Текст книги "Адам и Эвелин"

Автор книги: Инго Шульце

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

41
РАССТАВАНИЕ

– Что ты так долго?! – воскликнул Адам и вдавил педаль газа так сильно, что мотор взревел. Машина с легкими подрагиваниями покатилась вниз по съезду к дороге. – Я же сказал, чтоб ты садилась.

Эвелин опустила стекло вниз, высунулась из окна и посмотрела назад. В правой руке у нее был развевавшийся на ветру носовой платок. Ангьялей заволокло облаком выхлопного газа. На ней опять была ее новая блузка, господин Ангьяль махал инструментом, словно собираясь еще что-нибудь отремонтировать. Пепи пошла в дом. Адам свернул налево, на улицу Роман.

– Что случилось-то?

– Мне надо было кое-куда, а они намазывали бутерброды, один за другим.

– И кто будет все это есть? Бутербродов на целую неделю!

– Там еще яблоки и сливы, огурцы, вино, сидр, вода и пирог. Они даже дали нам с собой твою чешскую банку горчицы.

– Это еще зачем?

– Все для ее блудных детей – как она сказала – и для Эльфридушки. Она где, в багажнике?

– Ящик туда еле поместился.

– Тогда ее не продует, это хорошо, – сказала Эвелин. – Творожный пирог еще теплый. Встретимся ли мы тут когда-нибудь еще?

– Я был бы рад, если б нам для начала удалось отсюда уехать!

Он три раза постучал по приборной панели:

– Едем домой, Генрих!

– Не знаю, правильно ли это, Адам. Ты же мог бы высадить меня на вокзале. У меня сохранилась Катина бумажка с расписанием поездов.

– Мне по пути, это не крюк.

– А если они начнут к тебе придираться?

– Ты думаешь, они меня обратно не впустят? Да они мне руки будут целовать, с розами встретят.

– Ты же можешь сказать, что тебя похитили, я добавила тебе в чай снотворное, а когда ты проснулся, то уже был на Западе. К счастью, тебе удалось бежать назад, в то государство, в котором рабочие и крестьяне раз и навсегда покончили с эксплуатацией человека человеком… прости, прости, это было глупо. – Она погладила Адама по плечу. – Я просто хотела сказать, что было бы правда легче, если бы мы расстались быстро.

– Я сказал, что отвезу тебя, и ты согласилась.

– А если мне понадобится кое-куда?

– Ты же только что ходила.

– Да нет, ну вдруг мне приспичит… или тебе.

– Мотор нельзя заглушать, или только наверху, на горе.

– Ты хочешь проехать за один раз весь путь?

– Дорога идет через горы. Наверху я могу и остановиться.

– Честно говоря, я по-другому представляла себе наше расставание.

– И как же? Со слезами и продолжительными объятиями?

– По крайней мере, не с ногой на педали газа.

– Ты же можешь просто остаться в машине. Я имею в виду, тебе не обязательно выходить. Сегодня ночью мы будем дома. Все зависит от твоего решения.

– Не начинай опять. К тому же они твой дом уже опечатали. Ты туда больше вообще не войдешь.

– Ты думаешь, мне помешают их печати?

– Тебе теперь больше вообще никто не будет мешать.

– Что ты имеешь в виду?

– Именно это.

– Хватит молоть чепуху!

– Почему чепуху? А что будет, когда ты вернешься? Станешь писать мне любовные письма про то, что любишь меня, только меня одну, и останешься мне верен, и будешь меня ждать?

– Это что, так невероятно?

– Адам, я готова поспорить, что самое позднее послезавтра объявится одно из твоих созданий и начнет тебя утешать. Они еще как начнут тебя утешать. Они драться будут за возможность тебя утешить.

– А вы с этим Михелем друг друга стоите. Он тоже вечно все за меня знал. Он даже будущее предсказывал.

– Да все будет продолжаться, как раньше.

– Что значит продолжаться?! Чему продолжаться, если ты уедешь? Ничего не будет продолжаться!

– Ты теперь сам себе хозяин. Прощай, скука. Райский гарем на земле, каждый день – другая.

