Текст книги "Террор не пройдет! (Белый легион - 2)"

Автор книги: Илья Рясной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Я знаю. – Она поцеловала его.

Они стояли, обнявшись, еще долго.

Время вышло. Глеб еще раз подбросил на руках Вовку, усадил его в салон, крепко сжал руку Насти, вложив в этот жест то, что недосказано, несокрушимую уверенность, что он вернется. Кивнул водителю.

Настя захлопнула дверь. И "Москвич" тронулся вперед.

Глеб постоял, смотря вслед машине, увозившей родных людей. Вскоре самолет унесет их вдаль. Там тихо, плещут волны, безопасно. Там за ними будут приглядывать люди, которым можно доверять.

И, как всегда, у Глеба было ощущение, что звенит внутри тоскливая струна, теребящая душу.

Ничего, это ненадолго. Может быть...

Глеб сел в серый "Форд-Фокус" и резко рванул с места. Развернулся, усмотрев промежуток в сплошном потоке машин, и на всех парах помчался в город...

Семья отправлена. Это самая уязвимая точка. Перед схваткой воину надо прикрывать уязвимые места, по которым легче всего полоснуть острым. А что схватка будет, и притом серьезная, без дураков, насмерть, Глеб не сомневался.

У здания цирка на Цветном бульваре он подсадил в машину оперативного координатора "Легиона" Одиссея, в миру полковника милиции Олега Артемьева, заместителя начальника Регионального московского управления по борьбе с бандитизмом МВД. "Форд" сразу просел – полковник обладал воистину богатырскими габаритами, даже Глеб по сравнению с ним выглядел скромно. Координатор в стильном белом плаще смотрелся вальяжно, как бизнесмен средней руки.

– Ну, что скажешь, брат Пушкин? – осведомился Артемьев.

– А то ты не знаешь.

– Знаю. Гурвич ушел. Операция провалена.

– Не совсем.

– Если не достигнут ожидаемый эффект и запланированные цели – операция считается проваленной.

– Ликвидировано боевое звено противника.

– Ликвидировано. И цепочка обрублена. Вы обнулили солдат, расходный материал, которых "Вервольфу", если это он инициатор охоты на Гурвича, никак не жалко.

– Согласен, Олег...

– Потому что он найдет еще таких вот шустрых ребятишек с криминальными наклонностями и неуемной жаждой баксов. Для неквалифицированной работы. Выследить беглого ученого – ума большого не надо. Таких спецов по России...

– Я в курсе всего этого, Олег.

– Гурвича нет. Нить оборвана. У нас несколько пленных бесполезных ублюдков...

– Мне спать не дает гибель Саши Кандагарского. Что твоя милиция говорит? – вопросительно посмотрел на Артемьева Глеб.

– Свидетелей нет. Мероприятия "Перехват" не дали никаких результатов.

– Это я слышал по "Радио Москвы".

– Версии ты сам вполне способен выстроить.

– Способен. На любой вкус. С архитектурными излишествами. Или в конструктивистском стиле, – улыбнулся не слишком радостно Глеб.

– Сашу Кандагарского могли грохнуть из-за старых делишек, – не обращая внимания на язвительный тон, произнес Артемьев. – Его мог убрать "Вервольф", прознавший, что ребята засыпались, и решивший по-обрубать все концы.

– Вряд ли, – возразил Глеб. – Там следы приличного боя. "Вервольф" убрал бы его деликатно.

– Это мне тоже приходило в голову... А если вмешалась какая-то третья сторона?

– Какая третья сторона?

– Без понятия. Узел такой, что его не распутаешь так сразу...

– Значит, мы его разрубим, – пообещал Глеб, правда, без особого воодушевления.

Он должен был признать, что пока они зашли в тупик. Мероприятия по розыску беглого программиста продолжались. К "Вервольфу" никаких нитей не было. Страницы в "Зеленой книге" слиплись и никак не желали перевертываться.

После встречи с Артемьевым Глеб, в хвост и в гриву гоняя пятерки Атамана, заставля их отрабатывать все намеченные мероприятия, которые носили больше формальный характер – в успех их никто не верил. Но в любом случае надо отрабатывать по полной все направления – может, что-то и высветится.

