Текст книги "Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света]"

Автор книги: Игорь Тихорский

Соавторы: Константин Тихорский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

– А уверены, что он был?

– Нет. Только слухи. Но слухам верить нельзя.

– Пример?

– Сколько угодно. Слухи гласили, будто я причастен к этой афере, и не только я. Попеременно назывались все владельцы крупных игорных домов.

– А это ложь? – Я искренне удивился.

– Хм…

– Извините. Тогда, если вы непричастны, назовите фамилии тех, кого судили.

– Я не сделаю этого.

– Почему?

– Скажем так: причины личного свойства.

– Я ведь все равно узнаю, причем легко.

– Отлично.

– А вы не хотите мне помочь?

– Не хочу. Вы и так получили слишком много, правда, ненужной мне информации. Да и зачем вам фамилии? При теперешнем стремительном техническом прогрессе они не играют абсолютно никакой роли. Их уже десять раз изменили, вместе с внешностью и паспортом.

Кому-то явно не по душе мои творческие изыскания. Или поиски? Десять минут назад мне позвонили. Хриплый мужской голос. Голос дебила, пардон, личности, не обремененной интеллектом.

– Чернышев?

– Ну.

– Зря ты влез в это, приятель. Ой, зря. Дай-ка задний ход. Пока есть чем. А то…

– Ты, кретин. Угрожай скорее, я спать иду.

– Ну поспать-то ты успеешь. Вдоволь. Долго спать будешь. И советуем: береги себя. Сиди дома, не посещай разных богатых дядей. Бо-бо сделаем. Понял, сосунок?

Ну что ж, все обстоятельно и понятно. Дешево и сердито. Без вопросов. Вот только интересно, почему это я – сосунок?

Глава 7

Ничто так не сокращает жизнь, как близость с чужой женой.

Дхарма

– Ладно, хва ломаться, пойдем. Небось опыт солидный. А ребеночка мы здесь оставим. Пущай развлекается. Э-э, куда! Ты, б… я тебя не отпускал… Мужик, тебе чего? Этот столик занят уже.

– Ты считать умеешь?

– Че? Ну, умею.

– Глянь сюда.

– О, волына! Откудова, браток?

– Так вот, даю десять секунд, чтобы ты отсюда исчез. Испарился. А то вес этой железки станет на восемнадцать граммов меньше.

– Это че, твоя телка? Так сразу надо…

– Шесть секунд.

– Э-э, все. Все. Ухожу уже…

– Четыре.

– Только не шмальни, псих! Видишь, исчезаю!

Я в кафе. Не в ресторане, не в баре, в обыкновенном кафе. Приличном кафе. Гражданский проспект, рекомендую.

Вообще-то я ствол с собой никогда не беру. А сейчас – как чувствовал. Зато здесь тепло.

– Спасибо.

– Бросьте. Вас зовут Юля, верно?

– Вы из милиции?

– Угу.

– Из какой-нибудь полиции нравов? Половые связи между людьми, не состоящими в браке?

– Вы бредите.

– Возможно. – Она серьезно кивнула. – Все перемешалось…

– Я из отдела ГУВД по расследованию убийств.

– Убийств? Я кого-то убила? Димка, прекрати. Иди лучше, подожди меня… Беги домой. Вот ключи.

– Пока, мам.

– Сколько ему лет?

– Скоро шесть.

– А сколько вы знакомы с Черновым?

– Простите, с кем?

– С Дмитрием.

– A-а… Вот вы о чем. С ним я год знакома, если вас это так интересует. И фамилии его не спрашивала. Для того чтобы спать с кем-то, не нужно знать фамилию.

Утром меня растолкала соседка Тамара. Растолкала в метафорическом смысле, поскольку спим мы в разных комнатах. Тамара просто вдребезги разбила дверь и крикнула:

– Никита Валентинович, какая-то девушка звонит. По работе, должно быть.

Трубку я взял.

– Привет, Никитушка.

– Хеллоу, май бэби, как у вас говорится.

– Здорово, ты бодр и весел.

– Еще бы, в семь утра в выходной в трусах и босиком стоять на советском линолеуме. Или паркете.

– Ну извини, май лав. Моя подруга Шилли, случалось, говаривала: «Кто рано встает…»

– Тому Бог дает. А твоя подруга не говаривала, откуда она сперла сию мудрость?

– Собственно, я по поручению того кретина, мужа, короче. Маковкин, жлобина, ждет тебя сегодня через три часа в скверике возле Казанского собора.

