Текст книги "Наше дело — табак"

Автор книги: Илья Рясной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Глава 11
«ВАС ЗДЕСЬ НЕ СТОЯЛО!»

– Стой здесь как штык. Никого без моего разрешения не пускай. Если что – ты человек вооруженный. Все понятно? – спросил Арнольд у здоровущего охранника «Легионера» в черном комбинезоне, в руке которого была резиновая дубинка, пояс оттягивал пистолет «ИЖ» – аналог пистолета Макарова, созданный специально для частных охранных структур.

– Понятно, – кивнул тот с тупым неодушевленным видом.

– Уж это им понятно. – Хозяин ЧОПа «Легионер» с гордостью посмотрел на своих бойцов. На должности охранников бывший полковник КГБ отбирал не особенно блещущих умом бульдогов, которые в своем деле отлично усвоили главное: «цеплять» и «не пущать». С такими парнями можно: было быть уверенным, что склад фирмы «Восток» под надежной защитой.

– Если что, немедленно звоните, – приказал охранникам Арнольд. – Тут одна фурия на метле может прилететь. Будет истерики закатывать, головой о стену биться, угрожать – знайте: прав у нее на этот склад не больше, чем у эскимосов на Кремль.

– Они все поняли. – Взяв Арнольда под локоть, хозяин «Легионера» повлек его прочь.

Они уселись в «Тойоту-Лендкрюйзер», и тяжелый внедорожник двинул вперед, за ним следовали еще две машины частного охранного предприятия. Революцию в «Востоке» давили окончательно и бесповоротно.

Большевики в свое время брали почту и телеграф. В бизнесе принято перво-наперво брать склады и банковские счета. С легального банковского счета «Востока» почти все, что могла, Инесса уже увела, хотя мечтала увести последнее. Но тут ей Арнольд крылья подрезал быстро и четко. Склады опечатали. Теперь настала пора навести порядок в офисе «Востока».

В привычной манере Арнольд последовал туда с бугаями-охранниками и приказал никого без его разрешения в помещение не пускать.

– Новые пропуска все, кому положено, получат через меня, – сказал он на ходу, устремляясь в свой кабинет.

До своего ранения он сделал в кабинете металлическую дверь, как в сейфе, ключи никому не отдавал, так что на его территорию никто не покушался. И застал он его в первозданном виде. И сейф с наиболее важной документацией (естественно, не с черной бухгалтерией – для ее хранения есть и другие места) был на месте. Два месяца отсутствия легли слоем пыли на стол, но его это сейчас не волновало.

Он нажал на кнопку селектора, вызвал тут же признавшую хозяина секретаршу и потребовал:

– Через пять минуту меня в кабинете. Все. Как ни странно, при безумном, беспорядочном, больше походившем на грабеж под лозунгом «грабь награбленное» правлении Инессы распорядок дня, заведенный Арнольдом и свято соблюдавшийся при г6 правлении, остался неизменным.

– Ну что, коллеги, – обвел он взглядом своих сотрудников. – Вольница кончилась. Всю документацию за мое отсутствие по всем линиям – мне на стол. Будем разбираться с вами, дорогие мои. И раздавать пряники.

– Часть документов у Инессы Николаевны, – раздался голос бухгалтерши.

– Кто это? – удивился Арнольд.

– Глушко.

– Я знаю, что Глушко… Кто она такая?.. А я сейчас объясню для непонятливых. Она, друзья мои, никто…

Инесса с Доном Педро прилетели во второй половине дня. От Инессы разило вином и дорогими французскими духами. Под глазами у нее залегли мешки от неуемных оргий и пьянок, зато глаза амазонки яростно сверкали, меча молнии.

– Что это такое? – закричала она. – Я не могу попасть в офис. Что это за гоблины у входа?

– Это новая охрана фирмы, – произнес, посмотрев на нее снисходительно, Арнольд.

– Новая охрана?!

– Вообще, приличные люди здороваются сначала. Тем более с выбравшимися с того света.

Она ничего не ответила, плюхнулась на мягкий кожаный диван, закинув ногу на ногу. Вытащила золотую зажигалку, сунула в зубы сигарету. Зажигалка не хотела давать огня, поскольку пальцы у Инессы дрожали. Дон Педро предупредительно щелкнул своей. Инесса затянулась глубоко.