Через пару дней Артемьев назначил новую встречу.

* * *

Зевс ждал их в своем просторном кабинете на базе-2. На столе лежала неизменная доска для игры в "Го". Кофе и коньяк на журнальном столике говорили о том, что Зевс настроен на обстоятельный, долгий разговор.

– Докладов о проделанной работе не надо, – произнес Зевс, приглашая гостей расположиться в коричневых кожаных креслах. – Хочу отдохнуть от этого.

– А, – потянул Глеб. – О чем говорить будем? Если об искусстве – кубизм там, сюрреализм – тут я пас.

– О "Зеленой книге" будет разговор. – Зевс насмешливо посмотрел на Глеба. – Это похлеще любого сюрреализма... Вы, вообще, задумывались над тем, с чем мы столкнулись?

– Версий масса, – сказал Артемьев. – Наиболее реальная – это международная преступная система промышленного шпионажа и контроля за разработками, финансируемая крупными корпорациями, не заинтересованными в изменении технологического баланса.

– Ах, баланса, – улыбнулся Зевс.

В разговоре с ним всегда создавалось ощущение, что он знает гораздо больше, чем говорит. Даже при ответе на вопрос "который час" кажется, что Главный оперативный координатор не просто в курсе, что звякнуло тринадцать часов одиннадцать минут, а он постиг именно скрытый смысл течения времени. От этого беседовать с ним было порой неуютно.

– Смотрите шире, – произнес Зевс устало. – Эти некто отнимают у нас будущее... Вы не задумывались, что наша планета должна была выглядеть сегодня совершенно по-иному... Чище. Лучше. Более приспособленной для жизни. Для людей...

– Читал в романах Ефремова, – хмыкнул Глеб.

– Это хорошо, что у меня начитанные подчиненные... А ты читал, что паровой двигатель изобрели еще в Древней Греции? Он мог изменить расстановку сил на земле. Что мы имеем? Только через две с половиной тысячи лет его начали использовать. Наука и техника Рима вплотную приблизились к порогу современной технической цивилизации, но почему-то не переступили его. Сделанные открытия часто бесследно исчезали. Императору Нерону преподнесли кружку из ковкого стекла. В Римской Империи появлялись в начале первого тысячелетия от Рождества Христова изделия из алюминия, для производства которых необходимо электричество... Телескоп был создан раньше на пару сотен лет, чем принято считать. Изобретен и забыт. В архивах семнадцатого столетия находим упоминания об опытах не только с оптическим телеграфом, но и с телефонным аппаратом, передающим звук голоса. В 1729 году в вышедшей в Монтебурге книге описан весь процесс фотографии. Если не помнишь, официальное открытие фотографии – это 1839 год. Пароходы тоже пришли поздновато – первые упоминания об их изобретении относятся к семнадцатому, а по некоторым источникам и к пятнадцатому веку... Все делалось поздно. Мы всегда опаздывали... Нас всегда тормозили!

– Зато ядерная бомба появилась слишком рано, – произнес Артемьев.

– Да? Когда мир еще не пропитался гуманизмом, так? Появись она раньше, это привело бы к фатальным последствиям? Но есть и другое мнение – мир никогда не был так жесток, как сейчас. Наши предки лучше чувствовали грань, за которую нельзя переходить.

– Спорно, – сказал Артемьев.

– Ладно, – отмахнулся Зевс. – Речь не об этом... Самое интересное – век двадцатый. Это столетие – кладбище открытий. Фантастические технологии возникали как по волшебству и как по волшебству пропадали. Начало века. "Лучи смерти" русского ученого Филиппова. Изобретение телепортации мгновенного переноса предметов на расстояние – изобретатель убит в захудалой гостинице... Сороковой год. Ленинград. Загадочный прибор, позволяющий просвечивать толщу земли, безошибочно выявлять залежи полезных ископаемых, а также возраст пород. Начинается война. Вся научная группа погибает... Но самая любопытная интрига закручивается вокруг источников энергии... В двадцатом веке неожиданно производство энергии становится ключевым вопросом для человечества. Цивилизация уже не может жить на дровах. Ее энергетическая база основана на сжигании органических веществ – угля, нефти, и это сразу начинает тяготить планету... Земля опутывается цепями линий электропередач и телефонных проводов. Начинается трансформация, а порой и просто жестокое изничтожение природы... Мы узнаем, что такое экологический кризис... Энергия и коммуникации становятся основой не только экономики, но и власти... И под стук колес несущегося на всех парах неуклюжего паровоза цивилизации появляются тихие, странные открытия. Со странной судьбой... Слышали о Николе Тесла?

