Текст книги "Психологическая зависимость: как не разориться, покупая счастье"

Автор книги: Инесса Ципоркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Между прочим, эту психологическую игру (она называется «Убогий») подкрепляет мысль: «Если я прекращу совершать асоциальные, не одобряемые поступки, я никогда не узнаю мотивы своего поведения, а значит, никогда не выздоровею окончательно». Стало быть, познание себя вообще полезно. А данная конкретная форма познания еще и приятна. И я не перестану этим заниматься, сколько вы на меня, дяденька/тетенька, ни ругайтесь. В общем, для выхода из игры есть только один антитезис: на вопрос аддикта «Чего вы хотите от меня?» отвечать «Я ничего не хочу. А вы чего хотите от себя?» – то есть занять позицию Взрослого с его объективностью и, что греха таить, равнодушием. Пусть ведущий попробует ответить также с позиций Взрослого, а не Ребенка, хнычущего, дабы вызвать жалость.

Увы, но человек редко углубляется в собственное «Я». И даже в поисках ответа на жизненно важные вопросы он предпочитает шарить по поверхности. Как-то утешительней представлять, что причины всех проблем коренятся в плохих условиях для жизни, работы и любви. Вот почему людям свойственно применять разные «исправительные меры» без оглядки на конкретные задачи, поставленные их собственным телом и мозгом. Намного удобней вернуться в рамки игры «Я только хочу помочь вам» – в роли подопытного кролика, он же Клиент, – и принимать расплывчатые рекомендации Советчика вроде «Попробуй эти травки! Вот я (моя тетя, моя тренерша, моя соседка, моя собака) попробовала – улет!» А расспроси поподробнее, что за улет такой случился с рекомендующей стороной, с пресловутыми соседкой, собакой, теткой и прочими – сразу выяснится: больше «улетности» гнездится в воображении Советчика, нежели в его опыте.

Как говорил Станислав Ежи Лец: «Тот, кто не разбирается ни в чем, может взяться за что угодно». А для игры требуется именно такой участник: чтобы ни за что не отвечал и ни на что не годился. Причем по мере «утяжеления» последствий выход из игры становится все более проблематичным, а окончание игры – все более опасным. Аддиктивное поведение усугубляет обычную психологическую игру, превращая обычные проступки в преступления…

Эхо детских переживаний в каменных джунглях

Психологически зависимый человек ищет в подобной игре оправдания и основания, каковых у него нет и быть не может. Ведь у аддикта одна цель: следовать своему образу жизни сколько получится. Со своей стороны, партнер аддикта ищет повода, чтобы не разрывать привычных отношений, не менять обстановку, не обращаться за помощью к психотерапевту, не смотреть в глаза реальности. Еще несколько лет игроки будут закрывать глаза на очевидные вещи, пока однажды ситуация «сама собой» не сорвется в пропасть. И тогда бесполезно заламывать руки и глядеть на разбушевавшегося партнера жалобно-преданным взглядом. А также клясться всеми религиозными святынями и всей своей преданной родней, что данный конкретный раз был последний, что никогда больше… Вероятнее всего, последует единственно возможная мера – окончательный разрыв отношений и великий передел имущества. Хотя бывает и по-другому.

