Текст книги "Король-поэт (ЛП)"

Автор книги: Илана Мьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Королева смотрела, как он подходил. Намир поразила уязвимость на ее лице. Ошибиться не вышло бы. Уязвимость и отсутствие макияжа, который превращал ее лицо в изысканную маску.

Тут не было королевы, которую Намир видела в прошлом. Чарующей, насмехающейся. Этого не было. Не сегодня.

Элдакар стоял перед ней.

– Я тут, – сказал он. – Мирина, Рихаб. Как бы ты ни называлась.

– Элдакар, – ее голос словно дрогнул. – Прошу. Дай на себя посмотреть.

Он не двигался.

– Я слышала о твоем плече, – сказала королева. – Наши лучшие лекари должны посмотреть на него. Они сказали, операция может помочь.

– Ты вся в делах, – сказал он.

– Нет.

Намир было не по себе там. Может, и Мансуру тоже.

Мирина продолжила:

– Я не буду приближаться, если ты не хочешь, – сказала она. – Важно то, чего ты хочешь. Я твоя. Если хочешь меня.

Он вздрогнул.

– О, любимая, не говори так, – и они оказались в руках друг друга. Мансур кивнул Намир, и они быстро покинули комнату. Намир уже слышала, как королева стонала, это ее смутило. И она ощутила другое. Но не хотела думать об этом.

– Это было быстро, – сказала она Мансуру, пока они шли к площади.

Его лицо было красным.

– Да.

Она могла догадаться о его мыслях. Его жена, оставшаяся в доме ее родителей с их дочерью, получала его верность. Но она знала, что его сердце – хотя бы часть – будет всегда занято королевой. Так было у всех мужчин. Они не могли противостоять Мирине. Ни Элдакар, несмотря на то, что она сделала с ним. Ни Мансур.

* * *

Во дворе она столкнулась с Алейрой Сюзен. Маг отряхивала свою лошадь. Она посмотрела на Намир, вышедшую из дверей.

– Король и королева вместе.

– Еще как, – сказала Намир.

Они не говорили о ночи, когда Намир открылась с магом. Намир была благодарна за это. Но после этого маг почти не поменяла отношение к ней.

После долгого пути среди сотен солдат во дворе было мирно. И тут была тень ароматных лип.

Алейра смотрела на Намир с необычной пристальностью.

– Мелила, – сказала она. Имя звучало мелодично. – Разве тут твое место? Похоже, судьба галицийцев блуждать… так нас заставляли думать. И они заставляли нас так делать. Но с джитана я нашла место. Там может быть место и для тебя.

Намир выдавила улыбку.

– Только ты можешь сказать такое после двух дней пути, – сказала она. – Я пока могу думать только об отдыхе и, может, ванне.

– Правой руке короля должны предоставить ванну, – согласилась Алейра. – Но обдумай это. Я помогу, чем смогу, – она потрепала гриву лошади. – Мне нужно проверить свой магазин. Его могли обворовать, но идиоты, которые лезут в бизнес галицийцев, не узнают ценный манускрипт, даже если он ударит их между глаз. Пожелай мне удачи.

Она уехала, и Намир не провожала ее взглядом, но ее шаги стали легче, пока она шла к себе. Кто-то в мире заботился о ней. В этом не было смысла, но это было что-то. И это было важнее, чем раньше. Она знала, что это было связано с той ночью с Мансуром, но то воспоминание было как синяк. Она его не трогала.

Мысль, что она еще не нашла свое место… была новой. Может, когда-то эти люди и события будут для нее не всем, как было сейчас.

Мысль была ересью. Она ощутила вину. А потом вспомнила, что даже Элдакар уже не нуждался в ней. Как и его брат. Она была полезной, потом полезным будет кто-то другой. Вот и все.

* * *

Ужин был праздником. Присутствовали только командиры их армий, и компания была странной, командиры королевы раньше были ворами и бандитами. Они могли ими оставаться. Они нарядились как павлины в шляпы с перьями, камни и прекрасные шарфы. И теперь они были лордами. Намир много раз ловила взгляд Мансура, он был возмущен как и она.

Но что поделать? Они помогли защитить город.

