355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Илья Рясной » Террор не пройдет! (Белый легион - 2) » Текст книги (страница 1)
Террор не пройдет! (Белый легион - 2)
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 02:40

Текст книги "Террор не пройдет! (Белый легион - 2)"


Автор книги: Илья Рясной



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Рясной Илья
Террор не пройдет! (Белый легион – 2)

Илья Рясной

Белый легион: Террор не пройдет! (Белый легион – 2)

Анонс

Он стал качать права и требовать адвоката. Ему отрезали ухо. Тут-то он и понял: с ним поступают так, как он, чеченец, привык поступать с русскими пленными. Он считал, что ему это можно, ведь всему свету известно, что он зверь, дикарь. Русские так не посмеют. А они взяли да и посмели. Дело в том, что он попал в руки Белого легиона – тайной организации, которая не знает пощады и не имеет комплексов. Недаром ей не нашлось места в рамках госструктур. Ведь там обслуживают элиту, а здесь спасают Родину. От коррупции, бандитов, террористов.

Часть первая

Изотопный кризис

Вечер иссякал, плавно перетекая в ночь.

Ночь Белидзе любил. Именно в это время суток ему работалось лучше всего. Именно тьма приносила самые светлые мысли. Именно из неверного света звезд и призрачного сияния луны ткались самые смелые идеи. Именно во тьму воспарял свободный дух, вырываясь из тюрьмы двухкомнатной квартиры.

Белидзе сковывала его квартира. Стандартная "двушка" располагалась на седьмом этаже девятиэтажного доме в Строгине. Комнаты тесные, как лифт, кухня пять метров – для приличного сортира и то маловато. Она так и не стала домом-крепостью. Ее хлипкие стены не выдерживали натиска окружающего мира. Они пропускали вражеские атаки – грохот музыкального центра этажом выше, назойливый визг противоугонки – казалось, сирена звучит не на стоянке внизу, а прямо на кухне. Белидзе любил тишину, а его добивали звуками. И еще тисками давила убогость обстановки.

Кому нужны сегодня доктора наук? В свое время нечего, видимо, было маяться дурью, заканчивать с золотой медалью школу и с красным дипломом институт. Вот отсидел бы, как многие его друзья по спорту, лет пять на зоне. Вышел бы уважаемым человеком. Глядишь, сегодня имел бы дом на Рублевке, а не жалкую тюремную камеру в картонной девятиэтажной коробке.

Но тогда не было бы и сладости творческого поиска. Не было бы счастья, когда хочется крикнуть – ай да я, ай да сукин сын! Ничего не было бы, что по-настоящему дорого ему.

Приятно в мечтах перекраивать свою судьбу! Только пустое это занятие. Судьба – это печать. Ею тебя прижали к полетному листу, и в сторону ты уже уклониться не можешь.

Белидзе вздохнул. Ничего, скоро все изменится. Все просчитано. Первое, что он сделает, когда деньги потекут рекой, – обустроит свой дом, свою крепость... А деньги рекой потекут. Обязательно потекут. Бурным таким горным потоком... Иначе быть не может.

Мрак, сковывающий тесную комнату, пытался развеять свет монитора. По экрану ползли графики. Для непосвященного – бред. Для знающего – высокая гармония, музыка сфер. Которая дорогого стоит.

– Милая моя деточка-а-а. Ты моя конфеточка-а-а, – голос известного бешеной раскруткой и вопиющей бездарностью певца лился из динамиков у соседей снизу.

Это была последняя песня. Динамики замолкли. Воцарилась долгожданная тишина. На улице, наконец, утвердилась ночь, погасив звуки и суету.

Лучшее время для работы. Полумрак. Запах табака. Полная пепельница у монитора. Белидзе с семнадцати лет курил как проклятый. Особенно вечерами, когда работа шла. Он взял сигарету, которую позаимствовал четверть часа назад внизу у случайного прохожего, которого нес куда-то черт в этот поздний час. Сигареты имели обыкновение кончаться некстати. Приходилось их стрелять около подъезда. На сей раз его добычей стали две бумажные "торпеды" "Парламента" – неплохие, дорогие сигареты...

