Текст книги "Отель Вавилон"
Автор книги: Имоджен Эдвардс-Джонс
Соавторы: Мистер Икс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
Возвращаюсь в вестибюль. У Денниса в руке трубка гостиничного телефона. Одна из его обязанностей – связываться примерно в это время с аэропортом и спрашивать, задерживаются ли какие-то рейсы, чтобы знать, как нам расселять прибывающих рано утром гостей. В субботу это не столь важно, а среди недели, когда надо проконтролировать, чтобы номера вовремя освободили и убрали, а из Хитроу к нам валят бизнесмены, дорога каждая минута. Нельзя заставлять измученного ньюйоркца томиться в ожидании.
Деннис заканчивает разговор.
– В Вашингтоне снег, – сообщает он. – А в Париже туманно, тем не менее самолеты, по-видимому, прилетят вовремя.
– Хорошо, – говорю я.
Очевидно, Деннис не задумывается о том, что мне все равно. До конца моей смены – единственный час, и я уж постараюсь больше не дергаться и не забивать себе голову. Надеюсь даже, съев бутерброд, пойти и малость вздремнуть на столе в служебке. Что не возбраняется скоту Бену, позволительно и мне.
– Бекон? – спрашивает Деннис, подходя к стойке.
– Угу, – отвечаю я. – Для тебя – с твоим любимым коричневым соусом.
– В один прекрасный день ты станешь для кого-то отличной женой, – говорит Деннис, следуя за мной в служебку, чтобы там позавтракать.
Некрасиво будет, если кто-нибудь увидит нас в вестибюле с набитыми ртами, впрочем, поэтому-то, как я все время себе напоминаю, нам и выделили служебное помещение. Решив подкрепиться сандвичем или чипсами, мы все время уходим туда, поэтому там вечно воняет. Деннис расправляется с бутербродом в три укуса. Он из тех людей, кому жаль тратить время на пережевывание пищи. Я подхожу к делу более основательно: смакую каждый откушенный кусочек. У меня в руке еще полбутерброда, когда раздается звонок на стойке. Выхожу и вижу женщину, которая швырнула в дверь кофейник, когда я отказался с ней переспать. Рядом ее муж.
– Доброе утро, – говорю я.
– Доброе утро, – отвечает она, глядя в сумочку с таким видом, будто не произошло ничего из ряда вон выходящего. Но ей, видимо, все же неловко, и щеки ее слегка краснеют.
06.00–07.00
Выписываю метательницу кофе и ее супруга без лишних проблем. Удивительно, но теперь, в бледно-сиреневом утреннем свете, она кажется мне гораздо более симпатичной, чем ночью. У нее хорошенький вздернутый носик, полные губы с приподнятыми уголками и копна густых светлых волос. И ей очень идет быть смущенной. Отдавая кредитку, обращаю внимание на имя – Сиара. Одно из моих самых любимых. В следующий раз, думаю я, провожая ее взглядом… Черт, наверное, я чересчур устал, раз в голову лезут такие мысли.
Деннис опять болтает по сотовому, рассказывая еще какому-то родственнику про голую женщину, которая пела в вестибюле. Тон у него такой, будто речь идет о каком-нибудь розыгрыше. Наблюдать сцену было гораздо менее приятно, чем слышать, как ее описывает Деннис. Хохот человека, с которым треплется Деннис, доносится даже до меня. Нравится мне этот парень: такое впечатление, будто близко к сердцу он не принимает ровным счетом ничего.
В отель входят двое работников кухни и две горничные. Приехали к завтраку, некоторые Бог знает откуда. Из дома им приходится выходить в несусветную рань, чтобы, добираясь на общественном транспорте, не опоздать на работу. Приезжая, они тратят оставшиеся свободные минуты на завтрак.
В вестибюль возвращается мистер Армстронг. Он явно смертельно устал, голоден и теряет терпение. Признаюсь, что, сосредоточившись на бутерброде с беконом, я совсем забыл про жаждущего подкрепиться гостя.
– Когда я смогу позавтракать? – спрашивает он.