Намир смотрела, как Алейра Сюзен и королева обнялись, королева шептала на ухо мага. Она ощутила боль, напоминание. Алейра принадлежала королеве, как и Элдакар с Мансуром.

Элдакар и Мирина сидели во главе стола. Они переоделись, волосы Мирины были гладкими после купания. Ее радость озаряла стол. Она часто прислонялась к плечу Элдакара, оставаясь при этом уверенной и властной. Он вернулся к ней.

После ужина собрали военный совет. Они сидели за круглым столом, окна выходили на площадь. Была тихая ночь. В открытое окно доносился только плеск фонтанов.

– Мои люди наготове, – сказала королева Элдакару. – Они обучены, а теперь с твоими солдатами мы лучше готовы. Но нам нужно пополнить запасы. Я работала над этим с тех пор, как осада Миувьяха была снята, – она посмотрела на Алейру Сюзен. – Долго до атаки?

Алейра встала.

– Я связалась с Лин Амаристот, – сказала она. – Она сказала, армия на пути сюда… но ее нельзя убить.

Мирина прищурилась.

– Чары. Ты можешь что-то сделать?

– Я – маг, но не как Захир Алкавар, – сказала Алейра. – Мне жаль.

– Почти ничего от этого не меняется, – Элдакар звучал утомленно.

– Придворная поэтесса на нашей стороне, – сказала Алейра. – И тут мы удвоили армию. Это не конец.

Совет продолжался. Алейра увидела, что первое нападение пройдет у границы севернее Гадлана. Звезды указали, что осталось меньше недели. Их отряды в Восточной провинции нужно было собрать.

– Мы отправим приказ идти туда, – сказала королева Алейре. – Это будет первый шаг. Я посоветуюсь с Танцующими из города. Магия будет ключом в этой войне, если мы столкнулись с такими силами. Может, мой отец поможет, – она погладила спину Элдакара. – Мы ничего уже не можем сделать этой ночью. Идемте спать.

Он задумался. Он не сразу отреагировал, когда она обратилась к нему. А потом Элдакар сказал:

– Иди вперед, моя леди.

Мирина скрыла эмоции. Но Намир казалось, что это ее задело.

– Тебя долго не было, – она повернула его ладонь, чтобы погладить своими пальцами. – Идем.

Он повернулся к ней.

– Я хочу побыть один, – сказал он. – Иди.

Она встала. Гордо вскинула голову. Намир отметила, какой красивой она была.

– Полагаю, ты устал от пути и прочего, – сказала сухо королева. – Не буду забирать у тебя силы, – она развернулась и пошла прочь. Встреча завершилась.

* * *

Намир после этого ждала у двери. Она терпеливо стояла, как опытный солдат. Она не была уверена, что была права, но за долгое время в лагере кое-что узнала.

Элдакар заметил ее, когда шагнул в холл. Он скривился как от боли.

– Я так предсказуем?

– Для меня, – сказала она. – Если это помогает.

– Ты знаешь, куда я иду.

– Догадываюсь.

– Тогда идем, Намир, – сказал он, и она последовала за ним.

Площадь соколов была озарена у дверей, у фонтанов и ворот. Когда они ушли от этого, казалось, они попали в другой мир.

Когда-то и этот путь был озарен. Уже нет. Теперь гора была пристанищем шакалов, их зловещий зов звенел в темноте.

Намир вспомнила дорогу туда, и как роскошно смотрелась гора, когда поднимался выше. Башня стекла сияла изнутри ночью. И запах сада доносился сюда. Но пришла зима, и сорняки стали подавлять растения, оставшиеся без ухода.

– Времени прошло не так и много, – тихо сказал Элдакар. Было сложно увидеть его лицо в свете факела.

Она кивнула. Сверхъестественные армии запада все подожгли. Время не было виновато, оно пришло следом за пожаром.

Она следовала за ним туда, где трава сменилась плиткой. Куски стен, арок. Она видела части в свете факела. Некоторые плитки отражали свет, словно были из того, что сияло. Может, днем она увидела бы узор. Но она видела паутину трещин, трава пробивалась между плиток. Запах жизни. Земля забирала Захру камень за камнем.

Сверху тянулось звездное небо, на котором маги Башни стекла раньше искали пророчества.

