Текст книги "Детектив для попаданки (СИ)"
Автор книги: Илана Васина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Глава 18
Постучав, жду, пока мне откроют. Рядом уже стоит Катя. Бьет копытом, ждет и надеется, что прямо сейчас эта самая Индира Крылатова переставит наши души какой-нибудь хитроумной рокировкой.
Слышу двойной щелчок в замке, и передо мной распахивается тяжелая, массивная дверь. На пороге стоит невысокая, кряжистая женщина лет сорока, одетая в темно-серый балахон и украшенная великим множеством серебряных цепочек. Неестественно черные волосы, жирно подведенные черным карандашом веки и брови придают ее круглому, слегка поплывшему лицу грубоватый, неухоженный вид.
Следуя приглашающему жесту, захожу в полумрак и, как мотылек, иду на свет. Единственный его источник расположен на столе, густо заставленном зажженными свечами разной высоты и толщины. Здесь еще сильнее пахнет благовониями, от которых с непривычки остро щекочет в носу и я громко чихаю.
Прислушиваюсь к своим ощущениям. Мне по-настоящему страшно. Неужели мои приключения в Катином теле с минуты на минуту подойдут к концу? Пытаюсь успокоиться. Вдох-выдох. Еще раз поглубже. Вдох-выдох. Плотные шторы слегка колыхаются, указывая на циркуляцию воздуха, – значит окна приоткрыты, поэтому здесь легко дышится, несмотря на дым. Вокруг стола – два покоцанных темно-коричневых стула со спинками, на один из которых я присаживаюсь, прижимая к животу сумочку, словно оберег.
Это место, как и его хозяйка, не выглядит процветающим. Что, с одной стороны, настораживает, заставляя усомниться в наличии подлинного дара у Индиры, а с другой ласкает предчувствием, что и завтрашний день я проведу в этом теле. Когда ведьма грузно приземляется на свое место напротив меня, Катя встает сбоку от стола и берет ход встречи в свои руки, поспешно тараторя:
– Короче, расклад такой. Эту дурочку убили, – небрежный взмах руки в мою сторону. – Но вместо того, чтобы полететь к свету или к туннелю, или отправиться бродить по земле, она влетела в мое тело, а мою душу оттуда нагло турнула. Сейчас у нее проснулась совесть и она готова выселиться, чтобы я по праву могла вернуться. Но мы не знаем, как это провернуть. В общем, мы пришли к вам за помощью.
Индира Крылатова поправляет свои длинные черные волосы за спину и продолжает внимательно пялиться на меня черными глазищами. Ждет чего-то. У нее в объявлении значится денежный эквивалент, который мне придется заплатить за пол часа ее консультации. Вполне логично: ей некуда торопиться! И потом, раз я ее клиентка, которая собирается платить, то именно я, а не Катя должна озвучивать свою просьбу.
Но, прежде, чем это сделать, надо мало-мальски убедиться, что мы с Катей пришли по адресу. Доверчиво распахнув глаза, спрашиваю нарочито почтительным голосом:
– А вы умеете общаться с духами?
– С призраками? – сухо уточняет ведьма Индира. У нее низкий голос, сильно напоминающий мужской. – Не путайте призраков и сущности иного плана.
Ее ответ меня смущает. Катя – интересно кто? Призрак или сущность иного плана?
– Не знаю даже. Ну, вы хоть с кем-то из тонких сфер, – размашисто вывожу кистью руки спираль, идущую к небу, – общаться можете?
– С призраками не общаюсь. Я к ним прислушиваюсь.
– То есть вы все-таки можете призраков слышать, когда хорошенько прислушаетесь?
– Только, если они сами этого хотят, – выразительно задрав указательный палец вверх, изрекает Индира.
– Я хочу, хочу, чтобы ты меня услышала! Пересади меня обратно в свое тело! – кричит Катя, чуть ли не уткнувшись в лицо госпожи Крылатовой, но та никак не реагирует. Видимо, плохо прислушалась. Потом, повернувшись ко мне, Катя шипит, – Ну же! Нечего фигней страдать! Просто скажи ей, зачем мы здесь!
Но меня совершенно не располагает к доверию поток услышанных обобщенных фраз. Пусть ведьма сперва докажет свою профпригодность! Прошу хозяйку кабинета назвать мое имя.
