Текст книги "Оружейник Империи (СИ)"

Автор книги: Илья Городчиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Не вижу проблем. – Дядя расплылся в улыбке. – Тогда послезавтра и выдвигаемся.

Глава 19

Перед рассветом лес под Тулой был неестественно тихим. Не было ни шуршания в снегу мелких зверьков, немногие птицы молчали, и даже ветер полностью затих. Я поправил ремень с самой простой курковой двустволкой на плече, после чего пересчитал латунные столбики, вставленные в петли поясного патронташа. Рядом, тяжело переступая по хрустящему снежному насту, шёл мой дядя – бывший куда более опытным охотником – с постепенно серебрящими висками и крепкими руками, сжимающими ложе ружья. Нас сопровождал глава тульской полиции Фёдор Черкасов, Семён с ружьём за плечом, бородатый лесничий Виктор и ещё двое офицеров из губернской полиции, присоединившихся к своему начальнику в этом древнем промысле, ставшем развлечением для особенно богатых масс.

Снег, выпавший вчера, скрипел под ногами, отчего за нашей небольшой группой оставалась видная невооружённым взглядом цепочка следов. Лесничий шёл первым, опытными глазами читая лес, стараясь отыскать следы. Для меня это было не так просто, но вот Виктор то и дело указывал на звериные следы. Иногда он резко останавливался, присаживался и поднимал раскрытую ладонь над головой, и вся группа моментально замирала, вслушиваясь в тишину. Казалось, что и лес также замирал, и только где-то вдалеке стучал надоедливый дятел.

К полудню мы вышли на поляну, где лесничий обнаружил свежие кабаньи следы – глубокие, с характерными размашистыми шагами. Их было несколько, и сразу стало понятно, что здесь прошла целая кабанья семья, явно никого не боявшаяся.

– Секач, не меньше трёх пудов, – прошептал Виктор, проводя рукой над отпечатанными на снегу следами, чтобы оценить их свежесть.

К этому охотнику я испытывал особенное уважение. По его движениям, повадке, взгляду можно было понять, что он успел настолько заматереть, что все его сопровождающие охотники казались Виктору лишь большими детьми с большими ружьями.

Я же ощутил, что пульс начинает постепенно подниматься, отдаваясь молоточками в голове. Если раньше мне приходилось просто пыхтеть, прорываясь сквозь снег на манер северного атомного ледокола, то вот теперь почувствовалась опасность. Всего один секач – это уже опасное дело, в особенности зимой, когда зверь был голоден и очень зол. Далеко не факт, что разъярённое животное не остановится даже после дуплета крупной дробью, но на всех у нас было семь ружей, и уж такой огневой мощью наверняка получится остановить тушу.

Анатолий Ермаков жестом распределил позиции. Полицейские должны были выгнать зверя на нашу группу из четырёх человек. Всё же до самого последнего момента кабан атаковать не будет и постарается убежать, а именно этим мы и собирались воспользоваться.

Движение по снегу требовало невероятной осторожности. Каждый хруст маленькой ветки под ногами, каждый неосторожный вздох, тихое ругательство или шуршание могло спугнуть добычу. Я, присев на корточки за прикрытием старого поваленного дерева, ощущал, как холод постепенно проникает через толстые охотничьи сапоги. Пальцы были закрыты в необычные варежки с выделенными большим и указательным пальцами, сжимали деревянное цевьё ружья, а также постепенно подбирали мягкость спускового крючка. Хотелось сразу выпалить дуплетом – благо оружие позволяло сделать это, – но я опасался, что если кабан не откинется от залпа из нескольких стволов одновременно, то я останусь абсолютно беззащитным.

Тишину вдруг разорвал резкий свист лесничего – сигнал, что кабан обнаружен. Почти сразу послышался треск кустов, фырканье, а затем тяжёлое топотание. Я прижал широкий деревянный приклад к плечу, ощущая, как сердце бьётся в груди, напоминая тяжёлый кузнечный молот.

