Текст книги "Террор не пройдет! (Белый легион - 2)"

Автор книги: Илья Рясной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– Бадри, – Глеб задумался. – Это ведь единственный, оставшийся в живых после бойни, которую устроил "Вервольф" на "даче". Быстро оклемался и встал в строй. И грохнул своего хозяина.

– Объяснение простое. "Вервольф" его перевербовал.

– И превратил в шахида? Это не та публика, Олег. Тут что-то другое.

– Остается дистантный контроль.

– Точно. Контроль над сознанием. Зомби...

– Да, – покачал головой Артемьев. – Тут без стакана и без Доктора не разберешься...

Глеб взял мобильник, соединился с Доктором и забил встречу в логове, откуда ученый муж практически не вылезал.

Где-то через час "Форд-Фокус" подкатил к забору невзрачного дощатого домика с обширными подвалами и большой территорией. Здесь логово Доктора.

Охранник, напоминавший праздного дачника, приветливо махнул рукой и пропустил машину на территорию.

– Как ты тут? – спросил его Глеб.

– Здоровья набираюсь, нервишки успокаиваю, – потянулся охранник. Соловьи поют. Свежий воздух.

Охрана состояла из нескольких бойцов. Все здесь нормально – сектора пристреляны, имеется немало сюрпризов, которые ждут незваных гостей, включая драматически-театральный финальный: взрыв объекта при невозможности его обороны.

– Дачники, – хмыкнул Артемьев. – Курорт. Аква-парка только не хватает.

– Подкинь начальству идею, – предложил охранник. – Мол, для психологической разгрузки личного состава.

– Вы тут такие загруженные...

– А бдительность блюсти... Хуже всего отдыхать, когда надо бдить...

– Ладно, работничек... Где Доктор?

– Барин в трудах праведных. В космосе витает. Но вас примет. Уже спрашивал...

В просторном подвальном кабинете царил творческий беспорядок. Грудами были навалены книги, научные журналы на трех языках. Под ногами валялись два ноутбука. В углу светился экран монитора. Такой беспорядок является спутником многих творческих натур. Правда, в этом беспорядке они прекрасно ориентируются и знают, где что лежит и откуда что взять.

Сам Доктор сидел за просторным угловым компьютерным столом и строчил чернильной ручкой очередной научный труд, время от времени поднимая от исписанных листов взгляд на дисплей. Подавляющее большинство его научных работ не имеют никаких шансов в ближайшие полсотни лет стать достоянием мировой научной общественности. Слишком уж скользкая и секретная сфера деятельности. Слишком специфический круг интересов – методика допроса под психо-тропным воздействием, кодирование психики и дальше в том же роде... В Организации Доктор нашел себя. "Белый Легион" поставлял ему большой материал. Был он человеком, одержимым своими исследованиями, и потому вызывал у окружающих закономерное опасение.

– Привет научной интеллигенции, – махнул рукой Глеб.

– А, душегубы, – хмыкнул Доктор, поправляя пятерней свою жиденькую прическу и отодвигая от себя голографическую клавиатуру. – Добро пожаловать.

– Все обидеть норовишь.

– Хочешь, закодирую. И обижаться сразу перестанешь.

– Шутки у тебя. – Глеб бесцеремонно свалил на пол кипу журналов и освободил кресло.

– По делу или как? – посмотрел на него пронизывающе Доктор. Обычно взор его был повернут куда-то внутрь себя, но иногда глаза становились, как у волхвов – они проникали в душу, как бур в мягкую почву.

– Чаем напоишь? – спросил Артемьев.

– А как же. – Доктор поднялся с кресла и устремился в небольшую кухню, в которую вела деревянная дверь. Кухня ему была необходима, поскольку он экспериментировал в свободное время с экзотическими китайскими блюдами и коллекционировал приправки к чаю.

– Без психотропов? – осведомился Глеб, наконец дождавшийся обещанного чая, принимая большую глиняную, покрытую синей глазурью чашку.

– И без стрихнина, – пообещал Доктор. – Пей, не отравят.

Глеб отхлебнул пахнущий травами и земляникой чай. И признал, что вкус исключительный.

– Как у тебя так получается? – спросил Артемьев.

