Текст книги "Отель Вавилон"
Автор книги: Имоджен Эдвардс-Джонс
Соавторы: Мистер Икс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Помню свой первый день, будто это было вчера. График прерывистый, что означает: работа с восьми утра до трех дня, потом с трех до пяти перерыв – это время проводят в пивной или у букмекера, – потом снова работа до одиннадцати вечера. Не работа, а проклятие: внизу так жарко и тяжко, что кажется, будто ты находишься в средневековой камере пыток. И обращаются с тобой соответственно. В первый же день меня заставили забраться на горячую плиту и громко объяснять, почему я достоин работать в их долбаной кухне. В подошвах моих туфель, прежде чем мне позволили спуститься вниз, образовались дыры. Целую неделю на ступнях не проходили волдыри. Как новичок я был обязан потрошить рыбу и чистить картошку.
Чистка картошки – идиотский труд, запросто с ума сойти можно. С картофелины надо срезать верхушку и низ, а кожуру с боков снять длинной лентой так, чтобы в итоге получилось нечто типа бочонка. Поначалу я осиливал лишь две штуки в минуту, потом приноровился и под конец начищал целое ведро в час, то есть в минуту управлялся примерно с пятью картофелинами. Чистить картошку мне приходилось с утра до вечера каждый день в течение трех месяцев. Дошло до того, что она стала мне сниться. Я спал и видел проклятые бочонки. Жутко вспоминать. В «Савое» есть парень из Южной Америки, в чьи обязанности входит исключительно чистить картошку. Он занимается этим долгие годы. По-моему, совсем недавно ему предоставили специальное кресло – то-то, наверное, обрадовался!
Чистя картошку, я усвоил одну хитрость: хоть скорость в этом деле и немаловажна, слишком спешить не стоит. Однажды я допустил страшную ошибку, подойдя к помощнику главного повара, который варил суп, и сказав, что я закончил и больше мне нечем заняться.
– Что? Нечем?! – завопил он. – Нечем заняться? Я правильно расслышал?
Я кивнул.
– Тогда пойдем со мной.
Помощник шеф-повара повел меня в дальний конец кухонного отсека, где стояли в ряд три промышленных морозильника – такие здоровенные камеры, в которых можно заморозить даже рослого человека. Гад открыл одну из них, достал шесть пакетов размером с наволочку каждый и высыпал прямо в камеру кучу замороженного гороха.
– Вот, – сказал он. – Полезай в морозильник и снопа разложи горох по пакетам. И чтоб больше не смел подходить ко мне и заявлять: на кухне, мол, нечего делать!
Я был вынужден наклониться и голыми руками собирать горох. Убил на дурацкое занятие целых три часа, и к тому моменту, когда закончил, пальцы посинели от холода. Словом, как вы, наверное, догадались, к кухням я особой любовью не пылаю.
К Лиз в данную минуту – тоже. То, как она все утро щелкает нейлоновыми ногтями, постукивая друг о друга пальцами, начинает действовать мне на нервы. Может, я такой раздражительный из-за похмелья? Обычно я вполне спокойно ее терплю.
Опять звонит телефон. Лиз и бровью не поводит. Слишком занята: уложила бюст на стойку и строит глазки какому-то толстяку, интересуясь, как ему у нас понравилось. Решаю поднять трубку.
– Добрый день!
– Здравствуйте, это из номера сто шестьдесят, – доносится до меня женский голос. – Некоторое время назад я разговаривала с кем-то другим. Кое о чем.
– Так.
– Вопрос в некотором смысле щекотливый.
– Понимаю, – говорю я.
– Гм… – Постоялица кашляет. – Я звонила узнать, нет ли в гостинице противозачаточных таблеток экстренного действия. Мне ответила девушка, обещала связаться со мной позднее и… гм… до сих пор не связалась.
– А! – говорю я. – Пожалуйста, извините нас, мэм. Если подождете буквально минутку, я постараюсь выяснить, смогу ли чем-то вам помочь.
Иду к Тони, который сидит за столом и подсчитывает, сколько продал за неделю билетов на концерты и в оперу, точнее, вычисляет, какова сумма причитающейся ему доли. Он с удовольствием занимается билетами, потому что, отправляя постояльцев на «Кошек», «Отверженных» и «Мышеловку», имеет в месяц до четырехсот фунтов.