– В ближайшее время. – Улыбаюсь.
– Ясно, – отвечает мистер Армстронг исполненным сомнения голосом. – В зале ни одного официанта, – добавляет он. – А я сижу там уже полчаса. Меня бы устроила и просто чашка кофе, что-нибудь элементарное. – Бедолага не то чтобы злится, но крайне нуждается в отдыхе.
– На вашем месте я еще немного подождал бы в ресторане, – говорю я. – Сейчас я кого-нибудь отправлю на кухню, попрошу, чтобы приняли ваш заказ и приготовили кофе.
– Будьте так любезны, – молит мистер Армстронг. – И пожалуйста, сделайте это прямо сейчас.
– Сию минуту, сэр, – говорю я настолько бойко, насколько могу после суток на ногах.
Звоню в обслуживание номеров. Ответа жду немыслимо долго. Прошу принести в ресторанный зал кофе и принять заказ на завтрак от мистера Армстронга. Почему-то мне приходится повторять просьбу трижды. Может, дело в том, что ответивший плохо понимает по-английски, или он специально надо мной издевается.
У меня такое чувство, что я сыт по горло и этой работой, и этой ночью, и этой жизнью. Мучиться остается меньше часа, и, клянусь, я в буквальном смысле считаю минуты. Неотрывно смотрю на стенные часы. Если честно, последние десять минут я только этим и занимаюсь; надо бы оставить это пустое занятие, не то скоро станет казаться, что стрелки вообще не двигаются.
Деннис до сих пор разговаривает по сотовому. В следующий раз, когда нам снова придется дежурить вместе, я, наверное, попрошу его выключить эту штуку. Патрик наконец-то заканчивает чистить туфли, объявляет, что все готово, и идет к Деннису, чтобы тот оценил его труды. Вообще-то я думал, Патрик давно справился с заданием. По-видимому, нет. Деннис, насколько я могу судить по его физиономии, вполне доволен. Он подносит каждый туфель к свету, проверяет, чистые ли подошва и каблук. Похлопывает Патрика по спине, поднимает в знак одобрения большие пальцы и отправляет парня к номеру мистера Мастерсона. Патрик, стоя у лифта, сияет от радости. На его бледных щеках проступает легкий румянец. Похвала сотворила с цветом его кожи маленькое чудо.
Звонит телефон на стойке.
– Ресепшн, – говорю я.
Это парень из обслуживания номеров. Он принес утренний чай старушке миссис Робертсон, но она не открывает дверь. Парнишка стучится к ней несколько минут подряд, а в ответ не слышит ни звука. Я объясняю: это, мол, в порядке вещей. Ты не слышишь ее, а она – тебя. Но чутье подсказывает мне: что-то здесь не так. Чай миссис Робертсон приносят в шесть пятнадцать – каждое утро с того самого момента, как она поселилась у нас два с половиной года назад. В отеле к этому привыкли, с чая для миссис Робертсон начинается каждый новый день. Примерно в это время меняется смена. Странно, что старушка не отвечает. Предлагаю позвонить ей. Набираю номер, довольно долго жду и кладу трубку. Телевизор она еще не включила и должна слышать стук в дверь. В душе у меня шевелится странное предчувствие. Неприятное.
Предупреждаю Денниса, что поднимусь кое с чем разобраться. Еду наверх, а внутри все переворачивается, и начинает подташнивать. Приезжаю на последний этаж и иду в конец коридора, где перед дверью в номер миссис Робертсон обнаруживаю паренька с уже остывшим чаем.
– Больше не пытался стучать? – спрашиваю я.
– Много раз. – Его лицо бледное и напряженное. – Я приношу ей чай почти каждый день, вот уже целый год. Она всегда открывает сразу.
Мы смотрим друг на друга. В глазах парнишки – страх и нежелание верить в худшее. Но и он, и я знаем, что обнаружим внутри, когда я открою дверь.
– Миссис Робертсон! – кричу я, еще раз с силой ударяя по двери. Паренек следует моему примеру: орет громче меня, колотит в дверь, не щадя кулаков. – Наверное, пора открывать самим, – говорю я, доставая из кармана карточку-ключ. Юноша вздрагивает. Отходит на два шага назад, качая головой. Его глаза вспыхивают, он вот-вот расплачется. – Я войду первым. Ты можешь вообще не входить.
Парень не отвечает. Прижимается спиной к стене, вцепляясь в поднос мертвой хваткой.
Открываю дверь в спальню старой дамы. Шторы задвинуты, в комнате еще темно. Не слышно ни звука. Пахнет шариками от моли, лавандой, к этим запахам примешивается тонкий сладковатый аромат талька, но чувство такое, что кислорода здесь вообще нет. Прохожу в противоположный конец комнаты, раздвигаю шторы. И открываю окно. Я где-то читал: когда человек умирает, надо сделать это в первую очередь; чтобы освободить душу или что-то в этом роде. Поворачиваюсь к кровати и вижу миссис Робертсон. Лежит на спине, одеяло натянуто до самой шеи, худые руки все еще сжимают простыни. Старушка определенно мертва. Я вижу это и отсюда. Нет смысла подносить к ее лицу зеркало, чтобы проверить, дышит ли она. Подхожу ближе и смотрю внимательнее. Веки миссис Робертсон плотно сжаты, рот слегка приоткрыт, щеки ввалились. Она выглядит крохотной – кожа да кости. Ее и при жизни нельзя было назвать крупной, но теперь такое ощущение, что она стала вдвое меньше. Говорят, человеческая душа весит двадцать один грамм. Душа миссис Робертсон, по-видимому, была гораздо увесистее.
Слышу за спиной шаги входящего парня из обслуживания номеров. Он приближается к кровати очень медленно, а при виде тела вскрикивает. Останавливается, прижимает руку к губам. Начинает трястись мелкой дрожью, по его щеке беззвучно стекает слезинка. Должно быть, впервые в жизни видит на работе покойника. Я – в третий раз.
Вы представить себе не можете, сколько людей отдают Богу душу в отелях. Уверен, что по количеству умерших гостиницы уступают лишь больницам. Смерти в отелях бывают двух видов: одни люди поселяются у нас с твердым намерением проститься здесь с жизнью, другие, разумеется, ни о чем подобном и не помышляют. Возьмем, к примеру, миссис Робертсон. И сама старушка, и служащие знали с самого начала, что она выбрала наш отель как место, где хотела бы провести остаток дней. И другие поступают так же. Потом в отелях нередко поселяются те, кто задумал покончить с собой. Причина понятна. Ты снимаешь номер, и тебя никто не потревожит несколько дней подряд, если ты сам того не желаешь. Как ни странно, мне иногда приходит в голову, что люди, которые накладывают на себя руки в гостинице, в каком-то смысле избавляют от лишних хлопот собственных родственников. Не им, а посторонним придется обнаружить тело, убирать комнату и прочее. Семья как бы останется в стороне.
Кто-то, естественно, умирает не специально – от передозировки наркотиков, сердечного приступа, иные захлебываются собственной рвотой или просто, напившись, неудачно падают, подобно тому парню в уборной. С жертвой инфаркта мне довелось столкнуться единственный раз: человек принял слишком большую дозу кокаина и умер, когда занимался сексом с проституткой. Половина ребят, что работают в отелях, сказали бы: лучшего способа уйти из жизни и не придумать. Они отказались бы от своих слов, если бы взглянули на тело. Зрелище было отнюдь не из приятных.
Эта естественная смерть – вторая, свидетелем которой я стал. В первом случае умер старик. В другом отеле, где я работал раньше. Ужасная была история, скажу я вам. Пару дней после его смерти никто ни о чем не подозревал. Старик поселился на короткий срок и сразу всем не понравился. В общем, когда ему принесли завтрак и он не открыл дверь, еду просто оставили у номера. Так же поступили и на следующее утро, и лишь днем кому-то показалось странным, что старик не показывается на глаза, к тому же горничные хотели убраться в его комнате. Выяснить, в чем дело, отправили меня. Когда я вошел, мертвец лежал уже одеревеневший, точно доска. Прошло прилично времени с того мгновения, как старик умер. Мы вызвали полицию и медиков и сообщили о смерти всем, кому требуется. Когда же команда «скорой помощи» явилась за трупом, возникла небольшая проблема. Вестибюль заполняла толпа людей, приглашенных на чью-то свадьбу, и медики не могли пройти к парадной двери. Поэтому пришлось выносить покойника по задней лестнице и через кухню. Знаю, грешно глумиться над мертвыми, однако, неизвестно почему, нам всем было очень смешно. Мы завернули мертвеца в одеяло и поволокли вниз по ступеням. Один мой давний приятель случайно выпустил его из рук посреди кухни, и мы покатились со смеху. Надо было находиться на кухне, чтобы понять, почему все выглядело столь уморительно.
Так или иначе, в случае с миссис Робертсон все совсем по-другому. Мне нравилась милая старушка. Держалась она со всеми вежливо и с достоинством, за каждую чашку чая благодарила любого десятью пенсами. Чувства паренька из обслуживания номеров, что стоит рядом со мной и шмыгает носом, по-видимому, примерно такие же. Звоню Деннису, сообщаю печальную новость, и в кои-то веки он не знает, что сказать. Лепечет что-то неразборчивое, потом советует накрыть тело и спуститься вниз, пообещав, что сам вызовет медиков.
Возвращаюсь к кровати миссис Робертсон и накрываю ее с головой простыней. Парень из обслуживания номеров начинает креститься и бормотать молитвы на каком-то иностранном языке. Потом мы оба выходим из номера и закрываем за собой дверь. Он наклоняется и берет поднос с холодным чаем, мы молча спускаемся на лифте.
Когда я возвращаюсь в вестибюль, Деннис уже позвонил, куда надо. Я иду к стойке, а он серьезно смотрит мне в глаза.
– Как ты, приятель?
– Нормально. – Киваю. – Это не первый мой труп.
– А-а, – говорит он. – Тогда ладно.
– Но я знал ее лучше других, – добавляю я. – И она мне нравилась.
– Да, – произносит Деннис. – Милая была старушонка.
То, что он называет миссис Робертсон «старушонкой», меня слегка коробит, но я не произношу ни слова. Иду в служебку, желая побыть наедине с собой, стараюсь не думать об осунувшемся лице старушки, которое так и стоит перед глазами. Прижимаюсь носом к окну, затуманивая стекло.
Вижу сквозь дымчатую муть, как уходят работники ночной смены. Уборщики сняли спецодежды, и каждый теперь – личность. Люди идут группками по двое и по трое, о чем-то болтают. Лица у всех живые, подвижные, ни одно не напоминает о тех мрачных безликих существах, которые ночью драят в подвальном этаже полы. А на работу спешит поток горничных и кухонных служащих. Головы опущены, воротники подняты, чтоб по щекам не хлестал ветер. Все торопятся в столовую для персонала, где получат бесплатный завтрак.
Внезапно раздается телефонный звонок. Я едва не подпрыгиваю – настолько устал. Поднимаю трубку. Звонит переполошенная пиар-специалистка из Хитроу. Она встречает какую-то музыкальную группу из Америки и хочет узнать, нельзя ли разместить артистов и их сопровождающих в нашем отеле. Бормочет что-то типа: солист не желает ехать в ту гостиницу, номера в которой заказала для них звукозаписывающая компания. Отвечаю: к сожалению, отель переполнен, помочь ничем не сможем.
Я не лгу, но мог бы сказать то же самое, даже если бы у нас и были свободные номера. В гостиницах не слишком-то любят, когда у знаменитостей толпа сопровождающих. Впрочем, в финансовом смысле это нам выгодно, потому что, вселяя их в восемь номеров на одном этаже, мы берем дополнительную плату за лишние хлопоты. Помню, как-то раз Майк Тайсон, остановившись в отеле «Гросвенор-Хаус», взял за ноги какого-то парня и потряс вниз головой за окном. Охрана отеля ничего не могла поделать – Тайсон явился с личным амбалом-телохранителем. Подобных неприятностей лучше избегать. А в «Лейнсборо» однажды прыгали от радости, узнав, что Майкл Джексон желает заказать у них целый этаж. Конечно, когда дело дошло до счета, с него сняли астрономическую сумму.
Возвращаюсь в вестибюль. Деннис сообщает, что полиция и бригада «скорой помощи» уже поднялись наверх. В убийстве никого не подозревают, но для порядка надо удостовериться, что смерть наступила сама собой.
Один из постояльцев звонит и просит подготовить его счет. Делаю распечатку и вижу, что и этот тип всю ночь висел на порнолиниях. Наобщался с девочками на четыреста восемьдесят семь фунтов тридцать центов. Вздыхаю. Надеюсь, Лиз не заставит себя ждать, и разбираться с любителем секса по телефону придется ей. У меня для этого совсем не то настроение. Точнее, совершенно нет сил. Даже не верится, что я дожил до конца двойной смены. Смотрю на часы: остается каких-то пять минут. Деннису здесь торчать еще целый час, но он убирает бумаги, тоже готовясь уйти.
Наконец-то замечаю идущую под дождем к отелю Лиз. Она наклонила голову и опустила зонтик, прячась от ветра. У меня расслабляются плечи. Остатки энергии улетучиваются так быстро, что я чувствую себя тряпичной куклой. Горой наваливаются слабость и вялость, почти отказывает зрение.
– Ах ты, бедненький, – говорит Лиз, входя за стойку. Ее светлые волосы немного растрепаны, на лице свежий макияж, она обильно облилась духами. После сна у нее море сил. – Ужасно выглядишь.
– Серьезно? – спрашиваю я, думая: «Ты тоже не первая красавица».
– Тяжелая была ночь? – не без сарказма спрашивает Лиз.
– Не особенно. – Улыбаюсь и беру свое легкое пальто. – Не стряслось ничего такого, с чем я не мог бы разобраться. Если точнее, можно сказать, ночь была самая что ни на есть обыкновенная.
– Ну и хорошо. – Лиз вешает пальто в служебке, стряхивает воду с зонтика и улыбается обведенными карандашом губами. – Произошло что-нибудь такое, о чем мне следует знать?
– Вроде бы нет, – бесстрастно отвечаю я. – Только вот с минуты на минуту по лестнице спустятся люди, – добавляю я, – с покойником на носилках.
– Ага, – отвечает Лиз, беря шариковую ручку и с умным видом нажимая на кнопку. – Спокойной ночи.
– И тебе того же, – говорю я, застегивая пуговицы на пальто и направляясь к выходу.
Делаю шаг за шагом, надеясь, что смогу добраться до дома. В понедельник утром я опять встану за стойкой, и все начнется сначала.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
notes
Примечания
1
Honour (англ.) – благородство, честность. Когда действует система honour, никто не контролирует, что и в каком количестве берут из бара. Стоимость потребленного вносят в счет со слов клиента. – Здесь и далее примеч. пер.
2
Coq au vin (фр.) – петух в вине.
3
Tronc (фр.) – ствол; туловище; главная, основная часть.
4
«We Will Rock You!» – легендарный рок-мюзикл с использованием песен группы «Queen».
5
Пропущенный год – период (часто год) между окончанием средней школы и зачислением в колледж или университет либо между окончанием колледжа и началом учебы в магистратуре.
6
«Асда» – название фирменных продовольственных магазинов самообслуживания и универсамов.
7
Стоун – мера веса, равен 14 фунтам, или 6,34 кг.
8
«Рентокил» – фирменное название химикатов и средств для борьбы с паразитами; выпускаются одноименной компанией.
9
«Самаритяне» – благотворительное общество помощи людям в бедственном положении, особенно замышляющим самоубийство. Основано в 1953 году.
10
В романе Д. Оруэлла «1984» любой инакомыслящий в стране с тоталитарным режимом попадает в «Министерство любви». В нем есть некая комната сто один, где провинившегося ждет то, чего он боится больше всего на свете.