Из чащи вырвался огромный секач – чёрный, с мощными плечами и маленькими, горящими яростью глазками. Его клыки, желтоватые и заострённые, блестели на солнце, а из пасти вырывался пар. Зверь остановился на мгновение, будто оценивая обстановку, затем резко развернулся в мою сторону.

Раздался почти одновременный выстрел сразу из трёх ружей. Семён и Анатолий умудрились промахнуться, успев лишь вздыбить облачка снега у ног секача, тогда как облако дроби от лесничего по касательной зацепило спину животного.

Я же в момент будто позабыл обо всех приобретённых за жизнь навыках. Я испуганно выдохнул, едва ли не ойкнув, после чего слишком резко потянул на спуск. Выстрел грохнул, отдача толкнула в плечо профессиональным боксёрским выпадом, дым застелил глаза, а в нос шибанул резкий запах горелого пороха.

Пока воздух очищался, я прыгнул в сторону, стараясь уйти с возможной линии атаки секача. Повалившись в снег, я потянул ещё два патрона из патронташа и с хрустом переломил ружьё. Экстрактор выбил пустые раздувшиеся гильзы, и я всунул вместо них новые патроны с увесистыми пулями внутри.

Когда едкий пороховой дым наконец рассеялся, перед моим взором предстал поверженный кабан, рухнувший всего в пяти шагах от моего прежнего местоположения. Обе пули из дуплета попали прямо в череп. Голова у животины крепкая, но дури в зарядах было прилично, отчего и выстрел не оставлял зверю никаких шансов. Похоже, что разгону секач успел набрать приличный разгон и даже убитый умудрился оставить глубокую борозду в снежном покрывале земли. Сейчас же кровь, вытекающая из образовавшихся отверстий в теле, окрашивала снег вокруг в алый, расплываясь громадным пятном.

– Хороший выстрел, племянник.

Анатолий медленно подошёл к добыче и потрогал ладонью ещё тёплый бок поверженного животного. Лесничий же, сняв шапку, крестился, провожая душу зверя, чтобы та не держала зла на охотников. В это время Семён неспеша вытягивал нож из ножен.

Я стоял неподвижно, глядя на свою добычу. В этом громадном мёртвом теле было что-то величественное – дикая, животная сила, навсегда упокоенная свинцом. Животное было даже жалко, ведь он столкнулся сразу с несколькими людьми, вооружёнными и злыми. Он же был один, но даже так вполне мог снизить численность охотящихся на него людей.

Пока Семён и лесничий возились с мёртвой тушей, Анатолий схватил с пояса флягу и, отвинтив узкую крышку, приник к горлышку. Кадык дяди заходил ходуном, но через несколько секунд он протянул фляжку мне. Пахнуло хорошим алкоголем, и я тоже приник к сосуду. Внутри оказался очень недурственный коньяк, а потому несколько глотков, как бы странно это ни звучало, отрезвили сознание после доброй дозы адреналина.

Обратный путь был тяжёлым – тушу приходилось волочь по очереди, впрягаясь в волок по двое. Конечно, путь облегчал успевший налететь за последние несколько дней снег, но даже так пыхтели мы изрядно. В лес во время охоты мы успели погрузиться достаточно глубоко, а потому обратная дорога выматывала. Сменялись мы каждые полверсты, а скорость отряда была сильно ограничена.

Через два часа пути мы остановились на привал. Не сказал бы, что я был сильно вымотан за время этой тяжёлой прогулки, но сильно вспотел. Остальные члены охотничьего отряда выглядели ни в пример лучше, если не смотреть на главу Тульского полицейского управления – мужчину тучного, толстого и активно стремящегося набрать форму шара.

Не прошло и четверти часа, как полицейские вместе с дядей и лесничим подорвались с места. Это казалось мне странным, поскольку усталость на их лицах читалась легко.

– Мы немного вперёд пойдём, – принялся объяснять свой странный манёвр Анатолий. – Ты лучше отдохни, всё же человек к охоте непривычный, так что отдыхать побольше надо. Следы наши увидеть несложно, так что не заблудишься.

