Текст книги "Психологическая зависимость: как не разориться, покупая счастье"

Автор книги: Инесса Ципоркина

Совсем иначе обстоят дела в том случае, когда ничего такого не происходит, а последствия катастрофические: была у человека хорошая работа, любящая семья, перспективы на будущие, нехилое здоровье – и вдруг он сорвался и стал запойным пьяницей или запойным игроком. Не видя явных причин для подобного изменения, окружающие недоумевают и возмущаются. Их агрессия направлена не на внешние обстоятельства, а непосредственно на того, кто сорвался и покатился по наклонной плоскости – вот так, ни с того, ни с сего…

Но, прежде чем обвинять человека в том, что он губит себя, портит жизнь родне – и все «по дурости», не мешало бы выяснить: а почему, собственно, данная конкретная особь вида хомо сапиенс без зазрения совести распадается на элементы прямо на глазах у всего честного народа? Да еще имеет наглость болтать про какую-то «беду», которая у него, видите ли, приключилась и в которой вся причина его стремления «уколоться и забыться», как обещал великий бард Владимир Высоцкий в великом произведении о жизни в дурдоме, где таким вот «бывшим сапиенсам» самое место! Повторяем: не кипятитесь. Радикальные перемены психического состояния ни с того, ни с сего не происходят. Перед вами либо результат единовременной, но мощной психологической травмы, либо последствия долгого скрытого процесса деформации личности.

Конечно, главный вопрос: можно ли «это» исправить? Скажем, вывести из запоя, облегчить ломку, зашиться и вообще принять массу мер, вызывающих физиологическое отторжение наркотика или алкоголя – тактика общеизвестная. Притом, что физическая реакция вроде дурноты и рвоты отнюдь не гарантирует полного отказа от допинга. Если в психике не произойдет определенных изменений, то в самоощущении останется преогромная «черная дыра», постоянно требующая положительных стимуляторов. И о каком выздоровлении может идти речь? Ведь психологическая зависимость осталась, хотя зависимость физическая, вероятно, сильно уменьшилась. И наркотика будет требовать психика. А она умеет требовать. И в большинстве случаев добивается своего.

Ну, а коли речь вообще не об алкоголиках и не о наркоманах? Если химический компонент зависимости вообще отсутствует? Как быть с теми, кто обрел желанный стимул, искусственно провоцируя мощные эмоции и подсаживаясь на них, как на иглу? Как быть с теми, кто попросту не воспринимает обычный уровень психологического удовлетворения потребностей как достаточный? Есть же люди, которым требуются ощущения небывалой, прямо-таки астрономической силы – на меньшее они не согласны! Кстати, а как такая «требовательность» возникает?

Чтобы объяснить развитие этой психологической установки, попробуем проделать путь ad ovo, «от яйца», с самого-самого начала. Ведь мозг человека сравнивают с космосом не для красного словца. Здесь мы имеем те же непонятки в плане пространства-времени, структуры-морфологии, причинно-следственных связей и т. п. Итак, вообразим себя астрономами, изучающими небесные тела, и проследим условия формирования пресловутой психической «черной дыры» с ее непомерными аппетитами на позитивные ощущения. Как и черные дыры внешнего космоса, аналогичные объекты космоса внутреннего есть порождение… взрыва. То есть психологического срыва, уничтожившего все ограничители, стопоры, предохранители, спасающие сознание от уничтожения. Орудием уничтожения, разумеется, выступает стресс, а вот что именно он уничтожает? То же, что уничтожает любой космический взрыв – участок вселенной со всеми находящимися в нем объектами. Вместо них здесь появится ненасытная прорва, искажающая законы мироздания и поглощающая все, чего коснется ее жадное поле. Во вселенной это будет – черная дыра, в сознании – психологическая зависимость.