– Только евнухов не хватает.

– Я серьезно. Я и так недоумевала, зачем я тебе. Я ведь в твоем раю только мешала. Не то чтобы я тебе не нравилась, выгляжу я не так уж и плохо.

– Но готовила ты не очень.

– Ты тоже. И у тебя было на двенадцать лет больше времени, чтобы научиться.

– Разве нам было нехорошо?

– Иногда хорошо, иногда даже очень хорошо.

– Смотри, озеро.

– Возьмешь Эльфриду?

– Она твоя.

– Все равно, у тебя ей будет лучше. Сможет спокойно впасть в зимнюю спячку. К тому же не могу же я таскать за собой такой огромный ящик.

Эвелин покрутила ручку и подняла стекло.

– Неплохо было бы сейчас взять и впасть в такую зимнюю спячку, – сказал Адам.

Они поехали по указателю на Кестей, Залаэгер, Кёрменд.

– Ты не голодный, ты же еще ничего не ел?

Эвелин переложила творожный пирог с заднего сиденья на колени, развернула, отломила кусочек и положила его Адаму в рот.

В поисках носовых платков она открыла бардачок.

– Она его забыла? – Эвелин держала в руках кубик Рубика.

– Она мне его подарила, он ей теперь больше не нужен.

Новый «вартбург» обогнал их, громко сигналя, но ни Эвелин, ни Адам не помахали в ответ. На пограничном пункте в Рабафюзеше венгры их пропустили, не проштамповав паспорта, австрийцы жестом показали, что можно ехать дальше.

– Ты что, совсем не рад? – спросила Эвелин, когда они уже подъезжали к Фюрстенфельду.

– Нет. А чему я должен радоваться?

Но после небольшой паузы он все же сказал:

– Странно, конечно, что можешь все прочитать, а все равно это не у нас. Похоже на ярмарку с народными гуляньями, не хватает только колес обозрения и тира.

– Правда похоже, все какое-то раскрашенное.

– Потемкинские деревни.

– Да, – сказала Эвелин, – как будто это все ненастоящее.

42
ПОЗНАНИЯ

– Не думаю, что они ждут от нас денег. Это просто такой сервис, мы же не виноваты. Мы ведь и заправились тоже бесплатно.

– Ну у тебя и нервы. На Востоке тебе бы тоже пришлось за это платить, за это везде надо платить, – сказала Эвелин.

Она светила на черепаху инфракрасной лампой.

– Я сказал, что у меня нет денег, что у меня только пара шиллингов.

– А двести западных марок?

– Неприкосновенный запас.

Эвелин посмотрела на него.

– Я что, из-за этого сразу обманщик? Для них такая машина – нечто особенное, тут есть с чем повозиться, а сверх того мы им еще подарили ощущение, что они помогают своим братьям и сестрам.

– Это отвратительно, Адам. Без Рудольфа мы бы сидели черт-те где. И не было бы горячей пищи.

– Ты еще про озеро забыла, озера мы бы без него тоже не увидели.

– Не надо сразу так раздражаться.

– Я просто сказал, что он нам еще и озеро показал из окна машины.

– Смотри-ка, Ангьяли даже об этом подумали.

Эвелин зажала инфракрасную лампу между коленками и развернула малюсенькую солонку и перечницу.

– Может, дашь им хотя бы сто, просто как жест?

Она отрезала несколько кусочков огурца.

– Мастерам?

– И за эвакуацию.

– Я ведь еще даже не знаю, получится ли у них.

Адам откусил бутерброд с плавленым сыром, положил себе в рот кусочек огурца, вытащил пробку из бутылки вина и изобразил, что чокается с Эвелин:

– За Ангьялей!

Он отпил и затем протянул бутылку ей. Она тоже выпила.

– Хотя бы до завтрашнего утра нам не нужно ни о чем думать, – сказал Адам, сделал еще глоток и в блаженстве рухнул на кровать.

– Ты все?

– С меня уже хватит.

– Я бы могла еще есть и есть.

– Кто знает, когда нам здесь в следующий раз что-нибудь перепадет.