– Бабка научила.

– Кем была?

– Деревенской колдуньей, кем еще.

– Ага, наследственность...

– Ладно, душегубы, каким ветром попутным вас принесло?

– Да обговорить одну ситуевину неоднозначную, – сказал Артемьев.

Они изложили суть дела.

Доктор очень внимательно выслушал историю позорной погибели депутата Сельмурзаева. Задал несколько наводящих вопросов. И сделал вывод:

– Вероятность кодирования высокая. Процентов восемьдесят.

– Откуда уверенность? – спросил Артемьев.

– Детали.

– Глаза стеклянные, – с видом знатока отметил Глеб. Роботизированность движений.

– И это тоже, – кивнул Доктор. – Но на один момент вы внимания не обратили.

– На какой? – заинтересовался Артемьев.

– Бадри что сказал по мобильнику?

– "Да, брат"...

– Брат... Самое ласкающее слух слово для восточного человека. За ним сила рода... Учтите, кодировка – это чаще всего не слом психики. Ломать психику полностью – это затратно, долго, сложно и требует определенных средств и навыков. На Гаити колдуны вуду зомбируют, травя жертвы порошком из рыбы фугу. Ее печень, икра, молоки, кишечник и кожа содержат в себе один из самых опасных природных ядов нервно-паралитического действия тетрадотоксин. Под его воздействием психика претерпевает необратимые изменения. Практически уничтожается старая личность и на нее накладывается новая – раб, послушный и бессловесный. Знаменитый гаитянский зомби – живой мертвец. Он не способен самостоятельно жить в обществе. Его удел – работать на прополке огорода и спать в яме.

– Бадри жил, – возразил Артемьев. – И спал не в яме. Как же его обработали?

– Воздействие на базовые пласты личности. На те, что составляют ее основу – глубинные социально-психологические установки, которые укрепляются в подсознании. Родоплеменные основы социума на Кавказе очень крепки. Род, семья – это святое. Ради них можно пожертвовать жизнью.

– И что? – не понял Артемьев.

– В мозгу возникает фантом. Некто становится для кодируемого братом. Близким человеком. Олицетворением его родоплеменных связей, и, следовательно, нитей, связывающих с этой жизнью. Брата надо спасти во что бы то ни стало. Ему надо помочь.

– И "Вервольф" становится таким братом? – кивнул Глеб.

– Да... Несколько дней, пока они общались, шло активное кодирование.

– И сбежал "Вервольф" с его помощью?

– Вот именно. Сначала было прямое воздействие, когда объект рядом... Ему просто говорят, что делать... Самое сложное – это глубокая кодировка на отсроченное действие.

– Программа, – произнес Артемьев.

– Верно. "Вервольф" вложил в объект скрытую программу. При этом отключил или ослабил узлы, которые отвечают за критическое самосознание. После освобождения пленного Бадри наверняка чувствовал, что сделал что-то неправильное. Но самокритика в этом направлении не работала. Звонок по мобильнику послужил сигналом. Кодовое слово запустило программу.

– Программу на уничтожение хозяина? – подытожил Глеб. – Выходит, чечены привели козла в огород. Они считали, что держат его в плену. А на самом деле в плену он держал их. И выкачивал информацию. А когда ситуация обострилась и возникла реальная угроза его жизни, он сделал ноги.

– Зачем "Вервольфу" было ликвидировать бандита и депутата? – спросил Артемьев. – Какой мотив?

– А вы не допускаете обычную месть? – спросил Доктор.

– Для профессионала месть – это архитектурное излишество, – отмахнулся Глеб.

– Да-а?.. – язвительно протянул Доктор. – Вы упускаете из виду, что кодировщики, а их, к счастью, на Земле немного, люди совершенно особенные. Часто не во всем адекватные. Имеющие власть над душами часто считают себя подобными богам. И потому они крайне болезненно воспринимают посягательство на свою божественную сущность.

Глеб задумчиво посмотрел на Доктора. Ему пришло в голову, что сам Доктор был одним из лучших кодировщиков в мире. Не по себе становится, когда представишь, какие тараканы водятся в его голове. Доктор, уловив его настроение, улыбнулся:

– Не бойся. У меня достаточно адекватная самооценка. И почти нет психопатии.