К сожалению, космические и психологические объекты имеют существенное различие: внешние тела, как мы уже упоминали в этой главе, материальны. Их поведение можно наблюдать и прогнозировать. Не то что психологические явления. О них мы можем судить лишь по изменениям поведения индивида. Вот почему наши представления о внутреннем космосе упомянутого индивида сплошь и рядом оказываются ложными. И по той же причине авторы этой книги убедительно советуют читателям: не пытайтесь лечить родных и близких или предаваться самолечению и самодиагностике! Да к тому же в области психических расстройств! Вы рискуете не только упустить драгоценное время, но и усугубить положение, «сделав» себе новую психологическую проблему. Как? Убедив себя в ее наличии. Да, законы психологического космоса предусматривают возникновение «чего-то из ничего». Поэтому следует соблюдать осторожность. Разумеется, сидеть сложа руки не обязательно. Для начала попробуйте понять механизм рождения психологических черных дыр из «стрессового взрыва». Хотя бы для того, чтобы уберечь себя или близкого человека от подобной катастрофы. Но каким образом «со стороны» увидеть стрессы, которые доводят личность до неадекватных проявлений, измерить уровень сопротивляемости своего подопечного или, если хотите, подопытного? Добычу этой информации придется начать с изучения своеобразной «карты внутренней вселенной» – с модели мира, существующей в мозгу каждого разумного существа.

Такая модель формируется в процессе отображения действительности в ощущениях и в представлениях. Человек познает мир, и в его сознании складывается представление о том, где и как протекает его, человека, существование. Все – самоощущение, надежды, влечения, прогнозы – рождается из особенностей внутренней модели мира. Притом, что добиться полного соответствия внутренней и внешней реальности, конечно же, невозможно. Поэтому степень уязвимости внутренней модели зависит не от ее точности, а от ее хрупкости. Если представление о мире создано таким, что рассыпается от любого соприкосновения с реальностью, ее создатель будет регулярно испытывать сильный стресс, переходящий в хронический. Или же научится непрерывно совершенствовать свои представления о мире… Но само по себе осознание факта, что внутренняя модель мира неверна, перспективы сомнительны, влечения опасны, а ожидания напрасны, вызывает стресс у любого человека.

Чтобы понять, в какой именно момент индивидуальный рубеж сопротивления будет сломлен и жизнь человека провалится в тартарары, необходимо составить диатезно-стрессовую модель. Все вышеперечисленные условия – степень «хрупкости» самой личности и ее представления об окружающем мире, условия существования индивида и его умение противостоять стрессу – составляют эту, если хотите, топографическую карту сознания с указанием не только болотистых и гористых местностей, но и сейсмоопасных зон, а также минных полей.

Опаснее всего в плане стихийных бедствий и взрывчатых веществ оказываются люди, не получившие в детстве и юности необходимой психологической поддержки. Из них как раз и формируются самые «негибкие» личности. Про таких нередко говорят: «Это человек принципа!» – причем в голосе звучит двойственное чувство. Вроде бы уважение, но в то же время и ирония… А то и одна ирония, безо всякого уважения. Отчего так?

 
Вот мир, который построил Бек
«Всем указаны скрижали,
Всем отмечена строка.
Вот и мы с тобой сыграли
В подкидного дурака.
С кучей принципов носились,
Всех учили, как им жить.
А когда остановились,
Оказалось, нечем крыть»[26].
 

Мысль, что партия подходит к концу, а крыть-то, оказывается, нечем – это бормашина для мозга. Особенно для тех, кто не умеет проигрывать. Как ни странно, подобные личности – совсем не из породы победителей. Скорее наоборот: это сильно неуверенные в себе люди, чья самооценка только на чужом мнении и держится. Притом, что молодости каждый из нас получает шанс испытать это ощущение на собственном… мозге.

Ведь у всех представителей молодежи: а) возможности для самоутверждения, для самореализации и для повышения самооценки ограничены; б) чрезвычайно развито чувство собственной исключительности, присущее любому человеку, но с возрастом слабеющее; в) амбиции прямо пропорциональны воображению и обратно пропорциональны знанию жизни; г) стремление к получению желаемого нельзя ограничить ни разумными доводами, ни моральными нормами, поскольку оно в большей мере биологическое, нежели социальное.

