядом, и от его глаз не укрылась понимающая улыбка Хигэкуро.

ГЛАВА 13
Хадэсато и уличная девка

На следующее утро Акитада еще раз попытался увидеться с губернатором, но ему сказали, что Мотосукэ вернулся вчера очень поздно и теперь еще спит. Тора, помня о вчерашней хозяйской взбучке, воздержался от замечаний, когда Акитада отменил обычную утреннюю тренировку ради похода в баню. Зато от Сэймэя отвязаться оказалось не так просто.

– А чем плоха казенная баня? – полюбопытствовал он.

– Да вообще-то ничем. Просто в общественной бане есть массаж, а поскольку у меня ноют плечи… – Акитада не договорил и сделал вид, что увлечен завтраком.

Сэймэй сам не заметил, как перешел на другую тему.

– Вам еще повезло, что отделались только плечами. Ваши предки ужаснулись бы, узнав, как вы рисковали их добрым именем. Тайно пробраться ночью в монастырь в компании простолюдинов словно воришка!.. Представляю, какой бы скандал поднялся, если б вас поймали. С удачной карьерой уж точно пришлось бы распрощаться.

– Распрощаться пришлось бы скорее с жизнью. – Акитада улыбнулся, мыслями уносясь к Аяко.

– Что же тут смешного?! – вскричал Сэймэй. – Столько лег копить разочарования и наконец получить такой шанс! На двадцать пятом году жизни стать императорским инспектором и позволять себе подобные проделки! Неужто забыли мудрость? Путь к успеху долог и тернист, зато обратная дорога коротка и быстра. – Сэймэй так разволновался, что голос перестал его слушаться.

Акитада почувствовал угрызения совести.

– Прости, старый друг, я заставил тебя волноваться, – повинился он. – Это была рискованная затея, но у меня не осталось выбора. Считай, что это часть тернистого пути к успеху.

От этих слов Сэймэй просиял.

– Ага! Значит, вы раскрыли дело?

– Не совсем. Вернее, мы близки к ответу.

Отодвинув пустую миску, Акитада поднялся. Теперь его ждала баня.

Вернулся он только к полудню и, прихватив рисунки Отоми, отправился в покои губернатора. Акинобу встретил его с улыбкой и провел в библиотеку.

Он застал Мотосукэ, как всегда холеного и нарядного, за утренней трапезой. Акинобу доложил о его приходе и удалился.

Мотосукэ приветствовал его бурно – замахал в воздухе папочками, улыбаясь во весь рот и приговаривая:

– Добро пожаловать, любезный старший братец! Вы уж простите, что не встаю вам навстречу. Вчера вернулся поздно и вот только лишь завтракаю. Стыдно, правда? – И указал палочками на подушку рядом с собой. – Присаживайтесь. Отведайте чего-нибудь. Рыбки? Или вот аваби. Или овощи. Не будете? Ну что ж, тогда к делу. Акинобу говорит, вы заходили вчера вечером дважды и еще сегодня утром. Жаль, что я заставил вас ходить впустую. А что случилось?

– О, это длинная история. Позвольте мне… – Акитада подошел к одной из ширм, чтобы развесить на ней свитки Отоми.

Мотосукэ молча разглядывал их, потом захлопал в ладоши.

– Глухонемая девушка! Вы все-таки нашли ее! Рисунки очень хороши. В самом деле, очень и очень хороши! Ну а как она сама? Говорят, прелестна.

– Да, она прелестна, но я совсем не поэтому принес сюда ее картины.

– Ну что ж, вам виднее. Мне очень приятно, что вы нашли в наших краях красавицу себе по душе. – И Мотосукэ лукаво подмигнул покрасневшему Акитаде. – О-о!.. Вижу, вижу!.. Ха! А я-то, признаться, считал вас занудой. Или, хуже того, любителем мальчиков. Как нашего благочестивого настоятеля.

– Дзото?

В дверях послышалось деликатное покашливание. Они обернулись и увидели на пороге Акинобу, лицо его было непроницаемым. Рядом с ним стоял настоятель Дзото.

– По-моему, я слышал свое имя. Я не ошибся? – Дзото скользнул в комнату, искусно обходя ранговые различия и одновременно кланяясь Мотосукэ и Акитаде. Не дожидаясь приглашения, он сел и, окинув взглядом выставленные перед Мотосукэ разносолы, улыбнулся: – Вижу, к обеду я опоздал.