– М-м, Тони, – говорю я.
– Чем могу служить, дружище? – спрашивает он, отрываясь от подсчетов.
– Противозачаточные таблетки «наутро после»?
– А, ясно. – Тони вздыхает. – Аптека в конце улицы. Можем сбегать и мы, но лучше пусть идет сама дама – там засыплют вопросами.
– Понял, – говорю я. – По-моему, ей бы хотелось, чтобы таблетки купили мы.
– Хорошо. – Тони поднимается. – В таком случае отправлю Дейва.
Он щелкает пальцами, делая знак Дейву, который в эту минуту стоит у багажной тележки и полирует металл. Молодой и смышленый парень тотчас оставляет свое занятие и быстро подходит к Тони.
– Ему разминка не помешает, а то целое утро сидит на заднице… Верно, Дейв?
– Верно, мистер Уильямс, – соглашается Дейв.
– Из какого звонили номера? – спрашивает Тони.
– Из сто шестидесятого, – отвечаю я.
– Сто шестидесятого, – повторяет Тони, и его губы растягиваются в улыбке. – Не та ли это девица, что разгуливала ночью с блевотиной в пакете?
– Э-э… не знаю.
– Наверняка она, – произносит Тони. – Готов поспорить, ей сегодня очень хреново.
– М-да. – Киваю. – И я готов поспорить.
– Да-да. Скорее бы одиннадцать. – Тони потирает руки. – Не терпится взглянуть на физиономию Мишель.
9.00–10.00
Дейв выходит из вращающейся двери на залитую солнцем улицу в то мгновение, когда Адриан, управляющий, делает шаг внутрь.
– Здравствуйте, сэр! – восклицает Тони, сгребая в кучу проспекты, рекламирующие экскурсии на автобусе с открытым верхом.
– Куда это он? – спрашивает Адриан, указывая большим пальцем поверх плеча назад.
– За противозачаточными таблетками «наутро после», сэр. – Тони улыбается. – Для дамы из сто шестидесятого.
– А, понятно, – говорит Адриан.
– Да. – Улыбка все еще играет на губах Тони. – По всей вероятности, прошлая ночка была еще та.
– Думаешь? – расплывается в улыбке и Адриан, прекрасно понимая, на что Тони намекает. – Не знаю, не знаю. Я только что приехал. Верно? – спрашивает он у меня.
– Верно, сэр, – поддакиваю я.
– Похмелье? – интересуется Адриан.
– Ни капельки, – вру я.
– Отлично, – хвалит управляющий. – Замечательный ответ. Портье-профессионал. Доброе утро, Лиз, – произносит он, направляясь в свой кабинет.
– Доброе утро, мистер Томпсон, – отвечает Лиз, кивая и одаривая управляющего светлейшей улыбкой, какой индустрия обслуживания может по праву гордиться.
Адриан настоящий красавец. Высокий, с темными волосами и зелеными глазами. Он в кратчайшие сроки взобрался по служебной лестнице, хоть и щеголь, и, можно сказать, крутой парень. Удивительно. Я о том, что человеку в его положении не пристало получать минет от подчиненных. Он ведет дело, прибыль от которого составляет около тридцати пяти миллионов в год. И, подобно капитану корабля, должен стоять впереди, служить воплощением мудрости, вызывать благоговейный трепет. Адриан же другой, быть может, потому что его слишком любят. Впрочем, ему от этого одна только выгода. Он посещает вечеринки и дурно себя ведет. На Рождество неизменно закатывает большую гулянку и все время пытается упоить шеф-поваров.
Они с Тони хорошие приятели. Тони может устроить для Адриана все, чего тот ни пожелает: организовать поездку, заказать столик в ресторане, достать билеты на концерт, помочь претворить в жизнь очередную задумку; в прошлом году он отправил в аэропорт лимузин, чтобы встретить управляющего из отпуска. Тони нередко помогает Адриану в затруднительных ситуациях. Например, поспособствовал его брату провернуть аферу с ценными бумагами – обстряпал дело так, что они разошлись по всему городу. Взамен Тони получает относительную свободу действий и занимается, чем ему выгодно. Имеет комиссию с продажи театральных билетов; следит, чтобы мини-кебы мы заказывали в одном и том же агентстве; отправляет клиентов в Дорсет и Котсуолд и навязывает им билеты туда и обратно, которые берет по сниженным тарифам.