– Анжелика, – ляпает она сходу. Уверенно и непреклонно, словно знает лучше меня.
– А вот и нет! – торжественно восклицаю я. – Никогда не была Анжеликой!
– Ты просто не знаешь своего духовного имени. А между тем твое духовное имя намного важнее физического – ведь оно останется с тобой в вечности, а физическое имя канет в небытие со смертью тела.
Вот же изворотливая бестия! К тому же, совсем некстати вспоминаю, что моей маме очень нравилось имя Анжелика. Она даже собиралась меня так назвать, но в последний момент папа ее переубедил. Притянуто за уши, конечно, но кто ее знает... Задаю очередной тестовый вопрос:
– Зачем я к вам пришла? Можете угадать?
– Я не угадываю, а вижу. Причем настоящие проблемы, не надуманные, – изрекает она, еле заметно ерзая на стуле и сжимая перед собой руки в замок. Ей, видимо, надоели мои проверки и не терпится перейти к делу. Тут я окончательно понимаю, что сейчас Индира придумает мне "настоящую" проблему, как только что придумала имя. Но пол часа еще не закончились, поэтому, устало вздохнув – эх, жалко попкорн не захватила! – я предлагаю:
– Валяйте, расскажите мне мою истинную проблему!
– Тебе не везет с мужчинами. Понимаешь как? Сглаз это! Черным глазом на тебя смотрели!
Катя уже не кричит – замолчала и ничего от меня не требует. Плечи ее разочарованно поникли, головка опущена. Она и сама уже поняла, что мы попали к шарлатанке. Мы с ней мрачно выслушиваем, как меня сглазила некая губастая блондинка – змея подколодная с черным, завистливым сердцем. Да у Кати и подруг-то нет, а из родственниц женского пола – только мама, и та брюнетка! Из чувства протеста растерянно бормочу:
– Не знаю я никаких блондинок.
– Ну как же не знаешь? На «А» ее имя начинается! То ли Ася, то ли Аля... Очень она тебе завидовала, понимаешь? У тебя свой бизнес, понимаешь как? Ты красивая, элегантная, свой мужик есть. Богатый, завидный жених. Тебе удача прет, тебя люди любят и как будто все легко в руки дается. Так она думала. А у нее ноль. Родители алкаши, каждый кусок хлеба от жизни зубами выгрызать приходится. Понимаешь как?
Женщина с надеждой на меня смотрит, ждет, что я вспомню чего-то. Но я лишь безысходно качаю головой: не припомню такого. Открываю сумочку, шарю в ее глубинах. Где-то, в одном из отделений я приготовила конвертик с гонораром для этой мошенницы. Обидно, конечно. Развели, как лохушку, но что теперь поделаешь? Сама же, добровольно на это согласилась. Неожиданно Индира добавляет:
– Я больше про тебя ничего не вижу. Только одно скажу. Эта девка делала вид, что твой родственник ей нравится, а на самом деле она свысока на него смотрела и считала придурочным, понимаешь как? У нее мысли в голове такие были: «Голый, больной придурок!»
На ее последних словах меня током бьет по нейронам, вышибает пробки, перекрывавшие, видимо, некие каналы в мозгу, и я внезапно начинаю понимать! Ее сумбурные фразы вдруг выстраиваются в связную, логичную цепочку. Моя Аня, Анюта – блондинка с широкими, пухлыми от природы губами. И всегда говорила, что Миша ей нравится. Мой Миша, который по дому либо в трусах, либо в шортах ходит из-за сверхчувствительной кожи. Голый, больной придурок? Так она про моего брата думала? И родители у Ани пьющие – она в этом призналась однажды, когда напилась, а потом все в шутку перевела. Неужели это правда – то, что эта тетка мне сейчас рассказала? Она, похоже, частично увидела размытые фрагменты моей жизни. Только не нынешней, а прошлой.
– А сейчас? Как у той девушки дела, у блондинки?
Женщина уклончиво качает головой. Не знает точно. Вроде бы все у нее в порядке. Но подробностей не видит.
Поглядев на часы, понимаю, что время истекло. Достаю из сумки конверт, передаю ведьме. Спрашиваю последнее, самое важное:
– Могла ли девушка завидовать до такой степени, чтобы желать мне смерти?
Индира, помедлив немного, утвердительно кивает.
– Могла.
