Текст книги "Оружейник Империи (СИ)"

Автор книги: Илья Городчиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 9

Когда я оказался в Томске, то наконец смог выдохнуть. Последние несколько месяцев были слишком сильно наполнены действиями, чтобы была возможность хоть немного отдохнуть, а потому в тот момент, когда я оказался в кровати в собственном доме, вырубился как по щелчку пальцев. Да и отойти от состояния постоянной настороженности не получалось. Война в Америке стала серьёзным испытанием, несмотря на свою скоротечность. Впервые за всю жизнь мне удалось получить столько адреналина за такой короткий срок. Казалось бы, ещё раньше у меня был опыт по убийству людей, но здесь было что-то другое. В атаку, плечом к плечу со мной, поднимались другие воины, ведомые указом своего отечества. Автоматы же казались в тесноте окопов просто идеальным оружием, сметавшим мексиканцев так, как это не могла себе позволить «траншейная метла» американцев. Хотя о дробовиках тоже не стоит забывать – производство сильно дешевле, а эффективность свою доказали уже давно…

Не знаю, насколько долго я спал, но сон был наполнен разномастным бредом, который здоровому мозгу точно не смог бы привидеться. По пробуждению голова раскалывалась, хотелось пить настолько сильно, что во рту будто пылевая буря прошлась несколько раз. Любой звук казался колокольным набатом. Для меня это были не самые приятные ощущения, мне хотелось сбежать как можно быстрее, но всё же я поднялся со своей кровати, слыша, как к комнате мягкими шагами приближается некто неизвестный. Не сказать, чтобы я мог отлично разбирать по шагам каждого из собственных домочадцев, но рука рефлекторно потянулась к лежащему под подушкой револьверу. Опасности внутри дома я не ощущал, но вместе с тем был готов выстрелить. Всё же совершённые на меня покушения, вкупе с проведёнными в боях днями, привели к тому, что вес револьвера хотелось ощущать в руке едва ли не всегда.

– Ваша светлость.

Внутрь моей комнаты заглянул Прохор. В моё время такое имя могло бы посчитать чуть ли не колхозным, но в действительности Прохор был молодым юношей из небольшой, небогатой, но очень воспитанной семьи. Именно благодаря его хорошей семье он и поступил во служение уже моему семейству в качестве моего личного помощника. Конечно, своими навыками и связями он был слишком далёк от погибшего Владимира, но помощник мне был необходим. Конечно, был Семён, но оставался только лишь телохранителем, боевитым парнем, способным убивать и сражаться, но точно не обладал необходимой системой тонкого душевного строения и аккуратностью, необходимой для такого важного чина.

– Чего случилось, Прохор? – спросил я, тяжело поднимая голову от лицезрения ковра, которым был устлан пол комнаты, – Только не говори, что у меня какие-то гости. Я сейчас не в состоянии ни с кем разговаривать.

– Боюсь вас расстроить, Игорь Олегович. – парниша почтенно склонил голову, и на лице его вскрылась явная обеспокоенность, – Слишком важный гость.

– Не темни, Прохор. Ещё бы мне не хватало загадки разгадывать. Давай чётко и по протоколу: имя, кто такой, откуда прибыл и на кой я вообще ему сдался.

– Это князь Ярослав Долгоруков. Его светлость говорит о том, что прибыл из самого Генерального Штаба с посланием от великого князя Александра Александровича.

– Что-то я зачастил встречаться с разномастными князьями. Прохор, сделай нам с князем напитки и прикажи состругать что-то на кухне поесть. Только не тяжело, а то желудок с самого утра у меня не справится.

– Будет исполнено, ваша светлость.

С трудом я поднялся с кровати и влил в себя стакан успевшей напитаться теплом воды. Страшно не хотелось одеваться. Желание было страшным, я сильно хотел выйти к князю прямо в домашней одежде, как делал бы с гостями в прошлой жизни, но сейчас статус обязывал вести себя подобающе. Благо у меня было несколько костюмов, заранее подготовленных многочисленными слугами имения. Выбирать долго не стал, надев первый из попавшихся.

Меня заставлял напрягаться уже один тот факт, что ко мне в гости прибыл сам князь рода Долгоруких. Род был древний, некогда правивший обширными землями во время феодальной раздробленности на Руси. Пусть сейчас они были лишены своих обширных владений, под их управлением осталось не столь большие земли, о феодальном праве можно было позабыть, но Долгоруковы всю жизнь оставались приближёнными к правлению. Всё же они были отдельной линией от княжеского рода Рюриковичей, а также сами являются родоначальниками множества дворянских родов куда меньшего пошиба.