Она что-то услышала. Грохот кирпичей.

Она коснулась руки Элдакара.

Фигура появилась из-за обломков стены.

– Простите, – сказал Мансур. – Не хотел напугать.

– Мог получить стрелу в живот, – шутливо отругала она.

– Вряд ли, – сказал он. – Даже ты не попала бы в темноте.

– Что ты тут делаешь? – сказал Элдакар.

– Увидел, как вы ушли, – сказал принц. – И пошел за вами.

– Жаль, не взяли хлеб, чтобы пожарить на костре, – утомленно сказал Элдакар. – Я не планировал экспедицию.

– Ты хотел увидеть место снова, – сказал Мансур. – Понимаю. Думаешь, это мудро?

Элдакар задумался. Неподалеку ухала сова. Вдали квакали лягушки в брошенных фонтанах.

– Мудро ли видеть это место таким? – сказал он. – Не знаю. Я пришел к своим старым призракам. Видишь, где мы? Тронный зал.

И теперь Намир поняла плитку и сломанные стены. Но было сложно представить зал. Он еще никогда не был открыт стихиям и небу.

– Ты ненавидел быть королем, – сказал Мансур.

– Да. Я не мог заполнить комнату, как это делал отец, – Элдакар упер руки в бока. Потом пошел снова. Намир знала, куда они шли, мог понять и Мансур. Они следовали. Они сами пошли. Они не могли указывать или судить. Намир думала, что пошла, чтобы охранять Элдакара, но теперь ощутила другой мотив. Она была с ним в самое тяжелое время. Было логично сопроводить его сюда, хотя врага тут не было. Такого врага, от которого можно было защититься мечом.

Они столкнулись с тихой скорбью в руинах Захры.

– Ты знаешь, где мы, – сказал Элдакар. Они остановились среди земли и поваленных деревьев. Виднелись скелеты кустов.

– Сады, – сказал Мансур.

– Теперь дом койотов и шакалов, – сказал Элдакар. – Честно сказать, я всегда знал, что мы не протянем долго. Хотя не знаю, откуда.

– Это твоя меланхоличная натура, дорогой брат, – сказал Мансур. – Ты всегда думаешь, что не заслуживаешь счастья, – он явно думал об этом долгое время. – Нам мало дали в этой жизни, – сказал он. – И времени мало. Не нужно отвлекаться на печаль.

В свете факела Элдакар покачал головой.

– Наш отец построил замок на крови, – сказал он. – Тут ничто не протянет долго.

Он сел среди камней. Мансур и Намир опустились рядом. Хор квакающих лягушек тут был громче. Намир казалось, что звук утешал.

Элдакар отклонился и тихо запел:

Зима пришла в руины,

Твой свет погас,

Роскошь разбита.

Зимой я вернулся,

Чтобы обнять тебя

Снова.

Намир ощущала, что Мансуру было не по себе, что он не хотел иметь дела с таким горем. Она хорошо его знала. Но он любил брата, так что остался. Она знала и это. Они оставались с Элдакаром, а огонь факела угасал, звезды становились тусклыми на небе.

ЧАСТЬ 4

ГЛАВА 23

В последнюю ночь года Лин Амаристот оказалась в деревне на юге Тамриллина в зеленой долине в дне пути от границы. Таверна, полная гостей в честь Нового года, закрыла двери на ночь. От того, что ходило снаружи.

Лин сидела в тени в углу, подняв капюшон, и смотрела. Сим Олейр дремал на стуле рядом с ней, успокоившись. Ей нужно было смотреть и думать. Ее последний разговор с Алейрой Сюзен с помощью магии дал ей много пищи для размышлений. Запахи хорошей еды наполнили комнату. Люди ели куриные пироги и рагу с овощами и бобами. Зимний пир. Эта деревня была у главной дороги, и здесь бывали торговцы, которые могли заплатить. Они хотели поесть, выпить и лечь спать, потому что в сердцах знали, что просто закрытых дверей и ставен не хватит.

Лин слушала в каждом месте, где бывала. Люди понимали опасность. Хоть они и не понимали, что это было. Напитки сегодня были с бренди, и был молочный пунш в честь Нового года. Легкий, теплый и отгоняющий ужас.

