Текст книги "Террор не пройдет! (Белый легион - 2)"

Автор книги: Илья Рясной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Радченко тронул "Мерседес" с места. В отдалении послушно отъехала от бордюра "Тойота" наблюдателей. Вели его не слишком профессионально. Так, любители. Даже хуже современной милицейской или чекистской "наружки". Вон какую машину приметную взяли – вызывающе красный "Форд". Да и вторая вишневая "Тойота"... Машина "наружки" – это "жи-гуль". Обычно с форсированным мощным двигателем, из тех, которые специально до сих пор изготавливают на заводах небольшими партиями для спецслужб.

Если посмотреть на мегаполис сверху, отлично видно, как по улицам течет, растекаясь на русла, притоки, заводи, гигантский железный сель. В час пик местами он замедляется до скорости пешехода, а то и вообще замирает.

Как раз настал час пик, и был риск угодить в мертвую пробку. Однако Радченко удалось вовремя прибыть на точку около гостиницы Академии наук на Ленинском проспекте. И "хвост" он не потерял. Вон среди металлических пыльных и мятых или с любовью отдраенных, сияющих автомобильных туш затесались старые знакомые. Прилипли, теперь не оторвешь...

Через пару минут после пересечения контрольной точки рандеву мобильный телефон пискнул два раза. Это означало, что "скорая помощь" засекла и глазастый "Мерседес", и его незваный эскорт. Финансист попытался распознать дружеские машины, но не получилось. Ребята прилипли к преследователям мягко и незаметно.

– "Спасатели" спешат на помощь, – под нос прошептал финансист.

Поток машин двигался неторопливо, но целеустремленно. Опять запиликал мобильник. Сейчас это чудо техники было переведено в режим рации с блоком засекреченной связи. Постороннее ухо, даже если и засечет переговоры, без дешифратора услышит только шелест.

– Мы в них вцепились, – послышался незнакомый голос.

– Я не ошибся?

– Все верно срисовал, бизнесмен. У тебя на "хвосту" два экипажа. В одном четыре быка. В другом три. В основном Кавказ.

– Кавказ? – удивился Радченко.

Быки. Да еще кавказцы. И в таком количестве. Что бы это значило? Что-то многовато народу. "Наружка" должна быть неприметная. Два человека, три максимум в машине, притом из них пара теток, блекло одетых, неприметных. А тут чисто бандитский вариант. Да еще кавказского розлива. Сердце екнуло. Вывод напрашивался один – противник готовит акцию.

– Скорее всего, они тебя будут принимать, – порадовал старший группы "скорой помощи".

– Я тоже так думаю...

Действительно, для того чтобы грохнуть человека, столько народу не надо. Достаточно пары опытных ребят с пистолетами Макарова или одного со снайперской винтовкой. И для слежки слишком большая толкотня. А для чего людей в самый раз? Для захвата!

– Езжай спокойно вперед, – напутствовал старший группы. – Пока они тебя просто ведут. А мы прикинем, как быть.

– Ясно...

– Не бойся, Рокфеллер.

– Не боюсь.

– Вот и лады.

Внутри холодок все разрастался. Радченко представил, что если бы не опыт наружной службы, то его бы упаковали в лучшем виде. Для чего он понадобился кавказским бандитам? Скорее всего, решили денежного туза пленить, чтобы деньги вымогать. Или хотят выдвинуть какие-то условия по коммерции с подачи многочисленных конкурентов, недовольных высокой деловой активностью финансиста... Или, не приведи господи, им нужна информация по "Малой конторе". В любом случае сценарий у них отработанный – в укромном месте бросок. Ствол в печень – не дергайся. А дальше – камера в подвале. Иголки под ногти. Обрезание пальцев. Что еще придумало человечество в своем стремлении раздавить ближнего?

– Сверни за светофором направо, – велел старший "спасатель". – Вон между двумя башнями улица. Мимо стройки.

– Вижу...

– Двигай прямо, никуда не сворачивай. Тихо так. Аккуратно...

Радченко крутанул руль. Здесь, не в пример проспекту, движение было слабенькое. Считай, вообще его не было. Обогнал пыхтящий автобус. Потом пару грузовиков. Улица уходила к промышленным районам.