У Адриана тоже рыльце в пушку. Я слышал, когда-то его уволили из одного модного отеля во Франции, что расположен на первоклассном лыжном курорте. Болтают, будто, дежуря по ночам у приемной стойки, он, когда отдыхающие укладывались спать, приводил друзей, открывал бар и до рассвета бесплатно их поил. Как-то раз, набравшись особенно сильно, он решил устроиться под диваном и поспать. В небольших отелях ночью дежурит, как правило, один портье, не то что у нас, где непременно есть еще кто-нибудь, тот же Дерек. В общем, когда Адриан крепко заснул, в вестибюль вошли два грабителя, взяли ключи и принялись один за другим обчищать номера. Адриан проснулся от криков «Voleur! Вор!». Вопили отдыхающие, несясь по лестнице за негодяями в надежде спасти свое имущество. Адриан смылся до появления управляющего, целый день прокатался на лыжах, вернулся вечером, чтобы забрать платежный чек и вещи. Француз не стал портить его личное дело. Наверное, потому, что Адриан был еще желторотым студентом и работал практически задаром. Впрочем, в гостиничном мире правду нередко предпочитают скрывать.
Одного управляющего рестораном, что проработал у нас какое-то время, уволили за воровство. Лишь тогда Адриан удосужился позвонить в отель, где мошенник служил раньше, и узнал, что и оттуда его попросили по той же причине. С руководством мошеннику удалось договориться. Несмотря на проступки, он был отличным работником. Прекрасно справлялся с обязанностями, сумел заманить каких-то знаменитостей, которые произвели настоящий переполох и превратили отель в место, «где можно поглазеть на звезд». Поэтому-то ему и решили простить три похищенных ящика с вином и более пятисот фунтов прикарманенных чаевых. С ним заключили соглашение: сказали, если он уйдет по собственному желанию, в его документах не станут делать запись о воровстве. Он поступил к нам, и примерно полгода все шло замечательно – парень управлял рестораном, привлекал клиентов. Потом проверяющие стали обнаруживать несоответствия. Через некоторое время его разоблачили.
Кстати говоря, именно сегодня проведут инвентаризацию, во всяком случае, мне так сказали. Среди нас завелся вор «Бомбейского сапфира», вот начальство и задумало проверить, не пропало ли что-нибудь еще. Только за последние сутки кому-то удалось стащить, по-моему, целых семь бутылочек «Бомбейского сапфира». Удивительно, что крадут именно джин. Обычно большой популярностью пользуется водка, вероятно, потому, что невозможно выносить, как ею на тебя дышат. Так или иначе, странности творятся уже две недели, и Адриан выходит из себя. Даже подумывает, не начать ли осматривать сумки горничных, когда в шесть вечера они отправляются домой. Бездельник Мустафа, дни напролет протирающий штаны перед телевизором в своей будке охранника под лестницей, как видно, в жизни никого не поймает. Впрочем, Адриан уверен: если в отеле появится ревизор со стороны, вор наверняка обделается от страха и наконец прекратит красть.
Звонит телефон, и Лиз поднимает трубку; говоря, она противно причмокивает губами. Надо бы чем-нибудь заняться, не то ее привычки совсем сведут меня с ума. Выясняется, что парень из триста второго собрался выписаться. Грязнуля с перхотью на воротнике и в обляпанном яичным желтком галстуке. Выглядит так, что хочется поскорее отправить его в ванную. Лиз говорит, ей надо в «комнату для девочек» (ну и идиотское выраженьице, правда?), и грязнулей приходится заниматься мне. Иду в служебку, набираю на компьютерной клавиатуре номер триста два и нажимаю «печать». Где чертов молчун Эван? Когда в нем возникает необходимость, помощника никогда нет на месте! Из принтера с гудением выезжает длинный список. Номера служб «секс по телефону». Вообще-то стоимость таких звонков – около пятидесяти центов в минуту, если же звонишь из отеля, обязан за каждые шестьдесят секунд выложить по десять фунтов. Придурок из триста второго висел на порнолиниях полночи. Я отрываю лист и смотрю на него круглыми глазами. Грязнуля звонил в разные службы почти непрерывно с двух тринадцати до четырех утра и теперь должен отелю целых восемьсот пятьдесят фунтов.
