Текст книги "Мой случайный эльф (СИ)"
Автор книги: Илана Васина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
Глава 4. Чудесная больница с обшарпанными стенами
На следующее утро при первой возможности навещаю родившую вчера женщину по имени Элиша Макрой. Ей отвели одноместную палату, куда до сих пор никого не подселили. Женщина лежит под капельницей с физраствором, зато одна и в относительной тишине. Это роскошь, учитывая наводнивших больницу пациентов.
Тихонько ставлю на прикроватную тумбочку стакан с простыми полевыми цветами и открытку.
На пересменке говорили, что сегодня действие наркоза окончательно развеется, и Элиша придет в себя. Наверно, приятно будет увидеть букетик с поздравительной открыткой. «Счастье быть мамой!» – так написано на лицевой стороне.
Сразу после Элиши направляюсь проведать эльфа. Вчера я помогла с обработкой ран десяткам пациентов, включая женщин и стариков. Большинство больных навестили родные.
Если у кого-то не было родных, то пациенты группировались в кучки и помогали друг другу по мере сил. То в туалет кого-нибудь сопровождали, то обсуждали несносное меню, то приносили воды.
Только к эльфу никто не приходил. Он казался никому не нужным отщепенцем. Даже электронная система больницы отказалась его регистрировать, проявив очевидный расизм.
Именно забытый всеми эльф, которому я немножко спасла жизнь, притягивал к себе сильнее всего. Словно между нами зародилась тоненькая связь наподобие резиновой ниточки. Чем больше проходило времени, тем сильнее натягивалась нить, и тем больше меня тянуло к его койке.
Парень лежал в том же положении, в котором я его оставила вечером. Сохранились даже следы от моей руки на простыне. Почему эльф не двигается так долго?
Он не умер?
Замирая от тревоги, прикладываю два пальца к шее и с облегчением улавливаю едва заметную пульсацию вен. Настолько важным и приятным мне кажется это мелкое дрожание, что я не сразу убираю руку. Через несколько секунд чудится, что пульсация стала оживать. Чем дольше пальцы прикасаются к коже, тем живее бьется сердце.
Надо бы заново обработать ему раны и…
– Сарт! – сквозь шипение раздается голос в наушниках. – Ты нужна в душевой. Бегом туда!
Я опрометью бросаюсь в душевую, где последующие несколько часов помогаю мыть пациентов. Самую грязную работу, связанную с опорожнением кишечника и мочевого пузыря, выполняют специально для этого нанятые полукровки. Сильные, покладистые и совершенно не брезгливые, они отлично справляются с подобными делами.
Мытье считается второй по тяжести работой и частенько достается санитаркам.
Тяжелых, лежачих больных мы с напарницей перекатываем на специальную каталку, покрытую водостойкой тканью, отвозим в душевую и моем прямо в каталке под теплым душем.
Ходячих мы сопровождаем по скользкому кафелю, готовые подхватить в любой момент, если те начнут падать.
Закончив водные процедуры, я, взмыленная, порядком намокшая, отправляюсь на обед и… сама не замечаю, как с мыслью «только быстренько проверю» меняю траекторию и оказываюсь рядом с эльфом.
Каково же оказывается мое изумление, когда, миновав проходящих мимо коллег, мой взгляд натыкается на открытые глаза вчерашнего пациента! Даже при неярком больничном освещении их цвет поражает воображение.
Зелено-голубой. Не бирюза, нет. Насыщенный аквамарин! Такой оттенок я вижу впервые.
Эльф, как ни странно, выделил меня из снующих по коридору людей и ни на миг не разрывает визуальный контакт.
Только подойдя поближе, обращаю внимание на плотно сжатые, бледные губы. Главврач распорядился вкалывать обезболивающее только тем, кто в сознании. Теперь эльф в сознании и наверняка страдает. Он мог бы позвать на помощь, но вместо этого промолчал. Наверняка, растерялся или даже пришел в ужас, обнаружив себя в незнакомой обшарпанной больничке.
Приблизившись к пациенту, обещаю:
– Сейчас вам вколют обезболивающее. Когда оно подействует, я обработаю раны.
Эльф кивает и сглатывает. Чуть плотнее сжимает губы. Готовится, наверно, ждать и терпеть. Видимо, он уже понимает, что в нашей больнице «сейчас» означает «как только получится».