– Просто мы вас не ждали, – пробормотал губернатор и хлопнул в ладоши. Когда в дверь заглянул Акинобу, Мотосукэ распорядился: – Настоятель голоден. Велите прислать сюда овощных блюд и… – Он вопросительно посмотрел на Дзото. – Вам фруктовый сок или чай, настоятель?

– Еды не нужно, только чай, Акинобу. – И, повернувшись к хозяину, Дзото извинился: – Прошу прощения, губернатор, за неловкую шутку. Мне еще рано вкушать пищу – мы делаем это всего раз в день, вечером, – к тому же я пришел исключительно по делу. – Он заметил развешенные свитки. – Это новые? Кто-то из здешних художников?

– Да, это здешняя художница, и, я думаю, вы знаете ее, – сказал Акитада, пристально наблюдая за лицом Дзото. – Молодая глухонемая женщина. Пишет в основном на буддийские темы.

– А-а, Отоми! – Дзото снова скосил глаза на свитки. – Бедная девочка. Мы всячески помогаем ей – позволяем делать копии с наших оригиналов, знакомим с богатыми покупателями.

В дверь постучался слуга и поставил на жаровню огромный дымящийся чайник.

– Вы сказали, что пришли по делу, – напомнил Мотосукэ, дождавшись, когда уйдет слуга. Теперь резкость его тона стала еще более заметна.

Чего он хочет? Избавиться от Дзото поскорее или эта откровенная неучтивость имеет другие причины? Акитада терялся в догадках.

Но Дзото, казалось, не обратил внимания на холодный прием.

– Я пришел передать вам скромное приглашение, – поклонился он Мотосукэ. – А также его превосходительству. – Он повернулся к Акитаде. – Мы надеемся, что вы оба почтите нас честью присутствовать на церемонии освящения нового храма. Участие столь важных представителей высочайшей императорской власти в нашем скромном торжестве придаст ему особой значимости и вдохновит местных жителей на благочестивые дела. Смею ли я надеяться, что вы не откажетесь произнести там коротенькую речь?

Мотосукэ отложил в сторону палочки и вытер рот бумажной салфеткой, которую извлек из рукава.

– Можете на меня рассчитывать, – любезно проговорил он.

Акитада также дал свое согласие, в тайне надеясь, что удастся обойтись без выступлений.

После разъяснения необходимых деталей Дзото, к их удивлению, не торопился уходить.

– Есть еще один, менее приятный вопрос, к которому я хотел бы привлечь ваше внимание, губернатор, – сказал он. – Речь пойдет о преступлении. Богохульники-воры до такой степени обнаглели, что не побоялись ограбить самого Будду.

Акитада сразу смекнул, о чем пойдет разговор.

– Вот как? – удивился Мотосукэ. – Надо понимать, пропало что-то из ваших сокровищ? И что же утащили воры?

Дзото, сложив ладони, поднес их к губам.

– Слава Богу, ничего. Наши люди всегда начеку, они сумели предотвратить попытку кражи. Разбойники удрали, но в другой раз нам может и не повезти.

– Это ужасно, – проговорил Акитада, сокрушенно качая головой. – Но ведь вы сами говорите, что ничего не пропало. Так, может, ваши монахи просто спугнули каких-то любопытных паломников?

Дзото смерил его холодным взглядом.

– Это невозможно. Мы, слава Богу, научились ограждать себя от тех, кто за личиной благочестия скрывает дурные намерения. Мы не пускаем паломников после наступления темноты, а те, что остаются на ночь в монастыре, обычно заперты в своих комнатах. К тому же мои ученики отлично разглядели трех разбойников, когда те карабкались на стену. И наружность, и одежда выдавали в них профессиональных грабителей, которые нагло и безнаказанно орудуют на наших улицах и дорогах.

Акитада удивленно приподнял брови.

– А по-моему, для грабителей с большой дороги это довольно странная выходка. Зато, с вашего позволения, я мог бы предположить другой вариант. Ведь разбойнику не обязательно рядиться в одежды паломника, с таким же успехом он может выбрить себе голову, надеть желтые одеяния и прикинуться монахом. У вашего преподобия есть уверенность, что все монахи в его монастыре на самом деле являются теми, кем хотят казаться?

Глаза Дзото засверкали.

– Не могу согласиться с вашей версией, – отрезал он. – Вы бросаете тень сомнения на нашу общину, обесценивая в глазах людей все добрые дела. По правде говоря, подобные толки ходили здесь и раньше, но их распространяли наши враги.

