Текст книги "Москва за океаном"
Автор книги: Игорь Свинаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
Нет, Дэни не пошел в приймы к жене с тещей, это американскому менталитету чуждо. Ведь проще взять в банке заем и построить дом. Цена его двенадцать лет назад была 35 тысяч, мэр, кстати, до сих пор всего не выплатил. А два года назад дом переоценили (чтоб начислить справедливый налог на недвижимость), и вышло уже 120 тысяч.
Могу вам еще сообщить, какая у мэра зарплата: 800 долларов. В год. На скрепки вполне хватает! Он и не сетует, поскольку осознает, что мэрская служба его – не что иное, как общественная работа, в хорошем смысле слова. И все члены разных советов и комитетов при моссовете тоже общественники. Но все равно старательно трудятся на благо родного города и мэру во всем помогают. Да и рядовые граждане народ законопослушный, сознательный и на субботники ходят почти поголовно, стройными рядами подметая улицы.
А на что ж мэр живет? На зарплату и доходы от акций керамической мастерской Sunshine, где он – директор и совладелец. Такое совмещение госслужбы и частного бизнеса за рамки американских законов, разумеется, не выходит. Кроме того, совокупный доход мэра отличается скромностью – жизнь он ведет очень простую.
Бизнес этот состоит из мастерской, где изготавливают из глины разные фигурки: кисок, ангелочков, дядю Сэма, птичек разных – у нас такое было в ходу лет сорок назад, помните? Вы такие фигуры – кроме дяди Сэма – видели на базарах где-нибудь в глубокой русской провинции… Да и тут, скажем прямо, не столица. Покупают! Бизнес идет хорошо, мэр вполне собой доволен.
Что касается эстетики керамических сентиментальных фигурок, то за нее мэр никакой ответственности нести не может: ему дают готовые заказы, чего и сколько вылепить, и все.
И вот наработавшись, навкалывавшись, – а у них давно уже настоящий капитализм, и вся халява с нефтью, пирамидами, бандитскими мордами, невыплатой налогов напрочь позабыта, то есть не сачканешь, – идет человек и до поздней ночи заседает и другими способами служит обществу, не считаясь с личным временем и не требуя материального поощрения (кроме расходов на скрепки). Это, конечно, странно: ведь у нас тоже хотели такую систему внедрить, чтоб люди переживали за общественное благо, и почему ж не вышло? Почему же мы так неуважительно отзывались об общественной работе и так легкомысленно ее посылали? Не исключено, что дело тут в разных подходах к алкоголю. Средний американец к нему относится равнодушно и времени ему, и душевного внимания уделяет совсем чуть. И выходит, что если человек не пьет, на что-то же должен он тратить свободное время. А здесь как раз и подвертывается общественная работа… Не подумайте, я очень уважительно отношусь к Дэни Эдвардсу, но тем не менее приведу такой факт: сколько раз, бывало, завлекал его выпивать, так он выпьет кружку пива, и ему уже скучно, сколько ж, говорит, можно так сидеть и пить, его так и подмывает меня бросить и пойти заняться общественной работой. Или на худой конец почитать книжку. А до книг наш мэр, надо сказать, большой охотник. Обязательно одну книжку в неделю "проглатывает" – такое у него расписание.
Половина книг им прочитанных – бумажные, половина – на кассетах. В дороге обязательно у него в машине пара книг-кассет, а радио он не слушает, как некоторые: некогда! Лучше поработать над собой, повысить общеобразовательный уровень.
Особенно любит книжки про президентов. Нет, на себя не примеряет – миру не известен ни один случай, чтоб мэр какой бы то ни было Москвы публично вызвался податься в президенты…
– Хочешь там найти полезные сведения для работы или для политической деятельности?
– Нет… Просто интересно.
– А каковы, Дэни, твои творческие планы? На ближайшее время?
– На ближайшие четыре года, до выборов – быть мэром Москвы. Мне нравится быть мэром! Я люблю эту работу. Приятно помогать людям, решать их проблемы.
Ну вот, вы сами теперь видите, какой хороший парень этот наш московский мэр.
