Текст книги "Король-поэт (ЛП)"

Автор книги: Илана Мьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Рианна молчала, взяла Сима за руку, чтобы он пошел.

Они вышли из комнаты. Какое-то время они тихо шли по коридору, который вел к лестнице.

За ночи в замке Рианна еще не видела его таким тихим. Снаружи не было криков птиц, не было ветра за окнами.

Они приблизились к лестнице, Сим заговорил. Его голос стал скулением:

– Ты обещала варенье из ежевики.

Лин посмотрела на Рианну, приподняв бровь. Рианна пожала плечами.

– Так и было.

– Тогда идемте.

* * *

Кухня была темной и холодной, огонь в камине не горел. Рианна стала разводить его, Лин зажигала свечи. Вскоре огонь загорелся, и женщины грели руки. Они не говорили. Волосы Рианны были как штора между ней и Придворной поэтессой. Она ощущала себя далеко от всего, погрузилась в меланхолию и не хотела говорить.

– Варенье, – попросил Сим.

– Точно, – Рианна отвернулась от огня и стала открывать шкафы. Она нашла банки варенья на одной полке, печенье на другой. Она принесла это и тарелки на стол.

Сим с радостным воплем схватил печенье, стал открывать банки варенья и нюхать, чтобы отыскать ежевику. Женщины сели напротив друг друга за стол и смотрели какое-то время. Огонь шипел, как гадюка. Свет плясал на полу и лице Лин. Рианна отвела взгляд на окно. Там была только тьма и точки отражающихся свечей, иней покрывал стекло.

– Тебе нужно поесть, – сказала Лин.

Рианна пожала плечами.

– Возможно.

– Ты злишься на меня, – Рианна открыла рот, но Лин подняла руку. – Ты имеешь право. Я послала его в опасность. И ты. Не представляю, что ты пережила.

Рианна не могла это терпеть. Она боялась, что заплачет.

– Я сделала выбор, – резко сказала она. – Не из-за тебя. Я хотела… – она замолчала. Чего она хотела? Она подумала о лете, об осени… о другом времени. Расчесывать волосы принцессы, видеть красно-желтые деревья из окна. Она представляла, как разберется с опасным королем с доступом к магии. Добьется чего-то сама. – Я думала, что пригожусь.

– И ты пригодилась, – сказала Лин. – Нашла Сима. Такого.

Юноша – он напоминал ребенка сейчас – был с вареньем на лице. Он смотрел на печенье, словно это был центр его мира. Он выглядел счастливо.

Рианна сказала:

– Ты знаешь, что с ним сделали?

Лин отвела взгляд.

– Я ощущаю. Жестокие чары. Я знала того, в ком Ифрит был последним. Он принял бремя на себя. То, что сделал с этим мальчиком Элиссан… это немыслимо.

– Я думала, это пропадет, когда Элиссан умрет.

– Но не пропало. И я не могу снять чары. Я не знаю, кто может. Мужчина, который когда-то хранил Ифрита… мертв. И мы потеряли Валанира, – Лин посмотрела на Рианну, помрачнела. – Больше не к кому обратиться. Мне придется разбираться самой. И виновата буду я, если что-то пойдет не так.

– Мы не знали риск, – сказала Рианна. Она не хотела думать о той ночи, о пытках Марлена, и как король тихо прошел в ее комнату. Слова Марлена «Он очень сильный, Рианна». – Никто не знал. Даже Элиссан не знал, с чем имел дело. Он думал, что будет королем, а его готовили, как добычу.

– Это не все, – сказала Лин. – Чары, которыми он устроил войну, захватил Тамриллин… Он не подумал о цене. О границах нашего мира и Иного. Он ослабил их своими поступками.

– И впустил эту Белую королеву, – сказала Рианна. – Ты знаешь что-то о ней?

– Я знаю лишь, что каждый раз, когда я пыталась потянуться мыслями, я сталкивалась с ней, – сказала Лин. – Знаю, если бы она ощутила меня, она бы легко раздавила меня. Как муравья. И я оставалась в тени, искала вход. Это не помогало вам.

– Теперь ты тут, – сказала Рианна. – Что будешь делать?

Лин покачала головой.