Пока найдется свободная медсестра, пока та сходит за нужным лекарством, пока лекарство доберется до пациента…
У меня щемит сердце при мысли об этом, и, несмотря на усталость, я резво бросаюсь за помощью. В комнате отдыха как назло не встречаю ни одной медсестры или медбрата.
Обращаюсь по внутренней связи со своей просьбой, но получаю совсем не тот ответ, на который надеялась. Старшая сестра сообщает, что свободных рук нет, велит взять лекарство и самостоятельно сделать укол.
Бред какой-то! За что мне это?
Сколько здесь работаю, ни разу не видела, чтобы санитарке велели вкалывала лекарства. Делать уколы – это удел мед сестер.
Выключив связь, я тихонько стону и прижимаюсь лбом к стене.
Говорят, многие эльфы владеют магией. Если сделать ему больно, пациент рассердится и скрутит меня в узелок. Или впечатает в стенку. Или ослепит.
Вот почему никто не хочет ставить ему укол и обрабатывать раны. Все боятся. И я тоже боюсь. Боюсь до дрожи, только неизвестно, чего больше: эльфийской магии или навредить парню за неимением опыта.
Конечно, я видела, как ставят уколы. Но ни разу не практиковалась даже на людях.
Помню, что укол надо делать под прямым углом. Сначала правда надо вывести воздух из шприца.
На пути за лекарством меня аж потряхивает от переживаний. На всякий случай, я делаю контрольный созвон с Виолой, которая заверяет, что любые оркские обезболивающее подойдут.
Итак, не проходит и двадцати минут, как я стою перед эльфом со шприцем наготове, стараясь не смотреть в его удивительные, ясные глаза и чувствуя, как кровь отливает от лица. Откидываю простыню и больничную сорочку с левого бедра больного.
Возможно, в другой ситуации я бы тайком полюбовалась точеными мышцами, а сейчас лишь коротко выдыхаю, встряхиваю шприц и выпускаю из него воздух.
Когда я решаю поудобнее перехватить шприц дрожащими пальцами, тот неожиданно выскальзывает из моей потной ладошки и летит иглой прямо в пациента. Не успевает мозг осмыслить происходящее, как эльф уже протягивает мне упавший инструмент.
Скорость его движений была столь велика, что глаз их просто не воспринял. Показалось, ни один мускул не дрогнул у сидящего передо мной парня. Словно шприц упал в заранее приготовленные пальцы.
Бормочу заплетающимся языком: «Да. Спасибо!» и осторожно ввожу лекарство в бедро. Затем прижимаю ватку, смоченную в антисептике, вытаскиваю иглу и застываю с колотящимся сердцем.
Меня не бросило об стенку. И не ослепило. Пожалуй, все не так ужасно, как могло бы быть.
– Для первого раза получилось не плохо, Лена Сарт.
От этой фразы, сказанной в тон моим мыслям и приправленной певучим эльфийским акцентом меня бросает в жар.
Оказывается, моя неопытность заметна невооруженным взглядом. Растерянно всматриваюсь в лицо своему пациенту. Тот отвечает прямым взглядом, в котором не читается ни капли издевки.
Интересно, откуда он знает мое имя? Неужели владеет магией чтения мыслей?
Объект моих размышлений вдруг опускает насмешливый взгляд мне на грудь, и я автоматически прижимаю к груди руку. Ладонь натыкается на что-то твердое… Именная карточка на униформе! Ну, конечно! Вот откуда он знает мое имя!
Это осознание возвращает меня в действительность. Встрепенувшись, я бормочу:
– Сейчас обработаем вам ожоги.
К счастью, лекарство действует быстро, поэтому процедура проходит не так мучительно, как могла бы. Пациент ни разу не вскрикивает, не морщится и даже не отводит глаза. Напротив, с интересом наблюдает за моими действиями. Под внимательным взглядом опять дрожат руки, словно на экзамене. Будто и не делала этого тысячу раз!
Возникает соблазн попросить его отвернуться, чтобы не смущать. Но эта просьба стала бы официальным подтверждением моей профнепригодности. Поэтому, стиснув зубы, молчу.
Закончив с наложением стерильной повязкой, достаю из кармана форменного халатика ручку, блокнотик и объясняю:
– Когда фельдшеры отвезли вас в Эльфтаун, вас туда не приняли из-за отсутствия кода на коже. Продиктуйте, пожалуйста, опознавательный код или имя, чтобы эльфы смогли прислать за вами мед транспорт.