Прежде чем индивид преобразится из биологической единицы в социальную, ему придется накопить жизненный опыт, а затем пустить полученную информацию в дело и получить конкретный результат.

Естественно, высказывания вроде «Ожидание праздника всегда лучше самого праздника» и «Надежда умирает последней» – не самые ободряющие. И уж конечно, это не те аргументы, которых жаждет нетерпеливая натура молодого человека. Ну, а если нетерпеливая натура юнца/юницы обосновалась в довольно зрелом теле человека далеко не молодого – это уже и вовсе невыгодный альянс. Как бы на сей счет ни изливались благостно настроенные любители «вечно детского в душе человеческой». Инфантилизм, максимализм, негативизм – три кита, на которых стоят депрессогенные схемы и дисфункциональные убеждения, описанные в когнитивной теории психолога Аарона Бека.

Согласно этой теории, существует устойчивая и наследуемая черта личности, которая формирует в человеческом темпераменте повышенную чувствительность по отношению именно к негативным стимулам. Нет, это не наследственный мазохизм, как вам, наверное, кажется. Это хуже. Способность испытывать негативное настроение в широком диапазоне, включая не только печаль, но также тревогу, вину, враждебность.

Психолог Л.А. Кларк с коллегами также заключили, что низкие уровни экстраверсии в сознании тоже могут служить фактором уязвимости перед депрессией. Внутренняя позиция экстраверта подразумевает расположенность к жизнерадостности, энергичности, отваге, гордости, энтузиазму и уверенности в себе. Люди, в характере которых уровень экстраверсии невысок, обычно бывают – или кажутся – апатичными, пессимистичными, вялыми и занудными. И неудивительно, что окружающие не демонстрируют радостного оживления при встрече с «тяжелыми интровертами». Возникает обратная связь: я не люблю мир, и мир отвечает мне тем же. Подобное мироощущение приводит к тому, что тень депрессии сопровождает интроверта по жизни, не позволяя насладиться окружающей действительностью. Вот уже две наследственные черты – чувствительность к негативу и интровертность – отделяют личность от жизнерадостного энтузиазма. А ведь есть еще и негативные паттерны мышления…

Последняя из перечисленных напастей – не что иное, как склонность приписывать всяческие неприятности внутренним, глобальным и стабильным причинам, а не внешним, переменчивым и специфическим. Такой диатезный страдалец после провала на экзамене не преминет сказать себе что-нибудь ласковое типа «Я идиот». И тем самым отыщет:

1) внутреннюю причину – «некондиционность» своего «Я»;

2) глобальную причину – глупость, которая затрагивает многие аспекты жизни индивида;

3) стабильную причину – и человеческое «Я», и такое свойство, как глупость, не очень-то подвержены изменениям.

Но если бы вместо самообвинения провалившийся студент применил экстравертно-оптимистическое утверждение типа «Сам дурак! И к тому же злой дурак!» – но не в свой адрес, а в адрес преподавателя, картинка бы сложилась иначе:

1) причина внешняя – преподаватель, он же злой дурак;

2) нестабильная – можно пересдать другому преподавателю или тому же самому, но лишь тогда, когда злой дурак успокоится и придет в состояние доброго дурака;

3) специфическая – не всегда же придется учиться в этом учебном заведении, где преподает такое, гм, неприятное существо.

А значит, «свобода нас встретит радостно у входа», то есть у выхода, ура.

Существенная разница в схемах восприятия действительности складывается из деталей, которые в психологии называются когнициями. Вообще-то когниция – одна из составляющих эмоции. В эмоциях таких частей три:

1) аффект– острое переживание, эмоциональное напряжение, возбуждение;

2) когниция – осознание своего состояния, обозначение его словом и определение возможности для удовлетворения потребности;

3) экспрессия-внешнее выражение эмоции в поведении.

