Текст книги "Эарнур (СИ)"

Автор книги: Имие Ла

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

– Я не знаю, о ком и о чем ты говоришь! – голос Эарнура дрожал, Маэглину показалось, что к горлу у него подступают рыдания.

– А точно не врешь? – вмешался комендант. – Точно не знаешь?

– Хватит, – Аргор сделал Нендилу знак рукой. – Вытряси из него, что он сделал с Оннэле.

Каукарэльдо, шагнув к Эарнуру, схватил его за волосы и с силой дернул, вынуждая откинуть назад голову. Его искаженное злобой и презрением лицо пленник теперь видел прямо перед собой.

– Так будешь ты отвечать или нет? Что вы сделали с Горной Девой? Говори!

До Маэглина, кажется, дошло, о ком идет речь.

– Лучше скажи, – посоветовал он Эарнуру, – быстрее убьют.

– Я действительно ничего не знаю... – из последних сил прошептал тот, не зная, как убедить мучителя в том, что говорит правду.

– Ну ладно, – ухмыльнулся каукарэльдо, – что предпочтешь, нож или раскаленную кочергу?

– А ну, быстро отпусти его, – раздался внезапно еще чей-то голос с порога. – Мне этот человек нужен живым и желательно здоровым, а вы тут оба что творите?

Азрузагар, казалось, вздохнул с облегчением и выпустил руку Маэглина. Аргор с безучастным выражением лица неподвижно стоял чуть поодаль. Нендил обернулся.

– Твою мать, ты что, не понял меня? – снова прикрикнул на Нендила вошедший. – Не дошло через уши словами, может, кулаком врезать, чтоб наконец доперло?

– Нендил, отпусти его, – посоветовал Маэглин. – Ты забыл, что стало с Олло и Соото? Расспроси еще раз своих родителей, они тебе расскажут...

– Но после того, как Аргор...

– Да как ты смеешь разговаривать, когда я тебе приказываю?! – стоявший у входа человек перешел на крик. Нендил нехотя разжал руку и отошел в сторону. Тут Эарнур смог увидеть, кто помешал каукарэльдо довершить расправу, и понял, что попал из огня да в полымя. Это был конец всего.

Еще в ранней юности наследный принц, тайком от отца копаясь в гондорской библиотеке, случайно нашел на полке между книг пыльную старую тетрадь с ломкими от времени страницами. Он осторожно вытер тряпочкой черный кожаный переплет со стершимся от времени когда-то серебряным Белым Древом и принялся с интересом изучать свою находку. Его изумлению не было предела, когда он понял, что держит в руках дневник самого Исилдура. Почерк у первого короля Гондора был на редкость красивый и аккуратный, но временами слова выглядели как в зеркальном отражении и были написаны наоборот; видимо, сказания не лгали, что старший сын Элендила был левшой. Эарнур провел довольно много времени за чтением дневника, стараясь, чтобы отец ничего не заметил, и постепенно в его сознании древняя легенда наконец обрела голос, душу и сердце.

Исилдур показался Эарнуру очень сильным и мужественным, но при этом глубоко несчастным человеком. Семейная жизнь у него не складывалась, поскольку женился он не по любви, а по настоянию старших родичей, отношения с отцом и собственными детьми – тоже. Элендуру он как-то раз, будучи разозленным тем, что тот постоянно с ним спорил, вообще прилюдно влепил пощечину, о чем потом горько сожалел на страницах дневника, но, по всей видимости, до самой смерти так и не решился попросить у сына прощения. После бегства из Нуменора его мучили непрекращающиеся ночные кошмары, которые постепенно переросли в видения и едва ли не в душевную болезнь; записи, сделанные Исилдуром за пару лет до гибели, когда он уже держал при себе Кольцо Всевластья, вообще напоминали бред безумца. Однако из этих записей Эарнур узнал много нового и интересного для себя о том, что прежде оставалось для него загадкой или чем-то смутным, в том числе и о Сауроне. Исилдур неоднократно упоминал в своих заметках о своем заклятом враге, и именно благодаря этому пленник сейчас прекрасно понял, кто перед ним стоит. Ярко-синие глаза, шрам на горле, на правой руке нет безымянного пальца. Рядом с Черным Майя был еще кто-то – тоже темноволосый и в черном, только с раскосыми зелеными глазами.