Большая часть отряда удалилась быстро, даже излишне споро, как для охотников. До наступления темноты было ещё долго, а потому можно было двигаться к ближайшей деревне неспешно, не тратя силы на высокий темп. Эти же рванули так, что пятки едва ли не сверкали.

– Не нравится мне это, княже, – заявил поднявшийся с небольшого пня Семён, снявший с плеча ружьё. – Странно это всё. Сначала вроде вместе шли, а тепереча убежали куда-то.

– А точнее? Скажи прямо, что предполагаешь.

– Клеветать дядю вашего не хочу, но слишком подозрительное у него поведение. Хотел бы он с вами время провести, то не спешил бы так быстро убежать и в одном темпе бы тогда мы двигались под лёгкие разговоры. Есть у меня подозрения, что убить он вас задумал. Всё же родственников по мужской линии у вас больше нет, а значит всё управление вашим имуществом в его руки перейдёт.

В словах казака был смысл. Анатолия я подозревал и без того, благо причин для этого было более чем достаточно, а нынешние его движения напрягали ещё больше. Сомневаюсь, что он решил вот так просто пойти на убийство, но действовать он мог неожиданно, нарушая букву закона.

– Тогда оружие держи наготове. Подозрения подозрениями, но если стрелять первые начнём, то всё может обернуться иначе. Я и без того в немилости у государя, а если на меня ещё и убийство аристократа повесят, то вовсе худо будет.

Сидеть долго было нельзя. Если дядя действительно задумал моё убийство, то нельзя оставлять им возможности организовать засаду. Ружей у них сейчас было значительно больше, а в нашем случае это слишком критическое преимущество для противника. Будь у меня вместо двуствольного ружья автомат, то можно было бы выкрутиться, но сейчас, в незнакомом лесу, нас влёгкую обойдут и свинцом нашпигуют, как кролика на охоте.

Дальше мы двигались осторожно. Следы волокуш можно было увидеть без особенных проблем, но я старательно пытался заметить другие признаки, что противник отошёл с основной тропы.

– Княже, давай стороной пойдём, – предложил Семён, приглядываясь следу. – Если ничего не случится, то скажем, что заплутали, а так преимущество их лишим.

Предложение было действенным, а потому мы свернули с тропы. Благо компас у меня имелся, а потому в случае необходимости выбраться сумеем. По непротоптанным дорогам идти было сложно, приходилось тратить сил гораздо больше, но с этим приходилось мириться. Шли мы с ружьями у плеч, готовясь в любой момент выстрелить.

Заметили друг друга мы практически в один момент. Тёмная фигура в шерстяном полушубке стояла всего в двадцати метрах от нас и явно ожидала встречи. Это был один из полицейских офицеров, которые отправлялись на охоту вместе со своим начальником. Их было двое, но второй в мгновение скрылся за толстым древесным стволом, пока я целился.

Выстрелы разорвали лесную тишину раскатом грома. Выстрел полицейского ушёл выше моей головы, просвистев злыми пчёлами. Два заряда крупной картечи вырвались из воронёных стволов, и плотный свинцовый кулак ударил полицейского прямо в грудь. Кровавым веером разлетелась кровь из пробитой груди, и мужчина повалился на землю, отброшенный мощным ударом. Рядом хлопнуло ружьё Семёна, а я побежал в сторону, высоко поднимая ноги и стараясь скрыться за старым поваленным деревом.

Не успел я скрыться от выстрелов, как спину дёрнуло. Боли я не почувствовал, но сердце застыло от пронзившего его страха, но бояться было поздно. Руки затряслись, вытаскивать патроны из патронташа было сложно, латунные кругляши постоянно выскальзывали из захвата, но с горем пополам я смог перезарядить ружьё, умудрившись сунуть в стволы пулевые патроны. Расстояние здесь было небольшим, и лучше было воспользоваться крупной картечью, но во время боя соображалка работала с пробуксовкой.

Рядом упал Семён, прямо в полёте переламывающий оружие. Пахнуло порохом, а на мой вопросительный взгляд казак лишь отрицательно помотал головой, ясно давая понять, что противник убит не был.