– Пока не знаю. Но когда меня спасли от смерти… долгая история… мне сказали, что это чтобы прогнать тень, – она подвинула рукав и посмотрела на золотые вены на руке. – Наверное, я тут, живая, чтобы исполнить эту роль. Или попытаться.

Огонь шептал им.

– Думаю, я тебе завидую, – сказала Рианна. – У тебя есть цель.

– Я ничего не смогла бы сделать без тебя, – сказала Лин. – Или Марлена.

Она покачала головой. А потом вдруг улыбнулась.

– Я порой так злилась на Валанира, – сказала она. – Теперь я его понимаю. Жаль, не могу ему это сказать.

* * *

Они прошли в комнату Рианны и заперлись там. Огонь угас и там, и комнату согреть удалось не сразу. Рианна устроила кровать для Сима – перину, которую принесла из другой комнаты и уложила на полу. Он снял наряд шута и сжался в комок, все еще слизывая варенье с пальцев. Рианна опустилась на пол, укрыла его одеялом. Он сжал край одеяла и закрыл глаза. Он быстро уснул с раскрытым ртом. Он громко дышал.

Рианна посмотрела на наблюдающую Лин.

– Давно я не думала о роли матери, – сказала Рианна. – Порой кажется сном, что я рожала.

– Ты давно ее не видела, – сказала Лин с грустью. – Я скучала по тебе. Когда я была… занята своей работой. А ты своей.

Рианна прищурилась. Она сидела на ковре у перины. Но она сменила окровавленное золотое платье на серое. Золотое платье было не просто грязным. Его нужно было сжечь.

– Это было твоей работой? – сказала она.

Лин посмотрела на свои колени. Она сидела на стуле с высокой спинкой у огня.

– Я скрывала это. Даже от Неда. Я узнала, что умирала.

Рианна вздрогнула.

– Что?

– Но уже нет, – сказала Лин. – Та же магия, которая чуть не убила меня и оставила след… она и спасла меня.

– То кольцо, – Рианна заметила уже несколько раз черный опал на правой руке Лин. Она еще не видела такой переливающийся красками камень. – Это как-то связано? – от кивка Лин Рианна поджала губы. Она напряженно сказала. – Ты знаешь, что я делала? Почему была в том зале и с бриллиантовым ожерельем?

Если она думала смутить Придворную поэтессу, то не вышло. Взгляд Лин был ровным.

– Ты прошла ритуал огня, как я, – сказала она. – И забрала того, о чьей ценности мы только начинаем догадываться, – она посмотрела на спящего Сима Олейра.

Враждебность в Рианне вдруг угасла. Она посмотрела на юношу. Поражалась тому, что скрывал его хрупкий вид.

– Ты должна кое-что знать, – сказала Рианна. – Белая королева сказала, что тренировала Избранных для боя. И она назвала их бессмертными.

Лицо Лин не изменилось.

– Похоже, придется проверять, что значат эти слова, – сказала она.

Рианна обняла себя, чтобы согреться.

– Я знаю, что это значит.

– Да, – Лин была спокойна. – Их нельзя убить.

ГЛАВА 17

Намир Хазан всегда запомнит вечер, когда ее вызвали в палатку короля Элдакара в начале зимы по разным причинам. Это было срочно, юный страж вызвал ее, запинаясь. Намир, казалось, слышала в его голосе страх. Может, она плохо соображала. Она всегда боялась насчет Элдакара. Он выглядел хрупким, когда горбился над картами. Он нес боль.

Она была в своей палатке, штопала рубаху в свете жаровни. Мысли унеслись от задания и дня.

А потом ей передали приказ, и она побежала.

Ночь была теплой для зимы. Запах хвои доносился от кипарисов. Намир бежала по траве к палатке короля. Стражи тут же пропустили ее.

Она нырнула внутрь, там было светло. Она не сразу поняла, что видела. Элдакар сидел на стуле, как обычно. Алейра Сюзен тоже была там, стояла рядом. А потом…

– Мой принц, – сказала она.

– Намир, – сказал Мансур.

Она не видела его месяцами. Он загорел, вокруг глаз стало больше морщин. И он улыбался ей. По-настоящему.

– Мы победили.

* * *

Это произошло быстро. Миувьях Акабер был мертв, убит в его замке. Наверное, кто-то отомстил, так думал Мансур. Миувьях жестоко правил своей провинцией. И военное время усиливало хаос. Кто-то решил использовать хаос.