Глава 22. Визит мэра Москвы в Москву
Этот визит таки был нанесен. Он был, откуда ни глянь и куда ни кинь, нереален. Ибо это далеко! И опасно! А он же все-таки отец двоих детей! А детям-то в школу! Их взять с собой нельзя. А жена, с которой Дэни идет по жизни еще со школы, страшно волнуется, оттого что придется с мужем расстаться аж на неделю – им не случалось порознь провести больше двух дней… И дальше Филадельфии Дэни не отъезжал в своей жизни никуда и никогда. Да что говорить в той Москве у меня полно знакомых, которые и в Нью-Йорке-то ни разу не бывали (до Нью-Йорка от них два часа сонной, неторопливой езды!).
Россия оказалась невероятно, фантастически далекой от пенсильванской Москвы, затерянной в лесистых горах (идеальных для партизанских действий). Даже мэр Эдвардс, начитанный, малопьющий человек в очках, русских писателей не знает ни одного. Это ведь надо суметь! Словом, пропасть между нашими двумя Москвами глубочайшая.
Мэр долго не мог решить: так ехать или что? Нельзя сказать, чтоб он сразу кинулся заказывать визу и билет. А когда наконец к горлу подступил момент и надо было брать билет (а то мест не будет!), оставался уже только первый класс. От него мэр открещивался изо всех сил, в силу природной скромности требуя авиабилет в экономический класс. Но такие демократические билеты уже все расхватали, когда он решился. И пришлось ему, наступив на горло собственной скромности, лететь первым классом! Впервые в жизни.
Впрочем, много чего ему пришлось на моих глазах делать в жизни первый раз. Эта была, вообразите, первая его зарубежная поездка! Именно для нее он впервые в жизни, как русский тинэйджер, получил паспорт. А то ведь обходился всю жизнь и так, в случае надобности предъявляя автомобильные права.
– Не может быть, чтоб вот так полжизни без паспорта просуществовать! сказал ему я еще в Америке.
– Да ладно тебе, у нас полно таких людей, которые без паспорта.
– Ну а если, допустим, у них автоправ нет?
– Ладно врать, не бывает таких.
– Ну а вдруг? Как им тогда жить? Им даже счет в банке не открыть тогда!
– А точно… Ну значит, никак им нельзя жить.
Тут в наш спор вмешалась жена мэра Памела и предъявила старушку, которая дожила до преклонных лет без каких бы то ни было бумаг.
– А счет, счет кто ж открыл ей? Без счета ей бы и свет отключили, и "Санта-Барбару"…
– Да я и открыла! Я же все-таки в банке работаю. Я перед девочками поручилась, что это есть моя натуральная родная тетя.
Короче, вы понимаете, поездка Эдвардса в русскую Москву – это как если бы наш Лужков полетел… Но куда? Он везде был уже… Ну, например, с неофициальным визитом на Луну. Тогда супруга Юрия Михалыча рыдала бы на космодроме точно так же, как это делала миссис Эдвардс в нью-йоркском аэропорту имени Кеннеди. И точно так же она не ожидала бы звонка от него из такого страшного далека – кто ж все бросит и начнет звонить с Луны среди ночи, когда у нормальных людей как раз обед?
Не одна жена, конечно, переживала – вообще вся семья. Например, сын Эндрю, четырнадцати лет от роду. Он очень удивлялся, осмысливая сведения из нашей удивительной истории.
– Эх, вот бы мне живого коммуниста повидать! – мечтательно вздыхал он.
– Да на кой они тебе? С ума сошел? Уж я на них насмотрелся. Ничего хорошего, – беседовал я с мальчиком.
– Да мне поговорить только! В коммунизме ведь что главное? Они же как придумали-то, а?! Придумали все взять и поделить поровну. Но даже ребенку ясно, что лентяи обязательно этим воспользуются, устроятся на халяву и сядут на шею трудовому народу. А?
Послушай, далекий американский мальчик! Послушай, как я молчу… Не знаю я, что тебе сказать на это.
Вот еще одна вещь, которая в процессе подготовки к визиту случилась в жизни мэра впервые. Чтобы официально ему передать приглашение в русскую Москву, я звонком вызвал его для беседы в московский центр общественной жизни – бар Doc's Hard Rock Cafe. И вдруг выяснилось, что порог этого заведения Эдвардс переступил впервые! При том что вся мужская Москва там культурно отдыхает! Нет, нам Америку умом не понять тоже, как видите.