– Сербский изобретатель, отец генератора переменного тока, основы нынешней энергетики, – блеснул эрудицией Глеб.

– А ты слышал, что современники считали его черным магом? Но он был простым гением. Его руками создана действующая модель резонансного трансформатора с коэффициентом полезного действия больше единицы...

– Вечный двигатель, – скривился в усмешке Артемьев.

– Именно... Кстати, он же разработал установки по передаче энергии на расстояния без проводов, которые похоронили бы все линии электропередач. Он же чуть не явился могильщиком бензинового монстра, отравляющего смрадным дыханием наши мегаполисы, – автомобиля. В 1931 году Тесла снял бензиновый двигатель с нового автомобиля фирмы "Pierce-Arrow" и заменил его электромотором переменного тока мощностью в 80 лошадиных сил без каких бы то ни было традиционно известных внешних источников питания. Он ездил на машине неделю, гоняя ее на скоростях до 150 км/ч.

– Легенда? – спросил Артемьев.

– Задокументированный факт... Новая эра в энергетике и транспорте. Где она?.. А семидесятые-восьми-десятые годы – проходит волна сообщений о двигателях с коэффициентом полезного действия больше единицы. Электромагнитные плазменные конверторы, производящие энергию из ничего... Вакуумные генераторы... Антигравитационные технологии. Холодный термоядерный синтез... Высокотемпературная сверхпроводимость... Автомобильные двигатели, работающие на воде и воздухе. Иные принципы коммуникации взамен радиосвязи... Где? Все уходит в песок. Рассасывается...

– Но была же военно-технологическая гонка, – встрял Глеб.

– Да. Выход в космос. Термоядерные бомбы. Новые виды материалов... Гонка вооружений. Гонка технологий. Но... Кардинально ничего не меняется. То, что может перевернуть все, – гасится. Представь, изобретен новый источник энергии – это разрушение геополитического баланса. Перекройка карты мира. Миллиардные потери. Безработица. Трудно предсказать все последствия. Это крах нынешней цивилизации. Те, кто сейчас все, становятся никем.

– В том числе Россия.

– С Россией другой разговор. Мы бы выкрутились за счет высокого оборонного технологического потенциала. И фундаментальной науки. Пока у нас еще есть запас прочности. Через десять лет будем висеть, как Эмираты, на трубе, как на игле.

– Послушать вас, получается, что некая организация уже третью тысячу лет глушит передовые технологии.

– Организация? Тут что-то более масштабное. Это какая-то сила... Порой непреодолимая... И мы с ней столкнулись лоб в лоб. Вопрос – в состоянии мы что-то изменить?

– Кто-то должен попробовать, – безрадостно улыбнулся Глеб. – Во всяком случае бой будет красивым.

– И мы упустим момент, когда еще можно сдать назад. – Зевс поднял чашку из тонкого фарфора и пригубил кофе. Чашка в его руке дрогнула, и тут Глеб с некоторым страхом понял, что Главный оперативный координатор пребывает в состоянии неопределенности и неуверенности. Зевс, который знает все и видит любую ситуацию как на ладони, обладает феноменальным чутьем, сейчас пасует. Более того – он боится... И от осознания этого факта у Глеба похолодело в груди. Черт, на что же они наткнулись на самом деле? Если Зевс знает что-то большее, все равно скажет только то, что считает нужным...

Глеб был немножко оглоушен. Он будто заглянул в бездонную пропасть. На землю его вернул Артемьев.

Пригубив коньяка, он доложил:

– Перед тем как завалили Сашу Кандагарского, по Реутову шастали чеченцы на нескольких тачках. Вели себя подозрительно.

– Чеченцы? – удивленно вздернул бровь Зевс.

– Они тут каким боком? – воскликнул Глеб.

– Не знаю. Но узнаю, – пообещал Артемьев. – Напрягу всю агентуру.