Сумма внушительная, однако отнюдь не рекордная. Пару недель назад один тип, приехавший на двое суток, назвонил из номера аж на три тысячи фунтов. Уму непостижимо! Мы дважды связывались с ним (когда удавалось прорваться) и предупреждали, что сумма счета быстро растет, но ему было как будто все равно. За номер заплатила заблаговременно его сестра, и у нас остались данные ее кредитной карточки, так что мы не слишком волновались. Придя выписываться, клиент заявил, что не в состоянии оплатить счет. После продолжительных пререканий мы позвонили его сестре, она приехала и устроила скандал. Но, представьте себе, ее гнев обрушился не на братца, а на нас – за то, что отель подобное допустил. Когда же я объяснил ей, что мы-де по меньшей мере два раза предупреждали вашего брата о последствиях, она притихла и заплатила. Если я не ошибаюсь. Под конец к разбирательству подключился Адриан. По-моему, дама что-то сказала ему про чек.
В общем, хоть я сталкивался с чудаками, которые звонили в «секс по телефону» и больше нынешнего, этот счет тоже достаточно велик, чтобы повлечь за собой неприятности. Тем более что номер для грязнули заказала организация и он здесь явно по рабочим делам. Не представляю, каким образом можно отчитаться перед боссом за счет в восемьсот пятьдесят фунтов, начисленных за секс по телефону.
Иду назад к стойке, держа в руке лист длиной в метр.
– Ого! – удивляется Лиз, вскидывая очень уж сильно выщипанные брови. – Любитель поболтать?
– Поговорить не прочь, это уж определенно.
– Секс по телефону? – спрашивает она.
– Что же еще? – Сворачиваю лист.
– Ну, не знаю, – задиристо произносит Лиз, обиженно подергивая плечиками. – Он мог общаться и с женой.
– Ну да, как же. С женами никто так подолгу не разговаривает. А! – восклицаю я, слыша шум подъехавшего лифта. – Тсс! Это он.
К стойке подходит парень с перхотью на плечах. Вид у него такой, будто он ночью не спал и минутки. Что вполне соответствует счету.
– Доброе утро, сэр, – приветствую его я. – Надеюсь, вам у нас понравилось.
– Очень, – отвечает парень. Его пиджак поблескивает в свете утреннего солнца. – Спал как убитый.
– Замечательно, сэр. – Протягиваю ему конверт, из которого выглядывает половина свернутого листа с номерами. – Хотите взглянуть на счет?
– Да. – Гость шмыгает носом и разворачивает длиннющую бумагу. – Восемьсот пятьдесят фунтов? – изумляется он. – Вы хотите сказать, что я наговорил по телефону на восемьсот пятьдесят фунтов?
– Да, сэр, – отвечаю я.
– Немыслимо, – бормочет клиент. – Целых восемьсот пятьдесят фунтов за телефон? Да быть такого не может!
– Боюсь, сэр, тарифы на линии, услугами которых вы пользовались, самые высокие.
– Самые высокие? Нет, нет и еще раз нет!
– Боюсь, вы ошибаетесь, сэр, – возражаю я.
– Нет! – протестует клиент.
– Боюсь, что да, сэр.
– Может, прекратите бояться? – взрывается он. Его щеки от гнева заливает краской.
– Прошу, не повышайте голос, сэр, – говорю я.
– Я вовсе не повышаю голос! – кричит он, естественно, повышая голос.
– Допустим, сэр, – соглашаюсь я. – Номер стоимостью двести пятьдесят фунтов вы снимали на двое суток. Плюс тридцать два фунта за продукты из мини-бара…
– Два бокальчика виски! – кипятится клиент, шлепая рукой по стойке.