– А я сильно поправилась, несмотря ни на что.

– Что ты имеешь в виду под «несмотря ни на что»?

– Спокойным отпуском это все-таки не назовешь.

– Ну, по крайней мере, мы добрались сюда, а места здесь красивые. Эльфи не перегреется?

– Ей хорошо, я вижу. Здесь правда можно было бы как-нибудь отпуск провести.

Адам открыл ящик прикроватной тумбочки.

– Настоящее дерево выглядит по-другому… Тут кто-то что-то забыл. Библия, как странно.

– Может, ее для нас сюда положили?

– Потому что мы вроде как беженцы?

– Ну, чтоб нас подбодрить или что-нибудь наподобие. Они ведь и «Грюс готт» [2]2
  «Грюс готт» («Спаси, Господи») – традиционная формула приветствия в южных областях Германии.


[Закрыть]всерьез говорят вместо «Здравствуйте».

– Они же не знали, что мы приедем.

– Они могли положить ее сюда, пока мы были на озере.

Адам включил лампочку со своей стороны кровати и подложил себе под голову обе подушки, свою и Эвелин.

– Я уже опять забыл, как его там.

– Рудольф, а фамилия – Дункель или как-то так, – сказала Эвелин.

– Да нет, как озеро называется, Химзе – это известное, а это, поменьше, какое?

– Я тоже запомнила только Химзе. Ты правда больше ничего не хочешь? Груши хорошие.

– «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою».

– В лицо?

– А ты думала, в рот, как на курсах первой помощи? «И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал. И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла».

– Я это все когда-то читала, я думала, что меня в Лейпциге про это спросят.

– Когда поступала на историю искусств?

– Да, на собеседовании.

– Это дерево жизни, ты про него знала? – Адам положил раскрытую книгу на живот.

– Да не то чтобы.

– Я думал, речь о познании, о добре и зле! Про дерево жизни я еще никогда не слышал.

– Ты думаешь, там два дерева?

– Да я ж только что прочитал, – сказал он и снова взял книгу, – «…дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла. Из Едема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки. Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото; и золото той земли хорошее; там бдолах и камень оникс. Имя второй реки Тихон: она обтекает всю землю Куш. Имя третьей реки Хиддекель: она протекает пред Ассириею. Четвертая река Евфрат…»

– Как на гербе Кошута, – сказала Эвелин. – Прости, читай дальше.

– «И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его. И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла, не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь».

– Смертью?

– Ты ж говорила, ты это читала?

– Но почему смертью? Я думала, их просто из рая выгоняют?

– Да это же одно и то же.

– Потому что в раю не умирают?

– Ну да, конечно. «И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему. Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел их к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым; но для человека не нашлось помощника, подобного ему. И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра…»

– Но ведь у мужчин и женщин одинаковое количество ребер?!

– «…из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку. И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа своего. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть. И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились».

Адам чихнул.

– У тебя нет платка?

– В машине, здесь только туалетная бумага. – Эвелин принесла ему из ванной новый рулон. – Она такая белая и мягкая – не то что наша наждачка.

– Довольно нелогично, – сказал Адам и высморкался.

– Может, под отцом и матерью он Бога имеет в виду?

– Но мать-то почему?

– Хочешь анекдот? Говорит Боженька Еве: «Хочешь яблоко?» – «А ты разве не запретил мне их есть?» – спрашивает Ева. «Да бери, оно очень вкусное, не пожалеешь». – «Правда?» – спрашивает Ева. «Да, – говорит Боженька, – но это должно остаться между нами, девочками!» Это мне Катя рассказала, правда смешно?!

– Катя анекдоты тебе рассказывала?

– Может быть, когда-нибудь я снова увижусь с Катей.

«Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог. И сказал змей…»

– Встретимся ли мы еще когда-нибудь с Катей?

– Откуда я знаю?.. «И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. И сказал змей жене: нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло. И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что…»

– Там так и написано приятно для глаз и вожделенно?