Ира считала себя человеком неординарным, наделенным недюжинной харизмой и бездной вкуса. Поводов у нее было предостаточно. Ну, во-первых, она чувствовала себя не такой, как все. Ей было тяжело сходиться с людьми, налаживать отношения, заводить друзей. Окружающие ее люди казались Ире агрессивными, туповатыми, корыстными и эгоистичными. А еще серыми. Как такие самоупоенные чудовища могли отличить Иру и воздать ей должное? У них на это ума не хватит. Во-вторых, Ира считала себя наделенной тонким художественным видением. Во всяком случае, ей не нравились вещи дешевле трехсот долларов. Ирины родители не особенно вникали в рефлексии утонченной натуры своей дочери и тем более не стремились удовлетворять ее потребности целиком и полностью. Нет, они не игнорировали Ирины запросы, но и не желали давать девочке то, что сами считали излишеством. Одевалась Ира в магазинах подростковой одежды, разговаривала не по самому крутому мобильнику, училась не в самой престижной гимназии. Если Ирина семья ездила отдыхать, то останавливалась в добротных трех-четырехзвездочных отелях, а не в «Астории» и не в «Ритце». Обычная девочка не обратила бы на это никакого внимания, но Иру поведение родных страшно уязвляло. Ей казалось: никто не обращает внимание на ее индивидуальность именно потому, что она довольствуется средним продуктом. Ведь даже посредственные девушки считаются законодательницами моды, если их родители вкладывают в них деньги. А у Ириных родителей на все был один ответ: «Вот вырастешь, выйдешь замуж, будешь сама себе хозяйка, станешь покупать, что сочтешь нужным».

Класса с восьмого Ира мечтала вырваться из родительского дома и зажить своим умом. Но, поступив в институт, Ира все равно продолжала жить с родителями. Зарабатывать она не умела. Оставалось последовать родительскому совету – выйти замуж. Мужа себе Ира искала со средствами. И остановила свой выбор на Антоне. Антон был на пятнадцать лет старше, имел свою фирму, ездил на BMW и строил дом в Подмосковье. Оставалось только найти молодую красивую жену, так почему бы и не Иру? Самой Ире Антон нравился. Он относился к ней, как к ребенку, только без родительской строгости, постоянно ее баловал, дарил подарки. Еще в медовый месяц во Франции Ира оттянулась в парижских магазинах и бутиках. А когда вернулись домой, то есть в дом Антона, Ира получила от мужа кредитку на расходы по хозяйству, на то, на се…

До хозяйства как такового у Иры руки не дошли, хотя она была уверена, что прекрасно справляется. Каждый день Ира встречала мужа с работы в новом платье, подавала на ужин деликатесные продукты с бутылкой коллекционного вина. Обставляла дом очаровательными безделушками. К своей роли жены Ира относилась с большим усердием. Она с трудом высиживала занятия в институте, а потом садилась в свою тойоту, подаренную мужем, и отправлялась по магазинам. Для Иры шоппинг представлялся экспедицией в рай. Магазины и бутики образовывали собственную вселенную, отдельную от реальной жизни, воплощение идеального мира. Красивые интерьеры, приятная музыка, услужливый персонал, разнообразные вещи. В магазинах Иру посещало чувство душевного равновесия. Здесь реальность становилась адекватной Ириным представлениям о ней. Ее не обижали, не задирали, ее внимания добивались, разговаривали с ней сладкими голосами, демонстрировали преданность и уважение, выслушивали ее мнение с любезной улыбкой. Никто не смел с ней говорить, как подружки по школе или институту, оборвав на половине фразы: «Ну, Ирка, ты и коза!» А еще Ира могла здесь реализовать свои желания: получить все, что хотела, под восхищенные взгляды продавщиц.

Когда через месяц Ира попросила у Антона пополнить счет – муж от неожиданности аж присвистнул. Последовало разбирательство, требования отчета. Поначалу Ире казалось, что она легко отделалась. Антон повел себя снисходительно: «А ты у меня, Парамоша, азартный, – отшутился он фразой из популярного фильма, – ладно, не реви, я сам виноват. Но теперь аппетит придется умерить. Так что, лапуля, будем мы с тобой, как чеховские герои, мать их за ногу, работать, есть простую грубую пищу и увидим небо в алмазах». Ира согласно кивала, но когда спустя пару дней увидела, сколько муж перевел ей на кредитку, смертельно обиделась. Она думала, что вышла замуж за щедрого, великодушного мужчину, а Антон оказался жадиной и жлобом – как все. Ира пробовала поговорить с мужем, но в ответ натолкнулась на стену глухого непонимания: «Давай лучше ребенка заведем», – предложил Антон, и Ире пришлось пенять на институт, на сессии, на диплом, чтобы хоть как-то отовраться от нежелательной беременности со всеми вытекающими последствиями.