На этом мы прощаемся. Пока спускаюсь по лестнице, замечаю, что Кати уже и след простыл. Ее исчезновение как нельзя кстати! Слушать ее недовольные речи сейчас нет никакого желания. Еду домой. В голове хаос. Аня? Моя Анечка? Подружка, с которой я делилась самым сокровенным? Неужели она меня отравила? И сейчас опекает Мишу, которого считает голым, больным придурком? Из-за наплыва тревожных мыслей тяжело фокусироваться на дороге. Мне то и дело гудят идущие на обгон машины. То им скорость моя не нравится – плетусь слишком медленно. То на перекрестках не сразу трогаюсь на зеленый свет. С ужином я немного запаздываю, но, к счастью, и Аким на работе тоже задерживается. Приходит как раз к тому моменту, когда еда уже стоит готовая на плите.
До его прихода успеваю позвонить Людмиле, расспросить про Мишу. Она даже разрешает увидеть его по видеосвязи. Он сидит за столом, сосредоточенно собирает пазл с Эйфелевой башней. Такой же худощавый и невероятно красивый! Ее слова, что у брата все хорошо, успокаивают, снимают камень с души. Как бы Аня не относилась к Мише, ключ к его хорошему самочувствию – в руках у Людмилы, а она, я точно знаю, всегда старается!
После того, как Аким переодевается, вместе накрываем на стол, и я исподтишка любуюсь его статью, уверенной грацией движений. Он хорош в любой одежде. И даже сейчас, в простейших футболке и штанах, выглядит богом, сошедшим на минутку с Олимпа!
Меня к нему тянет безумно! Вот бы встречать его с работы, не ограничиваясь дружеским "привет!" Хочу уткнуться к Акиму в плечо, вдыхать запах теплой кожи, ощущать тактильно, но я все время боюсь чего-то и себя одергиваю. Блюду дистанцию, как дикий, неприрученный зверек.
В этом теле я временный гость. Забрела сюда по капризной прихоти судьбы. Раньше или позже меня перебросят туда, куда следует. Как я буду жить без Акима, если сближусь с ним слишком сильно?
И все же этот настрой помогают глубже ценить красоту текущего момента. Преходящая, временная красота несет в себе особое, пусть и короткое очарование, которым я сейчас с упоением наслаждаюсь. Еще один подаренный мне вечер рядом с человеком, ставшим родным и близким. Еще один ужин...
Внезапно Аким вырывает меня из мечтаний на землю вопросом:
– Чем ты сегодня занималась?
По его нарочито небрежному тону, быстрому, но внимательному взгляду понимаю, что ему что-то известно про мой визит к Индире. То ли GPS в машине рассказал ему о моем необычном маршруте, то ли часы, похожие на фитнес трекер. Не собиралась, конечно, признаваться в своих неоднозначных вечерних похождениях, но теперь нутром чую, что юлить здесь не стоит.
– После работы я ездила на прием к ведьме.
– Вот как? – он не выглядит слишком удивленным. Точно что-то знает! – И зачем? Хотела кого-то приворожить?
– Да, – смеюсь беззаботно, – есть один бородач на примете!
– А если серьезно?
– Мне кажется, что меня кто-то сглазил. И ведьма, кстати, тоже мне сказала про одну завистливую блондинку с черным глазом. Ты случайно не знаешь такую?
Аким качает головой и заявляет:
– Это развод чистой воды! Ты же взрослый человек, должна понимать!
– Я ищу ту настоящую ведьму, которая не разводит, Аким. Ту, которая сможет мне помочь.
– Как ты определишь настоящую ведьму, глупышка? – ласково интересуется он, будто обращаясь к пятилетнему ребенку. И не скажешь ведь ему, что та ведьма, которая увидит Катю, услышит ее просьбу, и будет для меня настоящей!
– Я почувствую.
Аким сердито отводит тяжелый взгляд, опасаясь, наверно, меня им продырявить, но молчит. Надо же? Сработало! Где-то я читала, что мужчины могут оспорить тысячу логических аргументов, но с женским чутьем они своей логикой тягаться не могут.
– Ну, допустим, – ухмыляясь, неохотно соглашается он. – Только обещай, что будешь мне обо всем рассказывать.