Она поела, как и Сим – потому он и был спокоен. Он съел два пирога и нечто, похожее на тушеное мясо. Лин не следила, ей хватало того, что он оставил ее в покое.

До этого она лежала в кровати, руки были по бокам, пока она говорила с Алейрой. Маг рассказала ей, что видела: два врага столкнуться в назначенном месте, откуда было видно гору Харию. Через десять дней.

Хотя Лин видела только красноватую тьму под веками, она слушала и перед глазами была маг. Они не видели друг друга со дня, когда Лин и Захир Алкавар нашли логово Танцующих с огнем. Лин помнила напряжение во взгляде Алейры. Вспомнила, как впервые ее голос проник в ее мысли, сообщил о ее службе Элдакару. Тот хриплый голос с хитрой ноткой. С закрытыми глазами Лин могла притвориться, что они были в одной комнате.

– Итак, – тихо сказала Лин. – Десять дней. И ты думаешь, что я могу что-то сделать.

– Ты прошла огонь и отмечена им, – сказала Алейра. – Отогнать тень. Что еще это может быть?

Точно. Она сидела в зале таверны вечером и обдумывала это.

Она всегда возвращалась к вопросу своей цели. В Башне ветров она билась с ним, когда пыталась излить куплеты, застрявшие под ее кожей. Она будто искала свет, но сталкивалась с тьмой, куда бы ни шла. Все время были потери.

Вспышка шума. Лин пришла в себя. За одним из столов кричали. Двое мужчин вскочили, юные и вспыльчивые, начали кружить. Подняли кулаки. Третий появился откуда-то и бросился на них. Еще один прыгнул на стол и бросился в кучу-малу. Она слышала треск костей.

Она не успела подумать, как уже стояла на стуле. Лира была в ее руках. Она запела:

– Слушайте! Историю темных лесов

И героев, которые

Сияющими мечами и копьями

Отгоняют опасность и ночь.

Бой продолжался. Но некоторые стали слушать. В этом была хитрость такой песни. До возвращения чар было лишь фантомное притяжение в музыке. Но теперь метка Пророка многое значила… теперь можно было тянуть силы. И песня работала иначе. Слова и ноты стали ритмом, похожим на биение сердца. Заклинание.

Лин пела, ощущала, а не видела волну тишины, что медленно пошла от нее в стороны, пока крики дерущихся не пропали. Теперь слышно было только тихий стон раненого, а потом и это утихло, другой мужчина поднял его и тихо повел прочь.

Лин пела толпе великую историю, тишина сгущалась. Музыка заполняла тишину. История о герое, который бился с демонами ночи, доносилась до крыши, и слушатели сели на свои места, словно в потрясении. Она пела им, ритм был все быстрее, она вела их через трагедию, жертву, глубокие потери, чтобы, когда солнце взойдет утром, люди, как эти в таверне, могли вернуться и работать, любить и забыть о тени, что нависала над ними.

И, пока она плела ритм, чтобы очаровать людей в комнате, она знала, что не могла быть одной из них, что, хоть она могла создавать эту мелодию, быть светом для них, ее место было в тени.

«Не все могут получить ключи к смерти», – говорил Сим.

Она вспомнила, как пела над телом Марлена, чтобы оно не разлагалось. Она делала так много раз на поле боя в Кахиши.

Ключи к смерти.

Она горела, привязанная к шесту. Она должна была умереть.

Она спустилась, люди, мужчины и женщины, стар и млад, очнулись и попросили спеть еще.

Сим Олейр проснулся. Он смотрел на нее пылающими глазами. Она не знала, смотрел он или Ифрит.

Он сказал:

– Спой об Астериане в царстве мертвых.

Она огляделась. Хоть стало тихо, люди вряд ли слышали. Он говорил ей тихо.

– Никто не хочет историю о поражении, – тихо сказала она. – Не этой ночью.

Он сжал ее плечо. Лин вздрогнула от его жеста и посмотрела на него. В его глазах был странный свет, и она снова задумалась, хорошо это или плохо.

– Миф об Астериане принимает много форм, – сказал он. – Иногда он проигрывает. В других версиях забирает любовь из мира мертвых. Или их путь продолжается. По многим мирам.

Она была в том коридоре с дверями миров не один раз.