Теперь все было кончено. Эарнур был полностью уверен в том, что Враг уж точно его не пощадит и умирать он будет очень долго и в невообразимых мучениях.

– Нендил, тебе очередной выговор за самоуправство, а еще тебя ждет неприятный разговор с папашей, – в голосе Саурона послышался гнев, а ярко-синяя радужка глаз внезапно стала алой, как огонь. – Аргор, с тобой я побеседую отдельно, меня, если честно, уже достала манера окружающих меня людей молчать и делать вид, что все в порядке, когда все совсем не в порядке. Маэглин и Азрузагар, в следующий раз попрошу обо всех случаях из ряда вон немедленно сообщать мне, а не устраивать тут самодеятельность, хотя вам выговор объявлять не стану, благодаря вам наш гондорский друг до сих пор не отправился на тот свет. Единственным, кто поступил правильно, во всей этой истории оказался мой брат Тевильдо, который немедленно помчался ко мне с донесением, – он покосился на своего зеленоглазого спутника.

Эарнур похолодел. Так вот что за кошку он гладил!

Нендил стоял совсем рядом с ним, и пленник, слегка повернув голову, увидел, что на голенище правого сапога у каукарэльдо закреплен небольшой нож с черной рукояткой. Наверняка ж еще и отравленный. Эарнур, в душе жалея, что он, в отличие от Исилдура, не левша – тому на его месте было бы куда легче! – быстро решил, что будет делать. Воткнуть нож в самого Нендила – лучше не надо, этим он только усугубит свои дальнейшие мучения, в Аргора наверняка бесполезно, до Саурона не дотянется, а Азрузагар с... Маэглином – это совпадение или тот самый чудом доживший до Третьей Эпохи Маэглин из Гондолина? – все-таки пытались ему хоть как-то помочь, их не за что. Оставалось только одно. Конечно, это очень страшно, и любому человеку мерзко даже думать о таком, но иного выхода нет – не к Саурону же в лапы. Хорошо, что на нем больше нет кольчуги.

– Слушайте, – собрался с силами Эарнур, обращаясь к Саурону. – Я не знаю, что за очередную мерзость вы задумали, но вы меня не получите. Не надейтесь.

С этими словами он выдернул здоровой рукой нож из чехла на сапоге не успевшего хоть как-то среагировать Нендила и резким движением воткнул его себе слева под ребра. Последним, что он услышал, проваливаясь в черноту и ледяной предсмертный ужас, был полный возмущенного отчаяния крик Маэглина.

17

...Он утратил чувство времени и пространства. Вокруг была сплошная чернота – без света, без звезд, без звуков и запахов. Значит, это и есть смерть? Просто не быть, перестать существовать? И чего тогда все боятся, это совсем не страшно, но почему он тогда все еще ощущает эту темноту вокруг себя? У мертвеца не должно быть чувств, он не отличает свет от тьмы. Наверное, что-то здесь не так, но что? Эарнур никак не мог сообразить – мысли как будто не подчинялись ему.

Уютная тьма была со всех сторон, и королю Гондора казалось, что он сейчас может завернуться в нее, как в детстве в одеяло, и оказаться в полной безопасности. Он не знал, не понимал, не помнил, сколько часов провел в этой густой, как краска, черноте, когда вдруг обнаружил себя совершенно в другом месте.

Присмотревшись, он узнал пейзаж вокруг. Маэтад, одна из областей Ангмара, только вот выглядит как-то очень уж странно. Небо было не голубым, не серым, как в пасмурную погоду, и не черным, а багрово-алым с ярко-оранжевой луной, и на его фоне ярко и резко вырисовывались мрачные силуэты деревьев, лишенных листвы. Трудно было понять, ночь сейчас или день.