И вот мэр Москвы – впервые в Москве. Визит, конечно, неофициальный, что не мешало Эдвардсу жить в волнующей близости от Кремля на пятом этаже "Метрополя". Визит протекал в теплой, дружественной обстановке. Стороны сразу обменялись мнениями по поводу международной политики, причем мэр убежден в неизбежности процветания России на фоне крепнущих на наших глазах moscowско-московских отношений. Стороны также единым курсом в едином порыве совершили ряд неизбежных экскурсий по Москве. Они (то есть мы, собственно) сходили в мавзолей с Лениным, и свое впечатление об увиденном наш гость выразил в очень сдержанных тонах:
– Я планировал увидеть это, и я это увидел.
Во время прогулки по Красной площади мэр записал в свой рабочий блокнот две фамилии – Минина и Пожарского. Зачем – неизвестно. Осмотр же Лобного места вызвал его замечание, что вверенная ему Москва в таких строгостях, как отрубание головы, никогда не нуждалась.
В первый же день визита мэр сильно устал и улегся спать часов в 7 вечера, при том что в его Москве было как раз 11 утра того же дня. Администрация "Метрополя" разбудила его через полчаса звонком и вопросом о том, в какое время ему будет удобно пустить в номер обслугу для расстилания постели. Мэр страшно удивился и ответил, что ведь еще не знает, во сколько он вернется вечером. Судя по стрелкам часов (полвосьмого) и по легкому утреннему сумраку за окном, было утро. Мэр принял душ и стал готовиться к жизни. Случайно выяснилось, однако, что был как раз тот же самый вечер и поспал он всего ничего.
– Неужели ты не чувствовал себя разбитым?
– Очень даже чувствовал. Но мне казалось, что это законный итог jet-lag (дискомфорт после перелета через несколько часовых поясов. – Прим. авт.). Я думал, так надо.
Не обошлось и без экскурсии на ВДНХ, которая являлась не чем иным, как нашим ответом на их диснейленд. На выставке мэру понравились фонтаны, а еще, разумеется, павильоны "Свиноводство" и "Космонавтика", куда я его увлек. По поводу последнего, в котором граждане Бангладеш торгуют импортным товаром, он заявил:
– Нам, американцам, бангладешцы известны как трудолюбивый и склонный к успешной торговой деятельности народ. Однако, в отличие от вашей Москвы, они ведут эту деятельность в пределах магазинов сети "7-11". Что же касается вашингтонского музея аэронавтики, то розничная бангладешская торговля, насколько мне известно, там в настоящее время не ведется.
В нашу Москву мэр приехал не только чтоб других посмотреть, но и чтоб себя показать. Вы его, в частности, видели по телевизору. Тот, что симпатичный, интеллигентный, с бородкой и очках, загоревший на жарком пенсильванском солнце, и был мэр. Он еще давал, помните, пресс-конференцию в баре "Слимз", что напротив издательского дома "Коммерсантъ". После пресс-конференции в том же баре в честь мэра был дан торжественный, но вполне вкусный обед.
В процессе обеда мэр ознакомился с русской народной едой. Она вовсе не состоит из гамбургеров и "макдональдса", как могло бы показаться бесхозному, брошенному на произвол судьбы туристу, а, напротив, складывается из икры, блинов, семги и жареного поросенка с гречневой кашей на холестерине. Участники ужина волновались насчет этого холестерина, который американцы пытаются исключить из своего пищевого рациона, и даже подумывали о том, не замаскировать ли поросенка под какое-нибудь альтернативное животное. Для этого потребовалось бы перед началом торжественного ужина всего лишь тайком отъесть компрометирующие части тела.
Но мэр оказался выше предрассудков и поросенка ел довольно смело. Холестерин его совершенно не испугал, что для американской действительности поступок весьма героический. Международный конфликт мог бы случиться, если б мэру подали борщ, который он терпеть не может (и мы об этом писали). Но руководство "Слимза", заранее предупрежденное насчет аллергии на борщ у Эдвардса, приняло меры и решительно вычеркнуло борщ из меню.