В зеркале заднего вида сперва Радченко преследователей не разглядел. Уже грешным делом решил, что они отстали. Но вот появился красный "фордик". Значит, они решили просто увеличить дистанцию, чтобы не мозолить глаза.

Кто же вы, такие приставучие? Ох, как хорошо, если обычные бандиты. Вопрос решился бы за часы... А если кто-то целит в "Малую контору"?

Жива в памяти Радченко была война с системным конкурентом "Легиона", когда неделю по Москве гремели выстрелы и взрывы. Тогда "Синдикат" был фактически уничтожен, а на "Малую контору" объявлен гон, так что пришлось зарываться поглубже в почву и долго не высовываться.

Если это опять масштабное противостояние, то Радченко превращается в мишень... Хорошо, дети учатся за бугром и жена там с ними – все у него, как положено бизнесмену. И как лучше для спокойствия столь серьезной фигуры, на плечах которой во многом лежит финансовое обеспечение тайной организации.

Улица потянулась мимо однотипных белых многоэтажек, заборов, промышленных корпусов, бензозаправок.

– На развилке забирай направо, к железнодорожным путям, – велел старший "спасатель".

Радченко выполнил указание и свернул на колдобистую, узкую, прямую, как стрела, улицу.

Преследователи – за ним. Через несколько кварталов красный "Форд" наддал газу и стал быстро сокращать расстояние... Ну вот, началось!

"Форд" обогнал машину Радченко. "Тойота" плелась сзади. Преследователи перестали таиться. Значит, развязка близка.

– Так! – Голос старшего группы в рации становился все возбужденнее. Слышь, Рокфеллер. Они тебя сейчас наверняка в коробочку возьмут. За лоха держат... И не знают, что сами лоханулись по полной – оттянулись в место, где нам легче всего действовать.

– А мне что?

– Только не суетись под клиентом, банкир. Тормознут – вылезай из машины. Начнется стрельба, вались на землю и уползай за тачку. Остальное мы устроим.

– Хорошо. Но...

– Ты понял или нет?

– Не дурной.

– Отлично...

Радченко проехал еще несколько сот метров. Вокруг кусты, заборы, железнодорожное полотно, по которому медленно тащился состав из закопченных цистерн.

– Сбрасывай скорость, – велел старший "спасатель". – Тише... Еще тише...

Радченко смотрел в зеркало заднего вида, но так и не смог зафиксировать, откуда за ним наблюдают опера из группы прикрытия. Вон, кажется, они. Вдалеке мелькнула машина и юркнула во дворы идущих вдоль железнодорожного полотна наполовину выселенных барачных краснокирпичных строений.

– Все, бизнесмен. Перехватываем инициативу, – по голосу старшего "спасателей" было заметно, что он принял решение. – Они в ловушке. Через сто метров тормози. Вылезай из салона. И открывай капот...

Радченко послушно сделал, как приказывали, зная по опыту, что в подобных случаях только дураки проявляют инициативу. Кто хочет жить послушно выполняет приказы.

Он неторопливо прижал машину к обочине. Вышел, едва не утонув модельными туфлями в луже. Открыл капот, хотя движки "меринов" ломаются редко. Полез в двигатель отверткой, примеряясь, куда бы ткнуть для убедительности. Протер масло на металле тряпкой.

Сердце молотило кувалдой. Радченко тупо смотрел в мотор, не оглядываясь. Он слышал звук приближающегося мотора. Еще один. "Форд" сделал петлю и возвращался. "Тойота" двигалась с другой стороны.

Двигатель "Тойоты" взревел. Машина несколько увеличила скорость. А потом резко, с дешевым форсом, " затормозила. Из нее неторопливо вышли трое кавказских горных быков. Действовали они без суеты и криков. К жертве прошествовали вальяжно. Рядом встал красный "Форд".

– Помочь? – спросил один из них, в коричневом плаще, с острым, как у лисы, лицом.

– Справлюсь, – произнес Радченко, бросая на них через плечо быстрый взгляд.

– Садись к нам в машину, – остролицый приблизился. – Мы тебя проводим.

Боевики приближались к Радченко. Черт, где же "спасатели"?

Из дворов появилась затрапезная "волжанка". С другой стороны нарисовалась еще одна машина. Они приближались. Однако пока ничего не говорило о том, что они имеют отношение к разворачивающимся событиям.