Осознание своего состояния с последующим обозначением его недобрым словом (да не одним) и аналогичной оценкой возможности удовлетворения всяких разных потребностей – это негативная когниция. Негативные когниции могут располагать человека к депрессии.

К сожалению, от одной лишь рекомендации «Будь оптимистом!» или «Смотри на жизнь проще!», данной в невыносимо бодряческом тоне, ни оптимистом, ни экстравертом не станешь. Хотя, на первый взгляд, неясно, почему: проблема описана, выход обозначен, направление указано. Вперед! Между тем интроверту и пессимисту надо не вперед, а… назад. К тому моменту, когда его личность подверглась воздействию когнитивного диатеза и возникла предрасположенность к таким мыслям и ощущениям. Именно тогда данный индивид не просто сделался уязвимым перед депрессией, но и начал ей – депрессии – подыгрывать.

В таком состоянии личность начинает возводить в собственном мозгу конструкции, именуемые депрессогенными схемами или дисфункциональными убеждениями. Такие схемы начинают действовать еще до инцидента, способного вызвать депрессию, – до того самого провала, разрыва, облома и проч. Задолго того, как настанет минута жизни трудная, в сознании формируются предпосылки для отбора информации, посвященной исключительно негативным представлениям о жизни и о себе. И никаких отвлекающих радостей жизни типа щебечущих птичек, хорошей погоды и приятных комплиментов. Вышеупомянутые негативные когниции поддерживаются разнообразными искажениями восприятия. И птички уже не щебечут, а орут дурниной, да еще и гадят там же, где поют. Погода… Ну разве это погода? Вот летом (зимой, весной, осенью) на Багамах (на Канарах, на Филиппинах, на отрогах Уральских гор) климатические условия куда лучше. Да и комплименты – это всего лишь болтовня, за которой непременно последует просьба одолжить жуткое количество денег сроком на жуткое количество лет, без залога и без процентов… Сами понимаете, во что превращается мироощущение, направленное прямиком туда, куда Макар телят не гонял.

Вот главные «опорные пункты» депрессогенных схем:

1) Дихотомические[27] рассуждения по типу «все или ничего» заставляют человека отказываться от «несовершенных» вариантов чего угодно – работы, отношений, перспектив роста. И тем самым отнимают у него реальные возможности устроить свою жизнь – и в личном плане, и в плане карьеры. В подобном состоянии легко упустить множество хороших шансов в ожидании шанса идеального – и в конце концов, за неимением лучшего, согласиться на самый завалящий вариант, как в басне И.А. Крылова «Разборчивая невеста»: «Ну, чтобы все имел – кто ж может все иметь?» – а там и «рада, рада уж была, что вышла за калеку».

2) Селективное[28] абстрагирование, которое фокусирует внимание личности на негативном аспекте ситуации и игнорирует все прочие элементы. Так, навязчивое ощущение, что сегодня день был паршивый, впрочем, как и вчера, и позавчера, и до того – всего-навсего подсознательный выбор самых скверных моментов и сегодняшнего, и прочих дней. С помощью этой «скверны» в сознании подготавливается соответствующая «презентация»: вот, какова моя жизнь – скучна, утомительна и безнадежна до омерзения. Аналогичным образом поступает недоброжелательно настроенный учитель, доказывая на педсовете, что данный ученик есть тупой, драчливый и вообще бесперспективный ребенок: выбираются хуже всего выполненные задания и самые дурацкие выходки, после чего аккуратно раскладываются перед высокой комиссией – полюбуйтесь, уважаемые, что творит этот лоботряс! Вот с кем приходится работать!