В ходе неофициального визита были отмечены попытки попотчевать мэра и народной псевдомосковской едой – "макдональдсом". Но он категорически отказался под тем предлогом, что там невкусно, и напомнил нам о своей принципиальной позиции: в его Москве "Макдональдса" не будет никогда.
Во время встреч с прессой и с частными московскими лицами мэр сказал нам много теплых слов. На его взгляд, народ мы веселый и юмор наш таков, что он вовсе и не ожидал. Еще мэр порадовался за нас с той точки зрения, что мы люди гордые. Ему было приятно, что даже в очень дорогих заведениях столицы обслуга не уступала ему дорогу и продолжала стоять на пути, мирно болтая с коллегами о личной чепухе. Эдвардс считает, что они там, в Америке, с этим делом переборщили и зря лезут ко всякому клиенту с преувеличенными любезностями. Даже тошно бывает. Эдвардс у нас тут начал подумывать о том, не начать ли ему откровенней показывать людям свое к ним отношение. То есть он в душе прямой и чистый человек, такой же, как мы, – ну, настоящий москвич.
С особым интересом мэр их Москвы изучил ночную жизнь нашей родной Москвы. Ситуация здесь для него сложилась очень благоприятная. Потому что обычно по вечерам Дэни либо заседает в своем моссовете, либо читает книги про американских президентов, либо, выпив скупую ежевечернюю бутылку пива, воспитывает двоих детей. Здесь же, в ходе визита, он был оторван от корней и лишен возможности вести как общественную работу, так и личную жизнь. И таким образом, выполнив свой долг перед совестью, смог пройтись по нашим ночным клубам и понаблюдать за трудом "ночных бабочек".
Ведь ничего, ничего этого в его Москве нет! И, как полагает мэр, никогда не будет, потому что законы Москвы очень и очень строги. Они не дают возможности открыть, например, заведение стриптиза в городской черте. И любители женской красоты вынуждены ехать в известное заведение джентльменский клуб Grandview (см. выше). Там всем за 10 долларов дают порассматривать части дамского организма, включая зовущие и волнующие. Так вот, чтоб вы знали, мэр на стриптиз отродясь не ходил и не собирается. О том, что у него там в Подмосковье творится, он знает, собственно, только с моих слов. И приходится ему сравнивать эти две ночные жизни – его и нашу – как-то однобоко. В смысле нашу ночную жизнь он теперь вполне знает, а свою нет.
А наша такая. Ну, допустим, ночной клуб "Распутин" на Зубовском бульваре. Были там с мэром. Бар так себе. Шоу несколько хуже. Много не очень хорошо раздевающихся девушек. Хотя, конечно, стройных. "Давай, – говорили они, – мы сейчас потанцуем специально для мэра Москвы, а? Хочет – топлес, а хочет вообще без трусов".
Но мэру это было не очень интересно…
И вот что я еще вам, господа, напоследок скажу о разнице между нами и американцами и так называемом языковом барьере. Мэр вначале утверждал, что ни слова не знает из русского языка. Однако же мне, как природному лингвисту, довольно легко удалось неопровержимо доказать мэру, что слова типа "Москва", "борщ" и "водка" – исконно русские, но он их давно прекрасно знает. Мэр же чистосердечно считал их американскими. Видите, насколько мы близки: говорим каждый на своем языке, а выходит, что совершенно на одном.
Глава 23. Итоги визита
Неофициальный визит в русскую Москву оказал на мэра Дэниела Эдвардса глубокое воздействие.
Очень важно, что теперь, посетив Москву, Эдвардс стал более оптимистически смотреть на жизнь. Он решил реже жаловаться на разные недостатки:
– Я раньше переживал, что в Америке все дорого. А теперь, после вашей Москвы, я больше никогда не буду на это сетовать! В Америке, не в пример русской Москве, все какое-то дешевое.
Он, наоборот, теперь куда чаще находит в жизни положительные стороны:
– Я счастливый человек! Мало кто идет на работу с удовольствием и домой возвращается в прекрасном настроении. Я ни с кем бы не поменялся местами.
– Даже с Рокфеллером?
– Даже с Рокфеллером.