С этого момента между ними возникла откровенная вражда. Акитада напустил на себя учтивость.

– Да нет, это было всего лишь предположение. С тем же успехом эти люди могли оказаться простыми юнцами, что гоняются за призраками. Считается, что в храмах обитают призраки.

– Уж и не знаю, где ваше превосходительство набрался этих слухов о призраках. У нас, знаете ли, принято изгонять злых духов из храмов, а не привечать их или лелеять.

На это Акитада не преминул заметить:

– Что верно, то верно. Только менее просвещенные люди из простонародья зачастую затрудняются провести границу между святыми и демонами. Вы, конечно же, не станете отрицать, что в делах духовных, равно как и в мирских, далеко не все является таким, как кажется. – Акитада с откровенным удовольствием наблюдал замешательство Дзото.

– А вы поставили в известность об этом происшествии Икэду? – спросил Мотосукэ, прочистив горло. – Знать о подобных вещах ему полагается по должности. А я, к сожалению, занимаюсь предстоящим отъездом. Именно его мы с господином Сугаварой здесь и обсуждали.

Поджав губы, Дзото поднялся.

– В таком случае простите, что помешал, – сказал он и холодно откланялся.

Акитада и Мотосукэ тоже встали.

– Ничего, ничего, – пробормотал губернатор, направляясь к двери.

Дзото постарался пройти как можно ближе к свиткам. Возле «Морского дракона» он споткнулся, но тут же выправил шаг и быстро вышел за дверь.

– Ну и ну! – покачал головой Мотосукэ, когда они вернулись на свои места. – Я уж думал, он никогда не уйдет. Какая дурацкая история! Какие-то грабители в монастыре! Да, так о чем же вы пришли мне рассказать?

– О том, что был одним из этих грабителей.

У Мотосукэ отвисла челюсть.

Акитада поведал ему о своих ночных приключениях и находках. Мотосукэ был потрясен. Глаза его все больше округлялись, а первоначальное любопытство постепенно уступило место ужасу.

– Боже праведный! – воскликнул он, когда Акитада закончил рассказ. – Так вы хотите сказать, что Дзото хоронит своих монахов заживо? Но зачем?!

– Подозреваю, что он поступает так с теми, кто отказывается принять его учение, – сухо пояснил Акитада. – Имя Гэннин о чем-нибудь говорит вам?

– Конечно! Гэннин был настоятелем в этом монастыре до Дзото. Считается, что он удалился на покой по причине слабого здоровья. Так вы говорите, он у них внизу?

– Боюсь, да. И этот Гэннин там не один. Мы слышали голоса молящихся. Когда мы сможем явиться туда с полицией и освободить их?

Мотосукэ покачал головой.

– Даже не знаю, как это сделать… Но, во всяком случае, уж точно без полиции. Если учесть, что у них там тайник оружием, тут понадобится целое войско. – Он в растерянности заломил руки.

– Этот человек представляет угрозу безопасности страны. – Акитада указал на свиток с морским драконом. – Именно эта картина навела меня на подозрения относительно Дзото и его монастыря. Все воины на корабле вооружены нагинатами, а место капитана или генерала занимает монах.

Мотосукэ подошел поближе.

– Ну надо же, как странно! – недоумевал он. – Как же получилось, что эта глухонемая девушка умудрилась запечатлеть такое?

– Полагаю, она стала невольной свидетельницей нападения на караван и изобразила преступников на своей картине. Если я не ошибаюсь, эти солдаты не кто иные, как вооруженные монахи. Вот и Юкинари только что сообщил мне о стычке с небольшой шайкой вооруженных секирами монахов. – Акитада замолчал и нахмурился. – Боюсь, Дзото теперь догадался, что означает этот свиток.

– Он близорук. К тому же рисунок ничем не отличается от других изображений морского дракона. А как насчет пропавших ценностей? В монастыре вы не нашли никаких следов?

– Нет. Должно быть, они спрятаны где-то еще. Подозреваю, что тут замешан один местный торговец, но с этим придется подождать. Сначала нужно освободить Гэннина и других монахов.

Вздыхая, Мотосукэ беспомощно смотрел на Акитаду.

– Боюсь, мой дорогой друг, вы не понимаете всей глубины этой проблемы. Мы не можем штурмовать монастырь с полицией или солдатами. Местные жители этого не допустят. Они восстанут против любого, кто нападет на их благодетелей.