Она склонилась к нему.

– Кто из вас говорит? – сказала она. – Сим Олейр или другой?

Он улыбнулся. Улыбка казалась глупой и грозной одновременно.

– Он хочет убить меня, – сказал он. – Другой. Он хочет, чтобы я умер – и он умер – но не помогать тебе. Так он ненавидит, – он прижал ладонь ко рту. – Он не дает мне говорить, только загадками.

– Астериан, – сказала она, и он кивнул.

Она хотела заговорить о загадке, но ощутила ладонь на своей руке. Женщина, милая, с каштановыми кудрями и голубыми глазами. Она была в милом голубом платье с кружевами. Она чарующе сказала:

– Споете еще? – она склонилась. – Мы будем благодарны, – она опустила взгляд. – Я буду.

Лин вспомнила, что для толпы она была юношей. Она не знала, как они могли верить этому облику, хоть она для этого подстриглась.

Эта женщина желала и песню, и поэта.

«Вот как это все».

Хоть она и знала из воспоминаний Эдриена Летрелла, когда они были вместе с ее. Радость славы и внимания для мужчины была ей знакома.

Дариен рассмеялся бы, будь он тут.

Лин пыталась не улыбаться. Она поклонилась, вскочила на скамью в центре комнаты, плащ развевался вокруг нее. Театральный жест. Все смотрели на нее.

Мысли о Дариене отвлекали ее. Она представила его в углу, глядящего с улыбкой. Он отдал бы этой песне всю свою энергию, а потом с той же энергией занялся бы любовью с женщиной, которая подошла к скамье, покачивая бедрами.

Лин вдохнула и сосредоточилась. Дариена Элдемура тут не было. Она заговорила:

– Этой ночью начинается год, – сказала она. – Ночь танцев. Освободите место.

Ничто из того, что она сделает сегодня, не могло спасти их от грядущего. Но этой силой она могла заставить их отвлечься на время. На ночь.

Ритм снова был ее оружием. В этот раз она из не успокаивала. В этот раз музыка должна была отправить их танцевать. Вместо героя она пела о хитреце, который поднимал город на уши своими шутками и соблазнением. Песня тянулась корнями к древним, хотя многие тут не знали этого. Тэм Риннел, известный повеса, был связан с Тамриром, одним из старших забытых богов трациан. Бог удачи, воров и путешествий. И границ. Но теперь он был в историях, которые вызывали смех у людей.

Лин стучала ногой по скамье и пела. Слова вылетали быстро. Ногти плясали по струнам. Кто-то в толпе узнал мелодию и присоединился, другие хватали пару или становились в круг и начинали танцевать. Ритм усиливал топот сапог, пол дрожал.

Будь тут Дариен Элдемур, он одобрил бы. В нем было что-то от Тамрира.

Они пересекли границы вместе. Конечно. Она была между жизнью и смертью, в этом мире и Ином. Чары Дариена сделали это с ней. И эффект той ночи повлиял на все, как сейчас музыка влияла на толпу. От Тамриллина в Захру, из логова Танцующих с огнем в сам Танец.

Она могла петь, даже вспомнив глаза Захира, когда он рассказал ей все в комнате с видом на двор. Часть него просила ее и тогда одолеть его. Он устал от того, что его заставляли делать верность и любовь. Он устал. Хотел, чтобы она узнала. Она думала, что не хотела знать.

Смерть всегда была с ней, это она знала.

Астериан. Ключи к смерти.

Вспомнив слова Сима Олейра, она ощутила его взгляд. Когда он смотрел на нее так, она ощущала ужасную ответственность. Он был юношей, но выглядел так, словно устал жить.

Песня закончилась. Она завершила ее с размахом и поклоном. Люди захлопали, стали требовать еще. Она улыбнулась и приняла чашку воды для пересохшего горла. Она смотрела на толпу, но не видела девушку. Она искала того, кого знала, хотя это было невозможно. Она всегда искала тех, кто был ей важен, когда их уже не было.

Голос Сима снова был в ее голове, он смотрел на нее. «Астериан».