– Значит, не опасен, – через силу улыбнулся Глеб.

– Когда как...

– "Вервольф" мог сотворить код на самоубийство? – спросил Артемьев.

– Это сложно, – ответил Доктор. – Основной инстинкт у человека самосохранение. От него никуда не деться даже под гипнозом или в других измененных состояниях сознания.

– Но ведь кодируют на самоубийство, – настаивал Артемьев.

– Чаще просто обманывают, – возразил Доктор. – Внушают объекту в состоянии транса, что он шагает не с небоскреба в пространство, а в свою ванную. И что электрический провод – это поводок его любимой псины.

– А можно сломать запрет на самоубийство?

– Можно все, – кивнул доктор. – Но не все могут...

– Кодирование, – кивнул Глеб. – Этим легко объясняется изобилие самоубийств ученых.

– Занятная беседа, – улыбнулся Доктор. – Проект "Зеленая книга"?

– Он самый, – нехотя отозвался Артемьев.

В "Легионе" принято, что исполнители знают не более того, что им положено знать для выполнения конкретных задач. Однако такая секретность имеет свою оборотную сторону – часто люди, которые могут преподнести разгадку, просто не обладают достаточной осведомленностью.

Артемьев задумался. И как куратор разработки "Зеленая книга" принял решение:

– Итак, Доктор, слушай ситуацию в подробностях...

Выслушав все, Доктор заключил:

– Способ совершения преступлений – суггестивное воздействие.

– Это когда оператор воздействует просто взглядом, а не словами. Насколько оно эффективно? – осведомился Артемьев.

Доктор с усмешкой посмотрел на него и произнес:

– Ты чаек пей. Остынет.

Артемьев отхлебнул чай и скривился:

– Черт, соленый!

– Только что был сладкий, – заметил Доктор. Артемьев искоса посмотрел на него, осторожно сделал еще глоток. Чай был снова сладкий.

– Можно все. Если умеешь, – подытожил демонстрацию Доктор.

– Насколько сильный гипнолог нужен? – спросил Глеб.

– На такое способны считаные единицы, – успокоил Доктор. – Они все наперечет. Используются спецслужбами, транснациональными корпорациями. Еще более активно – религиозными организациями, сектами... Кстати, некоторые затесались в гуру различных сектантских движений.

– Значит, наперечет, – задумался Глеб.

– Этот "Вервольф" мне напоминает одного способного мальчика, помявшись, заявил Доктор.

– Мальчика? – Глеб хмыкнул.

– Тогда он был мальчиком. Знаете, я ведь уже немолод, – Доктор провел ладонью по своим залысинам и язвительно улыбнулся. – А ему теперь уже сороковник.

– Кто это?

– Не принято тогда было называть имена, – глаза Доктора ностальгически затуманились. – В конце восьмидесятых годов я имел честь кое-чему обучить его...

– По чьему заданию? – поинтересовался Артемьев.

– Первое Главное управление КГБ.

– Разведка.

– Она, – кивнул Доктор. – Внешняя разведка Советского Союза.

– Его псевдоним? – испытующе посмотрел на Доктора Артемьев.

– Звали мы его Саша. Оперативный псевдоним Атташе...

– Саша Атташе, – Глеб щелкнул пальцами. – Интересно...

– Позже к нему прилипла кличка Гипнотизер, – дополнил Доктор. – На нее он отзывался охотнее всего...

* * *

– Произвел посадку самолет авиакомпании "Гамма", следующий рейсом номер сто пятьдесят шесть из Нью-Йорка. Встречающих просим пройти к сектору номер два в зале прилетов, – произнес мелодичный женский голос.

Международный аэропорт "Шереметьево-2", прозванный в народе "шариком", жил своей обыденной жизнью. На посадку заходил массивный "ИЛ-96". На рулежную дорожку выползал "ТУ-154". К пузатому гигантскому "семьсот сорок седьмому" "Боингу" протянулась ребристая кишка, по которой одуревшие от полусуточного перелета пассажиры двинутся в здание аэропорта, и, ощутив под ногами твердую землю, окончательно убедятся в том, что им посчастливилось выжить в борьбе с воздушной стихией.