– Два бокала виски, шоколад, пачка чипсов и минеральная вода.
– О Господи ты Боже мой! Чипсы и минеральная вода, – саркастически произносит он. – Я разорил отель!
– Плюс восемьсот пятьдесят фунтов за телефонные разговоры.
– Да это ведь грабеж средь бела дня! – негодует он, тряся головой. На стойку сыплется перхоть. – Простите, но счет за телефон я оплачивать не стану. Вы должны были предупредить меня, что у вас безумные расценки.
– Ноль-девять-ноль-шесть «Горячие малышки» – одна из самых дорогих служб, – спорю я. – Вас предупреждают об этом, как только вы набираете номер.
– Откуда вы знаете?
– Услугами этой линии пользуются многие наши клиенты.
– Может, что-нибудь придумаем, а? – спрашивает он.
– Если желаете, выплатите сумму частями, – предлагаю я.
– Хорошо, – соглашается клиент.
– Фунтов пятьдесят мы могли бы вам простить, – добавляю я. Такое я не раз проделывал и раньше. Придурки в приступе благодарности нередко тотчас выплачивают весь остаток. За пятьдесят фунтов экономишь кучу нервов.
– В самом деле? – спрашивает клиент изумленно и вместе с тем заискивающе. – Как великодушно с вашей стороны.
– Никаких проблем, сэр, – говорю я.
– Можно за номер расплатиться кредиткой? – интересуется клиент, облизывая большой палец. – А за разговоры наличными? – Он достает стопку купюр по пятьдесят фунтов и начинает одну за другой осторожно класть их на стойку. – Ну вот. – Улыбается. – Ровно восемьсот.
– Большое спасибо, сэр, – отвечаю я. – Позвольте, вашу карточку. Нужна помощь с багажом?
– О нет, спасибо, – говорит он, глядя на свой маленький черный рюкзак. – Думаю, я справлюсь сам.
Иду в служебку с его зеленой корпоративной карточкой «Американ экспресс» и вставляю ее в считывающее устройство. Пока операция производится, не обращаю ни малейшего внимания на чудесным образом появившегося Эвана – он распечатывает счет для Лиз. Смотрю в окно на фургон с мясом, остановившийся у задней двери в кухню. Человек в белом халате и белом бумажном колпаке начинает выгружать бараньи окорока, свиные и говяжьи полутуши.
Помню по тем временам, когда я тоже работал на кухне: все продукты привозят в промежутке между девятью и десятью утра. Ну и осторожным же надо быть! Связываешься с поставками – смотри не разевай рот. Дурят на каждом шагу. Все дело в том, что первоклассные гостиницы заказывают чертовски дорогие продукты, и очень трудно сообразить, кто кого надувает. Поставщики и служащие стремятся облапошить отель, отель – всех вокруг.
Самую прибыльную на моей памяти аферу проворачивали в «Лейнсборо». Служащий, ответственный за получение товара, вступил в сговор с поставщиком. Если шеф-повар просил, к примеру, килограмм ветчины «Парма», подчиненный заказывал пять кило. Отель платил за пять, ответственный брал только килограмм, остальные четыре кому-то продавал поставщик, а прибыль они со служащим «Лейнсборо» делили пополам. Так продолжалось около полугода, потом мошенников разоблачили, и ответственный за получение товара, насколько я помню, угодил за решетку.
Тем не менее в том или ином жульничестве замешаны абсолютно все. Шеф-повара постоянно берут взятки у поставщиков. Иначе с какой такой стати отель покупал бы «Джерси ройлл» именно у этой организации, а не у другой? Они вечно воюют за право заполнить наши кухни своим товаром. Только задумайтесь, сколько картошки потребляется в гостинице за год. А Рождество! Чего только в эту пору не закупают, лишь бы клиент оставался доволен. Индеек, говядину, печень, корзины трюфелей. Готов поспорить, шеф-повар в период между Рождеством и Новым годом и носа в магазины не кажет. Сидит себе, жирный, как гусь, и празднует достающимися задаром угощениями.
