Текст книги "Оружейник Империи (СИ)"

Автор книги: Илья Городчиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Поднимайся, Ермаков. – Семёнов процедил слова сквозь плотно сжатые зубы. – Сегодня ты отдашь богу душу.

Глава 17

Убивать мне приходилось, но обычно либо это случалось под действием плеснувшегося в кровь адреналина, либо по очень большой нужде, в том числе угрожающей моей жизни. Сейчас же ситуация была совершенно иной. Сейчас можно было спокойно обойти конфликт стороной, просто стерпев и позабыв об оскорблениях опьянённого генерала, разум которого захватил «зелёный змий», но на этот раз не получилось.

Тусклые фонари у подъезда ресторана «Яр» бросали неровные блики на мокрую брусчатку, освещая двух человек, стоящих спиной друг к другу. Я стоял в раскрытом шерстяном пальто, поправляя висящую на поясе кобуру с торчащей оттуда металлической рукоятью, отстукивая по камню под ногами одному только мне известный ритм. Напротив, тяжело дыша из-за плещущегося внутри алкоголя, стоял генерал. Его массивная фигура в мундире отбрасывала нелепую длинную тень на фасад ресторана, из-за золочёных дверей которого доносились приглушённые звуки усиленно громко играющего оркестра, старающегося отвлечь внимание гостей от перепалки двух государственных чинов.

Вокруг была целая толпа зевак – случайных прохожих, кучеров и выбежавших из заведения офицеров. Все они замерли в ожидании. Все понимали, что станут свидетелями не самой простой дуэли, а столкновением двух эпох.

В качестве секунданта выступил седой гусарский ротмистр, бывший в момент перепалки внутри ресторана. Он разочарованно смотрел на нас, прекрасно понимая, что ничего хорошего через считанные секунды не произойдёт, но решил взять на себя этот тяжкий грех содействия смертоубийству.

По ночному городу послышался отчётливый звук, как где-то в перепалке закусилось несколько громкоголосых собак. Они визжали, лаяли, а затем заскулили, отвлекая на себя внимание людей, нервы которых были натянуты как гитарные струны.

Я стоял неподвижно, ощущая холодную сталь своего пистолета – того самого, который я собственными руками собрал в собственном кабинете конструкторского центра. В голове словно шёл холодный горный ветер – мыслей не было. Весь я собрался во внимание, готовясь выхватить пистолет из расстёгнутой кобуры и сделать всего лишь один точный выстрел. Генерал же нервно переминался, его пальцы то сжимали, то разжимали рукоять оружия – старого револьвера, с которым он ещё воевал в далёкой от Москвы Персии, разгоняя бандитствующих партизан.

Мы повернулись друг к другу спинами, и гусар принялся совершать отсчёт. Цифра за цифрой срывались с его уст, а мы совершали мягкие шаги, постепенно отдаляясь друг от друга. Расстояние увеличивалось медленно, а нервы начинали шалить, танцуя страшную чечётку.

– Десять!

Генерал резко развернулся на мокрой брусчатке и выстрелил, почти не целясь – навскидку. Пуля со звоном разбила витрину чужой кондитерской через улицу. Я же поворачивался плавно, понимая, что лихой выстрел офицера дарует мне столь важное время для быстрого манёвра. Движение было плавным и аккуратным, прямо как на учебном плацу, а пистолет поднимался на идеальную линию для выстрела. Мне было видно, как крупные капли пота стекают по багровому от злости лицу Семёнова, как дрожат его усы и нервно дёргаются глаза. Выстрел прогремел, когда стрелка на часах «Яра» показывала ровно половину второго ночи.

Пуля сорвала эполет с правого плеча генерала, оставив лишь торчащие нитки золотого шитья. Целился я чуть ниже, надеясь пробить плечо офицера, но выстрел вышел намного лучше, чем я мог посметь предположить. Это была демонстрация превосходства без лишнего смертоубийства. В толпе же кто-то тихо, но очень проникновенно ахнул, кто-то зааплодировал, но большинство просто застыло в оцепенении. Семёнов, тяжело дыша от испуга и захлестнувшего кровь адреналина, провёл плотной ладонью по плечу повреждённого мундира. В глазах его больше не было такого мощного порыва разорвать молодого аристократа. Скорее, читалась эмоция понимания.

За моей спиной сорвался с нескольких губ облегчённый выдох. Болеющие за меня люди смогли успокоиться и понять, что конфликт разрешился едва ли не лучшим из возможных способов.

