Текст книги "Отель Вавилон"
Автор книги: Имоджен Эдвардс-Джонс
Соавторы: Мистер Икс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
– Полагаю, – начинает Линнет, – необходимо обсудить несколько вопросов. Во-первых, приезжает миссис Диксон, значит, снова жди неприятностей.
– Верно, – соглашается Адриан. – По-моему, следовало внести ее в черный список.
– Не так-то это просто, – возражает Линнет, – ведь у ее мужа часть наших акций. Даже если мы дадим понять, что сыты ею по горло, она все равно будет являться, поскольку чувствует себя здесь хозяйкой. В некотором смысле так оно и есть – ее супруг владеет отелем, пусть и малой его долей. В общем, сейчас миссис Диксон везет с собой йоркширского терьера, и нужен человек, который будет его выгуливать.
– Такое ощущение, что к нам пожалует сама Джери Халлиуэл, – перебивает Адриан, громко смеясь. Сегодня он определенно пытается быть одним из нас.
Мы улыбаемся. Историю про Джери Халлиуэл слышал каждый. После того как дом звезды ограбили, она поселилась в отеле «Хэлсиен», и кто-нибудь из служащих должен был регулярно гулять с ее собакой по кличке Гарри. Адриан снова рассказывает, какой ненавистью все воспылали к псу, затем пускается вспоминать, как певица, заплатив около восьми тысяч фунтов, велела поставить в ее номере какой-то агрегат, на котором стала всего лишь развешивать наряды. Питалась она многослойными бутербродами и тем, что заказывала в номер. В рестораны не ходила.
Смеемся.
– И еще, – продолжает Линнет, позволив нам немного расслабиться. – Я решила поселить ее в номере, по поводу которого ей еще не выпадало случая возмущаться.
– Это мне тоже кое о чем напоминает. – Адриан щелкает пальцами. – О той истории с Ричардом Гиром. Остановившись в Лондоне, он заставил работников отеля поменять ковры, заявил, его раздражают пятнистые, какие у них лежали во всех номерах. Его пожелание исполнили, потратив сумасшедшие деньги, а он больше ни разу туда не явился!
– Ага! – Тони смеется. – А душевая кабина увеличенного размера, которую установили специально для Паваротти, помните?
Адриан хохочет.
– Какие только капризы нам не приходится исполнять!
Он заводит любимую байку про Майкла Джексона и сорок восемь бутылок «Эвиан», вылитых в ванну номера в «Лейнсборо». Воды набралось едва ли до половины, к тому же она была холодная. Адриан по сей день не имеет понятия, что певец сделал. Может, залез в нее и добавил горячей из крана.
– Даже не представляю себе…
– А еще, – вновь подает голос Линнет, – сегодня приезжает мистер Мастерсон.
– Мистер Мастерсон? – переспрашивает Адриан.
– Нефтяной барон из Техаса.
– Ах да, тот самый… – Адриан кивает.
По-видимому, Адриану очень хреново. Голова совершенно не варит. Все, кто сидит за столом, отлично знают, кто такой мистер Мастерсон. При упоминании о нем даже машинально выпрямили спины. Толстый, розовощекий, энергичный, он ведет себя так, будто лично изобрел чаевые. Десятифунтовые купюры раздает на каждом шагу. В те дни, когда в отеле мистер Мастерсон, не «болеет» почти никто.
– Он попросил запасти «Тринидад дипломатикс», – сообщает Линнет.
– Запасти что? – Шикарные сивые волосы Джеймса падают на одну сторону.
– «Тринидад дипломатикс». В «Лейнсборо» одна такая сигара стоит пятьсот фунтов, – объявляет с довольным видом Линнет, будто школьница, выполнившая домашнее задание. Впрочем, Линнет действительно сделала все, что ей надлежало.
– Первый раз про такие слышу, – говорит Джеймс.
– Что-что? – вопрошает Джино, понимая, что значительная прибыль пройдет мимо бара.
– Не волнуйся, дружище, – произносит Джеймс, наклоняясь вперед. – Мой поставщик сигар вернется в Лондон через полчаса. Уверен, он знает, где достать пару коробочек этих «Тринидад дипломатике».
– Пару коробочек! – повторяет Джино с видом человека, которого вытошнило на собственные туфли.