– Наверное, – сказал Элдакар.

Хоть его брат не поверил этому, Мансур продолжил. За дни все изменилось. Три сына Миувьяха – Никрам, Раджир и Миралфин – пошли против друг друга. На границе началась гражданская война. Мансур использовал этот шанс.

– Мы разбили их, – сказал он Намир. – О! Тебе нужно было видеть это. Мы будем петь о том дне годами. Когда все казалось потерянным… враг развалился. От ненависти друг к другу, – он отдыхал на подушках с вином, румяный, явно выпил не первый кубок.

Элдакар сухо сказал ей:

– Тебе нужно сесть.

Намир приняла это как приказ и села на свой обычный стул. Но эта ночь была необычной. Она уловила слова принца.

– Все казалось потерянным, – сказала она. – Так вы думали…

– Я думал, что умру, – Мансур пожал плечами. – Но больше переживал за Элдакара. Если бы мы пали, этот лагерь разбили бы.

– Король Сикаро укрыл бы вас, – сказала Алейра. Она сидела, скрестив ноги, на полу палатки, чуть прикрыв глаза.

– Я бы не убежал, – сказал Элдакар. Почти впервые за время, что Намир знала его, он говорил резко. – Больше погибло бы, если бы я это сделал, чем если бы сдался. Я позволю людям отдавать жизни за Майдару, как было за Захру. Не за меня.

– Мрачные слова. Мы должны праздновать, – сказал Мансур. – Элдакар, ты даже не был пьян. В этом проблема твоих стихотворений. Слишком трезвые.

Кубок Элдакара был нетронут на столе. Он мрачно посмотрел на свой кубок.

– Я не хочу портить свою честь, – сказал он. – Я не был трезв несколько раз. Наверное, был пьян, когда встретил жену. Ты знаешь, что вышло.

– Ты не виноват, – сказал Мансур. – Я не понял бы, что она пиранья, даже трезвым, тем более пьяным, – он поднял кубок вина. – За то, чтобы съели заживо нас… красивые женщины!

Элдакар невольно рассмеялся. Они оба выпили.

– Не верится, что ты умер бы за меня, идиот, – сказал король.

Мансур усмехнулся.

– Это делают братья, – он похлопал Намир по плечу. – А ты, – сказал он. – Получишь землю, которую тебе обещали. Можешь даже оставить службу. Это заслужено.

Он звучал весело, и Намир было странно, что он думал, что она оставит службу. Хотя он желал добра.

– Спасибо, милорд, – сказала она.

– О, ладно тебе, – сказал Мансур. – Хватит, Намир. Выпей. Ты слишком напряжена.

– Мансур прав, – сказал Элдакар. – Ты служила нам больше всех, Намир. Когда сражения завершатся, получишь все, о чем попросишь.

К счастью, они сменили тему на грядущие сражения. Алейра говорила о том, что видела на звездах. О волне разрушения со стороны гор. Мансур серьезно слушал. После ее слов какое-то время было тихо.

Мансур смотрел на Алейру Сюзен с восторгом. Ее светлые волосы ниспадали вокруг плеч. В тенях палатки ее скулы казались острее, золотые цепочки сверкали. И ее странные глаза приковывали внимание любого.

Для Намир маг стала знакомым присутствием в лагере. После ее походов на вышку каждую ночь маг просила помощи Намир, словно от увиденного на небесах было сложно стоять на ногах.

Намир предлагала выпить из фляги, ждала, пока маг придет в себя. Они стояли в тишине, дышали зимним воздухом. Как-то раз Алейра сказала с тенью улыбки:

– Они тебя не заслуживают. Это ужасная семья.

Намир сказала с долей дискомфорта:

– Сыновья – не отец.

– Нет, – согласилась Алейра. – Но то, что сделал отец… его сделка… мешает мне читать звезды. Словно даже небеса плачут от этого.

– О чем ты? – спросила Намир, хотя не знала, хотела ли слышать. – Что за сделка?

– Все, что он построил, он купил душами города, – сказала Алейра. – Души все еще под землей, ни живые, ни мертвые, – она посмотрела на Намир. – Мужчины, которых ты так ценишь… не знаю, обретут ли они покой. С таким на их плечах. Это не их вина. Это был отец. Но небеса это не тревожит.