Поставщики, впрочем, тоже не бедствуют. И становятся на редкость хитроумными, когда речь заходит о подсчетах. Надо быть предельно внимательным, если имеешь дело с крупными заказами, особенно овощей. Разве вспомнишь о подносе недоданных яблок, когда получаешь цикорный салат, бобы, брокколи, малину, чернику и цветную капусту? А после того, как поставил в бумаге свою подпись, пеняй на себя. Возмущаться уже бесполезно. Они делают все, что в их силах, дабы ты таки оплошал. Фургон постоянно опаздывает. Шеф-повар орет, ему, мол, нужна морковь, поставщик вопит: и так опаздываю, давай скорее! А ты под эти крики должен проверить, столько ли привезли ящиков с апельсинами, потому что, если хоть одного потом недосчитаются, платить будешь из собственного кармана. Либо выложишь нужную сумму сразу, получив головомойку от главного, либо ее вычтут из твоей зарплаты.
В конце дня шеф-повар производит подсчеты. В большинстве отелей работает система вознаграждений. Наверное, таким образом администрации легче держать кухню под контролем. Если расходы не вышли за пределы сметы, а то и оказались меньше, шеф получает дополнительную тысячу фунтов в месяц, либо два-три процента от прибыли. Так что устраивать нагоняи подчиненным ему лишь на пользу. Можно и без причины.
Важно тщательно осмотреть полученные товары. Поставщики вечно пытаются подсунуть тебе какую-нибудь гадость – подгнившую малину, некачественную капусту, несвежих омаров. А в первоклассных гостиницах и еда должна быть на уровне. Если за основное блюдо с тебя берут сорок пять фунтов, все должно быть идеально. Обычно так и бывает. С мясом, которое сюда попадает, обращаются лучше, чем с большинством работников. Создается впечатление, что шефу известно все: и кем были предки убитой скотины, и где она жила, и чем питалась, и достаточно ли много резвилась, и с достойными ли собратьями спаривалась! Готов поклясться, ему стократ дороже говяжья полутуша, которую сюда привозят, чем люди из Бангладеш, что моют тут полы.
Данные с зеленой корпоративной карточки «Американ экспресс» наконец-то считаны. Беру квитанцию и возвращаюсь к стойке. Лиз выписывает на вид состоятельную пару, лица у обоих изрядно помяты.
– Вы брали что-нибудь из мини-бара? – спрашивает Лиз, опять щелкая ногтями.
– Посчитайте один, – отвечает парень.
– Что один? – не понимает Лиз.
– Один мини-бар. – Клиент улыбается.
– Как это один мини-бар? – Лиз в замешательстве.
– Целый мини-бар, – говорит парень. – Мы съели и выпили все, даже «Малибу».
– О-о-о! Пожалуйста, не произноси слово «Малибу», – просит женщина, берясь за голову. – Мне и без напоминаний тошно.
Лиз пытается подсчитать стоимость всего, что было в мини-баре, а я протягиваю клиенту квитанцию.
– Возьмите, сэр, – говорю я.
– Спасибо. – Он шмыгает носом; на стойку снова сыплется перхоть.
– Надеюсь, до встречи, – говорю я, когда грязнуля наклоняется взять рюкзак.
– Ага, – отвечает он, уже шагая по мраморному полу прочь. – Вряд ли.
Поднимаю руку и беру в рот авторучку, чтобы не показать выходящему из отеля клиенту средний палец.
10.00–11.00
Лиз поднимает трубку звонящего телефона – управляющий зовет нас на утреннее собрание. По правилам один портье должен пойти, а другой остаться у стойки. В это время многие еще выписываются, к тому же надо удостовериться, что в номерах не осталось проституток.
Жрицы любви – сущее проклятие для служащих в первоклассных гостиницах. Отели типа нашего для них вроде Мекки для паломников. Почему? Наверняка сами понимаете. У нас полно богатых клиентов, которые лишь счастливы освободиться от наличных. Хватает и таких, кто готов выложить последнее, что есть в бумажнике. Распоясавшиеся, изрядно выпившие, сами себе хозяева, довольные, что за номер платит организация и что жены или подруги на другом конце света – их почти всех тянет на клубничку. Статистика поражает: примерно девять из десяти мужчин, которые останавливаются без спутниц в гостинице, просят предоставить им «компанию». Мы же приличное заведение, которому вроде бы не к лицу смотреть на проституцию сквозь пальцы или даже способствовать ее процветанию. С другой же стороны, сказать, что ничего подобного у нас не происходит, сделать вид, будто каждую ночь отель не наполняют толпы проституток, и заявить, что Тони никоим образом с этим делом не связан и не имеет с него прибыли, было бы несусветной ложью.
