Текст книги "Психологическая зависимость: как не разориться, покупая счастье"

Автор книги: Инесса Ципоркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Вот почему в переходные периоды люди становятся беззащитными жертвами тотального одиночества. Проблема дополняется тем, что они готовы поверить любому шарлатану и мошеннику, обещающему действенное лекарство от удручающего состояния собственной никчемности. И нередко становятся аддиктами – даже те, кто до определенного момента четко знал «свою норму». Да, любое пристрастие в кризисную эпоху получает шанс превратиться в зависимость. Срабатывает нехитрый принцип передозировки: умеренное потребление «веселящего снадобья», о чем бы ни шла речь – о трепотне со старыми приятелями под рюмочку, о зачистке заброшенных кладбищ от оживших зомби при помощи новейшей стрелялки, о занятиях уфологией или какой-нибудь криптозоологией[8] – все во благо, если соблюдается мера. Как только увлечение выходит из-под контроля, а организм перестает понимать, что доза превышена и вскорости наступит отходняк – ждите в гости аддиктивное расстройство. Потребность в постоянном повышении дозы, которое специалисты называют толерантностью – первый признак формирования зависимости.

Но если человеку, как говорится, свет не мил, то он и не дорожит своей, такой постылой, жизнью. И потому легко впадает в аддиктивное состояние. В центре зависимости всегда находится невозможность радоваться жизни независимо, не прибегая к допингу. Химический или информационный наркотик вытесняет и замещает все естественные способы получения удовольствия от жизни. И даже «рацпредложения», данные западными специалистами, кажутся абстрактными и невыполнимыми. Взять хотя бы советы, касающиеся самоактуализации.

Абрахам Маслоу, изучая разных выдающихся, изрядно самоактуализированных людей, обнаружил, что все они центрированы (то есть сосредоточены) на задаче, а не на себе и обладают большими творческими ресурсами. Это, собственно, и есть основополагающий фактор их жизненного успеха. Но эта благостная картина возникает, если читать биографию не с начала, а с конца. Тогда, действительно, многое становится понятным: талант и призвание повели личность за собой и привели к полной реализации себя, вписав имя упомянутой личности в анналы истории… А если все-таки с начала начать?

Итак, начало. Ребенок-гений, любимая тема масс-медиа. Спонтанные, так называемые детские таланты в пении, рисовании, танцах, актерской игре нередко с возрастом исчезают: взросление личности и развитие логического мышления подавляют детскую свежесть видения и реагирования. Это нормальный процесс. Той же остротой восприятия, что и маленькие дети, обладают лишь… больные шизофренией. И то не все, а те, у кого повреждена способность к избирательной обработке сигналов, поступающих от органов чувств. Мозг не отсеивает, а принимает все, что ни дай. На такое сверхвосприимчивое сознание каждую секунду обрушивается цунами информации: краски, силуэты, звуки, запахи просто захлестываю, сбивают с ног и топят. Чуть что – и опыт мистического переживания (также упомянутый в списке качеств самоактуализированных людей) в кармане. Можно отправляться в мастерскую – творить. Ну, а если вы всего лишь маленький ребенок, можно расплакаться и проверить памперс на впитываемость. Ничего, не плач, моя деточка, с возрастом это пройдет. Надеюсь, ты не вырастешь Ван-Гогом, а станешь нормальной, благополучной, здравомыслящей личностью. Шизофреники все-таки не очень счастливые люди. А их родные – тем более.

Выходит, детские таланты – дары природы – далеко не безопасны. Побочные эффекты ужасны: деформация сознания или исчезновение способностей по мере взросления. И неизвестно, что хуже: жизнь прожить маленьким, напуганным ребенком, которого подавляет угрожающе яркий мир; или однажды обнаружить, что мир поблек, стал смирным, скучным, серым. Кто знает, что сталось с незабываемым Робертино Лоретти, певшим слаще серафимов? О нем забыли. Потому что он вырос и стал Роберто Лоретти, весьма средним певцом с приятным, но ничем не примечательным голосом.