– Получается, чеченцы грохнули Сашу Кандагарского, – задумчиво произнес Глеб. Его начало точить какое-то неуютное чувство. Он не мог ухватить скользкую, как рыба, мысль – она все время срывалась с крючка. Что-то важное было здесь сокрыто... Чеченцы – Саша Кандагарский – "Вервольф" – убитые ученые... Сам черт тут ногу сломит!

* * *

– Давай говори, чтобы деньги собирали быстрее, – напутствовал Султан.

– Саша, Сашенька, – ныл Анатолий Алексеевич в телефонную трубку. Деньги давай. Напряги Ахмеда. Людей напряги... Я со всеми рассчитаюсь. Ты же меня знаешь. Со всеми... Я хочу жить.

– Я стараюсь, – слышался в трубке испуганный голос. Человек, которому звонил заложник, кажется, был совсем не рад необходимости лезть в такие дела.

– Когда соберешь? Подумай. Завтра? Послезавтра? Через два дня?

– Да, через два дня.

– Я умоляю. Сашенька. Побыстрее... Они меня убьют. Я умоляю...

– Кончай блеять, как баран, – Султан отобрал мо-бильник. Ударил заложника ладонью по шее. Тот съежился, прикрывая руками голову.

– Почему ты маленьким не умер? – покачал головой Султан.

– Не бейте... Я все отдам.

– Сука. – Султан еще раз ударил новосибирского бизнесмена, ощущая, как в него вливается радостная энергия всесилия, власти над жизнью другого человека. Одно из самых приятных чувств, которые Аллах даровал правоверному воину.

Неожиданно за заложника вступился Бадри:

– Султан, не надо бить.

– Почему? – удивился чеченский главарь.

– Ты запугаешь его до заикания. Он вообще разум потеряет. А нам нужно получить деньги.

– Нужно, нужно, – недовольно закивал Султан. Его приводило в бешенство, когда ему указывали, что делать, а что не делать. И хотелось сделать все наперекор. Но спорить с доверенным лицом самого Сельмурзаева неразумно. Поэтому он попридержал свои чувства... Хотя бы на время.

– Не забыл, что в деньгах этого барана доля депутата? – произнес Бадри.

– Не забыл. Я только не возьму в толк, зачем ему доля с каких-то ста тысяч долларов? Не его масштаб. Один раз в казино посидеть.

– Сельмурзаев не играет в казино.

– Ну да, – закивал Султан. – Он правильный. А мы падкие до шайтанских искусов... Так?

– Ты это сам сказал, – усмехнулся Бадри.

– Ничего не так! Ты думаешь, мне нужна Чечня? Мне нужны горы? – Султан все-таки сорвался. – Мне нужен этот город! Мне здесь хорошо!

– Это твое мнение. Я его не могу оспаривать.

– И правильно делаешь, – с угрозой произнес Султан, кидая злобный взгляд на депутатского помощника. Тот ему никогда не нравился. А сейчас еще меньше – какой-то смурной стал.

Потом Султан перевел взгляд на пленника. И внутри ощутил какое-то неприятное шевеление. Это было мимолетное ощущение опасности. Откуда оно сочилось? Уж не от этого ли убогого?

Закончив в "отстойнике" дела с заложником, Султан сел в машину и пришпорил ее по проселочной дороге, разбрызгивая широкими шинами грязь и лужи. Сегодня ему еще предстояла встреча с депутатом.

Сельмурзаев начал ему надоедать. Он окончательно потерял голову из-за неосуществленной мести. Опять будет сдвигать брови и требовать найти своих врагов. А как? Где их искать? Город под боком – двенадцать миллионов. Столько же в пригородах. Найти по рисованному портрету человека, о котором не знаешь ничего. На Рублевском тракте его уже ждали. Сельмурзаев хмуро пригласил своего помощника присесть на диван и осведомился:

– Ничего полезного из заложника не выдавил?

– Деньги за него внесут, – сообщил Султан. – А для наших дел – ничего.

– Вот, – Сельмурзаев протянул ему папку. – Здесь информация об одном банке и двух коммерческих структурах.

– Зачем? – не понял Султан.

– Добрые люди принесли весточку, что через них финансируется наш враг. Необходимо оперативно собрать о них всю информацию. Притом очень аккуратно... Чтобы не насторожить... А потом перейти к действиям...

– Информацию, – недовольно пробурчал Султан. – На коммерсантов. А Салех на что? Он юрист. Всех знает... Его работа...

– Он что мог, то сделал, – не отреагировав на резкий тон бандита, спокойно произнес Сельмурзаев. – В этих папках коммерческая информация, сведения о налогах, направлениях деятельности. Салех поработал хорошо головой. Теперь настало время поработать руками.

– Как ты это видишь?

– Как считаешь нужным, Султан. Можешь кинуть в подвал людей, о которых идет речь в досье. Выбей из них все...

– Дело не слишком хитрое, – произнес неуверенно Султан. – Только в Москве так нагло уже давно не работают.

– Правильно. Потому что между влиятельными людьми есть неписаная договоренность не переходить грань, чтобы не быть взаимоуничтоженными. И эту грань первыми перешли не мы... Теперь мы имеем право...

– И возможности, – кивнул Султан. – Я сделаю это...

* * *

Клюв вышел из супермаркета. Одну его руку оттягивали несколько пакетов с продуктами. В другой руке он аккуратно, чтобы не помять, держал торт за четыре сотни рублей. Земфира любила торты, правда, пыталась слабо сопротивляться своей страсти к сладкому, опасаясь испортить фигуру. Хотя Клюва это не пугало. Он, наоборот, любил, когда у женщины есть за что подержаться.

– Почем букет? – спросил авторитетный подмосковный бандит Клюв, притормаживая около пожилой торговки цветами, стоящей на просторной площадке перед входом в супермаркет.

– Триста! – отчеканила торговка цветами, окинув взором потенциального покупателя – волосатого битюга с нахальной мордой и длинным горбатым носом. Цену она заломила втрое.

– Двести пятьдесят, – небрежно бросил Клюв.

– Ладно, – охотно согласилась торговка.

– И то много. – Он любил, когда последнее слово, лучше матерное, оставалось за ним.

Ему с трудом удалось сграбастать все вместе – сумки, торт и букет. Притом букет приходилось держать в той же руке, что и пластмассовую коробку с тортом, так что цветы постоянно норовили соскользнуть на асфальт.

Перед супермаркетом все было заставлено машинами, так что пришлось "Ауди" оставить за углом.

По пути один из пакетов все же выскользнул из пальцев – хорошо, что там были колбаса, паштет и ветчина – нечему биться.

Клюв подобрал пакет. В душе поднималось мутной волной раздражение.

– Чурка грузинская, – прошептал он. Он ругал Зем-фиру, ради ублажения коей вынужден таскаться с тортами. Будь она под рукой – досталось бы ей на орехи.

Худо-бедно он добрел до своей "ласточки" – вишневой "Ауди-Аб". Положил торт и цветы на капот. Открыл дверцу. Бросил всю добычу на заднее сиденье. Перевел дыхание. И только собрался занырнуть за руль, как услышал сзади голос с гнусными, насмешливыми интонациями:

– Далеко собрался, Алик?

Клюв резко обернулся. Рука дернулась в направлении подмышки. Потом вспомнил, что пистолет давно не носит. Общеизвестно, что лучший способ нарваться на неприятности – носить с собой ствол.

– Никак, не узнал? – обиделся амбал, по сравнению с которым окружающие ощущали себя пигмеями.

– Олег Викторович, – Клюв поморщился, будто задергало зуб.

– Он самый, – полковник Артемьев, он же Одиссей, кивнул в сторону ждущего неподалеку темно-вишневого джипа "Гранд-Чероки". – Давай в машину.

– Спасибо, у меня своя есть, – с вызовом произнес Клюв.

– А мы тебя покатаем. За наш счет.

– У меня нет времени.

– Зато у нас есть.

– Повестку присылайте, – захорохорился Клюв. – Я приду с адвокатом... Может быть, приду.

– Клюв, тебе здесь засветить или попозже? – задумчиво посмотрел на бандита заместитель начальника Управления по борьбе с бандитизмом.

– Самоуправство, – больше для приличия пробормотал Клюв. – В прокуратуру заяву не хотите?

– Клюв. Ты меня знаешь. Садись в машину, пока у меня запас терпения не истощился.

Около джипа маячило еще двое бугаев, сильно напоминающих бандитов. Они из Управления по борьбе с бандитизмом. Клюв уже сталкивался с ними. Стоила ему та встреча двух зубов. Сейчас начнешь качать права – и снова идти к дантисту.

– Ладно. Я за вами на своей машине, – поморщился Клюв.

Артемьев шагнул к нему, взял за руку и ласково произнес:

– Дернешься, сломаю руку.

– Хорошо. – Клюв с размаху захлопнул дверь своей новенькой "Ауди", нажал на брелок, включая сигнализацию, блокируя двери, и направился к темно-вишневому джипу.

– На казенные доходы такие черные "воронки" покупаете или как? – начал зудеть Клюв, когда его усадили в просторный салон между двух оперов.

– Ты деньги наши считать будешь? – ласково спросил Артемьев.

– Мы налоги платим. Чтобы милиция честно жила. А тут... Неправильно это, – балагурил, усмехаясь, Клюв. – Коррупция во власти. Да еще самоуправство.

– Да что ты говоришь.

Джип тронулся с места и неторопливо двинулся в общем потоке напряженного московского движения. В этот день, наконец, заявила о себе в полный голос весна. Сильно затянувшаяся зима вместе со своими ветрами и облачными фронтами оттянулась на север.

В Москву пришло долгожданное тепло. И солнце решило порадовать утомленных москвичей своим ласковым вниманием. Но для Клюва этот день оказался черным...

– Слышал, Управление внутренних расследований в МВД есть, – Клюв пытался расслабиться и привычно зачесал языком. – Вчера интервью его начальника читал. Говорит, вовсю избавляются сейчас от оборотней в погонах.

– Спасибо, что напомнил, – Артемьев лениво поддерживал пустой разговор с видом – мол, пой, птичка, пока дают.

Джип свернул с шоссе и закрутился между новостройками.

– Вот и я говорю. Не для народа милиция стала. Самоуправство. Тачка дорогая. На наши налоги жируете.

– Ты не заговаривайся, Алик. На какие налоги? – обернулся к нему с переднего сиденья Артемьев. – С вышибания долгов? Или с наемных убийств?

– Да ладно, – на миг стушевался Клюв, но тут же вернул себе прежнее нахальство. – Не доказано же... Отпустили меня тогда...

– Отпустили, – кивнул Артемьев.

– Вы тогда еще в силе были и все равно ничего не доказали. А ныне времена уже не те. И вашу контору в свете защиты прав человека, говорят, опустили ниже плинтуса. – Клюв натужно хохотнул. – Слухи или правда?

– Слухи, – заверил Артемьев.

–Да?

– Слухи. Я тебе сейчас это докажу... Останови машину, – кивнул Артемьев водителю.

Джип остановился. Глядя наружу через затемненные стекла, Клюв отметил, что место пустынное. Справа – длинный бетонный забор с колючей проволокой. Слева – усыпанный промышленным и бытовым мусором овраг, через который перекинут какой-то красно-кирпичный мост. Вверх взметнулись чахлые деревья.

Артемьев вышел из машины, вытащил оттуда обеспокоенного Клюва.

– Вы чего? – спросил тот настороженно.

Артемьев молча врезал ему кулаком в челюсть.

Когда у Клюва в глазах просветлело, он понял, что лежит на асфальте. Изо рта кровь струится. И еще два зуба придется вставлять. Одна крошка от них во рту осталась.

– Теперь слушай, – Артемьев пнул тело ногой. – Выбирай статьи. Торговля наркотиками – до десяти. Ты пытался впарить нашему осведомителю пакет с тремястами граммами героина. Понятые, покупатель – все будет в порядке. Или изнасилование – клиентка тоже на месте... Или ношение оружия. Хотя оружия тебе маловато будет. Можно все вместе впарить. И самую лучшую камеру. Ясно?..

– Не выйдет у вас ничего, – жалобно проблеял Клюв.

– А что нам помешает?.. Есть еще один вариант, только не знаю, больше он тебе понравится... Я тебя везу за Кольцевую и закапываю...

– За что наехали? – заскулил Клюв.