– Он что, сдурел?! Мороз и солнце, день чудесный! Пускай в морге ждет, там еще холоднее! Козел!

– Ого! Обязательно, следующая встреча в морге, а эта – в скверике у Казанского собора. Гуд бай, и надеюсь, когда ты опять окажешься в одних трусах, я буду поблизости.

– Стой, стой. Откуда у тебя мой номер телефона?

– Ну, даешь. Элементарно, Ватсон, спасибо, в частности, купюрам со многими ноликами.

Маковкин практически не изменился. Лишь малость поседел. Габариты и мужественное выражение лица он сохранил.

Юрий Никитич степенно расхаживал вокруг гранитного валуна, скрытого снегом. На валуне выбит год – 18… Дальше не разобрать, снег. Маковкин упакован в сапоги, черные брюки и длиннющее коричневое пальто. Плюс черные усы, настоящие.

– Здорово, Чернышев.

– День добрый.

Старый урод. Но чувств выказывать нельзя.

– Решил подзаработать? Много Кротков обещал?

Ему приходится сильно повысить голос, порывы ветра нешуточные. Звук улетает в сторону.

– Смотря на чем.

– Бедняга. Я про Диму. Стараешься накропать что-нибудь по этому делу?

– Вроде.

– И как?

– А?

Вновь ветер. С-сука, ну и местечко.

– Успехи как? – Он поднимает воротник и складывает ладони рупором.

– Помаленьку.

– Чернышев, ты считаешь себя хорошим опером? Честно, без запинки. Хорошим или плохим?

– Средним.

– Это не ответ!

– Ни пса не слышно! Рискнешь в парадную со мной заскочить?

– Валяй!

Щас. Искать открытую парадную – гаже некуда. Это ж центр города, сплошные офисы. На хера меня сюда притащили? Когда мы вползаем в подворотню и переводим дух, я об этом и веду речь.

– Рассчитал плохо.

Ну не козел?

– Так что, Чернышев, ты хороший опер?

– Допустим.

– Теперь запомни. Как бы ты ни был хорош, до меня тебе далече. Я всегда лучший. И если уж я ничего не смог, то другие тем паче.

– А ты пытался?

– Пытался?! Я прошерстил всех его корешей до единого. Я изучил деловые контакты, причины конфликта с азерами. Я даже обшарил места, где он чаще всего бывал, и побазарил с хозяином «Найт-клаба». Пусто.

– «Найт-клаб»?

– Ты не в курсе?

– Вообще-то, – скромно заметил я, – информацию я собирался получить от тебя.

– Погоди гнать. «Найт-клаб» – бесподобное изобретение Грини-Баксика. То есть изобретение не его, но Баксик таперича – хозяин «Найт-клаба» на Гагарина. Функционирует сие заведение уже три года. А Дима зачастил туда. За последний месяц присутствовал чуть не еженощно. Иногда с Юлечкой.

– Танцевал?

– Танцевал и вкушал. В умеренных количествах. Причем клуб паршивый. Ну, марку держит, но солидный сброд там редко светится.

– А Гриня?

– Молчит. Мол, клиенты разные, клиентов много, я в стороне, всех помнить не обязан.

– Стволом в рыло пробовал?

Маковкин повеселел. Но сразу скис.

– Баксик – большой человек. Его теперь трогать руками запрещено. «Крыша» у него солидная.

– Валютчик – большой человек? – не поверил я.

– Отток специалистов за рубеж и отсутствие конкуренции порождают новую волну уголовных авторитетов в сфере ночного обслуживания. Короче – времена меняются, и мы меняемся вместе с ними.

– Ладно, оставим Гриню и внедримся в большой бизнес. Кто такая Юля?

– Юлечка? Зачем она тебе? Баба в полном отрубе с тех пор, как по «Информ-ТѴ» Диму представили как главу питерской мафии. О делах Диминых она ни сном ни духом. Я пытался ее утешить, бесполезняк.

– Как же ты ее утешал?

– Слушай, Чернышев! Хоть изредка думай, что городишь! Слово «любовь» когда-нибудь тебе встречалось?

– Встречалось, да слабо верилось.

– Это из-за убогости твоих мозгов. Она Диму любила.

– А он?

– Можешь смеяться, но – тоже.

– Господи, какой пассаж. Шарман, то бишь по-французски прелестно. А различной степени тяжести бабы, которых заводил себе Чернов, ее не смущали?