– Если они падут, паду и я, – парировала Намир с пылом, удивившим даже ее. Она пошла по холму, не дожидаясь ответа. Но следующей ночью снова была с магом на холме, снова принесла флягу. Они не говорили об этом. Они обсуждали жизнь Алейры в крепости Танцующих с огнем, изучения, что вели к магии. Эти темы не затрагивали то, что причиняло боль и путало.

Намир забыла со временем свое впечатление от Алейры Сюзен, но вспомнила, увидев, как Мансур смотрел на нее.

Он спросил у Алейры:

– Я слышал, что вы жили среди Танцующих в огнем. Как это было?

Маг тут же опустила взгляд. Потом улыбнулась.

– Я от них научилась не ненавидеть всех мужчин, – сказала она. – Только многих.

– Это звучит как вызов, – принц улыбнулся. Маг улыбалась, но не ответила.

Алейра повернулась к Элдакару и резко сменила тон.

– Вы должны знать, мой король, – сказала она. – Убийство было подарком.

– Она тебе сказала?

– И не нужно. Я говорила раньше – она за ваши интересы.

Элдакар молчал. Намир увидела, как он стиснул зубы. Он посмотрел на нее, словно ощутил ее взгляд, и сказал:

– Намир, поможешь мне с травами?

Она тут же встала. Он взял ее за руку, и она поняла. Она ощутила благодарность к Мансуру за то, что он посла ее к этому королю, который каждым жестом – даже без слов – давал понять, что она была важна.

* * *

Позже она и Мансур пожелали королю спокойной ночи и ушли под свет луны.

– Я хочу поговорить с тобой, – шепнул он ей. Она пошла за ним в его палатку. Она стала только понимать… война с Восточной провинцией кончилась. Ночи над картами, наблюдения за Элдакаром с беспомощным ощущением… кончились. Пока что.

У палатки Мансур сказал:

– Я хотел отблагодарить тебя, – он был румяным от вина, глаза выглядели больше, чем обычно. – Я не хотел говорить при Элдакаре, я беспокоюсь за него. Рана и все, что он потерял… не знаю, что я делал бы, если бы ты не приглядывала за ним. Это не забудется.

– Я узнала его… когда ты был болен, – сказала Намир. Она не дала себе думать о том времени. – Я понимаю, почему ты любишь его.

– Да, – сказал он. – Я хочу только знать, как защитить его.

Намир опустила взгляд.

– Думаю, уже поздно.

– Сердце можно исцелить. Женщины часто разбивали мое, но я тут, – он улыбнулся. Он прошел к своей кровати, поманил ее сесть рядом. – Как ты? – он придвинулся ближе. Хоть она не видела его с лета, она знала его запах. Она не могла его описать, но это был его запах, и от этого волоски на ее шее вставали дыбом. – Я беспокоился и о тебе, – сказал он.

Она смотрела на него.

– Обо мне?

– Ты заботишься обо всех, кроме себя.

Она все смотрела на него.

– Ты пьян, – сказала она.

Он обдумал это.

– Возможно, – сказал он. – Рад тебя видеть, – он стал гладить ее поясницу.

Она напряглась. Сотня мыслей пролетела в голове. Она не могла их отогнать.

Он еще ее так не трогал.

Она убрала его ладонь на свое колено. Это было все еще странно. Он всегда относился к ней как к товарищу по оружию. Не как к женщине. Что изменилось? Она разглядывала его лицо.

– Ты думал, что умрешь, – сказала она.

Он кивнул. Прижал другую ладонь к ее щеке.

– Да, – сказал он. – И когда я увидел тебя, я понял… что я дома.

Следующие мгновения всегда будут странными для нее. Она отпустила его руку, чтобы он смог гладить ее, и его рот оказался с ее, и она не знала, что делать – она так еще ни с кем не делала – но сдалась. Она хотела этого дольше, чем помнила… но неужели это случилось? А потом он уложил ее на свою постель, и она не успела осознать, а он уже был обнаженным. Это останется в ее памяти, покажется странным. Это произошло так быстро. Она не успела понять, что происходило, что она чувствовала. Его спешка все подгоняла.

Она помогла ему раздеть ее, и он немного подразнил ее тело. Она начала ощущать, что, может, все-таки хотела этого. Он так сосредоточился на ней, что она подумала о дожде на сухой земле.