Остролицый первым почуял неладное. Он изрыгнул какую-то фразу на незнакомом чавкающем языке. Один из быков резко обернулся. Рука его нырнула под мышку.

Хлопок. Бык свалился, как куль. Водитель "Форда" попытался завести мотор. Еще выстрел. Еще труп... Бил снайпер откуда-то из засады, из бесшумного оружия. Было видно, что площадка эта давно пристреляна и огневая точка оборудована. Это место "Легион" Давно присмотрел для подобных ситуаций. Здесь действительно все было под контролем.

Радченко, как и было приказано, бросился на землю, отполз за свой "мерин", прямо в лужу. Лужа была холодная. Противная. Плащ и костюм моментально промокли насквозь. Ничего. Мокрый, зато живой.

Дальнейшие события финансист лишен был удовольствия лицезреть. Только слышал рев автомобильных моторов и скрип тормозов. Еще пара хлопков. Крики:

– Стоять! Убью, черная сволочь!

Звуки ударов.

Когда финансист поднял голову, две машины фиксировали "Тойоту". Еще одна отрезала отход "Форду". Бандюганы валялись в самых неудобных позах. Некоторые были даже живы.

Верховодил "спасателями" широкоплечий, русый, с широким лицом мужчина лет сорока с мобильником– рацией.

– Ты на кого, зверек, работаешь? Считаю до трех, потом делаю в тебе дырку, – старший "спасатель" склонился над остролицым.

– На Султана, – прошипел бандит.

– Ага. Все срослось, – кивнул старший. Нажал на кнопку телефона и произнес: – Группа зачистки, вы где прячетесь? Срочно сюда! Тут три жмурика, из злодеев, да! И пленные зверьки.

Финансист похлопал по карманам мокрого плаща. Выудил сигареты, тоже промокшие. Отбросил их.

– Живой? – с усмешкой посмотрел на финансиста старший "скорой помощи".

– Мать вашу, – крикнул Радченко. – Вы меня как живца использовали!.. Меня могли угробить!

– Все было под контролем. Успокойся, дружище, – старший "спасатель" улыбнулся широко и радушно. И раздражение у Радченко сразу сдулось, как проткнутый шарик.

Подкатил зеленый фургон. Туда закинули трупы и раненых. Пленных рассадили в оперативные машины. Дальше – база, допросы...

– А я куда? – спросил Радченко.

– Ты с нами, бизнесмен, – сказал старший "спасатель". – Придется отлежаться несколько дней, пока картина не прорисуется.

– Хреново это, братишка, – вздохнул финансист.

– Что, бабки мимо кассы потекут? – с деланым сочувствием произнес старший.

– Бабки не мои. Общие.

– Ничего. Переживем... Давай в машину, двигай за нами...

* * *

Артемьев прикурил от автомобильного прикуривателя и глубоко затянулся. Дым уплывал в приоткрытое окно джипа.

– Наркоман, – неодобрительно произнес Глеб. – Как и Атаман.

– Слаб человек. Не могу без курева. Не все такие идеальные, как ты...

– На меня хоть не дыми.

Артемьев приоткрыл дверцу, высунул ногу.

Машина припарковалась в одном из тихих арбатских переулков, начисто изуродованных неуемной строительной активностью московского мэра. Когда-то здесь стояли особнячки середины девятнадцатого века. Сейчас нагло и бесцеремонно выстроились бетонные уродцы со стальными колоннами, зеркальными окнами, спутниковыми антеннами – такие виллы строят на окраинах европейских городов – богато, комфортабельно и уж никак не лезет в исторический ландшафт. И монастырь поодаль с древними стенами выглядит здесь как бедный, никому не нужный родственник, от которого, к сожалению, не избавишься, не проедешься экскаватором по кирпичам, не врежешь гирей по церковным стенам. Жирным котам, расчищающим под себя город, проблемы истории и культуры были никак не ближе, чем вопросы жизни на лунах Юпитера. Глеб любил старую, домашнюю, человечную, великую Москву и ненавидел этого растущего на ее костях вульгарного стеклобетонного монстра, где "усе, как у буржуев. Чай, мы не хуже".

Глеб отогнал от себя грустные мысли и вернулся к изучению отчета по акции силового прикрытия объекта "Рокфеллер". Щелчками "мыши" вызывал текстовые файлы на ноутбук, фотографии, видеозапись.

– Как зачистка прошла? – спросил Глеб. – Тихо все?

– В дежурную часть прозвонили, что какая-то разборка, – бросив бычок, сказал Артемьев. – Патруль на место выдвинулся. Все чисто. Даже гильзы наши подобрали.

– Хоть это хорошо, Одиссей... И так слишком много шума в последнее время.

– Это точно...

– Все-таки окупились все затраты на систему подстраховки...

Иногда раздавались голоса, что на "скорую помощь" расходуется слишком много средств. Постоянно держать в боевой готовности группы, поддерживать связь, оснащать самой дорогостоящей техникой – это чрезвычайно накладно. Но иного выхода просто не было. В "Белом Легионе" приоритет жизни сотрудника стоял на самой вершине. Люди были самым ценным достоянием "Малой конторы". Зевс не уставал повторять, что эти люди – лучшее, что осталось у страны. И для сохранения их жизни, спасения всегда делалось все возможное и невозможное. Бывало, вызволяли попавших в переплет бойцов из тюрем и застенков в России и в других странах. Отбивали у бандитов. Было две соответствующие акции в Ичкерии, тогда еще "свободной".

Каждый человек был на вес золота. Их подбирали великолепные психологи с феноменальным чутьем. Герои-одиночки, бродяги и авантюристы, искатели острых ощущений и азартные игроки отвергались сразу. Набирались кадры только из тех, кто готов жить, имея высокую цель и опору. Из пассионариев, не нашедших себя в этом скурвившемся торгашеском бедламе, в тухлом болоте, в которое превращалась страна. Из способных и готовых к большему. И не находящих большего. В "Белом Легионе" нашли смысл своей жизни капитан-десантник, отлично помнивший, как его с полусотней бойцов бросили умирать на взятой с боем высоте в горах. Чеченцы тогда как раз подогнали в Кремль хорошие деньги, было принято очередное миротворческое решение о мирном урегулировании кризиса, а потому оттянуты войска и прекращены бомбовые удары. И плевать на каких-то там десантников... Нашел свой дом в "Легионе" старлей из угрозыска, выловивший подонка, изнасиловавшего и убившего троих детей. При задержании опер погорячился, в результате убийца оправдан и признан жертвой ментовского произвола, а старлей осужден за превышение власти... Оказался нужен "Легиону" талантливейший ученый-электронщик, который готов был сотворить чудо, но выяснилось, что чудеса России не нужны... Нашлось место и аналитикам, гораздо лучше астрологов видящим будущее и понимающим, что это будущее может быть изменено, но только при одном условии – если его есть кому менять.

В "Малой конторе" не только подобрались отличные спецы. В ней царил дух тайного Ордена. Была высокая цель – вырывать седьмую часть суши планеты Земля из болота и придать гигантской, с колоссальными нерастраченными творческими возможностями державе ускорение, цель. Главное для воина святая цель, иначе он становится наемником, убийцей за деньги. Цель требует полной отдачи всех сил, движений души. И самопожертвования. И подвигов, когда без них не обойтись. И кропотливой работы, плодов которой, скорее всего, тебе не суждено увидеть.

Эта спаянность высокой целью, тщательнейший отбор позволяли "Легиону" не выродиться в обычную криминальную или финансовую империю, как уже бывало с другими подобными структурами, возникающими на переломе эпох.

– Что удалось выяснить у пленных? – спросил Глеб, отодвигая от себя компьютер.

– Бригада под Султаном ходит. Есть такой чеченский бандит. Эти ребята не слишком искушены в оперативной работе. Все больше используются для выбивания долгов, похищения людей. Приведения бизнесменов в чувство.

– Что чеченский бандит имеет против нашей конторы?

– Значит, имеет... Ох, ты посмотри, – Артемьев, прирожденный бабник, проводил жадным взором высокую девушку, прошествовавшую по тротуару мимо машины, и вздохнул: – Блондинка.

– Э, Олег, вернись на землю... К тому же она крашеная.

– Все-то ты знаешь... Так вот. Мы установили, кто такой Махмуд, который выискивал Сашу Кандагарского перед тем, как того замочили... Интересная личность, между прочим. Три года назад проходил по ичкерийским делам, в терактах участвовал. Ничего не доказали. Попал под очередную амнистию, спустился с гор и очутился в Москве. Сейчас он разведчик Султана. Его ценят достаточно высоко. Даже выполнял заказы самого Сельмурзаева...

– Чеченцы. – Глеб похлопал ладонью по мягкой панели. – Смотри, все срастается. Изотопное дело – там они. Потом они глушат Сашу Кандагарского, имеющего отношение к убийствам ученых. И в конечном итоге наезжают на нашего финансиста. Скажи, бывают такие совпадения?

– Вряд ли, – Артемьев прищелкнул пальцами.

– И все равно концы не вяжутся, – Глеб задумался, потом заявил: – Нужно прояснять ситуацию. Взять языка... Того же разведчика Махмуда. Такие люди редко работают втемную.

– Ребята его уже ищут, – сообщил Артемьев.

– Твои менты или наши опера?

– Наши, Глеб. Наши... Это работа не для тех, кто стеснен рамками закона...

* * *

В информационной базе Управления по борьбе с бандитизмом аналитики перелопатили весь массив информации. В ней скрывается немало полезного – в каких агентурных сообщениях засвечивался фигурант, чьей связью он возникал по другим делам, имелись ли его телефоны в изымаемых у бандитов записных книжках, фиксировала ли его где-то служба наружного наблюдения, проходил ли он подозреваемым по конкретным преступлениям. Кроме того – где прописан, штрафовался ли за превышение скорости или повреждение зеленых насаждений.

В итоге перед полковником Артемьевым на стол легла итоговая справка-меморандум. Оказалось, что Махмуд светился далеко не редко. В справке имелось несколько адресов его связей, которые стоило отработать.

Теперь дело оставалось за малым – пройтись по этим самым адресам. И найти Махмуда. Или информацию о его местопребывании. А кто исполнит эту работу лучше, чем Атаман с его подчиненными?..

И Атаман начал работать. И теперь не было сомнений в том, что, если фигурант имеет хоть какое-то отношение к этим адресам, его песенка спета...

Первый адрес. Здесь проживает некто Аджапов – член ингушской организованной преступной группировки и связь Махмуда. Машины останавливаются во дворе пятиэтажного дома. Лифта нет, поэтому оперативники прут на четвертый этаж пехом, сопровождаемые озадаченными взглядами нюхающей клей подъездной шпаны. Район люмпеновский. Дети растут, как сорняки на кладбище...

Звонок квартиры не работает. Ничего! Ногой по двери, да еще прикрикнуть:

– Милиция!

За дверью шаги. Щелканье замка. На пороге здоровенный, с курчавой волосатой грудью зверь неопределенной национальности. На нем спортивные шаровары и майка. На правом предплечье и кистях рук обильные синие рисунки, намекающие на причастность их хозяина к гильдии граждан, занимающихся противоправной деятельностью.

– Гражданин Аджапов? – осведомляется Атаман и сует зверю в морду удостоверение. – Есть разговор.

– Постановление на обыск давай. Тогда пущу, – зверь нахально ухмыляется и пытается закрыть дверь.

И сгибается пополам от разящего удара в печень. Не успевает и понять, что к чему, как видит перед собой половой коврик, крайне замызганный, а суставы трещат, потому что руки завели за спину так, что локти чуть затылок не гладят.

Слышится испуганный писк, на пороге объявляется завернутая в простыню деваха лет шестнадцати.

– Звук прикрути, – хрипит Атаман, делая шаг ей навстречу. – Тебя же не трогают.

Визги и писки обрезает, как ветки бензопилой "Дружба".

– Одевайся, Аджапов. Задержан. Вот постановление об аресте. – Атаман сует хозяину квартиры, которого уже подняли с пола, постановление. Таких липовых бумаг у него полно на все случаи жизни. Печать прокурора, подпись, все реквизиты, даже ссылка на уголовное дело – все на месте, не подкопаешься.

– Да вы чего?! – голосит Аджапов – то ли скулит жалобно, то ли возмущается. – Не за что! Я ничего не делал!

Его причитания никого не интересуют. Внизу уже стоят под парами две машины с фальшивыми синими милицейскими номерами.

Машины уходят в московскую ночь. Выруливают около свалки рядом с лесопарком.

– Я не при делах. Завязал, – гундосит Аджапов. – Мужики, скажите хоть, за что взяли... Я не при делах. Падлой буду. Мамой клянусь...

– Ты нас перепутал с кем-то, – заявляет Атаман.

– Вы чего, не менты?! – в ужасе вопит Аджапов.

Машина замирает. Свет фар утыкается в кучу мусора и спугивает бродячих котов, которые неохотно разбегаются.

– Где Махмуд?

– Какой Махмуд? – ошарашенно переспрашивает Аджапов.

– Махмуд Маленький. Чеченец. Разведчик...

– Не знаю такого.

– Не знаешь? – удивляется Атаман. И резко ладонями бьет по ушам задержанного.

Когда в голове проясняется, Аджапов ощущает, что лежит на мокрой земле.

– Повторяю вопрос, – произносит Атаман.

– Не знаю! – кричит Аджапов, у которого в памяти всплывают законы корпоративной бандитской солидарности и примеры незавидной участи тех, кто не держал язык за зубами.

– Ладно, – кивает Атаман своему помощнику. – Давай, мочи его...

– Э, правда не знаю, – скулит Аджапов.

– Давно его видел?

– Месяц назад... Он помогал нам.

– Чем?

– Лоха одного пробить... Он полрынка на Севере держит. Мы его нагрузить хотели.

– Пробил?

– Нет. Махмуд сказал, что дел много. Никак не может. Мы ему платить хотели. А он – не хочу... Шакал...

– Где он может быть?

– Не знаю!

Атаман кивает. Его помощник вытаскивает бесшумный пистолет. И простреливает плечо Аджапова.

– У-й-я-а!!! – дико, как сирена, воет ингушский бандит.

– Дальше коленная чашечка, – уведомил Атаман.

– Ох... Что же вы за беспределыцики, – Аджапов начинает понимать, что мочить его будут по-настоящему. А значит, гордость бандитскую надо задвинуть подальше.

– Давай, говори, падла такая. Рассуждать еще будешь...

– Ой-я-а-а... С Гочей он близкий.

– Кто такой? Где живет?

– Ой-я... Ой, как больно-о... На хате в Бутове со шкурой своей... Ой-я-а... Снимает хату... Он и Махмуд любят с шлюхами гулять. Друзья...

– Адрес.

– Не знаю. Больно-о-о.

– Адрес, урод!

– Я покажу...

– Если врешь, мы тебя валим. Нет – отпускаем. Такой у нас договор. Годится?

– Да... Больно-о-о...

Один из бойцов рвет рубашку Аджапова, туго перевязывает простреленное плечо. Рана плевая – больше шума и визга.

Ночь. Дорога. Мигание светофоров...

Гочу даже не приходится выуживать из теплой постели. Вон, во дворе дома, рядом с джипом с распахнутыми дверцами стоит длинный, сгорбившийся, длиннорукий, в куртке по колено. Цепляется за талию девицы, явно легкого поведения.

– Он! – радостно шепчет Аджапов, страшно довольный, что Гоча на месте, а значит, шансы остаться в живых резко возрастают.

– Поверим на слово, – Атаман кивает невысокому, поджарому бойцу, который недавно стрелял в Аджапова. – Давай...

Боец выходит из салона. И двигает напролом через пустынный двор, мимо грибков, скамеечек, ракушек. При этом походка его немного заплетающаяся, он покачивается из стороны в сторону, как пьяный.

– Закурить не найдется? – подваливает он к Гоче.

– Бамбук кури. – Гоча немного пьян. И невысокая сухощавая фигура не вызывает у него опасений. Профессиональный боксерский удар отключает кавказца. Девица взвизгивает. И получает шлепок по губам.

– Заглохни. Дольше проживешь!

Подъезжает "Волга". Гочу кидают в салон, как дрова. Машина трогается с места. На все про все – две минуты.

На этот раз помойка в другом конце Москвы, но пейзаж схожий. И опять Атаман задает тот же вопрос:

– Где Махмуд?

И слышит тот же ответ:

– Не знаю.