Маковкин брезгливо от меня отмахивается. Я ему омерзителен, как червяк крокодилу. Пусть, но я никогда не воровал вещи при обыске.

– Где Юля живет?

– Не скажу.

– Ладно, даю слово, что просто побеседую с ней. Не стану издеваться, ничего не стану. Просто расспрошу о Чернове.

– Разве ты в принципе умеешь молчать?

– О «гайке» и броши тогда, несколько лет назад, я смолчал.

– Ах вот как…

– Да.

– Шантаж? Ты хоть догадывался, почему я взял ее? Ты…

– Нет. И не собираюсь гадать, – соврал я. – Адрес Юли плюс отсутствие предупреждающих звонков, и мы расстаемся. Навсегда.

– Записывай… Если ее в квартире нет, значит внизу, в том же доме, в кафе сидит. Юля врачом в поликлинике работает, но сейчас отпуск взяла. Шок у нее… И учти, у Юли сын шести лет, звать Димой. Предупреждать я ее не буду, но ты…

Я повернулся к нему спиной и зашагал к собору, на ветер и холод. Маковкин потоптался у крыльца и вдруг крикнул мне вслед:

– Чернышев!

– Да?

– Хочешь понять, почему я помылил ту гайку?!

– Я уже ответил. – На фига мне его откровения?

– Но в телерепортаже вы наверняка фамилию слышали.

– Чертовы ублюдки.

– Возможно. Стоит ли столь сильно переживать. Глупо, честное слово. Глупо и бессмысленно.

– А я всегда такая. Глупая и бессмысленная. Попробуйте, может, удастся затащить меня в постель. Точно удастся. Всем удается. Зачем вы прогнали того?.. Я ему наверняка понравилась бы. А вам?

– Как в анекдоте: «Неправильно, но ход мыслей мне нравится». У меня другие цели.

– О да. Да, да, да. Вы станете выбивать признание о сотрудничестве с великим авторитетом Черновым. Считайте, что оно у вас в кармане. Еще что-нибудь? Сигарету, рюмочку коньяка? Мороженое, коктейль?

Я рассмеялся. Это произошло чисто инстинктивно при мысли о том, как я уже третий день пью за чужой счет. Смех оказал на Юлю весьма отрицательное воздействие.

– Так ты хочешь со мной переспать? – говорила она медленно, словно пробуя слова на вкус.

– Если я скажу «да» – тебе станет легче?

– Ты прав. Чертовски прав. Легче не станет.

Она сунула сигарету в рот и зашарила по столу в поисках зажигалки. Схватилась за «Крикет», прикурила и судорожно затянулась.

– У тебя отличный сын.

– Слишком развитый для своего возраста. В кого, спрашивается? – Юля от огорчения покачала головой. – Отец его – полный мудак, а я… Просто дура.

– Где его отец?

– Спился и сбежал в другой город. Бичует под Владивостоком. По крайней мере бежал туда.

– Ты врач?

– Если того, кто работает в районной поликлинике, и называют как-нибудь, то уж явно не врачом. И справедливо.

– Поставь себе диагноз. – Я старался уследить за зрачками, но они постоянно куда-то уплывали и были неуловимы, как Шамиль Басаев.

– Диагноз? Да, я пьяна. Чуть-чуть. Са-амую малость. Не настолько, чтобы испугаться урода, которого ты выгнал, но…

– С кем ты оставляла ребенка, когда приезжал Чернов?

– С предками! С родителями, бабушкой и дедушкой. У них двухкомнатная квартира и дача в Мурине. Мурино! Это же хлев! Свинюшник. Димка в восторге. Он больше любит дедушку и меньше – бабушку. А еще меньше – маму. Зато он оч-чень самостоятельный.

– Пускай родители его забирают. Звони им.

Она сурово погрозила мне пальцем и подмигнула.

– Это я успела, прежде чем собралась нажраться. А ты что – остаешься на ночь?

– Посмотрим. – Я зевнул. – Еще только полдень. Срок огромный. Вагон и маленькая тележка.

Родители Юли мне не понравились. В отличие от машины, серых «Жигулей»-семерки, на которой довольного до поросячьего визга внука увезли восвояси. Отец Юли, крепкий еще дедок, сперва затеял со мной перебранку, коронной фразой коей являлась:

– А, еще один выкопался? Откуда, сволочи, беретесь-то?