Бородатый "колобок", тащивший за собой чемодан на колесиках, самолетов не боялся. Наоборот, они воодушевляли его. А запасы спиртных напитков в авиалайнере, к которым он имел счастливую возможность приложиться, сделали перелет через половину земного шарика не таким уж и тягостным.

Зеленый коридор. Час вечерний. Таможенники снулые и совершенно не зверствуют. Контрабанду из Америки везут редко. Все больше туда. Поэтому и поклажу особо не досматривают.

Бородатый "колобок", не вызвавший ни малейшего интереса со стороны сонного таможенника, проскочил в зал прилетов. И, к радости своей, убедился, что там его ждут.

– Вот это правильный подход, – кивнул он, хлопая по плечу вальяжного типа, встречающего его. – Начальство должно проявлять заботу о подчиненных.

Президент фонда "Технологии, XXI век" Николай Валентинович Марципало, который с удивившим его самого великодушием решил встретить своего заместителя, а не доверять это водителю, протянул приветственно ладонь.

– Прилетел, путешественник, – Марципало оценивающе окинул взором бородатого "колобка" Семена Ровенского. – Похудел.

– Это от жары и от недоедания.

– Не кормили капиталисты?

– Кормили. Но без души... Неискренне... Вот я знаю, что ты уже приготовил банкет по моему случаю. Уже бараньи отбивные шкворчат и икра киснет...

– Слушай, Сема, я почувствовал себя за эти две недели счастливым человеком.

– Это почему? – удивился Ровенский.

– Я понял, как хорошо жить без твоего трепа.

– Спокойно. Но скучно... Треп – это возможность влиять на окружающий мир, делая его удобным для проживания.

– Твоего проживания. Но не окружающих.

– Так, любезностями обменялись. Чемодан за меня не потаскаешь? спросил Ровенский. – Нет?... Тогда я сам. Пошли...

Они с трудом преодолели целые укрепления аэропортовских жучков, агрессивно предлагавших за какие-то сто баксов провезти несколько километров до Москвы...

– На хрен нам эта наука? – оглядываясь на бомбил, произнес "колобок". Давай устроимся возить приезжих. Такси в Москве дороже самолета.

– Тут все места давно заняты, – охладил его пыл Марципало.

– Вот так. Все хорошие места в мире расхватаны, и приходится довольствоваться малым...

– Давай прилуняйся, – Марципало нажал на кнопку.

Щелкнули замки, открывая двери ждавшего на стоянке внизу за автобусной остановкой вишневого обтекаемого роскошного "Ауди-А6".

Ровенский положил чемодан в багажник и залез в салон. Мягкие сиденья приняли его как родного. Отсиженные в самолетном кресле части тела ныли, и он принял полулежачее положение.

– Как оцениваешь поездку? – спросил Марципало, трогая машину. Двигатель работал почти неслышно, с уютным урчанием. "Ауди" набирала скорость стремительно и совсем незаметно.

– На четыре с плюсом.

– Почему доктор Говард уперся?

– Они считают, что своим путем дойдут быстрее, – махнул рукой Ровенский.

– Ты ему объяснил, что никуда они не дойдут?

– Объяснял... Капиталисты. Они считают деньги. И еще считают, что мы недоразвитые. Доктор Говард как раз из таких.

– Ладно. Главное, с центром в Кливленде все на мази.

– На мази, Коля. На мази. Подписание договоров назначено.

– Будем принимать американскую делегацию на нашей земле...

– Гамбургерами не отделаешься, как они, – хмыкнул Ровенский. – Придется проявлять русское гостеприимство. Икра, водка, медведи...

– Ладно. Разберемся как-нибудь. – Марципало вывернул на автостраду и тут разогнал машину от души. Был первый час ночи. Крюк большой делать директору не нужно было – жили коллеги почти по соседству.

– Как наши скорбные дела? – осведомился Ровенский.

– Наши скорбные дела стали еще скорбнее.

– Гурвич так и не нашелся?

– Не нашелся. Куда-то запропастился.

– Запропастился, – кисло произнес Ровенский. – От слова пропасть.

– Ладно. Забудь, – отмахнулся Марципало. – Головной боли от них было больше, чем пользы...