Захир Алкавар делал все из-за любви. Любви к семье, к разрушенному городу. Он хотел пойти с ней в Преисподнюю, ее связь с тем местом была сильна. Сильна с тех пор, как Дариен Элдемур сделал то, что седлал, и теперь…

Она отдала пустую чашку кому-то в толпе. Сразу начала следующую песню. Еще одну для танца, близилась полночь. Топот и вопли сотрясали половицы. Она отправит их в Новый год радостными.

Ее кровь стала теплой, как не было в ночи до этого. Согревала пальцы, лицо и шею. Она представила, как расталкивает толпу, закончив песню, и видит Валанира Окуна у стены. Узнает, что он был там, живой, наблюдал за ней. За ее песней. А потом сказал бы ей, что сделал бы иначе, стал бы критиковать ее выступление. Но не этой ночью. Этой ночью она увела бы его наверх, и они забыли бы обо всем.

Она посмотрела в глаза Сима. Только он молчал и стоял среди танцев.

«Думаю, я понимаю», – подумала она, словно передавала сообщение ему.

В полночь она допела, и ей дали чашку. Она пила, напиток оказался сладким и крепким.

Это была жизнь. Эта комната, люди, танец. Ветер свистел за окном. Жизнь была местом, мигом. Среди других мест и мгновений. Нужно было пересечь границу и уйти.

Она поклонилась в последний раз, спрыгнула со скамьи, и ее окружили восхищённые люди. Кто-то хотел поцеловать ее ладонь, другие – пожать. Она слабо улыбалась, ей это нравилось, но она понимала, что все еще была в стороне от них.

Девушка тоже была там, смотрела с надеждой. Это было как стрела. Лин Амаристот никогда не была такой девушкой, такой милой, но тоже надеялась. Быть как можно ближе к музыке, быть ближе к поэту. Потом она поняла, что это так не работало, что такая близость была как со всеми, а музыка существовала не в таких моментах. Не зависела от человека.

Она прошептала девушке на ухо:

– Ты милая. Боюсь, мне нужно идти. Но я буду думать о тебе.

Разочарование смешалось в ее голубых глазах с внезапным светом, и Лин с трудом могла это выдержать. Жизнь была и в тех глазах. Не только в танце и песне. Конечно, Дариен знал и это.

Лин осознала, пока пела на Новый год этим людям в зимнюю ночь. Жизнь была тут, а для нее не было места. Она прошла и оставила след, как огонь оставил следы на ее коже. Она шла куда-то еще.

Это она думала, ощущая, как теплый напиток растекался внутри нее. Она пылала от него и ритмов, которые играла ночью.

Толпа не пошла за ней к лестнице. Она оставила людей, ушла от праздника в тишину. Звуки веселья утихли. Она начала подниматься. Лестницу озаряли свечи из маленькой ниши в стене. И она поднималась в тишине и увидела их на площадке. Дариен Элдемур со спутанными светлыми волосами, улыбающийся из-за того, что она быстро отогнала девушку. Это точно повеселило бы его.

Валанир Окун был в нескольких шагах от Дариена, улыбка была только в его глазах. Она видела его слова на лице, многое было между ними за последние дни вместе. Она была благодарна за это. За то, что они не сдерживались.

У двери в ее комнату был Захир Алкавар. Глаза пылали, как она и помнила.

– Я на пути, – сказала она. – Теперь я понимаю, что делать.

И она не знала, понял он или услышал, но он отвернулся. И это был не он, а ее воображение родилось из желания увидеть еще раз любимых, которых она потеряла.

Но Сим Олейр был рядом с ней, его плечо было под ее ладонью, пока она поднималась. Он был рядом. В их комнате она закрыла дверь. Было темно, лишь одна свеча горела на трюмо.

– Думаю, я знаю, что делать, Сим, – сказала она. – Что нам нужно сделать вместе, – тут было темно после света зала. – Последнее.

Он выглядел бледно, она еще таким осунувшимся его не видела. Все было написано на его лице.

– Я уже все потерял, – сказал он. – Я готов.

ГЛАВА 24

Джулиен Имара не хотела быть в мрачном замке, когда где-то там ее друг был в плену. Но архимастер Хендин заставлял ее думать. Чтобы одолеть Белую королеву, им нужна была общая сила Пророков. И они прибыли в Вассилиан, последнюю крепость поэтов после пострадавшего Острова. Хендин собрал шестерых, одних из последних живых Пророков, которые согласились выступить с ними. Этого было мало, но у архимастера был план.