Но она хотела, чтобы он заговорил, посмотрел ей в глаза. Она напомнила себе, что хотела этого, охнула и попыталась затеряться.

Когда он стал двигаться в ней с сонными глазами и довольным взглядом вдаль, она поняла, почему ей было не по себе. Она хотела говорить. Сказать Мансуру, что он значил для нее, что значил с самого начала. Но этот далекий взгляд видел что-то. Он не сказал за это время ее имя.

Она стала к нему еще ближе. Но он все равно оставался далеким, даже при такой близости.

Когда он закончил, он сказал:

– Спасибо, – и поцеловал ее в губы. Они лежали какое-то время. Он гладил ее руку. Она сжимала его ладонь. Она ощущала слова в горле, они застряли как камни.

У него были слова. Она слышала часто его стихотворения. Элегии о любви, слова там были чувственными. Если он использовал бы сейчас такие слова, она бы не обрадовалась.

Такие слова были не для нее.

Мысли промелькнули за мгновения, пока она лежала рядом с ним. Ощущая себя открыто и при этом невидимо.

А потом он сказал:

– Тебе лучше не оставаться. Люди заговорят. Спасибо за приятный вечер, – он улыбнулся ей с благодарностью. Она постаралась улыбнуться так же и стала одеваться. Когда она ушла, он спал.

* * *

Той ночью она помылась перед сном. Она еще не думала о том, как мужчина и женщина спят вместе. Оказалось, результат для женщины был грязным. Но боли не было. И ей не нужно было беспокоиться о ребенке. Она думала об этом, говорила с доктором в деревне годы назад. Доктор для женщин, галицийка. Намир могла доверить ей свою тайну. Доктор сказала, раз у Намир не было месячных – из-за постоянных упражнений – риск беременности был небольшим. Это радовало. До этого Намир видела в этом изъян в броне, фатальную слабость.

Хотя она не могла представить, как дойдет с кем-то до близости, она думала – оптимистка в девятнадцать – что это произойдет. Что она не всегда будет одна.

Тогда она сражалась под руководством разных командиров. Она шла туда, где требовались солдаты. Не создавала связи с воинами ее отряда и командирами. В войнах на границе, которые мучили Кахиши с юности Намир Хазан, не было смысла привязываться к кому-то, когда можно было оказаться в бою против них следующей весной. Так было с тринадцати лет, она была высокой, сильной. Пока в двадцать четыре она не попала под управление сына короля. И все изменилось.

Те годы одиночества до Мансура были сложными. Но там могла быть свобода. После этого она двигалась вокруг Мансура Эвраяда как сферы вокруг солнца. Желала света и тепла. Не приближалась. И была в плену, как сфера на орбите.

Обнаженная, но чистая, Намир забралась под одеяло. Тогда она поняла, что дрожала. Странно. Она думала, что была спокойна.

Она долго не могла уснуть.

* * *

Утром она пошла в палатку короля. Он сидел за столом почти в той же позе, что и прошлой ночью. Он писал. Она посмотрела на чашки рядом с ним. Кубок вина был едва тронут. Только настой из трав в фарфоровой синей чашке был выпит.

– Мой король, – сказала она. – Вы вообще спали?

Он оторвал взгляд от бумаг. Она прочла ответ на его осунувшемся лице. Он сказал:

– Нужно было подумать.

Она не могла понять настроение в палатке этим утром.

– О чем подумать? Мы победили.

Элдакар скривился, попытался улыбнуться.

– Да, – сказал он. – Ты меня сопроводишь? Идем, – он надел плащ. Он забрал меч, лежащий у стены с тех пор, как он получил стрелу в плечо. Рядом с его нетронутой лютней. Он взглянул на инструмент, прикрепляя меч к поясу. Он сказал. – Интересно, Намир, кто смог бы спеть?

И она снова переживала, не зная, почему.

Они встретили Мансура в поле. Их солдаты собрались, но оставили место для их принца. Рядом с Мансуром стояли в цепях три сына Миувьяха.

Атмосфера была бурной, все знали уже, что на восточной границе была победа. Их радость была осязаемой. Намир не знала, сообщили ли им, как близко было поражение. Вряд ли.