Большую стойкость демонстрируют «взрослые» таланты, выявляющиеся постепенно, по мере закрепления и развития навыка. Впрочем, и здесь ни сна, ни отдыха измученной душе: детство уйдет не на деятельность, а на обучение. Придется отказывать себе в простых радостях жизни, вполне доступных другим детям: пока остальные болтают по аське или гоняют на роликах, будущий Паганини перепиливает скрипку, а будущая Монсеррат ноет, как бормашина: «И-и-и-а-а-а-о-о-о-и-и-и-у-у-у-а-а-а!!!» Сольфеджио называется. Кто хоть однажды слышал это, тот не забудет никогда.

Да, плоды на измученных нивах и пажитях взойдут не скоро: на преодоление первых ступеней карьеры уйдет двадцать, а то и тридцать лет. Остается надеяться, что весь этот «скорбный труд и дум высокое стремленье» не пропадут. А кому сейчас легко? Кстати! Авторы, упоминая в основном музыку и живопись, не намерены отрицать очевидного: творческие способности нужны не только в сфере изящных искусств, но и в любой другой области. Просто обнаружить в ребенке данные предпринимателя или, скажем, геодезиста-картографа сложнее, нежели музыкальный слух или образное мышление. Хорошо, если, будучи старшеклассником, подросток сам сообразит, чего ему хочется. А если нет?

Тогда родители выбирают традиционный путь: поиск блата в высших учебных заведениях независимо от профиля. Есть знакомые на филологическом – значит, будет филологом! Будешь капризничать – пойдешь в педвуз! Чтобы потом всю жизнь с такими, как ты сейчас, недомерками маяться. Такая установка, разумеется, не способствует раскрытию талантов и самореализации личности. Трудно даже понять, чему он способствует. Вероятно, уменьшению чувства вины у родителей: формально мы все, что могли, сделали, у нашего ребенка будет диплом, а там уж все от него зависит. Кто спорит: корочки нужны, но для будущего, например, менеджера филологическая специальность – весьма сомнительный базис. Лучше бы психологический закончил. В общем, формальный подход к образованию просто-напросто съедает три-пять лет времени, принося видимость морального комфорта родителям и видимость трудовой занятости тинейджерам.

Другой вариант: ребенок сам выбирает профессию – и, как правило, без учета собственных нужд. Исключительно престижа и корысти ради. Не секрет: есть хлебные профессии, а есть постные. Для энтузиастов, так сказать. Последняя категория в наше сложное время не слишком популярна. Даже вчерашние школьники понимают, что деньги, конечно, не панацея, но хорошо помогают против бедности. И они нужны, как говорил Оноре Бальзак, хотя бы для того, чтобы без них обходиться. Соображения престижа и финансовых накоплений задвигают проблему самоактуализации в дальний угол. Соответственно, повышается вероятность возникновения расстройств личности – и, как следствие, психологической зависимости. Таким образом можно дойти до состояния, когда снять напряжение и избавить от скуки способен лишь химический или информационный наркотик. Эту опасность следует учитывать и не доводить себя до критической стадии.

Но как все-таки быть с самоактуализацией? Что скрывать: нашему человеку трудно найти работу «для самовыражения». Приходится работать там, где платят приличные деньги, чтобы были средства на содержание себя, семьи, детей, домашних любимцев и родового поместья – сарайчика и огорода в деревне Западлово сто километров не доезжая Курильской гряды. А значит, самая большая нагрузка в деле самоактуализации падает на досуг. Но в этой сфере дорогой наш соотечественник традиционно пассивен. И в своем собственном досуге он практически не участвует, а только наблюдает: перед ним разыгрывается шоу, которое можно критиковать или одобрять.

Все это напоминает замечательный номер Райкина о походе в музей: помыли, переодели, привели – а там ни выпить, ни закусить. Сидишь, как дурак, весь в паутине и в бычках. И неминуемо возникает чувство неудовлетворенности, досады, разочарования. Чего и ждать, если в планировании развлечения субъект никакого участия не принимает, а только выбирает среди предложенного, да тешит свои иллюзии и предъявляет завышенные требования. Вот был бы я миллионером, пошел бы в ресторан получше этого, на концерт, где звезды поют, поехал бы на дорогой курорт, совершил бы круиз на суперлайнере… Ага. И скучал бы там на всю катушку. Потому что критерием выбора все равно служит не личная потребность, а стоимость билета, путевки, блюд в меню. Для получения удовольствия нужно совсем другое. В первую очередь, необходимо понять, какой отдых требуется вам – без оглядки на соображения престижа. Хочется поселиться в горном шале и провести месяц без телефона, интернета и ночных клубов? Хочется собрать коллекцию капризных тропических орхидей? Хочется «поднять целину» на даче и показать соседям, что и тут могут яблони цвести? Хочется написать мемуары о том, как вы на заре туманной юности ездили в Артек и как вам там не понравилось? Да ради бога! Займитесь чем хотите! Если вы этого действительно хотите.