Поначалу Ира попыталась сосредоточиться на учебе, на общении с подругами. Все это не требовало больших затрат. Но ее страшно тянуло в магазины. Подруги стали раздражать, причем раздражать до того, что хотелось запустить в них чем-нибудь тяжелым или от души стукнуть кулаком. Ссориться с девчонками не хотелось, поэтому Ира решила перестроиться. Она стала просто гулять по магазинам, не делая покупок. В начале этих холостых вояжей к Ире вернулось чувство эйфории, которое потом обернулось куда более сильной депрессией, нежели депрессия после насильственного отлучения от магазинов. Однажды Ира сорвалась. Потом она даже не смогла объяснить, как это случилось. Просто встала и ушла с середины лекции, поехала домой, взяла свою шубу, сдала ее в ломбард и рванула по магазинам. В каком-то истерическом припадке она покупала вещи, истратила все вырученные за шубу деньги до копейки и очнулась уже дома рядом с кучей коробок и пакетов. Придя в себя, Ира растерянно перебирала покупки и отчаянно не понимала, зачем она все это приобрела. На следующий день, сгорая от унижения, она возвращала покупки в магазины. Большую часть удалось вернуть. Взяв деньги у родителей, Ира выкупила шубу и дала себе честное-пречестное слово, что никогда больше… Но в следующий раз невероятным усилием воли заставила себя поставить на место китайскую вазу XVIII века, память об антоновом дедушке-дипломате.

Без магазинов семейная жизнь с Антоном не представляла для нее никакого интереса, он становился досадной помехой между Ирой и своими деньгами. Ира начала искать Антону замену. То есть она специально никаких планов не строила, никаких тактик и стратегий не изобретала, просто начала внимательно оглядывать рядом находящихся мужчин и чаще улыбаться в никуда. Судьба в ответ улыбнулась не сразу. На Иру, в основном, клевали молодые люди, которые тусуются то там, то сям, заводя необременительные адюльтеры со скучающими замужними домохозяйками. Ни один из них не выдержал «испытание кошельком»: Ира вместе с кавалером заходила в магазин, выбирала понравившуюся вещь, а потом предлагала ему расплатиться за нее. Молодые люди, проявлявшие небывалую прыть в постели, как-то серели и никли у кассы, а если и расплачивались, то потом никогда в Ириной жизни больше не появлялись. А она и не жалела. Неспособный расплатиться мужчина вызывал у нее отвращение – в том числе и на физиологическом уровне.

С Борисом Ира познакомилась случайно, в магазине. Борис покупал дорогое портмоне. Ира, оценив стоимость покупки и покрой костюма, невзначай бросила фразу, завязался разговор, который продолжился в ближайшем ресторане и закончился весьма посредственным сексом. Но потом Борис произнес волшебную фразу: «Я бы хотел тебе сделать подарок, купи себе что-нибудь». И вложил Ире в руку несколько купюр. Ира испытала один из самых сильных оргазмов в своей жизни. Роман с Борисом ее захватил, Борис щедро оплачивал ее прихоти. Ира забросила институт, перестала скрываться перед Антоном, а когда муж уличил ее в измене, демонстративно собрала свои вещи и переехала к Борису. Тем более что Борис был один: с женой они давно жили раздельно, а с любовницей он расстался незадолго до знакомства с Ирой, застукал ее с тренером по фитнесу и отлупил обоих – мало не показалось.