– А у тебя хорошо холопствовать получается, – похвалил Арнольд, насмешливо глядя на Дона Педро.

– Ребята, давайте поговорим спокойно, – примирительно произнес Дон Педро. – Действительно, давно не виделись. Есть о чем побазарить за чашкой чая.

– Побазарить? Педро, ты вообще каким боком сюда влез? – Арнольд впился в него пронзительным взором. – Что, нашли друг друга? Как два скорпиона в пустыне?

– Ну вот, начались оскорбления, – укоризненно произнес Дон Педро.

– Да какие там оскорбления?.. Вы что, думали, по-вашему получится, да? – Арнольд засмеялся. – Я смотрю, как резво взялись… Инесса, ты зачем особняк на Чайковского захватила? Это не твое…

– Валера покупал!

– Вдвоем мы его покупали. А вас, как принято говорить в Одессе, там не стояло… Не по-человечески это. И не по понятиям… Решила, что с «Востоком» можешь управиться, достаточно тебе вселиться в офис. А главное – вот здесь, – Арнольд согнутым пальцем постучал себя по лбу со звуком, как от постукивания по деревяшке. – Все здесь, господа-товарищи… А вы решили меня как лоха сделать.

– Ты мужа моего все время обирал! Достаточно! – завопила Инесса.

– Это вопрос спорный, – покачал головой Арнольд, сидя в кресле, закинув ногу на ногу и барабаня ладонью по колену. – Глушак хоть и тяжелый был человек, но с понятиями. Он бы никогда такого не позволил. А ты просто не понимаешь, что творишь, Инесса. С Доном Педро связалась, – он презрительно усмехнулся, – а не знаешь, что в бизнесе – он дуб. Без нас у него ни одного дела не выгорело. Посмотри на него… Ты думаешь, какое у него главное чувство ко мне, к Глушаку, к Плуту было?

Педро покачал головой, подняв глаза к потолку с видом – мол, мели Емеля…

– Зависть, – произнес Арнольд. – Он нам завидовал всю жизнь. Болезненно. Мне даже жутковато становилось, когда он мне затылок глазами буравил. И смешно… Он неудачник. Погорел, как швед под Полтавой, в последнее время везде, где только мог, и решил за счет тебя, красавица, свои дела поправить. А ты ему в объятия упала. Педро, признавайся, на какие бабки ты ее уже замутил?

– Арнольд, не надо такие вещи говорить, – вздохнул Дон Педро. – Ну это же гнилой базар. Не надо.

– А ты, Инесса, – продолжил, не обращая на него внимания, Арнольд. – У тебя и раньше мозги ни на что, кроме как мужиков охмурять, больше не годились. И ты решила в одиночку фирму потянуть. Куда тебе!

– Пошел ты на хер, урод! – завопила Инесса, отшвыривая сигарету на пол, так что та упала на кожаную обивку и прожгла ее. Арнольд подскочил к креслу и плеснул из бокала.

– Имущество портишь, – сказал он, возвращаясь в кресло.

– Пошел ты! – завизжала Инесса. – Тут все мое! Все муж мой создал! А ты присосался, как клоп, твою мать! И я не отдам тебе ничего!

– Ладно, поговорили. – Арнольд зевнул откровенно. – На склад не ходи, там арестовано все. Будем ревизию проводить. И вообще, Инесса, я бы на твоем месте не стал подделывать так грубо учредительные документы. Оно чревато. Можешь с законом поссориться.

Она ничего не ответила.

– Подробно с вами позже разберемся. А сейчас пошли вон. – Арнольд нажал на кнопку вызова охранника – – Надоели.

Дон Педро сжал кулак, бешено взглянув на Арнольда. Тот с интересом посмотрел на него и посоветовал:

– Педро, а ты ударь меня… И посмотрим, что дальше будет.

На пороге возник охранник, демонстративно поигрывая резиновой дубинкой.

– Ты крутовато забираешь, – негромко произнес Дон Педро. – Глушак тоже крутой был…

– Что? А вот это интересно. – Арнольд легко поднялся с кресла, на миг ощутив, как кольнуло в раненой груди и сперло дыхание. Приблизился к Дону Педро. – А ведь это идея…

– Какая идея? – напряженно спросил Дон Педро.