Я резонно возразил, что, дескать, не выкопался, а взялся, и у красивой женщины и поклонников много. Отец пытался с помощью кулаков отстоять свою точку зрения, однако я от диспута уклонился, затолкав родителя в салон и нежно посоветовав заводить мотор.

Юля, безучастная ко всему, дрожа от мороза, стояла рядом. Я буквально впихнул ее в квартиру, включил душ, раздел под иронические смешки и положил в ванну, больно ударившись коленом о раковину. Тело Юли было красиво.

Выдернув Юлю из ванной и завернув в белый махровый халат, я уложил ее в постель и велел спать. Она немедленно подчинилась и провалилась в сон, как ребенок.

Я отыскал в соседней комнате телевизор «Шарп» с микроскопическим экраном и, грызя завалявшуюся в хлебнице черствую буханку, принялся глядеть на лоснящегося лидера партии, любимца московских интеллигентов.

– Но ведь семьдесят процентов населения России недоедает… – робко вещала ведущая.

«Кто недоедает, пусть мне отдаст. Чтоб тебе всю жизнь на СУ-27 над Камранью летать». Приглушив звук, я принялся размышлять о том, что телевизор – подарок Чернова.

Однажды летом в кабаке я стал свидетелем разговора между четверкой «бультерьеров», гоняющих по залу крашеных официанток и вяло почесывающих здоровые волосатые ручищи, торчащие из рукавов гавайских рубах:

– Ко мне тут прокурор местный накатывал.

– Ну? Че ему надо?

– Меня не было, так он мать достал совсем. «Я, – орет, – не позволю на государственной земле самоуправничать». И ордером, козел, размахивает. А у меня участок фиговый совсем, воды нет, на даче-то. А тут речка в метрах двухстах, за лесом. Ну, я лес порубил к чертовой матери. Чего ж, без воды сидеть? Прокурор раскомандовался, так я наших подговорил, они тоже лес снесли до речки к едрене фене.

– Чего баба-то твоя, как она?

– О! Слушай, я ей деньги даю-даю, даю-даю… Куда она их сует, а?

– Да она их проедает.

– Сколько ж можно есть?!

Похоже, Чернов тоже снабжал Юлечку энными суммами. Молодец, активист. Забавная личность этот Чернов. Жаль, мы не смогли познакомиться поближе.

Затем я связался с журналистом газеты «Время-пшик» Дианой Ли, наговорил комплиментов и мимоходом спросил, помнит ли уважаемая Диана, изумительнейшая в мире женщина, аферу в игорных домах трехлетней давности, а коли помнит, нет ли фотографий обвиняемых в ее супермасштабной и объемной картотеке.

– Еще бы нет! Никита, это эпохальное творение человечества, а не суд. Вали ко мне домой, я жду.

– Дорогая, я не совсем в форме сейчас. Перенесем на завтра, умоляю.

– Мерзавец. Ладно, договорились. Звякни еще, о’кей?

Вот на какие жертвы вынужден идти ради правды. Цените, потомки.

Юля проснулась под утро. Кутаясь в халатик, шлепая босыми ногами по полу, тихо подкралась ко мне, задремавшему час назад:

– Здравствуйте…

– О! Сядьте, а то простудитесь. Держите тапки.

Я притащил из коридора тапки без задников.

– А лучше – оденьтесь. Здесь мало общего с Африкой.

– Вы из-за Димы, да?

– Да. Есть хотите?

Она ойкает:

– Господи, вы голодный. Извините, я сейчас…

Убегает на кухню. Возвращается, тащит тарелки.

– Вы уже приготовили… Скажите, верно, что Дима был убийцей и главарем мафии?

– Вранье.

– Слава Богу.

Она крестится, и я только теперь замечаю золотой крестик на серебряной цепочке. Юля перехватывает мой взгляд.

– Это он подарил. Давно, месяцев семь назад. Он верующим не был, его забавляла церковь. Его вообще многое забавляло. А крестик подарил. Я его заставила всю службу отстоять, пока меня крестили. Димка у родителей?

– Да.

– Вы еще чуть папу не избили. Он решил, что вы – Дима.

– Он Чернова никогда не видел?

– Никогда. Его, по-моему, вообще никто никогда не видел. Я имею в виду… истинного Диму. Он кого-то изображал. Постоянно скучал, старался развлечься, заботился обо мне… и все равно скучал. Знаете, у него не менялось выражение лица. Впечатление, будто он болен болезнью Паркинсона. То есть он здоров, но эмоции отсутствуют. Когда он играет, веселится, смотришь в глаза, а там пустота. Страшно…

Я задал глупый вопрос:

– Он любил вас?