Про самого Ярослава Богдановича Долгорукого я знал очень немногое. Он был одним из ключевых чинов в Опричнине, оставался одним из самых близких товарищей Александра Александровича, несмотря на разницу в возрасте примерно в пятнадцать лет. Раньше я бы принял подобный визит за очень опасный намёк на какие-то мои действия, но сейчас я уже фактически был одним из винтиков государственной машины, а значит встреча обещала невиданные ранее эмоции, но очень навряд ли задержание и казематы внутренней разведки государства.

Когда я спустился на первый этаж, то князь уже сидел в глубоком кресле. Мужчиной он, несмотря на свой отнюдь не маленький возраст, был высоким, статным и подтянутым. Его круглое лицо обрамляла тёмно-русая покладистая борода. Сейчас он сидел, держа в руках наполненный красным вином бокал и медленными глотками опустошал его. Выглядел он как всегда спокойным, но, к моему удивлению, находился в моём доме вовсе без охраны, которой у столь высокопоставленного человека должно быть определённо много, очень много.

– Приветствую вас, Ярослав Богданович. – спускаясь по лестнице, вскинул я руки в стороны в полном доброжелательности жесте, – Вы бы хоть письмецо мне чирканули или гонца отправили, а то в столь ранний час я никак не мог ожидать такого дорогого гостя.

– И вы не болейте, Игорь Олегович. – Долгоруков кивнул мне, не поднимаясь со своего места и салютуя бокалом, – Мой сегодняшний визит сугубо личный и потому не было никакой необходимости предупреждать вас о встрече. Я в этой губернии всего лишь проездом, вот и решил заехать к вам на небольшой разговор.

– Я слушаю вас. Очень интересно узнать, по какой вообще причине вы решили заехать ко мне. Думаю, можно было бы встретиться в более хорошем и обставленном месте. Моё имение не столь хорошо рассчитано на приём гостей. В последнее время всё меньше и меньше людей хотят заезжать к человеку, который растерял значительную часть семейства всего за год.

– Как вы ловко смогли подвести нас к теме нашего разговора. – Долгоруков дождался момента, когда я сяду подле него, и затем продолжил, – Ваше недавнее откровение перед главой Московского военного округа дошло и до самого императора. Скрывать не буду – ваши размышления действительно интересны с точки зрения военного искусства, но мне интереснее будет узнать иное, что вы также затронули в своём докладе. Вы действительно ожидаете, что государство может развалиться из-за восстаний?

– Ах, теперь понятно, о чём вы хотите со мной поговорить. – я принял переданный помощником завтрак, – Если вам действительно это так интересно, то да. В контексте начала новой войны действительно очень высокий шанс того, что в нашей стране начнётся череда очень опасных для общества восстаний.

– И где же вы предполагаете, будет такое восстание? – офицер Опричнины посмотрел на меня с прищуром, – Скажите, что вы думаете, не таясь.

– Если я буду перечислять каждый пункт, где будет возможно восстание в случае крупного кризиса, то вам придётся остаться у меня в гостях по меньшей мере на неделю, а также будут нужны целые ворохи карандашей. Если же говорить полностью серьёзно, то восстание будет возможно везде, включая столицу и даже сам Кремль. Тут очень многое будет зависеть от причин, которые побудят население к восстанию. Одни начнут хвататься за оружие по той причине, что их якобы угнетает власть русских, и таких регионов будет очень много: начиная от Малороссии и Польши, заканчивая степями Средней Азии и небольшими народами Дальнего Востока, включая маньчжуров и родственных им народов. Согласитесь, сложно назвать подобный исход добротным. С наибольшей вероятностью восстания разного размера вспыхнут по стране, как спички.

– И кто же будет виноват в таком исходе? Радикалы из левых объединений?

– Слишком мелко мыслите, князь Долгоруков. Любые недовольные элементы, имеющие доступ к оружию, поднимут его против власти. Плевать, какая у них будет идеология, но я бы сторонился всяческих радикалов. Без разницы, будут ли это социалисты, либералы, демократы, радикальные христиане или мусульмане. Даже ультрарадикальные монархисты не принесут ничего хорошего.