Жизнь с Борисом казалась Ире раем. Дни она проводила в магазинах, вечерами ходила с Борисом на тусовки. Она даже не поинтересовалась, собирается ли Борис жениться на ней. Правда, однажды Борис устроил ей дикую сцену, когда Ира спустила крупную сумму в магазине элитного белья. Борис надавал молодой сожительнице пощечин, разорвал в клочья покупки, что не смог порвать – порезал ножницами, и устроил форменный допрос с пристрастием. Ира плакала, каялась, зарекалась на всю жизнь, но на самом деле она плохо соображала, что говорила в тот момент. Ей просто хотелось, чтобы этот ужас кончился. На следующий день Борис, как ни в чем не бывало, дал Ире денег и будто бы невзначай произнес: «Я там вчера намусорил. Не бери в голову. Купи себе, что хотела». И Ирина жизнь снова покатилась по наезженной колее. До следующего раза, когда она получила бланш под левым глазом и такую же зверскую разборку за семьдесят вторую пару туфель. Наутро Борис снова был в прекрасном расположении духа и дал денег на семьдесят третью и семьдесят четвертую. Потом был скандал и нож у Ириного горла за сервиз лиможского фарфора, потом выбитый зуб за не ко времени купленную шиншилловую шубу, потом – устанешь перечислять. Зато теперь Ира мастерски умеет прятать синяки и ссадины под толстым слоем матового тона. Но с Борисом они живут душа в душу: Ира транжирит, Борис ее поколачивает. О будущем Ира не задумывается. А зачем? Она счастлива.

Вот пример парадоксальной гармонии – два аддикта, гневоголик и шоппингоман, «сошлись диагнозами». Личностей там, честно говоря, и не наблюдалось: у Иры индивидуальность сформироваться не успела, ограниченная рамками аддиктивного мышления, а Борис… Может, он и был когда-то человечнее, а может, и не был никогда. Без подробностей о таком судить трудно. Во всяком случае эти двое чувствуют себя вполне комфортно, одновременно подстегивая и удовлетворяя аддиктивные потребности друг в друге. Можно сказать, они скованы одной цепью, но стараются этого не замечать. Как долго их усилия будут успешными – предсказать невозможно. Одно мы скажем наверняка: конструктивным такой союз, в котором двое людей планомерно разрушают друг друга и сами себя, не назовешь.

Шоппингоманы представляют два типа транжир: подсознательный и личностный. Их объединяет любовь к мотовству и особенности домашнего воспитания. В детстве ребенок воспринимает потраченные на него деньги в качестве доказательства искренней любви. Все потому, что в семье не хватает денег или не хватает любви. И одно служит заменой другому. Неважно, что чем заменяется: детское сознание уже связало обе эти материи в общую цепочку. Впоследствии ассоциация «деньги = любовь» скрывается под пластами более поздней информации, но, как это всегда происходит с подсознанием, не исчезает бесследно. И при определенных обстоятельствах всплывает в разных проявлениях. Чаще всего в виде ничем не оправданного мотовства.

Дети экономных, скупых, равнодушных или попросту бедных родителей, вырастая, ищут компенсации за все утраты, пережитые в детстве. Особенно девушки ждут от поклонников, женихов, мужей дорогих подношений и знаков внимания. Роскошь нужна им как подтверждение чувства, как пылкое признание. Ну, а если партнер подобру-поздорову не согласится… Тогда ведь можно и самой по магазинам прошвырнуться!

По результатам «прошвыривания», как правило, и можно судить, кто перед вами. Чем более идиотским оказывается результат, тем больше вероятности, что перед вами – подсознательный тип шоппингомана. Скажем, аквариум вместимостью в 10 тонн воды, размером с «Куин Мэри», наполненный тропическими рыбками, непрерывно сетующими на особенности местного климата, – и вся эта благодать приобретается для однокомнатной квартиры емкостью в полтора человеко-кота. Или набор усовершенствованных клюшек для гольфа, покрытых анодированным серебром, с ручками мореного дуба – в качестве подарка для того, кто посуду вытереть не может без члено– и чашковредительства. Это не покупки – это символы. Символы богатства, которое есть материализованная любовь, забота и нежность.

Поэтому явная непрактичность такого приобретения – лишнее доказательство его символической природы. Бесполезная покупка есть свидетельство безмерной любви.