Из дверей ресторана вырвался перепуганный метрдотель вместе с охранниками, но я уже повернулся к своему экипажу. Теперь ночной воздух пах порохом, конским навозом и дорогими духами из открытых окон ресторана. Толпа вновь оживлённо заговорила, принялась обсуждать итоги дуэли, которые закончились «малой кровью».

Я понимал, что завтра о сегодняшней стычке будут говорить практически везде, начиная от штабов, заканчивая столичными собраниями. Одни назовут генеральский поступок наглостью, другие его поддержат, но и мне должно будет достаться оплеух достаточно. Сейчас же мне нужно было отоспаться, а потому я распрощался со своими спутниками и слегка пьяной походкой двинулся к конному экипажу, встретившему меня у самого ресторана.

Моя машина подкатила к зданию исследовательского центра ровно в девять утра. Просыпаться было физически сложно, поскольку и мощное отравление организма этилом давало о себе знать, так и сон мой составлял немногим больше трёх часов, но нужно было ехать, ибо командованию наплевать с глубокой колокольни на мои личные проблемы, поскольку планы необходимо выполнять.

В здание центра я зашёл в тот момент, когда золотые стрелки на фасадных часах только завершали свой размеренный круг. Моё появление же было встречено немым взрывом внимания со стороны сотрудников – дежурные офицеры у подъезда замерли в неестественных позах, один из адъютантов споткнулся, выронив папку с бумагами, которые тут же разлетелись по гранитным ступеням.

Я сошёл с подножки экипажа с той же нездоровой неспешностью, с которой целился и стрелял сегодняшней ночью. Парадная шинель из тёмно-зелёного сукна сидела безупречно, словно и не было экстренной ситуации вчера. Будь на то моя воля, то я бы приехал в самой простой одежде, но статус обязывал поддерживать стиль в присутствии других людей.

В вестибюле гул голосов резко оборвался, когда я переступил порог. Десятки глаз – любопытных, осуждающих, восхищённых – проводили меня до мраморной лестницы, ведущей на второй этаж. В воздухе витал густой запах свежего воска для полов, чернил и чего-то ещё – электрического, неосязаемого. Слухи, конечно, опередили меня. Уже сейчас в каждом углу шептались о том, как генерал Семёнов сегодня не явился на службу, прислав записку о внезапной болезни, несовместимой с несением службы.

Поднимаясь по лестнице, я слышал, как за моей спиной вновь нарастает гул. У общества словно сорвало плотину, и ночная запретная дуэль теперь захлёстывала беседы многочисленных офицеров, адъютантов и многочисленной прислуги, ухаживающей за состоянием центра.

Двери в зал заседаний были приоткрыты. Перед ними топтался молодой поручик, который при виде меня слишком резко выпрямился, ударив себя шпорой в лодыжку.

– Ва-ваше сиятельство… – он глотнул воздух, – собрание перенесли в Белый зал. По распоряжению… Его Превосходительства.

Это означало только одно – дело приняло официальный оборот. Белый зал использовали только для чрезвычайных совещаний.

Коридор, ведущий к залу, был пустынен – все уже собрались внутри. Где-то впереди слышались приглушённые голоса, звон металлических набоек о паркет. Я замедлил шаг, стягивая тёплую кожаную перчатку на правой руке – той самой, которой держал пистолет, оторвавший эполет с плеча напившегося генерала. Было понятно, что теперь нас ожидает не самое простое собрание, ценой для которого была репутация собравшихся людей.

Выдержав паузу и сделав несколько глубоких вдохов, я потянул за золочёную ручку высоких резных дверей. Не успели скрипнуть смазанные петли, как в мою сторону обратилось несколько десятков глаз. Напускная спокойствие и невозмутимость пошли прахом. Я прямо ощутил, как сердце критически быстро нарастило темп биения.

В особенности сильно меня испугал Александр Александрович, который сидел во главе стола. Как и многие военные, он сидел в идеальном мундире – каждая ниточка, каждый узелок, пуговица, строчка – всё было идеально. Когда он направил на меня взгляд своих стальных глаз, то по телу пробежался целый табун мелких мурашек, а шея покрылась ледяным потом, от которого меня едва не передёрнуло.

– Садитесь, князь. Вы припозднились. Собрание откладывалось исключительно из-за вас.