– Надеюсь, что вы не будете причастны к такому негативному исходу. – князь поднялся со своего места и протянул мне ладонь для прощания, – Я узнал, что хотел. Желаю вам и дальше работать на наше государство. Не забывайте, что вы работаете головой, а не языком.

В последнее время подобные встречи меня стали напрягать всё больше и больше. Конечно, с одной стороны у меня теперь были возможности общаться с высшими эшелонами власти напрямую, а с другой стороны я всё равно мог общаться исключительно как подчинённый. Никаких рычагов давления у меня до сих пор не было. К тому же стоит подумать насчёт того, чтобы закончить откровенничать с сильными мира сего. Хорошо ещё, что для государства я оказался полезным, а иначе мог очень легко попасть в цепкие руки Опричнины.

Долгоруков покинул имение быстро. Я же понимал, что после короткого разговора вернуться ко сну у меня не получится, а потому я приказал привезти мне автомобиль и вместе с Семёном и Прохором направился к оружейной фабрике. Последнее время единственное, что там производилось, так это автоматы и боеприпасы. В особенности были важны последние из-за того, что было необходимо снабжать добровольческую роту, а потери боеприпасов там были действительно громадные, поскольку добровольцы патроны экономить даже не пытались, используя ресурсы автоматов на полную.

Фабрика стояла на окраине города. Пусть я и был в разъездах, но даже так управляющий предприятием постепенно увеличивал ранее небольшой рабочий коллектив. Теперь здесь было не тридцать рабочих, а значительно больший коллектив в несколько сотен рабочих.

Двор фабрики встретил нас грохотом. Где-то внутри производственного здания работали многочисленные станки, снаряжающие свежие патроны и вытачивающие детали оружия. У стены складские рабочие грузили ящики с готовой продукцией на телеги. На крыльце же сидел один из старых мастеров в кожаном фартуке, на которого наседал его куда более молодой коллега. Мастер был усталым, строгал ножом деревянную деталь, очень грубую и неудобную, но сильно напоминающую оружейную рукоять. Его же собеседник выглядел так, словно каждый день принимал кофеин внутривенно. В глазах его читалась смесь азарта и нечто граничащего с безумством. Он что-то активно объяснял старому мастеру, постоянно жестикулируя.

– О, ваша светлость! – мастер заметил моё приближение и поднялся с крыльца, ловким движением вернув свой кинжал обратно в ножны, – Христом богом прошу вас, чтобы вы этого малохольного забрали. Вы пока в разъездах были, то он всё терпение моё выесть успел так, что сил моих больше нет никаких!

Я присмотрелся, пытаясь вспомнить, как вообще зовут этого молодого рабочего. Казалось, что раньше на своих производствах его я не наблюдал, но почему-то он казался мне отдалённо знакомым. Примерно с полминуты я слушал причитания мастера цеха, вырывая из памяти образы и представления, но затем едва ли не хлопнул себя по лбу.

– Тебя же Гришей звать?

Молодой конструктор от моего воспоминания аж просиял и едва ли не засветился от счастья. Внешне ему было не больше двадцати лет, рыжий как сам огонь и веснушчатый от ужаса. В отличие от всех других рабочих, этот не имел бороды, отчего казался чуждым элементом в моей заводской системе. Впрочем, по его мелкой тряске было понятно, что он едва удерживается от того, чтобы выпалить информацию. Он был тем парнем, которого мне пришлось взять на работу на свою фабрику для того, чтобы убедить учёного помочь переправить оружие на комиссию Генерального Штаба.

– Да, ваша светлость! Григорием меня нарекли при рождении. – парень вытянулся в тонкую струну, – Вы позволите вам показать собственную конструкцию? Я лишь чуть не успел её доработать к тому моменту, как вы уехали. Обещаю вам, ваша светлость, вы точно не пожалеете! Конструкция прекрасная получилась!

– Брешет? – спросил я у мастера, который успел попросить огню у Семёна и сейчас релаксировал, потягивая сизый табачный дым.

– Нет, ваша светлость. Он действительно что-то придумал, только времени у меня посмотреть его чертежи ну никак не было. Приходилось смотреть за тем, чтобы никто не накосячил на производстве. Всё же, пока вы воевали, то нельзя было никак, чтобы производство стояло. Задержишь партию – и парням дюже тяжело на фронте бы стало.

– И чего же ты изобрёл? – я посмотрел на Григория.

– Пулемёт, ваша светлость.