– «…что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания. И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его от лица Господа Бога между деревьями рая. И воззвал Господь Бог к Адаму и сказал ему: Адам, где ты? Он сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся. И сказал Бог: кто сказал тебе, что ты наг? не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть? Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел».

– Ха! – воскликнул Адам. – Потрясающий упрек. Жена, которую Ты мне дал. «И сказал Господь Бог жене: что ты это сделала? Жена сказала: змей обольстил меня, и я ела. И сказал Господь Бог змею: за то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей; и вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту. Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь…»

– Войдите! – воскликнула Эвелин, Адам вскочил с кровати. Стук раздался снова. Эвелин поставила инфракрасную лампу на стул и открыла дверь.

– Я тут вам кое-что приготовила, – сказала хозяйка, поворачивая поднос так, чтобы он прошел в дверь.

Эвелин сдвинула к стене вещи на столе.

– Это леберкез, наша вареная колбаса, пожалуйста, если вы голодны, тут всего достаточно. Желаю приятного аппетита, если я могу быть вам чем-то полезна… пожалуйста, дайте знать. Как ваша подопечная, все хорошо?

– Да, спасибо, спасибо большое, – сказала Эвелин.

– Ну, тогда спокойной вам ночи, – сказала хозяйка.

Эвелин и Адам стояли рядом с подносом, который занимал почти весь стол.

– Могла бы и пораньше принести, – сказала Эвелин. – Теперь я уже наелась.

Она положила пакеты с бутербродами и фруктами на подоконник, рядом с остатками творожного пирога.

– Интересно, она подслушивала? – спросил Адам.

Он снова лег на кровать и поднял с пола Библию.

– Если и подслушивала, мы произвели на нее приятное впечатление, – сказала Эвелин и снова стала светить инфракрасной лампой на черепаху.

– «Жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою. Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться палевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься».

– Это конец? – спросила Эвелин.

Она подцепила на вилку кусочек колбасы, посмотрела на него и положила в рот.

– Теперь ты, наверное, задумался над своей любимой темой? – спросила она, жуя. – Знаешь миф, в котором Бог решил потесниться, освободить место, чтобы что-нибудь могло возникнуть? Нам бы его как-нибудь почитать.

– «И нарек Адам имя жене своей: Ева, ибо она стала матерью всех живущих. И сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их».

– Бог тоже был портным! – перебила его Эвелин.

– Ты будешь дальше слушать?

Эвелин кивнула и выключила инфракрасную лампу.

– «И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят. И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни».

Адам так громко захлопнул книгу, что Эвелин вздрогнула от неожиданности.

– Невероятно, правда?! Нам нельзя вернуться в рай, потому что мы знаем, что такое добро и зло, и потому что для полного совершенства нам не хватает только вечной жизни. Но Бог не хочет терпеть себе подобных. И про яблоко тоже ничего не сказано, или я что-то пропустил?

– Хочешь попробовать? – спросила Эвелин. – Это изумительно вкусно, попробуй, сладкая горчица! – Она отрезала кусочек колбасы, намазала на нее горчицу и села на край кровати рядом с Адамом.

– Это же просто подло, – сказал Адам.

– Да что ты так возмущаешься? Попробуй.

Эвелин настойчиво продолжала держать наколотую на вилку колбасу у его рта.

– А тебя это не возмущает? – спросил Адам.

– Ну попробуй, – сказала Эвелин и подставила ладонь под вилку. – Вкус просто изумительный.

43
ДВА ПРЕДЛОЖЕНИЯ

– Грюс готт, хорошо ли господину спалось?

Адам кивнул:

– Мы бы хотели позавтракать.

– Да, конечно, пожалуйста, вот там у нас шведский стол. Вы будете кофе или чай?

– Это включено в цену? – спросил Адам, описав в воздухе указательным пальцем два нуля.

– Да, разумеется, пожалуйста, садитесь, что бы вы хотели?

– Тогда кофе, два кофе.

– Может быть, еще и яйцо?

– С удовольствием.

– Как бы вы хотели, всмятку или вкрутую?

– Всмятку.