– Это если считать, что имело место прожектерство, а не действительно открытие. Иначе все бы озолотились.

– Я тебе говорил – не верю, – отрезал Марципало.

– Не верю. Не верю, – пропел Ровенский. – Я тоже во многое не хочу верить.

– Во что, например? – Голос Марципало неуловимо изменился. Ровенский знал – такой тон свидетельствует о том, что тема президенту фонда сильно не по нутру.

– Повышенная смертность вокруг нас, Коля.

– Как и во всей стране. Лекарства плохие. Эскалация насилия. Телевизор смотри.

– Думаешь? – Ровенский хмыкнул. – Тебя не смущает, что слишком много людей в последние годы отправились на тот свет? Или просто удалились из науки, позабыв о своих изобретениях?

– Не смущает.

– А меня смущает. Идеи-то у них были революционные.

– Революционеры обычно плохо кончают, – насупился Марципало. – Это люди с определенными изъянами в психике. Они мрут как мухи, потому что лезут куда не надо. И переоценивают ценность своих идей.

– Хорошо бы... А если идет выбивание носителей идей?

– Слушай! – раздраженно воскликнул Марципало и нажал сильнее на газ, так что его пассажира вдавило в сиденье.

– Воздушная яма, – хмыкнул Ровенский.

– Нет никакого выбивания. Нет!

– Нет так нет...

– Сема, послушай мой совет. Есть вещи, в которые лучше не лезть. Я тебе настоятельно рекомендую им воспользоваться.

– Обязательно, – согласился Ровенский. – Но с меня-то спроса нет. Я же трепач.

– Слишком длинный у тебя язык...

– Слишком, Коля... Я же не спорю... Молчу...

Ровенский угрюмо посмотрел на вырастающие прямо по курсу, похожие на лайнеры, вспарывающие черную морскую гладь, глыбы московских домов, усеянные светляками окон. И произнес задумчиво:

– А все-таки порой мне страшно.

* * *

Часть стены рухнула. В воздухе витал запах бетонной крошки и приглушенные ароматы грузинской кухни. Ведь взорвали грузинский ресторан.

Сама коробка выстояла. Окна все вылетели. Хорошо еще, что кабак воткнули на место снесенного охраняемого памятника архитектуры восемнадцатого века в старый московский малолюдный переулок. Если бы рвануло где-нибудь на Тверской – весь "Склиф" уже был бы заполнен пострадавшими.

Какая-то невезуха была с этим рестораном "Кутаис". Сначала чуть не убили чиновника из московского Комитета по охране памятников, который решил, что он имеет право защищать памятники культуры – это когда земля в центре столько стоит! Потом пошли разборки. Сперва здесь было задумано казино, но подоспела мафиозная война вокруг игорных заведений. Кому-то сильно помешало здесь казино – ведь такой же центр досуга уже есть через два квартала. Разбор – еще три трупа. Наконец все сошлись на том, что в здании разместится элитный грузинский ресторан. Добрая получилась харчевня. Почти все грузинские воры в законе почтили ее своим присутствием – устраивали сходняки, терли друг с другом о нелегких воровских делах. В прошлом году около "Кутаиса" неизвестные расстреляли пожилого авторитетного вора Гоги Зугдидского вместе с его малолетней любовницей. Голубки выпорхнули из кабака, сытые и пьяные, и на пороге их встретили автоматной очередью.

Нынешний взрыв обошелся в пять трупов.

– Ну что, бытовой газ? – с надеждой спросил эксперта начальник Московского уголовного розыска.

– Ага, – хмыкнул эксперт в форме майора милиции. – Тротил. Не меньше кило.

– Вот черт, – покачал головой начальник МУРа, предчувствуя, что одним висяком стало больше. – Что скажешь про все это, борец с бандитизмом? обернулся он к Артемьеву.

– Ну что сказать, устроены так люди, – тот процитировал известный шлягер двадцатилетней давности. – Кутаисская группировка и татары дерутся.

– Дерутся, – согласился Артемьев. – Зураб кинул людей, которые под татарами ходят. Деньги немалые. Для разрешения спора стороны пригласили разводящего. Тот в пользу татар присудил. Разводящего грохнули... Теперь ответ прилетел.