– Послушай, приятель, – говорит Джеймс, – обращаться к «Хантерс и Франкау» все равно уже слишком поздно. В любом случае придется этим делом заняться мне.
– Мне не важно, с кем вы заключаете сделки, – говорит Адриан. – Главное, чтобы в отеле было все, что нужно клиенту.
– Сегодня приезжает и мой поставщик икры. – Джеймс улыбается.
– Чудесно, – отзывается шеф-повар.
– Откуда на этот раз? – интересуется Адриан.
– С Каспия через Иран и, если не ошибаюсь, Франкфурт, – отвечает Джеймс. – Икра за полцены.
– То, что удастся сэкономить, надеюсь, получит отель? – спрашивает Адриан.
– Само собой, – заявляет Джеймс, и по одному его тону понимаешь: так называемое «то, что удастся сэкономить» вполне может уплыть и куда-то на сторону. – Кстати, сегодня я достал бутылку редкого коньяка и бутылку бренди.
– Сегодня! Ну конечно! – Джино расплывается в улыбке и с наслаждением потирает руки. – Значит, есть уже все из того моего списка?
– Угу. – Джеймс похлопывает рукой по верхнему карману. – Я побеседовал с «Сотби», и они пообещали коньяк, который так любят твои друзья из Японии.
– Замечательно, – радуется Джино. Ему явно не терпится загнать коньяк по пятьсот фунтов за бокал.
– Надеюсь, паршивец Сальваторе из «Лейнсборо» не приберет к рукам несколько бутылок бренди «Биньон» 1800 года. Слышал, из-за него до сих пор едва не дерутся. Я про то, которое у тебя расходится по семьсот фунтов за бокал, – говорит Джеймс, откусывая кусочек печенья «Бурбон».
У Джеймса, пожалуй, одна из лучших должностей в гостинице. Не только потому, что большую часть времени он листает разноцветные каталоги с целью узнать – чтобы спустить чужие деньги, – где устраивают распродажу изысканных вин или продают с аукциона виски, коньяк либо бренди, но еще и потому, что он совершает сказочные путешествия за границу. Его приглашают в столицу игристого вина, французский Реймс, посетить винные подвалы «Вдова Клико». Там он напивается шампанского и набивает живот фуа-гра. Его купают в гостеприимстве, выражая признательность за уже сделанные заказы и надеясь на грядущие. В качестве гостя компании, производящей джин, он ездит смотреть, как собирают урожай можжевельника в Тоскане. Потом вдруг летит на юг Франции взглянуть на новый сорт мягкого сыра. В рождественские дни Джеймсу необходимо ездить по делам исключительно на личной машине. Ему преподносят так много подарков, корзин с продуктами, ящиков вина и кусков лососины, что увезти это все домой на общественном транспорте нет никакой возможности.
Он вечно проворачивает делишки с шеф-поваром. К примеру, предлагает новый сорт оливкового масла, и когда шеф заказывает тридцать пять бутылок, и тому и другому перепадает по паре литров бесплатно. Такие же трюки проделываются с деликатесами, например, с копченой лососиной и продуктами, с которыми темнить удобнее, скажем, дичью. Если кухня закупает шотландских куропаток, последующий «навар» идет в карманы Джеймса и шеф-повара. Говорят, будто от обилия шоколада, который Джеймс получил к Рождеству задаром, его подружку даже вытошнило.
– Простите, мне надо идти, – объявляет шеф-повар, поднимаясь с места. – Минут через десять к черному ходу подвезут сыр.
– Да, хорошо, – говорит Адриан.
– Спасибо, – произносит шеф-повар, уже торопливо выходя. – Если закажут что-нибудь в духе Селин Дион, например, закуску из икры или лаваш, звоните!
Повар выходит за дверь. Мои мысли переключаются на поставки сыра. В желудке тихо урчит, несмотря на то что я съел целых три печенья. Момент, когда привозили сыр, был одним из самых светлых в мою бытность на кухне. Небольшой фургон приезжает через день и останавливается у заднего входа. Шеф-повар или кто-нибудь из его помощников забирается внутрь и принимается пробовать различные сорта вкуснейшего сыра, привезенного из разных уголков света. Стильтон, чеддер, фета. Выбор огромный, а от аромата, когда залезешь в фургон, голова идет кругом. Иногда квадратики на крекере доставались и мне; порой даже тончайшие ломтики, которые буквально таяли на языке – их дивный вкус ощущаешь где-то у дальней стенки носа. Я многое бы отдал сейчас за двадцать минут в сырном фургоне и за лакомые угощения.