– Почему это ты один не получил пулю в тот день, а, Дон Педро?.. Есть над чем подумать на досуге.

– Ты совсем в Германии с ума съехал! – нервно воскликнул Дон Педро, повернулся и почти выбежал из кабинета. Следом за ним, гордо выпрямившись, проследовала Инесса.

Арнольд потер щеку и произнес:

– Ох, Дон Педро…

Глава 12
ПОД КРЫШЕЙ ДОМА СВОЕГО

Ушаков поднял голову и разглядел появившийся в окне седьмого этажа женский силуэт.

Он поднялся на лифте, хотя после сорока лет приняла за должное не пользоваться им – укреплял все чаще шалящее сердце. Но сейчас было не до физических упражнений.

Света уже открыла дверь и ждала его в проходе.

– Ты чего не спишь? – спросил он.

– Бессонница. – В прихожей она прижалась к нему, потерлась щекой о его щеку.

Он тоже обнял ее и ощутил, как волна нежности захватывает его.

Годы – они особенно не щадят женщин, бороздят лицо морщинами, портят фигуру. Но почему-то с годами ценишь их, своих родных и желанных женщин, все больше понимаешь, что годы вовсе не отдаляют тебя от них, а сводят все крепче. Светлана в свои сорок пять выглядела еще очень даже ничего.

– Эх, Светка, Светка, – произнес он, стягивая ботинки. – Спала бы ты спокойно и смотрела бы десятый сон. Три часа ночи. Ничего со мной не случится. Я заговоренный.

– Я знаю, – улыбнулась она. – Пошли, чаем хоть надою.

– Пошли, – согласился он.

Ему почему-то стало неудобно. Так уж получалось, гона почти всегда ждала его, когда он задерживался, даже когда он звонил и просил не ждать. Он знал, что она сходит с ума от беспокойства, но никак не мог перебороть эту ее привычку. А возвращался под утро частенько, по традиции не вдаваясь ни в какие подробные объяснения, где был и что делал. Коротко отвечал – на работе. Она прекрасно знала, что это за работа… Правда, случалось, что приходил он не с работы, а хорошенько загуляв, порой с представительницами слабого пола – куда же без этого сыщику? И тогда ему было стыдно врать. Жутко стыдно. Потому что знал – Светка, как бы ни сложилось, есть и останется самым дорогим человеком…

– Давай я тебе поесть разогрею. Гриль есть. Как ты любишь. – Она засуетилась у плиты.

Он сел за стол на кухне, устало вытянув ноги.

– Нет, спасибо, я ел.

– Что у тебя с рукой? – заволновалась она, взяв его за покарябанную ладонь, всю покрытую противными желтыми пятнами йода.

– Неудачно упал, – улыбнулся Ушаков. – Коленом еще жахнулся… Да не смотри ты так. Жить буду. На живодерню мне еще рановато, а, Светка?

– Где ты так упал?

– Дороги запустили. Споткнулся…

– Может, поешь все-таки?

– Нет.

Кусок в горло ему не лез по понятным причинам. Кожа на животе, в том месте, которым приземлился он на гранату, саднила. Эх, заранее бы знать, что граната не взорвется, – тогда бы и не прыгал. Да вот только должна она была взорваться. Что-то не сработало – пусть эксперты разбираются. Их туда налетела целая толпа.

Да, повезло ему по-крупному. В очередной раз пронесся мимо локомотив смерти, только волосы ветер взъерошил. Хотя, вообще-то, везет – не везет – это вопрос спорный. Жив остался – повезло. Пробитый опять ушел – не повезло. Зато в том, что через восемь километров у лесного массива убийца бросил машину и в ней ребенка – живого и невредимого – вот тут уж повезло так повезло! Полосатая жизнь.

– Везет – не везет, – прошептал он.

– Что? – спросила Света.

– Да так. Ничего.

– Надька звонила. Говорит, что только через месяц приехать сможет, – начала рассказывать новости Света. – Бабушка с ней не справляется уже. Характер у девчонки упрямый. В кого бы?