– Он так утверждал.

– А вы?

– Да.

– Боялись?

– Очень. Знакомые… они Диму обожали, боготворили. Ах, какой он умный, какой добрый, какой общительный. Милашка. Им не пришлось жить с ним. Иначе старались бы никогда не попадаться ему на пути. Мне кажется, его за это и убили. Кто-то понял, что он собой представляет… Человек ведь не умеет вечно прятаться. Даже внутри самого себя.

– Как вы познакомились?

– В метро. У Димы случались приступы… меланхолии, что ли. Он начинал метаться по городу. Бросал этот мерзкий автомобиль и катался в транспорте. Со всеми ссорился или наоборот. Было стыдно. А первый раз… Я ехала в гости, к подруге. И меня зажали в давке перед эскалатором. Дима всех растолкал, извинился, провел меня вперед. Все разулыбались. Волшебство. Российский способ заводить романы. У эскалатора станции метро «Василеостровская».

– Дима часто здесь бывал?

– Когда как. Он предпочитал возить меня куда попало. Куда я попрошу. Иногда, куда сам хотел.

– В казино «Unplugged»?

– И туда тоже. Познакомил с владельцем. Валерий Викторович – милый пожилой человек. Чрезвычайно любезный.

– Сомневаюсь. У Димы еще кто-нибудь был?

Юля изумилась. Изумилась сильно. Брови поползли вверх, а губы в стороны. В результате уголки губ достигли ушей.

– Кто-нибудь? Да он их каждый месяц менял. И мужиков, и баб. Разного возраста, разного роста, разной внешности.

– Вы ревновали?

– С чего это? Он говорил, что любит меня. Этого достаточно.

– А в «Найт-клабе» вы бывали?

– На Гагарина? Иногда. Не понимаю, что Дима там нашел. Местечко не фонтан. Стиль чужой. Прилично, конечно, но он в таких заведениях обретается, что это…

– С хозяином он болтал?

– А как же. Всегда. Но недолго, пару минут. Хозяин там отвратительный… Знаете, я уверена, что Дима чем-то незаконным занимался. Но ведь он не убийца! Правда ведь? Не убийца…

– Конечно, нет. Да забудьте вы. Меньше смотрите телевизор. Они его и в захвате Буденновска обвинят.

– Спасибо…

– Прекратите. Лучше закройте за мной дверь.

Я заторопился уйти, проклиная себя за то, что вообще сюда явился. В такие минуты всегда чувствую себя неловко. Ерунда какая-то.

– Вы уходите?

– Да. До свидания. Извините за беспокойство.

– Ну что вы… А…

– Что?

– Нет, ничего. До свидания.

– Всего доброго.

– Постойте! Как вас зовут?

– Какая разница… Еще раз извините.

И я ушел. По-моему, я поступил жестоко. Или я ошибаюсь?

Глава 8

Нет времени на медленные танцы.

Владимир Вишневский

– Никита, твой источник тебе все соврал. Вовсе эти жулики не были мужиками, а обыкновенными бабами. Прошу заметить, без особых комплексов.

– Не понял.

Диана страшно рада. Впервые я расписался в своей беспомощности, и сделал это открыто.

– Где тебе понять. Аферы в игорных домах устраивали две женщины. Одна советовала игроку, на какой номер ставить, а другая получала выигрыш. Причем суд обеих оправдал, ибо гипноз не доказывается.

– Почему тогда Вал… источник солгал?

Я недоумеваю. Действительно, странно.

– А третий у них был?

– Похоже, да. Но на суде это не оглашалось, так что его или ее, никто не знает.

– Ладно, их фотки есть?

– Ну так! У меня грандиозная картотека. Держи.

Я любуюсь фотографиями. Блондинка, Людмила Сосновская, и брюнетка восточного типа – Мария Тонозова.

Я вежливо благодарю и на коленях умоляю разрешить взять снимки с собой.

– С возвратом, – строго роняет Диана.

– Об чем речь!

Потом на метро еду к себе, мыться. Или отмокать в горячей воде. По пути убеждаюсь, что за мной по пятам следует мальчонка.

Мальчонке годков двадцать, он мордат, как бегемот, и суров. Тулуп на парне бесподобный, и я уже собираюсь узнать у моего сторожа, чего ему надо, но решаю, что в его сопровождении идти даже безопаснее.