А предлагаемые зрелища, даже самые разнообразные и прихотливые, рано или поздно надоедают. Индивид продолжает скучать, пока скука не приведет его в объятия… правильно, того самого аддиктивного агента. И вообще со скуки человек легко вовлекается в опасные ситуации. Но если сознание проявит себя хотя бы в выборе досуга – тогда, может, человек не станет совершать опасные и непредсказуемые глупости. Чтобы реализовать собственные потребности, надо сделать шаг от навязанных развлечений и увлечений. И придется искать то, что интересно конкретной личности.

Но разве мы понимаем, что развлечение также требует определенной работы? Разве мы сознаем, что досуг надо организовывать и планировать? И все-таки лучше согласиться с этим «дуализмом» отдыха: с одной стороны, ты работаешь над тем, чтобы тебе было хорошо; с другой – наслаждаешься плодами грамотного выбора. Что же нам мешает сделать собственный выбор? В первую очередь, недовольство и непонимание со стороны близких: с чего бы это наш вялый-неповоротливый демонстрирует такую прыть? Этот барьер надо преодолеть, если хотите стать собой. У нас к личным потребностям традиционно принято относиться с иронией. Как говорят: «Была у меня мечта идиота…» – и соответственно выражению, мечте не дали воплотиться, а «идиоту» – возможности удовлетворить свои желания. Одновременно извиняясь перед окружением и защищаясь от вероятной критики, человек сам дискредитирует свою мечту и себя – в той части своего «Я», в которой мечта зародилась и проросла.

Конфликт со стереотипами поведения и восприятия, формирование и развитие «свежей оценки», о которой писал А. Маслоу, – одно из важнейших проявлений сознательной, активной жизни. Между тем мы сами не замечаем, как много всего делаем «на автопилоте», потому что так положено. Безличное, пассивное существование в загоне, отведенном для нас некими могущественными «правилами», не способствует благому делу самореализации. Это вопрос «частной культуры», которую не так уж легко «трансцендировать». Официальные и неофициальные ориентиры с детства направляют наши стремления к тем или иным берегам. Мы и сами не замечаем, как аккуратно причаливаем не туда, куда хотели, а туда, куда следовало.

Вот так взять и выйти за рамки норм и предубеждений, принятых в том кругу, в котором человек вырос и сформировался как личность, практически невозможно. Можно лишь нарушить некоторые установки, раздвинуть рамки, встать на цыпочки и заглянуть поверх стены, построенной из догм и табу. Просто для того, чтобы не превратиться в никому не нужную рухлядь вместе с установками, отжившими свое.

Читателю может показаться, что главная идея, которую стремятся выразить авторы – это идея «встраивания» психологической зависимости в образ жизни. Социализация маргиналов – дело рук самих маргиналов! Надо, дескать, найти в себе самую мощную склонность и сделать ее своей профессией или, в крайнем случае, своим хобби. А уж если ты в этой склонности по уши увяз – тогда тем более! Беги и нанимайся на работу в то заведение, где был постоянным клиентом! Не получится. Только те стремления, которые личность в состоянии контролировать, могут присутствовать в ее жизни «с полным правом», как средство личного роста. Шулер может стать крупье. Игроман – никогда. Так же, как алкоголик не должен становиться барменом.

Психологическая зависимость – не продуктивное, а деструктивное влечение. Чтобы справиться с ней, необходимо найти такую потребность, которая бы способствовала росту, а не разрушению личности. Эти влечения находятся по разную сторону баррикад: одно помогает забыть о существовании реальности, другое делает реальность комфортной. Одно мешает полноценному существованию, другое раскрывает в человеке новые ресурсы. Одно превращает человека в марионетку, другое – в яркую, творческую личность. Почувствуйте разницу! И запомните: сформировавшаяся и закрепившаяся психологическая зависимость – предмет лечения, а не развлечения.