– Пулемёт⁈ – брови мои медленно поползли вверх от удивления, – Неужто решил Максима с пьедестала сместить?

– Нет-нет, ваша светлость. У него пулемёт только на станке пользоваться может, а мой может всего один солдат перемещать. В идеале, конечно, двоих, но и один стрелок справится сможет.

– Заинтриговал, Гриша, веди.

Молодой конструктор только ждал моей команды. Наверняка ему стоило больших сил, чтобы не перестроиться на бег, но цех мы преодолели с очень большой скоростью. Попутно я здоровался со всеми рабочими, стараясь, впрочем, не отвлекать их от производства. Если старые работники уже привыкли к такому к ним отношению, то вот новички глядели на меня с широко открытыми глазами. Для них подобное отношение наверняка было в новинку, поскольку большинство промышленников почти что никогда не снисходили до общения с рядовым составом, а я очень сильно выделялся из общей толпы.

– Вот, господин, держите.

Едва мы только подошли к верстаку Григория, как он сунул мне в руки чертёж. Я аккуратно развернул плотную бумагу и стал вглядываться в выведённые линии. С каждой секундой я ощущал всё большее удивление, поскольку получившийся чертёж очень сильно напоминал уже готовое и использующееся оружие из моей реальности. Фактически я видел перед своими глазами чертёж РПД с некоторыми визуальными изменениями навроде металлического кожуха на стволе, которого в оригинальном пулемёте не было, а также видоизменённого приклада куда более сложной и неудобной для стрельбы. Был ещё ряд мелких деталей в визуальной составляющей, если изменить которые, то получится тот самый пулемёт, успевший послужить во многих десятках конфликтов.

– Ты его действительно самостоятельно изобрёл? Вот прямо сам, с самого начала и до конца. Вот только честно мне отвечай.

– Да, ваша светлость, именно так! – Григорий ткнул в небольшую трубку, тянущуюся под стволом, – Я ствол задумал несъёмный, чтобы дешёвое оружие получилось, а для того, чтобы он не грелся сильно – задумал здесь регулировку пороховых газов и поверх ствола кожух сделал, как у вас на автомате сделано. Ещё и калибр винтовочный, чтобы ничего менять не пришлось. Я и конструкцию для ленты придумал, ваше сиятельство. Хорошее оружие же вышло!

– Отличное, Гриша. Можно парочку решений других применить, но точно не зря тебя порекомендовали мне. Хорошее будущее нас ждёт!

Глава 10

– Тебе бы уже жениться пора, Игорёшь, – причитала мать, сидя на стуле в углу и внимательно наблюдая за тем, как собираю вещи в большой кожаный чемодан на костяной рукояти. – Я уже и сёстрам твоим нашла хорошие браки, а ты у меня всё равно одиноким ходишь. Понимаю, что Анну тогда убили, но времени уже много прошло, а ты холостяком продолжаешь ходить. Всё по командировкам ездишь, на войну сходить успел, сердце моё волнуешь. Остепениться уже пора, Игорёшь.

Эту шарманку мать заводила каждый раз, когда я оказывался дома чуть больше, чем на половину суток, либо же наоборот собирался в очередную поездку. Она старательно давила на мозги, пытаясь продавить мне идею женитьбы. Нельзя сказать, что её слова не имели под собой логичной подоплёки. Она желала не только связать наше семейство ещё одним выгодным, можно даже сказать, стратегическим браком. Её ключевой причиной, как и у многих матерей, было моё личное счастье, а как может его достичь молодой человек в самом расцвете сил? Совершенно логично, что вообще никак. Как же я относился к таким желаниям своей названной матери? Само собой, что ругать её я не собирался, поскольку она действовала исключительно из добрых побуждений. Прошлый брак пусть и закончился отнюдь не хэппи-эндом, но принёс мне достаточно много позитивных эмоций. К тому же она считала меня родным сыном, родной кровью и совершенно точно никак не могла догадываться о произошедшем с её сыном.

– Понимаю, маменька, но никак не могу выделить на это своё время. Сама ведь понимаешь, что у меня дел сейчас полон рот. Вот, в столицу вызывают для дел государственных. Не могу же я государю-императору отказать? Раз уж призвали меня на службу престолу нашему, то надобно явиться. Не просто же так мы князьями являемся, а значит нужно свой титул подтверждать. Может быть, если на балы получится попасть, то и сыскать у меня получится жену. Уж где-где, а в столице достаточно свободных девиц из богатых и титулованных родов.