Белидзе глубоко затянулся... Еще раз... Сигареты были на редкость приятные. Или, может, в этот ночной час просто казалось, что они гораздо лучше всех тех сигарет, которые он пробовал раньше. Только привкус какой-то странный. Приятный, но странный... Очень приятный...

Белидзе откинулся, расслабляясь, на спинку вертящегося стула. Провел пальцами по лицу.

В окно падал свет луны. Дым сигарет туманил голову. Становилось хорошо. Захотелось затянуться еще глубже. Еще и еще.

Белидзе замер, задумчиво уставившись в монитор. Скачущие графики вдруг показались ему не такими и важными, как минуту назад. Грудь стиснуло внезапно навалившееся томление.

– Что за черт, – прошептал он, удивляясь происходящему.

Потом начали путаться мысли. Они будто приобрели самостоятельность. И устремились куда-то по лунному лучу, чтобы развеяться дорогой в прах...

Отстраненно подумалось – что-то не в порядке в окружающем его мире. Что-то нарушилось... Но тут же он осознал, что как раз сейчас все в порядке. И сделал еще одну затяжку...

Теснота собственного тела, квартиры, города куда-то уходила. Освобождался дух, распространялся волнами по Вселенной. И появилась пьянящая легкая тоска. Сознание еще управляло телом, но это уже было как-то второстепенно. Совершенно неважно...

В квартире что-то изменилось. Он с трудом повернул деревенеющую шею. То, что он увидел, раньше, для прежнего Белидзе, показалось бы важным; Для нового – ничуть. Он отстраненно смотрел на освещенную слабым светом монитора серую мужскую фигуру и понимал, что ее не должно быть здесь. Очертания были знакомые. Где он ее видел?

Серый человек мягко, как кошка, вошел в комнату и аккуратно уселся на пискнувший тонко, как крыса, стул напротив. Положил дружески руку на плечо хозяина квартиры.

– Кто ты? – выдавил Белидзе.

– Я твой друг, – последовал ответ.

И ученый не находил никаких оснований не доверять этому утверждению. Где же он видел незнакомца и слышал этот голос? А, все правильно. Это тот добрый человек. Он угостил его полчаса назад сигаретой...

Где-то в глубине души у Белидзе еще теплились остатки здравомыслия. Он понимал, что так не должно быть и что виной всему та проклятая сигарета. Но пучина уже затянула его сознание, и выбраться на поверхность было невозможно.

– Твои руки тяжелеют. Твои веки тяжелеют, – журчал голос.

Белидзе удивился, откуда серый человек может столько знать о его чувствах...

Свет ополовиненной луны затоплял все вокруг. Предметы теряли свои очертания. Теряли свой внутренний смысл.

– Ты переутомился, – голос серого человека обволакивал, как болотный туман. – Ты переутомился. У тебя был тяжелый день. Жизнь тяжела. Она тяготит тебя.

– Нет, – вдруг что-то восстало в Белидзе. Ему захотелось убедить незнакомца, что жизнь вовсе не так плоха. Но он понимал, что не докажет ничего. И жизнь действительно тяжела...

– Ты хочешь написать друзьям, – продолжал обволакивать голос, такой же серый, без оттенков, как и его хозяин. – Пиши... Это важно. "Я устал от всего. Не вините меня".

– Я устал от всего, – послушно повторил ученый и перевел взгляд на стол. Перед ним уже лежала бумага и любимая авторучка – "Паркер" с полуоткрытым золотым пером. Эта вещь осталась от старых, коммунистических времен. Тогда она стоила бешеные деньги – тридцать рублей...

Перо привычно зашуршало по бумаге. В одном месте зацепило ее, и на лист вороной села клякса... Непорядок... Белидзе обеспокоенно заерзал, но голос серого человека успокоил его:

– Все в порядке. Ты устал. Ты хочешь дописать письмо. Пиши...

Письмо дописано. Белый лист лег на клавиатуру компьютера, покрыв ее, как первый снег покрывает землю. Гость извлек из кармана таблетки. Вытряхнул себе на ладонь. Они были красные, как капли крови.

– На. Это поможет. Это успокоит. Это сделает жизнь лучше.

Белидзе верил ему. И глотал таблетки, запивая прямо из бутылки "боржоми".

– Прощай! – сказал серый человек и ушел.