Парень несколько секунд молчит, пристально разглядывая стену за моей спиной.
Мне кажется или на самом деле аквамарин в его глазах слегка тускнеет?
– Есть немало причин, по которым я предпочитаю лечиться здесь, в этой чудесной, гостеприимной клинике.
На секунду мерещится, что эльф надо мной подтрунивает. Словосочетание «чудесная клиника» никоим образом не подходило к их больнице с обшарпанными стенами и ветхим оборудованием.
Однако лицо его совершенно серьезно и наводит на мысль, что странный эльфийский образчик твердо решил здесь остаться.
Пожимаю плечами, убираю в карман ручку с блокнотом и отправляюсь в комнату отдыха. Достаю из шкафчика его бумажник, и отношу эльфу. Протянув, поясняю:
– Это ваши вещи. Вы теперь в сознании, так что возвращаю вам ваш бумажник.
– Спасибо, что присмотрела за моей наличкой. Прошу, придержи ее у себя. У меня здесь нет сейфа, как видишь.
– Нет, простите, – мотаю головой. – У меня тоже нет сейфа. Кто угодно может взломать мой шкафчик, а я не готова взять на себя такую ответственность.
– Уж лучше пусть наличка лежит у тебя в шкафчике, чем под подушкой у полуживого эльфа в общественной больнице. В конце концов, это всего лишь деньги.
Пожимая плечами, все-таки соглашаюсь держать деньги в своем шкафчике. Шкафчик, закрытый на ключ в помещении, куда зайти может лишь персонал, – это хоть какая-то защита. А если эльф отрубится, то кто угодно сможет его обворовать
– Как вы попали на поезд? – с языка срывается со вчерашнего дня терзающий меня вопрос. – Эльфы ведь не ездят на поездах.
– Как видишь, ездят, Лена Сарт.
– Но почему вы выбрали поезд?
– Мне нравится домашняя атмосфера.
– Ну да, – хмыкаю недоверчиво. – Орки перевозят домашний скот. Люди общаются так громко, что поневоле входишь в курс всей их жизни. Если, конечно, тебе не повезет, и они не устроят в вагоне импровизированный концерт. Под названием «Спасайте свои уши!» Я бы сказала, что атмосфера там даже чересчур домашняя!
– И уютная, – улыбается он.
Убираю блокнотик в карман и, резко развернувшись, ухожу, не сказав ни слова. Господин Загадочность решил надо мной пошутить, а я как-то не очень люблю, когда со мной разговаривают, как с дурочкой. Хотя дурочка здесь не я.
У парня есть возможность лечиться в лучшей больнице города. Но нет. Он предпочитает больницу для бедных.
Наверно, он не в себе от пережитой травмы и обезболевающего.
Ничего. Вот заживет его голова, попробует здешней стряпни, и быстренько попросится в свой Эльфтаун.
Если ему так хочется – пускай лечится здесь! Мне-то какая разница!
Хотя кому я вру? В глубине души ужасно приятно, что эльф решил остаться. Я надеюсь, мне удастся выведать хоть какие-то его секреты.
Глава 5. Профессиональная ревность
«Что мы все обо мне да обо мне! Поговорим лучше о вас! Как вы меня сегодня находите?» – читаю надпись на верхней части зеркала и улыбаюсь соседке по квартире.
У Виолы, моей подруги, имеется оригинальный способ коммуникации. Каждый день она выводит своим каллиграфическим почерком многозначительные фразы на листочке и вывешивает его в самых заметных местах. Иногда прикрепляет на дверь в туалете, а порой ее листочки появляются на холодильнике. На сей раз она выбрала зеркало в прихожей.
– Теперь всю неделю будешь писать мне про эгоизм? Это мне за то, что мусор вчера забыла вынести?
– Зачем же всю неделю, если схватываешь с первого раза? – улыбается соседка, застегивая на пышной груди пуговицы лазурной врачебной униформы. – Нет, я, конечно, все понимаю. Ты приходишь с работы жутко уставшая и сразу заваливаешься спать. Забросила свои учебники, подготовку к экзаменам. Уже третий день у вас аврал. Но…
– … Но домашние обязанности никто не отменял, – подхватываю я и складываю бровки домиком. – Прости, прости, прости! Больше не повторится! В счет своего прокола обещаю выносить мусор три дня подряд.