Старый год сменился новым, пока они ютились в крепости, где родилась Лин Амаристот. В крепости ее предков. Она отдала ее Академии для обучения поэтов. Напоминания о ее семье были всюду: на портретах были гордые темноглазые мужчины и женщины в темной одежде. Их богатство проявлялось в плащах и кулонах с кольцами.

Лин Амаристот не было на этих стенах, но ее родители и брат были. Каждая картина была с табличкой с именем. Ее мать была красивой, глаза бросали художнику вызов. Брат пошел в нее, хотя он стоял горделиво для портрета, и художник словно застал его врасплох. Он носил меч на боку, держался величаво. Говорили, он убивал на дуэли за женскую честь.

В зале портретов Пророки и поэты Вассилиана ели за длинным столом, только там не было паутины. Юные поэты занимались уборкой, а они старались уходить от этого, когда могли. Многие часто говорили об уборке и еде в Академии, которые тогда не ценили.

Хвороста было мало, и они не могли греть много комнат, так что в зале портретов проводили и собрания. Архимастер Хендин не сразу смог уговорить коллег, что его информация о грядущем бое была правдой, насколько можно было верить в пророчество на звездах. Еще больше времени он потом убеждал Пророков присоединиться к нему. Джулиен сидела там и зевала. А потом стыдилась, потому что не она была в руках Белой королевы.

Она могла представить, как Дорн Аррин говорил ей, как глупо она себя вела. Что это не помогало.

Джулиен вспомнила утро, как постучала в дверь комнаты Дорна в гостинице. Страх в груди появился сразу, словно она уже знала. Они выломали дверь. Было понятно, что случилось. Дорн Аррин не ушел бы без лиры. Не по своей воле. Они увидели открытое окно, выглянули и заметили веревку.

Весь путь в Вассилиан она подавляла слезы и стыд. Стыд, что плакала как ребенок, что этим усложняла все для архимастера, который тоже горевал.

План архимастера Хендина для шести Пророков включал и Джулиен Имару. Она могла временно ослабить королеву, что бы это ни значило. Когда придет время на поле боя, Джулиен выпустит тайное имя. И тогда, если получится сделать брешь, Пророки нападут на королеву, когда она будет слабее всего.

Они не брали в расчет противника королевы, но это все, что они могли. Хендин отметил, что если опасность была в бое между двумя, может, было преимущество, если бой закончится победой одной стороны. Хотя кто мог знать?

Десять дней от Нового года. Они будут на предсказанном поле боя ждать мига. Джулиен не надеялась, но вариантов лучше не было.

Она спала в старой комнате Лин Амаристот, которую Хендин открыл ей ключом.

– Тут не спали с тех пор, как она тут жила, – сказал он, и Джулиен знала, что так он давал ей нечто. Оставшись в комнате детства Придворной поэтессы, Джулиен могла увидеть, с чего начинала та, кем она восхищалась.

Но комната вызывала печаль, не была удобной. В этом комната была как весь замок. Казалось, Амаристоты верили в богатство, но не в удобства. Всюду на стенах висело оружие, его было больше, чем картин и гобеленов. Кровать Лин была узкой, постель теплой, но из грубой ткани. Ее шкаф был полон платьев, многие были темными. Но некоторые были хорошим, из шелка и с ароматом. Джулиен могла закрыть глаза и представить Придворную поэтессу в одном из них, танцующую с мужчиной в зале портретов.

Комната была с одной роскошью – серебряное и большое зеркало на стене во весь рост. Джулиен не смотрела туда.

Эти предметы не говорили о том, какой была Лин Амаристот – первая женщина, ставшая Пророком и Придворным поэтом. Но там была полка книг, и с ними Джулиен обращалась с благоговением. Она словно нашла друзей в месте чужаков.

В некоторые ночи она сидела у окна с видом на сосновый темный лес и тихо плакала. Она ощущала себя глупо, но никто хотя бы не видел. Она пыталась вспомнить последние слова Дорну Аррину, но не могла. Может, это было «спокойной ночи».