– Княже, давай я лучше в обход, ползком по снегу, – громко зашептал телохранитель, наконец перезарядив своё ружьё. – Ты меня прикрывай, чтобы он головы не высунул из-за дерева. Непонятно, какой он из себя стрелок, но перестреливаться долго нам нельзя.

Я лишь кивнул и высунулся из-за поваленного дерева. Полицейский спрятался за своим деревом, и только кончик торчащего ружья указывал, что он не поменял своей позиции.

К тому моменту казак уже сорвался с места и прыжком рухнул в снег, активно заработав конечностями и пополз по-пластунски. Я же, скрывая своего союзника, прицелился и пальнул по дереву. Тяжёлая ружейная пуля имела в себе много дульной энергии, но скорости в ней было маловато, отчего она застряла посреди годовых колец дерева. Палил я не с целью убить врага, а заставляя его сильнее прижаться к своему укрытию и не высовывать головы.

– Ну, давай, сволочь! – крикнул я как можно громче, срывая горло. – Завалить меня думаешь⁈ Да я тебя в фарш пущу, скотина!

Самая простая провокация сработала удивительно эффективно. Полицейский высунулся из-за дерева и, не целясь, запулил два заряда дроби куда-то в мою сторону. Попасть ему не удалось, но промедление для перезарядки позволило действовать Семёну. Он змеёй прополз между деревьев и худых кустов, зайдя с фланга стрелка, пока тот перезаряжался.

Казак встал на колено и выстрелил. Момента попадания я не увидел, но вот заваливавшееся на бок тело полицейского не увидеть было сложно. У него буквально не было руки – двумя близкими выстрелами картечь просто обрубила конечность чуть ниже плеча, и теперь служитель порядка верещал что-то нечленораздельное. Возможности спасти его не было – оставалось только закончить его страдания, и я подбежал к лежащему телу, целясь в голову раненого. Тяжёлая пуля просто взорвала его голову, разбрызгав содержимое черепной коробки по окрестностям.

Не успел я перевести дух после столкновения, как в стороне прозвучали многочисленные выстрелы. Это были не тяжёлые уханья ружей, не хлёст винтовок. Звуки больше напоминали пистолетные хлопки, никак не вяжущиеся с вооружением нашей группы. Сами звуки уже приносили непонимание, и что-то подсказывало, что нам нужно быть как можно дальше от этого места.

– Уходим! – крикнул Семён, подхватывая ружьё погибшего полицейского и срывая с него патронташ.

Мы побежали в сторону выхода из леса. Неизвестно откуда появилось столько свободной энергии, но бежали мы как спринтеры, несмотря на снег, достигающий середины голени. Пот струился по телу рекой, в глазах начали расцветать тёмные цветы, и захотелось просто рухнуть в холодный снег, но вот Семён, несущийся вперёд, не позволял даже думать об отдыхе.

– Стой, княже!

Перед нами оказалась тёмная фигура с поднятыми руками. Ружьё висело у него за спиной, а в ладони был зажат револьвер. Человек был весь в крови, но стоял как каменное изваяние, находясь под прицелом Семёна. Далеко не сразу я признал в нём человека.

– Револьвер на землю! – рявкнул телохранитель.

– Не стреляйте, князь! – в ответ крикнул незнакомец, отпуская револьвер. – Тебе бежать надобно. В деревне ещё отряд ждёт. Я тебя другой тропой выведу.

Мы с Семёном переглянулись. Наличие револьвера вполне объясняло странные приглушённые выстрелы, от которых мы бежали, да и лесник, когда мы разделывали добытого кабана, не был настолько залитым кровью, тогда как сейчас выглядел так, будто искупался в кровяном бассейне.

– И какого чёрта я тебе верить должен?

– Ну, если в гузне чешется, то можешь проверить сходить, – Виктор махнул в сторону. – Там на полянке дядька твой с пробитой головой лежит. Только пока ходить будешь, то сюда ещё отряд по твою голову успеет припереться и нашпигуют тебя свинцом, что секача твоего. – Лесник закашлялся. – Либо давай дурку гнать не будем, ваша светлость, и рвать когти отсюда будем, а жмуриков оставим гнить здесь. Выбирайте, ваша светлость.