– Слушаюсь, о повелитель! Хочешь держать под контролем мое новое увлечение?Он фыркает и переходит на более приземленные темы. С облегчением, выдыхаю. Похоже, самый трудный отрезок сегодняшней дороги мы с Акимом только что проехали!
Глава 19
Незаметно, день за днем пролетает рабочая неделя. Мы проводим не так много времени с Акимом – всего лишь завтракаем и ужинаем вместе, но эти часы я воспринимаю, как бесценные, долгожданные жемчужины, которые нанизываю одна за другой на ожерелье наших крепнущих отношений.
Он рассказывает про свою работу и я, глубокомысленно кивая, слушаю его с неподдельным интересом. За дымкой из непонятных терминов вырисовывается человек, увлеченный своим делом, способный вести за собой разномастных людей, почти играючи решать проблемы, достигать целей и отлично умеющий расставлять приоритеты. Мне кажется, я все больше к нему прикипаю. Хотя куда уж больше?
Описывает своих сотрудников. В основном, это парни, недавно закончившие универ, приехавшие зарабатывать стажировку. Таким, как они, без разницы, что их жизнь протекает в глуши – главное, чтобы были доступны сверхмощные, навороченные технологии, чтобы перед ними ставились интересные задачи, а вокруг сплотилась команда начинающих гениев.
Что касается моей работы, я всем довольна и, похоже, это взаимно! Мои подопечные, смышленый Иван и озорной Павел, простодушно рассказывают то свои, то чужие секреты, и я ненароком узнаю многое из того, что вроде бы знать не должна.
Например о том, как недавно по телефону Ольга поделилась со своей подружкой, что ей нравится новая няня (то бишь я) – ведь она умеет найти подход к детям, развлечь и обучить, при этом не особо их напрягая. А самое главное, в ней (то бишь во мне) есть стержень и хорошие отношения с мужем.
Дети бесхитростно, наперебой интересуются, что за стержень у меня есть? Могу ли я одолжить его для игры? Они, честное слово, его не сломают!
Поначалу меня озадачивает услышанное, но потом слова Ольги перекликаются с ее странными вопросами в первый рабочий день и меня озаряет! Прежде, чем принимать на работу красивую няню, Ольга пожелала убедиться, что у этой няни обустроена личная жизнь и эта девушка, вошедшая в ее дом и семью, не посягнет на ее Алексея. Поэтому она и провоцировала меня весь наш первый разговор, пытаясь выудить из меня жалобы, намекнувшие бы ей на проблемы в нашей паре. Жалоб не дождалась и поэтому расслабилась и выдохнула.
Ольга все также, немного растерянно встречает меня каждый день и лениво машет в ту сторону, в которой, по ее мнению, находятся сейчас дети. А потом с улыбкой провожает в дорогу, когда я сажусь в машину.
Наконец, наступает суббота. Мы собираемся с Акимом в поездку, на юбилей родителей. Когда он задает мне рутинные вопросы (где его спортивная сумка, отдала ли я запасной поводок и намордник нашей соседке, к которой мы пристроили Рекси на выходные), неровные интонации в его голосе выдают волнение. Он явно нервничает, но о причинах почему-то умалчивает.
Наконец, мы забиваем сумками багажник его джипа и отправляемся в дорогу. Разумеется, порулить машинку мне не дают, и я устраиваюсь на переднем сидении рядом с водителем. Вспоминаю, как сидела здесь неделю назад, спасенная мужем из канавы, и грудь вновь заполняет теплая волна благодарности. Когда мы трогаемся, рассматриваю его профиль, любуюсь высоким лбом, красиво очерченной линией черепа. Он один из тех редких людей, кому бы подошла стрижка под ноль.
Сейчас он все время хмурится, хотя на дороге почти нет машин и погода для езды отличная. Меня неотвязно беспокоят его межбровные морщинки. Хочется стереть их ласковым касанием, легким ветерком сдуть из его глаз тревогу.
Включаю радио, чтоб немного разбавить напряжение, охватившее Акима. Песни про любовь его не устраивают, и он резкими, рублеными движениями переключает каналы. Как назло, везде одно и то же: «ты разбила мне сердце», «утоли мою печаль», «люблю тебя больше жизни», «ты моя нежность». Вскоре он и вовсе выключает радиолу.