Эарнур пошел вперед, даже не зная, куда направляется, и вдруг увидел перед собой усеянное трупами поле боя. Люди, лошади, гондорцы, ангмарцы, сломанные копья, выпавшие из рук мечи, лужицы не успевшей впитаться в землю крови, подмерзшие на морозе и тронувшиеся тонким ломким ледком. Это зрелище было ему хорошо знакомо. Он хотел обойти страшное место, над которым с противным карканьем и гортанными криками уже вовсю кружились хищные птицы, но тут внимание его привлек еле слышный стон. Чуть поодаль лежал какой-то юноша в ангмарской одежде – Эарнуру показалось, что на вид парнишке лет восемнадцать, от силы двадцать. Удар меча распорол ему живот – не спасла и кольчуга; к несчастному в предвкушении поживы уже подбирались две жирные вороны с сальными перьями, готовые рвать вывалившиеся внутренности еще находящегося в сознании человека своими острыми крепкими клювами.

– Проваливайте, грязные твари! – Эарнур махнул рукой, отгоняя птиц. Вороны мерзко каркнули и нехотя отлетели, усевшись чуть поодаль; они прекрасно понимали, что агония продлится не так уж долго, и вскоре они наедятся вдоволь.

– Пить, – юноша заметил Эарнура и с трудом повернул к нему голову.

– Сейчас попробую найти, – неуверенно ответил тот. С одной стороны, с такими ранами пить обычно нельзя, с другой – он никогда не понимал, к чему так мучить умирающего и не давать ему воды, там лечи, не лечи – как правило, дыра в животе означает верную смерть. Это то же самое, что и с ним было при жизни, хотя тогда он почти ничего не успел почувствовать... с ним? В каком смысле? Что произошло?

У себя на поясе Эарнур нащупал фляжку, но она оказалась совершенно пустой. Внезапно ему вспомнилось, что где-то здесь неподалеку должна быть деревня, через которую протекала речка.

– Как тебя зовут? – спросил он ангмарца.

– Энвер, – ответил тот. – Пожалуйста, скажи моим родителям и сестре, если их увидишь, что меня убили здесь.

– Я сейчас вернусь, – сказал Эарнур. – Только схожу к реке за водой.

Он прошел через небольшую рощицу к деревне – как ни странно, он знал дорогу. Глазам его предстало еще более страшное зрелище, чем до этого: ни одного живого человека – снова одни трупы на пепелище, изо всех построек уцелела только мельница на берегу. Стараясь не смотреть на мертвые тела – он уже понял, что это отнюдь не воины Аргора – Эарнур спустился к воде и попытался наполнить фляжку, но внезапно увидел, что вместо воды в реке течет кровь. Не просто окрашенная кровью вода, как бывает при сражениях возле реки, а именно чистая кровь, от которой исходили тепло, пар и запах железа.

Эарнур в ужасе отшатнулся и выронил фляжку. Только сейчас он почувствовал, что его тоже мучает совершенно невыносимая жажда, но пить было нечего – не кровь же глотать.

– Любуйся, вот дело твоих рук! – услышал он злорадный смех вроде как над собой; ему показалось, что над ним издевается жуткая оранжевая луна. – Ты навечно останешься здесь и будешь смотреть на то, что натворил!

– Не надо! – в отчаянии закричал Эарнур, падая на колени и закрывая руками лицо; теперь его вдобавок ко всему еще и бил озноб. – Спасите, ради всего святого! Уберите от меня луну! Я действительно не знаю, кто такая Горная Дева и что с ней случилось! И я не убивал этого юношу! Я бы вообще не пришел сюда, если бы не отец...

– Оправдываешься? – продолжал издеваться его невидимый собеседник. – Может, снова будешь валить все на Элронда? Или на кого-то еще?

– Пожалуйста, прекратите! – взмолился Эарнур. – Я не хочу этого видеть! Не хочу! Я больше не выдержу! Я хочу наконец умереть и избавиться от этого ужаса! Хватит! Сначала отец, потом Элронд, потом Ангмарец с Нендилом и Саурон, теперь еще вы! За что мне все это?! Что я сделал не так? Лучше бы мне вообще никогда не появляться на свет, был бы у меня выбор, я бы предпочел не рождаться и не жить! Оставьте меня! И пусть этот Энвер, в конце концов, тоже умрет, за что вы мучаете несчастного?!