3) Произвольные заключения, которые основываются на скоропалительных выводах, бездоказательных и беспочвенных, создают видимость тупиковой ситуации. Это похоже на мираж в пустыне, только не утешительный, а удручающий. При первой же неудаче человек говорит себе: нет, мне это не подходит, у меня это не получится, я к этому неспособен – и все в таком роде. В результате отвергнутые варианты мысленно вычеркиваются из списка «пригодных к использованию» – без права на вторую попытку. В кино и литературе полным-полно сюжетов об опрометчивом отказе от «второй попытки», причем отказ разбивает главному герою жизнь, а вторая попытка все-таки происходит, но лет на двадцать-тридцать позже первой, неудачной, но зато заканчивается успешно, и все устраивается. Как в фильме «Мужчина и женщина: двадцать лет спустя». Кто из зрителей не задался вопросом: и чего ж они раньше-то не сошлись, эти неторопливые влюбленные? Сейчас бы уже внуков растили, или развелись бы давно…

4) Сверхобобщения, из-за которых человек привыкает делать выводы, исходя из единичной, часто неправильно истолкованной предпосылки. Один-единственный прокол – и готово дело! Субъект все о себе знает досконально, причем все самое худшее: я ничего не умею, вечно я все делаю неправильно, у меня никогда ничего не получается и т. д. В отличие от произвольных выводов, здесь присутствует убеждение не только в неспособности довести до конца какое-то определенное дело, но и в неспособности довести до конца любое дело. Согласитесь, с таким убеждением жить трудно.

Каждое из этих искажений порождает паттерн автоматического негативного мышления: формируются пессимистические установки и прогнозы, которые при появлении стрессоров легко всплывают в мозгу и превращают окружающий мир в безнадежный отстой. А вся эта «автоматика» с готовностью поддерживает то, что А. Бек называл «негативной когнитивной триадой». В нее входят три русла, по которым утекает жизненная энергия личности. Представьте себе эту неутешительную картину – индивида, в мозгу которого по любому поводу возникает одна из трех идей: о себе – «Я урод, ничтожество, неудачник»; о своих отношениях с окружающим миром – «Меня никто не любит, люди жестоки ко мне»; о своем будущем – «Оно безнадежно, потому что ничто не изменится». Да, такую жизнь не назовешь радостной гармонией между личностью и мирозданием. Кстати, банальное утверждение насчет счастья, которого якобы в жизни нет, – не просто крылатая фраза, поблекшая от многочисленных повторений. Это – могучее оружие, веско именующееся «главная негативная когниция». В ее основе – вышеупомянутая роковая триада.

Итак, если негативная когнитивная триада сформирована и закреплена в мозгу, для благоустройства своей единственной и неповторимой жизни у человека просто не остается сил. Считается, что убеждения, приводящие к депрессии, развиваются в детском и подростковом возрасте в результате общения с родителями и с теми, кто представляет значение для индивида – с учителями, со знакомыми и т. п. Люди незаметно для себя оказывают на детей и подростков сильный прессинг: требования, ожидания, критика, недовольство и прочие неодобрительные чувства формируют негативные когниции у особо чувствительных индивидов.

В группу риска входят два типа людей, склонных к депрессии. Во-первых, это те, кто обладает высокой социотропностью – то есть люди, чересчур озабоченные межличностной зависимостью и чересчур чувствительные к межличностным потерям и отвержению. Для них одобрение и теплое отношение со стороны окружающих значат больше, чем внутренняя оценка собственной личности. Если их не любят, они и сами чувствуют себя недостойными любви. Во-вторых, это люди с высокой автономностью, которых слишком волнует все связанное с достижениями. Представители этого типа сильно нервничают по поводу своих неудач и могут придти к самым неутешительным выводам относительно собственных талантов, профессиональных навыков и жизненных перспектив.

Когнитивная теория получила свое развитие в исследованиях о том, как депрессия возникает и процветает на почве приобретенной беспомощности. Психолог Мартин Селигман, проводя опыты на собаках, открыл феномен приобретенной (или выученной) беспомощности. Оказывается, если организм на уровне подсознания усвоит, что не в силах контролировать ситуацию, возникает сразу три вида недостаточности:

1) мотивационная: если заранее известно, что контролировать ничего не удастся, незачем вообще стараться – лучше покорно принять все удары судьбы, не тратя сил на попытки уклониться;

2) когнитивная: убежденность о том, что субъект не располагает контролем, мешает ему осознать, что у него все-таки есть возможность контролировать происходящее – эта мысль попросту не помещается в его голове;

3) эмоциональная: выученная беспомощность проявляется в пассивности, в том состоянии, которое в литературе о депрессии называется параличом воли.

Разумеется, чувство беспомощности и безнадежности практически отнимают способность сопротивляться негативным событиям и воспринимать позитивные. В результате сила внешнего воздействия в сочетании с внутренней уязвимостью дают многократный эффект. В таких условиях даже рядовой стресс преображается в тяжелый.

Сколь это ни печально, а большинство вышеперечисленных напастей – родом из детства. Кто-то получает склонность к аддикции и повышенную чувствительность к негативным стимулам «в наследство». А кто-то зарабатывает негативную триаду, равно как и паралич воли, в раннем детстве. При таком анамнезе любой малости довольно, чтобы психика дала трещину. Есть ли средство помочь тем, кто еще даже не начал жить «своим умом»? Конечно, есть. И первое средство: родители, ведущие себя ответственно.

Американский писатель Леонард Луис Левинсон писал: «Родитель: должность, требующая бесконечного терпения, чтобы ее исполнять, и не требующая никакого терпения, чтобы ее получить». А что мы видим в окружающей нас действительности? Мы видим, что большинство родителей исполняет свою важнейшую должность спонтанно или даже инстинктивно. Вот почему «воспитательные инстинкты» у многих людей останавливаются на уровне удовлетворения физиологических потребностей «чад и домочадцев»: сыты, обуты, одеты – и слава богу. Ну, а уж если ребенок имеет собственную комнату, ролики и компьютер с приставкой – пусть спасибо родакам скажет «за наше счастливое детство»! Все потому, что их самих воспитывали именно таким образом: ты ел? шапку-шарф надел? у тебя нигде не болит? иди уроки учить! Общее повышение уровня жизни приводит лишь к повышению качества еды, шапок, шарфов, медицинского обслуживания в случае болезни. А вовсе не к пониманию, что существуют какие-то там «высшие потребности», перечисленные в теории Маслоу. Причем существуют у всех подряд, а не у одного только Баруха Спинозы или, в крайнем случае, Альберта Эйнштейна, но и самого обыкновенного человека, чьи портреты и бюсты не маячат в университетских холлах.

Вот почему высшие уровни потребностей как самих родителей, так и их ребенка пребывают либо в полном забросе, либо удовлетворяются от случая к случаю. В такой обстановке говорить о планомерном развитии самоактуализирующейся личности просто смешно. Потому что ребенок, несмотря на усиленное питание и навороченную оргтехнику, вполне может расти «самосейкой» – чему жизнь научит, то и усвоит. А жизнь, как известно, пользуется методом естественного отбора, не ограничивая нагрузок и не делая послаблений.

Нет, мы не собираемся обвинять современных родителей во всех смертных грехах. Просто описываем среднестатистический вариант «воспитательной методики», чем-то напоминающей капризы дикой природы: с ребенком попеременно то сюсюкают, то вешают на него всех собак, то распускают перед ним перья, то добиваются от него компенсации[29] своих нереализованных амбиций, то забывают о его существовании, переключившись на проблемы выживания – всякое в жизни случается. От «контрастного душа» чувствительные натуры могут сильно пострадать. Настолько сильно, что страх перед окружающей действительностью однажды сломает неокрепшую личность с высоким уровнем стрессовой уязвимости – врожденным или благоприобретенным.

Что же, спрашивается, делать? Во-первых, упорядочить эмоциональные реакции, изливаемые на ребенка. Во-вторых, прочитать несколько книг, посвященных особенностям детской психики. В-третьих, понять: не только дети – они не такие, как взрослые, они другие; но и все люди – другие. И в этом причина наших потаенных страхов перед окружающим миром. То есть главным образом перед окружающими нас людьми.