– Выбор у тебя небогатый – сдохнуть или сказать. – Атаман проводит по нежной щеке Гочи острым лезвием финки, оставляя порез. Ответом служит истошный визг. Но тут никто ничего не услышит.

– Шинковать буду кусками, – объявляет Атаман. И Гоча ему верит.

– Он у Нинки!

– Поехали, покажешь адрес.

– Я не пойду.

– Тогда тебя понесут.

На этот раз путь лежит в Бескудниково. Ночью по Москве можно ездить. Машин мало. Только носятся как бешеные иномарки – видать, боясь опоздать из одного ночного клуба в другой. Да крутятся патрульные машины. Патруль Атаману не страшен. У него ксив прикрытия столько, что можно спокойно двигать хоть в Кремль.

Гоча, едва перебирая ногами, поднимается с бойцами на этаж.

– Здесь, – шепчет он. – Я не хочу, чтобы он меня видел...

– Звони, – Атаман подталкивал его к двери. – Заорешь, чтобы предупредить, тут же и завалю...

Гоча трясущимся пальцем вдавливает кнопку звонка.

– Кто? – слышится женский голос.

– Это я. Гоча...

Дверь начинает приоткрываться.

Вдруг Гоча не выдерживает и орет:

– Махмуд, беги. Меня убивают!

Орать дольше ему не позволяют. Об стенку башкой. Отключка. Атаман бьет ногой по двери. Удар такой силы, что железную дверь впечатывает в стену. За дверью лежит хозяйка квартиры – в отключке.

Атаман прыгает в прихожую. Потом в комнату. Там в вещах роется молодой хлипкий чеченец. Он выуживает из тряпок пистолет. Но, понятно, не успевает. Атаман сближается с ним, выворачивает руку, легонько бьет по шее. И советует ласково так:

– Не суетись под клиентом, уродец... Наручники. Махмуда усаживают на пол.

– Он, – кивает Атаман, сверяясь на всякий случай с фотографией.

Тем временем хозяйка – полная дивчина, кровь с молоком – приходит в себя.

– Милиция, – Атаман демонстрирует ей удостоверение. – Твой гаденыш арестован. Ты не имеешь права выезжать из Москвы. Ясно?

– Да, да, – кивает, всхлипывая, дивчина, на лбу которой набухает шишка.

Все, операция завершена успешно. Теперь остается только Аджапова и Гочу отвезти в отстойник – подвал, где они посидят некоторое время. А Махмуда на базу-2 для допроса.

* * *

Ночное время самое подходящее для допросов. Об этом известно испокон веков.

На базе за пленника взялся Глеб. Махмуд, имевший представление о возможностях спецслужб по развязыванию даже самых накрепко завязанных языков (он был уверен, что попал именно в спецслужбу), не стал играть в молчанку. Хоть он и выглядел подавленным, но на вопросы отвечал полно и, скорее всего, правдиво. Но его все равно придется перепроверять при помощи Доктора.

В числе прочего Махмуд поведал о том, как занимался наблюдением за домом Аллы.

– Получается, вы пасли Гурвича и его любовь, – нахмурился Глеб. – Чего вам этот программист сдался?

– Нужен был не он, – понурился Махмуд, ерзая на прикрученном к полу стуле. Он постоянно отводил глаза, в которые бил в лучших энкавэдэшных традициях яркий свет лампы.

– А кто?

–Ты...

– Что значит – я?

– У Султана есть твой портрет, Ратоборец... Султан тебя ищет...

– Мой портрет?! Фотографический?

– Рисованный портрет.

Дальше Глеб, выясняя причину убийства Саши Кандагарского, подбил итог:

– Получается, Сашу вы решили пленить, посчитав, что мы с ним в одной упряжке?

– Ну да. Я же видел, как ты выходил из дома вместе с любовницей этого самого Гурвича и с Карасем. А Карась – это человек Кандагара.

– И через Кандагара вы хотели выйти на меня? – хмыкнул Глеб. Ситуация получалась абсурдная. Чеченцы просто взяли не тот след.

– И на твоих хозяев, – добавил Махмуд.

– А чего тогда Кандагара в расход пустили?

– Он бешеный, да! – воскликнул Махмуд. – Мы не смогли его схватить! Он убил двоих! Мы его убили. А второго забрали.

– Какого второго?