Лунный свет все глубже засасывал, как зыбучий песок. И у Белидзе не было сил сопротивляться. Ему хорошо. Как было обещано, ему очень хорошо.

– Я устал. Не вините меня, – прошептал он...

* * *

– Он что, сильно голодный по жизни? – ухмыльнулся невысокий, широкий в плечах, жилистый, с железными руками Атаман.

– С чего ты так решил? – поинтересовался Ратоборец – двухметровый русский медведь с лицом, впрочем, вполне одухотворенным.

– Уже третью встречу назначает в забегаловке.

– Они все голодные. И с голодухи опасны, как пираньи.

– Сегодня пиранья считает, что урвала кусок мяса.

Изображение на жидкокристаллическом мониторе было относительно четкое. В просторном, без окон, салоне микроавтобуса "Форд" температура двадцать градусов. Климат-контроль работает отлично. А также безукоризненно работает вся сложная аппаратура – сканеры, радиостанция с защищенными каналами связи, два тактических компьютера, позволявшие осуществлять руководство экипажами и оперативно получать информацию.

Приземистое краснокирпичное одноэтажное здание девятнадцатого века с нахально-яркой вывеской "Ресторан "Русская Мечта" врастало в землю в тихом переулочке недалеко от центра Владимира. Рядом Золотые ворота, Успенский и Дмитровский соборы времен татарского ига, росписи Рублева. Но "поднадзорных" все это интересовало мало. Хотя объект наблюдения Янус, памятуя о своем интеллигентском происхождении, в другое время, конечно же, поглазел бы на достопримечательности. А вот его деловые партнеры если бы и заинтересовались древними православными святынями, так исключительно с инженерной точки зрения – сколько тротила понадобится на такие громадины!

В салоне микроавтобуса царил полумрак. Светились мониторы и шкалы приборов. На экране видно было, как Янус – жирный, с задом шире плеч, очкарик лет тридцати пяти – вылез из своей "девятки". Попинал ногой подспустившую шину. Почесал подбородок, раздумывая, подкачать ее или повременить. Лень победила – решил повременить. И стал неторопливыми шагами мерить пятачок около ресторана.

Пригревало солнце. Оно растапливало сугробы, открывая накопившуюся грязь. Струились ручьи по замусоренному асфальту. Дворник скреб асфальт, но грязи не убавлялось. Ранняя весна была какая-то нестабильная, нервная. Она то грела землю солнечными лучами, обещая изнурительно жаркое лето, то кидала в лицо с ураганной силой комья мокрого, холодного снега. Не только погода все в этом мире ныне неустойчиво, готово сорваться в преисподнюю. Все висит на волоске.

Глеб Кондратьев, оперативный псевдоним Ратоборец, встряхнул головой, отгоняя посторонние мысли. Не отвлекаться. Собраться. Время подходит.

Янус побродил по пятачку, приспособленному под автомобильную стоянку около ресторана. Через пять минут подплыл чинно, как линкор к пирсу, огромный черный "Кадиллак"-внедорожник – весь в хроме, солнечные зайчики отплясывают на отдраенном капоте. Стекла, понятно, тонированы. Шины широкие, ребристые. Не машина, а боевой слон. Мечта порядочного бандита... Из салона вывалился объект номер два – Моджахед.

– Опаздываешь, – уловил направленный микрофон размытый помехами и шуршанием голос Януса.

– Пробки, – хохотнул Моджахед, он же Руслан – статный, красивый чеченец тридцати двух годков от роду.

– В этой дыре?

– Слушай, девочки, то да се... Пошли лучше, выпьем... Аллах сегодня разрешает.

– Это с какой радости Аллах такой добрый?

– А сегодня наш день...

Янус не догадывался, что за час до встречи к месту стрелки подкатило трое парней. По внешнему виду явно не Кавказ – несомненные славяне, затылки бритые, крутизна. Проверяли, чисто и надежно ли здесь.

Оперативники "Легиона" срисовали их без труда, сами же, естественно, остались нерасшифрованными. Кто обратит внимание на бомжующего алкаша, подпирающего мусорный бак? Или на полноватую тетку только от кухонной плиты? Кто будет пристально пялиться на крышу двухэтажного домика? Да и не рассмотришь, как не пялься, что оттуда подрабатывают площадку направленным микрофоном. И три миниатюрных глазка видеокамеры, перекрывавшие окрестности, слишком малы, чтобы их заметить.