В эти минуты одобрительных слов шеф-повара дожидается не только поставщик сыра. Еще торговец грибами с корзиной сморчков и аккуратно завернутых трюфелей. Может, и человек, что привозит рыбу. Когда-то поставляли и морских ежей из Франции. В Хитроу товар прибывал рано утром, а в отель попадал примерно в это время. Есть ли сейчас на подобные вещи спрос, не имею понятия. Морские ежи пользовались популярностью в конце восьмидесятых, ведь так?
Линнет зачитывает список важных гостей и повторяет, что надлежит быть особо обходительными с мистером Мастерсоном и женой акционера, у которой собака. Еще предупреждает, что сегодня вечером торжество в зале для танцев: мол, надо следить, чтобы туда не заявились те, кто не приглашен.
– Правильно, – поддакивает Адриан, хлопая в ладоши. – Что ж, тут, по-моему, полный порядок. Что-нибудь еще? Хозяйственная часть?
– У меня ничего, – говорит Джеки. – Только хотела бы всем напомнить о сегодняшней инвентаризации.
– Да-да, верно, – подтверждает Адриан. – Особое внимание уделят бару.
– Черт! – восклицает Джино, медленно опуская голову к приподнятым рукам.
– Уж не обессудь, приятель. – Адриан улыбается. – Что еще?.. Замечательно. Тогда я, пожалуй, пойду; у меня беседа по выяснению причин ухода. Всем счастливо!
– Счастливо, – бормочу я, быстро собирая бумаги со стола. Цепляться с кем-нибудь языком и терять время у меня нет ни малейшего желания. Хочу скорее очутиться у стойки и лицезреть позорное появление Мишель.
11.00–12.00
Лиз в жизни не видывала, чтобы я вернулся с утреннего собрания так скоро. Обычно я еще некоторое время слоняюсь по гостинице: курю внизу, тайком выпиваю чашечку кофе. Порой даже отправляюсь на ранний ленч вместе с работниками кухни и кое с кем из техников-поляков. Сижу и, как все они, молча мешаю в тарелке макароны. Сегодня же у меня есть важная причина, чтобы очутиться за стойкой в одиннадцать: Мишель.
Физиономия пылает. Наверняка с потом вышел весь вчерашний алкоголь.
– Еще не пришла? – тяжело выдыхаю я.
– Кто? – спрашивает Лиз, скрепляя стэплером листки бумаги.
– Мишель, конечно!
– Ах, она! – Лиз фыркает. Подругами не разлей вода они с Мишель никогда не были – одного поля ягоды; однако Мишель, к неудовольствию Лиз, ягодка посвежее, выше себя ценит и, возможно, лучшего качества. – Нет, еще не явилась.
– Чудесно. – Улыбаюсь. – Было бы обидно, если бы я пропустил.
– Что пропустил? – спрашивает Лиз.
– Позорное появление!
– А, да, – говорит Лиз, демонстрируя странное безразличие к бесчестью соперницы. Впрочем, наверное, ее бесит, что к Мишель приковано так много внимания. – Не сказала бы, что тоже сгораю от любопытства.
– Хм… А где Тони?
– Пошел помочь Джезу и Дейву выдворить девицу с четвертого этажа, – сообщает Лиз.
– Не знал.
– Разумеется, – с улыбочкой произносит Лиз. – Пока ты мечтаешь о Мишель, все остальные работают.