Глава 20

Никогда не думал, что буду выступать в качестве беглеца, но делать было нечего – судьба распорядилась моей жизнью иначе. Темнота постепенно опустилась на лес внезапно, как тяжёлый занавес. Я шёл по лесу, спотыкаясь о корни, чувствовал, как кровь понемногу сочится из царапины на щеке – где-то в спешке я задел лицом сухую ветку. Рядом, тяжело дыша, шагал Семён – его мощная фигура, обычно уверенная и даже наглая, сейчас сгибалась под тяжестью ранения в плечо. Мы бежали по снегу уже несколько часов, петляя одними только известными охотнику крюками и тропами, с того момента, как в лесу образовалось на несколько трупов больше. Иногда меня преследовало чувство, что мы ходим кругами – все сугробы, все ёлки, кусты, следы смешались в одну картину. К тому же, усталость делала меня только злее и злее, но останавливаться было нельзя. Я был практически полностью уверен, что если мы остановимся хотя бы на мгновение, то нас настигнут и уже тогда накажут по всей строгости закона, а быть может, что и постреляют как собак нерезаных.

В один момент лесничий приказал нам не двигаться и оставаться на месте, а сам удалился в темноту. Весь он был какой-то взъерошенный, неспокойный, а длинная борода превратилась в один сплошной колтун от ледяного пота. Я с большим удовольствием присел на снег, предварительно распинав снег по углам. Приятного в сидении на холодной земле было маловато, но физически было важно просто отдохнуть. В противном случае в моменте я бы просто выплюнул лёгкие, а ноги вовсе перестали бы работать.

Виктор появился бесшумно, как тень. Его худощавая фигура вынырнула из темноты так внезапно, что Семён едва не выпалил в его лицо дуплетом из ружья. Правда, потом он замолчал и одними губами явно послал этого человека всеми бранными словами, которые только знал.

– Тихо! – прошептал лесник, прижимая палец к губам. – За нами идут шестеро. С двумя собаками. Поднимайтесь быстрее и двигаемся быстрее.

Сердце сжалось от страха в мелкий комок. С каждой минутой убегать становилось всё сложнее. Одежда уже не спасала от холода, пальцы промёрзли до основания, усы и борода давно превратились в сплошные волосатые ледышки. Даже оружие я уже не поднимал – настолько ослабло тело. Теперь же придётся бежать не просто от людей, которые могут ошибаться, потеряться, просто пройти мимо следа по невнимательности, а от собак. Животные эти были известны не только своим феноменальным нюхом, но и поразительной способностью убивать людей.

Он повёл нас по тропе, известной только ему – через бурелом, где следы терялись среди поваленных мощным ветром старых стволов, вдоль промёрзшего насквозь ручья, по крутым склонам, цепляться за которые было сложно. Я, стиснув зубы, превозмогал боль в спине, которую всё же успела вскользь затронуть дробь. Каждый шаг отдавался огнём вдоль позвоночника, но остановка означала скорую погибель.

Деревня Горелово появилась неожиданно – несколько старых деревянных изб, притулившихся у лесной опушки. Виктор указал на крайний дом – вполне добротную избу с крепким забором и очищенной от снега площадкой перед самим жилищем.

– Здесь Марфа живёт – сестра моя, – прошептал лесник, аккуратно открывая калитку. – Она никому не откажет, никого не подведёт.

Дверь отворилась ещё до того момента, как в неё постучались. На пороге стояла молодая девушка лет двадцати, в простом домотканом платье и спрятанными под платком волосами. В руках она держала свечу, свет которой дрожал на бледном лице.

– Марфа, – коротко представил Виктор, показав ладонью в сторону девушки и проталкивая нас внутрь жилища.

Девушка вопросов не задавала и просто пропустила нас внутрь. Её быстрые, ловкие руки расстилали на лавках чистую простынь для Семёна, когда я попытался что-то объяснить.