18

Когда Эарнур наконец пришел в себя, в глаза ему ударил невыносимо яркий солнечный свет. Он невольно зажмурился и тут снова почувствовал сильную жажду и боль во всем теле – и в сломанной руке, и в ранах, правда, теперь она была не такой мучительной, как раньше, а вполне терпимой.

Он что – не умер?

– Ну и зачем ты это сделал? – услышал он чей-то довольно резкий, высокий и пронзительный голос. – Мой дядя от тебя, придурок, трое суток не отходил!

Эарнур наконец приоткрыл глаза и увидел перед собой еще одного эльфа в черном – теперь их присутствие в Мордоре его совсем не удивляло. У этого были длинные светлые волосы и зеленые глаза.

Король Гондора решил, что вообще не будет отвечать вражьему прислужнику, пусть тот делает с ним что хочет. Ему снова невыносимо хотелось пить, но он подумал, что просить у каукарэльдо ничего не станет – ведь тот наверняка не даст воды и начнет издеваться.

– Пить хочешь? – неожиданно спросил светловолосый эльф. – Тебе уже можно.

Эарнур молчал.

– Сил нет говорить? – в противном голосе каукарэльдо ему почудилось притворное сочувствие. – Так, давай налью водички.

Пленник ощутил страх и досаду: он думал, что если воткнет в себя нож, то уж наверняка умрет. А тут, видимо, сил не хватило нанести себе достаточно серьезную рану и умереть на месте. Теперь все хуже некуда: он попал в лапы к Врагу, и страшно себе представить, что с ним сделает это чудовище. Оставалось только умереть с честью.

Эльф налил в глиняную чашку воды из графина и, осторожно поддерживая голову раненого, поднес чашку к его губам. Эарнур покорно все выпил – во-первых, его мучила страшная жажда, во-вторых, сил сопротивляться у него просто не было.

– Отлично, – эльф отставил чашку и положил свою изящную бледную руку на лоб пленника. – Жар у тебя еще есть, но со временем все пройдет. Жить будешь, хотя лечиться тебе придется долго.

Эарнур подумал, что все точно пройдет после того, как его прикончат, но отвечать ничего не стал. Лучше не раскрываться, иначе вражьи прислужники быстро за это ухватятся и используют все против него.

– А теперь попробуй поспать, недоумок, – голос у каукарэльдо был довольно неприятный и резал слух. – Устроил ты себе, ничего не скажешь. Сейчас мог бы уже вставать и ходить, но по собственной дури лежишь тряпочкой. Правильно моя мать вас терпеть не может и говорит, что все нуменорцы больные на башку. Вернее, вы вообще безмозглые. По тебе заметно.

Король Гондора хотел было сказать ему ответную гадость, но сдержался – закрыл глаза и притворился, что спит. Провоцировать мордорцев не стоит, кто знает, что у них на уме. Он не заметил, как и в самом деле провалился в сон, а когда проснулся, то увидел, что за окном уже темно, а в комнате горят свечи. Светловолосого эльфа рядом не было: видимо, он решил, что беспомощный пленник все равно никуда не денется и можно отлучиться.

Так прошло еще четверо суток – или больше; Эарнур почти потерял счет времени. Сколько уже дней – или недель – минуло, как он покинул Минас Тирит? Хватились ли его уже дома, и что делает Мардил? Наверняка считает его мертвым... Знал бы наместник, в какую передрягу попал король – не позавидуешь. Или, может, Саурон уже потребовал у него выкуп?

Светловолосый эльф время от времени приходил к пленнику – давал попить и поесть, менял повязки и, конечно же, говорил гадости. Эарнур по-прежнему молчал: злорадствуй сколько угодно, вражий прислужник, встретились бы в бою, еще неизвестно, кто бы вышел победителем, а тут ты только и можешь, что издеваться над раненым и беспомощным.

Иногда каукарэльдо сменял какой-то молодой морадан; этот, напротив, до грубости не опускался и пытался хоть как-то утешить и приободрить своего пациента.