Она рассказывает, что ночью в отель явилась Ягуар и что попытка выставить ее после ухода мистера Мейза не увенчалась успехом. Лиз никак не ожидала, что столкнется с подобной проблемой. Удивляюсь и я, ведь Бен не сказал, что вчера приехал мистер Мейз. Наверное, он пожаловал довольно поздно. Впрочем, мистер Мейз имеет право вселяться почти в любое время. Он наш постоянный клиент и бесплатный бумажник получил давным-давно. Живет в Манчестере, останавливается у нас примерно трижды в месяц. Работает в индустрии развлечений и, когда бывает в нашем отеле, веселится по полной программе. Постоянно заказывает бутылки две шампанского «Кристаль» и обязательно принимает грамма по два кокаина. Приезжает Мейз всегда с проституткой. У него есть четыре любимицы, которых по каким-то ему одному ведомым причинам он окрестил названиями машин: Мерседес, Ягуар, БМВ и Роллер. На выходки самого Мейза мы закрываем глаза, поскольку он приносит отелю приличный доход, девицы же порой доставляют немало хлопот. Сегодня, судя по всему, денек из таких.
– Она заказала завтрак, и я была вынуждена ответить: ничего, мол, не получите, пока не заплатите наличными, – рассказывает Лиз. – Тогда она заорала в трубку. Облила меня с ног до головы грязью и заявила: «Если мне сейчас же не подадут завтрак, мы с девочками уйдем работать в другую гостиницу». А еще, говорит, мистер Мейз спускает в вашем отеле по пять тысяч ежемесячно, так что если хотите его удержать, будьте добры немедленно обслужите меня.
– Скверная ситуация.
– Ну! Поэтому, как только Тони вернулся с собрания, я послала его разбираться.
– Неплохо придумала, – отвечаю я. История мне начинает наскучивать. Тони всегда отправляют разбираться со шлюхами. Это входит в его обязанности.
Мы продолжаем говорить на эту же тему, когда Тони выходит из лифта в сопровождении Ягуар. Она невообразимо красива. Длинные ноги, длинные темные волосы, потрясающая грудь – не стань Ягуар проституткой, могла бы сделать карьеру модели. Она дружески машет Тони рукой и плывет в своих высоких черных сапожках к выходу.
– Чудеса! – удивляюсь я, когда проститутка выходит. – Что ты такое ей сказал?
– Ничего дурного. – Тони улыбается. – Вроде: мистер Мейз вот-вот вернется; если не хочешь, чтобы твои с ним весьма прибыльные отношения прекратились, сваливай, пока не грянул гром.
– Умно, – хвалю я.
– С теми, кого давно знаешь, работать проще, – говорит Топи. – Они…
Его голос стихает, наше внимание приковано к парадной двери. Из остановившегося перед отелем такси выходит Мишель, опаздывая на интервью по выяснению причин вот уже на десять минут. На ней сапоги высотой по колено, колготки телесного цвета и очень короткая юбка. Почти как на только что уплывшей Ягуар. В темном костюме и белой рубашке, которые Мишель носила, работая у приемной стойки, она выглядела гораздо менее привлекательной. У Стива, швейцара, отпадает челюсть, когда Мишель, высоко подняв голову, плавно проходит через вращающуюся дверь. А Дейв даже перестает полировать тележку.
– Всем доброе утро! – восклицает Мишель все еще с явным австралийским акцентом, хоть прожила в Лондоне уже три года.
– Привет, Мишель, – отвечает Тони. – Как тебе вчерашняя вечеринка?
– Отлично, спасибо, – говорит Мишель, не замедляя шага.
– Не терпится повидать начальство? Точнее, ублажить? – Тони смеется.
– Ха-ха-ха, – саркастически произносит Мишель, направляясь к стеклянной двустворчатой двери. – Я сваливаю отсюда.
– O-o! – Тони делает вид, что изумлен. – Поднимаешься на новую высоту? Упархиваешь в «Савой»? Управляющий там, насколько я знаю, парень сговорчивый.
– Пошел на хрен, – говорит Мишель, приостанавливаясь в дверях и показывая Тони средний палец.
– Удачно побеседовать. – Тони улыбается. – Ты нас всех изрядно позабавила.
– Угу, – отзывается Мишель, но без прежней уверенности.
– А некоторых в особенности, – добавляет Тони.