– Что делать будем? Это уже переходит всякие рамки.

– А что тут сделаешь? – развел руками Артемьев.

– Надо на место ставить.

– Ставь, – хмыкнул боец с бандитизмом. – Тебя в офис к ним не пустят без решения суда. А суд у них на подкормке.

– Кому ты рассказываешь... Все равно будем зачищать. Давить хиву их поганую.

– А ты не знаешь, какие бабки они наверх платят? – усмехнулся Артемьев. – Не в курсе, какой хай поднимется? И с новым законом ты ничего с ними не сделаешь. Даже беспредел ментовский, как в былые времена, не устроишь, потому как прокуратура теперь на их страже. И прокуроры очень не любят превышающих власть ментов. Оборотней позорных, подбрасывающих стволы и наркотики честным ворам в законе. Ты не знаешь этого, Василий Семеныч? Не знаешь, как прокуроры за бабки наших оперов опускают? Не знаешь, что там, где деньги, правосудие бессильно? Так я тебе рассказываю...

– Все равно, – упрямился начальник МУРа. – Давай завтра ко мне. Подумаем, как им жизнь попортить. Куда удары нанести.

– Подумаем, – кивнул Артемьев. – Нанесем... Иголочные уколы... Может, даже убедим их шалить потише, чтобы спать нашему Госсобранию и Администрации Президента не мешать...

– А ты что предлагаешь? – зло посмотрел на своего коллегу начальник МУРа.

– Да ничего я не предлагаю... По совести если, то гнидить их надо. Стрелять, пока они всю страну не скупили и не продали... Скорпионов давят башмаком.

– Помечтай.

– Мечтаю, – криво улыбнулся Артемьев, повернулся и пошел к ждущему его джипу.

С места происшествия он отправился в Региональное управление по борьбе с бандитизмом. Поднялся в свой кабинет, оформленный по скучному офисному лекалу – белые обои на стенах, мертвенные лампы дневного света, сейф, видеодвойка, длинный стол для оперсовещаний.

– Никита, зайди ко мне, – произнес Артемьев, нажав на кнопку селектора.

Через минуту в его кабинете появился начальник отдела по борьбе с авторитетами подполковник Никита Денисенко.

– Ну что, Никита, – ласково начал Артемьев. – Посмотрел я, как твои подопечные тротилом друг друга по понятиям жить учат.

– "Кутаис"? Я же предупреждал, этим и должно было закончиться. Гиви после того, как его судья Измайловского суда за сто тысяч баксов отпустил, вообще стал кум королю, сват министру. Решил, что в городе ему никто не указ. Все у него теперь вокруг козлы, петухи и педерасты... Нарвался... Завтра татары Городскую думу взорвут, а грузины в отместку Госсобрание... Что делать будем, Олег?

– О, планов громадье, – заверил Артемьев. – Перво-наперво раздать под подпись задания негласному аппарату на выявление информации о лицах, имеющих отношение к данному взрыву. Провести внеочередные встречи.

– Толку-то?

– Как толку? – удивился Артемьев. – А задницу прикрыть?

– А... Знаешь, Олег, я тут философское умозаключение сделал.

– Интересно, какое.

– Задница в нашей конторе – это всеобъемлющее, философское понятие, скривился в усмешке подполковник Денисенко. – Это источник всего сущего и итог.

– Объясни.

– Куда ни кинь, везде задница. Одни из кожи вон рвутся, делают карьеру, чтобы пристроить свою задницу в мягкое кресло. Взращивать ее, драгоценную, лелеять. Чтобы она ездила на шикарной машине с синими номерами и чтобы не им, а их задницам, сидящим в этих машинах, гаишники честь отдавали... Скажи, не так?

– Близко к истине.

– Другие делают все, чтобы прикрыть задницу, – начальник отдела загибал пальцы. – Третьих хлебом не корми, а дай подчиненных в задницу отыметь. Есть и такие, которые не поднимут лишний раз задницу со стула – им удобнее, чтобы она меньше передвигалась в пространстве. Подавляющему же большинству наших коллег, у которых зарплата, как у дворника, вообще все до задницы...

– Ну да.

– А в целом вся наша правоохранительная система находится в полной заднице.