– Четыре с половиной минуты варки господина устроит?

– Да, спасибо.

– А где бы вам хотелось присесть?

– Все равно.

– Пожалуйста, где вам удобнее, пожалуйста.

– Доброе утро, – сказала Эвелин, спускаясь по лестнице.

– Грюс готт, вам хорошо спалось?

– Да, большое спасибо, – сказала Эвелин.

– Замечательно, господин заказал кофе, вы тоже будете?

– С большим удовольствием.

– Может быть, яйцо?

– Да, с удовольствием.

– Четыре с половиной минуты, как и для господина?

– Да.

– Большое спасибо, – сказала официантка и пошла на кухню.

– Ты собираешься читать молитву перед едой? – прошептал Адам, когда они стояли у стола с яствами. – Зачем ты это сюда притащила?

– Это была твоя идея. Тебе хотелось вернуть ее.

Адам зажал Библию под мышкой, протянул Эвелин тарелку и снял с диска с колбасами прозрачный пластиковый колпак.

– Не очень мне все это нравится.

– Гм?

– Мне все время кажется, им от нас чего-то надо.

– Чего им от нас может быть надо?

– Такие все из себя вежливые. Они же нас даже не знают!

– Этого я тоже хочу – еще чуть побольше, и вот той красной рыбки.

С полными тарелками они направились к угловому столу. Адам положил Библию на скамейку рядом с собой и прикрыл ее свисающим краем скатерти.

Вслед за официанткой, которая внесла на подносе два сверкающих серебряных кофейника, вошел молодой человек в кроссовках.

– О, наш спаситель! – воскликнула Эвелин.

– Грюс готт, Руди! – сказала официантка.

– И какие у нас шансы? – спросил Адам и пододвинул Рудольфу стул.

– Мы все перепробовали, пытались с разными стартерами, но ни с одним не получается. Мы можем запустить двигатель от внешнего аккумулятора, это – не проблема, но тогда вам придется ехать, не останавливаясь.

– Я так и собирался.

– Мне очень жаль. Такой машины у нас в мастерской еще никогда не было.

– Ну так шестьдесят первого года сборки, – сказал Адам.

– И что мы теперь будем делать?

– Как что – то же, что и вчера.

– А зачем мы тогда вообще здесь ночевали?

– Мне очень жаль, я думал, у нас получится, – сказал Рудольф.

– Я не это имела в виду, – сказала Эвелин. – Только вот если мы снова застрянем…

– Тогда я за вами приеду. Это не проблема.

Он дал ей свою визитку.

– Придется рискнуть, – резюмировал Адам.

– А куда вы едете?

– В Тростберг, это совсем недалеко, – там, говорят, есть лагерь.

– А у вас нет здесь никого знакомых?

Эвелин посмотрела на Адама.

– У меня здесь нет знакомых.

– В Тростберге размещают в палатках, там сейчас тысяча четыреста человек или больше, а через какое-то время их просто пересылают куда-нибудь в другое место.

– И куда же тогда лучше всего поехать? – спросил Адам.

– Если б я знал. Я бы на вашем месте поискал постоянное жилье. Вы вдвоем?

Официантка принесла яйца и поставила перед Рудольфом кофе.

– Приятного аппетита.

– Это и впрямь была дурацкая идея, – прошептала Эвелин. – Поеду в лагерь на поезде или на автобусе, и ладно.

– Я не знаю, может, вам это покажется глупостью, – проговорил Рудольф, глядя то на нее, то на него, – в таком случае я заранее прошу прощения, это просто предложение. Я не хочу вмешиваться в ваши дела.

– А что такое? – спросил Адам.

– Как я уже сказал, это просто предложение, я не знаю, насколько вам дорога ваша машина, это же олдтаймер как-никак, я просто подумал…

– Это не олдтаймер!

– Я бы мог предложить три тысячи, мог бы дать вам три тысячи за нее. Я не знаю, слишком много это или слишком мало, это только предложение, мне она просто нравится, у нее есть стиль: руль, приборный щиток, грязезащитные крылья, настоящий стиль.