– Есть за что, Алик. Вспомни расстрел на Авиастроительной. Не доказали тебе. Но там был ты. Четыре трупа... За убийства отвечать надо. Мы тут решили небольшую зачистку в городе от нежелательных элементов устроить, Артемьев еще раз врезал Клюву ногой по голени, но не так сильно.

– Что хотите-то от меня? – Клюву было очень неудобно вести переговоры лежа, но Артемьева такой стиль общения вполне устраивал.

– Ты с Сашей Кандагарским работал?

– Работал!

– Над чем?

– Долги вышибал.

– Много народу заглушили?

– Не знаю...

– Ты в курсах, что Сашу ухлопали?

– В курсах.

– А за что?

– Не знаю. Я с ним три месяца как разошелся.

– Он тебя отпустил?

– А куда денется?

– Саша подобрел? Или ты ему на хрен не нужен стал?

– Ему виднее.

– Не нужен, – засмеялся Артемьев. – Ты слабый, Алик. Трепливый. А у него пошли серьезные дела. Правильно ведь?

– Он заказ получил. Серьезный.

– Какой?

– Мне не говорил.

– За что его могли завалить?

– Не знаю! – воскликнул со слезами Клюв. – Я не знаю!

– Предположения? – Артемьев позволил Клюву присесть на земле и склонился над ним, глядя сверху вниз.

– Когда Сашу завалили... В тот день я в кабаке был, где он обычно вечерами гудит... Один гаденыш там крутился.... Кепка на лоб. Нос горбатый. Глаза хитрые. Шифровался, как мог... Но я его узнал...

– Кто это был?

– Махмуд.

– Что за гусь?

– Мы с чеченцами переговоры о работе вели. Так Махмуд там крутился при ихнем бугре.

– Что за бугор?

– Султан.

– Известная сволочь... А ты хороший парень, Алик...

Клюва подняли, усадили в машину, предварительно отряхнув, чтобы сиденье не пачкал.

– Ты очень хороший парень, – улыбнулся открытой, широкой русской улыбкой Артемьев. – Ты созрел, чтобы стать агентом Управления по борьбе с бандитизмом.

–Я?!

–Ты.

– С какой такой радости?

– Чеченов заложил. На нас поработал. Остается теперь рассказать остальное, что знаешь... Работа у нас не пыльная. В случае чего я тебе помогу, коли туго станет в нелегкой бандитской жизни.

– Я не въехал, это вы о чем?

– Работать мы будем с тобой, Алик. Рука об руку. Как соратники.

– Никогда!

– Ты же знаешь, что будем... Иначе тебя не будет... А теперь брысь отсюда.

Клюва выпихнули из салона. Водитель наддал газ, обдав бандита выхлопными газами.

– Значит, все-таки Сашу прибрали чеченцы, – сказал оперативник, сидевший на заднем сиденье.

– Похоже на то... Так, по приезде в контору мне быстро весь расклад на этих самых Султана и Махмуда, – приказал Артемьев, прикидывая, что у Глеба сегодня определится новый обширный фронт работы.

* * *

Если бы Сергей Радченко был тем, за кого себя выдавал, – то есть "новорусским" удачливым котом сорока пяти лет от роду, богатым и бесшабашным, считающим, что ему на роду написано хватать за хвост жар-птиц, с компьютером вместо головы и цепкостью клеща, интересующимся только приумножением капиталов, то ему бы пришел конец в тот же день. Но в увлекательной книге его жизни было много авантюрных страниц. А одним из самых насыщенных событиями этапов своего большого жизненного пути он считал работу в службе наружного наблюдения Комитета госбезопасности СССР. Было время, он входил в число лучших топтунов, отработал и старшим группы, и руководителем отделения. Уже потом его занесло в экономическую контрразведку на нелегальную работу. Тогда, в конце перестройки, КГБ активно создавал свои подпольные коммерческие структуры.

Две машины – задрипанную "Тойоту" и "Форд" – пару раз Радченко наметанным взглядом вычленил из потока движения. Сердце сладостно и тревожно екнуло. Черт, ведь за ним ведется наблюдение!