– Ты уж постарайся, Игорёшь! – мать сложила ладони в молитвенном жесте. – Нельзя в таком возрасте без жены быть. Мне пора уже внуков на коленях качать, а ты всё «потом», да «потом».

Да, меня в очередной раз решили призвать в Москву. Причём сделали это специальным приказом, который передал даже не простой вестовой или заказной курьер, а один из агентов охранки. Правда, он старательно пытался изобразить из себя простого человека, промышляющего частной почтовой службой, но немного оттопыренные полы рубахи явно намекали на находящийся внутри ствол. К тому же взгляд у этого «почтальона» был слишком цепким и внимательным, захватывающим и запоминающим каждую возможную деталь, которая только попадалась в сектор обзора. К тому же этот посыльный едва ли не вскинул руку в воинском приветствии, пусть и вовремя спохватившись.

*'Его сиятельству Князю Игорю Олеговичу Ермакову

Москва, Пречистенка, дом 34.

№1847 от 14 сентября 1909 года

Совершенно секретно

Отделение Опричнины

Милостивый государь, Игорь Олегович. Имею честь уведомить ваше сиятельство, что по Высочайшему повелению Его Императорского Величества при первом отделении Опричнины учреждается Особый Комитет по усовершенствованию технического оснащения войск.

На основании представленных боевых отчётов об успешном применении автоматического оружия вашей конструкции в ходе кампании в заморских Американских владениях, отделение просит вас оказать содействие в вышеозначенной работе, зачислившись в состав упомянутого учреждения в качестве Члена-изобретателя первого класса.

При сем считают необходимым довести до вашего сведения, что деятельность комитета будет осуществляться под непосредственным началом Его Императорского Высочества Великого князя Александра Александровича, при участии лучших научных и технических сил Империи. Вам предоставляется право личного доклада, конструкторское отделение с полным штатом помощников, а также отпуск из казны в необходимом суммарном объёме для усовершенствования.

Покорнейше прошу ваше сиятельство удостоить комитет чести вашего присутствия в этом же месяце двадцать восьмого числа в четырнадцать часов в здании Арсенала.

По прочтении сжечь.'*

Мне даровали две недели на то, чтобы прибыть в столицу. Не сказать, чтобы последнее путешествие в государственную столицу произвело на меня неизгладимое впечатление, но выполнять указание опричнины было строго необходимо. Даже в самых сложных случаях было необходимо соблюдать правила этого скрытного и серьёзного ведомства.

Пару дней мне пришлось в значительной спешке собирать себе группу. Было понятно, что я буду далеко не единственным оружейником, который занимается усовершенствованием вооружения и снаряжения Русской Императорской Армии, но даже так было необходимо собрать собственную рабочую группу. Казалось бы, выбери самых умелых работников, самых мозговитых и способных. Однако было нужно не только собрать эффективный комплект помощников, но и не оставить фабрику без головы. Всё же я не отменял приказа на расширение производства, а потому нужен грамотный управленец, что-то смыслящий не только в том, куда и зачем посылать людей, но и знающий толк в самой непростой работе станочников. В моём случае группу пришлось ограничить четырьмя головами, включая мою, молодого Григория и ещё двух заводчан. Звёзд с неба они не хватали, но были более чем образованными, работающими не только руками, но и головой. К тому же со мной прибыла небольшая группа слуг. Само собой, можно было бы прожить и без них, но к подобному комфорту я уже банально привык, едва ли не позабыв о своей самостоятельности в прошлой жизни.

В поезд я садился заранее, предварительно осмотрев каждый закуток вагона, в котором ехал. Причём обошёл вагон я как снаружи, так и изнутри, прекрасно помня о том, как погибло семейство Ливенов и мой бывший камердинер. Никаких взрывных устройств обнаружено не было, хотя это и не было гарантией спасения. Даже в моей прошлой жизни продолжали подрывать железные дороги при всех возможностях следить за разномастными террористами, а чего уже говорить о нынешнем уровне развития?

Семён в моменте даже предлагал воспользоваться помощью единственно возможного воздушного транспорта – дирижаблей. С какой-то стороны такая техника в действительности могла уберечь от новой диверсии, но на земле был хоть какой-то шанс выжить в случае аварии, а если по одному причинному месту пойдёт полёт, то из длинной деревянной гондолы под большим воздушным мешком никуда деться уже не получится. Да и слишком много внимания привлечёт перелёт, а вражеская разведка не дремлет ни на одну секунду. Вот и пришлось воспользоваться куда более традиционным способом передвижения по этой бренной планете.