– Не забудь добавить, что есть еще народ, который рвет задницу, чтобы хоть что-то изменить, – добавил Артемьев.

– Есть, – согласился Денисенко.

– А так как мы именно из этого народа, то с нас и спрос особый.

– А ну его в задницу, – как-то устало произнес Денисенко.

– Ладно. Поговорили, – хлопнул ладонью по столу Артемьев.

– Вон еще, – начальник отдела протянул ему папку. – Меморандум по оперативной информации. За пять дней. Будешь читать?

– Конечно, – Артемьев взял листы с грифом "секретно". Недавно он завел такой порядок, что оперинформацию, получаемую от агентурной сети управления, начали загонять в компьютеры и анализировать ее, составлять меморандум, искать пересекающиеся моменты. На эту линию посадили несколько толковых ребят, склонных к аналитической работе. Неожиданно они дали две реализации, и тогда руководство въехало, что аналитики не только штаны протирают, но и способны на реальную отдачу.

Артемьев отмечал черной ручкой в справке-меморандуме более-менее значимые моменты. Так, прибыла группа домушников-гастролеров из Рустави. Источник утверждает, что они взяли две квартиры в Самаре. Проверить. Может, просто агент решил набить себе цену или подставить недругов. Не исключено, что воровская братва хитрушку устроила, чтобы узнать, не подстукивает ли их кореш. Проверять надо... Так, убийство пятилетней давности. Расклад, кто совершил. Чем доказывать? Вопрос. С поличным когда берут – суды и то отпускают. Но все равно следует отработать... Тут притон. Развращение малолетних, "голубые" дела. Фигуранты интересные – пара депутатов Госсобрания, крупный чиновник Министерства экономики, примелькавшаяся поп-звезда. Это пригодится. Реализовать такую информацию МВД никто не даст, но зато будет лишний козырь в рукаве. И для "Легиона" небезразлично – тут есть простор для шантажа. На таких крючках во многом держится влияние.

Остальное – мусор. Информационные отбросы. Выполнение плана по встречам и по получению информации.

Артемьев уже собрался положить обратно в папку меморандум, и тут взгляд наткнулся на последний абзац.

"...На встрече источник Лолита сообщила, что у ее знакомой Анжелы живет мужчина – лет 30-35, особых примет нет, лысоватый, с бородой, назвался Алексеем, ученый, занимается программированием. Скрывается от своих врагов..."

Сердце загрохотало.

Черт возьми! Это же Гурвич!

* * *

– Подойди, – сказала дежурная по этажу.

Лиля и Анжела уже пятый час сидели и пялились в телевизор. Все сплетни переговорены. А заказов нет и нет. День проходил впустую. Звонок дежурной означал вызов.

– Нам обоим? – спросила Анжела.

– Нет. Только ты...

– К хачам не пойду! – как заклинание, каждый раз повторяла Анжела.

– Тебя и не гонят... Не заставляй себя ждать, королева...

Анжела бросила трубку и передразнила:

– Не заставляй себя ждать... И вся важная из себя, блин! Куда нам до нее, блин! Прям дом на Рублевке и счета в Америке!

– Сучка драная, – поддакнула Лиля. У обоих девчонок накопилось немало обид на диспетчершу. – Тоже подрабатывала в свое время. Теперь кто на нее позарится? Вот и строит из себя...

Так уж складывается, что девочки не любят бандерш, диспетчерш, распорядительниц женских тел. Бывают исключения. Вот года полтора назад была У Анжелы "мама", так в ней души не чаяли, за девчонок, как за себя, горой стояла. Как к дочкам относилась. Жалко, села за героин. Бес попутал переодетым ментам сто грамм герыча впарить. Каждый должен заниматься своим делом. И не лезть в чужие.

– Ну, я пошла, – Анжела поправила прическу.

– Чтобы тебе гринов побольше срубить, подруга... И чтоб тебе замуж предложили, – Лиля хмыкнула.

– Ясный перец. Принц из Индии.

– В Индии нет принцев, подруга...

– Ну и ладно...

Анжела поднялась к дежурной по этажу – сорокапятилетней строгой тетке, похожей на надзирательницу в женской колонии.