Этот вывод надлежало проверить как можно обстоятельнее. Резких движений он не делал – "хвост" нельзя резко обрубать. Неведомые недоброжелатели навесят другой, более квалифицированный. Или устроят еще что-то. С "хвостом" надо поиграть. Перво-наперво убедиться на сто процентов, что действительно имеет место слежка.

Убедиться в наличии скрытого наблюдения для профессионала не составляло труда. Около Пушкинской площади Радченко проскочил на красный светофор и поглядел, как засуетились преследователи. Через несколько минут он выполнил лихой разворот в неположенном месте. И окончательно убедился, что преследователи вцепились в него крепко. Пока прорисовались две машины. Судя по тому, как плотно они держались за него, ими бригада "наружки" и ограничивалась.

Последний финт с грубым нарушением дорожных правил обошелся финансисту в пятьсот рублей – на трассе очень некстати подвернулся гаишнику. Унылого вида дорожный пират в синем комбезе с удовольствием остановил навороченный "глазастый" темно-синий, только из мойки "Мерседес".

Радченко сунул старшине стольник и посмотрел, как страдальчески скривилось у служивого лицо:

– Чего мало, командир? Вот вам хорошо. Машина. Офис наверняка. Квартирка... У меня зарплата нищая. Стою тут с утра до вечера, дышу выхлопными газами... Если уж совести нет, то езжайте дальше, – махнул гаишник жезлом.

Это было нечто новое в системе вымогательства на дорогах. Обычно стражи дорожного спокойствия давили на страх, но уж никак не на совесть. Обалдевший от такого поворота бизнесмен вынул пятисотку:

– На, чтобы детишки не голодали.

Купюра быстро исчезла в кармане гаишника.

– Приятного пути, – молодцевато козырнул старшина.

– И тебе приятно постоять. – Радченко тронул машину. Преследователей не было видно. Но они вскоре нарисовались.

Финансист рулил по Москве, насвистывая веселый мотивчик. Странное у него было состояние. С одной стороны, холодок полз по коже от близости затаившейся рядом угрозы. С другой – пьянил давно забытый азарт полевой работы. Ему давно осточертели все эти банки, склянки, фирмы, оффшоры, переговоры, уклонения от налогов и прочая муть. Душа жаждала движения, риска, схватки. Такого в его жизни уже давно не было. Весь риск заключался в несвоевременном падении или росте акций.

Радченко притормозил около газетного киоска. Вышел из машины, не обращая внимания на пацанов, сующих ему какие-то яркие буклеты. Купил "Комсомолец Москвы". Вернулся за руль. Пробежал глазами газетные полосы. Потом, продолжая насвистывать мотивчик, включил магнитолу, часы на которой показывали восемнадцать десять. В нее был встроен самый совершенный сканер из тех, что можно приобрести за деньги... Так, ничего он не показал. Значит, в салон "Мерседеса" не удосужились присобачить радиомикрофон или маячок. Уже легче.

Радченко вытащил мобильник. Нажал на клавишу. Хитрый телефон автоматически переключался на другой, закрытый номер экстренной связи, которым дозволялось пользоваться лишь в исключительных случаях – при близкой и реальной угрозе.

– Рокфеллер беспокоит, – уведомил он.

– Как жизнь? – спросил знакомый голос.

– Ничего. Только здоровье неважное. Бок покалывает.

– Сильно покалывает?

– Пока не особо. Слегка. Дальше что будет – не знаю.

– Принято... Кстати, на восемь двадцать завтра встреча у Семеныча. Не знаешь?

– Знаю.

– Будь там.

– Постараюсь.

– Давай, не кашляй...

Со стороны ни черта не было понятно. Но на самом деле все, что надо, сообщено. Диспетчер принял информацию, что Радченко, оперативный псевдоним Рокфеллер, финансовый агент "Белого Легиона", попал под колпак. Забито место и время, где он должен быть – через сорок минут на Ленинском проспекте. Там его примут под опеку ушлые ребятишки из "скорой помощи". Нужно только продержаться эти сорок минут.

Радченко на всякий случай надавил на выступ под сиденьем и сдвинул панельку. Теперь пистолет, лежащий в тайнике, при необходимости быстро ляжет в руку... Ох, как тяжело легли на плечи беззаботные годы в офисах. Уже отвык он действовать, как в былые времена – стремительно и эффективно.