– Не бойся, теперь твоей жизни ничто не угрожает, – сказал он, и Эарнур в душе был ему благодарен за эту милосердную ложь, ведь паренек наверняка хотел как лучше. Непонятно только, что привело его – перед ним, судя по внешности, однозначно был юноша из знатного мораданского рода! – в целители, ведь высокомерные морэдайн всегда считали для себя недостойным иметь дело с болью, кровью и грязью. Небось его родители были против такого выбора ремесла, а то и выставили сына из дома. Впрочем, ему Эарнур тоже ничего не сказал – если уж молчать, то до конца, даже перед Врагом. Он был полностью уверен в том, что к Саурону его рано или поздно потащат – как только убедятся, что пленник на ногах удержится.

Где-то дней через пять – или все-таки четыре? – светловолосый каукарэльдо все же не выдержал.

– Твою мать! – донесся до Эарнура его резкий голос из-за двери. – Я снова чувствую себя сопливым учеником, который оттачивает свое мастерство на манекене и накладывает швы свиным ножкам, потому что до живых людей нос не дорос! Я так работать просто не могу! Кто-то у нас, видимо, слишком гордый, это ниже его достоинства – со мной разговаривать! Хоть бы сказал, как себя чувствует, я что – гадать должен, лучше ему или нет?

– Морнэмир, прекрати, – спокойно ответил его напарник-морадан. – Нашел на кого обижаться. Он просто не может до сих пор опомниться после того, что с ним делали, и потерял дар речи. Такое бывает. Пройдет со временем. Наберись терпения. Ему самому сейчас наверняка нелегко – он, может, и хотел бы что-то сказать или о чем-то нас попросить, но ничего не получается.

У Эарнура мелькнула мысль, что было бы неплохо даже и в самом деле заговорить с юношей-мораданом и поделиться с ним тем, как его товарищ тут отзывался о его соплеменниках, а потом посмотреть, как он сцепится с Морнэмиром, но он сразу же ее отбросил и решил держаться до последнего: во-первых, поступать так нехорошо даже с врагами, во-вторых, даже если Саурон испробует на нем самые страшные пытки, он будет кричать, но не скажет ни слова.

– А я думаю, что придуривается! – возразил эльф.

– Давай я тебе буду угрожать глаза выколоть и перед этим оставлю на пару дней прикованным к стене без воды и еды, – осадил его напарник, – а потом посмотрим, как ты будешь себя чувствовать и куда денется вся твоя разговорчивость, трепло ушастое.

Однако каукарэльдо, видимо, все же обиделся и поплелся к начальству с доносом, потому что вечером того же дня к бедному Эарнуру заявился собственной персоной тот, кого он больше всего боялся. Снова увидев перед собой Врага и едва ли не всем существом ощутив его пронзительно-синий взгляд – Эарнур мог поклясться, что он причинял ему едва ли не физическую боль! – он спрятал лицо в подушку, словно это могло его уберечь, пошевелиться ведь все равно не мог. Наивный.

– Так, хватит притворяться, – у Саурона, в отличие от его светловолосого приспешника, голос был вполне приятный, разве что немного хрипловатый. – Думаешь, тебя так сложно раскусить? У меня к тебе большая просьба: хватит так себя вести с моим племянником. Морнэмир изо всех сил старается тебе помочь, и он же в самом деле лечит живого человека, а не каменную статую. Будь любезен отвечать на вопросы, когда он в следующий раз к тебе обратится, и хотя бы здороваться.

С этими словами он удалился, а где-то через час Эарнура вновь навестил зеленоглазый каукарэльдо.

– Ну что, здравствуй, – произнес он. – Надеюсь, сегодня у меня будет более разговорчивый пациент? Как себя чувствуешь?

– Здравствуйте, – нерешительно ответил Эарнур. – По сравнению с тем, что было – вполне терпимо.

– Вот и отлично, – самодовольно ухмыльнулся каукарэльдо.

– А вы правда племянник Саурона? Вы – сын Тевильдо и Миаулэ, да? – спросил пленник, вспомнив, как Враг назвал Тевильдо своим братом, а в древних легендах упоминалась некая служанка кота-оборотня по имени Миаулэ.

– Нет, я сын Тхурингветиль, – ответил Морнэмир, – а отец у меня из Нолдор. У дядюшки Тевильдо и тетушки Миаулэ все дети такие же разгильдяи, как и их родители, куда им целительскому делу учиться, они годятся только в мелкие шпионы.

– А братья и сестры у вас есть?

– Есть.