– В меня, – улыбнулся Ушаков.

– Вот именно, в тебя… Кстати, у нас кран в ванной потек. Надо все менять. Квартира не ремонтирована уже сколько?

– Давно.

– Мы займемся когда-нибудь ею займемся, – вновь улыбнулся он, вдруг остро осознавая, насколько хорошо жить. Он вновь начинал ощущать прекрасный вкус этой жизни, которую подарил ему не пожелавший сработать взрыватель гранаты «Ф-1».

Ушаков огляделся, критически посмотрел на давно не крашенный потолок кухни. Действительно, квартира давным-давно нуждалась в ремонте. Да, летит время, обращая все во прах. То, что считалось важным, вдруг оказывается неважным. То, что было прочным, обращается в труху. Десять лет прошло с того момента, как Светка, перешагнув порог, радостно воскликнула:

– А что, мне здесь нравится!

Это крутая квартира была, когда он ее получал. Номенклатурный обкомовский дом, почти в центре города.

Начальник управления ИТУ Полесской области тогда вручил ключи от квартиры – езжай, посмотри. И он согласился. Понравилось новое жилье. Для беженца – самое оно.

Да, Ушаков ее обменял тогда на согласие идти работать в колонию. На семерку – колонию строгого режима, замом по оперработе, кумом, которому подчинялись одиннадцать оперов. Место считалось гиблое, до его прихода все стонали, что народу не хватает, настолько обстановка тяжелая. А он за год навел порядок, так что ему уже и трех оперов за глаза бы хватило. Уж наводить порядок он умел, потому что отлично знал механизм, который нужно запустить, чтобы дальше все работало само собой. Так что квартиру ему начальник ИТУ дал не зря. Новый сотрудник отработал ее на двести процентов.

Старую квартиру, прямо в центре областного сибирского города, он сдал государству. Сдал, когда бежал из города, перебаламутив предварительно всю область. Там он работал начальником городского розыска. И угораздило его разворошить ту муравьиную кучу. Но так уж получалось у него всю сознательную жизнь – он всегда ворошил кучи с самыми ядовитыми муравьями.

Банда Шлыкова. Сколько на них было трупов? Позже следствие доказало восемнадцать. Убивали бандиты цеховиков, состоятельных людей, деньги крутились по тем временам бешеные, связями сам Шлыков обладал огромными. И давить стали на Ушакова, когда он эту цепочку потащил, так, что он думал – не выдюжить. Его приговорили все, – партийное начальство за то, что в результате расследования пулей вылетел из кресла второй секретарь обкома, боком подвязанный к бандитским деньгам. Приговорили и прокурорские – они не собирались забывать, что слетел с должности зампрокурора области и застрелился прокурор района, изобличенный в коррумпированных связях. Приговорили и блатные. КГБ перехватывал переговоры Шлыкова, который орал:

– Этот мент, гнида эта еще жива?!

А Ушаков был молодой, полный сил и тянул цепь дальше, спрятав от греха подальше у знакомых в Полесске всю семью. Тогда один его знакомый, редактор областной газеты, сказал:

– Тебе больше в городе не жить. Ты думаешь, они тебе это простят? Никогда.

– Мы их выведем на чистую воду! – запальчиво восклицал Ушаков.

– Эх, – только и махнул рукой редактор. А Ушаков пер и пер тяжелым бульдозером вперед. И обложил Шлыкова, его связи, преследовал по всей России, сажал шестерок и рядовых исполнителей, добирался до взяточников. И постепенно ощущал, что чем дальше, тем больше упирается в глухую стену…

Первое покушение на него было прямо около УВД. Тогда повезло. Но с того часа он всегда держал взведенный пистолет за поясом и гранату, которую заныкал по случаю. Он входил в дом, сжимая оружие, хотя знал, что если убийцы возьмутся за него серьезно – ему не жить. Он привыкал и никак не мог привыкнуть к постоянному напряжению, к осознанию, что смерть ходит за ним по пятам. Это напряжение на сбрасывалось, а накапливалось день за днем. Однажды он понял, что не может вообще смотреть на еду. Перестал практически есть. Потерял килограммов десять.