– Три тысячи? – переспросила Эвелин.

– Это предложение, как я уже сказал… я понятия не имею…

– Она почти все время в гараже простояла! – сказала Эвелин.

– Правда, это заметно, почти нет ржавчины, в очень хорошем состоянии.

– Вы имеете в виду – три тысячи западных марок? – спросил Адам.

– Да, конечно. Три тысячи, наличными.

– Наличными?

– Через полчаса они будут у вас.

– На руки?

– Да, это предложение, просто предложение. Вас оно заинтересовало?

– В принципе да, наверное, это было бы лучше всего. Я имею в виду – в нашем положении.

Он взглянул на Эвелин, которая не сводила с него глаз.

– Не подумайте, что я хочу воспользоваться вашим положением.

– Однако вы это делаете, – тихо сказала Эвелин.

– Эви, что с тобой?

– Я отвезу вас, куда вы захотите, это не проблема.

– Это, конечно, не мое дело, – сказала Эвелин, – но три тысячи за такую машину, это же вообще ничего.

– Эви, это предложение.

– Я думала, твоя машина не продается, ты же всегда так говорил! Ты из-за нее даже второй гараж покупать собирался!

– Давай хотя бы обсудим это.

– Почему вот так вдруг теперь продавать, первому встречному?

– Мне правда очень жаль, я не хотел вас…

– Это хорошее предложение.

– Это неправда, Адам, ты сам знаешь, что это неправда. – Эвелин рассмеялась. – Он женат на этой штуковине, Рудольф, вы это знаете? Он без нее не может!

– Мо… это была просто идея. Пойду-ка загляну на кухню, – сказал Рудольф, встал и пошел на кухню со своим кофе.

– Эви, три тысячи – это чертовски хорошо. Я мог бы поменять их один к восьми или к девяти и получить «Ладу» вообще бесплатно.

– Из-за трех тысяч западных марок у тебя крыша поехала?

– Я знаю, что делаю, – сказал Адам, взял яйцо, срезал верхушку, разрезал булочку, намазал обе половинки маслом и принялся есть.

Эвелин смотрела, как он глотает и торопливо откусывает еще раз.

– Делай что хочешь. Тебе ведь все равно никто не указ.

Она достала сигарету.

– Ты не будешь доедать?

– Бери, если хочешь.

– Я просто не хочу, чтобы пропадало, жалко. – Адам взял ее надкусанную булочку и переложил к себе на тарелку. – Намажь с собой еще хлеба с маслом – или боишься?

Эвелин пододвинула к себе пепельницу.

– Надо было мне на поезде ехать, тогда все было бы проще.

– Тогда бы они поселили тебя в какой-нибудь палатке. А здесь уже очень холодно по ночам.

– Ты бы его хоть обратно позвал, – сказала Эвелин. – И так уже жутко неудобно получается.

– Хороший кофе, чуть ли не лучше, чем у Ангьялей.

– Мне уйти? – спросила Эвелин.

– Не все сразу, – сказал Адам и продолжил есть.

Эвелин потушила сигарету, взяла несколько виноградинок, потянулась за ключом от номера и встала.

– Эви, пожалуйста, подожди.

Она слегка обернулась.

– Эви, – сказал он, вытер рот салфеткой и выскользнул из-за стола. При этом со скамейки упала Библия.

– Ну что?

Адам нагнулся. Он не сразу нашел Библию.

– Я хотел спросить тебя, – сказал он и выпрямился, прижав Библию к груди. – Я хотел спросить тебя, не хочешь ли ты выйти за меня замуж. – Он сделал еще один шаг в ее сторону. – Я серьезно, выйдешь за меня?

Он взял ее правую руку, погладил пальцы и красное кольцо.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказал Адам и улыбнулся.

– Почему ты вдруг сейчас об этом заговорил?

– Желаете еще чего-нибудь? – спросила официантка и посмотрела на Библию у Адама в руках.

Эвелин и Адам одновременно покачали головами.

– Или нет, – прокричал Адам вслед уходящей официантке. – Наверное, еще два кофе, если можно. Руди еще здесь?