Когда ведешь скрытое наблюдение, появляется какое-то восторженное ощущение всесилия. Ты как сверхъестественное существо наблюдаешь со стороны за движением букашки, судьба которой уже решена, но букашка пока об этом не подозревает. Особенно сладостно, когда противник сам не дурак, знает толк в этих играх и все равно запутывается в твоей паутине. Главное – не проколоться, а проколоться можно по случайности или по дури в любую минуту. Глеб задействовал на операцию три десятка самых опытных экипажей, опустошил склад оперативной техники. И подстраховался где только мог. Да, мероприятия влетят Организации в хорошую копеечку. Но ведь и цена вопроса высока.

Деловые партнеры вошли в кабак.

– Первый, ответь Третьему, – послышался из динамика хриплый голос.

– Говори, – произнес Глеб.

– "Буммер" нарисовался со стороны проспекта. Номер триста сорок, регион семьдесят семь. Так, затормозили... Вижу в нем тех троих, что уже проверяли место... Это контрнаблюдение.

– Они же и силовое прикрытие, – кивнул Глеб и отложил микрофон.

Его пальцы пробежали по клавиатуре. Со второй видеокамеры пошла картинка. На ней отлично был виден тот самый зеленый, не первой молодости "БМВ" самой распространенной триста шестнадцатой модели.

Отлично. Круг действующих лиц примерно очертился. Хотя у них могут быть еще наблюдатели, задача которых в случае опасности подать сигнал. Горцы ученые стали. Раньше перли напролом. Приходили на стрелки, увешанные стволами. И часто налетали со своей тупой прямолинейностью на неприятности. Теперь они постигают азы оперативного мастерства. И учителей у них полно вон сколько бывших сотрудников органов на них горбатятся.

На втором мониторе перед Атаманом возникла размытая картинка. Ракурс был неважный, откуда-то снизу. Но лучшего никто и не ждал. Топтун зашел в кафе и поставил портфель на стул так, чтобы объектив взял договаривающиеся стороны, а микрофон уловил разговор, пробивающийся через звучащую музыку.

Музыка забивала слова. Атаман начал колдовать над аппаратурой, включая фильтры. Музыка стала глуше, а разговор четче.

– Приятно с тобой дело иметь, Васек, – Моджахед поднял рюмку.

– Сказал – сделал, – кивнул Янус. – В срок и качественно. И заметь, не требую дополнительной платы, хотя и очень хочется.

– Я уже расчувствовался.

– Выпьем, чтобы не последняя сделка была. Они выпили.

– ГАИ не боишься? – спросил Янус.

– Пусть они меня боятся, – хохотнул Моджахед.

– За это надо выпить...

Атаман, кинув взгляд на Глеба, усмехнулся:

– Сейчас упьются в дугу.

– Зря надеешься.

И действительно, на третьей рюмке пьянка застопорилась.

– Порадуй брата, – в голосе Моджахеда прорвалось нетерпение. – Покажи товар.

– В машине... А где зелененькие портреты американских президентов?

– Все при мне, – Моджахед снова хохотнул. – Представь, смеху будет, если твою тачку сейчас угонят.

– Но твои бойцы за нею присмотрят.

– Ха-ха! Сечешь момент!

–Ха!Секу!

Они захохотали.

– Довольны собой, – покачал головой Атаман. – Как гашиша накурились...

– Недолго им ворковать. – Глеб всматривался до боли в глазах в картинку. Он старался не упустить из виду ничего. Во время контакта могут иметь значение малейшие детали. Как двигается объект, на кого смотрит, его одежда, вещи.

– Ну что, идем? – спросил Моджахед.

– Дай поесть, нетерпеливый ты наш... Я голоден, как волк...

Видно было, как Моджахед скривился в усмешке. Нетрудно было догадаться о его мыслях: "Волк – это я, а ты пес беспородный". Но вслух, естественно, он этого не сказал. А произнес заботливо:

– Ешь, Васек. А то похудеешь. Ни на что не годным станешь.