Джез и Дейв прыскают со смеху. Одна Лиз, судя по ее виду, не увлечена ходом событий. Она работает: любезно показывает, где расположена гостиная, двум дамам из графства Кент или Суррей, облаченным в вельветовые юбки и джемперы и сжимающим в руках пакеты с покупками. Отель стоит в двух шагах от Слоун-стрит и буквально в нескольких минутах езды на такси от магазинов «Дженерал трейдинг» и «Питер Джоунз», которые, по-видимому, дамы просто обожают. В периоды распродаж у нас пьют чай и перекусывают песочным печеньем по двадцать – тридцать женщин в одно и то же время. Болтают в основном о купленном по дешевке постельном белье и ценах на ткани для обивки мебели. Но у нас их принимают с распростертыми объятиями. Они нам практически ничего не стоят. На кофе и печенье, потребляемое одним человеком, затрачивается менее десяти центов, а с двух посетительниц здесь берут десять фунтов. Общий доход, который они приносят, вполне неплохой, потому мы от этого источника не отказываемся. К тому же любительницы походить по магазинам никогда не поднимают шум, не задерживаются надолго и требуют минимум внимания. Для нас это – сущая благодать.
Работники бара вроде бы тоже в хорошем настроении Входя в дверь, смеются и о чем-то болтают на итальянском. Понятия не имею, почему все они итальянцы. Трое из главного бара: Альфредо, Франческо и Джанфранко, который, точно преданный пес, следует по пятам за старшим барменом Джино, куда бы тот ни направился. Все они доброжелательные и приятные на вид ребята, но с нами дружбу почти не водят. Наверное, это из-за графика: их рабочий день начинается в двенадцатом часу дня и заканчивается лишь в минуту, когда последний посетитель бара, решая отправиться спать, наконец встает и уходит. Распорядок дня неудобный, зато будто создан для чаевых; чем дольше приходится задерживаться, тем клиенты сильнее пьянеют и, естественно, становятся щедрее. В баре только рады, когда теплая компания мужчин из стран Персидского залива открывает несколько бутылочек виски «Далвинни» 1919 года и начинает травить байки в духе графа Монте-Кристо. В августе прошлого года клиенты из Саудовской Аравии за единственный вечер оставили в баре восемнадцать тысяч фунтов; еще тысячу добавили в качестве чаевых. Работники бара поделили ее между собой. Про легендарный случай болтали потом несколько недель подряд.
Нынешним утром Тони, по-видимому, намерен подпортить итальянцам настроение – кричит им, когда они идут мимо по вестибюлю:
– Эй, ребята!
– Что? – спрашивает Джанфранко, поворачивая голову.
– Ждете не дождетесь инвентаризации?
При одном упоминании о проверке у итальянцев как по команде опускаются плечи.
– Только не говорите, что вы про нее забыли! – Тони смеется.
– Только не думай, что нас не предупредили! – ворчит Джанфранко.
– Да ладно, ребята! – Тони улыбается. – Расслабьтесь!
Как только служащие бара входят в стеклянную дверь и исчезают из вида, спеша переодеться в костюмы и галстуки и подготовиться к рабочему дню, появляется ревизор. По крайней мере я распознаю в нем проверяющего. Тип в длинном пальто, с портфелем и папкой.
– Здравствуйте, меня зовут мистер Кент, – сообщает он, кладя папку на стойку. – Я из компании «Аудит». У меня встреча с управляющим, мистером Томпсоном.
– Да, сэр, – говорю я, поражаясь, сколь «затейливо» названа его фирма, и протягивая руку к телефону. – Я сообщу, что вы здесь.
Одного слова о появлении мистера Кента достаточно, чтобы повергнуть в ужас всю гостиницу. Слух разлетается со скоростью степного пожара. Ревизии в отелях ненавидят, в особенности там, где торгуют выпивкой.
Большинство из нас полагают: раз ты работаешь в отеле, то имеешь право сделать глоток-другой или даже опрокинуть рюмочку, – легче будет дотянуть до конца смены. Мы с Джино то и дело угощаемся бокальчиком того, бокальчиком сего, особенно если ночь и много проблем. Бармен выходит в вестибюль со стопкой бренди или водки и незаметно подает ее мне. Правилами это строго-настрого запрещено, однако начальство на подобные проступки смотрит сквозь пальцы. Ревизоры же подмечают все. За зоркость и наблюдательность управляющие отелями и платят им деньги – возможно, гораздо более крупные суммы, чем те, которые благодаря проделанной ревизорами работе впоследствии экономят.