Если профессия делает аддиктивную склонность человека средством достижения успеха, то результат один – срыв и деградация личности. Вспомните: Тайсон со своим гневоголизмом и патологической агрессией долгое время был первоклассным боксером – до тех пор, пока аддикция не сожрала его способностей, превратив его из профессионала в драчуна и скандалиста – совершенно такого же, каким Тайсон был в юности. Когда аддиктивное расстройство развивается сверх терпимого уровня, общество, до того приветствовавшее и одобрявшее психологически зависимую социальную единицу, начинает ее отвергать.

У аддикта возникает чувство обиды, чувство, что его предали: как же так, только что за те же действия тебя поощряли – а теперь наказывают! Он не понимает, что дело в количестве, а не в принципе совершаемых действий. Как ребенок, он думает: если меня за это хвалят, значит, это хорошо, и «это» можно делать без ограничений, о чем бы речь ни шла – об азартных играх или о кулачных боях. Сознание, пораженное зависимостью, не знает чувства меры. И потому не принимает этот фактор в расчет.

Итак, начинающий аддикт, пытаясь использовать свое пристрастие «для дела», проходит несколько стадий. Самая первая стадия формирует иллюзию, что все хорошо и выход найден. Вторая включает в себя бесконтрольное развитие потребности и укрепление уверенности в правомочности такого поведения. Третья вызывает осуждение общества, первые репрессии и, как следствие, у аддикта возникают претензии к мирозданию. Четвертая формирует новые иллюзии: человек подсознательно избавляется от чувства вины и от ответственности за происходящее. Позже, когда приходится расплачиваться за содеянное, слышится плач Ярославны: да я всего себя отдал обществу, меня подставили, я сам бы никогда… – и т. п.

Зависимости нельзя потакать, ее надо нейтрализовывать. Развлекаться «в направлении» аддиктивной наклонности – потенциальному игроману работать брокером, интернетоману сливаться в экстазе с компьютером, сексоголику посещать квартал красных фонарей – все равно, что играть с огнем. Жертва не замечает, как ее психологическая зависимость развивается, толерантность растет, соответственно, растет и необходимая доза аддиктивного агента. Однажды аддикт вернется на ту ступень, на которой он находился до социализации – причем вернется не таким же, но с асоциальным расстройством личности, без умения держать себя в руках и с уверенностью, что ему «все можно», потому что он все делает правильно или потому, что он «классный специалист».

Вот почему необходимо культивировать в себе зрелость, ответственность, не играть в чужие игры и не заигрываться, искать и развивать собственные интересы. Чем шире спектр ваших интересов, тем меньше вероятность возникновения психологической зависимости. Индивидуальность, целиком сфокусированная на одном-единственном пристрастии, рискует не только собой, но и всеми своими близкими. Да, формирование и развитие разносторонней личности – задача не из легких. На ее выполнение уходят десятилетия. К тому же нередко приходится бороться с самой природой, поскольку в создании аддикции принимает участие и биологический фактор.

Глава 2. Дары природы, от которых хочется отказаться

Либо вы часть решения, либо вы часть проблемы.

Элдридж Кливер

Биология, мешающая нам жить

Далеко не каждый индивид соответствует требованиям, которые ставит жизнь. Причин для этого несоответствия множество: дефекты могут обнаружиться и в биологических, и в психологических, и в социальных факторах взаимодействия человека со средой. Все эти компоненты, если так выразится, сплетаются в нашем сознании в клубок и разбегаются в разные стороны, как нити сложнейшей паутины. И у каждой «нити» своя функция, своя крепость, своя сила натяжения и свой срок службы. Причем психологическая «паутина» так же, как и реальная ловчая сеть, создана не из эстетических соображений, а из прагматических – и рассчитана на определенную «добычу», а не на украшение пейзажа. Она создана, чтобы мгновенно улавливать и накрепко пеленать негативные ощущения, сотрясающие нашу нервную систему. Чем безупречнее ее служба, тем здоровее наша психика, да и соматика[9], по большому счету, тоже.