До квартиры я добираюсь, и здесь притаился основной облом. Горячую воду отключили на сутки.

Что ж. Теперь к Григорию.

Впервые я услышал историю о конфликте районного авторитета Чернова с азерами в баре «До кондиции» у Коли Анищенко, расположенном в подвале поликлиники.

Завершить свою эпопею я собираюсь в «Найт-клабе» у Грини-Баксика, где не только танцуют, но еще и едят. А уж пьют и вовсе немерено.

Баксик – жирная обожравшаяся гнида. Лично мы не знакомы, это исправимо. О нашем знакомстве Гриня, скорее всего, пожалеет, и сильно. У меня вообще плохое настроение, попробуйте обойтись зимой без горячей ванны.

Григорию Ранину, по прозвищу Баксик, пятьдесят лет. Он толст, причем чрезмерно толст. Передвигается с заметным трудом. Обладает запасом трусливости, в равных пропорциях перемешанным с желанием казаться крутым.

Еще у Григория Ранина имеется светло-русая борода, русые волосы на макушке и два автомобиля «порше». Правда, в сентябре остался один.

Уже несколько лет Баксик пытается отгрохать в пригородном поселке дачу на берегу Финского залива. Пардон, дача – неверное слово. Дворец. Дворец почти достроен, но все время мешают какие-то мелкие гадости. К примеру, когда Григорий сгрузил перед соседским домом бетонные блоки, причем сгрузил осторожно, почти не помяв картофель и редис, то предприимчивые поселковые обитатели блоки растащили и загородили ими проезд к заливу от не в меру оборзевших курортников, моющих у воды иномарки, а то и просто голубые «Запорожцы» таинственной модификации.

Изощренные украшения в виде кариатид и расписные узоры, впрочем, удались хорошо, так что в целом – грех жаловаться.

Оба «порше» Григорий загнал в подземный гараж, а многочисленной семье велел кататься на «мерсе» и не беспокоить по пустякам. Вокруг гаража и собственно дворца Баксик соорудил кирпичный забор, вот только ворота не поставил, ибо прежние, ржавые, упали на асфальт под влиянием прогрохотавшего рядом КамАЗа и были украдены, а вскоре обнаружены на пляже, аккуратно прибитые к соснам и закрывающие последний оставшийся проезд к заливу, а новые ставить было некогда.

Рабочие на участке Григория то месили цемент под деревянным сортиром соседнего участка, доводя до исступления дачников, то с помощью медной проволоки ловили бутылки из-под пепси-колы в ближайшей сточной канаве, то вовсе отсутствовали.

Поэтому, когда жарким солнечным сентябрьским днем на территорию Григория Ранина ступила нога чужого человека, никто не удивился. А зря.

Незнакомец, в коричневых полуботинках сорок третьего размера и длинных черных спортивных штанах, нерешительно потоптался на месте и стремительно зашагал к кариатидам.

Незнакомец – добрый молодец лет двадцати пяти, был высок ростом и целенаправленно небрит. Рыжеватая щетина на щеках и подбородке резко контрастировала с белой, как облака, и чистой, как обещания президента, лохматой шевелюрой. Беспокойный взгляд серовато-зеленых глаз метался из стороны в сторону в поисках опасности. Мешки под глазами явственно выдавали усталость и психическую неуравновешенность гостя. Правая рука молодого человека, скрытая за отворотом плаща, плотно прижимала к телу модернизированный автомат Калашникова. Левая рука судорожно тискала папиросу «Беломорканал».

Внешностью пришелец походил на киллера-наркомана низкой квалификации. Собственно, он и был киллером-наркоманом. Киллер скверно стрелял и обладал оригинальным чувством юмора.

Юмора прибывшего Баксик не оценил, так как по глупости выперся во двор. Гриша сразу опомнился, но было уже поздно, очередь из АКМа окончательно испохабила современную оконную раму красного дерева.

Баксик, целый и невредимый, гремучей змеей прополз к «порше», просочился внутрь, чудом завел мотор и, сопровождаемый треском и хрустом впивающихся в стекла пуль, умчался прочь.

Киллера вскоре задержал опер Курортного РУВД Петя Данилов. В подробности я не вникал, и потому, когда Невзоров в своем «Диком поле» принялся описывать покушение на «одного из пресловутых честных бизнесменов», я сразу вспомнил Григория и ошибся, ибо подразумевался совсем иной «пресловутый честный бизнесмен», обитающий в поселке Александровская, рядом с домом певицы Богачевой. Тот честный бизнесмен ездил всюду как раз на «мерсе». В остальном отличий не было никаких, и то покушение раскрутили почти моментально.

Григорий же, до безумия огорчившись и заплакав от жалости при виде покореженного автомобиля, выбросил его на помойку и вознамерился купить новый, да вот не купил.

Вообще говоря, не обладая опытом знакомства с Баксиком, я долго подозревал, что Ранин – это кличка, то есть, как толкует это слово майор Пименов, он же Андрей Кивинов, – погоняло.

Все же я узнал, что Ранин – самая что ни на есть истинная фамилия, служившая причиной многочисленных шуток со стороны приятелей, тем более после вышеозначенного инцидента.

И последние несколько слов о Баксике.

В молодости он занимался валютой, в связи с чем и сидел в славные коммунистические годы, а теперь перешел к обустраиванию, а затем и содержанию собственного клуба.

«Найт-клаб» – старинное маленькое здание среди новостроек – с виду казался вполне приличным. Фасадом клуб выходил на улицу, ведущую к Московскому проспекту. Фасад сей переливался зелено-перламутровым цветом. Плату за вход брали и здесь, но не со всех, а лишь с избранных, и мой недобрый взгляд собирателей подати смутил так, что они аж покраснели до корней волос, а те, кто без волос, – просто покраснели.

«Бультерьер» остался снаружи. Так тебе и надо. Померзни, щенок. Народу было – завались. Большинство чинно закусывали за столиками, кое-кто павианом прыгал из угла в угол, и я не понял, что это было, танцы или нечто другое.

Смазливого вида гражданки отплясывали возле столов «джиггу» и порывались залезть наверх, к звездам. Где-то здесь существовали и светские развлечения, но я искать устал и поперся бескрайними просторами коридоров куда-то к центру здания, ловко минуя железные дверцы, ведущие в никуда, и охрану, сонно провожающую меня взглядами.

Эдакую смесь равнодушия и презрения я углядел и на физиономии амбала, попавшегося навстречу в момент, когда я окончательно понял, что заблудился в служебных помещениях.

– Тебе чего, друг? – спросил амбал, жуя нечто вкусное, судя по запаху, и демонстрируя рукоять ТТ.

– Да, понимаешь, Гриню никак отыскать не могу, – поделился я самым сокровенным.

– Шефа-то? Да вон, завернешь за угол, ближайшая дверь. Там он и руководит.

– Мерси боку, – поблагодарил я и отправился по указанному маршруту. Заметив дверь, я повернул ручку и без стука вошел.

Баксик считал деньги. Как и у Валерия Викторовича, здесь в кабинете был сейф. Сейф пребывал в состоянии секты «Свидетелей Иеговы», в смысле – открыт, честен и духовно пуст.

Гриня швырял пачки долларов прямо на стол, сидючи при этом на диване. На жестком он давно сидеть не мог.

Пачки были толстые, вроде клопов в гостиницах, вот только купюры мелкие, типа зарплаты дворника зимой: жить можно, а удовольствия никакого.

При моем возникновении на горизонте Гриня недовольно нахмурился и изящно откинулся назад, в лучших традициях киношных отрицательных героев.

– Что вам угодно?

Не особенно стесняясь в выражениях, я растолковал Баксику, дескать, угодно мне содержание эстетических бесед между ним и Димой Черновым.

Гриня изумился:

– Позвольте, как же вас охрана пропустила?

– Запросто.

– Сейчас я позову охрану и попрошу вас вывести.

И тут я взбесился по-настоящему. Вывести! Он хоть соображает, какая погода стоит?! С меня хватило дороги сюда, а еще добираться обратно. Нетушки! Обратно только с информацией!

В общем, я вытащил свободно пропущенный стражами Грининой персоны ствол и ткнул ему в глотку.

– Баксик, я умоляю. Я ведь очень вежливо, даже ласково попросил. Хрюкнешь – мочкану на месте… А теперь – доложьте.

Баксик побледнел. Сделался меньше ростом. Стал еще более дряблым. По-доброму прищурился – и доложил:

– Три года назад здесь было казино. Я его только что выкупил и прикидывал, как бы чего перестроить. Вон там, в большом зале, стояла рулетка, в соседнем помещении – столики для игры в карты… Игорный бизнес – не мой профиль. Я еще присматривался, но твердо решил разобраться в этом деле.

И тут однажды подходит ко мне глава службы безопасности. Бывший глава, сейчас он уволился. Раньше в КГБ майором был. Крутой, солидный. Подходит и заявляет: «Шеф, тут серия случаев в казино. Слыхал?» Еще как слыхал! «Случилось чего?» – спрашиваю. «Да, – отвечает, – кое-что. Вон, нынче у рулетки две бабы крутятся. Одна ставит, другая – смотрит». – «Ну и?» – «Описание точь-в-точь, как мы из других казино получили». Я высунулся – полное сходство. Те самые бабы и есть. Блондинка и брюнетка, молодые совсем.

Брюнетка ставит вовсю, фишки так и сыпет, а блондинка кому-то подсказывает. Я к гебисту. «Как дальше жить?» – «Брать их надо». – «А вдруг ошибка?» – «Извинимся». – «А ты лишишься места». – «Договорились».

Он к бабам, берет обеих под локоток, шепчет что-то и выводит ко мне, за кулисы. Потом запихивает сюда, вот за этот самый стол сажает и велит колоться. Бабы сперва поартачились, но он их разговорил, хотя даже пальцем не тронул. «Ладно, мол, раз сами облажались. Чего теперь?»

А я и сам слабо соображаю, чего теперь. Тут гебист вещает: «Слушай, шеф. Идея имеется. Если мы их сдадим в ментовку, мы ни хрена не получим. И если жертвам ихним – тоже». – «И что ты предлагаешь?» – «Предложение таково. С них можно гораздо больше выдоить, чем они стоят. Мы их отпустим. Но не за бесплатно и не за спасибо. За баксы. Те самые, что они с лохов стригли. Вы, девоньки, отстегиваете половину, – он им толкует, – ибо Бог велел делиться». А бабы: «С чего вдруг? Мы заработали, мы и тратить собираемся, и валите, дескать…» Майор им: «У вас, девоньки, вариантов нет. Или до утра мы с баксами, или с рассветом – с вашими хладными трупами». – «Так отпустите, мы привезем». – «Что, за дурака держите? И нечего пепелить меня своими сверкающими очами, я гипнозу не поддаюсь. Или вы показываете, где зеленые, или вас хоронят». – «О’кей, сколько?» – «Триста кусков. Зеленью». – «Сколько?! Мы в миллионершах не ходим». Гебист усмехается: «Спокойно, девоньки. Я подсчитал. Не меньше трехсот кусков, и, будьте уверены, дешево отделаетесь». Они ему, мол, звякнуть разреши. «Валяйте, даже смотреть не буду». Они ситуацию по трубке растолковали, потом майору: «Тебя, ложкомой». Он послушал и ко мне: «Через столько-то часов нас ждут там-то. Сядьте за руль».

Баб на заднее сиденье – и вперед. Прикатили. Темно. Гебист из тачки выполз, бабцов перед собой. Навстречу мужик с дипломатом. Здоровый мужик. Широкий, в плечах крепкий. Волосы короткие-короткие, а лоб высоченный. Глаза глубоко запрятались, так из глазниц и зыркают. Челюсть вперед выступает. В лапе свободной не таясь пушку держит. Дипломат под ноги швырнул, майор кричит: «Проверь!» Я перешерстил – не куклы, точно. Тогда майор ко мне, а те назад. Разъехались мирно, больше никогда не встречались. Да и не хочется, откровенно говоря.

– А майор где теперь?

– О, чудак! Майор в результате честной дележки загреб полторы сотни. Уволился на следующий же день и подался в частное сыскное агентство. То ли служить, то ли создавать.

– Чернов этим тоже интересовался?

– Чернов интересовался исключительно бабами. Даже фотографии совал, вернее фотографию.

– Ничего, я тоже суну. Откуда же Чернов узнал эту интригующую историю?

– A-а, тоже знать хочешь? – Баксик тихо торжествовал. – Он сказал, от Валерия Викторовича.

– Стоп. А Валерий Викторович откуда ее узнал?

– От баб, касатик, от баб! И ежу понятно, Валерий Викторович с ними в доле. Возможно, он их у себя в казино застукал, но за долю разрешил разок побаловаться. А когда бабы у меня засыпались, то к нему обратились: мол, выручай, пришли ребят с автоматами. Только он, во-первых, ничего на этом не выигрывал, во-вторых, терял репутацию и безопасность. У меня тоже крыша присутствует. И тогда уже бабцы кинулись к своему мужику, обмен совершать.