Его вызвал начальник областного УВД и сообщил, отводя глаза:

– Я тебя больше не могу прикрывать. Ты слишком многим перешел дорогу.

– И что вы предлагаете? – спросил Ушаков.

– Уезжай. Переводись куда-нибудь.

Ушаков был согласен. Он и так многого достиг. Ему удалось пощипать «спрута», охватившего щупальцами область. И пора уходить. Он понимал, что его не убили еще только по той причине, что тогда были последние годы перестройки, но по старым традициям убийство начальника уголовного розыска привело бы к тому, что навалились бы на город все, приехала бы такая бригада из МВД и Генеральной прокуратуры, что всем бы пришлось туго.

А еще ему просто везло. Как повезло тогда, когда нажравшиеся наркотиков уголовники шли в колонии-поселении в Олянино мочить ментов. Да, везет – не везет. Категория мистическая.

Так Ушаков оказался в Полесске, в городе, где жили когда-то его родители. Шлыкова потом арестовали, приговорили к расстрелу. Он получил, что заслужил.

Интересно, в следующий раз, если ему придется бежать уже из Полесска, ему где-нибудь дадут квартиру? Вряд ли. Не те времена. Да и убежать сейчас далеко не дадут. У полесских табачников в общей сложности теневых Доходов – десятки миллионов долларов в год. А шлепнуть начальника угрозыска можно тысяч за десять зеленых да еще потом не слишком дергаться, поскольку уже не те времена, когда убийство милицейского полковников было таким ЧП, что надлежало ставить всю область уши. Сегодня похоронят быстренько, а потом еще в газетах бандитские прихвостни подленькие статейки накропают – мол, просто так никого не убивают, может, и нечист на руку сам убиенный был? Просалютует почетный караул над могилой, закопают и забудут…

От этих мыслей он передернул плечами. Господи, как тяжело всю жизнь ломиться напролом, понимая, что по-другому не умеешь. А сейчас что, на старости лет успокоиться?

Вспомнилась ребристая, черная граната, вдавившаяся в живот. И вспомнилось ожидание того, когда она взорвется… Не взорвалась. Пронесла нелегкая. Не взяли они его… И не возьмут. Пока он жив, будет эту шушеру гнуть, пусть они хоть миллиарды воруют, полки убийц нанимают. Потому что по-другому никак не получится. Поздно менять себя. Поздно… И табачников они додавят. И всю остальную мразь. Только бы немножко развязали руки наверху. Только бы помогли чуток. И все в порядке будет.

– Хороший чай, – сказал он, прихлебывая из чашки,

– Сегодня купила на рынке, – улыбнулась Света. – Английский… Но дорогой безумно… Ох, до зарплаты бы дотянуть.

– Прекрасный чай. – Он поцеловал ее. – Светка, я тебя люблю.

– Ну вот, дождалась. Два года жду.

– Можешь не ждать. Я тебя всегда любил. И всегда буду любить.

Он ощутил, что глаза начинают слипаться. Сказывался стресс – сон наваливался так, что Ушаков был не в силах сдерживать его напор. И он уронил голову на стол.

– Ну вот. – Света погладила его по плечу и чмокнула в затылок…

Глава 13
ТАБАЧНЫЕ ДЕЛА

Арнольд возвращался в свой бизнес, вновь входил в дела, остатки депрессии развеивались, как утренний туман от дуновения ветра. Он ощущал легкость и радость от того, что снова в деле, снова делает деньги.

Странно все-таки получается. Думал ли он, оканчивая военное училище и получая распределение в тмутаракань, что судьба его будет связана с сигаретами? Конечно, не думал. О сигаретах он знал одно – пачка «Явы» стоила сорок, а «Космоса» – семьдесят копеек, и больше знать ничего не желал… А сегодня? Сегодня этот бизнес – его жизнь. Он чувствует себя в нем волшебником, от взмаха руки которого перемещаются фуры, груженные под завязку коробками сигарет, а потом чудом, из ниоткуда растут «зеленые насаждения» – долларовые счета. И от самого этого процесса он ощущал такой кайф, который, наверное, ощущает наркоман, засадивший в вену шприц с чистой наркотой.