Естественно, родственники и супруги, оплачивающие все эти «эквиваленты нежности и заботы» из своего кармана, реагируют нервно. Их возмущает буквально все: и то, что потрачена очередная заначка, припрятанная от транжиры на черный день, на лечение зубов, на зимнюю обувь – словом, на дело; и то, что потрачена она бездарно и бессмысленно; и то, что ситуация повторяется не в первый и даже не в десятый раз, а хуже всего то, что и не в последний. С каждым инцидентом близкие вскипают все сильнее. В случае подсознательной шоппингомании они тычут провинившемуся в лицо счет и кричат что-нибудь жизнеутверждающее, типа «Ты что купила, а?! Что ты купила?! Да я год мечтал в Египет съездить, хоть на недельку, деньги копил, а тут как раз ты, благодетельница! Обра-адовала, нечего сказать! Мамани своей портрет, в бронзе, верхом на папаше, «Бегемот, оседлавший кентавра» называется! Вон Бубликову в «Служебном романе» на юбилей хоть лошадь подарили, а это, это что?!» – и однажды докричатся либо до инсульта, либо до развода.

Но и другая разновидность раздражает своих близких. Хотя сознательные, вернее, личностные шоппингоманы приобретают вещи более адекватные. Главным образом пополняют свой гардероб и обновляют компьютерный арсенал. В общем, ищут возможности выпендриться перед знакомыми и незнакомыми.

Это, вероятнее всего, противоположный вариант: дети из состоятельных семей, отпрыски вечно занятых родителей. Беспрекословно покупая «сироте при живых родителях» самые навороченные джинсы и мобилы, устраивая детку в крутой колледж, родители как бы извиняются за свой дефицит времени: прости, мы тебя очень любим, просто мы так заняты, так заняты… И ребенок привыкает, что заверение «мы тебя любим» неизменно принимает вид дорогих вещичек, которыми всегда можно похвастать в кругу приятелей.

Если эта привычка всплывет в зрелом возрасте, то именно в форме ребячески-хвастливого поведения: это я, а это тачка моя, угадай, кто круче? Простые мысли: «А супругу/супруге-то за что извиняться? Он/она в воспитании меня участия не принимал/не принимала? Выходит, вины за собой не чует? Зачем же ему/ей мои выходки терпеть?» в голову как-то не приходят. Поскольку транжира не знает, что делает. Он просто ведет себя как всегда. И покупки совершает отнюдь не потому, что в голову вступило. Поэтому его приобретения носят более рациональный характер.

Но все равно оба типа транжирят не только свои деньги, но и доходы своих родных. А человека, разгневанного подобным обращением с его трудовыми-кровными, утихомирить заявлением вроде «Я нуждаюсь в любви, в душевном тепле», мягко говоря, трудно. В лучшем случае он проорет: «Да я и так тебя люблю, ясно!!!» голосом без единой нежной ноты. И его можно понять.

Хотя некоторые люди буквально тянутся к аддиктам, подхлестывают их гибельные увлечения, не контролируют их поведение – все ради того, чтобы самим сыграть в психологические игры «Это вы меня втянули» или «Взгляните, что я из-за вас натворил», в процессе которых легко снять с себя всю ответственность и ощутить себя свободным как никогда. Особенно представители активного и импульсивного психотипов – люди необузданные, агрессивные. Негативная разрядка каждую неделю, а то и два-три раза в неделю, сочувствие знакомых, виноватое лицо аддикта, жалко кивающего повинной головой – ну, разве не прелесть? Эти игры удобны и для законченных зануд эпилептоидного типа: кто еще станет через день выслушивать нотации мужа/жены, покорно созерцать многозначительно поджатый ротик его/ее мамочки, терпеть намеки на тему «Вы же знаете, какое мне сокровище досталось!» за семейным обедом и за дружеским ужином? Только вечно виноватый, изолгавшийся, потерявший самоуважение аддикт! За такое наслаждение человек состоятельный заплатит – и еще раз… вернее, еще не раз заплатит. А супер-аквариум и супер-клюшки передарит друзьям с соответствующими увлечениями, или сам к делу пристроит.