Пока они были в Вассилиане, почти ничего не изменилось, но близилось время отбытия. Горные дороги были непроходимыми от снега, Пророки собирались перебраться в Кахиши магией. У поля боя было кольцо стоячих камней, оттуда они могли потянуть древнюю магию для перехода. Джулиен не понимала детали, и ей было все равно. Она была слишком занята, думая, где может быть Дорн, стараясь не думать об этом.

Ночами она и архимастер сидели в зале портретов и говорили о жизнях. Они ощущала теперь равенство между ними. Расстояние учителя и ученика пропало за эти дни.

Он рассказал ей, что был третьим сыном небольшого аристократа, как он рос, читая все, что мог, изучая лиру. У него был учитель, пока не пришло время отправлять его в Академию. И он шел по прямой без колебаний или сожалений.

Джулиен говорила о своей семье. Сначала немного. Она впервые пыталась говорить о себе после Сендары Диар. С другой девушкой всегда было ощущение натужного терпения, вежливости, когда Джулиен говорила о себе, она ощущала, что Сендара играет интерес. Архимастер был другим, хотя она говорила с ним сдержанно. Она хотела быть понятой, но начала понимать, что это невозможно. Вряд ли кто-то мог знать, почему она ощущала себя как в плену, когда ее жизнь казалась хорошей. И вряд ли кто-то знал, как ощущалось быть изгоем в Академии.

Когда архимастер Хендин говорил о юности, учителях, и как его обучение поддерживали, она не могла скрыть зависть. Для него это было естественным. Он и не думал об этом.

Он пытался понять.

– Есть много путей для обучения, – сказал он. Джулиен знала, что этот мужчина ухаживал за учениками так же внимательно, как за садом, и она была благодарна, хоть и не была до конца убеждена.

Она пыталась не думать о себе в том черно-серебряном платье, об уверенном отражении меж дверей. Спокойная, уверенная в своих силах. Это пропало. Она снова бегала по коридорам как ребенок.

Серые дни в Вассилиане проходили, и планы не были реальными для нее. Она знала, эти дни скоро кончатся, но они не говорили об опасности впереди. Но было сложно поверить.

До дня отбытия, когда она увидела архимастера Хендина в коридоре. Он выглядел так, как когда понял, что Дорна похитили. Хуже.

Она подбежала к нему.

– Что такое?

– Ничего, – он не смотрел ей в глаза.

– Скажите. Это… Это…

– Нет.

Джулиен не хотела признаваться, что была этому рада, когда он был так расстроен. Она сказала:

– Я знаю, что-то не так.

Он вдруг прислонился к стене.

– Мне придется открыть это совету. Я пытался днями дотянуться до Лин Амаристот и поведать ей о наших планах. И узнать, есть ли у нее новости.

– Хорошо, – сказала Джулиен. – Что она вам сказала?

Он смотрел мимо нее, словно его интересовала стена.

– Ничего, – сказал он. – Когда я дотянулся до нее, я ощутил то же, что в прошлом с остальными. Ошибки нет.

– Не понимаю, – хотя отчасти она поняла, руки дрожали. – Остальные?

Он смотрел вперед.

– Те, кто мертвы.

* * *

Как оружие Белой королевы, Дорн Аррин охранялся. Он слышал по ночам, как ее последователи танцевали и громко совокуплялись снаружи, но его держали в стороне. Он никогда не ходил без двух стражей, бессмертных, как она их звала.

Каждый день Этерелл Лир пытался вывести его из палатки – выпить, поесть у костра – и Дорн отказывался. Если его так используют, он сохранит достоинство. Он был рад только, что никто, кроме леди Теневого короля, не видел, как близко он был к тому, чтобы предать себя.

Он не стал бы спрашивать у королевы о том, что будет с ним после битвы. Он подозревал, что он все время будет ее, пока не найдет способ сбежать.

У него была одна надежда: Джулиен Имара знала имя королевы. Надежды было мало, но хоть что-то. Пока Белая королева не знала этого, шанс был.

Его мысли кипели от беспокойства и надежды.

В последнюю ночь перед боем Белая королева пришла к нему. Он сначала увидел ее свет в ночи, а потом она вошла в палатку. Она была довольной, как накормленная кошка.