Какое-то время щебечу про детей, вспоминаю их забавные высказывания (Паша про почки: «А я думал, что у людей почек нет, что они есть только у деревьев!» Про трясогузку: «Опять трясопопка к нам прилетела!»), но муж молчит, даже не улыбается, и надолго меня не хватает. Смиряюсь с неизбежной, гнетущей тишиной – так и едем полтора часа в гробовом молчании.
К ужину мы добираемся до цели. Подъезжаем по гравийной дорожке к дому отдыха, останавливаемся. Выхожу из машины и замираю от восторга. Перед нами высится шикарный трехэтажный особняк. Абсолютно белый, с красной черепичной крышей и аккуратными прямоугольниками окон.
Но самое главное – то, что вокруг дома. Куда не кинь взгляд, – повсюду лес, но там, где мы стоим, его заросли обрываются и открывают завораживающий вид на широкую гладь озера. Оно небольшое, но невероятно красивое. Сейчас в нем отражается яркая небесная лазурь, кроны деревьев, отзвуки птичьих трелей, плывущая вдалеке утиная стайка и я почти физически ощущаю, как меня наполняют покой и умиротворение.
Подбегаю к Акиму и шепчу:
– Спасибо, что согласился приехать! Здесь так красиво!
Он сухо кивает и велит проходить в дом, обещая, что сам занесет в нашу комнату все сумки.
Поднимаюсь по лестнице, захожу внутрь и попадаю прямиком в просторный холл. В центре его стоит празднично накрытый стол, за которым уже устроились незнакомые мне люди: и взрослые, и дети. Все, как один уставились на меня, а я на них. Растерянно здороваюсь.
От стола немедленно отделяется Алена, одетая в белое платье-футляр. Она с сияющей, ласковой улыбкой приветствует меня словами: «А вот и наша Катенька! Ну, наконец-то!» Обнимает и тянет к столу. Что-то лепечу про не распакованные вещи, и как раз в этот момент заходит Аким. Он обнимает мать, подошедшего уже к нам отца, улыбаясь и бормоча поздравления.
Мы поднимаемся на второй этаж, оставляем сумки в полупустой комнате и присоединяемся к застолью. Я устраиваюсь на стул между Акимом и Верой, женой Матвея, старшего сына Воронцовых.
У Веры, дородной, но приятной молодой женщины, двое детей пяти и трех лет: спокойный молчун Витя и непоседливая болтушка Варя. В светло-карих Вериных глазах затаилась вселенская усталость. Из общения с ней узнаю, что трехлетняя дочка плохо спит по ночам, до сих пор прибегая в кровать к родителям, когда ей вздумается. Бывает, и по несколько раз за ночь.
По другую сторону от детей вижу мрачного мужчину, заметно старше Акима. Резкие черты лица, слегка напоминающие черты мужа, такой же темный цвет волос подсказывают, что это его брат Матвей. Наши взгляды случайно пересекаются. В его зрачках – злость. Он даже не смотрит, а кромсает людей глазами.
Решаю для себя, что это реакция на недосып! Я, когда не высплюсь, тоже делаюсь мегерой! Пора им уже свою Варечку отучать от совместного сна! Вот, когда у нас с Акимом родится ребенок... На этой крамольной мысли резко себя одергиваю. Мечтать в моей ситуации, строить планы на будущее – непозволительная роскошь!
Кроме семьи Матвея, вижу за столом еще одного брата – девятнадцатилетнего скромника Глеба, его девушку, симпатичную блондинку, троих мужчин постарше и одну женщину – видимо, это дяди и тетя Акима.
Стол густо заставлен крепкими напитками, которые гостеприимные хозяева то и дело пытаются подлить в мой бокал. Звучат торжественные, шутливые тосты – все вперемешку, но я отказываюсь от алкоголя, заполняя свой бокал детским клюквенным морсом, сильно разбавленным водой. Во-первых, не хочу терять ясность в голове. В моей неоднозначной ситуации это чревато нечаянными обмолвками. А, во-вторых, с недавних пор шампанское у меня ассоциируется со смертью. Алкоголь меня теперь ни капельки не прельщает.
На шестом или седьмом тосте вновь поднимаю свой бокал с ягодным морсом, и Вера, вдруг понимающе прищурившись, громко шепчет:
– Все с тобой ясно! Вы пока никому не рассказываете, чтобы не сглазить. И правильно делаете! Мы тоже о моей первой беременности три месяца никому не говорили!