Если стратегия игр «Это вы меня втянули» и «Взгляните, что я из-за вас натворил» сработает в полном объеме, каждая сторона получит свой выигрыш: с одной стороны, аддикт сможет отказаться от ответственности за свое состояние, делегировав ее созависимому лицу – мужу/жене или другому близкому/дальнему, но непременно богатому родственнику; с другой стороны, родственник, не задумываясь о судьбе аддикта, личность которого постепенно разрушается из-за болезненного пристрастия, будет наслаждаться собственной выгодой – агрессивными всплесками, доминирующей позицией и т. п. И, нехорошо улыбаясь, шутить, что эрогенная точка g у женщин находится в конце слова shopping.

Хорошие и истинные мотивы наших поступков

Время от времени потребность в том, что психологи называют разрядкой агрессивного аффекта, испытывают не только гневоголики, но и психически здоровые люди. Психологическая проблема заключается не в наличии самой потребности, а в ее силе, остроте, частоте. То есть в количестве и, конечно же, в причине негативных разрядок.

В некоторых случаях такое поведение вписывается в социокультурный список ритуальных реакций: например, стенания, рыдания, крики и жалобы во время похорон или других скорбных церемоний играют роль компенсации психологического ущерба. Это внешнее обозначение скорби одновременно работает как отвлекающее действие, требующее больших энергозатрат. Истощая себя воплями и заламыванием рук, плакальщицы и плакальщики добивались разрядки аффекта. А значит, могли избегнуть серьезных травм и заболеваний – психологических и соматических. «Разрешение на истерику», выданное этикетом, помогало людям пережить стресс.

Психологическая разрядка снимает напряжение и позволяет расслабиться. Не зря она считается первичным выигрышем в психологической игре. Но есть целая категория людей, которым следует избегать «шумовой» разрядки. Мы говорим о гневоголиках – людях, легко в падающих в зависимость от истерических проявлений, скандалов и сцен. Первой реакцией на информацию о подобном пристрастии, как правило, бывает недоверие: что это за сомнительное удовольствие – мотать нервы себе и окружающим? Разве только внимание… Истероида, например, хлебом не корми, дай только на публике выступить.

Но для целой категории расстройств личности внимание других людей представляет не просто ценность, а одну из базовых ценностей – такую же, как удовлетворение потребности в еде и сне. Индивид с истероидным, нарциссическим, асоциальным или пограничным расстройством испытывает чрезвычайную озабоченность тем, чтобы оказаться в центре внимания. А средства для этого он черпает в беззастенчивом манипулировании другими людьми. Направление формирующейся аддикции предопределяется недостаточным морально-этическим развитием в сочетании с раздражительностью и приступами гнева. Впрочем, гневоголик не всегда осуществляет разрядку в форме «театрального эксперимента», предназначенного для привлечения внимания публики. Зачастую он не режиссирует своих проявлений и не следит за зрительской реакцией, а действует спонтанно, на волне раздражения. Итак, существует несколько систем ценностей и систем поведения, для которых гневоголизм – вполне органичная манера поведения.

Тем не менее истерику и скандалисту не всегда можно поставить диагноз «гневоголизм». Если человек просто не умеет контролировать свои эмоциональные проявления, он может грешить недостатком воспитания, недостатком воли и недостатком ума. Но если он сознательно или подсознательно использует гнев как средство достичь удовлетворения… Вот это уже зависимость. И зачастую непреодолимая.

Демонстративное, громкое проявление стрессового состояния бывает подчас необходимо: оно помогает человеку избежать внутреннего шока и тяжелой депрессии. Но увлекаться положительным эффектом, достигнутым в ходе разрядки – иллюзией внутренней свободы, небывалой полноты жизни, яркости и новизны ощущений – не стоит. Фиксация на испытанном удовольствии и желание возвращаться вновь и вновь в это «волшебное место» может сформировать зависимость. Притом, что зависимость направляет мозг и тело по одному-единственному пути – по пути привыкания. В свою очередь, последствием привыкания становится увеличение дозы. Когда-нибудь отсутствие аддиктивного агента – в данному случае разрядки – само превратится в причину для депрессии, а то и для абстинентного синдрома, «ломки».