– Ты за меня не боись. – Янус начал хлебать местную фирменную солянку.

Как и в прошлую их встречу, он быстро разделался с халявным обедом, попросил добавки. Разделавшись с ней, встал.

Заскучавший Моджахед с облегчением бросил на стол несколько купюр. Походя потрепал за щеку подоспевшую официантку, прошептал ей что-то на ухо. Та засмущалась, покраснела.

Переговорщики вышли из ресторана. Из "Кадиллака" выпорхнул худой, подвижный джигит, передал хозяину папку. Там должно было быть что-то около ста тысяч долларов. Моджахед взвесил в руке этот вместительный "кошелек" и передал Янусу. Тот заглянул внутрь. Удовлетворенно кивнул. Полез в багажник и с трудом извлек увесистый чемодан.

– Прошла передача, – удовлетворенно произнес Глеб.

Они избрали самый простой способ совершения сделки: из рук в руки деньги-товар. Существует масса других способов, придуманных для того, чтобы осложнить деятельность правоохранительных органов. Деньги и товар могут оставляться в условленных местах – под кустом, в камере хранения. Иногда при передаче используются посредники, которые вообще не в курсе происходящего. Подобные хитрости сильно осложняют доказывание преступления. Но Ратоборец инициатор и координатор операции "Полынь" – был готов к любому развитию событий. Однако прямая передача его устраивала больше всего.

– Проверять товар не буду, – сказал Моджахед. – Ты в курсе, что нас не обманывают?

– Наслышан... Надеюсь, что баксы настоящие.

– А если бы были ненастоящие? Или мы просто бы забрали по беспределу товар? – заинтересовался Моджахед.

Янус что-то показал ему.

– "Лимонка", – озадаченно произнес Моджахед. – И что, рванул бы?

– Мне очень деньги нужны, – с каменной твердостью в голосе произнес Янус. – Я сильно злой становлюсь, когда мне мое не отдают...

– Уважаю. Мужчина...

Юркий подручный Моджахеда пристроил чемодан в багажник внедорожника. И машины разъехались в разные стороны...

– Охота начинается! – с удовлетворением воскликнул Ратоборец.

Большой загон. Поет охотничий рог, и начинается самый опасный и самый захватывающий спорт – охота на человека... Загон дичи. Как в любой охоте здесь важно количество загонщиков, их мастерство и слаженность, знание повадок дичи и местности.

– Вторая группа – оттягиваете Януса, – начал раздавать указание Глеб, которого все больше охватывал охотничий азарт. – При выезде из города принимаете.

– Третий понял.

– Четвертый, Шестой, Одиннадцатый, Восьмой – приклеиваетесь к Моджахеду. Ведете параллельным маршрутом. Со сменой экипажей. Мы – за вами.

– Четвертый – принял.

– Шестой – исполняю...

– Остальные – идете параллельно, по плану. Готовьтесь к замене. Перекрытие квадратов восемь-одиннадцать...

– Ну что, второй тайм, – потер руки Атаман, давний футбольный маньяк. У него все аналогии связаны с этой игрой.

Машины "наружки" начали плести кружева. Заранее были просчитаны все возможные варианты – уход объекта с нарушением правил дорожного движения, рывок на большой скорости. Куда бы "дичь" ни двинула, все равно в определенной точке она пересечется со скоростными машинами наружного наблюдения. Благо город небольшой, перекрыть его вполне по силам, это вам не бестолковый гигантский лабиринт, носящий имя Москва.

На окраине, за корпусами электромеханического завода, около живописной свалки, образовавшейся на месте какой-то незавершенной стройки социализма, "Кадиллак" остановился.

– Ближе не подходить, – предупредил по рации Глеб. – Наблюдайте в оптику.

Вскоре подъехала занюханная "Газель". Чемодан с товаром перекочевал в нее.

– Там наверняка тайник, – предположил Атаман.

– Вне сомнения! – кивнул Глеб.

Чеченские машины тронулись с места. Двинули обратно в город. Прилично растянулись. Впереди "Кадиллак". За ним "Газель". Сзади – "БМВ". Последняя машина выделывала фортели. То оттягивалась на значительное расстояние, то обгоняла, петляла по улицам.

– Почетный эскорт, – сказал Глеб.