Белый зал вмещал в себя несколько десятков разного рода чинов, сидящих за длинным столом п-образной формы. Сейчас оставалось лишь два свободных места за этим столом – моё и генерала Семёнова.

Садиться за стол под взглядами десятков высших чинов было неприятно. Казалось, что меня вновь откатило в студенческие или школьные времена, где меня решил отчитать директор. Хотя, директорам образовательных учреждений было слишком далеко до той власти, объём которой сосредотачивался в руках великого князя Александра Александровича. Даже учитывая моё положение и относительно неплохое ранее расположение великого князя ко мне, он мог всего одним щелчком пальцев отправить меня в такие места нашего голубого шарика, что при одном их упоминании кровь будет стыть в жилах, а сердце замирать от страха. Всё же Сибирь была богата не только природными ресурсами, но и местами, в которых можно будет довести человека до состояния тотального истощения.

– Начнём же. – князь поднялся со своего места и с размаху хлопнул ладонями по столу, призывая к гробовой тишине внутри зала. – Думаю, что никому не стоит рассказывать о том, что произошло сегодняшней ночью. – Князь оглядел всех, и от его взгляда захотелось превратиться в мелкую точку.

К моему удивлению, не последовало никаких объяснений и распекания, которого стоило ожидать. Всё же случившаяся вчера дуэль была крайне примечательным событием, за которым должно было последовать наказание, но великий князь был на удивление спокойным. Он говорил о самых простых и едва ли не повседневных вещах центра. Главы отделов отчитывались за использованные деньги и итоги, которыми вообще можно было делиться. Работа шла хорошо далеко не у всех изобретателей, но часть конструкторов честно делилась своими достижениями, указывая на недоработки и применённые методы. Меня настолько сильно заинтересовали итоги разработок отдела химического вооружения. По их словам, они были в шаге от того, чтобы разработать боевое отравляющее вещество. Вместе с тем они вели работы по разработке защитных средств, но работа в этом направлении не была столь успешной.

К моменту конца докладов я успел полностью расслабиться. Казалось, что меня миновала беда, голова останется на моих родных плечах, но не стоило столь торопиться с выводами.

В момент, когда я хотел уже уйти из зала совещаний, меня остановил один из адъютантов великого князя. Этот молодой парень остановил меня прямо на выходе, перегородив дорогу и намекая на то, что мне необходимо проследовать по другому маршруту, а не в сторону собственного кабинета. Не сказать, чтобы переданный адъютантом приказ звучал слишком грозно, но по мозгу прокатилась волна страха. Это ещё не был тот цепенеющий первобытный страх, который моментально приводил к панике. Двигаться мне было некуда, а раз великий князь приказал, то необходимо выполнять его приказ и, желательно, делать это незамедлительно.

Кабинет Александра Александровича был отлично освещён. Через широкие окна проходило много света, отчего можно было не пользоваться искусственными источниками света. Сама августейшая персона стояла у высокого зеркала спиной к двери. Его мощная фигура в простом мундире без наград казалась высеченной из гранита. Когда я переступил порог, раздалось лишь тихое шуршание и скрип выкидного ножа, которым великий князь аккуратно укорачивал успевшие излишне сильно отрасти усы.

– Ваше Императорское Высочество, явился по вашему приказанию… – начал было я, но резкий жест руки заставил меня замолчать.

Великий князь медленно повернулся. Его лицо, обычно аристократически-бледное, теперь напоминало цвет очень спелого помидора, а сжатые желваки напоминали два выступающих холма.

– Молчать! – рявкнул брат императора так, что задрожали толстые стёкла в витринах с фарфоровым сервизом. – Ты, сукин сын, смеешь являться ко мне после того, что натворил⁈ Ты не только опозорил собственную честь, но и генерала Семёнова.

Рюрикович бросил на стол свежий номер «Столичного вестника», где под рубрикой «Горячие происшествия» прямо на главной странице мелькала богатая заметка о происшествии подле московского элитного ресторана.

– Дуэли запрещены высочайшим указом! Запрещены, чёрт бы тебя побрал, Ермаков! – великий князь едва сдержался от того, чтобы вновь не ударить кулаком по многострадальной столешнице. – А ты, щенок, устроил цирковое представление перед всем городом! Перед столичными жителями самого громадного государства! Ты думаешь, что можешь просто так нарушать законы, если получил мою лояльность! Похоже, что ты действительно поцелованный господом оружейник, но не стоит злить меня.