По странной случайности, именно в этот момент воцаряется абсолютная, звенящая тишина, и ее шепот отчетливо слышен всем моим сотрапезникам.
Собираю на себе любопытные взгляды. Аким на меня не смотрит – опустошает свой бокал. Матвей, Верин муж, встает из-за стола и отправляется на выход. Ему за свою «тактичную» жену неловко стало? Краем глаза успеваю заметить, что он богатырски сложен – ощущение такое, что за моей спиной топает гора. Варечка звонко интересуется у мамы:
– А что значит «сгазить»? И что такое «бире-менать»?
Меня скручивает в тугой узел неловкости и смущения. Отчитываться о своей несуществующей беременности перед кампанией незнакомцев – нет уж, увольте! К тому же, я не собираюсь перетягивать внимание на себя – ведь юбилей здесь у других людей! Вскакиваю на ноги и произношу:
– А можно теперь мне сказать тост?
Гости доброжелательно кивают, кто-то даже ободряюще хлопает в ладоши. Говорю о том, что, хоть и недолго знакома с Аленой Григорьевной, но точно знаю: о такой заботливой, чуткой свекрови, как она, можно только мечтать. Я ее воспринимаю, как вторую маму и, как маму ее люблю. Отцу Акима я безмерно благодарно за то, что воспитал моего мужа настоящим мужчиной. Очень его за это ценю! Так выпьем же моих замечательных свекров, за ту невероятную любовь, которую они вложили в своих потомков и их семьи! Все дружно поднимают бокалы, а Алена пытается незаметно смахнуть слезу с щеки.
После этого тоста предлагаю Варе и Вите пойти поиграть. Вера с огромной признательностью провожает меня на второй этаж. Показывает комнату, обустроенную для детей и оставляет нас одних. Здесь много игрушек, столик для рисования, карандаши и прочее ребячье добро. С детьми чувствую себя непринужденно и легко, получаю кайф от их живой непосредственности. Внизу я была одна, чужачка среди незнакомцев, а здесь, в этой комнате – все свои! Чувствую, как начинаю расслабляться.
Где-то через пол часа смехотерапии в нашу комнату врывается Матвей. С тревогой смотрю на него. Неужели заявит, что детям пора спать? Время смешное – всего лишь восемь с хвостиком! Еще совсем рано, и нам так весело!
– Дети, дуйте к маме. Тетя Катя уже устала.
Пытаюсь возражать, но он меня даже не слушает. Дети, понуро склонив голову, выходят за дверь. Я вскакиваю с пола, подхватив игрушки, и расставляю их по местам. Замечаю, что Матвей стоит тут же, никуда не торопится, молча наблюдает за моей суетой. Сейчас уберу укатившиеся карандаши в коробку и спущусь к Акиму.
Вдруг слышу тихий щелчок. Поднимаю глаза, вижу, как Матвей вынимает ключ из замка и сует его в карман штанов. Глазам своим не верю. Сюр какой-то! Как будто моя реальность исказилась, покорежилась и расплылась от паров алкоголя. Но я ведь не пила! Неужели Матвей надрался настолько, что попутал все берега?
– Что вы делаете? – спрашиваю я, пятясь от него. На его лице какая-то мрачная, злая решимость. Его отшлифованный образ: классный парфюм, белая рубашка, отутюженные штаны, дорогие часы на запястье теперь никоим образом не стыкуются с диким, первобытным выражением лица. Он подходит ко мне, огромный бугай, выше меня почти на голову, шире в два раза, и прижимает к стене. Опомнившись, колочу его машинкой, зажатой в ладони, отталкиваю, но он играючи хватает меня за кисти рук, пригвождает их к стене и прижимается ко мне губами, воняющими алкоголем. Я мычу, отбиваюсь, брыкаюсь, но он держит меня крепко, в перерывах между противными, пьяными поцелуями, зажимает мне рот ладонью и сбивчиво бормочет в ухо:
– Почему не отвечаешь на звонки? Почему игноришь, как последнего задрота? После той ночи я схожу по тебе с ума, а ты... Свою игру ведешь... Амнезию долбанную выдумала... Ну, так черт с тобой! Ты победила... Я пойду на развод! Женюсь на тебе, лишь бы иметь тебя каждую ночь! И каждый гребаный день!