– Если у вас есть семья, значит, есть и сердце, – взмолился Эарнур. – Будьте милосердны и добейте меня. Соврите что-нибудь вашему дяде, ну, что там бывает... при ранах всякие осложнения, вы же в этом разбираетесь. Иначе он потом будет убивать меня долго и жестоко.

– Это ты совесть имей, – возмутился полумайя. – Во-первых, обмануть дядю почти невозможно, хотя он сам с легкостью обдурит кого угодно и в случае надобности даже собаку убедит в том, что она должна мяукать. Я на такое не пойду, мне своя голова дороже. Дядя дал мне приказ поставить тебя на ноги, а не убить, и ты еще не видел, что бывает с теми, кто не исполняет его повелений, зрелище не для слабонервных. Во-вторых, зачем я буду портить свою же работу? Если ты у меня тут полностью оклемаешься и снова сможешь двигать правой рукой, мне будет чем похвастаться. А с трупа что за толк?

Эарнур был близок к тому, чтобы снова безвольно разрыдаться. Последняя надежда на спасение из лап Врага, пусть даже ценой собственной жизни, рухнула.

– А ну, прекрати, – Морнэмир, видимо, заметил его настроение. – Давай-ка лучше о чем-нибудь веселом. Мне тут люди рассказали, как ты вместе с Элрондом на войну ходил. Как там поживает наш владыка Имладриса, все так же таскается в застиранной хламиде, которая от времени цвет потеряла, и носит с собой вместо оружия зубочистку, то бишь славный меч Хадхафанг? Хочу услышать подробности из первых уст! Как у него с Келебриан – по-прежнему ревнует ее к каждому существу в штанах, которое хоть немного красивее жабы? Я в свое время наслушался рассказов участников войны Последнего Союза – по словам свидетелей, это дерьмо извело всех своими претензиями!

Эарнур смутился.

– Ну ладно, не хочешь – отдыхай пока, наверняка тебя самого от Элронда блевать тянет, – хихикнул Морнэмир. – Меня народ в свое время изрядно повеселил рассказами про выкрутасы этого придурка. Твои-то Верные родичи все в бою оказались сильно храбрые, а как обнаглевшему ушастику в жбан засветить – не, все не в меру благовоспитанные, на это их не хватило. Этот осел публично унижал Исилдура и Элендила на глазах у Гил-Галада – тот всю жизнь к твоему славному предку относился чуть ли не как к брату, все твердил – мои родичи, мои родичи, они несчастные, такого натерпелись, им надо помогать, а его герольд, не постеснявшись их присутствия, заявил во всеуслышанье – да какие они вам родичи, так, седьмая вода на киселе и к тому же поганые людишки! Потом он на тризне по Гил-Галаду и Элендилу на радостях нализался в стельку и блеванул бедному Элендуру на котту, после чего заснул своей мерзкой харей в тарелке – я до сих пор не могу взять в толк, как Исилдуров старшенький этому хмырю в образину не дал. Помимо этого, он выел Гил-Галаду все мозги за то, что он на свои деньги построил для Элендила Элостирион и отчасти Аннуминас – будто бы у Гил-Галада их было мало и он до кучи к своему герольду в карман залез. Так что собирайся с мыслями, хочу новых сплетен про Элронда. А слезы прибереги на потом, тебе еще руку разрабатывать – будешь и плакать, и орать не своим голосом, мало не покажется. Придется перетерпеть, если не хочешь калекой остаться.

– Да вам-то что? – удивился Эарнур.

– Так ты меня и не понял, – снисходительно усмехнулся полумайя. – Каждому мастеру нужно продвигаться в своем деле. Для него важно признание и самосовершенствование. Кто-то делает украшения, кто-то строит дома, а я вот лечу других. Зачем мне тебя убивать? Если соберу тебе успешно руку, и ты ей сможешь, как раньше, и перо, и меч держать, так это же будет моя заслуга. В дальнейшем это поможет мне и своих в строй возвращать. На тебе попрактикуюсь – с остальными дело пойдет как по маслу. Мой дядя, понимаешь ли, не только колечки делать умеет – он с ранней юности целительством занимается, да и меня этим увлек. Зачем добивать раненого, если из него можно сделать подопытного?