Когда мы уже расположились в комфортабельных купе, я сразу же принялся развлекать себя чтением свежей газеты, которую доставляли пассажирам высшего класса каждым утром на постоянной основе. К этому моменту из информационных полос уже практически исчезли новости о происходящем в Северной Америке, но появились не самые приятные новости о том, что по Уралу прокатилась целая серия стачек рабочих. Такие новости никак не могли не напрягать, учитывая, что именно этот регион стал родиной рабочего движения за права, которое вполне могло превратиться в очередное рабочее восстание. Правда, на этот раз не появлялось новостей о диверсиях или стрельбе. Я всецело надеялся на то, что владельцы фабрик и заводов догадаются пойти на мировую с рабочими, но что-то внутри меня подсказывало, что капиталистам будет очень сложно объяснить необходимость переговоров с едва ли не самым многочисленным классом в нашей стране.

Пару дней наше путешествие длилось в очень спокойном, я бы даже сказал, приятном темпе. Григорий, несмотря на свой слишком гиперактивный характер, оказался настоящим кладезем идей. Часть была откровенно глупой, едва ли не бредовой. Пару раз прямо на ходу он старался чертить нечто похожее на чертежи, выкладывая весьма и весьма интересные идеи. В один из раз он показал мне приспособление, механизм работы которого уж очень сильно напоминал прибор бесшумной стрельбы, а по-простому и народному – «глушитель». Схема у него была надёжная, с использованием W-образных шайб, при котором газы многократно отражаются от шайб. Система очень надёжная, даже при нынешних технологиях, пусть и крайне тяжёлая. Вот только проблема была в том, что глушитель сам по себе не является стопроцентной возможностью сильно заглушить шум от выстрела. Мало того, что сверхзвуковая пуля во время разгона доведёт до достаточно громкого хлопка, так ещё и механизмы издавали изрядную долю шума. Но даже так я похвалил Григория за отличное предложение, которое пообещал реализовать по необходимому случаю.

Когда наш состав перешёл хребет Урала и оказался в Поволжье, поезд неожиданно остановился. В тот момент я спал под уютный стук колёс о стыки рельс, но когда транспорт постепенно стал снижать скорость, сон улетучился, будто его и не бывало. Рука рефлекторно потянулась к револьверу, рукоять которого торчала из-под подушки.

– Сиди, княже. – Семён поднялся со своего места, поправил ремень с ножнами и кобурой, после чего вышел из комнаты купе.

Само собой, на очень длинных железнодорожных путях в России может быть очень много причин для остановки состава, но все они выходят за рамки нормальных ситуаций. На всякий случай я поудобнее положил револьвер, чтобы при необходимости выхватить его одним движением. Внутри я посетовал на тот факт, что не догадался сменить отечественный револьвер системы «Наган» на нечто более приемлемое. Всё же я рассчитывал ранее в кратчайшие сроки заняться разработкой собственного пистолета, пусть эти планы и придётся немного отложить в связи с вхождением меня в состав Особого Комитета.

Сначала послышались тихие переругивания, ещё сильнее заглушавшиеся обитыми мягким стенами. Затем переругивания перешли в открытый крик на очень высокой октаве, прервавшийся резким хлопком выстрела. Женщина осеклась в моменте, но в следующее же мгновение я оказался вне своего купе с оружием в руках.

В окне показалась фигура, бегущая в сторону вагона с оружием в руках. На нём не было никакой формы, а двуствольное ружьё явно намекало на непринадлежность к официальным силовым структурам, отчего и размышлять я не стал, просто нацелившись на незнакомца и плавно потянув спусковой крючок.

Выстрел отразился от стен вагона, плёткой хлестанув по ушам, а фигура бегущего к вагону споткнулась и покатилась обратно вниз по насыпи. Я же лихорадочно принялся анализировать ситуацию вокруг. В поезде начался сущий хаос: кричали паникующие люди, скулили где-то раненые, а вокруг начали раздаваться выстрелы. Многие пассажиры поезда были вооружены, а потому отстреливались от нападавших, выбегающих из лесного массива вокруг.

– Князь, пригнись!