– Замётано! – она подходит ко мне и передает ключ от мусорной клетушки, что находится рядом с домом.
Расчесавшись, закрепляю в пучок густые каштановые волосы, все еще немного влажные после душа. Прохожусь по пухлым губам гигиенической помадой, чтобы не пересыхали от жары, и переодеваюсь в зеленую униформу.
Я всегда выбираю одежду на размер-другой побольше, чтобы халатики не облегали мои формы чересчур вызывающе.
Ранним утром на улице все еще прохладно, поэтому поверх халатика накидываю на плечи тонкую белую кофточку. Немного подумав, вдеваю в уши серебряные капельки, доставшиеся мне от бабушки. Потом, сообразив, о ком я в этот момент вспоминаю, снимаю сережки и убираю их обратно в крохотную шкатулку. Так не пойдет…
Со стороны окна вдруг раздается резкий стук. Мы с Виолой вздрагиваем и смотрим в окошко. На стекле появилось грязное пятнышко, а на карнизе распласталось обездвиженное синее тельце с бледным брюшком и радужными крылышками.
Феи иногда врезаются в стекла и мгновенно гибнут от удара, но привыкнуть к этому у меня до сих пор не получается.
Странные существа. Недостаточно сильные, чтобы самостоятельно добывать себе пищу, но при этом достаточно наглые, чтобы отжимать ее у людей.
– У нас в отделении работает пожилая мед сестра, – задумчиво произношу, открываю окно, поднимаю маленькое, хрупкое тельце и укладываю рядом с мусорным ведром у входа.
На несколько мгновений замолкаю, разглядывая все еще теплую фею. После смерти ее личико выглядит грустным, трогательным и совершенно беспомощным. Если бы не сапфировый оттенок кожи и не чересчур большие глаза, ее лицо запросто сошло бы за лицо эмбриона. На миг сходство кажется мне таким поразительным, что я всхлипываю от жалости прежде, чем продолжить:
– По ее словам, всего пару столетий назад феи не были такими дикими. Раньше они не нападали на людей. Не гадили в людских домах. Не портили урожаи. Я вот думаю… Может, они от голода бесятся, а если их подкормить, они станут приветливее? Может, им кормушку соорудить за нашим окном?
– Не вздумай! Если нас не засудят соседи за разведение вредителей, то собственник жилья точно выгонит взашей!
– Жалко бедняжек! Они же голодные…
– Что делать! Мы не обязаны кормить голодных паразитов. А что касается перемен – так это естественно. Все меняется. Экология ухудшается. Фауна дичает. В крошечных мозгах фей, наверно, одни химикаты остались, – вздыхает Виола. – Ну, рассказывай!
– О химикатах в мозгах? – теряюсь от ее вопроса.
– О том, зачем тебе понадобилась информация об обработке эльфийских ожогов.
– К нам поступил обожженный эльф, – объясняю неохотно и тут же замечаю в зеркале, как краснеют мои щеки. Обсуждать с кем-то своего эльфа нет никакого желания. – У него обгорело запястье вместе с кодом. Поэтому его не приняли в Эльфтаун и оставили нам на лечение. А как у тебя продвигается с Александром?
К счастью, подруга любит поболтать о себе, поэтому с удовольствием заглатывает наживку:
– Он пригласил меня в шикарный ресторан в Эльфтауне, представляешь?
– Там же все ужасно дорогое! – ахаю я. – Ему придется выложить за ужин целое состояние.
– При том, что мой бедненький интерн каждый день ходит домой пешком в целях экономии. Если это не признание в любви, то я не знаю что! У тебя нет случайно мятных леденцов? А то вдруг у нас вечером дойдет до поцелуя…
Обсуждая плюсы и минусы Александра, мы спускаемся на лифте и направляемся на остановку. Все магазины в такую рань закрыты, но газетный киоск открывается ни свет ни заря.
Виола останавливается, чтобы купить мятные леденцы, а я от нечего делать просматриваю яркие заголовки таблоидов:
«Профсоюзы терпят поражение. Эльфы не согласны повысить зарплату людям.» «Родные взволнованы. Лорд Натаниэль Ла Имри, главный сторонник реформ, вероятно, уже мертв» «Нашествие фей в Глеоне. «Их было не остановить», – свидетельствует очевидец.»