В былые времена красть по мелочи было гораздо проще. Любой мог без труда прикарманить полбутылки водки или «Бейлис» на Рождество, чтобы по пути домой не тратиться на подарок матери. Воровали лишь джин, водку и «Бейлис», к винам и виски даже не притрагивались. В основном потому, что их хранят в погребе, где поддерживается нужная температура. Бутылки, расставленные в специальных штативах, регулярно поворачивает смотритель, увеличивая угол наклона; к тому же, чтобы попасть в погреб, надо раздобыть две связки ключей. Впрочем, если задаться целью, добьешься чего угодно. Но теперь, когда все данные заносят в компьютер, «угощаться» намного сложнее.
Хотя к некоторым уловкам можно прибегать и в наши дни. Например, наполнять пустые бутылки из-под водки и джина водой и ставить их в задние ряды на барных полках. Пока никто ничего не обнаружит, воруй себе, сколько душе угодно. Другая хитрость возможна лишь при условии, что ты работник бара. Смысл в обдуривании клиента. Он заказывает двести грамм, ты приносишь сто, деньги берешь за двести и надеешься, что никто ничего не заметил. Если клиент достаточно пьян, все благополучно сходит с рук. В конце смены ты подсчитываешь, сколько «выручил» денег, и с чистой совестью берешь пару бутылок водки, которые чаще делишь с остальными служащими бара. Гениально. В предыдущем отеле, где я работал, ежемесячно получал бесплатно по бутылке водки.
Задача ревизора – найти бутылки с водой и мешаниной, о которых работники бара совершенно забывают. И подсчитать стоимость утечек – расплесканного и пролитого, особенно поздно ночью, что в итоге составляет целую бутылку, к примеру джина. Вообще-то за подобные вещи мы вынуждены платить. Начальство удерживает десять процентов из чаевых и доплаты за обслуживание, компенсируя недостачи в кассе и убытки от разбитой посуды и мелких краж. Хотя, если учесть, что бутылка воды «Хилдон» стоит всего сорок центов, а тебе ее продают за три с половиной фунта, небольшая недостача не кажется серьезной проблемой. Когда же воруют «Бомбейский сапфир», отель несет ощутимые потери.
Мистера Кента отправляют мучить Джино в баре, а в отеле появляется еще один тип – весьма несвежего вида, болтающий с кем-то по мобильному. Волосы вьющиеся, до плеч, костюм лоснится по известным причинам. В руке тяжелый на вид рюкзак. Не успевает он и рта раскрыть, чтобы представиться, как в вестибюль вылетает Джеймс – пятерня вытянута, наготове сладкое словцо – и уводит пришедшего в свой кабинет.
– Кто, по-твоему, это такой? – спрашиваю я у Лиз. – Поставщик сигар или икры?
– Сигар, – говорит Лиз.
– Почему ты так решила?
– Я прекрасно его помню. Он является каждые пару месяцев, всегда с тяжелой сумкой. А уходит налегке и с улыбочкой на физиономии. И потом, – добавляет она, – те люди, что занимаются икрой, в основном из Восточной Европы, и от них несет соленой рыбой. А этот хмырь, по-моему, откуда-то с юга.
– Схожу-ка я, пожалуй, на ленч, – говорю я.
Лиз не возражает. Она на диете и вообще не нуждается в ленче. Указывает мне на печенье «Слим фаст», что лежит под ежедневником в кожаной обложке, и просит не очень задерживаться.
В столовой для персонала полно народа. Обделенные свежим воздухом и солнечным светом, составленные в ряды столы и стулья блестят в сиянии неоновых ламп. Пахнет луком, потом и крепким табаком. Беру тарелку и иду к тому, что называется салатной стойкой. Там нарезанные помидоры и базилик; похоже, они знавали и лучшие времена – на вчерашнем банкете. Рядом баки с жухлым латуком и большая кастрюля с консервированной кукурузой, немного разбавленной красным перцем. Морщу нос. Даже макароны с тунцом выглядят так, будто попали сюда, уже однажды побывав на столах. Прохожу к горячим блюдам, которые вчера после обеда собрали вместе, чтобы сегодня разогреть на радость нам. На них светят большие специальные лампы, и так и хочется снять со всего, на что ни падает взгляд, верхний обветренный слой. Два помощника главного повара раздают чили. Прошу положить мне две ложки и беру кусочек белого хлеба. Временами я стараюсь питаться правильно, но сегодня день определенно не из таких.