Гневоголик, как и всякий аддикт, испытывает потребность в увеличении дозы. А потому занимается тем, что накручивает себя все основательнее, устраивает сцены все чаще и использует все более криминальные средства. Чем ниже интеллектуальный уровень и эмоциональная управляемость гневоголика, тем страшнее его выходки. Рано или поздно гневоголик начинает искать повода для разрядки или, как в народе говорят, нарываться. Ну, а поскольку выбор жертвы с каждым скандалом становится все уже (люди знающие попросту начинают разбегаться), гневоголик, превратившись в аддикта, перестает себя сдерживать. И однажды гневоголика постигнет ответная агрессия со стороны очередного объекта разрядки. Но так происходит не всегда.

Альбина росла серой мышкой и вечной тенью своих подруг. Ее уделом были вторые роли. Если в классе ставили спектакль «Золушка», Аля оказывалась второй мачехиной дочкой, если капустник – третьим лебедем у пруда. Когда Альку просил о встрече однокашник, это лишь означало, что ему надо узнать: как к нему относится Вера или согласится ли Марина пойти с ним в кино. У Альки в глазах темнело от злости на подруг, хотя по здравому размышлению выходило: они перед ней ни в чем не виноваты. Альбина постоянно перебирала в уме недостатки одноклассниц, и получалось, что она гораздо лучше остальных. Только кроме нее никто этого не замечал. Однажды Аля не сдержалась и сорвалась, когда очередной однокашник Миша попытался у нее узнать, есть ли сейчас парень у ее подруги Нади. Альку будто прорвало: она топала на Мишу ногами, кричала на него, обзывала слепым дураком, эгоистом и безмозглым уродом, вполне подходящим такой кретинке, как Надька. И под конец расплакалась. Эта жуткая сцена произвела на Мишу неизгладимое впечатление и, тем не менее, польстила его самолюбию. Юноша и не подозревал, что кто-то может так в него влюбиться. Кроме того, ему было страшно неловко. Он не понимал, как из этой ситуации выпутаться. Оттого и начал Алю утешать, говорить, что она ему очень нравится, но просто он никогда и т. д., и т. п.

Оторавшись, Альбина почувствовала себя необыкновенно хорошо: она повеселела, в теле появилась странная легкость, ей захотелось петь и танцевать, рядом был Миша, который ее утешал. И Альбина, пребывая в самом воздухоплавательном состоянии, только сбивчиво извинялась перед Мишей и беспрестанно хихикала. Тогда ей казалось: смеется она над своей глупостью, ей так хорошо, потому что совсем неожиданно у нее, у Альки-третьего лебедя, появился собственный парень. Ведь она только хотела посетовать на вселенскую несправедливость, а тут такой сюрприз. Альбина не была влюблена в Мишу: тот просто попался под горячую руку. Но решила, что Миша ей дорог как первый трофей. Чувство эйфории после скандала еще держалось пару-тройку дней. Отношения с «трофеем» сами собой сошли на нет через пару недель. И Миша начал ухаживать за Надей. Увидев их вместе, Алька закатила истерику Наде: обвинила подругу, что та из зависти увела ее парня. Надя расстроилась, оправдывалась, говорила, что не знала и не хотела, а под конец пообещала Але больше с Мишей не встречаться. И снова Алька добилась своего, и снова после скандала почувствовала себя великолепно. Мир опять был прекрасен и она, Аля, в нем прекрасней всех. Альке снова хотелось петь и смеяться, она уверяла Надю в своей неизменной дружбе, говорила, что Надька классная девчонка и замечательная подруга, а все мужики козлы… Еще пару дней после разборки с Надей Альбина ощущала чувство глубокого удовлетворения. Тогда ей казалось – морального. Ведь она добилась своего: Надя приняла ее условия и перестала встречаться с Мишей. Кстати, сама Альбина и не собиралась возвращать Мишу, восстанавливать отношения, играть в любовь… Миша Альке был по барабану, однозначно.