– Сначала перевязка, – произнесла девушка неожиданно твёрдо, и в этом голосе прозвучала сталь, неожиданно сильно напоминавшая мне почившую ныне Анну.

Изба оказалась удивительно уютной – запах сушёных трав смешивался с ароматом свежеиспечённого пшеничного хлеба. На стене висели искусно произведённые деревянные ложки и глиняные кувшины, а в красном углу стояла аккуратная икона с выцветшим ликом. Марфа работала молча – кипятила воду, толкла в ступке какие-то сушёные травы с летнего сбора, после чего наложила повязку на мою пораненную спину.

Руки у девушки были мягкими и умелыми. Она явно умела работать и далеко не в первый раз лечила людей. Поэтому я едва не уснул, когда она обработала спину какой-то пахучей мазью. Единственное, что меня удерживало на этой стороне от царства Морфея, так это бурчание Семёна, который спокойно разместился на полу возле тёплой печки и вытянул ноги, стараясь хоть немного просушить промокшую одежду.

Ко сну разместиться пришлось на застеленных лавках. Впрочем, за целые сутки передвижения мы потратили столько сил, что готовы были выключиться просто на холодном полу, без подушек и всяческого комфорта. Спали с большим удовольствием, похрапывая и даже особенно не поворачиваясь.

К утру я проснулся неожиданно для самого себя. В голове будто просто взяли и щёлкнули тумблером. Я дёрнулся на лавке и, ещё не открывая глаз, потянулся к ружью, которое должно было лежать под лавкой, но рука зашарила по пустоте. Не было ни моего личного ружья, ни трофейного, снятого с убитого собственноручно полицейского. Страх моментально обуздал сердце, и глаза я распахнул так, словно в солнечное сплетение ударили кувалдой с широкого размаха.

Передо мной стояло четыре человека, двое из которых держали сейчас в руках моё оружие. Не сказал бы, что выглядели они угрожающе, но всё равно две нацеленные в лицо двустволки определённо не располагали к разговорам. Хотя, как только я дал себе несколько секунд проморгаться, понял, что особенно сильно опасаться пришельцев не стоит – трофейный курковик был не взведён, хотя целились из него в меня угрожающе.

– И кто вы такие? – вместо приветствия спросил я, протирая глаза кулаками.

– Сначала определимся, кто ты такой, – с агрессией спросил тот незнакомец, который целился в меня незаряженным ружьём.

Сразу отвечать я не собирался, осматриваясь по сторонам. Лавка, на которой вчера спал Семён, была пуста от всех вещей, включая его походный вещевой мешок туркестанского типа, а в простонародье «сидор». К тому же отсутствовало его личное ружьё, похитить которое было невозможно, поскольку он буквально спал с ним в обнимку, а потому похитить оружие было просто невозможно. Это вселяло надежды, что телохранитель успел покинуть дом и, вполне возможно, поддержит меня в этой ситуации.

– Сомневаюсь, что вы не знаете моего имени, учитывая, что пришли с оружием в руках и целитесь в меня.

На момент мужчины замешкались, и я хотел было что-то сделать, но тут дверь дома неожиданно открылась, и в узкой горнице появился Семён. Один из пришельцев повернулся на вошедшего в дом казака, но не успел он хоть что-то сказать, как тяжёлый деревянный приклад впечатался в челюсть. Послышался неприятный хруст, мужчина рухнул на деревянные половицы избы. Секундное замешательство – и уже я подорвался со своего места, подхватив стоящее подле скамейки ведро. С размаху я засадил этим подручным оружием по голове мужчины с моим незаряженным курковиком.

Удар вышел не самым удачным, ведро ударило вскользь, сделав глубокую сечку на виске. Мужчина охнул, пошатнулся и упал на зад, прикрывая руками голову. Ружьё полетело вниз, но я успел подхватить его в тесноте избы и движением ладони взвёл оба ствола, направляя его на оставшихся двух на ногах незнакомцев. Они, мягко говоря, были удивлены такому резкому изменению баланса сил, а потому безоружный поднял руки.