Элдакар и Намир вышли из толпы к трем пленникам, и мужчины подняли головы. Они были красивыми: высокие, широкие, с чертами их отца. Словно Миувьях Акабер стоял там, повторенный три раза. Но отец был ожесточен временем и жизнью тирана. Его сыновья только начали.

– Элдакар! – крикнул тот, что на вид был младшим. – Ты меня знаешь. Ты помнишь.

Элдакар встал на краю поляны и сказал:

– Я помню. Визиты твоей семьи в Захру. Лазал по садам, пока наши отцы совещались. Помню. Ты всегда хотел играть в войну, – он скривился и спешно добавил. – Я не осуждаю тебя за это, Миралфин. Я знаю, твой отец не давал думать о другом.

Юноша ответил быстро и тревожно:

– Я ошибся. Я не должен был идти против тебя. Скажи, как исправить это.

Один из других сыновей заговорил:

– Конечно, ты пытаешься втереться в доверие Элдакара. Трус, как и говорил отец.

– А тебя он звал дураком, – сказал Миралфин.

Заговорил и третий:

– Вы оба дураки, – сказал он. – Только один из нас выживет. Не ясно? Один будет править Восточной провинцией, – он посмотрел серьезно на Элдакара. – Наш отец ошибся, пойдя против тебя. Я ошибся, не перейдя от него к тебе. Я молю о прощении, Элдакар Эвраяд. Если даруешь мне жизнь, вся Восточная провинция будет служить тебе и посылать дань. Наш отец был богат.

Миг тишины. Следящие солдаты ерзали, но ветер заглушал их шепот.

Элдакар сказал:

– Я не держу на вас зла. Но я не буду это продолжать. Это было бы жестоко. И я не вижу иного пути.

Пленники поняли его раньше Намир, их глаза расширились.

Понял и Мансур.

– Брат, – тревожно сказал он, – может…

– Я твой король, – напомнил ему Элдакар. – У тебя было время предложить мнение прошлой ночью. Я все обдумал.

– Я не вижу палача, – Миралфин паниковал. Он прижался к грязи в цепях. – Вы не будете так жестоки.

Намир ощутила печаль Элдакара.

– Я – палач, – сказал он.

* * *

Тела сыновей Миувьяха собирались отправить к ним домой. Вместе с ними было послание от Элдакара Эвраяда – приказ Восточной провинции заплатить дань королю.

Элдакар решил казнить их сам. Мужчины лежали на земле, молили о пощаде. Намир пришлось удерживать каждого. Хуже всего была казнь последнего, старшего. Элдакар начал с младшего, который был его другом. И когда два тела истекали кровью у его колен, сцена стала хуже всего, что Намир Хазан испытывала в бою. Последний брат кричал в ужасе. Элдакар стоял над ним без эмоций, кровь капала с меча.

После казни толпа молчала. Тени мелькали на траве. Стервятники кружили под солнцем.

– Вороны не должны получить их, – спокойно сказал Элдакар. С одной стороны его лицо было в крови, брызнувшей из его бывшего друга. – Их похоронят с честью среди их народа, – он посмотрел на Мансура. – Проследи за этим.

Он пошел прочь. Толпа пропустила его, все еще тихая.

Намир шла следом. Ее туника была в крови. Сегодня они были мясниками, а не воинами. Эта мысль была и в глазах Мансура, когда она отворачивалась.

Элдакар шел с неестественной решимостью к своей палатке. Действия днем точно потревожили его рану. Но он не проявлял этого, пока шел к палатке. А потом позволил плечам опуститься, потянулся к ее руке.

– Если не против, милая, – сказал он. – Я вряд ли смогу и дальше стоять сам. Поможешь мне?

– Всегда, – сказала она. Помогла ему раздеться. В чаше уже была вода. Хотя пришлось бы несколько раз менять воду, чтобы смыть всю кровь с него.

– Ты понимаешь, Намир? – сказал он. Она придерживала его, а он медленно намочил тряпку и стал вытираться. Он не смотрел на нее. – Я не буду спрашивать, был ли я прав, – сказал он. – Другим не нужно такое пятно. И правильность… это невозможно, – он посмотрел на свои ладони в засыхающей крови.

– Я не могу знать, – сказала она.

Он говорил пустым тоном, отвернулся от нее, отмывая ладони.

– История о слабом короле Элдакаре… навредила больше, чем я. Так нельзя продолжать. Землю нужно объединить, чтобы выжить. Эта победа будет временной, если о слабом короле продолжат говорить, и провинции будут и дальше воевать. Так я думаю. Я всю ночь думал об этом. Я хотел ошибаться. Но не вижу другого пути.

Его ладони были почти чистыми. Он позволил ей надеть на него халат. Она помогла ему улечься на кровать, стала заваривать настой.

– Вам нужно поспать, – сказала она. Этого было мало, и она взяла его за руку. – Элдакар, – сказала она. – Для меня честь, что вы – мой король.

Он сжал ее ладонь.

– Ты всегда была добра ко мне.

* * *

Когда она покинула его палатку, ноги понесли ее сами. Было сложно думать. Она дошла не до своей палатки и вошла.

Палатка Алейры Сюзен не изменилась. От жаровни пахло пряностями. Свет мерцал. Маг сидела на стуле, странно неподвижная. Она сказала:

– Я тебя ждала, Намир. Или лучше сказать Мелила. Таким было твое имя. Я нашла его на звездах. Мелила Хазан, оторванная от дома, лишенная языка. Ставшая оружием, чтобы жить, – Алейра смотрелась на свой возраст, была печальна. – Все хорошо, – сказала она. – Я знаю историю.

Намир не могла говорить.

– Хотела бы я спасти тебя, – сказала Алейра. – Я долгое время спасала только себя. Прости.

Намир опустилась на колени возле стула Алейры. Вблизи от женщины пахло костром и другим знакомым запахом. Не манящим или экзотичным. Тем, что влекло ее к другому времени. Кухня, яркий дом, безопасное место. То, что позволило ей опустить голову на колени женщины и оставаться так какое-то время.

ГЛАВА 18

Сны пропали. Всего две ночи, но Джулиен знала. Две ночи простых снов. Простых желаний и страхов.

Ненависть была металлом на языке, когда она проснулась. Не утешало и место, где она проснулась: холодная комната, твердая кровать, ни капли света дня за ставнями.

Она оделась, прошла по провисшей лестнице – доски ослабли от воды и времени – и миновала шипящие угли в камине гостиной. Она покинула гостиницу. День был серым, ветер бил по ней. Она куталась в плащ и шла. Черные камни обрамляли берег, рядом была полоска янтарного песка. Тропа вела как приглашение. Не важно, куда.

Она не думала, что ненависть к себе можно было убрать прогулкой, но она могла отвлечься.

Они прибыли вчера. Это нельзя было назвать деревушкой – несколько домов рыбаков, и все. Но тут была небольшая гостиница на берегу, обдуваемая ветрами.

Их путь был решен. Утром они вызвали паромщика забрать их с Острова-лабиринта.

– Мы не можем посетить другие острова? – спросила она у паромщика. Хотя уже знала ответ.

– Они закрыты для вас, – он даже не посмотрел на нее.

Не нужно было уточнять, что метка Пророка позволила ей приблизиться к границе. И метки уже не было.

Дорн старался скрасить ситуацию.

– Ну и ладно, – сказал он. – Нам уже нечего отдавать.

– Тогда к континенту, – сказала она паромщику, стараясь звучать твердо. – Туда, откуда мы сможем отправиться в путь.

И он доставил их сюда, к этому месту со скрипучей гостиницей и домами. В лодке Дорн Аррин и она придумали план: они скажут, что они – брат и сестра. Они не обсудили, куда идти дальше. К нему домой? К ней? Они не знали, где сейчас было безопасно. Белая королева искала Дорна.

«Я не дам ничему с тобой случиться», – сказала она, когда спасла его и Овейна от волков. И через несколько дней она стала помехой. Одно было ценным, и то могло не пригодиться. Имя, которое можно было произнести лишь раз. Плохая сделка, наверное. Она не знала. Может, кто-то умнее принял бы другое решение. Она бросила роль Пророка, но не гордилась этим. Может, она заслужила все потерять.

Она шла по тропе вдоль берега. Солнца не было, и вода была цвета железа. Она била по камням, пена застревала в трещинах. Шум воды и ветра сливался. У берега летала птица на широких черных крыльях. Пеликан.

Она шла дальше. Песок был влажным и плотным. Из него выпирали побелевшие ракушки. Скрытые сокровища. Она подумывала выкопать одну. Взять что-то осязаемое об этой части жизни.