Я рефлекторно вытянулся по стойке «смирно», чувствуя, как крупные ледяные капли пота скатываются по спине. Я всем телом ощущал беспокойство и гнев, наполняющий августа. Я видел, как его стальные глаза наливаются кровью, как вздуваются крупные вены на шее, как белеют сжимающие столешницу пальцы. Казалось, что если поднести к великому князю спичку, то будет настолько мощный взрыв, что бомбёжка Хиросимы и Нагасаки покажется вечерним фейерверком пьяных празднующих Новый год.

– Ваше Императорское Высочество, позвольте мне объяснить…

– Заткнись, Ермаков. – великий князь сорвался с места и в три длинных шага пересёк кабинет, остановившись вплотную передо мной. От него пахло табаком и чем-то ещё неизвестным – животным, опасным. – Ты думаешь, твои заслуги дают тебе право плевать на уставы? Думаешь, что одни только твои «прогрессивные военные идеи» позволяют тебе ставить себя выше буквы государственного закона?

Рюрикович схватил со стола папку и швырнул её на пол – бумаги рассыпались широким белым веером.

– Вот твоё дело! Вот, что я подписал сегодня утром, когда узнал о твоих ночных приключениях. Знаешь, я сначала хотел подписать твоё разжалование и отправку на службу в Туркестанский гарнизон, сделать там твою службу невыносимой, вычеркнуть твою фамилию из всех списков, но передумал. Считай, что тебе повезло, и я учёл твои прошлые заслуги. Твои предки сделали для государства слишком много, чтобы из-за одного глупого поступка лишать твоё семейство княжеского титула. – с каждым словом он приближал своё лицо так, что мне удавалось без особенных проблем рассмотреть каждую пору на его коже, каждый волос усов и бороды. – Ты отправляешься в Тулу. Сейчас там проверяют твои разработки, и если будет получено утвердительное решение по его эффективности и пригодному для использования в войсках качеству, то нужно будет начать налаживать производство твоего пулемёта. – Рюрикович выдохнул, и теперь гнев на его лице сменился холодной расчётливостью. – Выезжаешь ты завтра и находишься в городе обязан без права выезда. За каждым твоим движением будут следить мои помощники. Никаких салонов, никаких клубов, никаких «Яров». Если я через месяц узнаю или хотя бы услышу всего один слух о том, что ты нарушил мои приказы, то клянусь тебе всем, что есть святого, ты узнаешь, что такое настоящая опала.

Великий князь ударил по звонку на столе. Тут в комнату вошла парочка молодчиков-флигель-адъютантов.

– Уберите его с моих глаз.

Глава 18

– Ну, княже, вы явно не любитель засиживаться на одном месте, – проворчал Семён, поднимаясь со своего места.

Тульский поезд прибыл на станцию с значительным опозданием в три часа – дожди поздней осени размыли пути где-то под небольшим городком. Я вышел из вагона первым, и меня моментально обдало холодным ветром с реки, заставляя сильнее заворачиваться в тёплый меховой воротник шинели. За мной вышел Семён, хрустящий спиной после недолгой, но надоевшей поездки в поезде. А уже за нами вышел Прохор, держащий в руках объёмистые чемоданы.

Тверь встретила нас серым небом, приплюснутым куполом собора и вонью дёгтя от свежевымощенных улиц. На перроне же, прислонившись к телеге с сеном, нас ждал невысокий мужчина в тёмном пальто и с вечно недовольным взглядом. По нему сразу определялось, что он был агентом Опричнины. Просто разило этой отрешённостью и каким-то холодом, отталкивающим простого человека.

– Ваше сиятельство, – кивнул незнакомец в пальто без всяческой тени почтительности, – следуйте за мной. Ваше жилище готово согласно предписанию.

Машина заскрипела рессорами по булыжникам, минуя центр с его новомодными магазинами. Я молча смотрел на проплывающие фасады. В отличие от столицы, здесь не было даже капли того лоска и помпезности, с которыми приходилось сталкиваться каждый день в Москве. По сравнению со столицей или даже родным Томском, Тула казалась чем-то пограничным между ссылкой и свободой. Хотя здесь мне придётся провести много времени, и это мне совсем не нравилось. Куковать внутри города без особенных развлечений будет подобно пытке, а пытки, обращённые ко мне родимому, нисколько не добавляли оптимизма.