Тело среагировало быстрее, чем я смог сообразить, кто отдаёт мне команду. В мгновение тело оказалось стоя на коленях, а над головой просвистела пуля. Справа послышался крик боли, перемежавшийся с яркой бранной речью. Вот только налётчик, несмотря на лишнюю дырку в пузе, падать замертво не собирался. Наоборот, он старательно пытался передёрнуть затвор своего обреза винтовки Мосина. Однако ранение не позволяло ему оперировать оружием с той же простотой, которая была доступна ему ранее. Кровь толчками выплёскивалась из раны, заливая выложенный в проходе декоративный коврик.

Я выстрелил не целясь, из неудобного положения, но расстояние было таковым, что и промахнуться было бы позором. Пуля пробила его голову и, провернувшись внутри черепушки, вылетела из затылка, улетев куда-то внутрь потолка.

– Что происходит⁈ – рявкнул я, подрыгивая к трупу с размолотой головой и подбирая его обрез. – Я ненавижу эти поезда!

– Не знаю, княже! Они мне не представились!

Коротко выругавшись, я стал лихорадочно соображать, что сделать с этой ситуацией. Поезд был остановлен, как таковой охраны на такого рода рейсах не было, так ещё и сложно было понять, кто враг, а кто союзник.

– Давай к тягачу!

В моменте мне захотелось, чтобы я оказался в каске и панцире. Всё же состав представлял из себя очень длинную прямую кишку, где хватит всего одного стрелка всё с тем же револьвером для того, чтобы по щелчку пальцев остановить наш местечковый прорыв к голове поезда.

Не знаю, каким образом мы смогли со спринтерской скоростью преодолеть вагон, но вскоре оказались на свежем воздухе, уткнувшись в грузовую платформу, до краёв наполненную углём. Прямо с ходу я запрыгнул на лестницу и через мгновение оказался на вершине угольной кучи. Весь надетый на меня костюм был теперь покрыт плотным слоем угольной пыли, но это не столь сильно волновало меня, как удивлённое лицо незнакомца с двустволкой в руках, который сейчас держал на прицеле помощников машиниста, стоящих на коленях и трясущихся от страха. Моего появления мужик определённо не ожидал, и оружие принялся поднимать через несколько бесконечно долгих мгновений. Стоит отдать должное машинистам, ведь один из них вовремя брыкнулся, ударив пленившего его бандита под колено, открыв мне безопасное мгновение для выстрела, которым я не преминул воспользоваться. Два выстрела – один труп.

Вот только согнали с верхушки вагона меня сразу же, не успел я перекинуть одному из помощников трофейный обрез. Пуля щёлкнула прямо под ногой, разбив кусочек угля и подняв целое облако пыли. Я спрыгнул с вагона, постаравшись сгруппироваться так, чтобы не переломать себе все кости во время полёта. Получилось не очень, поскольку никогда не имел ни малейшего представления о том, как правильно группироваться, отчего падение моё выдалось именно на ноги. Показалось, что сустав вылетел, я вскрикнул от боли и кубарем покатился по каменистой насыпи, собирая каждый острый камень. Одежда от порезов не защищала, а потому я ощутил непередаваемый веер «прекрасных» ощущений.

Когда я наконец оказался на мягкой зелёной траве, то сжался изнутри, ощущая ноющую боль в ноге. Револьвер отлетел в сторону ещё во время падения, а патроны высыпались из закрытого ранее кармана, пуговица от которого отлетела во время одного из ударов. Единственное, что осталось у меня из оружия, так это длинный кинжал, который был сильно любим терскими казаками.

Попытка встать не увенчалась успехом. Во время падения я умудрился удариться головой, отчего картинка перед глазами плыла. Невозможно было сфокусироваться хотя бы на чём-то, а левая нога выстреливала острой болью в тот момент, когда я пытался хоть немного пошевелить ступнёй. Нужно было убираться как можно быстрее с этого места. Без оружия я всё равно ничего не мог сделать.

Кое-как сориентировавшись в происходящем вокруг, я принялся активно работать целыми конечностями, пытаясь укрыться в лесу. В поезде до сих пор продолжалась стрельба, куда более хаотичная, чем была всего несколько минут назад, и это напрягало всё сильнее. Казалось бы, будь это какая-то слишком лихая банда, то не имело никакого смысла проводить такую ожесточённую зачистку, поскольку далеко не у всех пассажиров было чем поживиться, тогда как состав был исключительно пассажирским и вовсе не возил никаких грузов. Впрочем, рассуждать о причинах нападения нужно позже, когда я буду хоть в подобии безопасности.