Акитада вынужден был согласиться со справедливостью этого замечания. Вконец расстроенный, он гневно воскликнул:

– Тогда нужно как-то объяснить им, что монахи защищают не святых, а настоящих чудовищ!

– Да, но как?

Отчаянная мысль вдруг осенила Акитаду, и он даже схватил Мотосукэ за руку.

– Церемония! Ну та, на которую нас пригласили. Не понимаете? Там же будет огромная толпа. Чем не идеальная возможность провести туда солдат? А когда мы в качестве доказательства представим людям освобожденного Гэннина, они сразу поверят в виновность Дзото.

Мотосукэ растерянно моргал.

– Боже праведный! Вы это всерьез? Но, мой дорогой друг, вы только подумайте о том, как это рискованно!

Акитада отпустил руку Мотосукэ. Он вдруг представил себе, как подобная ситуация выглядит в глазах этого человека. Если придворное духовенство обнаружит – а это произойдет обязательно, – что Акитада с Мотосукэ ворвались с оружием в монастырь во время религиозной церемонии и устроили там – что тоже возможно – кровавую резню, го и карьера Мотосукэ, и будущее его дочери окажутся под угрозой. В сравнении с этим судьба нескольких престарелых монахов, заточенных в подземелье, должна и впрямь значить очень мало.

Но губернатор удивил его. Расправив плечи, он решительно произнес:

– Отличная мысль, любезный старший братец! Именно так мы и поступим. Разработку деталей предоставьте мне. Вот только есть одна проблема. Нам придется заручиться содействием Юкинари.

– Юкинари нас поддержит. Как я уже говорил, его патруль столкнулся с шайкой монахов Дзото. Они уже давно точат зубы друг на друга.

– И когда вы об этом узнали? – нахмурился Мотосукэ.

– Вчера. Незадолго до моего прихода с Юкинари произошла странная случайность. Тяжелый бронзовый колокол сорвался с перекладины и рухнул рядом с ним. Такой несчастный случай легко подстроить. У монахов, должно быть, имеется сообщник в гарнизоне.

– Я вижу, вы сильно озабочены всем этим. Но мы по-прежнему ничего не знаем об убийстве Татибаны. Вы думаете, Татибану убили, потому что ему было что-то известно об этих кражах? Может, вы подозреваете и Дзото?

Акитада пребывал в нерешительности. Так много всего произошло. Они теперь точно знали, что Дзото и его бравые монахи стояли за похищениями цепных грузов, но это не доказывало их причастность к убийству бывшего губернатора. Таинственный ночной посетитель по-прежнему оставался под вопросом. Не следовало оставлять без внимания и странную историю Крысы про Дзикоку-тэна. По традиционным описаниям Дзикоку-тэн обычно носил оружие и выходил через заднюю калитку. Во всякие там перевоплощения Акитада не верил. Конечно, Крыса повстречал никакого не Дзикоку-тэна, а убийцу, который сшиб старика с ног, возможно, намереваясь убить его.

Мотосукэ деликатно кашлянул.

– Простите, задумался, – извинился Акитада. – Я только что вспомнил еще один любопытный момент. – Он рассказал о приключениях Крысы и прибавил: – У госпожи Татибана, возможно, есть любовник.

Мотосукэ изогнул брови.

– Не могу сказать, что меня это как-то особенно удивило. Всем известно про эту чудовищную разницу в возрасте. Татибана приютил девушку, когда умер ее отец, его лучший друг. Она была еще ребенком, и он ей годился в дедушки. Откровенно говоря, я думал, что он впал в старческое слабоумие, когда сделал это. К тому же ее прошлое не обещано ничего хорошего.

– Что вы имеете в виду?

– Ее мать была столичной куртизанкой. Ее отец влюбился в эту женщину, будучи в столице, выкупил, привез сюда и сделал своей наложницей. Когда она родила ему ребенка, он потерял к ней всякий интерес. Женщина вернулась к прежней жизни, забрав с собой девочку и небольшое состояние в золоте. Потом она умерла, и девочку доставили к родному отцу, который сначала воспринял это как удар, а потом перешел в другую крайность – жутко избаловал ребенка. Ей ничем нельзя было угодить, ничто ее не радовало. Говорят, своими запросами она свела в могилу отца и пыталась свести туда же и Татибану. – Мотосукэ кипел от возмущения. – Я никогда ее не видел. Она что, очень красива?

– О да! – Акитада вспомнил дивное создание в расшитых шелках и почему-то почувствовал себя полным идиотом.