Дорога от вокзала пролегала мимо оружейных рядов, где даже в поздний час слышался шелест напильников. Тула практически всю свою жизнь жила оружейными заводами, и даже немалая часть улиц носила здесь имена деталей этого самого оружия. Воздух здесь давно пропитался смесью из металла, пороха и селитры. Странно, что центр «Марс» разместили именно в столице, а не здесь – в непосредственной близости к главному производственному кластеру вооружения в нашей стране.

Наше новое пристанище оказалось на окраине заводского города, в двухэтажном особняке, построенном минимум полтора века назад для успевшего почить богатого оружейника. Жёлтая штукатурка осыпалась, обнажая кирпичную кладку, но ставни были новые, крепкие. Лепнина же требовала реконструкции, крыльцо давно не видело ремонта, и в целом здание производило не самые тёплые впечатления, совсем не настраивая на рабочий лад.

– Мастерская оборудована в бывшей кузнице, – монотонно пояснил опричник, указывая на пристройку здания с высокой и узкой металлической трубой. – Станки доставлены с Императорского завода. Отчёты о вашей деятельности необходимо отправлять каждую неделю. Я буду приезжать лично.

Семён, перекидывая через плечо тяжёлую сумку с оружием, окинул двор оценивающим взглядом – высокий забор из обработанных деревянных досок, глухие стены и единственные ворота. Прохор же, неся тяжёлые кожаные чемоданы, с опаской поглядывал на соседний дом, где в окне мелькнуло чьё-то незнакомое лицо.

Внутри пахло свежей краской и старыми книгами. Агент провёл нас по пустым комнатам и завёл в рабочий кабинет. Вся казённая мебель – дубовый письменный стол, железная кровать, книжные полки – всё выглядело чужеродно, неуютно, неприятно. На кухне уже суетилась пожилая кухарка, присланная, видимо, из местных жителей.

– Вся связь исключительно через меня, – опричник положил на стол толстую папку. – Вот условия. Подпишите.

Я пробежался глазами по тексту соглашения. Нельзя было сказать, что императорские власти дали мне много свободы, ограничив мои возможности вообще по всем фронтам. Теперь и отныне мне было запрещено покидать территорию Зареченской слободы без письменного разрешения уполномоченного лица от Тульского губернского полицейского управления. Вся входящая и выходящая корреспонденция подлежала обязательной цензуре, а личные встречи разрешались только с лицами, внесёнными в заранее утверждённый список, длина которого не позволяла быть больше пяти имён.

– Вы меня совсем в крепостного оружейника решили переделать? – хмыкнул я, берясь за услужливо предложенное мне перо.

Опричник мне не ответил и лишь привередливо принялся осматривать нанесённую на белый лист подпись. Он специально поднял и посмотрел его под солнечный светом, сверился с каким-то образцом, после чего кивнул самому себе и молча удалился из имения. И потянулись унылые рабочие будни.

Туляки просыпались рано, и я быстро приспособился к их ритму жизни. Первые лучи солнца заставали меня уже в мастерской, где на большом и потёртом столе были разложены многочисленные чертежи, опытные образцы деталей и испещрённые пометками тетради вместе с многочисленными огрызками сточенных до основания карандашей. Я старался работать фанатично, чтобы каждый лишний час можно было использовать с полной полезностью, чтобы приблизить конец ссылки как можно быстрее.

Мастерская, переоборудованная из старой кузницы, быстро стала похожа на лабораторию последнего безумца. На стенах висели схемы газоотводных систем, таблицы с баллистическими расчётами, опытные образцы калибров. В углу стоял верстак, где прямо сейчас было зажато деревянное ложе карабина. Сейчас я собственноручно подгонял эту большую деталь.

Работа шла по трём направлениям одновременно. В губках станков было зажато деревянное ложе полуавтоматического карабина под патроны «трёхлинейки». Рядом находились магазины разной ёмкости, предназначенные для автомата и карабина. Третьей и самой сложной разработкой было производство глушителя. Мало того, что у меня фактически не было никаких моделей, которые можно было взять за основу, а потому приходилось воссоздавать технологию едва ли не из самых глубин извращённой фантазии. Получалось, надо сказать, очень и очень плохо. Всё же даже мастера заводов при выдвижении моих идей едва ли не крутили указательным пальцем у виска. Практически никто не понимал, зачем нужно так изгаляться, чтобы немного снизить громкость выстрела и убрать вспышку от выстрела. Я же пытался повторить изобретение Ивана Митина. Всё же армия была вооружена бесчисленным количеством разномастных модификаций винтовки системы «Мосина».