– Пытаются засечь наблюдение, – кивнул Атаман.

– Хрен тут они угадали.

Как и ожидалось, вскоре объекту надоело кружить по городу. Машины вышли на московскую трассу.

– Ну что, решаем, командир? – спросил Атаман, когда штабной фургон выехал из города. Водитель пришпорил машину, пытаясь сократить расстояние до объекта.

– В столицу их пускать нельзя, – сказал Глеб. – На "точке три" берем...

"Точка три" через пятьдесят километров. Участок дороги подобран заранее. Там не слишком напряженное движение.

К моменту выхода на точку удалось установить наверняка, что чеченский конвой исчерпывается тремя машинами.

– Работаем, – произнес Глеб в рацию.

Вариант был просчитан досконально. Участок дороги плавной дугой выгибался внутрь сплошного соснового леса. С двух сторон шоссе перекрыли оперативники в милицейской форме. Они пропустили кавалькаду и начали тормозить посторонние автомашины.

– Дорога закрыта... Ненадолго. Возмущаться не надо... Не надо, говорю, возмущаться... У всех график... Пока посмотрим накладные на груз. Что заморгал? Давай, открывай... Ты мне деньги не суй. Груз показывай! Может, ты гексоген возишь.

Теперь о случайных свидетелях можно не беспокоиться...

Пузатый, необъемный старшина оторвался от "жигуленка" с надписью "ГАИ" и по-хозяйски, с профессиональной небрежностью, как опытный кузнец молотом, махнул полосатым жезлом, призывая "Газель" остановиться.

– Интересно, тормознет? – Атаман напряженно вглядывался в монитор, на котором была трасса и двигающиеся машины.

– Куда денется. Ему конфликт не нужен. Надеется откупиться парой сотен.

"Газель" затормозила и остановилась прямо посреди лужи. "Кадиллак" с Моджахедом, чуть снизив скорость, продолжил движение. А зеленый "БМВ" угрожающе застыл метрах в двухстах сзади.

– Так, – Атаман пробежал по клавишам. – Соединение прошло.

Моджахед по мобильнику заговорил с кем-то по-чеченски. Разговор контролировался и был чисто слышен в салоне штабного "Форда". Атаман отлично понимал чеченский и с ходу переводил Глебу.

– Шайтан, что там? – зашуршал голос.

– Кажется, обычные менты.

– Контролируй, Аскер. Если что – валите их всех... Груз важнее.

– Понял. Осел на асфальте капусту захотел. Мням-мням...

– Поговори мне...

– Не беспокойся, Руслан. Все будет хорошо.

Глеб физически ощущал, как пространство вокруг будто сгущается. И время начинает течь по-другому. И цена каждой секунде возрастает многократно. Приближается развязка.

Тем временем пузатый гаишник, не обращая внимания на лужу, хлюпая сапогами, подошел к "Газели" и произнес строго:

– Старшина Цыпко.

– Свой, командир. Капитан Дивенко, – водитель "Газели", по внешности чистый славянин, распахнул дверцу, спрыгнул на асфальт, тоже не обращая внимания на лужу, и продемонстрировал удостоверение капитана ГАИ.

– Что, из самой Москвы? Или из Подмосковья?

– Из нее, златоглавой...

– Москва, звонят колокола, – усмехнулся старшина.

– Звонят... Вот с дачи барахлишко везу.

– Барахлишко, – старшина задумчиво рассматривал "Газель". – Машина-то твоя?

– Друга, – "капитан" кивнул на мужчину в глубине салона "Газели".

– Ах, друга...

Подошел гаишник-сержант с автоматом, небрежно болтающимся, как хомут, на шее. Осведомился:

– Свои, что ли?

– Ну да, – кивнул старшина. – Москвич. Вон, глянь, ксивы у них какие новые. Земляк, покажи.

Водитель "Газели" терпеливо продемонстрировал трехцветное удостоверение сотрудника милиции и сообщил:

– Скоро вам тоже на такие заменят.

Глеб выпрямился на сиденье, резко потянулся, до хруста в костях, будто готовясь к драке. Но сегодня ему не мчаться вперед, срывая дыхание, не укладывать мордой в снег врагов, не ощущать бьющую отдачей в ладонь рукоятку пистолета. Сегодня его работа – произнести в микрофон:

– Готовность номер один. Десять секунд.