Вообще, в те времена, когда Арнольд был лейтенантом, трудно было вообразить, что будет со страной. А страна вдруг развалилась в миг и погребла под своими руинами в том числе и отлично налаженные внешнеторговые связи. Монополия на внешнюю торговлю приказала долго жить. «Союзконтракт», «Союзтабак», «Росторгтабак», «Внешторгтабак» – эти организации меняли вывески и собственников. Табачная торговля еще недавно кормила государство. Теперь она стала кормить прожорливых птенцов гнезда Чубайсова.

Хаос первых «революционных» рыночных лет дал хорошо поживиться на сигаретах всем нуждающимся в длинном добром баксе. Контрабандисты без труда получали трехсотпроцентный навар, гоня сигареты из Германии, Голландии через Россию в Литву и Польшу, где цена на табачные изделия просто запредельная. Ударно работали подпольные заводы на Украине, в Узбекистане, в российской глубинке, производя левые «Мальборо», «Кэмел», «ЛМ» – отвратные на вкус, вредные для здоровья, но упакованные вполне прилично, как настоящие. Правда, подделки владели рынком недолго. Этот товар по бросовым ценам хлынул на лотки, сбивая цену на фирменные сигареты известных табачных компаний, в результате чего пошла длинная череда разборок с московскими табачными магнатами, жившими на экспорте настоящих сигарет. А так как братва занялась сигаретами крутая, то и выяснения отношений проходили с использованием самодельных и штатных взрывных устройств, а также стрелкового оружия самых разных модификаций. Худо-бедно, некоторый консенсус был достигнут. Постепенно почти по всему российскому пространству подделки были вытеснены вполне качественным товаром, которого во всем цивилизованном мире, объявившем войну табаку, в последнее время просто завал.

Сегодня на международном рынке коробка «Мальборо» с пятью блоками сигарет стоит двадцать шесть долларов, то есть чуть больше пятидесяти центов пачка, а если ты покупаешь ее для вывоза из страны, то в некоторых странах тебе делают очень приличные скидки. Пачка «Мальборо» в России стоит почти доллар, в Польше, Литве может стоить и два с половиной доллара. Разница налицо. Зачем делать левую продукцию, напрягаться, если можно покупать на Западе зелье по бросовым ценам? Предложение там опережает спрос, табачные компании готовы сбывать товар на чрезвычайно льготных условиях, ибо в родных странах их хозяев величают не иначе как убийцами и гоняют, как зайцев. Вопрос в том – как бы вывезти все это, чтобы сияющая многократная прибыль не потускнела из-за таможенных поборов? Честно табачным бизнесом может заниматься только тот, кто не хочет хорошо жить. А таких в нем не держат даже в роли огородных пугал. Изворотливый ум российского дельца придумал уникальные способы борьбы с таможенными сборами. И Арнольд, к своей чести, тоже мог похвастаться авторскими правами на парочку таких фокусов.

Тот, кто хорошо знает таможню, знает и то, сколько там дыр, в том числе в правилах ввоза. Проще всего, конечно, прикупить окно на таможне и внаглую тянуть через него фуру за фурой сигареты и раскидывать их по розничным торговцам, многие из которых выстроили свои палатки в приграничном районе, чтобы поляки и литовцы, занимающиеся скупкой по дешевке и обратной контрабандой сигарет, далеко не ходили. Но это достаточно примитивно. Более высокий уровень профессионального мастерства – ввезти в Полесскую область из Германии пустые фуры, якобы полные сигаретами, хотя сами сигареты ушлые ребята давно загнали прямо в Германии – Там разница в цене между сигаретами, которые продаются для вывоза из страны, и теми, которые сбываются в немецких ларьках, чтобы травить легкие правопослушных бюргеров, очень велика. А прохиндеев, мечтающих о легких деньгах, в Германии ненамного меньше, чем в России, тем более их армия постоянно пополняется эмигрантами.