– Ну вы и... – Эарнур не закончил фразу, решив, что это уж слишком.

– Все так говорят, поначалу-то, – Морнэмир даже не смутился и, откинув одеяло, стал осторожно снимать повязку с покалеченной руки пленника. – Поначалу быть подопытным подарком от дядюшки не очень-то приятно, понимаю. Зато потом, когда это спасет еще чью-то жизнь, начинаешь рассуждать совсем иначе. С моим отцом было то же самое – дядя его успешно с того света вытащил и на ноги поднял, пусть метод лечения тоже был не из легких. Ничего, все пережил, женился на моей маме и еще сказал спасибо. А что? Можно, конечно, ставить опыты на животных, но животные – это животные: во-первых, они молчат, во-вторых, их организм устроен и реагирует на все иначе, чем у людей или эльфов. Тут же дядя все очень хорошо придумал: нашли врага с тяжелыми ранами – так зачем его добивать? Он же тебе во время лечения, в отличие от полудохлой зверюшки, еще и расскажет, как себя чувствует.

Каждый раз, как мордорцы возились с его ранами, Эарнур закрывал глаза, стараясь не смотреть на то, что с ним сделали, но тут не стал. Плечо представляло собой сплошной сине-багрово-черный кровоподтек, но распухшим уже не выглядело, да и боль была вполне терпимой, так что он мог даже спокойно спать.

– Нам тут пришлось тебе осколки кости всякими железками скреплять, – самодовольно пояснил полумайя, – так что заживать будет долго, даже очень долго. Пальцами пошевелить можешь? А руку сжать в кулак? Давай-ка, попробуй.

Эарнур повиновался, и если первое у него получилось, то второе отозвалось резкой болью во всей руке от кисти до покалеченного плеча, а пальцы не повиновались ему при попытке их согнуть.

– Так, ясно, – снисходительно улыбнулся Морнэмир. – Уже неплохо, я думал, все будет намного хуже. Не переживай, заживет, все не так страшно, как кажется.

19

Наместник Мардил долго размышлять не стал: сразу же после разговора с Белдис он написал Элронду письмо, в котором подробно обрисовал всю историю и попросил у эльфийского владыки помощи – без него выручить Эарнура из беды не представлялось возможным. Ни свет ни заря он отправил гонца в Имладрис, поскольку понимал, что с каждым днем, а то и часом промедления вероятность увидеть короля живым и тем более здоровым и не покалеченным уменьшается.

За завтраком он не переставал сокрушаться из-за собственной глупости.

– Как я мог так поступить! – сказал он жене. – Надо было не потворствовать этой безумной прихоти короля, а остановить его любой ценой, хоть и в самом деле на ключ запереть, пока не одумается! Что там с ним сделать могут – представить себе страшно!

– Честно говоря, я вообще сомневаюсь, что мы еще когда-нибудь его увидим, – покачала головой Белдис. – Однако в любом случае попытаться его оттуда вытащить стоит, пусть он и действительно попал в беду по собственному недомыслию, но не бросать же несчастного на произвол судьбы врагам на потеху.

– Правильно говоришь, жена, – с надеждой ответил Мардил, в душе продолжая терзаться угрызениями совести: сначала сам же поспособствовал тому, что Эарнур уехал во вражью крепость, более того – страстно желал этого, а теперь искренне сожалеет, что так все вышло! Впрочем, может, еще и в самом деле не поздно все исправить?

Наместник отправил к Элронду в Имладрис одного из своих приближенных по имени Ангрим, который, осознавая серьезность положения, торопился как мог: вся надежда была на эльфийского владыку, поскольку он один мог хоть как-то справиться со страшной нежитью из Мордора. Гондорец добрался до места даже раньше, чем рассчитывал.

– Приветствуем вас, дорогой гость, – встретил Ангрима на пороге дворца Линдир, один из подручных Элронда. – Что привело вас к нам из далекого Гондора?

– Я должен срочно видеть владыку Элронда, – ответил тот. – Меня прислал к вам наместник Мардил, потому что наш король попал в беду и нам очень нужна ваша помощь. Нам одним не справиться, вы – наша последняя надежда.