Смотрю по сторонам и замечаю, что четвертый стул за столиком Альфредо, Франческо и Джанфранко уже занят. Сказать по правде, я даже рад; выслушивать их нытье по поводу проверки мне совершенно неохота. Решаю присоседиться к горничным и человеку, ответственному за проверку и пополнение мини-баров.
– Привет! – говорю я, подсаживаясь к троице. Они прекращают болтать на испанском. Или португальском? Во времена учебы мне, увы, недоставало усердия.
В ответ молчание. И горничные, и ответственный за мини-бары гораздо старше меня. Всем за сорок, может, даже пятьдесят с небольшим. Наверняка у всех есть дети, и родители надеются, что их отпрыски устроятся в жизни лучше, чем они. Задача не из самых сложных. Зарабатывать четыре с половиной фунта в час и драться с посыльными из-за чаевых – мало кто мечтает о такой участи. Причем в столь шикарном месте, как наш отель, и все это при условии, что они живут в стране на законном основании.
– День начался удачно? – спрашиваю я, пытаясь их разговорить.
– Не особенно, – отвечает женщина, что сидит напротив. – Мне пришлось убрать два использованных презерватива и оставленный в ванной тампон.
– Сочувствую, – говорю я, отправляя в рот немного чили. – Ужасно неприятно.
– А я вроде бы сломала кнутовище, – прижимая руку ко рту, сообщает вторая горничная, которая сидит слева от подруги.
– Что? – спрашиваю я, поднимая на нее глаза.
– Я пылесосила возле шкафа. Внезапно открылась дверца, и на пол вывалились все эти штуковины – наручники, резиновый костюм и кнут, который, закрывая шкаф, я прищемила дверцей и, по-моему, сломала. Теперь придется ждать, пока Джеки не поговорит с хозяином и не выяснит, должна ли я платить.
– Ага, – произношу я, не зная, как реагировать.
– А я обнаружил три фальшивые «Кит-кат» – клиент набил их бумагой и снова положил в мини-бар, – говорит ответственный за мини-бары.
– Терпеть этого не могу, – восклицает первая горничная, вращая глазами. – Когда выкидывают фокусы с «Кит-катом». – Она вздыхает. – По-моему, за него проще заплатить.
– А Анна-Мария сегодня утром заснула прямо в номере, – докладывает ее приятельница.
– Да ты что? – Пораженная горничная откидывается на спинку стула.
– Да-да. Включила телевизор, дверь закрыла, в общем, создала себе все условия. И крепко уснула прямо на кровати, которую только что застелила.
Все трое осуждающе качают головами. Труд у горничных нелегкий, и по причинам, известным только им, они вроде даже горды своей работой. Что можно найти достойного в раскладывании по чужим подушкам шоколадных конфет и мочалок у раковины, лично я ума не приложу.
Откусываю кусочек хлеба и благодарю свою счастливую звезду за то, что я, зарабатывая на жизнь, не вожусь с измазанными дерьмом простынями. И что у меня есть перспектива роста – не исключено, что в один прекрасный день я стану дежурным менеджером или даже управляющим.
Поверите, если я скажу, что хотел работать в гостинице с шестилетнего возраста? Это правда. Мечта моего детства – подняться в гостиничном бизнесе по карьерной лестнице и даже возглавить собственный отель. Женщины, что сидят напротив меня, судя по всему, не умеют мечтать. Кошмар. Их удел – всю жизнь мыть и чистить после других. Горничных не повышают по службе, их могут только уволить. Даже командует ими чаще всего девица, которая лишь готовится к более ответственной работе. Горничные отчищают зубную пасту от раковин на заре карьеры, точно тем же и заканчивают трудовой путь. А получают четыре с половиной фунта в час, два или три раза в день бесплатную еду и, если посчастливится, пятерку от клиента-американца. Даже оттого, что я просто здесь сижу, на душе делается муторно. Вытираю тарелку последним кусочком хлеба и, погруженный в мысли, иду вниз по лестнице покурить.