Она помнила, как в детстве – четыре или пять лет – собирала ракушки на теплом южном берегу. Простая радость. Никаких амбиций, никакого осознания того, что она крохотная в мире. Она не думала о себе тогда. Просто была счастлива, что нашла своими руками сокровища на берегу.

Солнце стало подниматься. На западе была полоска светлее над водой.

Свет становился ярче, и она заметила движение среди камней впереди. Серая, как день, фигура. Она приближалась. Там был мужчина. И он шел к ней.

У нее не было времени испугаться. Он опустил капюшон, чтобы она узнала его. Чтобы увидела, что это был архимастер Хендин.

Он крикнул, чтобы было слышно поверх шума волн.

– Вот и ты, – она не успела осознать, а он обнял ее, мокрый от брызг моря, щекочущийся бородой. – Дорн. Он…

– Он со мной, – она оправилась от шока.

Он произнес молитву Киаре и богам.

– Как вы нас нашли? – спросила Джулиен. Она сомневалась. Это точно был он? Но она знала это доброе лицо. Единственного доброго архимастера.

Он указал на свой глаз.

– Придворный поэт отправила мне сообщение. Она ощутила, что вы покинули Остров, и это обеспокоило ее. Я смог отследить вас меткой до берега. А потом метка потемнела, – он поморщился. – Я боялся худшего.

– Мы живы, – сказала она. – Но рассказать нужно многое.

Он разглядывал ее.

– Ты была ребенком, когда я тебя видел в последний раз, – сказал он. – Я хотел бы, чтобы ты оставалась такой.

– Это меня не защитило, – сказала она, не зная, откуда слова. – То, что я юна. Так лучше.

* * *

Они жались вместе в углу гостиной как можно ближе к огню. Комната была пустой. На завтрак была густая каша без вкуса, и они давно отодвинули миски.

Джулиен думала, что, несмотря ни на что, архимастер Хендин был счастлив. Он просиял, увидев Дорна, хотя не обнял его, как Джулиен. Он замер, словно стыдился. Только когда юноша приблизился, старик позволил обнять его, и Джулиен увидела, как он сдерживал слезы.

– Я не перестану винить себя, – сказал Хендин, когда они посмотрели друг на друга.

Дорн покачал головой. Он даже улыбался.

– Я видел то, что думал только услышать в песнях, – сказал он. – Я никогда не верил в такое. Я не пострадал, благодаря Джулиен.

– Да, – Хендин посмотрел на нее блестящими глазами. – Я у тебя в долгу, юная девица, хотя не знаю, как отплатить.

– Не надо о долгах, – сказала Джулиен. – Нужно многое обсудить.

Дорн Аррин взглянул на нее с тревогой. Она знала, что должна была радоваться, что за нее кто-то переживал. Но ей было горько, что он не видел ее так, как ей хотелось. Это утро было полным эмоций.

Они ели и обменивались историями. Хозяин гостиницы игнорировал их, и отсутствие интереса было искренним. Тощий мужчина пах табаком и старался не попадаться на глаза. Архимастер Хендин оставался в этой гостинице днями, выглядывал их и гадал, что делать, если они не прибудут.

С их отбытия с острова Академии прошло больше, чем два дня, если Придворная поэтесса отправила весть неделю назад. Казалось, в западном море время шло иначе. Оно было запутано и когда они до этого возвращались домой.

Но архимастер все еще был потрясен, что Элиссан Диар был мертв. Смерть короля и то, что это значило. Не то, что произошло потом. Придворная поэтесса, связавшаяся с архимастером Хендином, боясь за них двоих, больше ничего ему не передавала.

Они часами все ему рассказывали. А потом Джулиен Имара рассказала о сделке в лабиринте.

– Скажите, – она посмотрела в его глаза, – что означает кольцо с жемчугом?

Он замешкался. На миг.

– «Луна из-за облака сияет и не угасает», – процитировал он из книги о камнях, эти знания заучивал каждый поэт. – Жемчужина представляет пользу искусства, доброту. Это говорит о том, каким Пророком ты была. И можешь еще стать через годы. Не забывай о такой возможности.

– Возможно, когда-нибудь, – сказала она. Через много лет, если она будет учиться, и ее пригласят. Но лира из Иного мира уже не будет ее.