Пробежал глазами данные, выведенные на тактический компьютер, глянул на изображения на мониторах. Сознание ухватило картину во всех подробностях. Внутри шел свой отсчет.

– Захват!

В этот же момент старшина необычно резко для своей тучной комплекции рванул к водителю "Газели" и ударом кулака в челюсть сшиб с ног, успокоив на несколько минут. Его напарник выбросил вперед руку, бросая круглый предмет. В салоне "Газели" сверкнуло и ухнуло так, будто взорвалась ракета "воздух-земля". Светошумовая граната "Заря" на несколько секунд выбила у пассажиров возможность ориентироваться во времени и пространстве... Все, упакованы!

В это время грузовик перекрыл дорогу стоящему у обочины "Кадиллаку", сзади его подперла тяжелая "Волга"-фургон. Моджахед не успел опомниться, а его уже выволокли из салона и ткнули лицом в асфальт. Рядом устроился его шибко шустрый помощник, ему не дали дотянуться до спрятанного под сиденьем пистолета-пулемета "кипарис".

Рядом с "БМВ" резко затормозил темно-синий "Форд-Мондео" с раскосыми глазами-фарами. Трех бойцов будто мощной волной вынесло из его салона. Каждый из них контролировал свою цель – фигуры четверых врагов, сидящих в "Буммере". Одна из фигур дернулась. Хлопок – это почти задавленный глушителем звук выстрела. Пуля точно попала в череп – угроза ликвидирована. Ударом приклада вынесено лобовое стекло, водитель выдернут через проем, будто резиновый. У жирного бугая в "БМВ" в голове замкнуло, по-видимому, он хотел рвануть гранату прямо в салоне. Не успел. Его тоже угомонили на асфальте, вжав морду в лужу. Вода булькала и пузырилась от его дыхания.

– Не стреляй! – захныкал бугай.

– Лежи, сученыш, – гаркнул боец и произнес в рацию: – Зачищено!

Пузатый гаишник залез в "Газель". Много времени, чтобы найти тайник, не понадобилось.

– Груз здесь, – сообщил он.

Пленных рассадили в подоспевший фургон для перевозки мяса и грузовик с будкой вместо кузова. На водительских местах в захваченных автомашинах обосновались оперативники. Блокировка шоссе была снята, и теперь ничего не напоминало о только что произошедшем здесь.

– Сбор на точке "один", – приказал Глеб, откидываясь в кресле и ощущая, как уходит напряжение боя. А на его место приходит радость победы.

* * *

Офис был просторный, не меньше пятидесяти квадратных метров, обставленный в современном, никелево-кожаном стиле – знатоки знают, что стиль этот моден и дорог. Такая обстановка призвана убеждать клиентов в том, что дела фирмы обстоят самым лучшим образом. Впрочем, так оно и было.

– Ты заказал билеты? – спросил благообразный, полноватый, широкоплечий мужчина лет сорока пяти.

Его волосы щедро посеребрила седина. Про такую седину говорят благородная. Действительно, эти седины не скорбели о прошлом, а намекали на долгое, безоблачное и безбедное будущее их обладателя. Судя по тому, что он занимал место хозяина за просторным столом красного дерева, здесь он был за главного.

– Да, – кивнул лысый "колобок" с курчавенькой легкомысленной бородой и маленькими, вечно настороженными глазками. – Рейс в пятницу. До Лос-Анджелеса.

– Что делать, ты, надеюсь, в курсе?

– В курсе, – хмыкнул "колобок". – Начать и кончить... Вообще-то, нереально за такой срок...

– Через две недели ты здесь... Что ты должен обязательно успеть – это встреча с доктором Страусом. Визит во Флоридский технологический институт. И проработка протокола о намерениях с компанией "Интеллект". Остальное по обстановке.

"Колобок" с кислым видом кивнул.

– А ты что, хотел на Голливуд там глазеть? Нет, дружок. Работать надо. Деньги делать. Вкладывать капитал, в том числе интеллектуальный. Движение должно быть. А ты сидишь с унылым видом, Сема. И никакого блеска в глазах...