Вхожу в служебную курилку, и тут до меня доходит, что я слишком увлекся раздумьями. Время пролетело незаметно. Уже одиннадцать пятьдесят пять, и в курилке толпятся помощники шеф-повара, младшие повара и кухонные грузчики наслаждаются последней сигареткой перед кошмаром, что разыграется с началом ленча. Бледно-зеленые стены запотели от дыма; тех, кто стоит в дальнем конце, почти не видно. Присаживаться нельзя – костюм пропитается табачной вонью, и она будет бить в нос всем, кто ни приблизится к стойке. Выходить на улицу лень, и я медленно плетусь назад, в приятнейшее общество Лиз.
12.00–13.00
Становлюсь за стойку. Лиз озадачена. Как раз примерно в это время суток порой внезапно обнаруживаешь, что кое-кто из постояльцев еще не уехал. Иногда звонят горничные и сообщают, что не могут войти в номер из-за таблички «Не беспокоить» на двери. Или же сам замечаешь, что значки на экране, которые должны окраситься в зеленый, что означает «проверен и чист», до сих пор красные – «занят и не убран». Обычное время выписки в нашем отеле – половина двенадцатого, и мы строго следим за соблюдением установленного правила. Бывает, постоялец говорит, что вынужден задержаться, и ему позволяют пробыть до двух дня, но ровно в два он должен рассчитаться и уехать; в противном случае ему звонят и спрашивают, готов ли он заплатить за дополнительные полусутки или даже за целые, если его пребывание в отеле слишком затянется. Это вовсе не грубость. Просто на совести горничных так много номеров, которые следует подготовить к вселению гостей, что, поверьте, нам в самом деле нужен запас времени.
– Простите за беспокойство, сэр, – говорит Лиз, когда я прихожу. – Выписываются у нас в одиннадцать тридцать, а на часах уже двенадцать. Когда вы освободите номер?
Понимаю, что клиент в бешенстве, поскольку вижу, как, выслушивая его крики, Лиз слегка морщится.
– Очень сожалею, сэр, – говорит она. – Может, спуститесь к приемной стойке, и мы побеседуем здесь?
Постоялец что-то отвечает и, по-видимому, бросает трубку.
– Ну? – интересуюсь я.
– Он заявляет, что у него из номера украл и сотню фунтов и что ответственность понесем мы.
– Конечно. – Киваю. – Готов поспорить, случай типичный: придурок так нарезался накануне, что просто спустил свою сотню и ни черта не помнит.
– Возможно. – Лиз поворачивает голову и улыбается.
– Что?
– Сделаешь мне одолжение? – спрашивает она.
– Ладно.
– Понимаешь, еще один номер до сих пор занят, но на звонки клиент не отвечает. Я пыталась связаться с ним полдюжины раз – никто не берет трубку. Может, поднимешься и выяснишь, в чем там дело?
– Думаешь, он отбросил коньки? – предполагаю я.
– Не болтай ерунды, – отклоняет мою версию Лиз.
Поднимаюсь на четвертый этаж на лифте – чувствую себя слишком разбитым, чтобы тащиться по лестнице. В коридоре кипит работа. Двое техников-поляков пытаются расправить складки на ковровой дорожке, молчаливый уборщик пылесосит ее. По моему мнению, дорожку пора заменить. Отель только проигрывает из-за нее в глазах постояльцев. Она красная с золотистой полосой сбоку, ворс примят, поблескивает, а местами совсем вытерся. На такой в самую пору посходить с ума рок-музыкантам.
Распоясавшиеся знаменитости – лучший способ раскрутить администрацию на покупку чего-то нового. В одном отеле полностью обновили столовую – заменили ковры, поклеили другие обои и прочее – после того как в ней «постреляли» друг в друга едой расшалившиеся звезды. Менеджер артистов в беседе с управляющим спросил, на какую сумму нанесен ущерб, а некоторое время спустя прислал счет на восстановление всего испорченного. Уборкой занимались, естественно, работники отеля. Впрочем, опять же – такова их участь. Помню, я слушал с улыбкой рассказ о том, как члены группы «Оазис» изуродовали атриум в отеле «Лэндмарк». Ребята скакали на столах, разбрасывали бутылки с выпивкой и били по клавишам пианино, в общем, устроили настоящий бедлам. Представляю, как просияла физиономия управляющего, когда он узнал, что сделает ремонт благодаря Лайэму и Ноэлю.
