Текст книги "Последняя песнь до темноты (ЛП)"

Автор книги: Илана Мьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Она удивилась, даже обрадовалась, что он заговорил. Но была насторожена, он заметил. Он помнил первое впечатление о Лин – что-то с ней случилось когда-то.

– Не думала, – сказала она. – Я не ожидала, что покину дом родителей не из-за брака.

Дариен попытался представить такую жизнь. Он почти всю жизнь был свободен, бегал по полям с детьми в деревне, бродил с Марленом Хамбрелэем по дорогам. Они были во всех городах, замках и кроватях.

Лин плотнее укуталась в плащ, глядя на туман.

– Мама была безумна, – сказала она. – Раньше я не понимала. Может, я не по своей вине свернула на эту дорогу. Может, даже Райен не виноват, что он такой.

«А какая ты?» – подумал Дариен. Он еще о таком не думал.

Лин словно услышала его мысли и посмотрела ему в глаза.

– Ты меня не знаешь. Но это не страшно.

– Я думал, что с тобой все в порядке, – сказал Дариен. – Ты просто несчастна.

Лин улыбнулась ему, но словно могла заплакать. Он отвел взгляд, не мог вынести такой взгляд сейчас. Он вспомнил о Хассене, о боли и гневе. Дариен хотел оставить эти чувства на берегу. Хоть сейчас.

Дариен услышал птиц – крики чаек и сов переплетались. В следующий миг он увидел темные утесы острова в тумане. Он еще не видел вход на остров угрожающим, но теперь так казалось.

– Что бы ни случилось, – сказал он, – говорить буду я.

Лин молчала, глядела на воду и скалы впереди.

Лодка подплыла к берегу, стало видно фигуры в серых плащах. Они стояли, словно вырезанные из камня, их лица скрывали тени капюшонов, они следили, как плывет лодка.

Дариен выдохнул и сказал удивленно:

– Так меня еще не встречали.

– Уверен, что это встреча? – Лин говорила медленно и расслабленно, словно спокойствие воды влияло и на нее.

Дариен пожал плечами.

– Я их знаю, – сказал он увереннее, чем ощущал себя. Он все же покинул остров Академии почти два года назад.

Она кивнула, но промолчала. Лодка добралась до берега, они тихо выбрались, быстро поблагодарили паромщика, а он и не взглянул на них.

Фигуры плавно направились к ним. И окружили, их было пятеро. У многих были седые бороды.

Главный, с белой бородой, опустил капюшон и открыл лицо. Кожа была бледной, шершавой, а голубые глаза – глубоко в глазницах. Дариен отметил, что он выглядел старше. И уставшим.

Дариен с уважением склонил голову.

– Архимастер Мир, – сказал он. – Большая честь снова быть перед вами.

Низким для хрупкого горла голосом – который Дариен хорошо знал – давний глава Академии сказал:

– Дариен Элдемур. На тебя охотятся.

Дариен выдавил смешок.

– Мастер, – сказал он. – Обычно вы не заявляете очевидное.

Высший мастер не улыбался.

– Идите с нами, – сказал он, – оба.

И люди вокруг них пошли к серым башням, что виднелись над деревьями. Дариен и Лин не отставали. Дариен заметил, что фигуры шли за ними и рядом, словно вели преступников в тюрьму. Он не знал, чьи лица под капюшонами, но они были ему как семья.

Во дворе замка было тихо, это не изменилось за годы без Дариена. Статуя стояла в центре, король на троне, и у его ног поэт играл на лире, подняв голову в песне. Во время учебы Дариен хотел стать тем поэтом, не было чести выше, чем играть при короле.

И тогда Дариен заметил, что поэт подчинен, сидит у ног короля. Может, это была статуя короля Элдгеста, и она выражала власть во дворе Академии. Впервые Дариен не только гордился тем, что закончил Академию, но и понял, что это место – убежище и тюрьма, он называл его так в разном настроении – лежало в тени силы. Впервые он понял, что сюда было опасно приходить, хоть раньше он считал это место раем.

Двор без теней и под открытым небом был пустым, и Дариен ощутил утрату в сердце.

Он взглянул на Лин рядом с собой. На ее лице не было эмоций.

В вестибюле никого не было. Архимастер Мир привел их в смежную комнату. Тут был длинный дубовый стол, скамейки по краям. За ними вошли фигуры, они убрали капюшоны, садясь. Дариен увидел их лица, некоторых он помнил, некоторых – нет, но все были архимастерами – наставники высшего ранга в Академии. Архимастер Хендин был почти другом, хоть дружбе и мешало то, что Дариен был учеником. Карие глаза Хендина были тревожными. Дариен посмотрел на него, и Хендин отвел взгляд.

Заговорил архимастер Мир:

– Садитесь, Дариен Элдемур. Леди Кимбралин.

Лин без удивления села на скамейку. Дариен – за ней. Он сказал:

– Откуда вы знаете, кто она?

Тишина. Лин сказала:

– Дариен, ты не заметил, что мастера, встретившие нас, не спросили, кто я?

– Мы получили весть от лорда Амаристота, – заговорил архимастер Лиан. Дариен хорошо помнил мрачный тон и холодную власть, которые снова и снова говорили юному Дариену взять лиру правильно. – Инстинкт брата, похоже, сказал ему, что вы будете здесь. Мы должны сообщить ему.

Лин вскинула тонкие руки, сдаваясь.

– Я в ваших руках, мастера, – она подняла голову, Дариен был удивлен ее выдержке.

Лицо архимастера Мира не изменилось.

– Что вы тут ищете? – сказал он Дариену, и Дариен ощутил себя учеником, ерзал, хотел бунтовать. Очарованием выпутаться из ситуации, чтобы сразу же заняться проделками. Будто ничего не изменилось.

Дариен напомнил себе, что он уже не был учеником.

– Вы точно слышали, что я ищу Путь, – сказал он. – Я хочу поискать в архивах информацию. Я прошу пару дней, и мы уйдем.

Старик нахмурился, и Дариен не знал, от гнева или чего-то еще, ведь он упомянул самую важную легенду. Наконец, Высший мастер заговорил, голос был тяжелым, словно с весом всех его лет:

– Вы теряете время, дети, – сказал он. – Другие сотни лет пытались понять писания Эдриена Летрелла, найти Путь по информации, что у нас есть. Некоторые свитки забрал придворный поэт. Тут вам ничто не поможет.

Дариен выдержал его взгляд.

– И все же, – сказал он, почти ощущая напряжение Лин рядом. Ключ. Это может дать ответ.

Архимастер Мир потемнел, он молчал. Дариен посмотрел на остальных, их лица были настороженными. Неподвижные свидетели событий. Он поймал взгляд архимастера Хендина, тот отвел взгляд. Дариен понимал, что помощи от Хендина не получит.

Новый голос, с отзвуком мелодии, пробрался в тишине:

– Насколько я понимаю, – сказала Лин, все посмотрели на нее. – У каждого выпускника Академии есть право на доступ к архивам. Дариен Элдемур получил кольцо, у него есть право.

Архимастер Мир помрачнел сильнее, Дариену хотелось пронзить Лин взглядом. Она уже была оскорблением, женщиной в этом замке. Она должна была молчать.

Заговорил архимастер Лиан:

– Женщина цитирует наши законы?

Лин сказала:

– Меня учил один из ваших, Алинделл Ренн. Будь я мальчиком, я бы хотела учиться в Академии, так что попросила мастера Ренна научить меня всему, – она говорила ровно, была в своей стихии. Дариен ее такой еще не видел.

– Он пошел против наших законов, – сказал мрачно архимастер Мир.

– Знаю, – сказала Лин. – И хотя я не должна знать их, законы все еще стоят.

– Мне не нужны поучения женщины, хоть и высоких кровей, – сказал Высший мастер. Он обратился к Дариену. – Ты знаешь, что начал? Наши выпускники начали воскрешать древние ритуалы в твою честь. Их лучше не трогать.

– Разве это вас ранит? – спросил Дариен.

Старик поджал губы.

– Ты не представляешь, что это за хаос. От их действий что-то пробуждается. Не известно, что они выпустят по незнанию.

– Тогда, – сказал Дариен, – лучше найти Путь и положить всему конец.

– Ощутив силу, люди не прекратят, – сказал Мир. – И ты не найдешь его. Хватит глупостей.

– Вы отрицаете его право? – сказала Лин. Словно не заметила, что ей не рады.

Мир повернулся к ней, словно в ярости, но сказал, к удивлению Дариена:

– Я не могу. Его кольцо дает право, что я не могу забрать.

На ее лице не было эмоций. Дариен поспешил сказать:

– Спасибо, архимастер Мир.

Высший мастер все еще смотрел на женщину на скамейке.

– Вы… – продолжил он, – не имеете права говорить здесь.

Лин склонила голову.

– Как я и сказала, я в ваших руках.

Голубые глаза старика сверкнули: эмоция или игра света? Он больше сорока лет не покидал остров Академии, не был у берега с паромом. Законы Академии были строгими.

– Вы, – продолжил Высший мастер, – останетесь здесь, пока Дариен Элдемур будет занят, если будете слушаться правил. Вы не получите доступ в библиотеку. Вы не будете общаться с учениками. И будете вести себя, как подобает женщине.

Лин ответила с облегчением:

– Договорились.

– У нас бывали гости, – сказал архимастер Мир. – Знать. Стоит сказать, что у нас благородные гости, лорд и леди. У нас есть платье, оставленное аристократкой, что подойдет леди Кимбралин.

– Вы щедры, – сказала Лин. – Благодарю вас.

– Я не часто имел дело с вашей семьей, – сказал старик. – Но эти дела… запомнились. Ваши родители хорошо вас обучили, Кимбралин Амаристот.

Лин вежливо склонила голову.

– Благодарю вас, архимастер Мир, – сказала она. – Конечно.

* * *

Холод вечера проник глубоко в нее. Наверное, ветер океана проникал в узкое окно. Лин укуталась плотнее в плащ Леандра для удобства и тепла. Отсюда было видно горы, не море, но она слышала волны. Горы казались черными на фоне голубого неба.

Тут был Алин. Все истории об его днях в Академии, все уроки были с ней, как жемчужина в раковине. Теперь истории обрели облик, лица стариков. Он рассказывал ей об архимастере Мире, и она знала, что ожидать.

Что стало с Алином? Было предательством думать так, но она думала. Он был среди искателей или убежал за границу, как она подозревала, где гнев Райена не найдет его? Было сложно представить его одним из людей с пустыми взглядами, идущими за Дариеном. Но она его не знала, как оказалось.

Как и плохо знала Леандра Кейена. Ее изъян или их? Или природа вещей? Поверхность существовала по многим причинам, и она скрывала. Она защищала от других и себя. И, может, защищала других от человека.

Если бы она не узнала о лжи Алина, она не сбежала бы. Ни избиения годами, ни угрозы так не влияли, как та правда.

Дверь открылась, озаряя на миг комнату, показав две узкие кровати, рукомойник, стул. Так было у учеников и у них. Дариен закрыл дверь и плюхнулся на кровать, вздыхая.

Лин сказала:

– Безуспешно?

Дариен застонал.

– Я теперь помню, почему не проводил много времени в библиотеке. Ты знала, что там есть книга о канализационной системе Академии? Все подробно описано, никого не стесняясь.

Она невольно рассмеялась.

– Это важная тема.

– Легко смеяться, – проворчал он. – Отдыхаешь, пока я работаю.

– Заперта в холодной комнате без дела, – возразила она. – Я бы лучше работала, – она закатила глаза и сдалась. – Вот, – она указала на стул. – Они оставили тебе ужин. Я свою долю съела. И завтра вечером мы будем ужинать с Высшим мастером.

– Отлично, – буркнул Дариен в подушку. – Сухари и сухое приглашение.

– А я рада, – сказала Лин. – Хоть выйду отсюда. Мне сказали, что замок исследовать… не стоит.

– Они боятся, что ты совратишь учеников, – сказал Дариен. – Это нельзя допускать, – он прижал лоб к ладоням. Он явно устал. – Я не видел запертую дверь, чтобы использовать ключ. Было бы неплохо, если бы Валанир Окун объяснил больше.

– Думаю, архимастер Мир прав, – сказала Лин. – Книги могут рассказать многое, но другие уже тут были и ничего не нашли. Ответ связан с ключом.

– Согласен, – сказал Дариен. – Я поищу, – он устало посмотрел на нее. – И спасибо. За помощь сегодня.

Лин пожала плечами. Раньше они бы казнили женщину, знавшую их тайны. Она знала риск, на который шла, надеялась, что времена изменились, а Академия ослабела и боялась гнева дома Амаристот.

– Может, Хассен в порядке, – сказал Дариен под нос.

Лин отвернулась к окну, пряча лицо. Она хотела коснуться его, но он будет ненавидеть ее за это. Тишина повисла между ними, вдали шумели волны.

ГЛАВА 22

На рассвете он оставил ее спать, сонно пошел на кухни, зная повариху, что даст ему ранний завтрак, как в старые времена. Оттуда он вернется в библиотеку, пещеру книг и свитков, что тянулась на мили под камнем острова.

Он уже ненавидел поиски в затхлых томах, хрупких свитках, от которых в нос поднималась пыль, и он чихал. Дариен не любил книги. Он с болью понял, что Марлен в этом был лучше. Или просто его сильнее направляли укоры отца.

«Как я не увидел?».

Он спустился по узкой винтовой лестнице. Дариен помнил весенний день годы назад в этом замке. Он вошел в их с Марленом комнату, его друг сидел, приоткрыв рот, вытянув ноги, на подоконнике. Марлен только вернулся из долгой поездки домой. Дариен сказал:

– Я знал, что комнате этого не хватает. Горгульи.

Марлен повернул голову, темные волосы свисали возле ушей. Волосы и тень скрывали его лицо.

– Рад, что ты скучал.

– Как прошло? – Дариен ощущал неловкость.

Пауза, а потом:

– Очаровательно, – сказал Марлен. – Я сказал отцу, что был лучшим, кроме тебя. Знаешь, что он сказал?

– Валяй.

– Сначала, – сказал Марлен, – он сказал, что я слаб, раз позволил кому-то быть наравне со мной. Он устал кричать об этом и предложил отравить тебя. Пара капель в вино за ужином, и никто не поймет. Кто заподозрит лучшего друга?

Дариен скрывал эмоции на лице.

– Теперь я вижу, откуда твой прямой подход к проблемам, – сказал он. – Что ты ответил?

Марлен улыбнулся. Дариен помнил ту улыбку, особенно, когда его друг соблазнял девушек. Может, стоило их предупреждать.

Марлен повернулся к Дариену полностью, и тень пропала. Он сказал:

– Я сказал ему, что проще убить его.

Он отвернулся, но Дариен успел увидеть засохший красный след на щеке друга. Он заживал много недель. Вспоминая тот день, Дариен понимал, что рана не зажила. Марлен Хамбрелэй носил шрам с собой и в себе, и Дариен принял это за слова и юмор по ошибке. Он присоединился к Марлену в высмеивании слабых учеников, какая ирония. Таких, как напарник Лин, который был не ровня их играм… их ярости.

Она рассказала ему, что случилось с Леандром Кейеном. Он вспомнил это.

* * *

За завтраком Дариен час болтал с поварихой о старых временах. Единственная женщина в замке, она была полной и средних лет, ее муж управлял хозяйством. Как многие женщины, она тепло относилась к Дариену, всегда побаивалась Марлена. Она цокнула с сочувствием от истории Дариена и дала ему еще один пирожок за страдания. Он был знакомого вкуса: мед, гвоздика и имбирь. От нее все так же пахло луком, чесноком и шалфеем, ее кухня была теплой и полной запахов трав и сырого мяса, внутренностей, что были выброшены в ведро. Он сказал, что любит ее, и она прогнала его взмахом черпака.

Запахи кухни преследовали Дариена, пока он спускался в сердце замка, в нижние комнаты. Он не знал, почему они хранили книги так глубоко, но тут хоть было тихо. Иначе звуки Академии пробудили бы воспоминания, что отвлекали и печалили его. По коридору разносилось эхо песни, класс репетировал традиционную песнь. Их серьезные голоса задели его сердце стрелой. Дариен уходил по ступеням все ниже.

Он проверил много древних книг, нашел обрывки информации. Учителя упоминали порталы мельком, не знали, как они открывались. Как оказалось, мир был полон порталов: некоторые вели в Другой мир и его разные измерения, другие – в места между, которые описывали как сон.

Дариен прочитал о поэте, который во сне поужинал с королем и жуткими слугами. Он пировал мясом в густом красном соусе и выпил много эля. А утром он проснулся сытым, пьяным и с красным соусом на рубахе.

Дариен вспомнил мужчину с кофе. Сон, что привел к Лин. Он поставил бы лиру на то, что он прошел в те разы через портал, место между, как описывали книги. Но способов сделать это было несколько. И чем глубже проникал человек – до Другого мира – тем выше была цена.

Дариен искал подсказки. До путешествия через портал поэт был гостем благородного дома и развлекал хозяина песней о королевстве великанов. И в ту ночь он оказался в позолоченном и большом зале короля-великана, на столе было полно мяса, фазана, утки. И, конечно, много эля и вина, что жгло сладким пламенем, когда он попробовал его из кубка, украшенного камнями.

Великан поздравил его за ужином, сказав:

– Ты несешь мою славу по всему миру, – пир был его наградой.

Но это была сказка, ее легко мог выдумать поэт, а потом ее приняли за историю. Такое бывало. Книга была полна спорного материала с суевериями и мифами, которые Дариен не слышал со смерти его бабушки. Она и заставила его стать поэтом. Она верила в них.

Одна фраза часто повторялась в книге, словно припев: Мы многое можем не знать.

Дариен отклонился на стуле – деревянном и твердом под ним – и закрыл глаза. Он вдохнул сильный запах пергамента и на миг понял, почему он некоторых успокаивал: проходили века, а он все еще был здесь, и будет, если соизволит Киара, до конца света. Свеча плясала, ожив от его дыхания. Другой ученик работал за столом в стороне, но все столы были окружены барьерами, создавая иллюзию уединенности. Это помогало Дариену ощущать себя в стороне. Он подумал о Лин, а потом о Хассене и Марлене. Потерь было больше, чем побед.

Мы многое не знаем.

– Это должно быть записано! – сказал старый голос. Дариен открыл глаза. Он увидел двоих в тени стеллажей. Один был хрупким, красивым, но стареющим, набравшим лишнего веса на животе. Его волосы сидели на висках, а лицо поражало усталостью.

Другой говорил, был старше, ужасно худой и тоже с бородой. Оба были с кольцами Академии.

– Не все должно быть записано, Тайлер, – сказал уставший мужчина. – Хорошо, если это никто не найдет.

Дариен заметил камень на кольце мужчину. Лунный опал.

Другой мужчина сжал кулаки.

– Эдриен. Что с тобой случилось?

Эдриен улыбнулся, на миг показался не таким уставшим и даже хитрым.

– У всех есть свои секреты.

Тайлер нахмурился, заговорил шепотом:

– Ты не понимаешь, – сказал он. – Ты нашел кольцо… оно объясняет… все это, – он махнул на библиотеку, замок, остров… и дальше. – И ты собрался оставить его себе.

– Друг, – сказал Эдриен, – все происходит не зря и без смысла. То, что я видел, и где был, ничего не меняет. У меня ничего нет, Тайлер, только серебряная ветвь, взятая на память. Я даже не хочу это помнить. Это бесполезно, – он отвернулся, словно не мог смотреть на другого мужчину, или не хотел видеть его лицо. – Ты не понимаешь? Мы платим за все.

– Эдриен, люди не врут? – сказал Тайлер. – У тебя был шанс вернуть чары?

Эдриен вдруг показался не старым и не уставшим. Он помрачнел.

– Где ты это услышал?

– Не важно, – Тайлер не дрогнул. – Это правда?

Со сверкающими гневом голубыми глазами Эдриен сказал:

– Я такое никому не говорил. И не собираюсь рассказывать.

– Ты будешь скрывать знания, которые Пророки отчаянно искали веками?

– Да, – сказал Эдриен. Он был теперь спокоен. – Это умрет со мной.

* * *

Дариен проснулся, его голова была отклонена, и шея болела. Ругаясь, он выпрямился. Люди ушли. И ученик, что был тут раньше. Он был один, было слышно только его дыхание. Он обрадовался, что свеча еще горела, хоть и ближе к основанию. Дариен вздохнул и потянулся. Он хотел, чтобы Лин помогала ему. Она была бы рада книгам. Дариен хотел ужинать, а не смотреть еще книги.

Он дошел до их комнаты, но там было пусто. Лин оставила записку на их приглашении на ужин: «Увидимся в столовой».

Когда Дариен пришел к столовой мастеров, он устал и был голоден. Но он был насторожен и удивился, что на ужине были только он, Лин Амаристот и архимастер Мир. Он не был так голоден, чтобы не заметить, что женщина, сжимавшая спинку стула, пока говорила с архимастером, была другой Лин.

Темно-синий бархатный корсет подошел ей, подчеркнул ее фигуру. Голубые и серебряные складки ниспадали шуршащим каскадом от ее талии до пола. Корсет не скрывал ее ключицы. Она вымыла волосы, и они слегка вились у ее ушей из-под бархатной шляпы из той же ткани, что и корсет.

Она оживленно говорила, хоть была сдержанной, с архимастером, но затихла, когда Дариен вошел. Он заметил уязвимость на ее лице, она ждала его вердикт.

Дариен нашел голос.

– Леди Кимбралин, – он поклонился. – Мило выглядите.

Лин опустила взгляд.

– Вы очень добры.

– Скажите, архимастер, – сказал Дариен, – это платье принадлежало аристократке, забывшей его случайно после визита, или у Высшего мастера больше привилегий, чем я знаю?

– Дариен, – резко сказала Лин.

Архимастер Мир поднял голову. Он величаво сидел во главе стола.

– Ты не изменился, Дариен Элдемур, – сказал он. – Я оказал тебе услугу, ты ответил оскорблением. Конечно, ты скатился до такого.

Дариен хотел парировать. Но он знал, что ведет себя глупо.

– Прошу прощения, архимастер Мир, – сказал он. – День был утомительным, но это не оправдание.

– Верно, – сказал Высший мастер.

Лин сказала:

– Прошу простить Дариена, архимастер Мир. Мы недавно потеряли друга.

Дариен уставился на нее, разозлившись, что она прикрыла ссору Хассеном. Но она говорила правду. Он понимал это. Он склонил голову.

– Я приму извинения, леди Кимбралин, – сказал Высший мастер. – Хоть я подозреваю, что ваши манеры лучше, чем у вашего спутника – он, несомненно, научился грубости в Тамриллине и в пути. Я закрою на это глаза.

«Старый гад», – подумал Дариен.

– Благодарю, – коротко сказал он и обрадовался, когда следом принесли еду.

Он запихивал мясо и овощи в рот, поглядывая на девушку напротив него, которая ела неспешно, хорошо воспитанная. Он поражался тому, что эта девушка не так давно напилась в таверне.

– Дариен, мы с архимастером Миром обсуждали события в Тамриллине, – сказала Лин, ножи стучали по тарелкам. – Высший мастер ощутил, что Никон Геррард какое-то время был связан с темными силами. Но это все еще секрет ото всех, кроме внутреннего круга мастеров. Иначе будут хаос и паника.

– У всех Пророков одна метка, что связывает нас навеки, – сказал архимастер Мир. – Даже когда метка сломана, как у Валанира Окуна, ее не убрать.

Лин была испугана.

– Откуда вы знаете, что метка Валанира Окуна сломана?

Высший мастер слабо улыбнулся.

– Леди Амаристот, подумаете. Мы связаны, мы это ощутили. Все Пророки, которых нынче мало. Около двадцати, почти все в Эйваре, а остальные разбросаны по миру.

– И вы знаете, что делает придворный поэт Геррард? – спросила Лин.

Архимастер Мир покачал головой.

– Связь слаба. Мы ощущаем ее так, как не объяснить. И во снах. Но в древние дни, когда наши силы были реальны, Пророки вместе были жуткой силой.

– Если бы это случилось снова, – медленно сказала Лин, – чары вернулись бы… корона снова решила бы, что Академия – угроза, которую нужно убрать?

Бледные глаза архимастера не мигали. Дариен заметил, что он почти не ест.

– Она быстрая, – сказал старик Дариену. – Хорошо, что хоть один из вас такой.

Лин сказала:

– Архимастер Мир, Валанир Окун говорил нам, что использование Никоном Геррардом запретной магии принесло тьмы в мир. Красную смерть и хуже.

Он закрыл глаза.

– Знаю.

– Он говорил вам?

Он открыл глаза и холодно посмотрел на нее.

– Я видел это в кошмарах.

Они доедали в тишине. Дариен думал, что Лин побледнела от тревоги. Но она говорила с архимастером до этого лучше Дариена.

Зря он представлял, что знал ее хоть немного.

А хорошо ли он знал Рианну Гелван?

С новой тревогой Дариен прошел за Лин в их комнату той ночью. Там было темно, но сияли свечи на стене. Четыре свечи, свет мягко трепетал на ее лице и бархате платья.

Дариен потер лицо и сел на кровать, вздыхая.

– Ничего важного, – признал он. – Немного о порталах. И у меня был странный сон, когда я…

– Уснул? – сухо сказала Лин.

– Поймала, – он снова вспоминал произошедшее в библиотеке. – Это мог быть не просто сон, хоть я не думал так тогда, – он описал ей разговор, что увидел, между Эдриеном Летреллом и неким Тайлером. – Это интересно, – сказал он в конце. – Но даже если это не сон, я не вижу, как это нам помогает.

– И я, – сказала она. – Я обдумаю это, пока у меня будет тут время. Ты сможешь принести мне книги? – она сняла шляпку и провела рукой по коротким волнам волос.

– Наверное, – сказал Дариен. – Но я не вижу путь дальше.

– Знаю, – сказала Лин. – Понять бы, где использовать ключ. На нем метка Пророков, значит, где-то здесь, – в полусвете он видел, как она поджала губы. – Валанир Окун, зараза, – она деловито принялась развязывать корсет. Дариен понял, что пялится. Он быстро отвернулся и улыбнулся – он не раз делил комнату, ничто не должно было отличаться. И переодевание тоже.

В голове появилась песня, очертания, без слов. Миледи… Две струны перебирались в тишине. Меланхолия. Моя леди.

Он подумал о Рианне Гелван, она всегда была сладко отдаленной. Стены сада защищали ее.

Он взглянул на Лин через плечо. Она переоделась в рубаху до колен, которую он не видел раньше, чистую и с кружевом. Еще вещи загадочной аристократки. У нее были костлявые коленки и худые лодыжки, как у жеребенка.

– Лин.

Она повернулась, он снова увидел уязвимость в ее глазах и подбородке.

– Да?

Он склонил голову, указывая на сверток у кровати – лира была скрыта там после Тамриллина.

– Можно я поиграю?

Она была удивлена.

– Я не против.

В тишине ночи море тихо играло свою музыку. Лира в его руках была гладкой и теплой, словно объятия любви после расставания. Дариен вздохнул, прижался подбородком к любимому инструменту. Они давно были разлучены. Часть его скучала.

Он хотел быть в этот миг один. Но это не было важно. Лин могла понять. Он ощущал ее жадный взгляд на инструмент. Она больше всего хотела лиру. Может, когда все закончится… Ему было сложно представить конец. Но он будет рад, если там Лин Амаристот улыбнется и получит свою лиру.

– Что мне сыграть? – спросил он у воздуха. Одна, две струны в тишине, песня пришла к нему, волны пели меланхолично. Это был звук всего, что выпало на их долю за эти месяцы: утраты от предательства и из-за него. Любовь ждала в городе, что прогнал его. И оставались песни. Они преследовали его во сне и наяву, молили, чтобы их записали, выпустили. Он должен был выпустить свои потери, горе в музыку, что звучала сквозь него.

– Моя леди, – запел он новую мелодию ночи и свечей, уязвимости в глазах Лин и воспоминаний об этом месте. – Быстро течет река, а с ней надежда моя. Моя леди, – пел он, нашел строчку, что избегала его, которую его сердце искало весь долгий путь. – Больше таких времен не будет.

Лин повторила за ним в неожиданной гармонии.

– Больше таких, – ее голос дрогнул, – времен не будет.

И он понял, отвлекшись на миг, хотя пальцы все еще играли. Это был не удивление, а просто осознание.

– У тебя тоже были потери, – сказал он. – Мне жаль.

– Пой дальше, – сказала она.

Слова и куплеты приходили к нему, часть мозга запоминала их, чтобы потом записывать и исправлять, сделать идеальными. Он пел не только для себя, но и для нее. Он не мог прочесть мысли в ее темных глазах. Ночь в таверне была давно. Странные силы свели их во снах, вели к концу, который он не видел. Безжалостный поток нес их от всего, что они знали и любили.

Он играл долго. Рот и горло пересохли; пальцы болели. Он посмотрел на кровать рядом, она уснула поверх покрывал. Воротник ночной рубашки сдвинулся, показывая бледную кожу ее груди, но лишь край. Дариен осторожно опустил лиру у кровати. Он встал, потянулся, разминая мышцы, сгибая пальцы. Он подошел к кровати, поднял осторожно Лин, хоть она возмутилась с закрытыми глазами, а потом укутал в покрывала до подбородка. Она выдохнула, когда он опустил ее, и прижалась к тонкой подушке. Она прошептала имя, не его, но он не расслышал.

* * *

Он шел по темному коридору со свечой в руке. Двери перед ним: одна, две, три – были закрытыми. Он был в лабиринте коридоров, ветер крепчал. Попасть сюда было проще, чем уйти. Дариен не знал, почему.

Он помнил, как лег спать. И теперь был здесь. На стенах были вырезаны символы, похожие на метку Пророка, знакомые ему. Он был в Академии, но не мог понять в темноте, где именно.

Ему оставалось решить, куда идти.

Кто-то оказался с ним, Дариен ощутил новое присутствие в коридоре. Он обернулся, подняв свечу. Высокая широкая фигура вышла из теней на свет.

Дариен чуть не выронил свечу.

– Хассен, – хрипло сказал он. – Ты…?

Тот прижал палец к губам.

– Тихо, – сказал он. – За мной, – Дариен хотел возразить, и Хассен раздраженно сказал. – Дариен, думай. Это сон, – он прошел ко второй двери, открыл ее и пропал за ней.

Дариен притих и прошел за ним.

Там горели факелы, озаряя длинную величественную комнату. Высокий потолок украшали завитки из камня, бросающие странные тени. Дариен понял, где он был. В центре зала стояли мраморные пьедесталы рядами. На каждом была лира. Они были в Зале лир, где хранились инструменты известных поэтов для истории. Там сияла раньше на высоком помосте Серебряная ветвь.

Хассен стоял у двери, смотрел на Дариена.

– Зачем ты привел меня сюда, – сказал Дариен. Он не знал, что еще сказать. Это был сон.

– Не я, – сказал Хассен. – Я тут лишь колесо. Ты просил силы показать тебе что-нибудь. Ты здесь. Ты знаешь, что должен сделать.

– Не знаю, – буркнул Дариен. Он пошел среди столбов. Он пытался думать, но от присутствия Хассена было не по себе. Тут было много лир, даже та, что принадлежала создателю Академии. Некоторые были красивыми, изящно вырезанные из дерева ивы, блестящие. Струны явно были из золота. Дариен хотел их коснуться, но это было запрещено. Он нарушал другие правила, но это уважал.

Он пришел к лире Эдриена Летрелла. Она была потрепанной, хотя хозяин явно заботился о ней. Дерево было в зацепках, почти все струны вытерлись.

На этом пьедестале была вырезана цитата. Дариен узнал ее из песни Эдриена. Сладко поет ветер у моря. Тут мое сердце обретет покой, под дубом моего дома.

– Думаю, я понимаю, – выдохнул Дариен. Даже это показалось громким в этом зале.

– Это новое, – сухость Хассена Стира была знакомой. Дариен удивленно повернулся, но друг пропал так же резко, как появился.

«Я не успел извиниться», – понял Дариен. И его открытие в этот миг не имело значения.

* * *

– Я не пойду сегодня в библиотеку, – сказал Дариен утром. – Я пойду наружу. Хочешь со мной?

Лин уже наполовину оделась в платье, что было проще, чем вчера. Оно все еще было красивым – белое в мелкие розовые цветы, вышитые на нем. Она поймала его взгляд и сморщила нос.

– Не пялься. Ужасное платье, – она просунула руку в рукав с рюшами. – И я, конечно, пойду с тобой. Сейчас я и в подземный мир пошла бы. Но зачем?

Он быстро описал сон, не глядя ей в глаза, а завязывая шнурки ботинок. Ему не нравилось говорить об этом, но он не хотел хранить это в тайне от нее.

Лин вздохнула. Он знал, о чем она думала, и это раздражало его. Он был его другом. Она была знакома с Хассеном пару дней, но считала, что их горе одинаковое.

Она сказала:

– Мне жаль, Дариен. Тебе намного сложнее, чем мне.

Дариен растерялся и сказал:

– Все хорошо, – и закончил завязывать шнурки.

Он пропустил ее вперед, когда они выходили, он давно не вел себя как джентльмен. В свете дня бледная кожа Лин была болезненной, а каштановые волосы – мышиными, а не манящими. Но корсет ее платья неплохо подчеркивал талию, и у нее были бедра. Дариен радовался уже этому в замке без женщин. Это было его философией во время учебы, хотя он быстро понял, что красивые девушки в деревне неподалеку были нежными с ним, как и обычные. Потому Пиет ненавидел его.