На работу мы добираемся на разных автобусах, поэтому большую часть пути провожу одна, размышляя о таинственном прошлом своего пациента.
Почему, интересно, он не захотел ехать к эльфам? Не потому ли, что беглый преступник? В газетах писали, что среди эльфов участились случаи раскрытия коррупции и противозаконных махинаций с бумагами. Возможно, мой эльф – нечистый на руку белый воротничок.
А, может, как раз наоборот. Он законопослушный гражданин, уставший от соблюдения правил и решивший разнообразить свою жизнь своеобразным приключением.
Добираюсь до рабочего места, с трудом выдерживаю обязательную пересменку, после которой ноги сами несут меня по натоптанному маршруту. В ранний час большинство пациентов дремлют, но эльф уже бодрствует, словно поджидает.
Теряюсь, когда эльф кивком отвечает на мое тихое «Доброе утро!» И практически столбенею, когда оказывается, что у моего пациента уже сняты повязки. При мысли о том, что кто-то другой лечил моего эльфа, во мне просыпается ревность.
Я тут же одергиваю себя за дурацкое, неуместное чувство, и злость на себя помогает мне сфокусироваться на деле. Внимательно осматриваю поверхность руки и бок. На открытых ранах уже подсыхала тонкая темная корочка. Слишком быстро идет заживление. У людей и орков, обожженных на том же крушении, раны выглядят гораздо хуже. Странно. Наверно, у эльфов всегда процесс регенерации клеток происходит быстрее.
– Когда вам сняли повязки?
– Вчера вечером. Поздно вечером.
– Кто это сделал?! – я сама от себя не ожидала подобного вопроса, да еще заданного таким суровым тоном.
Как только слова вырываются наружу, хочется затолкнуть их обратно, но для этого слишком поздно. Кровь приливает к моему лицу, и я едва удерживаюсь, чтобы не сбежать от пациента, перед которым секунду назад опозорилась. Опускаю глаза, рассматривая собственные светлые босоножки и глотая осуждающее молчание.
Все хорошо… Так-то стыд и позор. Но ничего. Мне не впервой позориться.
– Единственное, что тебе нужно знать, Лена Сарт, – с бархатным спокойствием произнес эльф, – руки девушки, снявшей повязку, не были столь нежны, как твои.
Я растерянно молчу, совершенно не понимая: эльф надо мной сейчас подтрунивает или говорит серьезно?
Зачем я вообще сюда притащилась?
Как выйти из этой ситуации с наименьшими потерями для моего бедного, побитого эго?
К счастью, в рабочих наушниках раздается спасительное шипение:
– Сарт, бегом на разнос еды в столовую! Без тебя не справляемся!
Я быстро киваю пациенту и уношусь прочь, отчаянно себя ругая. Что за бред творится в моей голове?
Мой эльф?
Эльф такой же мой, как и Марты, Грега, Виолы, Риты!
И он тоже хорош! Что за ерунду он нес про нежные руки?!
Это фишка такая у эльфов – издеваться над людьми?
Как бы то ни было, повседневные обязанности помогают настроиться на нужный лад. Удается даже, пробегая мимо эльфа из одного конца коридора в другой, делать вид, что я его в упор не замечаю.
В больнице становится спокойнее. Критически пострадавших успели прооперировать, хотя кое-кто из них не пережил своих травм. На третий день после крушения поезда многих пациентов забрали домой родные – сработало ужасное меню. Ситуация в заведении стабилизировалась, и работа потихоньку возвращалась к обычному, до авральному режиму.
Достав из отремонтированного холодильника свой обед, отправляюсь в комнату отдыха. Очень кстати наталкиваюсь там на старшую сестру по имени Родрига, приятную женщину с доброй улыбкой.
– Вы говорили, что переработку за последние дни можно будет возместить отдыхом. Могу ли я уйти сегодня на пару часов раньше?
– Кончено! – кивнула та. – Ты отлично потрудилась и заслужила свой отдых. Планируешь пройтись по магазинам, обновить гардероб?
По правде говоря, мой скромный гардероб отчаянно нуждается в обновлении. Однако зарплаты санитарки едва хватает на покрытие основных расходов, но к чему об этом говорить на пороге увольнения? Я неопределенно улыбаюсь.
Когда наступает время уходить из больницы, все-таки не выдерживаю – забегаю на минутку к эльфу.