– На хату поедешь, – произнесла она хмуро.

– По хатам же не работаем! – возмутилась Анжела.

– Ничего. Я людей этих знаю... Двести американских рублей за ночь тебе помешают?

– Двести гринов? – Сердце Анжелы радостно екнуло. – Не помешают... Только чтобы не хачи и не садисты.

– Нормальные люди. Денег немерено. Может, еще чего подкинут. Ну, согласна? – Дежурная напирала настойчиво.

– Согласна, – без боя сдалась Анжела.

– Тогда спускайся. У южного входа серебряная "Ауди" ждет. В ней – Стас в очках темных, прикид на миллион баксов. Скажешь, что от меня.

– Поняла, – обрадованно воскликнула Анжела. У женщин ее профессии, которым дорого даются деньги, отношение к трудовому баксу серьезное. Никогда своего не упустят. И такой заказ не упускают.

От ждущей на стоянке рядом с туристическим автобусом серебряной, как летающая тарелка, машины исходили волны роскоши. Анжела на таких давно не ездила. Новенькая, с конвейера, сиденья пахли дорогой кожей. И парень в салоне сидел – ничего такой, симпатичный. Костюмчик неброский, но очень дорогой.

– Стас, – представился он. – Садись назад.

– Как скажешь... Далеко едем?

– В Москву, – хмыкнул он.

– Цену говорили?

– Двести за ночь. Не вопрос.

– Тогда я тебя люблю, – выдала довольная Анжела обычную свою присказку, обещавшую в скором времени сказку.

Стас тронул машину с места и выехал на набережную. Через несколько минут, поблуждав по узким московским переулкам, остановился у серого шестиэтажного старинного дома. Рядом возвышалось недавно отремонтированное, празднично яркое здание Третьяковской галереи, в которой Анжелка ни разу не была и бывать не собиралась.

– Друга надо забрать, – поведал Стас.

– Что, двое? – почти искренне возмутилась Анжела. – Так не договаривались, – она помялась и нагло затребовала: – Доплатить тогда надо. За двоих-то...

– Он не будет участвовать, – усмехнулся как-то ехидно Стас.

От подъезда отделился высокий атлет и направился к машине.

– Привет, братцы и сестрицы, – он уселся на заднее сиденье рядом с Анжелой.

В общем-то, она и сама ему бы отдалась, при его виде внутри что-то екнуло – в нем ощущалась такая сила и уверенность, что хотелось растаять в его объятиях. И глаза ясные, проницательные. "Черт с ней, с доплатой", подумала Анжела.

Стас тронул машину с места.

– Анжела, – произнес атлет спокойно.

– Ну да, – девушку несколько удивило, что он знает ее по имени. Впрочем, ему мог отзвонить по мобильнику Стас.

– У тебя живет человек.

– Какой человек? – Внутри у нее похолодело. – У меня?

– Алексей. Так?

– Никто не живет, – соврала Анжела и подумала с ужасом: "Вот оно! Начинается!"

– Анжела, ложь не украшает такое невинное создание, как ты. И врать ты не умеешь... Адрес твой мы знаем. Нет проблем зайти в квартиру... Мы не хотим ему зла. Он в нехорошей ситуации. Мы хотим его выручить.

– Я не понимаю, – мысли Анжелы путались от страха.

– Не возражай, – подал голос Стас. – Нас твои возражения не интересуют. И на понт не берем. Живешь ты в однушке, квартира сорок семь. Адрес...

Она вдруг со всей ясностью осознала – эти люди хотят отнять у нее Алексея. Она так привыкла к нему, что он стал ей родным. Все внутри протестовало против подобной постановки вопроса.

– Нет! – крикнула она и попыталась рвануть дверцу...

– Да тише ты, – атлет оттащил ее от двери. Сжал аккуратно в объятиях, не делая больно, но и не позволяя ей двигаться.

Она захотела укусить его – не вышло. Он рассмеялся – беззлобно, без издевки, как человек, которого хочет цапнуть за палец красивая кошка. Спросил:

– Успокоилась?.. Ну все, все... Анжела, мы тебе не враги...

Он отпустил ее. Она вжалась в угол. Истерика прошла. Героизм – тоже...