Но пытливая мысль табачных дельцов простерлась еще дальше. Некоторые партии сигарет пошли в Россию специально с нарушениями, для того чтобы сразу по пересечении границы их конфисковывали российские таможенники. Для чего? Уж не для того, чтобы поднимать таможенникам показатели оперативной деятельности. Просто конфискованные сигареты передаются для реализации уполномоченной на это дело фирме, а она в Полесской области одна-одинешенька, и у нее с контрабандистами, чей товар конфискован, отношения, как бы это сказать, близкопартнерские, а если еще точнее, то они в банальном преступном сговоре. Так что уполномоченная фирма берет у таможни на реализацию конфискованные сигареты по бросовой цене – чуть выше, чем оптовая на Западе, а продает уже по рыночной. Но главный фокус не в этом. Оказывается, если напрячься и змеей проползти через устрашающие параграфы законов и инструкций, конфискованный товар можно гнать без положенных лепиться на каждую импортную пачку акцизных голографических марок. И под одну конфискованную фуру можно спокойно продать еще десять фур, ввезенных контрабандой. А так как сигаретчики денег на отстежку многочисленным чиновникам не жалели никогда, то такая ситуация устраивает всех.

Операции с конфискантами Арнольд с приятелями провернули несколько раз, используя, правда, под это не родное товарищество с ограниченной ответственностью «Восток», а подставные фирмы, из тех, которых за тысячу баксов можно зарегистрировать десяток, а после краха забыть о них.

Больше ста миллионов долларов – так специалисты ориентировочно оценивали в Полесске оборот табачных изделий. И Арнольд был счастлив, что из этой сотни на его долю приходится не так мало.

В офисе у Сапковского в тот день появился Арнольд в первый раз после прибытия в Полесск. Погода сменилась, и в бок давило, так что приходили на память слова о ноющих старых ранах, но в целом он был в норме.

– По коньячку? – спросил Плут, устраиваясь поудобнее в затейливой формы кресле. Свой кабинет он обставил итальянской мебелью в модном в этом году стиле «Ягуар». Плут вообще имел слабость к этому слову. Ездил он тоже на роскошном «Ягуаре».

– Нет, не пью, – отмахнулся Арнольд.

– Давно? С полчаса или больше?

– В завязке полной.

– Понятно, – кивнул Сапковский.

– Ничего тебе. Плут, не понятно, – раздраженно произнес Арнольд. Все-таки грудь и бок болели сегодня сильно.

– Да все я понимаю. Можно сказать, по ту сторону побывал, – вздохнул Плут, откинулся в своем глубоком офисном кресле, погладил пальцами лежащую на столе ручку с золотым пером.

– Побывал.

– Наслышан, как ты в «Востоке» порезвился…

– Начало положено, – довольно произнес Арнольд. – Давить змею подколодную буду, пока не запищит.

– Инесса уже пищит. Знаешь, что она вчера закатила?

– Что?

– В «змеевнике» надралась вусмерть – ребята говорят, что никогда ее такой не видели.

«Змеевником» в народе прозвали китайский ресторан «Шанхай» за то, что там подавали для особых гурманов жареных змей.

– Одна была? – с интересом спросил Арнольд.

– С Доном Педро. – Сапковский засмеялся. – В общем, закатила истерику, грохнула о пол графин с вином. Педро попытался ее урезонить. Она в него швырнула тарелкой с китайской лапшой…

– И что?

– Попала в официанта.

– В милицию не сдали?

– Нет. Когда вытаскивали из ресторана, лягалась, как необъезженная кобыла…

– Хороша.

– А ты думал, какая у Глушака, царствие ему небесное, жена должна была быть? – хмыкнул Сапковский. – Как раз под его характер.

– Глушак, – протянул Арнольд с некоторой грустью. – Кажется, давным-давно его потеряли. А времени немного прошло. Время вообще странная вещь, Плут. Странная. События, которые были в детстве, стоят перед глазами. А лица людей, которые ушли только что, блекнут.

– Сократ ты наш, – произнес Плут ехидно. – Спиноза Полесский.

– Зря смеешься… Побывав там, становишься немного другим…

– Слышь, Арнольд, хватит нерв тянуть… Пить ты не пьешь, так хоть с девками гуляешь?

– Вроде того…

– Так давай. Московский музыкальный театр нашу дыру осчастливил гастролями. Я уже клинья подбил к танцевальной группе. Там девочки, я тебе скажу… Наши туземки уже осточертели. Деревня все-таки, даже если на конкурсе красоты победили. А там – шарм. Актрисы. Представь, Арнольд…

– Девочки, говоришь? – задумчиво произнес Арнольд.