– Вам не больно? – спрашиваю, с тревогой вглядываясь в его бледное лицо и пересохшие губы.
Тот неопределенно мотает головой – примерно так же, как я при разговоре со старшей сестрой.
– Сделать вам обезболивающий укол?
– Обезболивающее затормаживает процесс исцеления. Обойдусь без него, – отзывается тот спокойно.
– Вы хотите пить?
На его кивок приношу воды, которую парень жадно проглатывает, и уже после этого со спокойным сердцем направляюсь на выход.
Спасать свою больницу.
Глава 6. Ты не его калибра
В течении последних дней я не раз размышляла, в каком виде мне стоит явиться на переговоры с главным спонсором в Эльфтауне.
По идее, униформа должна придать мне более солидный вид. Вид человека, непосредственно связанного со спасением жизней. Поэтому, в итоге, решаю ехать, как есть – в простом, форменном халатике. Даже не снимаю именную карточку с нагрудного кармана.
Я честно пробовала дозвониться до офиса Эль Граса, но после десятой неудачи сдалась. Решила свалиться на голову спонсора без предварительной договоренности.
Обменявшись по дороге контейнерами с оркскими подростками, заталкиваю пустые коробочки в свою тряпичную сумку и залезаю в душный автобус, который долго везет разномастных пассажиров к Эльфтауну.
Вынужденное бездействие подстегивает воображение, и оно рисует радужные картины. Представляю спокойные переговоры, где вежливо выслушивают мои справедливые доводы и обещают над ними подумать. И ребенку ведь понятно, что спасенные жизни важнее роз!
На подъезде к высоким воротам Эльфтауна предъявляю документы. Долго жду, пока вооруженные до зубов охранники позволят мне пройти через специальное устройство.
Они зачем-то заставляют вынуть из сумки пустые контейнеры и долго ими любуются. Рассматривают на солнце, под компактным микроскопом и даже проводят сквозь устрашающий, гудящий аппарат. Наконец, устав с ними играться, коробочки мне возвращают со словами: «Твои намерения чисты».
Наверно, среди стражей присутствует ментальный маг, сумевший прочитать мой безобидный настрой. Зачем тогда они мучили мои коробочки? Интереса ради?
Охрана цепляет мне на руку электронный браслет со встроенным геолокатором, который мне предстоит вернуть на выходе, и позволяет войти в ворота.
Я с детских экскурсий не бывала в этой части столицы, поэтому в первые минуты забываю о цели своего прихода. Как маленькая, таращусь по сторонам и разглядываю подробности архитектурного великолепия.
Небоскребы, вросшие в небесную дымку, блеск монохромной палитры, сочетание стекла и металла, причудливые фонтаны, подсветку к прекрасным статуям. А главное, здесь повсюду чуть ли не стерильная чистота!
Будто дороги, окна и стены домов являются продолжением ясного неба и солнечных лучей.
Когда шея начинает болеть от неестественных углов, вспоминаю о цели своего визита и, следуя подсказкам телефонного навигатора, добираюсь до главного офиса Эль Граса.
Захожу в раздвижные двери и сразу окунаюсь в атмосферу роскоши. Приятная музыка, божественные ароматы, а в центре просторной приемной располагается круглая стойка с подсветкой. За ней стоит прекрасная эльфийка, одетая в элегантный деловой костюм.
Яркими голубыми глазами та быстро сканирует зашедшую меня и… тут же гасит ослепительную улыбку. Наверняка, подмечает выбившиеся из пучка вьющиеся каштановые пряди, форму санитарки, отсутствие всякой косметики и скромные капельки – сережки.
В душу закрадывается сомнение. Может, зря я сюда в форме заявилась? Может, стоило одолжить у Виолы один из ее нарядов? Фигуры у нас одинаковые, но гонорары врача частной клиники позволяют гораздо более изысканные туалеты, чем мои скромные доходы.
– Вы к кому? – холодно осведомляется администратор.
– К господину Эладиусу Эль Граса.
Эльфийка отрезает:
– Его нет на месте.
Собираюсь спросить, когда он будет на месте, как вдруг дверь в стене справа бесшумно разъезжается, и оттуда выходит высокий, статный эльф.
Лица его не вижу, потому что оно скрыто упавшими темными волосами, ведь этот франт увлеченно рассматривает свою грудь и на ходу стряхивает с лацканов пиджака невидимые пылинки. А потом, практически сразу он разворачивается ко мне спиной, направляясь к выходу.