Покамест попытки совладать с глушителем проваливались одна за другой. Конструкция была простой – металлический цилиндр длиной с некрупную мужскую ладонь, крепящийся к винтовке точно так же, как и штатный трёхгранный штык. Выходило так, что трубки лопались, резиновые проставки внутри глушителя рвались или пересыхали через одну. Самая лучшая модель продержалась не больше десяти выстрелов, прежде чем выходила из строя, а это никуда не годилось. Один такой глушитель весил не меньше полутора килограммов, а потому при необходимости дальнего рейда напастись таких глушителей не получалось, да и патроны приходилось использовать другие, с небольшой навеской пороха и облегчённой пулей. Из-за этого сильно страдала меткость и дистанция эффективной стрельбы, которая из хорошей винтовки с прицелом и грамотным стрелком доходила вплоть до километра. Часть проблем можно было решить использованием куда более лёгкого алюминия, но и тогда цена конечного инструмента выходила слишком запредельной даже для штучного товара. Вполне возможно, что сейчас просто не время разрабатывать такие модификации для штатной винтовки, которая ещё не обрела собственной снайперской модификации, только выходящей сейчас с рук оружейника Мосина.

Карабин был готов к следующему утру. Продукция была опытной, несколько неказистой, но большинство визуальных проблем можно будет решить не ручным производством, а использованием станков. Хотелось проявить свои оружейные способности, но и на этот раз пришлось воспользоваться разработками гениального Токарева, а именно СВТ-40. Тут стоило отдать ему должное, ведь изобретённая им компоновка была удачной до невозможности. Вес для своего времени был более чем достойным, калибр просто прекрасным, возможность боепитания позволяла не только менять отъёмные коробчатые магазины, но ещё и забивать патроны стандартными обоймами от всё той же «трёхлинейки». Да, детище Токарева требовало более тщательного ухода, чем распространённая болтовка, но с этим ещё можно было мириться. Правда, снайперскую вариацию СВТ использовал мало кто ввиду сильной подвижности деталей при выстреле, но и моя вариация предназначалась для менее аккуратной работы. Моя модификация скорее использовалась в качестве штурмового карабина с укороченным стволом. Всё же война, которая очень скоро может разорвать мирную жизнь, потребует штурмов узких окопов, а для этого укороченный карабин подходил идеально. При этом можно было продолжать посылать пули на четверть километра при наличии прямых рук.

После работы уснул я прямо в мастерской, несмотря на холод. Всё же успела начаться зима, которая в этом году определённо не собиралась давать людям продыху. Не успел календарь смениться на зимний, как начался серьёзный снегопад, а температура оперативно опустилась ниже нуля. Вот в мастерской меня и обнаружили неожиданные гости, которых я точно не ожидал увидеть в своей ссылке.

Меня встретил Анатолий Ермаков – мой родной дядя. За время пребывания в этом деле я лишь несколько раз слышал о нём. Даже у бывшего владельца воспоминания о родственнике были более чем скромными. Удивляться этому не стоило, ведь Анатолий даже не удосужился приехать на похороны собственного старшего брата, решив остаться вне страны на итальянских курортах.

– Не ожидал увидеть тебя в изгнании, племянник.

Анатолий не понравился мне моментально. Мне хватило наблюдать его в течение всего десяти минут для того, чтобы определиться с его скотской сущностью. Внешне он был человеком красивым, особенно для своего возраста, но всё сильно портил его хитрый взгляд. Он избегал смотреть в глаза, постоянно дёргаясь и считывая всё вокруг. Казалось, что дядя вечно хочет что-то изъять, похитить, дёрнуть, но удерживался неимоверной силой воли. Даже пальцы его не знали покоя, постоянно находясь в беспокойном движении, словно нервы дяди шалили не по-детски.

– Я в целом не ждал гостей. У меня их сейчас слишком ограниченный список, и твоего имени там видно не было. Так объясни же мне причину, по которой ты решил прибыть именно сейчас, когда я нахожусь не в самом лучшем положении.

– Почему я не могу проведать своего племянника и пригласить его на зимнюю охоту. Сейчас погода ещё не столь плоха, чтобы сидеть в одном доме и корпеть над чертежами.

– Глупость, Анатолий, глупость и только. Когда отец умирал, ты решил продолжать нежиться на солнечных пляжах Италии, а не мчаться на могилу самого близкого тебе человека, чтобы попрощаться с ним.