– Давай-ка лучше ружьишко на пол бросай, – рыкнул Семён.

Незнакомцы оказались благоразумными, а потому через несколько секунд всё огнестрельное оружие оказалось на нашей стороне. Сами вторженцы сидели рядком на лавке, которую несколько минут назад использовал я в качестве кровати. На лицах незнакомцев отражалось непонимание и даже какая-то обида на нас. Впрочем, меня это не сильно волновало, и куда интереснее было узнать, куда делся лесничий и сама хозяйка дома, которой нигде в небольшой избе не было.

Прежде чем начать разговор, я решил осмотреть пленников. Один из мужичков, который первым получил прикладом по лицу от Семёна, теперь сидел с красным лицом, которое в своём обычном состоянии почти наверняка принадлежало кому-то из столичной профессуры. Ещё двое были близнецами – крупными мужиками лет сорока, с угольно-чёрными бородами и гладко выбритыми черепами, очень сильно напоминающими отполированные бильярдные шары телесного цвета. Последний же напоминал мне советского актёра Юрия Яковлева.

– А теперь давайте поговорим, господа-товарищи, – я присел на скамью напротив, положив ружьё так, что обеими стволами оно теперь смотрело на нынешних пленников. – Вы куда Марфу подевали, ироды?

– Мы⁈ Марфу⁈ – «профессор» дёрнулся и хотел было привстать от возмущения, но остановился, посмотрев в черноту ствола ружья в руках казака. – Молодые люди, мы не душегубы, а честные граждане Империи. Марфа за водой пошла до реки. Виктор ещё с рассветом удалился и пообещал вернуться к обеду.

– Отлично, – я кивнул. – Имя у вас какое, товарищ?

Незнакомцы словно по команде переглянулись, и я прикусил кончик языка. Я вновь забыл о том, что привычное в прошлой жизни обращение здесь являлось вполне себе конкретным показателем идеологическим и причиной для открытия уголовного дела. Вот и выходило, что я не просто был сейчас в бегах, а гипотетически создал четырёх доносчиков, которые могут послать полицию по моему следу. Таким образом, подставлялись не только я и Семён, но и добродушная Марфа, насылать на которую ненависть органов внутренних дел не хотелось от слова «совсем».

– Дмитрий Иванович Кораблёв. Глава Русской Партии Союза Синдикалистов, – представился «учёный», кивнув в знак приветствия.

Настало время удивляться уже нам с Семёном. Никто из нас не ожидал увидеть перед собой представителей левой партии. За последние несколько лет я слишком часто встречался с рабочими и борцами за их права, но удивлял уже не этот факт. Все разнообразные политические партии левого толка были запрещены после неудавшегося теракта, который едва не стоил великому князю ноги. Да и каких-то политических рычагов давления у партий всё равно не существовало. Левых же гоняли всегда и везде, не позволяя устраивать даже редкие тайные встречи. Опричники обрушивались на них с особенной жестокостью, используя всевозможные методы, чтобы отбить даже малейшее желание организовывать стачки и борьбу с императорским режимом.

– Что-то вы больно открыто об этом признаётесь первому встречному, – хмыкнул Семён, но оружие немного опустил. – Не боитесь, что я доложу про вас опричникам?

– Кому ты доложишь? – с вызовом спросил один из лысых близнецов. – Мы сейчас с вами в одной лодке.

– Поясни, – я перевёл стволы ружья в сторону говорящего близнеца.

– А то-то вы не знаете, – близнец было захотел обильно сплюнуть, но вовремя опомнился и проглотил слюну. – Вы вчера двоих легавых пристрелили, и Виктор ещё умудрился дворянчика какого-то пристрелить вместе с главой полиции губернии. Хотите опричникам рассказать? – на устах лысого появилась ехидная улыбка. – Тогда вперёд и с песней на устах. Вас обоих на ближайшем столбе повесят и нисколько не ошибутся.