– К сожалению, вам придется подождать, – медовым голоском пропел эльф, изображая на лице искреннюю улыбку, которая на деле вышла довольно слащавой. – Владыка Элронд сейчас очень занят, он примет вас немного позднее.

Ангрим, тяжело вздохнув, поплелся отдыхать и обедать в отведенные ему покои – Мардил велел ему не медлить и как можно скорее возвращаться с помощью, но эльфийский владыка все-таки не водонос или подметальщик, чтоб его поторапливать. На деле Элронд был занят тем, что приходил в себя с похмелья, а перебрал он после очередной ссоры со своей супругой Келебриан, которая опять угрожала ему уехать жить к матери и забрать с собой Арвен.

В личной жизни у славного эльфийского владыки все было не слишком гладко, вернее сказать – совсем не гладко. Незадолго до войны Последнего Союза он свел знакомство с Келебриан, дочерью Келеборна и Галадриэль; прекрасная эльфийка влюбилась в него по уши, и Элронд сразу после окончания войны предложил ей руку и сердце. По правде говоря, родители невесты были не слишком довольны выбором дочери – бывший герольд Гил-Галада им ох как не нравился, однако Келебриан так упорно твердила: «Хочу замуж за Элронда», что владыки Лориэна сочли за лучшее смириться. Семейная жизнь показала, что отец с матерью не зря отговаривали дочь от опрометчивого решения.

Оставшись без бдительного надзора несчастного Гил-Галада, которого зверски убил Саурон, его герольд, по всей видимости, в тоске по погибшему боевому товарищу принялся злоупотреблять горячительными напитками, вследствие чего в первую брачную ночь у него с молодой женой ничего не вышло.

– Ну сколько я еще буду сидеть тут голая, я замерзла и хочу спать! – возмутилась расстроенная и злая Келебриан, глядя на то, как вялая морковь ее новоиспеченного супруга никак не приходит в боевую готовность.

– Ну не стоит у меня, – разводил руками явно перебравший на собственной свадьбе молодой муж.

– Ладно, встанет – разбудишь, – Келебриан закуталась в одеяло и отвернулась к стене.

Впоследствии молодая супруга владыки Имладриса убедилась в том, что ее муж мало на что способен как мужчина, что, впрочем, не помешало им кое-как состряпать троих детей. Келебриан сильно пожалела о том, что не послушалась родителей и вышла замуж за Элронда, а тот в свою очередь злился на себя и весь белый свет из-за того, что с женой у него получается мало, редко и плохо, и принялся ревновать ее едва ли не к каждому более-менее симпатичному мужчине любой расы, включая Эарнура и Аранарта.

На днях к Элронду по торговым делам приехал с посольством молодой наследник короля гномов. Наин был молод и по меркам своего народа очень даже недурен собой – у него были густые соболиные брови, пока еще короткая черная борода и довольно красивое лицо. Элронд вообразил, что якобы его супруга строила Наину глазки, и принялся вопреки всем законам и обычаям эльдар обвинять Келебриан в покушении на супружескую измену с ни в чем не повинным гномом.

– Да ты на себя-то посмотри! – не осталась в долгу Келебриан. – Поначалу, когда мы с тобой только поженились, ты еще что-то мог, а сейчас так вообще ничего и никак! Я еще детей хочу, и кроме того – я же все-таки женщина! Лучше бы я и в самом деле вышла замуж за гнома, чем за тебя! Извини, но в этом смысле ты напоминаешь даже не бревно, а труп!

Поругавшись со своей несчастной женой, Элронд пошел и напился в компании Линдира и Глорфиндейла, и если к моменту приезда Ангрима Линдир уже успел привести свою тушку в рабочее состояние и встретить гостя во вполне приличном виде, то владыка Имладриса оклемался только к вечеру. Выпив свежего рассола, он узнал от подручного, что к ним прибыл гонец из Гондора с важными вестями, и предложил обсудить все за ужином. В это время у Элронда в Имладрисе как раз гостил Аранарт, вождь арнорских дунэдайн, родич и хороший друг Эарнура. Узнав о приезде Ангрима, он сильно встревожился, сразу поняв, что в Гондоре наверняка что-то случилось.