В действительности отель буквально кишит проститутками, и сейчас как раз самое время их выпроводить. Тони в курсе, кто из постояльцев пришел не один, а кто сделал заказ посреди ночи. Заставить женщин уйти – наша задача. В противном случае, когда мужчины разъедутся по делам в Сити или в другие места, девицы начнут воображать, что они в проклятой «Красотке», и заказывать в номера еду и напитки, или парикмахеров, или целый чертов список услуг, предлагаемых консьержем. Все выльется в полный кошмар. Клиент, разумеется, заявит, что в десять тридцать он не заказывал на завтрак копченую лососину. Словом, сейчас надо сосредоточить особое внимание на звонках из номеров, иметь в виду тех, кто выписывается, и тех, кому не следует, точнее, не по карману делать многочисленные заказы.
Мы с Лиз быстро прикидываем, кому разбираться с проститутками, а кому идти на собрание к управляющему. Признаюсь, я с удовольствием пошел бы к боссу. Представляю кофе с молоком и сухое печенье, какое покупают для офисов, и душа радуется. Подумываю, не воззвать ли к лучшему, что есть в Лиз, но тут понимаю, что в ней подобного вообще нет. Поэтому решаю прибегнуть к хитрости.
– У меня такое чувство, что сегодня прибудут важные гости. Ты моложе и привлекательнее, значит, должна остаться, а я пойду. – С хрустом грызу авторучку.
– Ладно, – с нотками раздражения отвечает Лиз.
– И повнимательнее к подозрительным звонкам из номеров, хорошо?
– Хорошо. – Лиз вздыхает, будто услышала самую нудную за целую жизнь просьбу.
– Тогда ладно. – Улыбаюсь. – До скорого.
– Удачно провести время, – не без яда говорит Лиз.
Возгораюсь страстным желанием сбить с нее спесь. Однако ограничиваюсь улыбкой и произношу:
– Тебе того же.
Направляюсь к стеклянной двустворчатой двери, ведущей к главной гостиной. На часах десять минут одиннадцатого, но в гостиной уже есть посетители – парочка тощих блондинок с жесткими на вид волосами и в бежевых с золотом нарядах. Курят, пьют кофе, о чем-то беседуют. Главная гостиная – смесь старины и нового. В стенах зеркала со сказочными золотыми светильниками, отчего в зале отдает Францией давно минувших дней, мебель же вполне современная: диваны с толстыми подушками, кожаные кресла, низкие столики, украшенные тонким листовым золотом. Сочетание весьма эксцентричное, тем не менее благодаря этому к нам все время являются попозировать отряды фотомоделей.
Пройдя по коридору, ведущему к бару и к дальнему концу гостиной, где высятся громадные золоченые статуи со светильниками-факелами в руках, оказываешься перед кабинетом управляющего. Точнее, перед целым комплексом кабинетов. Первый – своего рода приемная, где работает секретарша Анджи и куда приходят все особо важные факсы; налево внутренний офис – царство кожи и деревянных панелей, с огромным столом у стены, за которым, спиной к окну, сидит управляющий; а направо от стола Анджи – гораздо более просторный кабинет. Посреди него – стол переговоров и стулья с высокими спинками. В деревянно-кожаном офисе управляющий очаровывает невест, дабы те выложили двадцать пять тысяч фунтов и отпраздновали у нас свадьбы, и отчитывает подчиненных. В конференц-зале проводит ежедневное собрание. На которое являются все.
Ну, или почти все. Блондинка Джеки, управляющая хозяйственной службой, которая крутит шашни с Беном, представляет уборщиков и горничных. Еще приходят Джеймс – сивый придурок, возглавляющий отдел закупок, – ответственный за еду и напитки, организатор банкетов и праздников, начальник техслужбы, начальник охраны (глава отдела кадров в отпуске, у нее медовый месяц), управляющий рестораном и шеф-повар, который, если речь заходит о питании, говорит один за всех. Бывает, присутствуют Тони, Джино, старший бармен, и Линнет, менеджер по бронированию. Непременно приглашают и нас – администратора и кого-нибудь из портье, чтобы мы ввели Адриана в курс текущих дел.