Я говорил без чувства обиды, только лишь отыгрывая роль. Анатолий определённо был мне неприятен, и просто хотелось как можно быстрее от него отвязаться, чтобы вернуться к полезному делу, но что-то внутри мне подсказывало, что не просто так он проделал не самый близкий путь с другого конца Европы, а значит остаться в одиночестве мне практически не светит.

– То что я не приехал вовремя – это мой крест, и мне нести его на плечах до конца жизни, так что не пытайся меня смутить, племянник. У тебя всё равно получается это отвратительно.

– Предположим, что ты хочешь меня поддержать, но тогда мне, откровенно говоря, непонятно, каким образом ты смог достать возможность меня посещать? – я вздохнул и уселся на жалобно скрипнувший подо мной стул. – Я сейчас под очень плотным наблюдением со стороны Опричнины и очень сомневаюсь, что так просто они будут раскидываться развлечениями.

– За это можешь не беспокоиться. Глава тульской полиции – мой хороший знакомый, а уж он смог найти способы, как выбить мне приглашение и возможность навестить родственника. Считай, что я сейчас твоя единственная возможность прекратить грустное существование в четырёх бетонных стенах.

Развлечься хотелось. Пусть работа и была в радость, но всё равно нет-нет, но нужно было хоть иногда переключаться на другую деятельность, а делать в четырёх стенах усадьбы было мало что. Даже библиотека, которая поначалу мне показалась достаточно объёмной и богатой на различные сочинения, по факту оказалась набором разномастных книженций, значительная часть которых представляла из себя бульварные романы и грошовые книги с самым нетривиальным сюжетом. В остальном даже во всей рабочей слободе делать было банально нечего, и это откровенно печалило. Не сказал бы, что от скуки я начинал лезть в петлю, но ещё парочку месяцев насильного заключения вряд ли пережил бы с такой готовностью и бодрствованием, с которыми принял первый месяц заточения.

– И чем ты предлагаешь заняться? – тяжело вздохнув, спросил я, старательно пытаясь вспомнить, что подходящего у меня было с собой в арсенале для подобного рода развлечения.

– Охотой, Игорь, охотой. – Анатолий подобрел и приветливо развёл руками, будто собираясь заключить меня в тёплые родственные объятия. – Сейчас уже зима порядком во владения свои вошла, так самая пора на кабана охотничий сезон начинать. Здесь леса богатые, так что и животины с достатком будет.

– Мне слободу никак покидать нельзя. – обречённо замотал я головой из стороны в сторону.

– Такую проблему можно решить знакомствами. Ты, вроде, в высших эшелонах власти успел достаточно пробыть, чтобы понять ценность самого простого знакомства. – Дядя улыбнулся, и лицо его даже перестало быть похожим на вытянутую крысиную морду. – У меня получится договориться с начальником полицейского управления, чтобы нас отпустили под его ответственность. Тем более что он сам будет не против провести небольшую охоту в обществе двух достопочтенных мужчин.

Я задумался, глядя в хитрые глаза своего названного родственника. Просто не укладывалось у меня в голове мысль о том, что он просто так прибыл из далёкой южной страны, чтобы помочь мне развеяться. Вокруг его фигуры ходило слишком много разнообразных слухов. Особенно много в салонах говорили о том, что представитель некогда славного дворянского рода предавался порочному гедонизму в северных городах Италии. Казалось бы: мало ли подобных аристократов путешествует по странам запада, «исследуя» новомодные веяния, за которые в Империи можно было очень легко получить по голове от религиозных властей, до сих пор продолжавших иметь в своих руках значительное число рычагов власти. Вот только, как бы мне не хотелось верить в близкие родственные связи, но какие-то шкурные интересы Анатолий Ермаков преследовал совершенно точно. В отличие от меня, собственные средства он растрачивал на всевозможные развлечения и просто для жизни, отчего деньги в один момент должны будут закончиться, а источников финансирования у него не было от слова «совсем». По крайней мере, известных мне меценатов, которые были готовы спонсировать немолодого уже русского аристократа, не имевшего особенной пользы.

– Тогда и Семёна с собой берём. – я показал взглядом на стоящего в отдалении казака, который, несмотря на внешнюю безразличность, внимательно смотрел за нами, пусть и не проявляя лишней насторожённости. – Он стрелок отличный и на охоте гораздо чаще меня бывал.