– А ты что, после ранения на мальчиков перешел?

– Кончай лыбиться, морда, – хмыкнул Арнольд и хлопнул ладонью по подлокотнику дивана, на котором сидел.

Повод для праздника был. Только что Арнольд провел собрание учредителей «Востока», при этом на него вызвал людей, которые вообще успели забыть, что учреждали эту фирму. После некоторой закулисной обработки голосующих единогласно был изменен устав, в результате чего Инесса вообще лишилась всего, а Арнольд стал фактически хозяином фирмы. И если раньше доля учредителя не наследовалась, то сейчас значилось, что она наследуется, так что даже если вдруг кто-то решится на крайность – убрать владельца акций, чтобы загрести его пакет, тот перейдет наследникам. Инесса собрание проигнорировала, отлично понимая, что все равно кончится оно не в ее пользу. Поэтому она просто заранее напилась.

– А ведь убедил, черт польский. – Арнольд снял с пояса сотовый телефон, нащелкал номер. – Алло, Лена… Все хорошо прошло. Как я и рассчитывал… Только тут кое-какие проблемы. Надо фуры на таможне встретить, там непонятки могут возникнуть… Завтра подъеду. Не жди меня… Целую, дорогая…

Он ногтем щелкнул по телефону.

– И даже не покраснел, – восхитился Сапковский. – Красиво врешь.

– Практика…

Сапковский тоже в темпе обзвонил жену и любовницу, соврав, что намечаются неотложные дела. Потом прозвонил насчет отдельного кабинета в «Бригантину» – престижный ресторан на берегу Балтийского моря, откуда открывается удивительный вид на косу и вдали мигает, маня, далекий маяк… После этого он дозвонился до актрис – те уже были в боевой готовности. Вызвав шофера, проинструктировал его, чтобы тот забрал девушек из отеля и вез их быстрее в «Бригантину». Таким образом организовав все, он кивнул Арнольду:

– Поехали…

…Сапковский вел свой плавный, незаметно пожирающий расстояния «Ягуар» одной рукой, небрежно, наслаждаясь властью над отлично дрессированным, слушающимся каждого движения механическим зверем. Машина очертаниями, мягкими повадками и силой действительно напоминала совершенное животное, в честь которого названа.

Он включил магнитофон, из динамиков полилась современная музыка каких-то неотличимых одна от другой групп-близнецов – они блеяли про любовь, про то, что кто-то у кого-то одна.

Плут вдруг стал задумчив. Он помрачнел, и видно было, ему что-то хочется спросить, но он не решается. Наконец он произнес:

– Арнольд… Ну а как там?

– Где?

– На том свете. Как? Ты все-таки одной ногой в могиле стоял.

– Скоро узнаешь, – хмыкнул невесело Арнольд.

– Все там будем, – нервно произнес Сапковский, обгоняя зазевавшийся у поворота «жигуль». – Глушак уже там… Грехов-то у Глушака немало. Туго ему там.

– Кто знает.

– Туго, – настойчиво повторил Сапковский. – Кто же его так, не пойму.

– Я чуть башку не сломал, пока думал.

– Мои безопасники покопались, ментам хрусты я исправно отслюнявливал. Никто ничего не поймет. Глушака, конечно, было за что валить. Врагов он немало нажил… Но кто – ума не приложу.

– Может, когда-нибудь узнаем…

– Что он тебе тогда говорил, перед смертью?

– Почти ничего не успел… Озабоченный был какой-то. У него все мысли были о тех бабках, на которые нас нагрели.

– Бабки, бабки…

– Злой был, как пес цепной, – припоминал Арнольд. – Он по телефону еще когда мне звонил, в «конюшню» приглашал, тогда еще обещал, что кой-кому хреново придется, потому что он в гневе.

– В гневе Глушак был страшен, – усмехнулся невесело Сапковский. – Да чего ворошить прошлое.

– Недалекое прошлое. И неизвестно, закончилась ли история, – сказал Арнольд.

– Накликаешь… Слушай, а чего Дон Педро тогда к «Ипподрому» притащился?