Судя по всему, песня была старая, не раз пропетая на бис, поэтому "колобок" только пожал плечами и с видом человека, который давно привык и устал отбре-хиваться, заявил:

– Тебе блеск нужен или работа?

– Работа.

– А работу никто лучше меня, старого еврея, не сделает. Так?

– За что тебя и ценю...

За окном заработал отбойный молоток. Хозяин кабинета успел одуреть от этого звука, сравнимого по зловредности только с ядовитым шипением бормашины. Прямо за окнами турецкие рабочие сноровисто превращали очередной московский памятник архитектуры девятнадцатого века в безликую стеклянно-бетонную упаковку для офисов.

– Теперь надо с Новосибирским институтом выйти на контакт, – деловито продолжил хозяин кабинета. – Разработка там перспективная есть. Англичане заинтересовались... В Обнинске – там голый Васер. Масса амбиций. Академики, доктора. Толку – ноль... Белидзе...

– Триумвират, – хмыкнул "колобок". – Гении доморощенные.

– Да уж... Не знаю, что и делать... Ты веришь в эти их фантазии?

– Белидзе и команда – люди талантливые.

– Если такие умные, почему такие бедные, как говорят американцы?

– Талант и нищета в России – близнецы-братья. Мы, посредственности, за их счет богатеем, – изрек поучительно "колобок".

– Среди этих талантов больше психов, которые выдают неконструктивный бред за откровения свыше. И поди разберись, что стоит денег, а что только нервов. Боюсь, с группой Белидзе такая же история. Я не особо верю в мгновенные революции в науке и ниспровержение основ.

– Значит, не веришь в теорию относительности и квантовую механику? Глаза "колобка" смеялись. Этой их дискуссии исполнился также уже не первый год. – И в геном человека?

– Верю. Было время, клады лежали под ногами. Стоило только увидеть их и нагнуться. Сейчас в мировой науке идет поступательное, неторопливое движение вперед, крайне материально затратное и вовсе не чреватое незапланированными прорывами... Плавно все должно быть. Пристойно. Без суеты. А Белидзе со товарищи намереваются немножко растрясти основы...

– Но результаты есть. Экспериментальные...

– А кто их проверял?.. Ох, чувствую, влетит нам эта программа в копеечку... Не люблю потрясателей основ. Они чаще сотрясают воздух впустую.

– А нам-то чего? – пожал плечами "колобок". – За погляд денег не берут. А если это правда?

– Тогда мы поймаем жар-птицу. Опять побасенки – жар-птицы, – скривился Николай Валентинович Марципало – хозяин кабинета он же директор фонда "Технологии, XXI век".

Фонд этот был создан стараниями Академии наук и Министерства экономики с целью собрать перспективные идеи, дать им импульс в развитии, в худшем случае повыгоднее продать их на Запад. С внедрением получалось как всегда то есть ничего не получалось. А вот с продажей на Запад перспективных идей и технологий шло гораздо лучше. Благо отдавали дешево, так что от желающих отбоя не было. Притом торг шел по российской арифметике – бакс пишем, два в уме. Того, что в уме, хватало на подкорм нужных людей и в Академии наук, и в Минэкономики, а потому фондом все были довольны. В том числе голодные ученые – генераторы этих самых идей, которым каждый бакс – счастье.

– Белидзе – не сумасшедший романтик. Он прагматичен, – отозвался "колобок", точнее, Семен Иосифович Ровенский, заместитель Марципало, его правая рука, левая нога и заодно голова. – И умеет соблюдать секретность. Ядро процесса, на котором и основано ноу-хау, не знает никто, кроме его группы. Свой интерес он блюдет...

– Блюститель, – скривился Марципало. – Он у нас еще крови попьет...

Зазвонил мобильник. Ровенский зашарил по всем многочисленным карманам своей джинсовой безрукавки. Наконец извлек его из кармана брюк. Нажал на кнопку и произнес ровным, спокойным голосом, с обычной долей иронии:

– Весь внимание...

По мере того как он выслушивал сообщение, лицо его бледнело и вытягивалось.

– Когда? Как? Какая-то несуразица... Да, понятно... Черт возьми, ну надо же... Пока, Коля. До встречи...

Он положил со стуком телефон на стол и вытер ладонью лысину.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю