Текст книги "Последняя песнь до темноты (ЛП)"

Автор книги: Илана Мьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Нед побелел.

– Что такое, сэр? – потребовал он. – Это вы так трусость выражаете?

Марлен взял себя в руки. Марилла прижалась к его руке.

– Не трусость, – сказал Марлен. – Это милосердие, сэр Палка. Я не в настроении для убийства беззащитного мальчика.

– О, – сказала Марилла. – Даже для меня?

Марлен пожал плечами.

– Прости, милая, – сказал он. – У тебя ужасное влияние, но во мне еще немного разума осталось. Назад, – добавил он, когда Нед пошел на него. – Ты знаешь, что своей атакой заставишь меня вытащить оружие… и тогда я раню тебя, а то и хуже.

– Так тому и быть, – сказал Нед. – Никто не будет оскорблять честь моей леди.

Марлен, казалось, засмеется снова.

– Мальчик, она слишком хороша для тебя, так будет всегда. И сколько не размахивай этой штукой, это не изменится.

Рианна не знала, что произошло бы, если бы не появился юноша в маске меж двух мужчин. Лира была на его поясе.

– Прекратите, – сказал он.

– А ты кто? – спросил изумленно Марлен.

– Тот, кто умеет использовать этот нож, – сказал юноша, поднимая тонкий нож. Даже в панике Рианна заметила, что у него не было кольца. – И я целюсь в шею твоей леди.

– Прошу, – сказал Марлен. – Будешь так говорить рядом с Мариллой, и она от тебя не отвяжется.

Юноша повернулся к Неду, игнорируя Марлена, и сказал:

– Я не позволю тебе это сделать, – и Рианна узнала голос Лин. Она сказала тихо, сжав плечо Неда. – Марлен Хамбрелэй – один из лучших мечников королевства, это известно.

– Рианна… – сказал он. Звучало как мольба.

– Твоя жизнь дороже этого, – сказала Лин. – Идите.

Но Марлен отвернулся первым и потянул за поводок.

– Идем, Марилла. Эта драма уже надоедает. Мальчишка, найди себе женщину, что захочет тебя.

Марилла не замечала поводок и наступала на Неда. Она провела пальцами по его щеке. Ее подбородок чуть не задел его ключицу, так близко она подобралась.

– Как жаль, – сказала она, напевая, как детскую песню. – Твоя кровь лилась бы вниз-вниз-вниз на землю.

Нед стоял на месте с большими глазами. Рианна коснулась его, и он отпрянул. Она думала, что он заплачет, но маска мешала понять.

– Идем, – сказал Марлен и увел женщину. Но ее смех все еще было слышно поверх других звуков маскарада, даже когда пара пропала в толпе.

Рианна теребила ленту в волосах, сорвала маску и ощутила свежий воздух на лице.

– Лин… что ты здесь делаешь? – сказала она. – Как ты… все эти люди… как ты поняла, кто я?

Лин покачала головой.

– Вы сами себя не знаете, лед, – сказала она. – Вам с толпой не слиться.

Рианна не знала, как ответить. Она сказала:

– Я думала, у тебя нет лиры.

– Нет, – сказала Лин, и Рианна увидела с ней мужчину в маске Талиона. – Это его.

Мужчина качал головой.

– Я же говорил не привлекать внимания.

Лин рассмеялась.

– Говори и дальше, но я еще не встречала поэта, который не хотел внимания. Ты не исключение.

Рианна смотрела, как они встали рядом друг с другом так, словно это был давний ритуал. Лин взяла обеими руками лиру, словно священную реликвию.

– В этом ты, пожалуй, права, – сказал мужчина.

Они общались глазами. Они стояли неподвижно, потом мужчина медленно опустил голову в кивке. Лин начала играть на лире. Мелодия казалась Рианне знакомой, но она не знала, почему. Она началась медленно, набрала скорость, пальцы Лин плясали на струнах. И когда мужчина запел, Рианна поняла, кто он. И чем он рисковал – они оба рисковали – пока пели эту песню.

Кто споет о моем городе?

Куда ушли великие…

Она уткнулась головой в плечо Неда, это было слишком. Он стоял, не двигаясь, а прохожие собрались тихо вокруг музыкантов, словно в трансе. Они дали музыке охватить их, на миг перед рассветом, на эту ночь.

ГЛАВА 9

– Я тебя искал, – сказал он в ту ночь у таверны, отпуская ее руки, чтобы она могла повернуться к нему лицом. Она сразу его узнала. – Не надо, – тревожно сказал он, когда Лин поняла, что почти плачет. Она увидела, что его правая рука на перевязи.

– Я… мы думали… – пролепетала она.

– Внутри, – сказал Валанир Окун. – За мной.

– У меня ваше кольцо.

– Знаю, – сказал он и позволил ей надеть его. – Благодарю. Но теперь мне нужно, чтобы ты прошла за мной, – он протянул ей здоровую руку.

Закрыв глаза на миг, Лин взяла его за руку. Словно все было во сне, так все это казалось Лин. Валанир Окун искал ее, а теперь брал с собой. Она сделает все, что он захочет, конечно. Она знала, что это делает ее глупой и уязвимой, и что было банально так смотреть на мужчину.

Она слышала в голове насмешку Райена: «Он чего-то хочет, может, твоего золота». Она склонила голову, но дала Валаниру вести ее, она робко сжимала его руку.

Он немного хромал. Она замедлилась, шла рядом, пока он вел ее по переулкам. В этот час тут могли быть лишь жуткие люди и патрули. Лин вытащила нож, пока они шли по переулкам Тамриллина.

Наконец, они дошли до потертой гостиницы. После тихих слов хозяину, Валанир провел ее наверх. Хозяин дал ему лампу, которую Валанир потом поставил на пол, и она слабо озаряла стены. Комната была почти пустой.

– Прошу, садись, – Валанир указал на кровать.

Лин села и обрадовалась, когда он устроился на полу. Почти обрадовалась. Даже в таких обстоятельствах он был джентльменом, и это вызвало ее улыбку.

– Об этой улыбке можно петь, – тихо сказал Пророк, испугав ее. Хотя было сложно читать его лицо в тусклом свете, его взгляд был пристальным. – Какие секреты ты скрываешь? Уже оправилась от шока, что увидела меня здесь живым?

– Не нужно оправлять, – сказала она осторожно. Было сложно таить эмоции. – Не от этого.

– Только ты знаешь, – сказал Валанир. Она заметила, что части его лица темнее в полусвете, чем должны быть – там были синяки. – Никон Геррард не захочет, чтобы о моем побеге узнали.

– Побеге?

– У меня еще есть друзья в замке, – сказал Валанир. – Это все, что я скажу. Но в первый день… мне повезло, что у меня есть и другие друзья в Тамриллине, гости из Кахиши. Один – целитель, он вправил мне руку. Никон решил сломать мне руку, которой я играю. Но он расстроится, что не сделал больше.

– То есть…

– Моя голова могла быть уже на площади, – сказал Валанир Окун, не меняя тон. – Пример другим поэтам, замыслившим мятеж. После пыток, конечно. Мою кровь использовали для извращений.

– Не понимаю, – медленно сказала она, шок от его слов рассеялся. Что за секреты ты прячешь? Это он спросил. Он знал ее сущность, потому и искал? – Что вы от меня хотите, Валанир Окун? – прозвучало жестче, чем она хотела.

Он вздохнул.

– Вот мы и пришли к этому, – сказал он. – Я надеялся помедлить, может, обсудить нюансы в песнях Эдриена Летрелла. Но если ты…

Она поняла, что он улыбается.

– Простите, – сказала она. – Я просто подумала, что вы меня искали, потому что поняли, кто я. Что я Амаристот.

– Нет, – сказал он без колебаний. – Хоть это и могло испугать. Я знаю, что ты не такая, как твоя семья. Я могу лишь представить, как расти в том доме. Я знал твою мать.

Комок возник в горле Лин, словно его слова нажали на слабую точку в ее теле, и ее пыл угас.

– Да.

Валанир теперь улыбался как волк.

– Ей не нравилась моя музыка.

Она надеялась узнать об этом от него когда-нибудь. Но они заперлись тут не для разговора об ее семье. Она сказала:

– Скажите, почему я здесь, – ветерок из окна скрипел ставнями, и Лин была рада ему. Меньше часа назад она была почти пьяна, сидела одиноко с Дариеном Элдемуром. Теперь она резко пришла в себя.

Валанир заерзал на полу.

– Что ты знаешь, – сказал он, – о легенде о Давиде Прядильщике снов?

Она не этого ожидала.

– Только песни, – сказала она. – Что он был великим Пророком века назад. Что из-за него чары поэтов пропали.

– Песни не все передали, – сказал Валанир. – А историю… ныне не одобрили бы.

Лин прищурилась.

– Какая история заставит рисковать жизнью?

Валанир кивнул, словно ожидал вопрос. Он заговорил и звучал утомленно:

– Я рассказывал о Красной смерти, – сказал Валанир. – Это чума, которой не видели в Эйваре со времен Давида.

– Знаю, – сказала Лин. – И после этого… после слов… я решила найти Путь сама.

Валанир был удивлен, и это ее порадовало.

– Да? Ты… я не этого ожидал.

Лин молчала, не зная, что думать.

– Ты поняла немного из того, что я пытался сказать, – сказал Валанир. – Но в остальном я должен вернуться к началу. Ты знаешь, что раньше Пророки обладали сильной магией и были заодно с Короной. Но отношения между Короной и Академией никогда не были простыми, они воровали власть друг у друга. А потом пришел король Элдгест, которого мы теперь зовем Железной рукой. Он хотел уничтожить силы Пророков навсегда, видя в них – логично – угрозу его власти. Но он не смел идти против Академии: сила Пророков была велика, они были популярны среди людей. И Элдгест наблюдал.

– И что он видел?

– Что Академия разрушает себя. Темной и запретной магией.

– Гадание на крови, – вспомнила Лин.

– Ты знаешь историю, – сказал Валанир. – Раньше всегда были поэты, что пытались колдовать с кровью смертных. Это искоренили мастера Академии. Но во время Давида Прядильщика снов были Пророки, что практиковали темную магию в залах самой Академии. Они кормили магию кровью невинных, которых похищали в деревнях по соседству. Они клялись таинству: в сердце Академии никто не знал, кто друг, а кто враг. И Давид собрал Пророков, которым доверял больше всего, и в Академии начался бой магов. В тот день полегло много хороших поэтов, но Орден красного кожа – они так назвали себя – был рассеян. Но вред был нанесен глубже – народ услышал об этом ужасе и выступил против Академии. Сама Академия ослабела от таких потерь. И король Элдгест увидел шанс, и ты знаешь, что было дальше.

Лин знала. Она услышала бы голос, поведавший ей эту историю, если закрыть глаза.

– Стража короля ворвалась в Академию и схватила учеников и адептов, которые уже ослабли в бою, – процитировала она по памяти. – И Элдгест начал… пытать их.

Тон Валанира стал стальным:

– Он сказал Давиду, что, пока не пропадет сила Пророков, он будет калечить по одному человеку в час. И он не врал.

– И у Давида не было выбора.

– Он не видел выбора. Не ясно, что было дальше: кто-то говорит, что он помолился богам о помощи, тем, кому поклонялись во время Элдгеста, до Троицы. Другие говорят, что он использовал свои силы для последнего разрушения. Мы не знаем, но результат ясен: в ту ночь до рассвета бушевала буря. А утром… поэт мог петь, читать, но без толку. Магия Пророков пропала. Слово стало просто словом. Давид покинул Эйвар и не вернулся.

Лин заметила во время истории напряженную тишину снаружи, ночь сгустилась над Тамриллином. Валанир умолк, и в окно проник свет луны. Аура серебра окружила Пророка, как в ночь бала у Гелвана. Но свет вокруг лица не был бледным, а стал радугой красок. Лин охнула.

Валанир коснулся лица над глазом.

– Ты не видела в темноте, – сказал он. – Один из даров, полученных в замке – от руки самого придворного поэта Геррарда. Моя метка сломана.

– Как?

– Довольно просто, – сказал Валанир. – Один удар ножа, – он увидел ее лицо и добавил. – Не переживай. Это мне не помешает.

Лин была потрясена, хоть и знала, что его могла ждать судьба хуже.

– Метка Пророка… Валанира Окуна.

– Для Никона Геррарда это ничто, – сказал Валанир. – Не видишь, Лин? Гадание на крови принесло Красную смерть в Эйвар. Не сразу, не за один или два ритуала, но с годами. Стоит поэту сделать это несколько раз, и он этим не управляет. Темный дух селится в нем. В Кахиши это зовется духовный лайлан – ночь. Человек, поглощенный ночью, должен убить.

Кровь всегда осушала. Она вспомнила.

– Но придворный поэт? Зачем ему такое?

– Он не всегда был придворным поэтом, – сказал Пророк. – И теперь… нет «зачем». Это уже не он. После стольких лет получается такое.

– Мы не можем просто убить его? – сказала она. Одной стрелы в сердце или горло хватило бы. Как бешеного волка.

Он рассмеялся, но не весело.

– В чем-то ты похожа на мать. Нет, Лин Амаристот. Если бы я думал, что Ника можно убить с лайлан в нем, я бы отдал жизнь за это. Это… мой долг.

Лин посмотрела с вопросом, Валанир продолжил:

– Когда мы учились в Академии вместе, гадание на крови интриговало нас. Мы резали себя и друг друга, – он протянул левую руку и закатал рукав. – Тут видно один из разов, когда я дал ему порезать меня. Так и не посветлел, – она даже в тусклом свете увидела багровый шрам на его руке.

– Это могло вас убить.

– Нам было пятнадцать, – сказал он. – Дураки. Мы были лучшими в свой год. Хотели скорее стать великими, искали силу. Мы этого не получили… но когда Ник решил идти по своему пути, мы не могли оставаться друзьями. Полагаю… я виноват, что не убил его тогда или не сказал кому-то в Академии. Тогда я не знал того, что сейчас. И я не думал… что он убьет.

– Вы ему доверяли.

– Я поздно понял, кем он был. Я думал, что в сердце он еще тот, кого я знал. Ты знаешь, что это, да, Кимбралин?

Она тряхнула головой.

– Просто Лин, – она звучала недовольно. Даже с ним. Она ощущала, что он подбирал слова. Он назвал ее по настоящему имени намеренно.

Она видела придворного поэта: важного мужчину с умными темными глазами. Она не видела его как одержимого.

– Откуда вы знаете? – спросила она. – Может, он прекратил раньше, чем навредил. Может, убивал кто-то другой.

Валанир встал с пола и подошел, оказавшись перед ней.

– Возьми меня за руку и закрой глаза, – сказал он и улыбнулся, когда она не двинулась, глядя на него. – Подозрения. Словно ты не можешь меня пронзить ножом, если захочешь.

Лин с неохотой обхватила руку Валанира.

– Я не собиралась резать известного Пророка, – сказала она, стараясь звучать спокойно. – По крайней мере, без причины.

– Радует, – сказал он. – Закрой глаза.

Лин послушалась, сердце колотилось. Он не знал, как сложно это было для нее. Даже Валанир Окун, похоже, не мог прочесть ее сердце.

В тишине она слышала его расслабленное дыхание. И он запел едва слышно.

Лин ощутила, как сжался желудок, словно ее тошнило, или она падала с высоты.

Всюду были свечи. Это Лин увидела сразу. Они трепетали в медных подставках, озаряя голые стены из камня. Ни окон, ни штор. Лишь камень и огонь. Свечи плясали кругом в центре комнаты, где стоял мужчина. Он был спиной к ней, но высокий и с сединой в темных волосах.

А потом она оказалась лицом к нему… хотя Лин казалось, что ее нет в его комнате. Никон Геррард был в шестицветной мантии. Он пел.

Перед ним в центре круга свечей стоял странный стол из камня, похожий по форме на кости. Чаша была вырезана в камне.

Тут Лин поняла две вещи. Стол был алтарем. Он был из костей, а камень был в центре. Она видела пустые глаза в основании из черепов. Людских черепов.

Она смотрела, лорд Геррард обмакнул пальцы в чашу в центре алтаря. Пальцы стали красными. Придворный поэт осторожно провел пальцами вокруг глаз, рисуя маску кровью.

Горечь поднялась в ее горле. Она зажмурилась. Но тут песня Никона Геррарда затихла. Тишина, лишь шипела свеча. Лин испуганно открыла глаза. Мужчина в центре комнаты изменился, хоть маска осталась. Он стал моложе, тело стало мелким, а не высоким. Он смотрел на Лин, радостно узнавая.

Райен Амаристот улыбался, красная маска стекала на щеки. Он знакомым мягким голосом сказал:

– Скоро, любимая.

Лин вернулась в гостиницу, сидела напротив Валанира Окуна и замахнулась на Пророка. Он остановил ее удар здоровой рукой, но она тут же замахнулась снова и попала ему по груди. Он отпрянул, схватился за кровать.

– Как вы могли? – рявкнула она. – Как вы это сделали… и зачем?

– Кимбралин…

Она сильнее сжала кулаки.

– Вы будете звать меня Лин.

Он кивнул, сел на кровать. Она стояла над ним. Ее гнев и шок стали холодом. Она не доверяла ему, но и не была готова к такому предательству. А когда к этому были готовы? Это прозвучало насмешливым голосом.

– Что ты видела? – спросил Валанир.

– Хотите сказать, что вы не знаете?

– Эта сила не совсем в моей власти, – сказал Валанир. – Это один из изъянов. Милая, я не знаю, что ты видела, но я не хотел ранить. Этого я не хотел.

Лин сжала голову руками.

– Хорошо, – сказала она. – П-простите. Вы в порядке?

– Буду, – сказал он. – Может, стоило предупредить. Чары могут быть непредсказуемыми.

– Но у нас нет чар…

– В Эйваре, – сказал Валанир. – В других землях есть своя магия. В Кахиши маги при дворе султана обладают своей магией. Я в юности побывал в Майдаре, учился с придворными волшебниками, надеясь найти ключ к нашим чарам. Я думал, раз чары в Эйваре не получить прямо, к ним можно прийти в обход.

– Потому вы жили при дворе султана, – сказала Лин. – Все думали, это из-за вашей вражды с лордом Геррардом.

Валанир улыбнулся.

– Удобно, что они так думают. И я смог показать тебе видение, хоть сам не видел и не влиял на него. Твой разум создал, что ты видела.

– Опасный подход, – сказала Лин. – Но это редко вас останавливало. Вы попали в тюрьму за песню?

Метка вокруг глаза Пророка сияла, хоть и была сломана.

– За начало, – сказал он.

* * *

Слух ходил по городу: Валанир Окун жив и играет на маскараде. Нет, это не был он, иначе он играл бы на своей лире, да? Но кто-то звучал как он, пел его известную песню.

Патрули искали поэта, но он был в маске, как и все этой ночью.

Нед Альтерра и Рианна Гелван ушли в темноту, оставив шум праздника позади. Она хотела домой. И найти Дариена, что было сродни убежищу. Он знает, что делать.

Валанир Окун и Лин пропали, пока не прибыли стражи. Кроме лиры Валанира, их ничто не выдавало, маски были как у божеств. Лицо Валанира сияло золотом в свете огня, его рот скривился в энтузиазме, какого не было на бале.

Это запомнила Рианна, и они ушли, направились к карете семьи Неда, ждущей их. Возница пропускал маскарад, как поняла Рианна. Это было нечестно.

В карете были росписи, посвященные божествам, с позолотой. Рианна сидела рядом с Недом и смотрела на роскошную маску на своих коленях.

Нед не подал сигнал ехать. Она посмотрела на него, и он уже не был напряжен. Он был почти расслаблен.

– Нужно поговорить, – сказал он. Снаружи слышались крики и смех толпы. И музыка.

«Рианна – девка Дариена».

– Да? – сказала Рианна.

Она не хотела такого конца, его боли. Но как это кончилось бы?

– Я недостоин тебя, – сказал Нед. – Я всегда знал это. Я надеялся, что это изменится.

– То, что сказал тот жуткий мужчина…

– …было правдой, – сказал Нед. – Не знаю, кем он был, и как узнал тебя. Может, принял за другую. Но в этом он был прав.

Слезы были на лице Рианны. Случалось то, чего она хотела. Тут, в карете, решалась проблема. Она думала, что будет плакать вечно.

– Ты будешь отрицать? – сказал Нед. – Скажешь, что любишь меня, и видишь себя со мной счастливой в будущем?

Рианна уткнулась лицом в ладони. Она не знала, как долго прижимала пальцы к глазам. Но он ждал, и она сказала:

– Я не могу, – и поняла, что обязана хоть посмотреть на него. Так она и сделала.

Нед взял ее за руку. Жест был изящным, что было для него редкостью. Он был удивительно спокоен.

– Рианна Гелван, – сказал он. – Я освобождаю тебя от помолвки, – он откинулся на спинку. – Я люблю тебя. А теперь домой.

* * *

Они оставили маски за собой, это было частью плана. Каждая смена масок лишала патрули подсказок. Валанир нес плащ в руке, чтобы скрыть перевязь, чтобы было меньше подозрений. Пальцы Лин болели, она слишком много играла. На них охотились, сомнений не было. Но в такую ночь, среди хаоса, они могли сбежать.

И это того стоило. После этой ночи она будет одна, без якоря. Она сосредоточилась на мгновении, на огне и голосе Валанира среди шума толпы, призывающего их молчать. Ее музыка сопровождала его пение. Они снова и снова так танцевали.

Валанир смотрел на нее из-за маски, пока она играла.

«Я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась», – подумала Лин и закрыла глаза, чтобы отвлечься на игру. Академия учила, что возвышенная музыка получалась, когда забывали о себе.

Они укрылись, и она подумала о любимой песне неизвестного поэта прошлого:

Я буду мчать на лошади как ветер,

Я буду греть ладони у костра,

Я буду пробовать вино,

Считать, что у дороги нет конца.

Казалось, времени не прошло, а Валанир привел ее к воде и за причал и сказал:

– Теперь нужно отдохнуть. И останется только одно.

– Мы закончили играть? – спросила она. Пальцы могли отдохнуть, но ей было грустно. Она не удивилась.

Он смотрел на воду. Волны шумели за гулом праздника. Было поздно, и даже самые энергичные гуляки шли по домам или тавернам, или в постели незнакомцев.

Эту часть праздников Лин хорошо знала. Райен Амаристот приходил из Тамриллина каждый год с новыми историями о развлечениях на ярмарке Середины лета, о его подвигах с женщинами и девушками, которых Лин не понимала. Его вкус был странным: Райен любил женщин, чьи волосы были как ледяное вино северных виноградников. Он был охотником. Такие женщины были его добычей летом, а белые волки – зимой.

Их мать любила слушать подробности от него, потчуя его вином. А потом, когда она узнавала все детали, до последнего вздоха, она выбивала кубок из его рук, расплескивая золотое вино по полу, и они оба смеялись.

Лин понимала это лишь отчасти, и ей всегда приходилось сидеть и слушать, и ей казалось, что по ней ползают черви. После гибели Калинды Амаристот на охоте, Райен продолжил традицию, рассказывал истории Лин за бутылкой вина. Но его глаза сияли презрением, за улыбкой был гнев.

Что его злило? Лин не знала, но при мысли о гневе вспоминался смех ее матери, чувственные губы в крови свежего мяса.

Голос Валанира, ведущий ее весь вечер, отвлек Лин от мыслей. Он сказал с далеким взглядом:

– В деревнях сегодня творят дикие вещи, я помню, – он затих на миг. – Мы не можем так пропустить ночь. Я куплю тебе выпить.

И она пошла за ним, заметив, что они прошли много таверн. Она старалась переступать подозрительные лужи.

Вскоре она поняла, куда они идут.

– Вы… – она тряхнула головой.

– Да? – он не замер.

– Вряд ли мы идем в популярную таверну поэтов просто выпить.

– Может, я хочу их послушать, – ответил он. – Сегодня можно легко себя скрыть. Это удобно.

«Кольцо и Бутыль» была людной, словно было время ужина. Даже теснее. Но у многих поэтов все еще были маски в честь праздника. Почти все сидели у центра, вокруг Дариена Элдемура, заметного даже в разноцветной маске.

– Что это значит? – спросил с тревогой один из поэтов у ног Дариена.

– Друзья, похоже, Валанир Окун или умный самозванец среди нас, – сказал Дариен. – И вы не угадаете его возраст, его голос все так же силен. За него! – он поднял кружку. Поэты повторили за ним и подняли кружки.

Валанир улыбнулся в углу.

– Пройдоха, – сказал он. – Я редко звучу в таких тостах.

– Цена подслушивания, – сухо сказала Лин.

Мужчина выше поднялся на ноги. Хассен Стир, вспомнила Лин.

– Все хорошо, Дариен, – сказал Хассен. – Но зачем величайшему поэту нашего времени рисковать так жизнью?

Дариен пожал плечами.

– Не знаю, – сказал он. – Мы даже не знаем, он ли это был.

– А если он? – не отступал Хассен. Только он был без маски. – Это все то же послание, но по всему городу. Что бы недостойны. Что, может, даже Академия…

– Молчи, – сказал Дариен. – Ты хороший, Хассен Стир. Не вреди себе ересью.

– Разве вреда уже не было достаточно? – спросил мужчина на окраине со знакомым голосом. Сердце Лин сжалось.

Леандр Кейен встал с кружкой в руке. Его ноги покачивались.

– Что хорошего в этих разговорах? – громко сказал он. – Ты говоришь, что не хочешь победить? Или пытаешься отогнать нас, чтобы конкурентов было меньше?

Лин ощутила руку Валанира на запястье и поняла, что делает. Она поняла, что встала, и некоторые даже посмотрели на нее. Она села на скамейку.

– Он такой дурак, – пробормотала она.

– Да, – сказал Валанир, и у него это звучало как обвинение.

Она беспомощно пожала плечами.

– Я просто… не могу это вынести.

– Он тебя вырезал из своей жизни, – сказал Валанир. – Учись отпускать тех, кто хочет уйти. И радуйся этому.

Дариен снова заговорил, повернулся к Хассену, словно Леандра там и не было:

– Думаешь, Валанир Окун хочет, чтобы мы искали Путь? Как Эдриен Летрелл?

Хассен развел руки.

– Не знаю. Может, он безумен. Никто не знает.

Дверь распахнулась, вошел высокий мужчина в змеиной маске. Он рухнул на стул и жутко улыбнулся.

Валанир и Лин переглянулись. Марлен. Они тихо встали и пошли осторожно в дальнюю часть комнаты. Марлен их узнает, если увидит. Он слишком много видел.

– Что я пропустил? – пролепетал он.

Они не услышали ответа. Обойдя комнату, они выскользнули за дверь, оставив поэтов внутри.

* * *

Почти все спали, когда Дариен смог застать Марлена одного. Он оттащил его в их комнату и бросил на кровать.

– Где ты был? – рявкнул Дариен. Его тревога столкнулась с лицом Марлена, таким уязвимым он его еще не видел.

– Заключал сделку с дьяволом, – сказал Марлен.

Желудок Дариена сжался.

– Что с тобой, Марлен? Мы сможем это исправить.

– Поздно, – сказал Марлен, потирая лицо, словно прогоняя боль. – Никто не сможет. Я продал тебя. Ты вне соревнования, Дариен.

Свечи озаряли комнату, луна скрылась за облаками. Дариену казалось, что это сон.

– Объясни, – сказал он, поражаясь спокойствию своего голоса.

– Я не могу сказать, как это сделал, прости, – сказал Марлен. – Иначе ты это изменишь, а я не могу этого допустить. И я подумал, что это даст тебе шанс… убить меня. До завтра, – он вытащил меч и бросил на пол. Он встал, раскинув руки. – Вперед.

– Ты пьян, – сказал Дариен. – И ты отвратителен.

– Слова, – оскалился Марлен. – Что мне слова? Только меч настоящий. Я даю тебе шанс.

– Я все еще верю в слова, – сказал Дариен. – Это мы делаем. Хотя я не знаю, что ты делаешь.

– Тебе не нужна Ветвь, Дариен, – сказал Марлен, его лицо было окном в его чувства. Дариен в этот раз не хотел этого. – Ты справишься сам. Я… для меня не так. Я должен сделать это.

Казалось, комната накренилась под Дариеном.

– Я ухожу, – сказал он, голос был напряжен. – Когда я вернусь, хочу, чтобы тебя не было. И я не знаю, как это, Марлен. Никто не удержит меня от состязания. Ты мог выиграть со мной, но теперь проиграешь мне. Это я обещаю.

Дариен не дождался ответа и ушел, споткнувшись на лестнице. Внизу было почти пусто. Он был один.

* * *

В предрассветном свете они почти падали от усталости на улицах. У ворот севернее замка они остановились и сняли маски. Лин улыбнулась, ощутив на лице воздух. Улыбаться было хорошо.

«Считать, что у дороги нет конца».

– Так вы уходите, – сказала она.

– Да, – сказал Валанир Окун. – Как и ты. После состязания?

Она кивнула.

– Я должна сделать кое-что. А потом уйду.

– Не задерживайся, – серьезно сказал он. – Тут может быть опасно. А потом иди на остров Академии. Любым способом. Возьми, – он вложил в ее ладонь что-то острое и холодное. Лин раскрыла ладонь и увидела медный ключ.

– Путь…

– Больше рассказать не могу, – сказал он. – Я хотел бы. Но одно скажу. Ты, наверное, задумывалась, почему я из всех поэтов искал тебя.

Лин не смотрела ему в глаза. Холод рассвета давил на ее плечи.

– Я думала… потому что я не совсем поэт. Нечего терять.

– Нет, – она вскинула голову от сильного ответа. – Ты рисковала жизнью со мной, играла почти до крови на руках, веря в это? Мне жаль. Я сожалею, – он взял ее за руку здоровой рукой. – Я должен был сказать тебе, Лин Амаристот. О порталах между этим миром и Другим, об измерениях между. Коридоры дверей. За одной из самых важных я увидел тебя.

– Меня, – она неожиданно смаргивала слезы. – Это невозможно.

– Клянусь, – сказал он. – Я не вижу твою дорогу, но она важна.

– А вы? – она попыталась улыбнуться. – Куда ведет ваша дорога, Валанир Окун?

– Я буду влиять издалека, – сказал он. – Мы скоро встретимся, если боги позволят, – он сжал ее руку еще раз. – Береги себя, – он повернулся, чтобы уйти. Она смотрела, как он уходит за врата, усиливая хромоту, напевая, словно он был странным старым путником. Его капюшон скрывал лицо.

Лин отвернулась и пошла к центру города. Ее тень задевала камни, становилось светлее. Идеальная тишина пропадала, начинался день. Были ли его слова правдой?

Лин подумала о ночи музыки, надеясь, что мелодии будут всю жизнь звучать эхом в том длинном зале.

ЧАСТЬ 2

ГЛАВА 10

Впервые в жизни Рианна сидела в кабинете отца. Она знала это место как комнату для его дел, для встреч с людьми насчет торговли, для встреч с мужчинами. Она редко видела эту сторону его жизни: аккуратные ряды книг учета в кожаных обложках за ним, книги его большой библиотеки. Эти он разрешал ей брать по одной.

Гобелен висел на другой стене, там была сцена создания мира. Талион и Эстарра танцевали на лугу у гор и водопада. Киара была в дальнем углу, бледная, в темной одежде, поднимала руку в древнем знаке, защищающем от беды.

Говорили, Киара была против создания людей и человечества. Зная, что они принесут зло.

Рианна посмотрела на отца за столом, ждущего ее ответа. Он был удивительно терпелив.

– Аван, – сказала она. – Мы оба… решили, что это неправильно. И все.

Ее отец рассеянно теребил ткань плаща. Он был наряжен для праздника и состязания, где будет судьей.

– Прости, любимая, – сказал он, – но вряд ли это придумал Нед. Он заботится о тебе.

– Так было, – сказала она. – А потом он понял… что я не могу ответить тем же, – она смотрела на свои ладони.

Мастер Гелван отклонился на стуле.

– Ах, – его лицо было нечитаемым. Он на миг улыбнулся. – Жаль, ты не сказала, что будешь упираться, – сказал он. – Я бы объяснил, почему этот брак важен.

– Из-за… денег?

– Нет, – сказал отец. – Думаешь, я продал бы дочь? Это, конечно, говорят о нас. Но семья Неда другая. Они не так смотрят на галициан. И они любят тебя.

Рианна покачала беспомощно головой.

– Прости, Аван.

– Мне нужен был этот брак, – сказал мастер Гелван, – чтобы защитить тебя.

Вдруг ее отец вскочил на ноги. Он дошел до двери и распахнул ее. Коридор был пуст.

– Хорошо, – он закрыл дверь. – Я стал бояться. Подозревать даже наших слуг, – он сел. – Мне нужно вино, думаю, – сказал он. – Хочешь вина, милая?

– Нет, – сказала Риана тверже, чем требовалось. Он пугал ее. Но он казался спокойным, уверенно наливал красное вино из графина. – Не понимаю, – сказала Рианна. – Ты пытаешься выдать меня за Неда… запугивая меня? Зачем мне защита?

– Ты уже вряд ли выйдешь на Неда, – сказал ее отец и строго посмотрел на нее. – Он ушел.

– Ушел?

– На время, – сдался он. – Нед попросил отца отправить его на один из кораблей, в торговлю на восток. Это опасно… боюсь за него. Его сердце всегда было хорошим, но владение оружием – нет.

– У него нет практики, – быстро сказала Рианна, вспомнив при этом, как Нед выхватил меч, неловко размахивал им, защищая ее.

– Не важно. Его не будет какое-то время. И все. И не только это усложняет мои планы, – он выглядел ужасно усталым. Ее отец всегда был тем, на кого можно было положиться. Сильное присутствие, даже если они редко говорили. – Рианна, прости, что не говорю с тобой о матери.