– Позвольте я вам объясню, Игорь Олегович, – вступил в разговор глава местного отделения партии синдикалистов. – Понимаете ли, с самого утра появились новости о том, что вас обоих объявили во всеимперский розыск. Вас обвиняют в массовом убийстве. Наказание за такое преступление, скорее всего, будет равняться пожизненной каторге где-то на Сахалине или ещё худшем крае.

– Допустим, что я вам поверил, – я потёр лицо ладонью, стараясь согнать постепенно наступающую панику. – Только какой смысл вам сейчас ехать ко мне, рискуя головами? Может, мы сейчас вас шлёпнем прямо на месте и свалим отсюда на лыжах? Как раз снежок привалил, так что быстро уйдём.

– Я бы попросил вас отказаться от такого разрешения нашей общей проблемы, – политик замахал руками. – Нам известно, что на ваших предприятиях отсутствует угнетение рабочего класса, да и ваша помощь в разрешении конфликта на Беженовских рудниках тоже играет свою роль. Так что, раз вы помогаете рабочему классу, то и мы решили вам помочь.

Удержаться от озадаченного свиста я не смог. Казалось бы, сделал всего одну реформу, необходимость которой лежала на поверхности, и теперь я не буржуй-угнетатель, а союзник едва ли не мирового пролетариата.

– И что вы предлагаете? – озадаченно спросил я, в знак перемирия опуская оружие, но не убирая его далеко.

– Мы поможем вам скрыться до нужного времени.

– Княже, нам бы переговорить, – шепнул мне казак, в глазах которого читалась озадаченность. – Только с глазу на глаз.

– И как ты себе предполагаешь сделать это? Вот уберём мы с них прицелы – и сбегут они.

– Да не сбегут, Игорь Олегович. Лично ручаюсь.

В горнице объявился Виктор вместе с сестрой. Как и вчера, он был хмурым, как небо над Невой, а за плечом торчала бессменная двустволка-вертикалка. Сестра же испугалась, когда заметила в наших руках оружие.

Лесничий, сняв тёплые сапоги, прошагал по избе и присел на лавку подле ещё не остывшей печки. В глазах его читалась задумчивость, а ружьё спокойно легло поперёк колен.

– Только долго не разговаривайте, князь. Я дороги успел на лыжах проверить – пока их не перекрыли, но на вашем месте с побегом я бы не затягивал. Сюда из Москвы скоро опричники прибыть могут, а этих волкодавов просто так обмануть не получится, и сестру подставлять мне не хочется. – Лесник оттянул рукав тёплого полушубка и посмотрел механические часы на запястье. – Вам пять минут хватит? Марфа вам покамест в дорогу соберёт. Вы только ружьишки мне с патронами лишние оставьте – пойдёт на дело революционной борьбы.

Я закинул дробовик на плечо, накинул свой полушубок на плечи, втянул ноги в штаны и вышел во двор дома. Благо, вокруг дома был высокий забор, скрывающий нас от посторонних взглядов.

– Семён, какая-то нехорошая ситуация назревает, – моя рука легла на плечо казака. – Луче отправляйся ты в станицу к себе, пока возможность имеется. Если деньги понадобятся, то ко мне в дом письмо отправляй – семейство чек отправит, насколько нужно будет. Тебе незачем под пули и присмотр опричников попадать.

– Княже, ты зачем такие слова говоришь? – телохранитель нахмурился, брови сошлись в центре, а мышцы на шее набухли. – Я вместе с тобой в окопах сидел, по всей стране таскался только так, а теперь ты меня домой отправить хочешь? Тебе самому не стыдно за такие слова? В тебе казачья кровь течёт, а казак своего бросать не должен. Ясно?

– А вдруг пулю схлопочешь.

– И? – правая бровь казака красноречиво поползла вверх. – Боялся бы я свинца – казаком бы не назывался.

Большего мне и не надо было. Семёна можно было понять – мало того, что человеком он был боевитым, так ещё и старый контракт никто не отменял. Ему нужно было служить в качестве моего телохранителя несколько лет. Впрочем, очень было сомнительно, что на службе моей оставался он исключительно из-за денег – казацкому войску платилось изрядно, и собственное жалование у Семёна исчислялось четырёхзначным числом в год.