Правда, через неделю, когда Аля с Мишей случайно столкнулись в пустом холле, она совершенно неожиданно для себя вновь устроила скандал: обвиняла парня в черствости, слепоте, эгоизме. Миша брезгливо поморщился, – он злился на Альбину из-за Нади – и ответил на гневную тираду лаконично: «Да пошла ты…» Развернулся и ушел. Аля смотрела вслед Мише и не понимала, что с ней происходит. По идее, ее только что бросили и послали, но это никак не повлияло на Алино самоощущение. Самоощущение было радостным и упоительным. Просто хоть в пляс пускайся. Алька объяснила свое состояние как умела: ей, мол, важен не сам Миша, ей важен слушатель. Получалось, Миша всего лишь дал Альбине шанс высказаться. Утвердившись в своем мнении, Альбина решила: необходимо донести свои мысли и чувства до окружающих в яркой и доходчивой форме. И стала закатывать истерики при каждом удобном случае.

Поначалу Алька убеждала себя в благородстве собственных намерений: хочу себя выразить, ищу возможности для общения, а скандалю только ради эффективности процесса. Люди скорее со мной согласятся, если привести их на крутой берег, под которым плещется бурный поток моих эмоций. Но она, Алька, прекрасно знает, что в любой момент сможет взять себя в руки и держать ситуацию под контролем. Просто в данное время не видит в этом особого смысла. Тем более, что после каждого скандала прекрасно себя чувствует. Алька даже придумала некую теорию: мол, отстаивая свои интересы и неизменно срываясь на крик, она вырабатывает в себе лидерские качества. При таких мощных доводах можно мно-огое себе позволить. Конечно, Альбина сознавала, что становится неприятной окружающим людям, но ее это мало беспокоило. В конце концов, харизматичные личности тоже не вызывали восторга у современников, а она борется за то, чтобы мир стал лучше.

Со временем продуктивность Алькиных гневных излияний практически сошла на нет. Альбине уже было неинтересно разбираться: можно или нельзя в данной ситуации поорать. Ей просто этого хотелось. Альбине не терпелось войти в то прекрасное состояние эйфории, которое появлялось у нее после истерики, но теперь уже не всякий раз. Не получив после очередного эмоционального выброса блаженного чувства легкости, почти невесомости, равно как и счастливого просветления, Алька норовила поругаться с кем-нибудь еще разок – и посильнее. Альбина надеялась: если удастся поддать жару, она непременно добьется своего. Иногда после усиления «истерической дозы» Альке удавалось обрести желанное состояние. Но мыслей о собственной харизме и неустанной борьбе за вселенское совершенство больше не возникало. Теперь Альбина утешала себя другими доводами, гораздо более скромными: «Ну и что, что я кричу? Кричу – и все. Да, я себе это позволила. А если я только так могу почувствовать себя счастливой? Да, я – очень эмоциональная. Я так устроена. Я неравнодушный человек. Я все принимаю близко к сердцу. Почему я должна быть такой же, как все? Я никому ничего не должна!»

Сейчас Альбину чувство эйфории после скандалов уже не посещает. Ей не до того. Если она какое-то время не поорет, внутри у Али возникает неприятное сосущее чувство, нервный зуд, который впивается во все тело с навязчивым тонким комариным писком, мучает душу и раздражает нервы. Без скандалов у Альбины наступает абстиненция. И она закатывает истерики просто для того, чтобы не сойти с ума. У нее всегда плохое настроение. Альбина уже не первый год в депрессии. У нее проблемы на работе. Забавно то, что близкие не осознают: рядом с ними живет больной человек, гневоголик в стадии тяжелой зависимости. Ведь Альбина не пьет, не курит и не ширяется наркотой. Так чего же еще? Такая вот она у нас, своеобразная.