Естественно, в эту «ловушку» попадается разная дичь. Если через паутину прошел слон или хотя бы оператор фильма «Монстрики в тропиках», никакая паутина не выдержит. Поэтому оставим тему форс-мажорных обстоятельств. Поговорим о тех испытаниях, которые способна выдержать нормальная психика, качественно адаптированная к реальному миру. Наличие дефектной составляющей в системе адаптации может привести к прорыву или даже к уничтожению всей сети целиком. Единственный способ избежать катастрофы – вовремя обнаружить дефект и починить испорченный участок. К сожалению, психические конструкции не столь материальны, как сооружения охотников за мотыльками. И обнаружить, а тем более починить неисправность – сложнейшая проблема. Вот почему люди частенько стараются не замечать, что их приспособленность к окружающему миру небезупречна. То есть настолько небезупречна, что вот-вот рухнет. И к врачам они обратятся только тогда, когда аддиктивное расстройство сформируется, проявится и доведет их личность до так называемой стадии крушения, когда уже возникнут классические симптомы социального плана – прогулы на работе, финансовые и семейные проблемы, изменения в моральном и этическом поведении, соматическиезаболевания.

Доводить ситуацию до критический ни в коем случае нельзя. Что же делать? В первую очередь планомерно снижать уровень психологического дискомфорта. Но! Не прибегая к аддиктивным средствам. И воздерживаться от подобных «утешителей» категорически. А во вторую – предпринять попытку разобраться с проблемами психологической адаптации, для чего необходимо овладеть инструментом, носящим довольно неопределенное название «жизненной энергии». Что это такое? Какими единицами измеряется объем этой энергии? Дается ли эта энергия человеку «одним куском» в самый момент рождения или наращивается позже, в ходе индивидуального развития? Может, есть способы ее увеличить – медитацией там заняться или травки попить? Ни на один из приведенных вопросов определенного ответа не существует. Только приблизительные.

Жизненная энергия, скорее всего, – это бытовое обозначение содержания агрессии и оптимизма в психологическом типе.

Некоторые психологи считают, что напористый, равнодушный и веселый человек легко проходит сквозь и мимо множества испытаний, приготовленных для него жизнью. Есть личности, более склонные к проявлению этих свойств, есть менее склонные. Это зависит не только от сознательного или подсознательного выбора, но и от физиологических параметров – морфологических и функциональных особенностей мозга и органов ощущения. Все эти особенности закладываются в период внутриутробного развития и являются врожденными. Так же, как способность испытывать удовольствие, зависящее от наличия или отсутствия гена DAT1 тип 10/10 (9/9), влияющего на биохимию мозга.

В 1999 году американский ученый, президент Общества человеческой генетики Дэвид Камингс выпустил в свет книгу «Генетическая бомба», в которой изложил теорию возникновения синдрома дефицита удовлетворенности, который западные журналисты оптимистично окрестили «мусорным геном». В книге сказано, как на духу: определенные сочетания генов затрудняют возникновение чувства удовлетворения. Кто-то ощущает блаженство буквально по пустякам: полет бабочки, чашечка кофе, любимая мелодия – и он/она уже в чудеснейшем расположении духа. Другой ни на минуту не в силах задержаться в волшебной стране, в которой Золушка и принц пробыли целых девять минут и сорок пять секунд. Самый невероятный триумф и самый оглушающий гром фанфар не станет для него поводом к празднику, который всегда с кем-то другим.

Как выяснилось, экстремизм, авантюризм или попросту идиотизм в погоне за удовольствиями проявляют те, кому трудно вызвать удовлетворение и трудно его удержать. Получается, что обладатель «мусорного гена» непременно станет искать внешние стимуляторы, позволяющие ощутить удовлетворение, практически недоступное естественным путем. Эти люди служат группой риска для самых популярных порочных наклонностей – для алкоголизма, наркомании, клептомании, патологического азарта, переедания. У лиц, имеющих ген DAT1 тип 10/10 (9/9), в 70–80 % отмечается повышенное влечение к алкоголю и желание употреблять его в больших количествах, а быстро развивающийся у них алкоголизм принимает наиболее тяжелую, запойную форму. В случае принятия наркотиков в 90 % случаев у них вскоре развивается тяжелая наркотическая зависимость. То же происходит и при увлечении азартными играми.