– С ним еще был один. Какой-то скунс. Бледный. С толстыми щеками, как у хомяка. И глаза такие водянистые.

– Кто такой?

– Он не при Сашиных делах. Бизнесмен какой-то. Из Новосибирска.

– Что с ним сделали?

– Султан его у себя в тюрьме оставил. Деньги с него получает. Хочет сто тысяч заработать...

– Опиши-ка этого скунса поподробнее.

Когда Махмуд закончил описание, Глеб встрепенулся:

– Где он сейчас?!

– Я же говорю – у Султана в тюрьме.

– Ты там был?

– Да...

– Покажешь место...

– Лучше расскажу.

– Покажешь, Махмуд. Покажешь...

Глеб поднялся со стула и вышел из камеры для допросов, предоставив чеченца своим помощникам.

Наверху в кабинете утопал в мягком диване Атаман. Он клевал носом, но при приближении Глеба очнулся и осведомился:

– Как там наша добыча?

– Поет, как соловей... И такое напел... В общем, собираем три штурмовые группы и группу разведки. Будем вскрывать чеченское логово...

* * *

Сельмурзаев чувствовал себя плохо. Какое-то гриппозное состояние, хотя ни кашля, ни насморка. Это нервное.

Он устал. Разговор обещал быть тяжелым. Напротив депутата в кресле у камина сидел Султан.

– Ты понимаешь вообще, что мы имеем? – воскликнул депутат.

– Понимаю. Я все понимаю, – процедил Султан.

– Ничего ты не понимаешь!

– Я все понимаю, Усман! – злобно прошипел Султан. – Я потерял семь человек! Семь! Если так пойдет, то скоро не останется у меня людей!

– Твои люди – это хлам!

– Мои люди – это мои люди!

– Твои люди не могут ничего! Мы теряем их. И не получаем ничего взамен...

– Мои люди воевали с неверными, Усман. И проявили себя хорошо. Они не заслужили таких слов.

– Ты так считаешь? – криво улыбнулся Сельмурзаев. Он встал, пошевелил кочергой в камине, обычно это занятие успокаивало его.

– Нам просто не везет.

– Не везет, – хмыкнул депутат. – Ты хоть отдаешь себе отчет в том, с кем мы столкнулись?

– Я знаю только то, что говорил ты, Усман...

– Пенсионеры, – горько усмехнулся Сельмурзаев, сжимая кулаки.

Страх в его душе боролся с яростью. Его опять тыкали мордой в дерьмо, как щенка. Он понимал, что инициатива не в его руках.

Все было хуже некуда. Как-то слишком быстро и неожиданно случилась катастрофа. Боевики отзвони-лись Султану и сообщили, что они зацепили у банка машину с бизнесменом из черного списка. Готовятся его взять. И пропали.

Сельмурзаев напряг свои связи, пытался что-то узнать по милицейским учетам и сообщениям на "02". И никакой информации там, способной пролить свет на случившееся, не нашел. Две машины с семью вооруженными боевиками, приученными действовать в самых экстремальных ситуациях, просто растворились в воздухе, будто их и не было. Бермудский треугольник?

Нет, конечно. Просто воины ислама оказались не готовыми к встрече с противником. Скорее всего, их перещелкали да еще и замели следы так, что ничего не раскопаешь.

Сельмурзаев вспомнил Феликса, того "работягу", сдавшего информацию на "Легион". Депутат тогда прекрасно понимал, что его руками хотят загрести жар. Но надеялся быстро решить проблемы, отомстить, выжечь обидчиков до третьего колена. "Пенсионеры, остатки былой силы", – так, кажется, говорил этот Феликс, шайтан возьми его душу! И результат – за несколько дней потеряно людей, как при обстреле отряда из системы "град". И проклятое унизительное чувство собственного бессилия... Кто-то должен за это заплатить... И когда-нибудь заплатят. Все заплатят ему по счетам. И Феликс. И генерал госбезопасности Войченко, с подачи которого диаспора утонула в этом дерьме. Заплатят. Когда-нибудь... Не сегодня...

А сегодня надо тормозить и сворачиваться... Ведь следующим может исчезнуть он, депутат Государственного собрания Сельмурзаев. "Легион" уже взял его один раз. И нет оснований считать, что это не удастся снова.