Собрание начинается всегда одинаково. Входит Анджи, величественная, как статуя в главной гостиной, с жесткими бледно-желтыми волосами, розовыми губами и в кардигане, благоухающем лавандой. У нее в руках – поднос, на нем большой серебряный чайник, большой серебряный кофейник, молочник, сахарница и блюдо с разным печеньем. Поначалу все скромничают – выбирают какое-нибудь сухое «Рич Ти». И лишь когда блюдо идет вокруг стола повторно, каждый норовит угоститься бурбоном. Правда, мы всегда следим, чтобы по крайней мере штучки две остались для Адриана, если он опаздывает, что случается практически всегда – из-за неотложных дел и телефонных разговоров с важными персонами.
– Здравствуй, здравствуйте, здравствуйте, – говорит он, быстро шагая к своему месту во главе стола и поглаживая шелковый галстук в розово-синюю полоску. Галстуки ему идут. У него их целая коллекция, в основном подарки от гостей. В августе, когда у нас полно ребят из стран Персидского залива и отель раздувается от денег, Адриану преподносят по три, а то и по четыре галстука «Гермес». Сегодняшний экземпляр смотрится не слишком шикарно. – Итак, – говорит Адриан, садясь. – Не стряслось ли чего такого, о чем я непременно должен знать? Каких-нибудь ужасов?
Собрание в кабинете управляющего обычно дело серьезное. Но в небольших гостиницах может и развлечь. Помню, когда я работал в одном таком месте, мы дружески болтали на собраниях и смеялись, в общем, они нас сближали. Конечно, Адриану можно намекнуть о его неблагоразумном поступке на вчерашней вечеринке и даже подшутить над ним. Но когда отель крупный, как наш, и речь идет о столь больших деньгах и о проблемах, которых всегда хватает, шутки уместны, лишь если Адриан в соответствующем настроении. Сегодня он вроде бы как раз весьма словоохотлив. Возможно, из-за вчерашнего. Старается вести себя так, будто мы ему ровни, где-то даже юлит.
Рассказываю про женщину, которая прогуливалась по вестибюлю с блевотиной в пакете, Адриан смеется. Сообщаю и про парня, что разорялся по поводу телефонного счета, и про небольшую неувязку с канадцем, заказавшим номер заранее. Адриан хвалит меня за скидку в пятьдесят фунтов, говорит, лучшего способа успокоить клиента было и не выдумать. Спрашивает, в какой номер вселили измученного канадца, и заявляет: надо отправить ему бутылку шампанского. Потом смотрит в журнал дежурного менеджера и просит шеф-повара объяснить, что вышла за история с американским бизнесменом, заказавшим рано утром бифштекс. Тот в растерянности сваливает вину на подчиненных и обещает устроить им встряску, какой они в жизни не видывали.
– Очень хорошо, – говорит Адриан. – Имейте в виду: из-за того, что вы не справились с заданием и своевременно не подали клиенту бифштекс, канадец не смог сразу въехать в номер. Мы все взаимозависимы. Мы одна команда и должны функционировать как целое.
Шеф-повар что-то бормочет себе под нос.
– Понимаю, работа у вас не из легких, – немного успокаивает его Адриан, – однако именно поэтому вы получаете в три раза больше, чем остальные служащие кухни. Но довольно об этом, – продолжает он. – Линнет, что интересного у вас?
Высокая, худая и невзрачная, с плохим зрением, Линнет подходит к работе крайне ответственно. Ее обязанность – просматривать списки приезжающих важных гостей и решать, кому отправить бутылку, кому полбутылки шампанского, кто достоин бумажника с названием отеля, кто – плюшевого мишки или другого знака внимания. Линнет взгромождает на стол кипу бумаг и почему-то решает, что ей надлежит встать. Адриана это явно веселит – его губы растягиваются в улыбке.