Чтобы почувствовать себя счастливыми, люди с подобным дефектом восприятия рано начинают интересоваться сексом и очень рано, в возрасте от пятнадцати до двадцати двух лет, заводят детей. Сама природа подсказывает им, насколько мощным средством для получения удовольствия может стать секс или реализация родительского инстинкта. Получается, что обвинения в адрес «безнравственных вырожденцев» придется снять: их распущенность обусловлена мутировавшим геном; их пороки соседствуют, точнее, становятся следствием болезненных состояний, вызывающих не возмущение, а сострадание. В этом нерадостном списке числятся: агорафобия[10], постоянная тревожность, аутизм[11], дефицит внимания, навязчивые мысли, расстройства в поведении, бессонница, ночные кошмары, панические атаки, резкие перемены настроения, заикание. Если у кого-то в наличии несколько пунктов – значит, вероятность присутствия мусорного гена довольно высока.

Сознание личности, помещенной в условия дефицита удовольствия, обречено на хронический стресс. Неудивительно, если результатом стресса станут всевозможные депрессивные расстройства. И, чтобы не потеряться в джунглях депрессии, человек вынужденно прибегнет к проводнику. Вернее, к агенту. К аддиктивному агенту. Только он позволит генетическому пессимисту ускользнуть из злого, недоброго «здесь и сейчас» в какое-нибудь сказочное «нигде и никогда». Таким образом, аддиктивные средства – неважно какие, например, сладости или «street drug»[12] – озарят непроглядную тьму существования светом в конце тоннеля.

Мы можем лишь посочувствовать обладателям этого дефекта. Особенно тем, кто точно знает: мусорный ген – его судьба и кара. В смысле, карма. Генотип уже не изменить. И никакие подарки небес – ни рождение долгожданных детей, ни обретение отдельной жилплощади, ни получение вожделенной премии (пусть даже Нобелевской) – не обрадуют страдальца дольше, чем на какой-нибудь час-другой. С таким неприятным «наследством» окружающий мир, и так-то несовершенный, становится абсолютно невыносимым.

Итак, одним из биологических факторов депрессии, действительно, является, если так выразиться, ген наслаждения. Вернее, ген отсутствия такового. Хотя современная привычка все проблемы в жизни объяснять генетическими дефектами – не столько научная методика, сколько обычный масс-медийный прием.

Наука считает, что генетическая информация не имеет прямого и непосредственного выражения в мышлении и поведении человека.

В отличие, например, от цвета глаз, личность формируется и развивается на протяжении всего жизненного срока. Поэтому гарантировать проявление большинства врожденных психологических особенностей невозможно. И вообще прогнозировать трудно: ребеночек будет склонен к расстройствам питания, благодаря чему при его стремлении к гиперкомпенсации он непременно заболеет анорексией, станет моделью, уедет в Америку, в более взрослом возрасте на него окажут влияние проблемы неврологического развития, отчего он станет ипохондриком, начнет усиленно лечиться, увлечется буддизмом, бросит кинематограф и уедет в Тибет, где познакомится с Сигалом, что и повлечет новый виток карьеры этого несчастного ребенка с ужасным анамнезом[13].

Генотип индивида, конечно же, формирует среду вокруг него, но не столь отчетливо и предсказуемо. Все, что удается по этому поводу выявить, это три пути такой организации.

1) Пассивный эффект – результат сходства между родителями и детьми: оно может привести к тому, что родители автоматически создадут в семейном кругу благоприятную обстановку. Но далеко не во всех случаях сходства! Например, родители-интеллектуалы наверняка все устроят так, чтобы ребенок мог развивать свои способности, заложенные генетически. Ну, а если родители склонны к авторитарному общению, не терпят возражений и потребуют от ребенка покорности? Что ответит на это требование ребенок, похожий на папу с мамой? Вряд ли обстановка в доме останется благоприятной и даже просто спокойной.

2) Эвокативный эффект – генотип ребенка может вызвать особые реакции в его окружении: активные, счастливые младенцы вызывают в окружающих более позитивные реакции, чем пассивные, невосприимчивые дети. Ребенок, чье поведение «вмастит» преподавателям, имеет шанс на получение лучших оценок и особого покровительства. Правда, дети, которые предпочитают манипулировать взрослыми, развивают в себе эмпатию и могут добиться аналогичных результатов.

3) Активный эффект – генотип ребенка может играть более заметную роль в формировании среды: ребенок ищет или выстраивает подходящую среду. Экстраверты[14], например, ищут общения, усиливая собственные тенденции к общительности. Дети с выраженными способностями развиваются в сознательно выбранном направлении, совершенствуют свои навыки.