– Даже с президентом США?
– Представь себе.
Счастливый человек, что и говорить. И это заявление он сделал, прошу отметить, именно в процессе своего визита в нашу Москву.
В ходе визита мэра то и дело спрашивали, не хотел бы он поменяться местами с Юрием Михалычем Лужковым. Вопрос, разумеется, животрепещущий, поскольку все знают, как быстро теплеют американо-московские отношения. Но, боюсь, придется разочаровать сторонников слишком быстрого укрепления нашей с ними дружбы, потому что, познакомившись поближе с нашим городом, Эдвардс заявил:
– Нет, с вашей Москвой я даже короткое время не смогу справляться – уж очень она большая и ответственности много.
Другой бы ответил уклончиво, а наш, видите, режет правду-матку… Мэр Москвы все-таки.
И потом, ему и в своей Москве проблем хватает. Надо, например, елки высаживать, чтобы как-то залатать следы порубок. Преступность растет – так и лезет жулье в богатые дома. Борясь с преступностью, мэр недавно вынужден был оснастить полицейских лэп-топами, чтоб, присоединив их к сотовому телефону, входить в полицейские компьютерные сети и узнавать там, как ловчее ловить жуликов. Но разве кто-нибудь это оценит?
– Если москвичи обнаружат какой-нибудь недостаток или столкнутся с временной трудностью, обязательно позвонят и попрекнут. А вот налоги я снизил, так никто спасибо не сказал! – жалуется мне мэр.
– Так у нас в Москве то же самое. Взять меня – столько мне хорошего сделал Юрий Михалыч, а я, ты думаешь, хоть раз ему позвонил, сказал "спасибо"? Я, честно, даже не знаю, какой он должен совершить поступок, чтоб я ему сделал такой звонок. Так что терпи, брат, такая ваша мэрская доля.
Дэни задумался.
– А ты знаешь, я ведь тоже в молодости, когда еще не был мэром, никогда тогдашнему мэру не звонил и не говорил добрых слов! И вот теперь, значит, пожинаю плоды… Such is life!
– Москва очень безопасный город, – делает правдивый комплимент наш гость. – Ну днем, по крайней мере. Я себя здесь чувствую безопаснее, чем в Нью-Йорке. Да и чище тут!
Про безопасность он мне твердил, несмотря на то что жизнь его в Москве подверглась однажды серьезному испытанию. На моих глазах. Да если б не я… В общем, слушайте по порядку. Шли мы как-то с мэром по Никитскому бульвару мимо одного дома, где как раз делали ремонт. Мэр в очередной раз собрался похвалить Москву и Юрия Михалыча Лужкова за строительную активность, но в этот момент на него чуть не поставили бадью с раствором, объемом этак с три ванны, которую спускали с крыши ремонтируемого дома. Я успел ухватить Дэниела за рукав и выхватить его из-под смертоносного груза. Бадья приземлилась на пустое место. Фактически я мэру спас жизнь, и за это вся Москва, да что там, вся Пенсильвания должна быть мне благодарна.
Да, не среагируй я вовремя, не дойти бы нам до галереи "Роза Азора". А мы туда и направлялись, чтобы открыть выставку произведений Эдвардса. В экспозиции были широко представлены различные керамические фигуры дяди Сэма, кошечек, мальчиков и иных персонажей, которые наш мэр в свободное от общественных обязанностей время штампует в своей мастерской. Самой загадочной фигурой долгое время оставалась скульптура под названием "Мальчик, оставляющий на снегу отпечаток ангела". Однако мы раскрыли секрет. Композиция изображала американскую народную забаву. Ребенок ложится на свежий снег и начинает двигать руками, имитируя движения крыльев. И когда он встает, на снегу остается отпечаток этих как бы крыльев.
Свои встречи с искусством мэр Москвы продолжил в мастерских видных московских художников – Андрея Налича (скульптура) и Андрея Бильжо (карикатура и живопись). С обоими мэр имел дружеские продолжительные беседы как их коллега по искусству и соратник по любви к Москве. Примечательно, что художники (два вышеперечисленных и еще Андрей Басанец) пили с мэром водку, а он с ними только сок и кофе. То же самое имело место и при посещении "Русского бистро", в котором я и фотограф употребляли с мэром "Старку", а он с нами – квас.
Во время этих прогулок мэра Москвы в Москве иногда даже узнавали! Теле, радио, фото и иные способы создания популярности сделали из Эдвардса теле-, радио– и фотозвезду. Пошел он как-то пообедать в некий встреченный на прогулке ресторан (мэр его определил для себя как artist's club), а на входе его спрашивают:
– Вы, случайно, не мэр Москвы?
Каково, а?
Ну, говорит он, мэр, подумаешь, невидаль какая. И сел обедать. Так с него там денег ни цента не взяли, как он ни пытался расплатиться.
Мэра на встречах с читателями и прессой часто спрашивали, какие места в Москве ему больше нравятся. И вот что он отвечал:
– Кроме Красной площади я еще люблю восхитительный квартал вокруг КГБ.
Под воздействием нашей Москвы неуклонно менялись взгляды мэра на жизнь, причем не раз и не в одном направлении. Иногда возникали даже колебания – как у маятника.
В первые дни в Москве мэр подумывал о том, что слишком они там у себя перебарщивают с формальной вежливостью и что надо бы попроще, поестественней. А теперь он не так в этом уверен.
– Ваши уличные торговцы – ну такие неласковые. Вот, например, подхожу я купить пепси-колы. Стою, а продавщица все считает и считает деньги. Уже очередь. Так я ничего и не купил и ушел. Зато я увидел разницу между американским и русским способами ведения бизнеса. Нет, эта девушка не выжила бы в Америке. Ее бы отовсюду уволили. Да я и сам, если б она у меня в фирме работала, через пять минут ее уволил бы! – Он очень спокойно говорил, но заметно было, как это все его, наивного, поразило.
Последнее – насчет девушки, которая там бы уже на улице прозябала, а у нас ни в чем себе не отказывает, – относится и к теме безработицы, которой его, бедного, тоже одолевали. Ну как же, Америка – родина безработицы. И Эдвардс деликатно давал понять, что у них там безработными становятся девушки, если они не торопятся налить клиенту пепси-колы и отвечают ему сквозь зубы.
Мэр, что также поучительно, глубже понял природу русского "макдональдса" и, кажется, разгадал секрет его популярности у нас: русские приходят поглазеть на такую диковину, как сервис и улыбки. А еда там совершенно необязательна.
Изменились взгляды мэра на москвичек. Он, как и множество других провинциальных американцев, думал, что они ужасно некрасивы. И вдруг он убеждается, что это гнусная ложь.
– И такая клевета не со зла, просто люди не знают жизни, и все! объясняет мэр.
Ему, конечно, неловко за промашку, но он честно рассказывает о своих переживаниях. Что было – то было. А причина такого недоразумения крылась, видимо, в "холодной войне". Составной частью "образа врага" обязательно была старушка в ватнике.
И, завершая тему красоты и любви, да и тему визита тоже, приведем такие мудрые слова мэра Москвы:
– Я прекрасно провел тут время! O boy, I have loved every minute of being here… У меня нет о Москве ни одного неприятного воспоминания (единственное, что вселяло в меня ужас, была мысль о том, что, не дай Бог, мне бы тут пришлось водить машину, нет, никогда!). Я увидел так много, и меня так тепло встретили… Я люблю всю Москву!
Мы ехали с ним в "Шереметьево-2", самолет там стоял под парами и ждал. Эдвардс волновался. Он сбивчиво мне говорил за жизнь. Он торопился – вдруг не успеет. Он спешил про самое важное. Что родители его поженились, когда им было по шестнадцать лет, почти Ромео и Джульетта. А потом отец умер от рака. И мать сейчас, в свои шестьдесят девять, собирается замуж, а расписывать их будет скорее всего мэр. Но лишь бы мать была счастлива, да… Он бы закурил, но ведь бросил лет пятнадцать назад…
И вот что сказал он под занавес:
– Я решил сюда еще приехать. С женой и детьми. Через два года. И все эти два года я буду готовиться к поездке – я выучу русский язык.
Если это не любовь, то что же?
Приезжай к нам еще, Дэни Эдвардс. Это же наш город!