Эльф двигается настолько грациозно, что невольно любуюсь его походкой, пусть даже доступной для обозрения только со спины. В хорошо освещенном помещении на белоснежных манжетах сверкают бриллиантовые запонки.
На запонках теряю часть своего восхищения. Зачем вообще носить запонки, если их единственное практическое предназначение – это бахвальство? То есть носитель запонок фактически признает себя тщеславным задавакой. Нет бы продать эти запонки и на вырученные деньги помочь обездоленным…
Вздыхаю, чувствую себя последней лицемеркой, потому что не в силах оторвать взгляда от танцующей походки. Эгоистичная красота – все равно красота, и она тоже притягивает взгляд не хуже магнита.
– Я на встречу с аудиторами, – бросает красавчик уже у самых дверей, и администратор вдруг с придыханием отзывается:
– Да, господин Эль Граса… Как насчет звонков госпожи Ноарии?
– Говори, что меня нет.
Эльф выходит, так и не оглянувшись.
Столбенею от происходящего. Неужели речь о той самой Ноарии, известной певице? Той, на выступление которой билеты раскупаются в первый же час продаж? Той, что безумно красива, богата и популярна?
Впрочем, бог с ней, с Ноарией. Я, Лена Сарт, нахожусь здесь по другой причине.
– Вот же он… – растерянно указываю в сторону выхода. – Эладиус Эль Граса! Почему вы сказали, что его нет?
– О-о! – тянет эльфийка, широко раскрыв миндалевидные глаза. – Так вы об этом господине Элариусе Эль Граса говорили?
– Конечно! – настороженно поддакиваю, нутром чуя подвох.
– Простите мне мою наивность! Я по простоте душевной предположила, что здесь случайно оказался некто Элариус Эль Граса из вашего круга, и вы зашли к нему поболтать. Чисто по-приятельски, – эльфйка закатывает глаза. – Если бы я знала, что вы без предварительной договоренности собрались вломиться в расписание крупнейшего бизнесмена и достойнейшего лорда, то непременно ответила вам по-другому!
Я хмурюсь. Эта фифа – отличный сторожевой пес! Умеет и цапнуть, и гавкнуть, и руку хозяину лизнуть.
Уже вертелось на языке, что ехидство выглядит крайне непрофессионально и отталкивающе, как и снобизм, но в последний момент удерживаюсь от резких слов. На кону стоит слишком много, чтобы вот так портить отношения с первым же связующим звеном из окружения Элариуса.
Пару раз вдыхаю-выдыхаю. Прислушиваюсь к инструменальной классике. Успокоиться это не особо помогает, но я все равно спрашиваю:
– Как можно записаться на прием к господину Эль Граса?
– Звоните или пишите на наш официальный электронный адрес.
– Вероятно, вы каждый день получаете сотни писем?
– Вероятно.
– И сколько из написавших встречаются с господином Эладиусом?
– А как вы думаете? – отмахивается администратор от моих слов. Берет в руку смартфон, улыбается увиденному на экране и, с неприязнью стрельнув в меня глазами, демонстративно погружается в личные дела.
– На кону стоят многие жизни. Очень важно, чтобы мы с ним встретились, – тихо говорю, и, заметив то ли сочувствие, то ли жалость в глянувших на меня голубых глазах, умоляюще добавляю: – Пожалуйста, подскажите, что мне делать!
– Слушай, – понижает голос красавица, опустив смартфон. – Ты не его калибра. Его никогда не заинтересует такая, как ты. Понимаешь?
– О, вы меня не так поняли! – спохватываюсь, что внятно так и не объяснила причины своего визита. – Мне не надо, чтобы он мной интересовался! Я хочу поговорить о благотворительности…
– Это ты не понимаешь, – перебивают меня. – Вокруг господина Эль Граса сотни криков о помощи. Ему не требуется еще один… Возможно, если бы ты выглядела иначе… Если бы то был не крик, а нежное воркование, которое ему захотелось бы услышать… – отмечаю, как меня изучают холодные, голубые глаза. Как кривится тонкая линия рта, словно эльфийка не в восторге от увиденного. Через несколько секунд осмотра администратор резко качает головой и резюмирует: – Нет. Проста, как березовый лист. Тут без вариантов. Ищи других меценатов, милочка. Тут тебе ничего не светит.