Активная и эвокативная тактики имеют большее значение, когда ребенок вырастает и самостоятельно контактирует с окружающим миром. Люди с разными генотипами в различной степени восприимчивы к своему кругу общения.

К тому же реализация личностного потенциала – не разовое действие, а продукт взаимодействия разных сред. Нельзя рассчитывать на безусловное проявление одиночного фактора. Вот почему гены могут влиять на поведение лишь косвенно.

«Наследственность определяет не специфику поведения человека, но, скорее, диапазоны, в которых средовые влияния или опыт могут модифицировать характерное поведение. Например, ребенок, родившийся со склонностью к интроверсии, может стать более ими менее интровертированным в зависимости от возникающих у него разнообразных переживаний, но вряд ли когда-нибудь станет выраженным экстравертом»[15].

Тем не менее, в сознании людей присутствует целый ряд стереотипов относительно взаимодействия генотипа, природы и судьбы. Возьмем некоторые, самые распространенные.

1) Например, мнение, что сильные генетические эффекты означают – влияние среды не столь важно. А ведь окружающая среда серьезно воздействует на выраженность генетических факторов. Рост, определенный генетически, зависит и от питания. За период с 1960 по 1990 год средний рост мальчиков увеличился на 10 см за счет улучшения рациона, хотя генотип существенно не изменился.

2) Другое предубеждение: гены ограничивают потенциал личности. Между тем средний IQ детей из неблагополучных семей, усыновленных и выращенных приемными родителями из благоприятных социальных слоев, примерно на 12 пунктов выше, чем у детей, которые растут в неблагоприятной среде.

3) Следующий пример: якобы генетические эффекты ослабевают с возрастом. На самом деле с возрастом генетические отличия проявляются все сильнее. Поэтому разнояйцевые близнецы с годами больше отличаются друг от друга – дает себя знать разный генетический материал. Притом, что однояйцевые близнецы на протяжении жизни сохраняют большое сходство, заметное уже при рождении.

4) И, наконец, самое древнее (а также самое опасное для репутации человека) предубеждение: расстройства личности, распространенные в семьях, должны иметь генетическую природу, а те, что не распространены, не являются генетическими. Хотя агрессивное и вообще беспутное поведение, свойственное молодежи, связано отнюдь не с генотипом, а с влиянием среды. Зато аутизм – крайне редкое явление. Им страдают не более 3 % сиблингов[16]. Ну, сами посудите: разве в семье может родиться столько детей, чтобы трое из сотни заболели аутизмом? И потому он представляется не наследственным, а приобретенным дефектом психики.

Да, генетический фактор имеет большое значение. Иногда именно он виноват в резком ухудшении самочувствия человека. Чтобы представить себе, как происходит тот или иной сбой, вспомним биологический механизм обработки информации. Чувствительные клетки мозга – нейроны – передают нервный импульс друг другу, как электрический ток. Между нейронами находятся передающие участки в виде микроскопических щелей – синапсы. Когда импульс доходит до окончания нейрона, в синаптическую щель высвобождают свое содержимое пузырьки – нейротрансмиттеры. Это раздражает принимающий участок следующего нейрона – и так далее. Сигнал идет по цепочке, возбуждая все новые клетки.

Его путь может прерваться не только в случае, если принимающая клетка мертва, но и в том случае, если она заторможена. Ведь для того, чтобы подействовало вещество, поступившее в синапс из нейротрансмиттеров, нужно время. Но принимающий нейрон может работать слишком медленно, а нейротрансмиттер может слишком быстро распадаться (вариант: втягиваться обратно, в свой нейрон). И тогда информация попросту не будет усвоена. До сознания не дойдет посланное органами чувств сообщение об опасности или об удовольствии. С другой стороны, если принимающий нейрон склонен перевозбуждаться даже из-за небольшого сигнала, а в синапсе надолго застаивается раздражающее вещество – что тогда? Тогда возникает вероятность нервного расстройства.

А что вообще такое эти нейротрансмиттеры? Названия самых изученных вы наверняка знаете: это серотонин, норадреналин и допамин. Серотонин оказывает большое влияние на то, как мы обрабатываем информацию, исходящую из внешней среды, и, похоже, играет значительную роль в таких эмоциональных расстройствах, как тревога и депрессия: при функциональном дефиците, когда рецепторы нейронов «не чувствуют» серотонин, резко понижается настроение и возникает тревожное чувство.